Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Интерпретация речевого акта в произведении художественной литературы. Предмет и метод исследования
1. Изучение лексических средств, выражающих целевую установку речевого акта 19
2. Синтагматика речи как предмет лингвистического исследования 30
3. Лингвостилистический и лингвопоэтический анализ художественного произведения 43
Выводы по Главе I 51
Глава II. Синтагматика микроконтекста дословно передаваемой речи
1. Общая характеристика способов интерпретации речевого акта в художественном произведении 53
2. Приглагольная форма категории атрибута в микроконтексте дословно передаваемой речи 63
3. Полифункциональные слова на -ing и -ed в микроконтексте дословно передаваемой речи 80
4. Предложные словосочетания в микроконтексте дословно передаваемой речи 96
Выводы по Главе II 109
Глава III. Лингвостилистическая и лингвопоэтическая значимость интерпретирующих синтагм
1. Интерпретация речевого акта как средство речевой характеристики персонажа 111
2. Интерпретация речевого акта в выражении идейно-художественного содержания текста 124
Выводы по Главе III 137
Заключение 138
Список использованной литературы 142
Источники иллюстративного материала 162
- Изучение лексических средств, выражающих целевую установку речевого акта
- Синтагматика речи как предмет лингвистического исследования
- Общая характеристика способов интерпретации речевого акта в художественном произведении
- Интерпретация речевого акта как средство речевой характеристики персонажа
Введение к работе
Понятие «речевой акт» является одним из наиболее популярных в современной лингвистической науке. Это объясняется тем, что данное понятие отражает специфику речи как особого рода человеческой деятельности. Возрастающий интерес к изучению речевой действительности проявляется в исследовании процесса коммуникации с точки зрения речевых действий, которые осуществляются в рамках различных прагматических ситуаций в соответствии с принципами и правилами речевого общения, принятыми в данном обществе.
В связи с тем, что изучение речевой деятельности привлекает внимание не только лингвистов, но и представителей других областей научного знания, в методологическом плане очень важно четко разграничивать собственно лингвистический подход к исследованию речевого акта и его изучение с позиций смежных с языкознанием наук (психолингвистики, социолингвистики, философии языка).
На необходимость четкого определения предмета языковедческого исследования указывал еще в 50-х годах XX века видный английский ученый А.Гардинер [189, с. 1-8]. Он особо подчеркивал, что следует различать речевой акт и речевое произведение. В своей работе «Теория речи и языка» ("The Theory of Speech and Language") А.Гардинер анализирует реальные ситуации общения с тем, чтобы, с одной стороны, противопоставить процесс совершения речевого действия и его «продукт» - речевое произведение, а с другой стороны, продемонстрировать их тесную взаимосвязь. Так, в частности, ученый рассматривает восклицание Rain!, произнесенное супругом с целью привлечь внимание жены к тому, что пошел дождь и, следовательно, невозможно пойти на запланированную ранее прогулку. На этом примере А.Гардинер показывает, что речевой акт, представляя собой единство социального (объективного) и индивидуального (субъективного), включает целый комплекс фактов лингвистического и экстралингвистического характера: шум дождя, реакцию
говорящего и слушающего (досада по поводу невозможности осуществления планов), совершаемые ими действия (произнесение самого высказывания, жест в сторону окна). Акт речи воплощается в произведении речи. При этом речевое произведение включает в себя не только высказывания участников речевого акта, но и языковое выражение разнообразных сопутствующих обстоятельств, фактов экстралингвистической действительности, невербальных средств, входящих в речевой акт [189, с.71-98].
В описании невербальных средств, которые выходят на первый план в определении речевого акта, важную роль играет просодия речевого произведения. Интонационная сторона присутствует в речевом произведении независимо от того, было ли оно создано в устной или письменной форме. При этом способом указания на просодическое оформление произведения речи на письме выступает пунктуация.
Таким образом, именно речевое произведение, а не речевой акт, является предметом исследования лингвиста. Данное положение обосновано в трудах классиков отечественного языкознания.
А.И.Смирницкий определяет произведение речи (высказывание) как то, что уже создано и рассматривается в отвлечении от процесса развития речи, как отрезок речи, в котором закономерное соединение определенного звучания с определенным смыслом создает некоторое законченное целое. Одно и то же произведение речи может реализоваться в разных актах речи, при этом состав и строение речевого произведения (высказывания) остаются неизменными, а конкретные процессы его реализации в разных ситуациях будут иметь разную целевую направленность, которая находит выражение в синтаксических, просодических и лексических характеристиках речевого произведения [148, с. 8-12].
Понятие целевой направленности является центральным в определении речевого акта, которое было дано О.С.Ахмановой в «Словаре лингвистических терминов». Речевой акт трактуется как «отдельный отрезок речи, имеющий в данных условиях определенную целевую направленность, данное
артикуляционно-акустическое единство, которое говорящий и слушающий связывают с одинаковым значением в данной ситуации общения» [15, с. 386].
Именно такое свойство речевого акта, как целенаправленность (интенциональность) лежит в основе разграничения понятий «значение» и «содержание-намерение» (purport). О.С.Ахманова, Э.М.Медникова [181, с. 44; 100, с. 98] писали о том, что значение присуще слову как единице языка и представляет собой абстракцию от конкретных фактов экстралингвистической реальности. От значения следует отличать содержание-намерение (интенцию), которое характеризует высказывание как коммуникативную единицу. Поскольку каждый данный акт речи всегда осуществляется в конкретной ситуации, значение слова в речи, его оттенки определяются целевой направленностью, содержанием-намерением высказывания.
Адекватное понимание коммуникативного намерения говорящего или пишущего обеспечивается за счет речевой (интонационной) формы коммуникативной единицы. По утверждению А.Гардинера, (и это подтверждается современными исследованиями [198; 106; 107; 177; 111; 119; 120]) именно интонация является главенствующей в определении целевой направленности высказывания [189, с. 201-206]. Интонационная сторона речевого произведения, закрепленная на письме в пунктуации, - это та невербальная сторона высказывания, которая неразрывно связана с собственно вербальной стороной, с цепью тех слов, которые составляют высказывание.
Вопрос о вербальных средствах, реализующих целевую установку речевого акта, неоднократно привлекал к себе внимание исследователей. Эта проблематика разрабатывалась, прежде всего, в рамках теории речевых актов, которая приобрела чрезвычайно большую популярность в современных лингвистических исследованиях. Идеи основоположника этой теории, английского логика Дж.Остина, изложенные в работе «Слово как действие» ("How to do things with words") [135, 182], получили широкое распространение в западноевропейской науке и впоследствии были развиты и дополнены в исследованиях Дж.Серля, П.Ф.Стросона и многих других ученых [144, 145, 153,
6 186]. Работы этих представителей лингвистической философии в полной мере отражают тот круг проблем и методов их решения, который составляет основу классической теории речевых актов.
В качестве минимальной единицы коммуникации теория речевых актов рассматривает не языковые и речевые единицы, а совершение некоторого речевого действия (производство конкретного предложения) в определенных социально заданных условиях. Традиционным является выделение в составе речевого акта ряда компонентов, которые рассматриваются как аспекты единого комплексного речевого действия, осуществляемого при помощи высказывания. К таким компонентам относятся локутивный акт, т.е. «произнесение определенного предложения с определенным смыслом и референцией»; иллокутивный акт, который состоит в произнесении конвенционально обусловленного высказывания с определенной целью (информирование, приказ, предупреждение); и перлокутивный акт -определенные эмоции или действия со стороны слушающего, которые являются результатом осуществления данного речевого акта [135, с. 92-93].
Наибольшую важность для теории речевых актов имеет противопоставление иллокутивной и перлокутивной сторон речевого действия. Выделение иллокутивного уровня в качестве основного объекта исследования в теории речевых актов призвано подчеркнуть необходимость учета намерения говорящего для раскрытия процессов речевого взаимодействия, а также продемонстрировать зависимость намерения от таких экстралингвистических факторов, как психологическое состояние говорящего, его социальный статус, представление говорящего о ситуации общения [85, с. 20].
Именно коммуникативное намерение, по мнению Дж.Серля, является самым существенным моментом в определении иллокуции и отличает речевой акт от произнесения звуков или написания значков. Причем для достижения коммуникативной цели необходимо, чтобы слушающие опознали намерение говорящего произвести на них определенное воздействие [144, с. 158-160]. Одна из основных задач теории речевых актов, таким образом, состоит в
описании того, как обеспечивается понимание иллокутивной силы высказывания и какие условия необходимы для того, чтобы речевой акт можно было считать успешным.
Условия успешности {felicity conditions) речевого действия предполагают, что адресат способен опознать иллокутивную силу речевого акта. Соблюдение этих условий и, как следствие, эффективность речевого акта определяются факторами социального характера. Как отмечает П.Ф.Стросон, слово «виновен», произнесенное старшиной присяжных в суде в надлежащий момент, представляет собой акт вынесения обвинительного приговора; и такое толкование данного высказывания, безусловно, определяется конвенциональными процедурами судопроизводства. Тот факт, что при игре в крикет судья, произнося Out!, осуществляет тем самым акт удаления отбивающего игрока с поля, также вытекает из конвенции; ни игроки, ни зрители, кричащие «Аут!», такого акта осуществить не могут. Именно вследствие согласованности с конвенциями высказывание, имеющее определенное пропозициональное содержание и произнесенное соответствующим лицом в надлежащих обстоятельствах, имеет иллокутивную силу [153, с. 143].
Успешность речевого акта может зависеть от личностных факторов, в частности, от искренности автора высказывания. Например, обещание действительно только тогда, когда говорящий искренне намерен его выполнить и уверен, что в состоянии это сделать. Условие искренности (доброй воли) связывает речевой акт с намерениями говорящего, а через них и с состояниями его сознания [143, с. 412].
Центральное место в разработке теории речевых актов всегда занимала классификация актов речи. По степени универсальности противопоставляются универсальные и социально обусловленные речевые акты [64, с. 225], по степени обусловленности коммуникативной ситуацией речевые акты подразделяются на зависимые и независимые [21, с. 93]. С учетом того, насколько явно выражена иллокутивная цель высказывания, речевые акты
классифицируются как прямые или косвенные. В последних иллокутивная цель не выражена явно и выводится адресатом благодаря его коммуникативной компетенции.
Вопрос о роли коммуникативной компетенции участников общения в реализации успешного речевого действия вызывает большой интерес у современных исследователей, разрабатывающих когнитивно-прагматические концепции моделирования речевой деятельности. Необходимость разработки этого вопроса определила использование понятия «фрейма», или «рамки». В работе Т.А. ван Дейка [62, с. 17-18], например, высказывается мысль о том, что имеются «ритуальные» последовательности речевых актов, которые интерпретируются на основе знаний о мире, привлекают для своей интерпретации метаусловия (связанные с установлением того, в контексте какого фрейма мы находимся в данный момент, т.е. с выбором фрейма), и опираются на последующие, настоящие и будущие (ожидаемые) действия коммуникантов. В то же время речевые акты невозможны без знания общих условий совершения успешных действий, поскольку именно знание того, что необходимо, допустимо или возможно в реальном мире, организованное в сознании в виде фреймов, позволяет определить уместность и приемлемость речи на макроуровне [62, с. 18-19].
Значительным достижением теории речевых актов является то, что в центре внимания исследователей оказалась речь и ее продукт - связный текст, а разработанные в рамках теории принципы и методы исследования речевых актов позволили анализировать реальные процессы говорения и понимания [85, с. 9; 94, с. 25].
В то же время теория речевых актов неоднократно подвергалась критике даже со стороны исследователей, занимающихся ее разработкой. Так, например, Дж.Серль в своих работах подчеркивает, что вопросы, рассматриваемые теорией речевых актов, представляют интерес и имеют важное значение прежде всего для философии языка [144, с. 151, 153]. Именно логико-философский аспект речевого акта выходит на первый план в
исследованиях, проводимых в русле данной теории. Как отмечается в критической литературе, в центре внимания ученых оказываются искусственно созданные "пропозициональные" предложения, которые нередко являются отвлеченными априористическими построениями, не опирающимися на письменные или устные тексты, реально созданные людьми на данном языке для коммуникации [68, с. 5]. Таким образом, ученые, разработавшие теорию речевых актов, дают логико-философскую трактовку понятия «речевой акт» и процесса речевого общения в целом, в то время как собственно лингвистический аспект речевых актов остается мало изученным [120, с. 4-6].
С критикой в адрес теории речевых актов выступает Д.Франк. В своей статье «Семь грехов прагматики» [164] она выдвигает некоторые аргументы, показывающие, почему теория речевых актов недостаточна в качестве базисного концептуального аппарата для построения прагматической теории вербального общения.
Одной из основных Д.Франк считает проблему сегментации потока речи на единицы, соответствующие речевым актам: наиболее релевантными элементами на уровне анализа (взаимо)действия, как правило, являются сразу несколько предложений или только отдельная часть предложения, а не самостоятельное предложение, которое в теории речевых актов берется за основную единицу. Кроме того, открытым остается вопрос о соотнесении высказывания только с одним типом речевого акта, ведь, как известно, с помощью одного высказывания говорящий может совершать несколько речевых действий одновременно. По мнению Д.Франк, теория речевых актов статична: она игнорирует динамическую и стратегическую природу естественного речевого общения. Отмечается также необходимость изучения вопроса о том, как соотносится функционирование синтаксических и лексических средств с целевой направленностью речи.
Тот факт, что интерпретация речевого акта должна базироваться на анализе самого высказывания в плане его семантики, синтаксиса, морфологии, лексики, фонологии, фонетики и паралингвистической деятельности
отмечается в ряде работ по когнитивной прагматике, и, в частности, в работе Т.А. ван Дейка [62, с. 31-34]. Ученый показывает, что при восприятии высказывания слушающий извлекает информацию из фонологических, морфологических, синтаксических и семантических характеристик предложения. Ни один из этих элементов, взятый изолировано, не является достаточным для описания речевого акта, поэтому исследование должно охватывать все языковые уровни. Тем не менее в работе этого автора собственно лингвистическому аспекту анализа не уделяется достаточного внимания; акцент делается на конвенциональные характеристики речевого акта, что определяется социолингвистической направленностью исследования [120, с. 6].
Обращение преимущественно к логико-понятийным аспектам языка в теории речевых актов обнаруживается при рассмотрении вопросов, связанных со способом выражения коммуникативной направленности речи. В рамках данной теории описание целенаправленности речевых актов базируется на выделении и систематизации глагольных лексем. Более того, именно классификация глаголов стала способом решения центрального для этой теории вопроса, а именно вопроса о типизации речевых актов. Последние подразделяются на вердиктивы, экзерситивы, комиссивы, бехабитивы, экспозитивы (по Дж.Остину), или на репрезентативы, директивы, комиссивы, экспрессивы, декларации (по Дж.Серлю), в зависимости от того, какие глаголы избираются говорящими для выражения коммуникативной направленности их высказываний.
Однако, как будет показано в 1 Главы I, принципы предложенных классификаций неоднократно подвергались критике уже со стороны самих авторов этих исследований. Многие авторитетные ученые указывают на то, что типизация речевых актов на основе глагольной семантики ограничена в своих возможностях объяснить природу речевого действия. Классификация речевых актов, предпринимаемая представителями этого научного направления, фактически подменяется классификацией глаголов.
К тем многочисленным критическим замечаниям, которые уже высказывались по этому поводу, можно добавить следующее.
Важнейшим достижением теории речевых актов является то, что было показано наличие и взаимодействие двух важнейших аспектов речи: иллокутивного и перлокутивного, которые, по нашему мнению, соотносятся с основными функциями языка, традиционно выделяемыми в отечественном языкознании. Это функции сообщения и воздействия, которые тесно связаны друг с другом и представляют диалектическое единство. Однако в теории речевых актов классификация глаголов, соотносимых с определенным типом речевого действия, затрагивает только иллокутивный аспект высказывания. Кроме того, критерии выделения и последующей систематизации иллокутивных глаголов остаются неясными, тем более что коммуникативное намерение говорящего не всегда прямо соотносится с семантикой глагола, указывающего на иллокутивную или перлокутивную сторону речевого акта.
Общеизвестно, что и языковые, и речевые единицы могут в определенной ситуации изменять содержание на противоположное под влиянием речевой (интонационной) формы. Например,- высказывание, с точки зрения языкового плана, представляющее собой вопрос, может приобрести иную целевую направленность, если будет оформлено просодическими признаками, выражающими иную целевую установку. Дж.Серль, рассматривая иллокутивный глагол promise, показывает, что, хотя семантика этой лексической единицы указывает на речевой акт обещания, в контексте определенной речевой ситуации реализация глагола promise может свидетельствовать о намерении говорящего выразить угрозу [145, с. 175]. Таким образом, несомненной представляется необходимость учитывать собственно речевые средства реализации коммуникативной установки высказывания.
Теория речевых актов акцентирует внимание на речевом аспекте высказывания, что предполагает обусловленность функционирования каждой единицы коммуникативной ситуацией и речевым контекстом. Однако глаголы,
выражающие коммуникативную установку говорящего, рассматриваются в этой теории как эмические единицы: их описание базируется на основных, номинативных значениях слов; вся многогранность семантики и обусловленность реализации конкретным контекстом не учитываются.
Опора на глаголы в теории речевых актов не дает также представления о том, как лексические единицы соотносятся с таким важнейшим для данной теории понятием, как «условия успешности», поскольку при систематизации глаголов речевой план не принимается во внимание. В связи с этим роль коммуникативной компетенции участников общения, которая является одним из важнейших условий успешности, не находит должного отражения в классификации.
Попытки систематизировать глаголы в зависимости от выражаемой ими целенаправленности речи неоднократно предпринимались и в исследованиях, прямо не связанных с теорией речевых актов (см. 1 Главы I, с. 22-26). В этих работах были сделаны важные наблюдения, раскрывающие лексико-семантические особенности глаголов, интерпретирующих речевой акт. Однако предметом анализа обычно является понятие, которое находит отражение в лексико-семантической структуре слова. Анализ лексических единиц ограничивается эмическим уровнем языка, в то время как собственно речевая реализация интерпретирующих лексем остается неизученной.
Актуальность настоящей диссертации, таким образом, определяется тем, что до сих пор не уделяется должного внимания важнейшему вопросу о речевой реализации вербальных средств, при помощи которых в произведении речи выражается целевая направленность речевого акта.
Проблема, определяющая актуальность исследования, может быть эффективно решена при условии, что предметом исследования становятся не лексические единицы как таковые, а сложные номинативные образования -словосочетания. Словосочетание является основной единицей речепроизводства, строительным материалом для создания коммуникативной единицы. Именно через словосочетание слово входит в предложение;
словосочетание относится к номинативным средствам языка, используемым в процессе языкового общения [38, с. 38], однако в функциональном плане роль этой единицы в процессе речепроизводства чрезвычайно велика.
Как основная единица речепроизводства, словосочетание подлежит описанию в терминах синтагматики, которая изучает составные номинативные образования, соположение элементов до предложения. Синтагма представляет собой линейную последовательность предельных значащих единиц языка -морфем и слов. В данном определении четко прослеживаются два уровня анализа: уровень синтаксической синтагматики (соположения слов) и синтагматики лексической (соположения морфем). Таким образом, понятие синтагмы шире, чем понятие словосочетания, поскольку компоненты словосочетания могут представлять собой сложные лексические единицы. Кроме того, в сферу синтагматики вовлекаются словосочетания, которые по своей формально-грамматической структуре близки предикативным единицам, но не обладают статусом предложения вследствие особенностей их просодического оформления и высокой степени репродуктивности [24].
Основной единицей анализа на уровне синтаксической синтагматики остается словосочетание, которое требует изучения в единстве морфосинтаксических и лексико-фразеологических характеристик (коллигации и коллокации). Исследование морфосинтаксического аспекта включает рассмотрение структурных особенностей составных номинативных единиц и предполагает обращение к специфике синтаксических отношений между компонентами словосочетания. При этом важную роль в определении характера синтаксической связи (атрибутивной, комплетивной, копулятивной) играет коллокационная сторона высказывания.
Необходимость обращения к лексико-фразеологическим характеристикам сложных номинативных единиц была, в частности, продемонстрирована на материале словосочетаний с полифункциональными словами на -ly, -ing, -ed и -able/-ible. Проблема полифункциональности «тесно связана с делением слов на лексико-грамматические разряды (части речи), с вопросом о различении форм
слов, включенных в ту или иную парадигму словоизменения, с одной стороны, и отдельных слов, выступающих как самостоятельные части речи, с другой» [50, с. 9]. Основным фактором в определении функциональной значимости лексических синтагм являются лексико-фразеологические особенности словосочетания, которые могут быть раскрыты в терминах категорий функциональной синтагматики: коннотативности, клишированности, идиоматичности, социолингвистической обусловленности, концептуальной полноценности.
Проявление тех или иных категориальных свойств словосочетания направлено на реализацию определенной языковой функции и, таким образом, обусловлено стилевой принадлежностью текста. Основными функциями языка являются сообщение и воздействие, которые наиболее полно реализуются в стиле научного изложения и стиле художественной литературы соответственно [197, с. 8; 105, 42-43]. Целый комплекс исследований демонстрирует различия в синтагматике текстов, принадлежащих к основным функциональным стилям английского языка. Отмечается специфика морфосинтаксических и лексико-фразеологических особенностей единиц, которые составляют ткань текста той или иной функциональной-стилевой принадлежности.
Однако до сих пор оставался без внимания тот пласт синтагматики художественного текста, который выступает как метаязык описания высказываний персонажей. Совокупность прямой речи и сопровождающей его авторской интерпретации получила название микроконтекста дословно передаваемой речи [112].
Это определение, данное Л.Г.Михедовой и Н.Б.Гвишиани, в настоящей работе уточняется. Исходя из того, что контекстом является речевое окружение определяемой единицы, под микроконтекстом мы понимаем те фрагменты текста, которые сопровождают дословно передаваемое высказывание, непосредственно примыкая к нему и образуя с ним одну коммуникативную единицу.
В настоящей диссертации микроконтекст дословно передаваемой речи выступает как объект исследования; предметом изучения являются морфосинтаксические и лексико-фразеологические характеристики синтагм, составляющих метаязык описания речи персонажей в произведении художественной литературы.
Выбор в качестве материала исследования произведений художественной литературы определяет необходимость использования метода лингвопоэтического анализа. Лингвопоэтика рассматривает художественное произведение как глобальное целое, каждый компонент которого направлен на реализацию идейно-художественного замысла. Чтобы установить значимость того или иного элемента и, в частности, микроконтекста дословно передаваемой речи, в составе художественного произведения, необходимо анализировать текст последовательно на трех уровнях: семантическом, метасемиотическом и метаметасемиотическом [77, с. 8-9].
Цель настоящей диссертации заключается в описании языковых средств, направленных на интерпретацию речевого акта в произведениях английской художественной литературы, в плане их структурных, семантических и функциональных особенностей.
В соответствии с основной целью работы были поставлены следующие задачи:
определить роль и место микроконтекста дословно передаваемой речи в интерпретации речевых актов, описываемых в художественной литературе;
выявить наиболее типичные морфосинтаксические структуры, в которых реализуется металингвистическое описание речевого акта в данном функциональном стиле;
рассмотреть микроконтекст дословно передаваемой речи в аспекте функциональной синтагматики;
определить параметры, релевантные для выявления лингвостилистической значимости интерпретирующих синтагм;
- продемонстрировать роль микроконтекста в реализации идейно-художественного содержания произведения.
Новизна работы состоит в том, что предметом изучения становятся
морфосинтаксические и лексико-фразеологические характеристики синтагм,
посредством которых осуществляется интерпретация речевого акта в
микроконтексте дословно передаваемой речи; синтагматика микроконтекста
рассматривается на семантическом, метасемиотическом и
метаметасемиотическом уровнях лингвистического анализа.
Теоретическое значение диссертации определяется тем, что она вносит вклад в разработку синтагматики как важнейшего аспекта лингвистических исследований и дополняет теорию лингвостилистического и лингвопоэтического анализа.
Практическое значение работы состоит в том, что полученные в ходе исследования результаты могут найти применение в профессиональной подготовке студентов-филологов и могут быть использованы в курсах лексикологии, стилистики, интерпретации текста. Материалы исследования обладают практической ценностью для формирования навыков филологической интерпретации художественного произведения, поскольку они включают анализ тех компонентов художественного текста, которые обычно не получают должного внимания в практике преподавания.
Материалом исследования послужили произведения английских писателей XIX-XX вв. Общий объем проанализированных текстов составляет более 4 тыс. страниц, что позволяет считать результаты исследования достоверными.
Основные положения, выдвигаемые на защиту, могут быть сформулированы следующим образом:
1. В произведениях современной английской художественной литературы основная функциональная нагрузка в интерпретации речевого акта возложена на микроконтекст дословно предаваемой речи, который подлежит описанию в терминах лексической и синтаксической синтагматики.
В микроконтексте дословно предаваемой речи возможности синтаксической и лексической синтагматики английского языка используются для метаязыкового описания невербальных признаков речевого акта, при этом на первый план по функциональной значимости выходят слова, обладающие свойством полифункциональности.
В контексте художественного произведения интерпретирующие синтагмы функционируют на метасемиотическом уровне. Степень их коннотативности определяется такими параметрами, как именной или глагольный характер производящей основы, принадлежность глагола к родовым глаголам речи или к собственно интерпретирующим, семантическое и синтаксическое обособление полифункциональных слов, социолингвистическая обусловленность словосочетания. При описании интерпретирующих синтагм в микроконтексте необходимо учитывать прямое/ косвенное указание на просодическое оформление дословно передаваемой речи, а также соответствие/ несоответствие просодии вербальному контексту.
В произведениях художественной литературы содержание и выражение синтагм, интерпретирующих речевой акт, направлены в совокупности на выражение образа автора, речевых портретов персонажей и речевого многоголосия. Микроконтекст дословно передаваемой речи несет большую функциональную нагрузку в реализации идейно-художественного содержания произведения, что определяет целесообразность его рассмотрения в аспекте лингвопоэтики.
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и списка источников иллюстративного материала.
Во Введении формулируется и обосновывается проблема, описывается материал, разъясняются цель и задачи исследования, а также излагаются основные положения, выносимые на защиту.
В Главе I раскрываются методологические основы изучения лингвистических средств интерпретации речевого акта, приводятся основные
теоретические положения, на которых базируется исследование, разъясняется методика анализа произведения художественной литературы.
Изучение лексических средств, выражающих целевую установку речевого акта
Классификация речевых актов с учетом иллокутивной цели высказывания изначально опиралась на классификацию глаголов, которые обозначают действия, производимые при говорении, и используются для выражения коммуникативной цели высказывания. Именно на основании данного принципа Дж.Остином были выделены следующие основные группы речевых актов: вердиктивы (реализация оценочного суждения): acquit, reckon, convict, rule; экзерситивы (проявление влияния/ осуществление власти): appoint, sentence, warn, advise; комиссивы (принятие обязательств/ заявление о намерении): promise, undertake, vow, agree; бехабитивы (выражение отношения): apologize, thank, sympathize, wish; экспозитивы (разъяснение оснований, аргументов и сообщений): deny, remark, ask, object to, correct, argue, define [135, с 118-128].
Предложенная Дж.Остином классификация была подвергнута серьезной критике в работе другого исследователя, занимающегося разработкой теории речевых актов, - Дж.Серля [145]. Дж.Серль отметил такие недостатки классификации, как отождествление глаголов и речевых актов, неоднородность выделенных групп глаголов, непринятие во внимание такого фактора, как отношение речевого акта к предшествующему дискурсу, и самое главное -отсутствие какого-либо до конца выдержанного принципа классификации. В качестве альтернативы Дж.Серль предложил классификацию, построенную именно как классификация актов, а не глаголов, и учитывающую наряду с иллокутивной целью психологическое состояние говорящего, направление отношений между содержанием и положением дел в мире и некоторые другие особенности. Были выделены следующие основные классы речевых актов: информативные акты, акты выражения эмоционального состояния, акты принятия обязательств, акты-установления [145, с. 172-177].
С критикой классификации глаголов, предпринятой Дж.Остином, выступает З.Вендлер [34], отмечая, что за пределами классификации остались глаголы говорения, которые не удовлетворяют перформативному контексту, т.е. не могут употребляться в 1-ом лице единственного числа настоящего времени. В своей работе З.Вендлер рассматривает глаголы типа lie, allege, incite, scoff, flatter, отличительной особенностью которых является наличие «подрывного фактора» в их семантической структуре: говорящий не может использовать данные глаголы для интерпретации собственного высказывания, так как «высмеивать, говоря «Я высмеиваю тебя», или льстить, говоря «Я тебе льщу» было бы саморазрушительным действием» [34, с. 247]. Исходя из утверждения о том, что «первичным» употреблением для всех глаголов говорения является не перформативное, а дескриптивное (служащее для передачи речевых актов других людей), автор считает правомерным причислить «неперформативные» глаголы к классу иллокутивных, описывающих определенный тип речевого акта. При этом З.Вендлер предлагает отнести глаголы allege, insinuate, brag к экспозитивам, egg on, goad, incite, threaten - к глаголам побуждения, scold, berate, scoff, flatter - к глаголам этикетного поведения.
Критические замечания в адрес классификации, предложенной Дж.Остином, содержатся и в работах отечественных исследователей. Например, И.М.Кобозева справедливо отмечает, что приводимая в теории речевых актов классификация глаголов речи «с точки зрения современного уровня развития лексической семантики выглядит весьма грубым приближением к сложной структуре данного семантического поля» [85, с. 18].
Детальное освещение вопрос о выделении лексических единиц, интерпретирующих речевой акт, получает в отечественной литературе. Так, например, выражение иллокутивной цели высказывания является главным принципом, положенным в основу классификации речевых глаголов, которая была предпринята в исследовании Ю.В.Вронской [48]. Опираясь на классификацию глаголов, предложенную в теории речевых актов, автор выделяет глаголы, функционирующие в высказываниях, которые отражают: 1) репрезентативные (информативные) речевые акты, 2) директивные речевые акты (акты-установления), 3) речевые акты-комиссивы (акты принятия обязательств). В работе отмечается, что такие глаголы, как insist, suggest, не передают иллокутивной цели, а «указывают на интенсивность ее подачи».
Исследованию одной из предложенных Дж.Остином групп глаголов, а именно комиссивов, посвящена работа Г.Р.Восканян [47]. Опираясь на работы Д.Вундерлиха, И.П.Сусова, Н.Д.Арутюновой, автор обосновывает необходимость учитывать при отнесении лексических единиц к группе комиссивов такие их свойства, как инициальность или реактивность. Рассматриваемая в исследовании группа актов-обязательств относится к категории речевых реакций, поэтому из совокупности глаголов, названных Дж.Остином комиссивами, автор исключает глаголы invite, offer, warn и т.п., обозначающие акты-стимулы, а также глаголы dare, defy, intend и т.п., которые могут представлять инициальные и реактивные акты, в зависимости от определенных условий.
Попытка объединить классификацию глаголов по семантическому принципу с традиционной (по Дж.Остину) классификацией речевых актов предпринимается в работе Е.А.Мельниковой [104]. С учетом направленности речи Е.А.Мельникова выделяет глаголы информационной семантики; манера произнесения служит критерием отнесения лексических единиц к фоническим глаголам. В классификации данного автора также выделена группа глаголов, которую автор называет экспрессивами (глаголами этикетного поведения) и которая соотносится с совокупностью глаголов, обозначенных Дж.Остином как бехабитивы; к глаголам идентификации отнесены лексические единицы, сходные с теми, для которых Дж.Остин использовал название экспозитивов {agree, describe, refer, mention). Выделенные автором глаголы речевого поведения включают значительную часть слов, определяемых в теории речевых актов как вердиктивы, экзерситивы, комиссивы.
С теорией речевых актов связывает свою классификацию глаголов речи А.В.Дорошенко [69]. Автор подразделяет глаголы речи на группы в зависимости от их способности давать характеристику речевому акту. При описании речевого акта используются дескриптивные глаголы {mumble, stumble, whisper, stutter), учитывающие только формальную, или произносительную, сторону речи. В работе делается вывод о том, что для констатации наличия/ отсутствия речевого акта наиболее типичны родовые глаголы речи {say, tell и их отрицательные формы). К этой группе примыкают также глаголы, указывающие на фазисные характеристики речи {begin, finish, continue) или на место речевого акта в диалоге {reply, ask, answer). А.В.Дорошенко, однако, отмечает, что фазисные и диалогические констативные глаголы могут совмещать как дескриптивные, так и интерпретирующие черты {break in, interfere, pause, hesitate, comment). Третью группу составляют собственно интерпретирующие глаголы, которые сообщают об иллокутивной стороне речевого акта {order, advise, implore, instigate).
Данная классификация отражает наличие в семантике лексических единиц указания на такие особенности речевого акта, как манера говорения, содержание и направленность речи. По существу она мало чем отличается от так называемых семантических классификаций глаголов речевого общения (глаголов коммуникации).
Синтагматика речи как предмет лингвистического исследования
В трудах классиков отечественного языкознания В.В.Виноградова, А.И.Смирницкого, О.С.Ахмановой, С.Г.Тер-Минасовой неоднократно подчеркивалось, что речевая специфика лексических единиц может быть раскрыта только на фоне их изучения в составе словосочетания. Именно словосочетание является основной единицей речепроизводства. Словосочетание рассматривается отечественными языковедами как непредикативное синтаксическое образование, обладающее цельным, хотя и сложным, номинативным значением, и в силу этого являющееся свободным эквивалентом фразеологической единицы, которая, в свою очередь, функционально приравнивается к слову [160, с. 77]. Как единица «малого» синтаксиса словосочетание строится на непредикативных отношениях и относится к номинативным средствам языка. А.И.Смирницкий отмечал, что словосочетания представляют собой номинативные единицы нормативного характера, «независимо оттого, включены они в предложение или нет» [148, с. 50]. Обосновывая важность изучения словосочетания, В.В.Виноградов писал: «В правилах сочетания слов, в закономерностях образования разных видов и типов словосочетаний ярко проявляется национальная специфика языка» [39, с. 4].
Перспективным направлением в исследовании словосочетания является его изучение в рамках синтагматики. Под синтагматикой понимается учение о способах линейного соположения значащих единиц языка, расположенных в определенной линейной последовательности, т.е. следующих друг за другом в потоке речи. Предметом изучения синтагматики являются сложные номинативные образования - синтагмы. Основная особенность синтагм заключается в том, что они составлены из двух и более элементов, которые образуют линейную последовательность и носят явно мотивированный характер. Поэтому синтагма, даже цельнооформленная, всегда остается «производной» единицей, «составленной» из линейных компонентов [140, с. 3]. Помимо синтаксической синтагматики (соположения слов) выделяют также синтагматику лексическую (соположение морфем). Таким образом, понятие синтагмы шире, чем понятие словосочетания: компоненты словосочетания могут представлять собой сложные единицы, являющиеся лексическими синтагмами. В английском языке изучение двух типов синтагм в их диалектическом единстве особенно важно, потому что в нем нет четких границ между сложной лексической единицей и словосочетанием как единицей синтаксиса. Как отмечает С.Г.Тер-Минасова, «хотя чисто структурно между синтаксическими и лексическими соединениями в английском языке есть значительная степень обратимости, ...между тем и другим имеется значительное и непреодолимое стилистическое различие. ...Возможности и круг употребления синтаксической синтагматики значительно больше и шире, чем синтагматики лексической» [158, с. 45-46].
Изучение синтаксической синтагматики неизменно базируется на исследовании и анализе структурных особенностей словосочетания, но не ограничивается им. Морфосинтаксический аспект предполагает также изучение словосочетания в плане синтаксических отношений между его компонентами, определяющих функциональную специфику словосочетания. Обращение к функциональному аспекту представляется важным, поскольку структурно однотипные единицы могут представлять собой либо словосочетание, либо сочетание слов. Данное положение нашло обоснование при изучении разных типов словосочетаний.
Как известно, отличительным признаком того или иного вида словосочетаний является тип синтаксической связи между компонентами номинативной единицы. Выдвинутое А.И.Смирницким положение относительно того, что характер синтаксической связи, а также степень спаянности соединяемых ею элементов, определяются прежде всего содержанием синтаксических отношений [148, с. 173-184], легло в основу исследований, направленных на изучение синтаксических функций словосочетания в динамике высказывания. Наиболее полно были изучены атрибутивные словосочетания с препозитивным определением, в которых между компонентами реализуется наиболее прочная синтаксическая связь -атрибутивная [160, 161, 177]. На материале словосочетаний с рядом препозитивных определений А.Н.Морозова [114] продемонстрировала, что распад словосочетания приводит к тому, что реализуется копулятивная связь, оформляющая однородные члены предложения.
Среди последних работ, в которых показано, что тесные синтаксические связи, соединяющие компоненты словосочетания, могут в динамике высказывания ослабевать, следует отметить исследование С.А.Сучковой [154]. Эта работа посвящена предложным словосочетаниям. Рассматривая субстантивные словосочетания, автор приходит к заключению о том, что в результате усложнения линейной структуры та или иная последовательность выступает уже не как словосочетание, а как сочетание слов.
Основным фактором, определяющим динамику этих процессов, является просодия. Данный факт обусловил необходимость рассмотрения номинативных образований в рамках «синтаксической омографии». Под синтаксической омографией понимается тождество линейной стуктуры речевых отрезков, которому соответствует разное синтаксическое содержание, выражаемое надлинейными средствами [117, с. 105-106].
Однако разнообразные процессы, которые отличают словосочетание в плане его речевой реализации, охватывают и целый ряд факторов линейного характера. Поэтому необходимым условием изучения морфосинтаксических особенностей речевых единиц является рассмотрение словосочетания в плане лексической синтагматики. Проведенные ранее исследования содержат чрезвычайно важные наблюдения, которые свидетельствуют о неразрывном единстве двух аспектов: лексической и синтаксической синтагматики. Показано, что абсолютная продуктивность, ничем не ограничиваемая воспроизводимость на метасемиотическом уровне, сложных лексических единиц проявляется только в составе словосочетания [157]. Особого внимания в этой связи заслуживает функционирование тех сложных слов, которые обладают свойством полифункциональности. Основой полифункциональности является способность лексем выступать как в качестве грамматических форм, включенных в ту или иную парадигму словоизменения, так и в качестве самостоятельных слов, представляющих определенную часть речи [50, с. 9]. В английском языке полифункциональность проявляется у лексических единиц, в состав которых входят абсолютно продуктивные суффиксы -ly, -ing и -ed.
Исследования глагольных словосочетаний со словом на -1у, проведенные Н.Б.Гвишиани и Н.Д.Кемертелидзе [50; 83], позволили установить, что в зависимости от препозиции или постпозиции, контактного или дистантного положения слова на -Іу по отношению к глаголу оно, получая ритмико-интонационную выделенность, сигнализирующую комплетивную связь, может функционировать в качестве самостоятельного члена предложения -обстоятельства или, образуя единый атрибутивный комплекс с определяемым глаголом, выступать как член члена предложения.
Общая характеристика способов интерпретации речевого акта в художественном произведении
Как было показано в Главе І, в теоретической литературе изучение вопроса об интерпретации речевого акта опирается на рассмотрение средств выражения целевой установки говорящего в составе произведения речи. Это нашло отражение в понятии «перформативных глаголов», противопоставлении «собственного» и «адресованного» речевых актов, рассмотрении глаголов «репрезентирующих» и «вводящих» прямую речь. Данное обстоятельство определило тот факт, что первым этапом настоящего исследования стало рассмотрение средств интерпретации речевого акта в составе прямой речи персонажей художественных произведений.
В ходе исследования нами было установлено, что в прямой речи может иметь место интерпретация «собственного» (1) или «адресованного» (2) речевого акта: 1) "7 repeat the woman I have been loving is not you" (Th.Hardy, 244). 2) "Let me seize the opportunity, and beg you (as you would pass for a man of gallantry) to spare the lady." "You jest" returned Mr. Richardson. "But to my sensible correspondents, it is no jesting matter..." (R.L.Stevenson, 441). В плане частотности преобладают случаи интерпретации собственного речевого акта: в нашем материале число синтагм, в которых говорящий выражает целенаправленность своего высказывания, почти в семь раз превосходит количество синтагм, реализация которых направлена на интерпретацию адресованного речевого акта. Этот факт свидетельствует о том, что в англоязычной культуре интерпретацию речи собеседника нельзя считать широко распространенной. Исходя из этого, мы сочли необходимым более подробно остановиться на особенностях выражения целевой установки в собственном речевом акте. В морфосинтаксическом плане отрезки, выражающие целевую установку высказывания, представляют собой субъектно-предикатные синтагмы, образованные сочетанием личного местоимения с глаголом (/ say, I repeat). Другой способ выражения интерпретации - это субъектно-предикатно-объектные синтагмы, в которых к предикативной основе при помощи комплетивной связи присоединяется прямое и/ или косвенное дополнение, выраженное местоимением (1), инфинитивом (2), герундиальным оборотом (3). 1. "I assure you I had not been thinking of you at all till I saw you that Saturday..." (Th.Hardy, 337). 2. "I ask you to pass through life at my side—to be my second self, and best earthly companion" (Ch.Bronte, 323). 3. "Burns, I insist on your holding your head up: I will not have you before me in that attitude" (Ch.Bronte, 74).
Интерпретирующая синтагма I assure you в примере 1 входит в состав сложноподчиненного предложения: формально выступая как главное предложение, она вводит придаточное изъяснительное, которое присоединяется асиндетически. Связь между частями предложения может осуществляться и при помощи союза that ("I know it—I repeat that I do not blame you..." (Th.Hardy, 340)). Рассмотренные в примерах 1-3 случаи характеризуются синтагматической нерасчлененностью интерпретирующего отрезка и интерпретируемого высказывания. Интерпретация при этом всегда осуществляется в препозиции.
Идентичные в лексическом и структурном плане отрезки могут примыкать к интерпретируемому высказыванию, образуя с ним одну синтагму, или же выделяться в самостоятельную синтагму, что в тексте выражается пу нктуационно. "Your suspicions begin to annoy me, "[...] I tell you, it must stop; push me Rolles," said the older man. "I tell you I much further and I promise you a surprise am doing my utmost..." (R.L.Stevenson, (R.L.Stevenson, 292). 292).
В случае синтагматической нерасчлененности интерпретирующий отрезок объединяется монолитным интонационным контуром с остальной частью высказывания. Это свидетельствует о том, что, формально являясь главным предложением, речевой отрезок / tell you по своей функциональной значимости отходит на второй план и служит вводной синтагмой [70, с. 12-13]. При синтагматическом расчленении интерпретирующий отрезок получает самостоятельное просодическое оформление, что указывает на его особую функциональную значимость. В таких случаях синтагма выполняет интерпретирующую роль.
Будучи оформленной в отдельный, синтаксически самостоятельный отрезок, интерпретирующая синтагма может быть а) препозитивной: "I repeat: I freely consent to go with you as your fellow-missionary; but not as your wife..." (Ch.Bronte, 513); b) интерпозитивной: "I scorn the weakness. I know it is ignoble; a mere fever of the flesh: not, I declare, a convulsion of the soul..." (Ch.Bronte, 472); с) постпозитивной: "[...] He shall pay dearly for this day s work, I promise you" (R.L.Stevenson, 259).
В случаях интер- и постпозиции создаются условия для функционирования интерпретирующего отрезка в качестве парентезы. Использование таких словосочетаний направлено не на интерпретацию, а на реализацию функциональной перспективы высказывания в терминах тема-рематического членения.Парентетические свойства наиболее ярко проявляются у интерпозитивных синтагм, поскольку они разрывают тесные синтаксические связи между компонентами словосочетания: not, I declare, a convulsion of the soul; enough, I say, of blood, enough of disgrace.
Достаточно часто функциональная нагрузка подобных синтагм состоит не столько в выражении целевой направленности речевого акта, сколько в обеспечении того или иного модального фона высказывания. Приведем примеры. "Jane! you think me, I daresay, an irreligious dog..." (Ch.Bronte, 560). "That shook them a bit, I ll warrant he continued (Th.Hardy, 382). Выражение модальности связано с реализацией фатической функции, которая заключается в установлении контакта с собеседником и служит для привлечения внимания к собственному высказыванию, смягчения категоричности. Используемые в этой функции словосочетания достаточно часто в функциональном плане оказываются эквивалентными междометиям и вокализованным паузам.
Интерпретация речевого акта как средство речевой характеристики персонажа
Рассмотрев весь спектр свойств, характеризующих микроконтекст дословно передаваемой речи в произведении художественной литературы, мы пришли к выводу о том, что этот материал подлежит описанию на метасемиотическом уровне анализа. Решающая роль при этом принадлежит категории коннотативности, которая проявляется, в первую очередь, в выражении просодических признаков высказывания. Эти факторы позволяют предположить, что выявление параметров описания микроконтекста может быть основой для осуществления лингвостилистического анализа произведения художественной литературы. По результатам исследования, проведенного в предыдущей главе, можно заключить, что основная функциональная нагрузка микроконтекста в художественном произведении состоит в создании речевой характеристики героев. Остановимся подробнее на этом вопросе.
К числу авторов, которые широко используют метасемиотические потенции синтагм, интерпретирующих речевой акт, для создания речевых портретов, относится, в частности, Джеральд Даррелл. Замечательный натуралист и писатель Дж.Даррелл известен своими книгами о жизни животных. Помимо ценных сведений о разнообразных представителях фауны, книги Даррелла отличаются удивительным гуманизмом и юмором, искренностью и правдивостью изображения жизни. Мастерство писателя проявляется в том, как легко и непринужденно он делает читателя соучастником своей жизни и работы, наблюдений и размышлений, невольно передавая ему свою любовь к главным героям - животным. Как отмечает Т.П.Розендорн, «Даррелл владеет редким даром открывать перед читателем глубокий смысл, таящийся в простых, часто будничных событиях и явлениях жизни, показывать такие особенности поведения животных, характеров и поступков людей, которые обычно остаются незамеченными и обнаруживаются только особенно зорким и пытливым взглядом. На этом основаны многочисленные своеобразно выразительные, яркие характеристики-портреты, порой напоминающие дружеские шаржи» [Durrell, с. 5].
Особое место в творчестве Даррелла занимают автобиографические произведения, одним из которых является книга «Моя семья и другие звери». Она повествует о тех годах детства Джеральда Даррелла, когда семья жила на острове Корфу. Неудивительно, что писатель уделяет столь пристальное внимание такому довольно короткому периоду своей биографии, ведь именно в эти пять лет начали формироваться интересы юного Джеральда, и прежде всего интерес к миру животных, который впоследствии сыграл решающую роль в его жизни.
Все события в книге изложены через призму восприятия десятилетнего мальчика, который всецело поглощен созерцанием и изучением природы. Юный Джерри с пристальным вниманием наблюдает за животными и насекомыми, подмечая самые тонкие особенности их поведения. Поэтому все живые существа описаны при помощи словосочетаний, которые могут быть использованы для характеристики людей.
Например, рассказывая о черепашке, которую Джерри купил у одного из местных жителей, он отмечает в ее внешности bright eyes, earnest face. Черепашку назвали Ахиллес {was christened Achilles). В описании характера и поведения Ахиллеса автор использует такие словосочетания, как possessed of а peculiar sense of humour, determined tortoise, affronted at such a liberty, positively hysterical, gazing at you pleadingly, with an expression of bemused good humour. Метасемиотическая нагрузка этих словосочетаний состоит в том, чтобы показать, что в представлении мальчика животные наделены своим внутренним миром, полным эмоций и переживаний. Именно животные, от мельчайшей букашки до более крупных представителей фауны, воспринимаются им как «моя семья», а его мама, братья и сестра - как «другие звери».
В то же время Джерри практически не разграничивает мир животных и мир людей, для него мир людей - это члены семьи, которых он любит не меньше, чем животных и которые описаны с большой долей юмора. Часто, интерпретируя их речь, автор уподобляет голоса людей голосам животного мира, используя соответствующие глаголы. Приведем примеры: "A few guests!" squeaked Mother. "I m glad you think eight people are a few guests" (G.Durrell, 48). "It s that bloody boy again..." bellowed Larry (G.Durrell, 63). "Fat lot of controlling you did, lying in bed," snorted Leslie (G.Durrell, 93) We sang... the funny little love-song called "Falsehood". "Lies, lies," we warbled... (G.Durrell, 22-23).
Из приведенных микроконтекстов видно, что автор намеренно использует звукоподражательные глаголы, обозначающие крики животных. В этом сравнении людей с животными прослеживается стремление Даррелла подчеркнуть, что мир людей и мир животных органично связаны и составляют одно целое.
Несмотря на то, что описание семьи занимает по объему незначительную часть повествования, Даррелл выбирает языковые средства, позволяющие нарисовать столь яркие речевые портреты, что описываемые речевые акты помогают читателю мысленно увидеть членов его семьи. Автору удается это сделать через прямую речь и ее интерпретацию.
Для характеристики членов семьи Даррелл широко использует глагольные сочетания со словом на -1у: они составляют 51,6% от всех интерпретирующих глагольных конструкций, зарегистрированных в тексте. Это объясняется тем, что большой экспрессивный потенциал и разнообразие семантики слов на -Гу дает автору возможность передать тончайшие нюансы настроения, отношения, манеры говорения героев с целью создания выразительных образов.
Так, например, образ Марго, сестры мальчика, раскрывается исключительно через описание ее речевого поведения. Обратимся к примерам. The crowd grew thicker and thicker, and the people were so tightly wedged together that we were carried forward against our will. "I think there must be something going on," said Margo observantly (G.Durrell, 51). "...before you go throwing stones you should look for the beam in your eye," said Margo triumphantly (G.Durrell, 125).
Словосочетания said observantly и said triumphantly использованы для создания иронического эффекта. Читатель понимает, что не нужно обладать особой наблюдательностью {said observantly), чтобы замечать очевидное, да и перепутанные пословицы в устах Марго лишаются своего поучительного смысла {said triumphantly). Торжествующий голос Марго отражается во внутренней речи читающего благодаря использованию курсива (in your eye), который предполагает просодическое выделение слова your при помощи высокого нисходящего тона. Марго, по всей видимости, не относится к интеллектуалам, но, как настоящая женщина, она очень эмоциональна, что также отражается в словосочетаниях, интерпретирующих ее речь {said impatiently! indignantly! despairingly; yelled dramatically).
Старший брат Ларри предстает перед читателем как самый критичный член семьи. Он всегда чем-то недоволен, что следует из таких отрезков микроконтекста, как snapped irritably, said irritably, began exasperatedly, inquired heatedly, said fiercely, exclaimed angrily. При этом Ларри часто выражает свое недовольство в виде язвительной насмешки: said sarcastically! unctuously! waspishly.
В создании речевой характеристики этого персонажа, наряду со словами на -1у, используются также предложные конструкции. Причем субстантивное словосочетание как бы «заменяет» приглагольное определение в тех случаях, когда в языке нет соответствующего по семантике прилагательного для образования слова на -1у. Примером могут служить словосочетания with distaste и in horror в следующих микроконтекстах: "Not more animals?" asked Larry with distaste!/ "You re not going to take that animal, are you?" asked Larry in horror (G.Durrell, 116; 128). Из этих прмеров видно, что Ларри изо всех сил старается показать, как он не любит животных. Курсив отражает экспрессивность высказываний и служит дополнительным средством указания на просодию. Слова тоге и not в речи героя получают метасемиотическое выделение такими средствами тембральной сверхсинтактики, как верхний участок голосового диапазона, повышенная громкость, замедленный темп.
