Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы исследования политического дискурса в англоязычных антиутопиях 10
1.1. Общая характеристика жанра литературной антиутопии 10
1.1.1. Генезис англоязычной антиутопии и ее политических аспектов... 10
1.1.2. Жанровые признаки литературной антиутопии 26
1.1.3. Искусственная политизированная коммуникативная система на базе английского языка «НОВОЯЗ» и ее цели 33
1.2. Основные характеристики политического дискурса 50
1.2.1. Конститутивные признаки политического дискурса 56
1.2.2. Знаки политического дискурса 62
Выводы по главе 1 71
Глава 2. Политический дискурс в англоязычных антиутопиях 74
2.1. Конститутивные признаки политического дискурса в англоязычных антиутопиях 74
2.1.1. Базовые характеристики политического дискурса в англоязычных антиутопиях 74
2.1.2. Системообразующие признаки политического дискурса в англоязычных антиутопиях 90
2.2. Вербализация знаков политического дискурса в англоязычных антиутопиях 103
2.2.1. Политические знаки в англоязычных антиутопиях 104
2.2.2. Политические мифологемы в англоязычных антиутопиях 121
Выводы по главе 2 127
Глава 3. Специфика языка антиутопий в аспекте политического дискурса 129
3.1. Политическая лексика в речи автора и речи персонажей в англоязычных антиутопиях 129
3.2. Количественные и качественные характеристики политической лексики в текстах англоязычных антиутопий 136
3.3. Ономастика языка антиутопий и политика 142
3.4. Стиль коммуникации власти с народом 149
3.5. Эвфемизация и дисфемизация как средства политизации языка 152
3.6. Заголовки антиутопий 155
3.7. Политическая интертекстуальность 160
3.8. Изобразительные и выразительные языковые средства при отражении политических реалий в тексте англоязычных антиутопий 166
Выводы по главе 3 173
Заключение 175
Список литературы
- Искусственная политизированная коммуникативная система на базе английского языка «НОВОЯЗ» и ее цели
- Конститутивные признаки политического дискурса
- Системообразующие признаки политического дискурса в англоязычных антиутопиях
- Ономастика языка антиутопий и политика
Введение к работе
Реферируемая работа представляет собой многоаспектный комплексный анализ языка антиутопий британских и американских писателей 20-50-х годов XX века в ракурсе политического дискурса.
Англоязычные антиутопии относятся к художественному дискурсу. Язык художественной литературы - это система языковых средств и правил, позволяющих создание воображаемого мира в художественной литературе (Ю.С. Степанов). При этом целью изучения языка художественного произведения «является показ тех лингвистических средств, посредством которых выражается идейное и связанное с ним эмоциональное содержание литературных произведений» (Л.В. Щерба). По мнению В.В. Виноградова, каждое литературное произведение «вступает в соотношение с другими произведениями того же жанра и разных смежных жанров. От него тянутся нити аналогий, соответствий, контрастов, родственных связей по всем направлениям, даже в глубь литературного прошлого» (В.В. Виноградов), то есть художественные произведения могут быть исследованы по принципу жанровой принадлежности. Учитывая вышесказанное, мы считаем возможным в нашем исследовании использовать термин «язык антиутопий» в отношении языка художественных произведений-антиутопий британских и американских писателей 20-50 годов XX века.
К проблеме изучения антиутопии обращались многие исследователи, которые сформулировали подходы к ее изучению в различных науках. Антиутопические произведения изучались литературоведами и философами. С позиции литературоведения были рассмотрены вопросы генезиса жанра антиутопии (А. Зверев, Ю. Латынина, М.И. Шадурский), специфика жанра антиутопии в английской и американской литературе 30-50-х годов (О.Б. Сабинина), проблемы становления русской антиутопии (А.Н. Воробьева), вклад русской антиутопии в мировую литературу (С.С. Романов, Л.М. Юрьева), связь антиутопии и социально-политических проблем (Е.А. Дашко, Л. Романчук), проблемы власти и личности в антиутопии (Ю.А. Борисенко, Н.Г. Добрынская), хронотоп антиутопии (А.Ф. Любимова). Истоки и трансформации жанра антиутопии в XX веке были изучены и в литературоведении (С.Г. Шишкина), и в философии (Н.Б. Якушева), и в культурологии (И.Д. Тузовский). С философской точки зрения были проведены социально-философские исследования (Л.А. Морщихина), изучены взаимосвязь и взаимозависимость утопии и антиутопии (А.Н. Воробьева, Г.Д. Сысоев). Были и социальные исследования. Так, С.Э. Эфиров рассмотрел параллели между примерами новояза и языком экстремистских группировок молодежи (С.Э. Эфиров). В языкознании антиутопии исследовались не так широко, как в литературоведении и философии. Антиутопии, хотя и становились объектом лингвистических исследований, на сегодняшний день еще не являются детально изученными. Анализу подлежали вымышленный язык персонажей антиутопий - «новояз» (М.В. Оке, Е.В. Малышева, Н.А. Сребрянская, И.В. Тараненко, В.И. Шаховский, С.Г. Шишкина), межтекстовые связи англоязычных антиутопий (Ю.С. Гаврикова), лексическое представление социокультурного пространства в жанре русскоязычных антиутопий (Е.В. Тараненко),
степень распространения термина «новояз» за границы жанра антиутопии (А.А. Бартов).
Многие задачи исследования текста антиутопий с позиций лингвистики не могли быть поставлены и решены в рамках литературоведения и философии. В данной работе делается попытка рассмотреть возможные точки соприкосновения художественного текста антиутопий и политического дискурса. Лингвистические проблемы литературной антиутопии до сих пор не получили полного освещения, чем и обосновывается актуальность данного исследования.
Таким образом, актуальность избранной темы определяется необходимостью лингвистического исследования жанра антиутопии с позиции политического дискурса и в то же время отсутствием специального исследования, посвященного анализу антиутопий с позиции политического дискурса. Обращение к обозначенной проблематике является весьма перспективным, поскольку затрагивает зону соприкосновения различных областей знания и порождает тем самым новые исследовательские ракурсы в интерпретации уже изученного материала.
Объектом исследования являются тексты англоязычных антиутопий 20-50-х годов XX века.
Предмет исследования - лингвостилистические особенности репрезентации политических реалий1 в тексте англоязычных антиутопий 20-50-х годов XX века.
Цель исследования - выявление специфики репрезентации политических реалий с помощью лингвостилистических средств в англоязычных антиутопиях 20-50-х годов XX века.
Для выполнения поставленной цели в работе предполагается решить следующие задачи:
выделить и описать конститутивные признаки политического дискурса в англоязычных антиутопиях;
установить специфику репрезентации семиотической системы политического дискурса в англоязычных антиутопиях.
выявить специфику употребления политической лексики в текстах исследуемых антиутопий;
описать особенности ономастики в текстах исследуемых англоязычных антиутопий с позиций политического дискурса;
выделить стилистические особенности репрезентации политических реалий в текстах англоязычных антиутопий.
Для решения сформулированных задач в рамках настоящей работы применяются следующие методы: индуктивный метод, дедуктивный метод, метод систематизации и классификации материала, метод интерпретации текста, контекстуальный анализ, интертекстуальный анализ.
Материалом для исследования послужили 2116 микротекстов с анализируемыми разноуровневыми единицами, объёмом от одной лексемы в контексте
1 Опираясь на определение Н.А. Фененко и А.А. Кретова, мы понимаем политическую реалию как предмет реальной действительности в сфере политики.
до нескольких предложений. Эти единицы были извлечены из текстов следующих англоязычных антиутопий 20-50-х гг. XX века: «Brave New World» (Дивный новый мир) Олдоса Хаксли, «1984» и «Animal Farm» (Скотный двор) Джорджа Оруэлла, «Fahrenheit 451» (451 по Фаренгейту) Рея Брэдбери, «City of Endless Night» (Город вечной ночи) Мило Хастингса, «Anthem» (Гимн) Эйн Рэнд, «The Sound of His Horn» (Звук его рога) Джона Уильяма Уолла (псевдоним Шарбан), как обладающих ярко выраженными жанровыми признаками. Общий объем текстов составил 1118 страниц.
Научная новизна работы обусловлена выявлением особенностей языка антиутопий в ракурсе политического дискурса. При этом впервые: 1) термины и понятия политического дискурса применяются к художественным текстам антиутопий, которые рассматриваются как жанр в целом; 2) выявляются базовые характеристики и системообразующие признаки политического дискурса в языке антиутопий; 3) рассматривается специфика семиотического пространства политического дискурса в художественных произведениях; 4) выявляются признаки политического дискурса в лексике, стиле коммуникации, ономастиконе антиутопий и межтекстовых связях антиутопий; 5) определяется специфика лингвостилистических средств языка применительно к политическим реалиям в тексте англоязычных антиутопий.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в дальнейшей разработке лингвистических основ жанра англоязычной антиутопии. В результате проведенного исследования может быть получена дополнительная информация для таких отраслей германского языкознания, как англоязычные ономастика, стилистика, семасиология, неология. Получены дополнительные данные о возможностях словотворчества на материале английского языка. Исследование политической интертекстуальности англоязычных антиутопий вносит вклад в развитие теории интертекстуальности, а именно в рассмотрение роли и особенностей функционирования данного явления в ракурсе политического дискурса. Кроме того, результаты данного исследования способствуют дальнейшей разработке теории дискурса и лингвистики текста, поскольку англоязычная антиутопия рассматривается как художественный текст, содержащий признаки политического дискурса.
Практическая ценность заключается в возможности применения результатов работы в вузовских лекционных курсах по стилистике, лексикологии, интерпретации текста, истории английской и американской литературы, а также в спецкурсах по теории дискурса, лингвистике текста. Кроме того, результаты данного исследования могут найти практическое применение в практике преподавания литературоведения, политологии, культурологии.
Теоретической базой исследования послужили работы отечественных и зарубежных ученых в области: анализа литературной утопии и антиутопии (Ю.А. Борисенко, О.В. Быстрова, А.Н Воробьева, A.M. Зверев, Б.А. Ланин, Ю.Л. Латынина, Е.В. Малышева, М.В. Оке, С.С. Романов, О.Б. Сабинина, Н.А. Сребрянская, Г.Д. Сысоев, И.В. Тараненко, И.Д. Тузовский, С.Г. Шишкина, Л.М. Юрьева, Н.Б. Якушева, М.К. Booker, В. Cooke, J. Huntington, М. Rose, D.W. Sisk, R. Trousson и др.); анализа языка антиутопий (А.А. Бартов, Б.А.
Зильберт, М.В. Оке, Е.В. Малышева, Н.А. Сребрянская, И.В. Тараненко, В.И. Шаховский, С.Г. Шишкина, С.Э. Эфиров и др.); анализа лексики и политической лексики (Г.А. Заварзина, Т.Б. Крючкова, М.А. Стернина, А.П. Чудинов, Е.И. Шейгал и др.); исследования реалий (B.C. Виноградов, А.А. Кретов, Г.Д. Томахин, Н.А. Фененко); теории дискурса и политического дискурса (Н.Д. Арутюнова, Э.В. Будаев, Р. Водак, Л.И. Гришаева, В.З. Демьянков, В.Б. Каш-кин, В.И. Карасик, О.Л. Михалева, А.В. Олянич, Н.Н. Панченко, З.Д. Попова, И.А. Стернин, Л.В. Цурикова, А.П. Чудинов, В.И. Шаховский, Е.И. Шейгал, Т.А. van Dijk, М. Pecheux и др.); стилистики и лингвостилистики (И.В. Арнольд, И.Р. Гальперин).
Положения, выносимые на защиту:
-
В текстах антиутопий находят свое отражение такие базовые характеристики политического дискурса, как оппозиции агент-клиент и свои-чужие, и семиотическая триада политического дискурса «интеграция - ориентация -агоналъностъ», а также системообразующие признаки политического дискурса: преобладание массового адресата, смысловая неопределенность, эзотеричность, опосредованность политической коммуникации фактором масс-медиа, театральность, конвенциональность, идеологичность, интертекстуальность, инсти-туциональность, эмотивность, динамичность.
-
Семиотическая система политического дискурса в полной мере реализована в текстах англоязычных антиутопий. В них отражены практически все типы вербальных и невербальных знаков политического дискурса, а также политические мифологемы. При этом политические реалии, нашедшие отражение в антиутопических произведениях, вербализованы в тексте набором лексических единиц, номинирующих политическую атрибутику и символы, то есть описаны средствами вербального языка.
-
Политические реалии реконструируются авторами с помощью различных разноуровневых лингвистических средств в художественном тексте антиутопий - активным использованием политической лексики в произведениях-антиутопиях, реализацией политических аллюзий и реминисценций, а также использованием различных изобразительных и выразительных средств языка.
-
Текст антиутопий отличает особый ономастикой. Он представляет собой созданные в политических целях автором антропонимы и топонимы, содержащие реминесценции на известных политических деятелей и политические события.
-
В антиутопиях основой стиля коммуникации власти с народом является лозунговость. Лозунги содержат квинтэссенцию проводимой идеологии и выступают неотъемлемым элементом антиутопического мира произведения. Целью лозунгового стиля общения является манипулятивное воздействие на персонажей - во многом за счет абсурдной парадоксальности лозунгов.
Апробация работы. Основные положения и результаты исследования докладывались на Межрегиональной научной конференции «Язык межкультурной коммуникации и средств массовой информации» (Старый Оскол, 2010); на 3, 4, 5 Всероссийских научно-практических конференциях «Актуальные проблемы и современные технологии преподавания иностранных языков в неспе-
циальных вузах» (Воронеж, 2010, 2011, 2012); на отчетной конференции по итогам НИР кафедры английского языка ВГПУ (Воронеж, 2011); на региональной научно-практической конференции «Иностранные языки в современной России» (Воронеж, 2011). По теме диссертации опубликовано 11 работ, в том числе 3 в научных рецензируемых журналах, входящих в Перечень, рекомендованный ВАК при Минобрнауки России.
Структура работы определяется ее исследовательскими задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка.
Искусственная политизированная коммуникативная система на базе английского языка «НОВОЯЗ» и ее цели
Преследуя гуманистические, по сути, цели расширения возможностей отдельного человека и, следовательно, всех людей, человек создал техническую цивилизацию и массовое общество, результатом чего явилось обезличение, усреднение и примитивизация индивида. Все это привело к тому, что в первой половине XX века в литературе появились предпосылки для возникновения особого дискурса, отличного от реалистической литературы, который бы, рассматривая сущностные свойства человека, в художественной форме отобразил картину того, к чему может прийти человек, если дать ему определенную свободу (Борисенко 2004, с. 13).
В советские времена романы-антиутопии не были легкодоступны широкому кругу читателей в нашей стране, запрет на свободную публикацию такой литературы был снят лишь в конце 80-х годов XX века (Юрьева 2005, с. 11). Именно тогда эти неизвестные нашему читателю художественные произведения в жанре антиутопии, причем как зарубежные, так и отечественные, «лавинообразно обрушились на читателя» (Юрьева 2005, с. 11). Вспыхнувший интерес огромной читательской аудитории к антиутопическим текстам в конце 80-х годов XX века можно объяснить соотносимостью антиутопической модели общества с реальным историческим миром еще недавнего прошлого (Быстрова 1996, с. 3).
С тех пор антиутопия в нашей стране стала занимать особое место. Этому способствовал ряд причин, основной же являлась особенность исторической обстановки в Советском Союзе в то время, которая и привела к появлению ранее запрещенных романов-антиутопий. В них рассматриваются глобальные проблемы; многие присущие XX веку особенности мироустройства и духовной жизни подвергнуты беспощадной критике. Антиутопия вскрыла коренные противоречия современности. Авторы антиутопий говорили о том, к чему человечество может прийти в будущем, если негативные тенденции возобладают. Указывая на реальные опасности, они способствовали их осознанию и преодолению (Юрьева 2005, с. 3).
Созданные в разные времена и повествующие о разных этапах жизни человека и человечества, произведения вступают в своеобразный диалог между собой и с читателем, предупреждая его о возможности потери человеческого в человеке (Шишкина 2004, с. 272). В пространстве антиутопии последующее всегда подготовлено предыдущим, а настоящее во многом объясняется прошлым с социальной точки зрения, но природа человека мало изменяется в ходе исторического развития, поскольку зло в человеке изначально сильно (Шишкина 2004, с. 279).
Говоря об антиутопии, нельзя забывать о ее родстве с утопией. Слово «утопия» в переводе с греческого означает «страна, которой нет» (Философский энциклопедический словарь 1997, с. 470). Распространение это слово получило после выхода в свет известного романа Томаса Мора «Утопия». С тех пор термин «утопия» прочно вошел в наш обиход. Согласно С.Г. Шишкиной, этот термин включает в себя несколько понятий. Во-первых, утопия -это «вид социального мышления, направленного на конструирование и изображение статичного социального идеала» (Шишкина 2009, с. 9). Во-вторых, вследствие осознания нереальности подобных попыток формируется метафорическое значение, которое становится синонимом всего необоснованного, невозможного в социальной, научной, технической, повседневной сферах. Наконец, утопия - это и «литературный жанр, который вобрал в себя все художественные попытки осмысления несовершенства социума, созданного человеком для человека, и демонстрации образцов другого общества, смоделированного в другом месте, в другое историческое или, чаще всего, во внеис-торическое время, средствами художественного слова» (Шишкина 2009, с. 9).
А.Н. Воробьева утверждает, что утопия и антиутопия - это явления одной жанровой природы при всем отличии их структур и принципиально различных толкований своего главного предмета - идеального мироустройства (утопия) и его критики во имя того же мироустройства (антиутопия). Антиутопия происходит из утопии «путем естественного схождения на одних и тех же объектах изображения, становясь, наряду с утопией, наиболее адекватной формой художественного воплощения общечеловеческого стремления к коллективному совершенствованию общего мира» (Воробьева 2009, с.З).
По мнению исследователей, литературная антиутопия, вбирая утопию в свою структуру, оформляется как жанр и приобретает свои специфические характеристики лишь в XX веке, хотя формирование жанра происходит параллельно с развитием цивилизации. История становления антиутопии насчитывает около двух с половиной тысяч лет. Родословная самого жанра антиутопии восходит к античности. Еще Платон в своем «Государстве» изобразил «тоталитарное милитаризированное иерархическое общество с неограниченной верховной властью» (Юрьева 2004, с. 4; Сысоев 2001, с. 85). Л.М. Юрьева, опираясь на исследователей литературной антиутопии, выделяет три точки зрения на родоначальника жанра современной антиутопии. Среди них Г. Уэллс «Когда Спящий проснётся», «Машина времени», Ф.М. Достоевский «Легенда о Великом Инквизиторе» и Е.И. Замятин «Мы» (Юрьева 2004, с. 10). По мнению Б.А. Ланина, у Ф.М. Достоевского в «Легенде о Великом Инквизиторе» действительно берут истоки многие антиутопические мотивы, и прежде всего мотивы «профанирования сакральной библейской тематики и традиционный для антиутопий XX века мотив навязанного счастья, к которому человечество ведут железной рукой» (Ланин 1993, с. 7).
Большинство исследователей придерживаются мнения, что начало жанра антиутопии положил роман русского писателя Е.И. Замятина «Мы», который был написан в 1921 году. Советская цензура не допустила его к печати по причинам идеологического характера, так как видела в нём критику на советское общество. Поэтому роман первоначально стал известен за границей. В 1924 году он вышел в свет на английском языке в Нью-Йорке, затем был переведен на чешский и французский языки и издан в западноевропейских странах. Только в 1988 году состоялась его публикация в Советском Союзе. Новаторский характер произведения Е.И. Замятина, актуальность поднятых в нём проблем привлекали к себе тех писателей, которые искали новую романную форму и новые средства в выражении своих идей. Существует мнение, что, опираясь именно на замятинскую структуру, представил своё видение будущего в романе «О дивный новый мир» (1932) О. Хаксли. Увлёкся творчеством русского писателя и Дж. Оруэлл, который в 1949 году издал роман «1984».
Л.М. Юрьева называет Е.И. Замятина «писателем-новатором, ставшим Колумбом в жанре антиутопии» (Юрьева 2004, с. 77). Она считает, что Е.И. Замятин создал «исходную модель, энергетическое поле, воздействие которого на ряд зарубежных писателей сказывалось в течение десятилетий» (Юрьева 2004, с. 72). Зарубежные писатели находили свои аспекты в разработке «замятинских» тем, проблем и конфликтов. Отличия от произведений Е.И. Замятина обусловливались как творческой индивидуальностью каждого автора, так и тем, что их произведения опирались на реалии западного мира и другого времени (Юрьева 2004, с. 72-73).
Конститутивные признаки политического дискурса
Термин «антиутопия» достаточно условен, о чем свидетельствует использование многочисленных синонимов, введенных философами, социологами, литературоведами для определения ее сущности. Единого мнения относительно сущности и времени возникновения самого феномена антиутопии нет. Чаще всего она трактуется как утопия со знаком минус. Наряду с термином антиутопия в работах отечественных и зарубежных литературоведов встречаются такие определения, как «негативная утопия», «реверсивная утопия», дистопия, какотопия, псевдоутопия, контрутопия, контрпредупреждение, утопия-предупреждение, роман-предупреждение, причем зачастую употребляются они синонимично (Козьмина 2005; Морщихина 2004; Романов 1998; Сысоев 1997; Якушева 2001). В западной литературной критике термин «antiutopia» употребляется значительно реже, чем «dystopia» (Booker 1994; Sisk 1997), хотя некоторые авторы используют «dystopia» и «antiutopia» абсолютно синонимично и равнозначно (Rose 1981; Cooke 2002).
Некоторые исследователи отмечают неоднозначность в расшифровке самого слова «утопия», так как латинская приставка «и-», означающая «несуществующее», может быть прочитана и как «eu-» «topos» - хорошее место. Таким образом, утопия - это «хорошее, но несуществующее место» (Cooke 2002, Добрынская www).
Л.А. Морщихина определяет термин «утопия» как основной, а антиутопию, дистопию, полиутопию, практопию - как формы ее проявления (Морщихина 2004, с. 4). По мнению Е.О. Нурмухамедовой, произведения Дж. Оруэлла и О. Хаксли являются «великими английскими антиутопиями», их можно определить как «дистопии» (плохое место) и «энтопии» (реализованный идеальный проект) (Нурмухамедова 2009, с. 9). В свою очередь М.И. Шадурский относит такие понятия, как квазиутопия, дистопия и какотопия, к субжанровым разновидностям литературной антиутопии (Шадурский www). Д.У. Сиск разграничивает понятия «утопия», «антиутопия» и «дистопия». По мнению исследователя, «Утопия» Т. Мора обычно рассматривается как начало того, что мы сейчас называем утопической литературой. Дистопия же берет свое начало как компонент более широкой формы антиутопии, которая протестует против предъявлений прав все еще большей части утопической литературы. При этом дистопии многим обязаны Т. Мору, так как вымысел Т. Мора дал имя жанру работ, рассматривающих идеальные государства (Sisk 1997, р. 2-3).
Рассматривая утопию и антиутопию как метажанр в аспекте эволюции жанра метаутопии, А.Н. Воробьева выделяет «классические» типы утопии, моделирующие ведущую черту общественного сознания, соответствующую определенному историческому этапу: собственно утопия (uopos), отражающая представление о возможности счастливого мира на изолированном пространстве (эпоха Возрождения); ухрония (u-chronos) - по временному признаку (эпоха Просвещения); в негативной утопии (антиутопии) различаются дистопия (идеально плохое место), какотопия (плохое место). В этом же ряду рассматривается эупсихия (eu-psyche) (по определению В.А. Чаликовой, «боязнь потерять личность»). Тенденция эупсихии к преобладанию над другими видами утопии наблюдается в XX веке (Воробьева 2009, с. 17).
Э. Геворкян выделяет три градации: утопия - идеально хорошее общество, дистопия - «идеально» плохое, антиутопия - находящееся где-то «посередине». Границы применения терминов зыбки. По его мнению, романы «Мы» и «Brave New World» - дистопии, a «Animal Farm» - антиутопия (Геворкян www).
Для последнего произведения есть свое название - «бестиарная антиутопия». Этот аллегорический жанр объединяет произведения о жизни животного мира в антиутопическом социуме, в котором легко угадываются как черты пространства жизни человека, так и его типические характеристики (Шишкина 2009, с. 105). Следующие романы считаются «типичными» образцами жанра антиутопии: «1984» Дж. Оруэлла, «Brave New World» О. Хаксли и «Мы» Е.И. Замятина, а произведение Дж. Оруэлла «Animal Farm» является произведением утопической/антиутопической направленности (Борисенко 2004, с. 4-5). Е.Ю. Козьмина относит романы Е. Замятина и О. Хаксли к классическим антиутопиям, «Повелителя мух» У. Голдинга - к утопии, а «45 Г по Фаренгейту» Р. Бредбери - авантюрной фантастике (Козьмина 2005, с. 4-5). По мнению Е. Л. Дашко, во второй половине XX века появляются произведения, в структуре которых отмечаются элементы антиутопий, например, романы У. Голдинга «Повелитель мух», Р. Бредбери «451 по Фаренгейту», К. Кизи «Пролетая над гнездом кукушки», Э. Бёрджесса «Заводной апельсин», М. А. Астуриаса «Сеньор Президент» и др. (Дашко www). Р. Бакколини определяет произведения «Мы» Е. Замятина, «Brave New World» О. Хаксли, «Nineteen Eighty-Four» Дж. Оруэлла как классическую или каноническую форму дистопии (Baccolini 2003, р.1).
Как уже говорилось выше, по мнению А.Н. Воробьевой, утопия и антиутопия трактуются как единый жанр - метаутопия, в котором совмещаются общие и различные черты утопии и антиутопии. Проведя анализ утопических и антиутопических текстов, А.Н. Воробьева разработала единую классификационную систему утопических и антиутопических текстов, в которой выделила следующие типы метаутопий. 1. Социально-политическая метаутопия Самая обширная и жанрово-чистая группа утопий/антиутопий, ведущая свою историю от «Государства» Платона и пережившая все последующие этапы вплоть до XXI века. Это все известные произведения, получившие статус классических: «Утопия» Т. Мора, «Город Солнца» Т. Кампанеллы, «Мы» Е. Замятина, «О дивный новый мир» О. Хаксли, «1984» Дж. Оруэлла, «Слепящая тьма» и «Век вожделения» А. Кестлера, и ряд современных политических метаутопий: «Борис и Глеб» Ю. Буйды, «Дикобраз» Дж. Барнса. 2. Эскапистская метаутопия Утопии и антиутопии бегства, изображающие любой вариант ухода от большого мира в изолированное пространство, на котором «беглецы» строят свой мир. К этой группе относятся и «руссоистские» утопии, поскольку их сюжеты связаны с уходом человека в природу. Примеры: «Рай земной, или Сон в зимнюю ночь» К. Мережковского, «Творимая легенда» Ф. Сологуба, «Чевенгур» А. Платонова, «Приглашение на казнь» В. Набокова, «Новые Робинзоны» Л. Петрушевской. 3. Научно-фантастическая метаутопия Вся обширная группа утопических и антиутопических сюжетов, построенных на научно-технической тематике. Например: «Новая Атлантида» Ф. Бэкона, романы Г. Уэллса «Остров доктора Моро», «Машина времени» и др., «Сирены Титана» К. Воннегута, «Марсианские хроники» Р. Брэдбери, «Гиперболоид инженера Гарина» А.Н. Толстого, повести и рассказы В. Рыбакова («Носитель культуры», «Не успеть», «Очаг на башне», «На чужом пиру»). Данная группа утопий представлена в основном в антиутопическом направлении и связана с проблемой отношений общества и научно-технической цивилизации (Воробьева 2009, с. 16-17).
На наш взгляд, подобное деление не совсем удачно. Не совсем понятна причина вынесения «эскапистских метаутопий» в отдельную группу, так как само создание утопического или антиутопического государства подразумевает его изолированность от окружающего мира.
Системообразующие признаки политического дискурса в англоязычных антиутопиях
Как уже отмечалось, политический дискурс относится к институциональным формам общения, для которых характерна коммуникация базовой пары: «агент-клиент» (Карасик 2002). Эта базовая пара коммуникантов политического дискурса представлена и в антиутопиях. В роли клиента выступает народ, население антиутопического государства - обитатели фермы животных, жители Лондона или несуществующего фантазийного города будущего. В свою очередь, роль агента выполняет представитель власти, правящая партия, лидер государства, вождь и обязательно их оппоненты: Большой Брат и Эммануил Гольдштайн в романе «1984», Наполеон и Снежок в повес ти «Animal Farm», Мустафа Монд и Джон Дикарь в романе «Brave New World», Капитан Бэтти и Гай Монтэг в «Fahrenheit 451». Несмотря на тот факт, что наличие обеих сторон коммуникации обязательно, в антиутопиях функционирует лишь одна - сторона власти, то есть агент. За исключением отдельных «смельчаков», героев-бунтарей, которых рано или поздно уничтожают сначала морально, затем физически, народ всегда безмолвствует. Таким образом, политическая коммуникация антиутопий является односторонней.
В паре агент - клиент в политической коммуникации существует промежуточное звено, которое играет важную роль при установлении контакта между ними. Этим звеном могут выступать средства массовой информации и силовые структуры или бизнес, причем, на наш взгляд, по силе воздействия первые могут абсолютно равносильно заменить вторые.
Средства массовой информации являются одним из наиболее сильных инструментов влияния на формирование стереотипов, формирования общественных настроений (Иссерс 2009, с. 69). В антиутопиях нельзя оставить без внимания средства массовой информации, так как они играют ведущую роль в насаждении проводимой государством идеологии и манипулировании сознанием и поведением граждан, являясь важным проводником между властью и народом. СМИ играют не последнюю роль в насаждении нужной государству идеологии и удержании власти с помощью манипулирования. Воздействие СМИ проявляется как приоритетное средство социально-политического воздействия, когда важным становится не аргументированная речь, строгость доказательства справедливости, а техника и риторические фигуры (Пую 2010, с.18).
СМИ антиутопий представлены привычными для современного человека телевидением, радио и прессой, они выполняют не только функцию распространения новостей. Так, например, в романе Дж. Оруэлла «1984» в роли СМИ выступает «telescreen». С их помощью транслируются последние новости, освещаются последние события в стране и мире, которые не всегда соот ветствуют действительности, и одновременно ведется наблюдение за всем происходящим в домах владельцев:
The telescreen received and transmitted simultaneously. Any sound that Winston made, above the level of a very low whisper, would be picked up by it, moreover, so long as he remained within the field of vision which the metal plaque commanded, he could be seen as well as heard. There was of course no way of knowing whether you were being watched at any given moment (Orwell. 1984).
В романе «Fahrenheit 451» Рэя Бредбери телевидение также играет не последнюю роль, оказывая влияние на все сферы жизни человека и в буквальном смысле заменяя семью. Личные переживания человека отходят на второй план, точнее, они исчезают, на их место приходят переживания за свою новую телевизионную семью, которую именно так и называют - семья. Люди словно загипнотизированные следят за всем происходящим на экране и жадно внимают всему, о чем вещает их «семья»:
"Can you dance faster than the White Clown, shout louder than Mr. Gimmick and parlour families if you can, you ll you re your way, Montag. In any event, you re a fool. People are having fun... " (Bradbury. Fahrenheit 451).
В бестиарной антиутопии «Animal Farm» функцию масс-медиа выполняет поросенок Визгун (Squealer), который умеет превратить черное в белое, и после его аргументированных объяснений никто из животных даже не смеет сомневаться в истинности сказанного им, настолько умело он манипулирует умами сограждан. Формально в данной антиутопии нет как таковых средств массовой информации: телевидения, прессы или радио. Однако если рассматривать масс-медиа как рупор представителей власти, через который преподносят народу нужную информацию и формируют сознание, то именно Визгун выполняет эту функцию на ферме животных, и именно его можно назвать третьим звеном коммуникации:
Squealer ... was a brilliant talker, and when he was arguing some difficult point he had a way of skipping from side to side and whisking his tail which was somehow very persuasive. The others said of Squealer that he could turn black into white (Orwell. Animal Farm).
В романе Олдоса Хаксли «Brave New World» звеном между властью и народом можно считать специализированные гипнопедические центры, в которых дети обучаются с самого рождения. Причем основные знания, связанные с устройством государства, его идеологией, они получают во сне с помощью их многократного повторения. Таким образом, в сознании взрослого человека уже сформирована нужная государству идеология. Выпускниками таких центров являются все без исключения граждане государства, где их «программируют» как роботов на сохранение и воспроизведение определенной информации без необходимости дальнейшей коррекции в течение всей жизни. В случае брака, «сбоя» в системе ценностей вышедший из строя экземпляр просто изолируют от других членов общества во избежание «инфицирования»:
The principle of sleepeaching, orhypnopozdia ... had been discovered; but many, many years were to elapse before that principle was usefully applied. ... Hypnopatdia, first used officially in A.F. 214. ... These early experimenters were on the wrong track. They thought that hypnopcedia could be made an instrument of intellectual education (Huxley. Brave New World).
В антиутопической повести «Anthem» Эйн Рэнд прослеживается похожая система управления народом. В государстве существует определенная система ценностей и правил, которым должны следовать все члены общества. Все, что не прописано в этих правилах, является противозаконным, и других вариантов просто не может быть:
Since the Council does not know of this hole, there can be no law permitting to enter it. And everything which is not permitted by law is forbidden (Rand. Anthem).
Таким образом, в антиутопиях СМИ играют ведущую роль, являясь единственным проводником между властью и народом. Именно через СМИ происходит взаимодействие агентов и клиентов политики.
Ономастика языка антиутопий и политика
Подвергнув представленные тексты описанному ранее анализу выявления частотности политических лексем и число словоупотреблений политической лексики в тексте, было установлено, что в речах политиков США и Великобритании процентное содержание политических лексем и число их словоупотреблений составляет соответственно от 3,11 % и 2,00 % до 5,18 % и 5,58 %.
В то же время при анализе текстов художественных произведений было выявлено количество политической лексики в процентном соотношении в художественных произведениях. Так, роман Дж. Стейнбека «Of Mice and Men» и детективный роман А. Кристи «Evil under the Sun» содержат соответственно 0,017 % и 0,074 % политической лексики от общего числа слов текста, что значительно ниже показателей антиутопических произведений. Лексика романов Э. Хемингуэя «A Farewell to Arms» и Г. Грина «The Ministry of Fear» содержит соответственно 0,20 % и 0,25 % политической лексики от общего числа слов текстов, что превышает показатели антиутопий с низким содержанием политической лексики (0,11-0,13 %), но не приближается к результатам антиутопий с высоким содержанием политической лексики (0,52-1,07 %). Однако стоит учесть, что два последних романа посвящены Первой и Второй мировым войнам. В романе «A Farewell to Arms» частотность употребления лексемы war в тексте антиутопии составляет 114 словоупотреблений, то есть 61,62 % от общего количества словоупотреблений всех политических лексем (185 словоупотреблений). Процент содержания остальной политической лексики в произведении без лексемы war составляет 0,08 %. В романе «The Ministry of Fear», где действие происходит во время войны, наиболее частотными лексемами являются war (41 словоупотребление) и police (61 словоупотребление) из 183 словоупотреблений всего текста. При сокра 141 щении из числа словоупотреблений лексем war и police процент содержания политической лексики сокращается до 0,11 %.
Содержание политической лексики в текстах политических речей и художественных произведений Анализируемые тексты Политические лексемы в текстах антиутопий Общееколичестволексемтекста Содержание политическихлексем от общего числа лексем текста Число словоупотреблений политической лексики в тексте Статистика слов в тексте Насыщенность текста политической лексикой
Подчеркнем, что проведенный анализ по сравнению текстов антиутопий, художественной литературы и политических речей требует более тщательного изучения и может стать одной из перспектив дальнейшего исследования текстов антиутопий.
Таким образом, по числу политической лексики англоязычные антиутопии находятся между политическими речами как образцами классических политических текстов, и произведениями художественной литературы, что с лингвистической точки зрения дает право отнести антиутопические произведения к художественным произведениям, содержащим признаки политического дискурса.
При анализе лексики текстов антиутопий было выявлено, что антиутопические произведения содержат значительную долю политической лексики по сравнению с другими художественными произведениями. При разделении текстов антиутопий на речь автора и речь персонажей было установлено, что
142 во всех анализируемых антиутопиях речь автора превышает по объему речь персонажей. Среднее число процентного соотношения насыщенности текстов политической лексикой в речах персонажей превышает среднее число в речи автора антиутопий.
Политическая лексика в текстах антиутопий весьма разнообразна и тематически может быть разделена на несколько подгрупп: общеупотребительная общественно-полититической лексика и лексика, связанная с выборами, с захватом власти, войной, а также с враждебностью и оппозициональностью режиму.
Сравнительный анализ насыщенности политической лексики в текстах антиутопий, художественных текстах других жанров, а также в выступлениях американских и британских политиков показал, что англоязычные антиутопические произведения могут подлежать анализу с позиций политического дискурса.
Одной из особенностей языка антиутопических произведений является специфический ономастикой, в составе которого можно выделяются антропонимы и топонимы. Более многочисленна группа антропонимов, то есть имен персонажей, которые и будут рассмотрены далее.
Старший Брат (Big Brother) в романе Дж. Оруэлла «1984» должен представлять собой ближайшего родственника, которому можно полностью довериться, что и достигается с помощью использованного автором имени. Родственным именованием скрывается открытая враждебность, репрессивный характер власти, то есть используются слова в противоположном значении: брат - это близкий человек, а на самом деле - надзиратель. Подмена понятий, замена знаков плюс на минус и наоборот является чертой антиутопий. «Большевистские документы - особые. Если там написано мирная всегда значит нет . И наоборот. Кто-то назвал этот язык глубоким - бездонный язык с двойными, тройными смыслами» (из воспоминаний одного из старых большевиков, записанные Э. Радзинским) (Рад-зинский 1997). Вряд ли Дж. Оруэлл имел доступ к архивам КПСС. Использование языка с «двойными, тройными смыслами» было собственной идеей писателя. И вряд ли он знал, что те «языковые оборотни», которые он придумал, когда-то в кулуарах власти уже были реальностью. «Новоязык Джорджа Оруэлла является таким языком, в котором комбинации знаков не соотносятся с комбинациями вещей, а высказывания не показывают логическую форму действительности, но маскируют ее или, точнее говоря, деформируют и скрывают ее» (Шаховский 1998, с. 73).
Эммануил Гольдштайн (Гольдштейн) (Emmanuel Goldstein) - самый главный враг государства Океании в романе «1984». Когда-то он был одним из вождей революции, но позднее, по официальной версии партии, предал её и бежал за границу. В Океании считается, что он создал тайное Братство, целью которого является борьба с партией. Хотя является ли Гольдштейн реальным врагом или нет, остается загадкой.
В романе Р. Бредбери «Fahrenheit 451» Бенджамин Франклин {Benjamin Franklin) представлен как первый пожарный, как отец-основатель текущей идеологии государства, хотя на самом деле он является одним из лидеров войны за независимость США:
Stoneman and Black drew forth their rulebooks, which also contained brief histories of the Firemen of America, and laid them out where Montag, though long familiar with them, might read: Established, 1790, to burn English-influenced boob in the Colonies. First Fireman: Benjamin Franklin. " (Bradbury. Fahrenheit 451).
Наполеон (Napoleon) - боров, получивший власть на Скотном дворе после восстания. С одной стороны, имя Наполеон является явной именной реминисценцией к имени Наполеона I Бонапарта, императора Франции, ве 144 ликого французского полководца и государственного деятеля, заложившего основы современного французского государства. Но с другой стороны, по мнению некоторых исследователей, образ данного героя - это аллюзия к образу Иосифа Сталина (Rodden 1999). Как и Сталин, он использует репрессии для усиления личной власти и подавления инакомыслия. После захвата единоличной власти начинает развиваться культ личности Наполеона, подобно культу личности Сталина. Хотя есть мнение, что Наполеон олицетворяет всех лидеров-диктаторов одновременно, таких как Сталин, Гитлер, Муссолини и Франко (Trousson 1999, р. 257).
