Содержание к диссертации
Введение
Глава I, Средства передачи творительного времени и про странства в немецком языке. 28
Раздел 1-ый: Творительный времени . 28
I. Выражение творительного времени беспредлож ного в немецком языке. 34
2. Выражение творительного времени предложного в немецком языке. 42
Раздел 2-ой: Творительный пространства. 49
I. Выражение творительного пространства бес предложного в немецком языке. 53
2. Выражение творительного пространства пред ложного в немецком языке. 57
Шводы по главе I. 72
Глава 2. Средства передачи творительного образа действия в немецком языке . 74
Раздел 1-ый: Выражение творительного образа дей ствия беспредложного в немецком языке. 80
Раздел 2-ой: Выражение творительного образа дей ствия предложного в немецком языке. 112
Выводи по главе 2. 133
Глава 3. Средства передачи творительного причины в немец ком языке . 135
Раздел 1-ый: Выражение творительного причины бес предложного в немецком языке. 139
Раздел 2-ой: Выражение творительного причины предложного в немецком языке. 146
Быволы по главе 3. 159
Заключение. 162
Библиография. 170
Источники материала и сокращения к ним. 187
- Творительный времени
- Выражение творительного времени предложного в немецком языке.
- Выражение творительного пространства пред ложного в немецком языке.
- Выражение творительного образа дей ствия беспредложного в немецком языке.
Введение к работе
Вся история развития языковедческой проблематики свидетельствует о том, что падеж был и остается одной из сложнейших проблем языкознания. Его разработка уходит корнями в древность, главным образом в труды Аристотеля, и при неослабевающем внимании лингвистов продолжает оставаться актуальной и в 20-ом веке.
Наряду с известными русскими и советскими языковедами, исследовавшими с разных точек зрения падежные функции и значения (ФоИ.Буслаев, А.А .Потебня, А.М.Пешковский, А.А.Шахматов, В.В.Виноградов и мн.др.), можно назвать ряд крупных авторов за рубежом, внесших вклад в решение проблем падежа и выражаемых им отношений. В ЗО-е-40-е годы широкий отклик вызвала работа Р.Якобсона, поставившая по-новому вопрос о семантике падежа, с выделением у каждого отдельного падежа его общего и частного значений (Якобсон, 1971). Она явилась в своем роде основополагающей и широко использовалась в последующие годы в лингвистических исследованиях. В 50-е-60-е годы падежные отношения были объектом анализа в работах представителей трансформационного синтаксиса (Уорс, 1962). Провозглашенный структурализмом приоритет формы сделал еще более очевидным отмечавшийся и ранее факт несоответствия формы падежей выражаемым ими значениям. Возникшая позже теория поверхностных и глубинных структур расширила представление об этом несоответствии и основное внимание стала уделять семантическому компоненту падежной структуры. Как справедливо отметила в начале 70-х годов Н.Д.Арутюнова, развитие лингвистической мысли пошло по пути постепенного освобождения грамматических категорий от давления формы в подходе к ним и переноса центра тяжести на функцию, т.е. в конечном итоге по пути построения грамматики на семантической основе (Арутюнова, 1973, 118). Из противопоставления понятий, заключенных в поверхностных и глубинных структурах, выросла затем теория "глубинных" или семантических падежей Ч.Филмора (сь. Fiiimore968, 1977), в основу которой легли именно семантические характеристики (агентив, инструментатив, пациентив, фактитив, локатив и т.д.). Падеж в таком понимании становился универсалией,, т.е. тем, что позволяет обнаруживать себя в любом языке,независимо от устройства его морфологической падежной системы. С традиционным, т.е. морфологическим падежом глубинный падеж не имеет прямолинейного соотношения: один и тот же глубинный падеж может репрезентироваться разными морфологическими падежами, и наоборот, один и тот же морфологический падеж может отражать несколько глубинных падежей. Это - понятия разных планов осмысления:, разных уровней обобщения. Но линии связей и соответствий между ними тем не менее существуют, их направленность обычно фиксируется в зависимости от того, что является исходным для лингвистического анализа - семантический или морфологический падеж. В современной лингвистике падеж широко изучается с функционально-семантической точки зрения, т.е. в плане выявления пучков связей и функций для каждого отдельного падежа, проявляющихся в рамках функционально-смысловых образований, и через призму взаимодействия семантического и формального компонентов в его структуре. Этот подход определяет и характер данной диссертации: в ней также подлежит исследованию конкретный падеж в определенном объеме выражаемых им значений, в аспекте связи семантики и формального представления как с точки зрения парадигматической структуры падежа, так и в плане его функциональной реализации. Тем самым правомерно считать бесспорной актуальность работы, подкрепляемую избранным в ней сопоставительным (контрастивным) анализом, который призван способствовать обнаружению закономерностей в сходствах и различиях, присущих равнофункциональным (и равно-смысловым) фрагментам двух разноструктурных языков, эффективность и значение такого анализа уже неоднократно отмечались (Жлуктенко, 1979, 5; Сятковский, 1976, 73; Левицкий, 1982, 5 и мн.др.). Актуальным является и способ изучения предмета сквозь призму связи семантики и формального выражения в общем русле функциональной грамматики.
Советское языкознание, базирующееся на марксистско-ленинской диалектике, рассматривает форму и содержание в их взаимосвязи и взаимообусловленности. В этом смысле и падеж трактуется как словоизменительная категория имени, обладающая формой и содержанием: конкретно падеж - это словоформа существительного, несущая отвлеченное значение отношения и определяющаяся категориальными свойствами и самой формой подчиняющего слова, характером связующего элемента (предлога), а также часто и лексической семантикой имени (Грам.совр.рус.лит.языка. 1970, 326). Поскольку падежная форма несет в себе значение отношения, то она, являясь элементом структуры предложения, выполняет в нем определенную синтаксическую функцию, функцию выражения этого отношения. Синтаксическая функция создается как внешним проявлением падежа - его формой, таї: и типовым значением этой формы, дополняемым лексическим значением выступающего в падежной форме существительного и значением подчиняющего слова, в основном глагола. Таким образом, словоформа падежа, его функция в предложении и значение представляют собой сложное диалектическое целое. Соотношение морфологической формы падежа и его синтаксической функции, взаимосвязь и взаимообусловленность синтаксической функции падежа и падежного значения, количество частных значений того или иного падежа и способы их выделения - вот тот узел проблем , который служит предметом непрекращающихся лингвистических дискуссий и все новых изысканий.
Категория падежа служит отправной точкой сопоставительного анализа двух языков - русского и немецкого в рамках данного исследования. "В грамматической категории падежа, там, где она есть, проявляется национальная самобытность языков" - отмечает Е.Д.Панфилов (Панфилов, 1954, 54). Языки в этом смысле различаются не только количеством падежей, но и объемом значений, заключенных в одном и том же падеже. Уже на основании того факта, что в русском языке существует 6 падежей, а в немецком 4, можно утверждать, что объем значений немецких падежей должен быть иным, чем объем падежных значений русского языка. Интерес представляет при этом как сопоставление значений и функций параллельных падежей, т.е. то общее или отличительное, что характеризует каждый отдельный падеж, имеющийся в обоих языках, к примеру, русский и немецкий дательный и др., так и выявление тех средств выражения, которые хотя и не служат в обоих языках воплощению параллельных падежей в оговоренном смысле, однако могут расцениваться как функционально-семантические эквиваленты. Понятие эквивалентности актуально для целого ряда разделов лингвистики и смежных с ней дисциплин, базирующихся на установлении сходств и различий между элементами, и может рассматриваться на различных языковых уровнях (Арнольд, 1976, II, 14). Здесь следует, естественно, конкретизировать то содержание, которое вкладывается в понятие "функциональный эквивалент" в рамках работы. Чаще всего под эквивалентностью понимается "содержательная адекватность двух структур при возможных формальных различиях"(Жлуктенко, 1976, 9), в межъязыковом же плане имеется в виду смысловая (Гришкова, 1983, 9) или функциональная равнозначность различных способов выражения, т.е. использование для передачи определенного фрагмента смысла одного языка таких средств другого языка, которые обладают ана логичной функцией (Латышев, 1981, 7). Б соответствии с этим пониманием и в данной работе в качестве функциональных эквивалентов рассматриваются грамматические или лексические средства немецкого языка в их синтагматической реализации, используемые для передачи значений стандартной падежной формы русского языка в определенных синтаксических функциях, т.е. обладающие в передаче аналогичной ситуации тем же значением, что и сопоставляемая падежная форма русского языка. Эквивалентами исследуемых в диссертации падежных значений русского языка выступают в немецком языке, как свидетельствует материал, элементы разных уровней: слова (падежные формы имени, наречия и пр.), словосочетания (предложно-па-дежные конструкции, сочетания наречного типа и пр.), целые предложения, а поэтому в объект наблюдения входит так называемая мекуровневая эквивалентность (Арнольд, 1976, 17).
Подлинное функционально-семантическое осмысление падежа возможно лишь в рамках достаточного контекста, которым принято считать предложение. Семантическая функция (значение) падежа является определенным звеном семантической структуры предложения, а падежная словоформа выступает как компонент его синтаксической структуры. Между обеими структурами, как отмечалось, не существует прямолинейного соответствия, и члены предложения в морфологических формах падежей не коррелируют однозначно с теми смысловыми сущностями, которые осознаются как семантические падежи. Если, например, форма именительного падежа есть типичный признак синтаксического подлежащего, то с нею могут соотноситься семантически и производитель действия, и предмет, подвергающийся воздействию, и инструмент и т.д.Это позволяет считать, что связь отношений сложна не только в масштабе всей падежной системы любого языка, но и в каждом отдельном ее звене. Более однозначные связи наблюдаются между формой и значением тех членов предложения,
которые называются общим термином "обстоятельства", поскольку они внутренне расчленены по конкретизированным значениям (временное, пространственное, причины, цели, условия и пр.), т.е. сама синтаксическая категория обстоятельства отмечена усложненностью субклассификаций, представляющих в более конкретном виде составляющие ее члены (отдельные типы обстоятельств).
Среди падежей, выражающих обстоятельства, в русской падежной системе особое место занимает творительный падеж. "У современных грамматистов больше всего тревоги возбуждает категория творительного падежа", - отмечал В.В.Виноградов (Виноградов, 1972, 142). Действительно, полифункциональность русского творительного превращает его в сложный узел проблемных вопросов. Этот падеж соединяет в себе необычайное разнообразие значений, характеризуется многогранностью синтаксических функций, продуктивной способностью к адвербиализации (Бернштейн, 1958, 36). Вполне правомерно возникает вопрос: что, кроме формы, способствует объединению основных значений творительного падежа - социативного, инструментального, причины, логического субъекта, места, времени и пр. (Бернштейн, 1958, 26)?
Как в мире материальной действительности не существует резких переходов от одного состояния материи к другому, так и в языке отсутствует резкий переход от одного явления к другому, в частности от одной падежной функции к другой, от одного падежного значения к другому. Этим может объясняться наличие в языке различного рода контаминированных и синкретических значений и функций. Творительный падеж являет собой яркий пример контаминации значений в центральной части своего семантического комплекса: в нем контаминируются, с одной стороны, определительные значения, понимаемые широко (ср.: путь полями и Путь - полями), а, с другой стороны, значения определительные со значениями объектными (ходить конем - ход конем) и т.д. (Шведова, 1978, 454). Синкретич-ность творительного падежа, сложность разграничения его значений отмечалась в свое время еще А.А.Потебней. По его мнению, "бесспорны только те случаи, в коих вещественное значение слов, стоящих в творительном, например, место, время, совпадает с формальным" (Потебня, 1958, 431).
Объект изучения в настоящей диссертации и составляют все значения, соотносящиеся с обстоятельственной функцией русского творительного падежа, так называемого творительного адвербиального, в их отражении немецким языком. Адвербиальная функция творительного падежа, признаваемая большинством лингвистов ведущей среди других его функций, семантически наиболее насыщена и в то же время прозрачна. Именно семантическая прозрачность творительного адвербиального, т.е. совпадение основного лексического значения существительного с его синтаксической функцией, и послужило поводом к тому, чтобы рассматривать творительный адвербиальный как творительный семантический (Курилович, 1962; Мразек, 1964), в отличие от его синтаксических функций, при которых лексический тип существительного не так значительно влияет на употребление падежа и оно определяется в основном синтаксическими условиями, а не фактором содержания коммуникации, как это имеет место в творительном адвербиальном.
Поскольку основное значение творительного адвербиального -характеристика глагольного действия через указание на его место, время, способ осуществления и т.д., то в качестве исследуемой позиции этого падежа должна рассматриваться позиция при глаголе. Однако, творительный адвербиальный не связан обязательным подчинением с глаголом-предикатом по линии формальной обусловленности.
Характеристика глагольного действия с помощью большинства адвербиальных функций падежей происходит "как бы извне" и образует "как бы фон" для основного содержания предложения, что может приводить к выделению из предложения той или иной конкретной словоформы или конструкции адвербиального падежа, в том числе творительного адвербиального, и ее самостоятельному употреблению в виде простого или соответствующего придаточного предложения Это значит, что, не находясь в непосредственной связи с глагольный,! действием, подобные словоформы (конструкций) "могут уточнять собой действие любого глагола и часто сохраняют силу не только для данного предложения, но и для ряда других предложений" (Кац-нельсон, 1972, 43). Иначе говоря, творительный адвербиальный хотя и тяготеет к глаголу, образуя с ним словосочетание, однако он не столь тесно с ним связан, как, например, творительный объекта, и его опущение не ведет к нарушению грамматической правильности предложения, хотя способно обеднять коммуникативное содержание высказывания (Всеволодова, 1975, II). Можно поэтому утверждать, что адвербиальная функция творительного падежа как коммуникативно-смысловая противостоит его сугубо синтаксическим функциям.
В обстоятельственной функции падежи не образуют унифицированного смыслового единства, они скорее составляют некую гамму значений по признакам конкретности/ абстрактности, лексичности/ грамматичности, наглядности/общности. Обстоятельства различаются между собой разным характером конкретизации глагольного действия, если иметь в виду тот факт, что уже давно лингвисты выделяют две группы обстоятельств: I) обстоятельства, обозначающие качественную характеристику или способ совершения действия, т.е., характеризующие глагольное действие как бы изнутри, со стороны его качества, интенсивности и т.д. и 2) обстоятельства, обозначающие место, время, причину, цель, условие, т.е., характеризующие глагольное действие извне. Перше образуют с определяемым глаголом-сказуемым нечто, подобное атрибутивному комплексу (Шведова, 1978, 452), тогда как вторые занимают в предложении весьма самостоятельное место, относятся зачастую к ряду членов предложения,или ко всему предложению в целом. Всё это наблюдается, естественно, и в сфере творительного адвербиального, поскольку он способен представлять почти все виды обстоятельств, а значит тем самым определять глагольное действие по очень разным признакам.
Внутри творительного адвербиального имеет место членение на более мелкие семантические разряды в зависимости от характера выражаемых отношений (творительный времени, пространства, причины и т.д.), да и внутри этих разрядов дифференциация не прекращается. Как убедительно сказал Б.М.Никития, разряды обстоятельств - это подтипы одной общей семантики, разновидности одного члена предложения, устанавливаемые не по структурным, а по функциональным обобщительным смысловым данным (1973, 16). Сами же разряды в свою очередь дифференцируются семантически по оттенкам выражаемых значений (например, творительный времени может означать длительность времени, момент времени, временное предшествование и пр«). Возможность субклассификаций объясняется, совершенно очевидно, многогранным отношением того, что воплощается падежной формой, к внеязыковой (реальной) действительности (Heibig, 1979, 66).
До сих пор в литературе нет единого мнения относительно объема значений творительного падежа в его адвербиальной функции, хотя в целом его подразделяют на творительный времени, пространства, образа и способа действия, причины и цели. Некоторые исследователи различают в сфере творительного обстоятельственного еще значения инструмента и социативное (Мразек, 1964, 19-54). В сов ременном же русском языкознании достаточно прочно установилась точка зрения, согласно которой значение инструмента правомернее трактовать как объектное (Валгина и др. Совр.рус.язык, 1964, 326; Совр.рус.язык. Под редакцией Д.Э.Розенталя, 1979, 64 и мн. др.)» хотя и осложненное в некоторой степени обстоятельственным значением - значением способа (Русская грамматика. T.I, 1980, § ІІ7І, 482). Спорны и некоторые другие случаи, к примеру, сочетания с предлогом "за" (пойти за водой, сбегать за книгой) трактуются как объектные с оттенком целевых отношений, однако их можно отнести и просто к целевым. Целевая направленность подобных сочетаний задается семантикой самого глагола (глагол направленного движения), а также косвенно подтверждается хотя бы тем, что, например, в немецком языке в качестве эквивалентов употребляются конструкции, характерные для выражения именно целевых, а не объектных отношений. Сопоставление эквивалентов способно, в принципе, вносить уточнения в представление о синтаксической функции падежной формы в переводимом языке (Крушельницкая, 1961, 3). В общем узле спорных вопросов самым неясным остается до сих пор и количество внутренних смыслов, заключенных в том или ином обстоятельственном значении творительного падежа. Дискутируется вопрос о том, следует ли рассматривать творительный сравнения как относящийся к творительному образа действия, или считать его самостоятельным адвербиальным значением этого падежа и т.д.
В русском и сопоставляемом с ним в ходе исследования немецком языках для выражения адвербиального отношения часто служат наречия и деепричастия (причастия), выполнение адвербиальной функции отвечает их основному назначению в предложении, эта функция для них первична. Для падежных форм имени адвербиальная функция является вторичной, однако при ее выполнении падежные и пред-ложно-падежные формы обладают большей выразительностью по сравне нию с категориальными средствами ее выражения - наречиями, деепричастиями. Это объясняется способностью существительного иметь при себе, кроме предлогов, еще и определительные слова, которые служат цели конкретизации значения падежа и придают всему комплексу (предлог - определение - существительное) новую смысло-различительную силу (Болотова, 1973, 51-62). В отношении предлогов исследователи вообще утверждают, что план содержания любого из них собственно и составляет передача определенного семантического отношения. Именно "в обстоятельственном отношении семантика предлога сохраняется наиболее полно" (Шаранда, 1981, 18,20). В способности творительного адвербиального выступать в беспредложной и предложной формах и сочетаться к тому же с определяющими словами заложены широкие возможности характеризации действия в богатом разнообразии его оттенков (Щурова, 1971, 14).
С адвербиальной функцией творительного падежа прямо связан вопрос о его адвербиализации. Признано в целом, что творительный адвербиальный является одним из источников, за счет которых происходит пополнение разряда наречий. В.В.Виноградов усматривал общую направленность эволюции этого падежа как раз в тенденции к созданию новых обстоятельственных и качественно-обстоятельственных наречий (Виноградов, 1972, 282). Но в его эволюции заметно действует и тенденция к расширению аналитического (предложного) падежа, который по яркости передачи функций, как сказано, далеко превосходит синтетическую форму. Эта тенденция развивается параллельно с первой, они разнонаправленны, поскольку первая означает сужение (ограничение) значений у синтетической падежной формы как: предварительное условие ее перехода в наречие, а вторая, наоборот, способствует расширению круга значений падежа. Разнона-правленность тенденций языкового развития имеет место не только в русском языке, что, как указано, проявляется и в русском творительном падеже, представляющем одно из парадигматических звеньев русской падежной системы, но и в других языках, в частности, в падежной системе немецкого языка с точки зрения ее исторического развития (Черкесова, 1974, 7-Ю) и в современном состоянии языка (Ольшанский, 1976),
Чтобы проиллюстрировать вышесказанное, достаточно привести такие словоформы, как "дорогой", "весной", "летом","ночью" и им подобные. При употреблении без определения их принято толковать как наречия (Грам.рус.языка. АН СССР, т.1, I960, § 944; Словарь рус.языка под редакцией С.И.Ожегова, 1964 и др.). Однако существует точка зрения, в свете которой адвербиализация существительного здесь не может считаться окончательной, поскольку сохраняется парадигма падежных форм имени, возможность употребления их с определением, т.е. смысловой изоляции формы не произошло (Орлова, 1961, 20). Б случаях же "пешком", "дыбом", "гуськом" процесс адвербиализации правомерно считать окончательно завершенным, так как эти и подобные им формы потеряли связь с парадигмой существительного.
На основании вышеизложенного в качестве основополагающих для последующего анализа принимаются следующие положения:
творительный падеж является по набору и характеру выражаемых отношений очень сложным элементом русской падежной системы, его наиболее распространенная функциональная разновидность -творительный адвербиальный выражает многообразные отношения реальности (временные, пространственные, образа действия, причины, цели);
значения русского творительного адвербиального находят свое выражение как в беспредложных, так и особенно в предложных формах; Чем и как компенсируется отсутствие подобного падежа как формы в немецком языке должен показать анализ;
функционально творительный адвербиальный совпадает с такими категориальными средствами выражения обстоятельств, как наречия, деепричастия и пр. Процесс перехода творительного адвербиального в разряд наречий, т.е. его адвербиализация относится к числу тенденций развития грамматического строя русского языка. Имеет ли этот процесс аналогию в немецком языке, должен показать анализ;
широко развитая сеть предложно-субстантивного представления адвербиальной функции творительного падежа отражает безусловную тенденцию развития грамматического строя русского языка. Обе тенденции действуют параллельно, хотя и разнонаправленно, воплощая сложность и внутреннюю противоречивость эволюции и функционирования языка вообще. Насколько противоречивость соответствующих тенденций присуща немецкому языку, призван выявить сопоставительный анализ.
Опорой всего исследования служит тезис, согласно которому "сравнение изучаемых явлений всегда было существенной стороной метода познания окружающей нас действительности" (Ярцева, I960, 3). В этом смысле и следует понимать значение сопоставительных исследований, преследующих цель выявления и теоретического обоснования существенных черт двух или более языков в рамках какого-то явления. При подходе к любому языку, в частности его грамматике, с точки зрения другой языковой системы могут быть замечены такие особенности исследуемого языка, которые традиционной грамматикой данного языка оставлялись без внимания (Исаченко, 1965, 63).
В Пражской лингвистической школе и в трудах ряда советских лингвистов высказывалось мнение, что сопоставление языка эффективно производить с функциональной точки зрения. Исходным при этом будет общая потребность выражения - смысл, а результатом - выявление набора средств и способов удовлетворения потребности каждым сравниваемым языком соответственно его специфике (Матезиус,1967, 196; Соловьева, 1972, 258 и др.). Функциональная сторона морфологических форм и категорий проявляется через синтаксис, который и занимается изучением отношений между языковыми формами и категориями в синтагматической реализации. Как писал в свое время О.Есперсен, как раз в синтаксисе возможно отыскание чего-то общего для человеческой речи (Есперсен, 1958, 55), а также, следует добавить, и отличного, специфического для того или иного языка при выражении определенного смысла.
Такие синтаксические функции имени (существительного), как субъектная, объектная, обстоятельственная и т.д., свойственны многим языкам, в том числе избранным здесь для анализа русскому и немецкому, но способы их конкретного проявления могут быть и совпадающими, и очень различными, это вскрывает сопоставительный анализ. Однако до сих пор не существует единого взгляда на вопрос о том, что может и должно быть объектом такого анализа. Некоторые, например, полагают, что внимание следует уделять в основном выявлению соответствий тем категориям, которые свойственны одному языку и отсутствуют в другом (Балин, 1961, ПО), что имеет, в частности, прямое отношение к характеру данного диссертационного исследования. Но В.Г .Гак, подходя к вопросу более широко, наметил схему трех возможных ситуаций для сопоставительного изучения двух языков: а) отсутствие категорий, существующих в родном языке, и возникающая проблема передачи их значений на языке иностранном; б) наличие в иностранном языке категорий, отсутствующих в родном языке, и возникающий в связи с этим вопрос о правильном их использовании; в) различное внутреннее подразделение и функционирование категорий, имеющихся в обоих языках (Гак, 1975, 3). Любая из этих ситуаций, несомненно, может представить интерес для сопоставительного анализа.
Сопоставление разного рода языковых явлений на материале двух (и более) языков невольно соприкасается с вопросом теории перевода. Именно через перевод возможно проследить и установить закономерности того, как средствами другого языка передается все выраженное на переводимом языке, вплоть до сохранения его стилистических и экспрессивных особенностей. На новой языковой основе достигается такое же единство формы и содержания, какое имеется в исходном языке, т.е. сохраняется тождественность информации, ее равноценная передача, хотя и специфическими для языка средствами (Рецкер, 1974, 7). Теоретическое осмысление средств передачи, различных способов достижения эквивалентности, а шире -изучение совокупности средств выражения одного и того же смысла (значения) с учетом факторов, влияющих на выбор именно данного эквивалента при сравнении оригинального и переводного текстов, бесспорно составляют проблематику сопоставительного анализа двух языков.
Р.Якобсон считал, что "наука о языке не может интерпретировать ни одного лингвистического явления без перевода его знаков в другие знаки той же системы или в знаки другой системы" (Якобсон, 1978, 18). Он в свое время высказал мысль о необходимости разработки двуязычных грамматик, в которых указывалось бы, что объединяет и что различает пару языков в выборе и разграничении грамматических категорий (1978, 19). Объективность сопоставительного исследования, базирующегося на соположении языка-оригинала и языка-перевода, отмечается и многими другими исследователями (Федоров, 1961, 19; Новицкий, 1975, 7; Бауш, 1978, 62 и мн.др.). Да и сам перевод определяется в ракурсе лингвистической теории как особый вид соотнесенного функционирования языков, когда две языковые системы осмысливаются не как функционирующие независимо друг от друга, а как соотнесенные, с параллельным использованием коммуникативно равноценных единиц. Система корреляций между структурой, нормой и узусом двух языков, определяющая возможность и характер такого функционирования, выявляется как раз через лингвистический анализ (Комиссаров, 1978, 6).
Первая из трех ситуаций, намеченных В.Г.Гаком, предполагающая отсутствие в одном языке каких-то грамматических форм или категорий, не означает невозможности точной передачи другим языком связанной с этим понятийной информации. В действие включаются средства передачи, обычные для выражения подобных значений (и в подобных ситуациях) с точки зрения другого языка. Выявление средств передачи грамматических явлений, отсутствующих в языке перевода, основанное на анализе значений соответствующей формы со всеми ее оттенками значений в языке оригинала, контекстуальной обусловленности появления того или иного оттенка, обоснование возможности выбора определенного варианта из наличествующих синонимических средств выражения для одного и того же значения -это, как ранее отмечалось, актуальный комплекс задач для решения в рамках специального исследования.
Поскольку речь пойдет не о падежах вообще, а о творительном падеже сквозь призму сопоставления русского и немецкого языков, то внимание будет сосредоточено на том, каким образом исследуемые значения и оттенки значений этого падежа, входящего в качестве члена в парадигматику падежной системы русского языка, возможно выразить на немецком языке, не имеющем в своей падежной парадигматике такого члена. Интересно установить весь арсенал средств передачи, а также и то, какие падежи немецкого языка берут на себя выполнение функций русского творительного. Смысл исследования поэтому состоит в том, чтобы обнаружить и систематизировать закономер --ности, присущие, по определению А.Н.Шаранды, "равнофункциональным фрагментам или определенным лингвистическим категориям языков", имея в виду два сопоставляемых языка (Шаранда, 1981, 3). Поскольку невозможно вместить все разновидности русского творительного падежа в рамки одной типологически ориентированной диссертации, то объектом анализа явится та его функциональная разновидность, которая была определена в предшествующем изложении как творительный адвербиальный.
Теоретическая значимость диссертационного анализа состоит в установлении основных и оттеночных значений русского творительного адвербиального у многочисленных функциональных эквивалентов немецкого языка в направлении систематизации средств передачи в рамках немецкого языка, в обосновании той общей межъязыковой основы, благодаря которой возможно эквивалентное представление рассматриваемого комплекса функций и значений в немецком языке. Результаты исследования явятся определенным вкладом в разработку уже приводившегося проблемно-теоретического положения, согласно которому при подходе к одному конкретному языку, его грамматической системе, с точки зрения другой языковой системы могут быть замечены такие особенности исследуемого языка, которые обычной грамматикой этого языка оставлялись без внимания.
Практическим значением работы будет возможность использования ее результатов в курсах сравнительной типологии немецкого я русского языков и теории перевода в институтах и на факультетах иностранных языков, а также в практических занятиях при обучении немецкому и русскому языкам как иностранным в специальных и неспециальных вузах. Результаты работы найдут применение и в переводческой практике.
Материал для анализа получен на основе произведений классиков русской и советской литературы I.Толстого, М.Горького и М.Шолохова и их переводов на немецкий язык. Руководствуясь тем, что задачей наблюдения над подобным материалом "может быть установление типологически характерных возможностей передачи и вариантов в их пределах" (Федоров, 1958, ДБ2), в работе используются не только определенные переводы указанных авторов на немецкий язык, но и переводы одного и того же произведения, сделанные в разное время разными переводчиками. Так, роман "Анна Каренина" Л.Толстого представлен тремя вариантами перевода, рассказ "Бывшие люди" М.Горького также тремя вариантами, произведения М.Шолохова - двумя. Это должно служить повышению достоверности выводов и обобщений. Дополнительно, в этих целях, привлекается перевод с немецкого на русский романа А.Зегерс "Транзит", т.е. несколько усложняется сам анализ, если сначала он ведется в направлении от русского оригинала к немецкому переводу, то затем направление изменяется - от русского перевода к немецкому оригиналу.
Всего подвергается анализу свыше 5000 русских и около 12000 эквивалентных им немецких конструкций. Руководящим принципом при этом является ориентация на комплекс - единство формы, синтаксической функции и значения падежа. Так как творительный падеж не совпадает в русском языке по форме ни с каким другим падежом, то заниматься разработкой процедуры выделения этой формы нет необходимости, она задана флексией имени существительного. Однако, поскольку падеж в аспекте синтаксиса является компонентом словосочетания, образующего элемент семантической и формальной структуры предложения, то только из анализа отношений между структурными составляющими словосочетания и предложения воз можно определение его синтаксико-семантической роли, т.е. его причастности к реализации синтаксической позиции и соответствующего значения того или иного члена предложения. Сопоставление проводится поэтому на базе предложений.
Для синтаксического статуса падежа важным является его местоположение, т.е. то, употребляется ли он при глаголе или имени. У творительного адвербиального только одно местоположение - позиция при глаголе. Положение падежной формы при причастиях и деепричастиях, глагольных по своей основе, также можно трактовать как приглагольную позицию. Присубстантивное положение творительного падежа уже не может ассоциироваться с его адвербиальной функцией, поэтому рассмотрение таких случаев в анализе не предусматривается.
Отправным моментом такого сопоставительного анализа в данной работе служит следующее положение: наиболее эффективна при сопоставлении опора на систему содержания данной формы, сама же "система содержания изучается через систему выражения" (Пете, 1965, 175-176). Этим как бы задается общая схема анализа: от формы исконного для изучаемой формы языка (русского) через значение - общий элемент семантической структуры обоих языков - к средствам формального выражения в сопоставляемом языке (немецком) (Гак, Ройзенблит, 1965, 3). Следовательно, как наиболее отвечающий задачам исследования,избирается путь от категориальной формы, объективно данной в русском языке, к постулированию ее значе 1 Ср. у А.А.Потебни: "Причастные формы глаголов по необходимости при них творительного, стоят на одной ступени с глагольными" (1958, 495). -ний в этом же языке, т.е. к созданию своеобразного моста, который объединил бы два языка, и далее к выявлению средств передачи идентичного содержания в немецком языке.
Композиционное построение диссертации отвечает намеченному пути анализа. Материал изучается по главам, в зависимости от субзначений адвербиальной семантики падежа, каковыми являются: I) творительный времени и пространства, 2) творительный образа действия, 3) творительный причины (цели и условия). Внутри соответствующих трех глав классификации производится по способам эквивалентного выражения каждой русской конструкции в немецком языке. Главы подразделяются на разделы и параграфы, в соответствии с беспредложным или предложным употреблением творительного адвербиального, так как хотя предлоги и считаются "средством лишь дооформления соответствующего синтаксического отношения 1 (Добош, 1978, 8), именно они способствуют во многих случаях появлению у существительного в творительном падеже того или иного адвербиального значения, т.е. дифференциации оттенков значения в контексте, некоторые даже вне контекста, ср.: "за домом", "перед домом", "над домом" и т.д. Беспредложная же форма творительного "домом" таких отношений не выражает.
Изучения адвербиальной разновидности русского творительного падежа в плане ее сопоставления с соответствующими формами и способами выражения в немецком языке до сих пор не проводилось. Тем более все эти средства не обобщались в систему выражения определенного фрагмента содержательной сферы немецкого языка, представляющего собой межъязыковую универсалию. В этом заключается новизна настоящего диссертационного исследования. Новым является также тот факт, что путем межъязыкового сопоставительного анализа среди немецких эквивалентов русского творительного . удаетея обнаружить явления, которым прежде уделялось незначительное внимание, в частности, это вопросы адвербиализации падежных и предложно-падежных средств немецкого языка, вопросы синонимии и вариативности языковых средств в ракурсе рассматриваемой проблемы и др.
Поскольку проблематика русского творительного в данной его разновидности связана с многими аспектами падежа, с проблемой его функций и значений, сразу же должен быть сформулирован главный постулат диссертационного анализа: без полного осмысления общих вопросов проблемы падежа невозможно исследовать ту или иную его специальную, более узкую сторону (Навилки, 1975, 13). Это означает, что прежде чем проводить сопоставление конкретно реализованного в тексте творительного адвербиального с эквивалентными средствами его передачи в немецком языке, всякий раз должен предварительно характеризоваться проблемный увел подлежащей анализу функции (или субфункции) падежа. Этим будут как бы очерчены и заданы рамки и содержание анализа.
Исследование базируется на текстах перевода, как об этом сказано, с учетом того основного правила, что перекодирование знаков одной языковой системы в знаки другой языковой системы имеет в качестве объединяющего звена общность выражаемых связей и отношений внеязыковой действительности. Но нельзя не учитывать и того факта, что выбор средств при переводе не может быть абсолютно объективным, он в какой-то мере зависит от индивидуальности переводящего лица. Лингвистический анализ с сопоставительной целью предполагает максимально возможное исключение субъективных факторов, поскольку ставится задача выявления и лингвистического обоснования закономерностей, а не получение шкалы личностных нюансов перевода. Ранее специально оговаривалось, каким бразом отбирался материал, чтобы отвечать этому главному условию проведения исследования.
Методы осуществления анализа в рамках диссертации предопределяются ее характером и направленностью. Поскольку центром внимания является семантическое тождество в диапазоне изучаемого явления, это обусловливает всю основу методики работы - метод переводных преобразований, или так называемый транс-формационно-переводный метод (см. об этом: Шаранда, 1981, 46-47). Согласно мнению тех, кто уже апробировал этот метод, "каждое значение - тип употребления падежа маркируется определенным типом системного соответствия в другом языке, каждая конструкция с падежом связана с ее переводным (лексическим) соответствием отношением преобразования, аналогичным трансформационному отношению" (Мальцева, 1975, 22). Само преобразование заключается в переводном изменении конструкции при сохранении (как и при трансформации) ее семантического варианта. Такая методика позволяет не просто фиксировать немецкие переводные варианты русского творительного адвербиального, но и обнаружить то общее, что обусловливает в целом эквивалентную репрезентацию, и то отличительное, чем разнятся системы выражения обоих языков, в передаче единого фрагмента глубинной семантики. Здесь снова уместно сослаться на работу А.Н.Шаранды, посвященную категории предлога и заполненную на основе аналогичных методических установок, Б ней следующим образом определяется характер методической стороны исследования: "Использование идентичных переводных текстов снимает различия в области семантического синтаксиса и позволяет сосредоточить все внимание на рассмотрении роли предлога (в данном случае - падежа) в выражении пространственных, временных, причинных и прочих видов отношений, каждый из которых может быть редставлен как отдельная подсистема" (Шаранда, 1981, 3). Именно так строится в своей основе и данное исследование. Зада-ч и определенных этапов его осуществления можно сформулировать так:
1) расчленение всего многообразия творительного адвербиального на отдельные составляющие - семантико-синтаксические подвида:;
2) внутренний анализ каждого подвида в аспекте межъязыкового сопоставления;
3) систематизация данных с целью установления общих сходств и расхождений между двумя языками;
4) истолкование, или лингво-теоретическое осмысление результатов сопоставительного анализа.
На защиту выносятся следующие положения диссертации :
1. Творительный адвербиальный, отмеченный в русском языке дробной расчлененностью и синкретичностью значений, соотносится с системой многообразных средств его выражения - функциональных эквивалентов в немецком языке, в сферу которых вовлекаются различные падежные формы данного языка, чаще всего выступающие как предложно-падежные конструкции.
2. Очень важная роль в выражении изучаемой разновидности творительного принадлежит в немецком языке наречиям (или их аналогу - причастным формам), обеспечивающим наиболее конкретное выражение обстоятельственного признака. Это находится в прямой связи с активным проявлением в сфере русского творительного адвербиального тенденции к адвербиализации.
3. В значения, охватываемые русским творительным адвербиальным, а также в немецкие эквиваленты их отражения очень сущест -венный элемент смысла привносят цредлоги, содействуя многогранной конкретизации обстоятельственного признака.
4. Функциональная сфера того фрагмента семантики, который лежит в основе творительного адвербиального, представлена развитой синонимией средств выражения в обоих сопоставляемых языках, но частотность и специфика выбора этих средств предопределяются характером строя каадого языка.
Творительный времени
Языковое выражение категории времени чрезвычайно разнообразно и способно дифференцировать ее субкатегориальные смыслы одновременности и последовательности событий. В состав средств выражения входят явления лексики (зима, минута, час и т.д»), грамматики (временные формы глаголов, беспредложные и предлож-но-падежные формы существительных, наречия), а также контекст.
В рамках данного исследования интерес представляет передача временных отношений в предложении формой русского творительного падежа с установлением для нее функциональных эквивалентов в немецком языке. Отправным пунктом рассмотрения явятся как беспред- ложные, так и предложно-падежные конструкции русского творительного, служащие выражению временных отношений.
Обстоятельство времени - "это второстепенный член предложения, выражающий количество существования события или последовательность существования одного события по отношению к другому в реальной (объективной) действительности" (Шебетенко, 1970, 12). Именно формы с обстоятельственным значением времени, в том числе и форма творительного, выполняют в предложении, как сказано выше, уточняющие функции, поскольку основная характеристика действия во временном аспекте принадлежит глаголу (Всеволодова, 1975, II). Глагольные формы отражают лишь последовательность существования событий во времени, семантическим признаком количества существования событий они не обладают. Передача этого оттенка присуща временным обстоятельственным группам. Это значит, что именные группы с обстоятельственным значением времени, дополняя характеристику глагольного времени, оказываются в коммуникативном плане необходимым компонентом, их опущение если и не ведет к нарушению грамматической правильности структуры предложения, то все же обедняет содержание высказывания (Всеволодова, 1975, II).
Временное значение творительного всегда было в центре внимания исследователей. О нем писал и А.М.Пешковский (Пешковский, 1956, 304, 309 и ел.). Именно он отметил лексические ограничения в рассматриваемой разновидности творительного падежа: ее представляют, как правило, лишь существительные со значением времени и, иногда, пространства (дорогой).
А.А.Кока (Кока, 1955), более детально описавший семантику творительного времени, добавил к этому, что появление значения времени у существительных, не обладающих лексической семантикой времени, в частности, в предложных конструкциях с творительным падежом возможно объяснять зависимостью от глагольной семантики, а в некоторых случаях (конструкции "следом за", :"вслед за") и от временной формы глагола.
Интерес представляет с точки зрения проблематики падежа работа В.М.Филипповой, проследившей выражение временных отношений в русском языке на базе глаголъно-именных словосочетаний, в том числе сочетаний с творительным времени. В.М.Филиппова выделила среди них две группы: группу с существительными в единственном числе и группу с существительными во множественном числе. Беспредложные сочетания с творительным времени в единственном числе "обозначают действие и время, в течение которого это действие совершается", и могут быть продиктованы любыми глаголами. Беспредложные сочетания с творительным времени во множественном числе обозначают действия, повторяющиеся в определенные отрезки времени, и возможны лишь при глаголах со значением повторяющегося действия. Определение также выступает как характерный сопроводитель формы творительного падежа.
В словосочетаниях с творительным множественного числа, обозначающим общую непрерывную длительность продолжающегося или повторяющегося действия, как раз определение подчеркивает значение длительности, непрерывности, хотя оно и не является обязательным компонентом в структуре предложения:
Для этого люди целыми днями роют землю, куют железо (Филип-пот, 1955, 168).
В.М.Филиппова, подобно другим исследователям, отметила, что в выражении значения времени могут участвовать слова лишь двух лексико-семантических разновидностей: те, которые означают различные единицы времени, временные отрезки (сюда же относятся существительные "перерыв", "смена", "антракт" и названия возрастных периодов жизни - "детство", "юность", "старость", "молодость"); и те, которые означают процессы в широком смысле, т.е. означают и действие, и состояние (сюда входят еще существительные типа "съезд", "собрание", "конференция", "спектакль" и т.д., предполагающие не только время, но и место).
Особо выделен тот факт, что значение времени в определенных условиях может наслаиваться на конструкции с другими отношениями, в частности, условными, причинными и т.д. (осыпаться под дождем, ползти под огнем). С другой стороны, значение времени может утрачиваться, если, например, конструкция располагается в ряду членов предложения с другими значениями.
Отсюда резервы скрытно, ночами, передвигались ... в назначенные места (Филиппова, 1955, 204).
Последний момент обсуждается и Л.С.Малаховской (Малаховская, 1958), которая обратила внимание на то, что творительный времени, в случае приобретения им модального оттенка, начинает выполнять в предложении и функцию обстоятельства образа действия. В творительном времени она выделяет еще и значение дистрибутивности, распределительности, находящее четкое выражение в форме множественного числа. Здесь различаются значение собственно дистрибутивности - это указание на моменты повторяемости действия, без указания на его протяженность (ночами он работал) и значение меры времени (тоже дистрибутивное) - это указание на то, что действие занимает весь отрезок времени целиком, означенный существительным (целыми ночами он работал) (Малаховская, 1958, 223).
Чешский исследователь русского творительного беспредложного Р.Мразек усматривает в творительном множественного числа (целыми) днями, неделями, десятилетиями и т.д.) также известный синкретизм значения времени и меры. Наслоение оттенка ограничения отмечается им в нелитературных контекстах типа: Годами не бывает снега (в некоторые годы) (Мразек, 1964, 147, 148).
Детально проблему осложнения творительного времени другими оттенками значения осветила М.В.Всеволодова. Ею выделяются объектно-временной творительный, или значение следования, и обстоятельственно-временной со значениями: причинно-временным, пространственно-временным. В выражении осложненных значений участвуют, в основном, предложно-падежные конструкции, беспредложная же форма - только от существительного "дорога" (Всеволодова, 1975, II).
Выражение творительного времени предложного в немецком языке.
В предложных сочетаниях с творительным при выражении ими временного значения участвуют, как правило, отглагольные и конкретные существительные, а также многозначные по своему характеру предлоги. Вследствие этого временное значение этих сочетаний оказывается ситуативно обусловленным. И если отглагольные существительные, называющие процессы, события и т.д., так или иначе связаны с определенным моментом времени, имеют временную протяженность, то конкретным именам это не свойственно. Участие имен конкретных в творительном времени предложном является результатом синтаксической конденсации (о содержании понятия "синтаксическая конденсация" см,: Мартынов, 1982, 97) словосочетания с отглагольным существительным с временным значением или же целого предложе - 43 -ния (ср.: за чаем = во время чаепития = когда пили чай). В немецком языке в качестве форм, конкурирующих с придаточными времени, также отмечаются цредложно-падежные конструкции (группы). Возможность такой замены связывается со случаями употребления в преддожно-именной группе соответствующих отглагольных существительных или же существительных с временным значением (Шендельс, 1982, 365). Материал сопоставительного анализа немецкого и русского языков в рамках исследуемой проблемы позволил обратить внимание и на факт употребления в предложно-падежных группах немецкого языка с временным значением и существительных конкретных, а также объяснить их появление синтаксической конденсацией. Среди русских предложных конструкций со значением времени отмечаются:
I. Конструкции с предлогом "за" I) Сочетание предлога "за" со словоформой творительного падежа означает, что действие глагола происходит одновременно с другим действием, процессом, событием и т.д., указанным существительным в творительном падеже, хотя длительность действия не фиксируется. В немецком языке такой смысл способны воплощать: а) предложно-падежное сочетание " bei + Dativ" (зшчение одновременности) .
Изругав всех, Илья через несколько дней, за ужином, сказал ворчливо-тпасково: ... (МГ, ДА, 14). Naehdem Ilja alle ausge-schimpft hatte, sagte er nach einigen Tagen beim Abendbrot mit freundlichem Brummen: ... (MG, Ш, 26). И как-то за вечерним чаем несказанно удивился Сергей Платоно-вич, глянув на дочь ... (МШ, ТД, 112). Und eines Tages war Sergei Platonowitsch beim Abendtee unsagbar iiberrascht, als er zu seiner Tochter aufsah ... (1, 120; 2, 129). Почему-то сегодня долго не разгоралось бурное оживление, свой - 44 -ственное обитателям ночлежки за бутылкой (МГ, Бл, 328). Es wollte stch heute lange nicht eine ungesttime Lebhaftigkeit entwickeln, die den Asylbewohnern sonst bei der Flasche eigen war (2, 102; 3, 99). б) иногда предложно-падежное сочетание "wahrend + Genitiv ". - Домой ехать не из чего, - сказал за обедом Нант елей Црокофь-ЄВИЧ (МШ, ТД, 48)."Nach Hause fahren lohnt nicht", meinte Panele і Prokofjewitsch wahrenddesEssens (2, 53; 1, 51). Предложно-падежные конструкции "bei + Dativ " и " wahrend+ Genitiv " могут быть вариантами передачи исследуемой формы русского творительного в случае употребления в них отглагольного существительного, обозначающего событие или действие, мыслимое во времени (Съедин, 1963, 104). Употребление же в конструкции имени конкретного исключает форму с "wahrend " (ср.: bei der Flasche
Wahrend der Flasche), так как такая конструкция является результатом двойной конденсации - сначала придаточного времени в предложное сочетание с отглагольным существительным, а затем уже полученной конструкции в сочетание с именем конкретным. Из этого следует, что конструкция "bei + Dativ " имеет в данном конкретном случае более широкую сферу употребления по сравнению с "wahrend + Genitiv", что подтверждается также и количественно (88$ : 12$).
2) Сочетанию предлога "за" со словоформой творительного, означающему, что глагольное действие происходит непосредственно после действия, события и т.д., указанного творительным существительных, эквивалентом в немецком языке является предложно-падежное сочетание " nach + Dativ" (значение временного следования).
За житом - не успели еще свозить на гумна - подошла и пшеница (МШ, ТД, 84). Nach dem Roggen - er war noch nicht ganz einge - 45 -bracht - kam der Weizen an die Reihe (1, 84; 2, 91).
Если же в конструкции сочетаются временное и пространственное значение (см. об этом применительно к английскому языку: Бадхен, 1978, 15), то ее передача на немецкий язык осуществляется в виде развернутого варианта - предложения, где эти значения имеют дифференцированное выражение: временное - в виде придаточного времени, пространственное - в виде сочетания предлога с существительным внутри придаточного предложения.
Ехал я быстро, но за городом сбавил газ ... (МШ, Сч, 48).
Ich fuhr sehr schnell, aber sobald wir aus der Stadt waren,
nahm ich Gas weg (1, 38; 2, 45).
2. Конструкции с предлогом "перед» Словоформа творительного с этим предлогом имеет оттенок временного предшествования, т.е. указывает на то, что действие совершается до какого-либо другого действия, события. В немецком языке в таких случаях почти регулярно представлена предложная
КОНСТРУКЦИЯ "vor + Dativ ».
Осмотрел, как барышник оглядывает матку-кобылицу перед покупкой, подумал: "Хороша" (МШ, ТД, 78). Er musterte sie, wie ein Pferdehandler vor dem Kauf eine Stute mustert, und dachteJ Sie kann sich sehen lessen (1, 76; 2, 83). ... мы перед войной поставили себе домишко о двух комнатах .. (МШ, Сч, 16). ... vor dem Krieg bauten wir uns ein Hauschen mit zwei Stuben ... (1, 14; 2, 16).
He исключена также передача рассматриваемого творительного придаточным времени - развернутым вариантом предложно-падежной конструкции.
Перед светом привезли старика домой (МШ, ТД, 39). Ale der мог-gen graute, brachten sie den Alten nach Hause (1, 41; 2, 43).
Выражение творительного пространства пред ложного в немецком языке.
Русский творительный с предлогами "служит ориентиром для определения пространства и показывает, сзади него или впереди него, вверху или внизу от него, среди ряда одинаковых или разных предметов происходит действие" (Безуглова, 1955, 164). И если для творительного беспредложного характерен в определенных условиях переход в значение творительного образа действия, то пред-ложно-падежные конструкции при наличии определенных условий переходят в значение творительного временных отношений, хотя у него не исключается появление и других значений, таких как причина, условие, цель, образ действия. Легко доказать наличие темпорального значения в конструкциях с творительным падежом существительных путем трансформации этих конструкций в придаточное времени (ср.: за городом я сбавил газ - когда я выехал за город ...), что невозможно в конструкциях с чисто пространственным значением (за городом растет пшеница - место).
Различия в оттенках значений предложного творительного пространства зависят не только от выбора предлога. Внутри одной и той же предложно-падежной конструкции могут наблюдаться несколько оттенков значения, т.е. предложные конструкции с творительным отличаются многозначностью. Эта многозначность связана с лексическим значением глагола, лексическим значением существительного в творительном падеже, иногда с контекстом.
В целях последовательного рассмотрения материала далее принимается ориентация на предлог. По отношению к каждой предложно-падежной конструкции определяются и немецкие эквивалентные средства передачи с учетом оттенков значения, свойственных русской конструкции.
Конструкция " за + творительный пространства" Основным значением этой предложной конструкции является конкретизация места действия позади какого-либо пространственного ориентира, предмета (у предмета имеется фасад и задняя сторона) или же указание на локализацию действия по другую противоположную) сторону предмета, расположенного между местом протекания действия и наблюдателем. Как правило, глаголы движения при таком творительном крайне редки, обычно употребляются глаголы действия или состояния. Б немецком языке эквивалентных средств выражения несколько, ими оказываются:
I. "Hinter + Dativ", если сочетание"за + творительный падеж" употреблено в своем основном значении, пространственная близость предметов может не предполагаться. Солнце скрылось за фортом св.Николая (A3, Тр, 67). Die Sonne verschwand jetzt hinter dem Fort Saint-Nicolas (AS, Tr, 85).
На площади, за пожарным сараем. ... зеленеет крыша моховского дома (МШ, ТД, 19). Hinter dem Feuerwehrachuppen, neben dem die Loschfasser mit den zerbrochenen Deichseln lagen ... tauche das griine Dach des Mochowschen Hauses auf... (1, 18; 2, 19).
Так миновали они соседний курень и скрылись за поворотом (МШ, ТД, 27). So zogen sie am Nachbarhof vorbei und verschwanden hinter der Biegung (1, 18; 2, 18). При существительном одушевленном (иногда и неодушевленном) и глаголе, обозначающем движение, конструкция приобретает значение следования предметов (лиц) друт за другом.
Григорий видел, как на вал рядом вскочили и стекли на ту сторону сотник и Митька, за ними поодиночке скользили остальные. (МШ, ТД, 44). Grigorie sah, wie der Leutnant und Mitka gleich - 59 -zeitig den Hiigel hinaufsprengten und auf der anderen Seite hinabgalopierten. Hinter ihnen kamen in Abstanden die anderen (1, 46; 2, 41).
Мартьянов ... пошел за ним (Iff, Бл, 341). Martjanow ... ging hinter ihm (1, 162; 3, 124).
2. "An + Dativ", если существительное в творительном обозначает предмет, в непосредственной близости к которому совершается действие или находится другой предмет (местоположение фикси руется по отношению к какой-либо горизонтальной поверхности, как границе (ограниченной локализованности) действия). Это обычно выражения типа "за столом", в материале встретилось выражение "за баранкой". Б русском варианте глагол может иног да опускаться.
За накрытыми столами нетрезвый гуд подвыпивших гостей (МШ, ТД, 105). Trunkener Larm herrschte an den reichgedeckten Tischen
(1,110; 2, 119).
- Ты что же, всю войну за баранкой? (МШ, Сч, II). Sag mal,
hast du den ganzen Krieg am Steuer verbracht? (1, 9; 2, 11).
3. Конструкция "in + Dativ", а) если сочетание с творительным означает границы пространства, внутри которого происходит действие;
Мертвецами были для меня те, кто расстался с настоящей жизнью на своей потерянной родине, за колючей проволокой в Кюре или Берне ... (A3, Тр, 84). Fur Abgeschiedene hielt ich sie, die ihre wirklichen Leben in ihren verlorenen Landern gelassen haten, in den Stacheldrahten von Gurs und Vernet ... (AS, Tr,106). б) при передаче устойчивого сочетания "за границей", т.е. в пределах другой страны, вне границ своего государства. Брат ... жил всегда за границей (ЛТ, АК, б, 80).Sein Bruder lebte dauernd im Auslande (1, 190; 2, 110; 3, 608).
4. Наречие характерно для передачи сочетания "за окном" в значе нии "снаружи", "на улице" (местоположение наолюдателя внутри комнаты).
За окном темнеет. На месяц наплыло облачко (МШ, ТД, 67). Draufien wird es dunkel, eine Wolke schiebt sich vor den Mond (1, 62; 2, 68).
5. nUm + Akkusativ" эквивалентна сочетанию "за столом", если столмыслится как центр, вокруг которого располагается некото рое количество людей.
Сидевшие за столом родственники и слизкие невесты встали, очищая место (МШ, ТД, 101). Die um den Tisch sitzenden Verwandten der Braut erhoben sich und machten Platz (1, 105; 2, 114). За столом - все лагерное начальство (МШ, Сч, 41). Um den Tisch die ganze Lagerobrigkeit (1, 33; 2, 39).
Выражение творительного образа дей ствия беспредложного в немецком языке.
Обстоятельства с подобным значением (п.26 и 2в) получают разное толкование в лингвистической литературе: "обстоятельства способа" - Грам.рус.языка, АН СССР, т.2, ч.І, I960, 575-578; "обстоятельства с семантикой сопутствующего действия" - Адмони,1973, 289-290; "обстоятельства сопутствующих условий" - Щеголина,1962, 20-21; Нефедов, 1968, 24 и т.д. (характеристика действия качественно или по его интенсивности), способ совершения действия, сравнение, совокупность и оформление. Б выражении этих оттенков значения участвуют, в основном, существительные отвлеченные, употребление существительных конкретных связано с определенными ситуациями, когда лексическое значение существительных как бы стирается и становится малосущественным, или же в случае употребления их в переносном смысле. И лишь один из оттенков значения творительного образа действия -творительный сравнения - выражается, как правило, именами конкретными (Щурова, 1963, 153). Круг глаголов, определяемых творительным образа действия беспредложным, широк. Наиболее характерными, однако, можно считать глаголы речи, движения, чувствования. Реже встречаются глаголы конкретного физического действия, направленного на определенный предмет.
Чрезвычайно широко представлен в творительном адвербиальном со значением образа действия так называемый творительный тавтологический, выделяемый многими лингвистами в виду формально-семантической соотносительности глагола и существительного в отдельную подгруппу творительного образа действия (Тихомирова,1963, 242-266; Мразек, 1964, 62-66 и др.). Б нем различаются две группы имен существительных: I) однокоренные с глаголом имена и 2) шлена, лексически соотносительные с глаголом (сказать скороговоркой). Существительные первой группы, употребленные без определения, служат для усиления глагольного действия и настолько тесно связаны с ним в смысловом отношении, что в современном состоянии русского языка рассматриваются как устойчивые неразложимые сочетания (криком кричать), представляющие собой один член предложения - сказуемое (Шведова, 1955, 282). Их рассмотрение в задачу данного исследования не входит. Творительный падеж существитель - 82 -них второй грушш чрезвычайно близок по своим грамматическим свойствам к наречиям, некоторые случаи его употребления рассматриваются как окончательно перешедшие в разряд наречий (мчаться бегом и пр.). Однако, поскольку большинство из участвующих в ра.осматриваемой форме существительных окончательно не потеряли связь с парадигмой имени (идти шагом - идти быстрым шагом, большими шагами), хотя и выполняют в предложении функцию обстоятельства образа действия, свойственную категории наречий, то исключить их из рассмотрения представляется неоправданным.
Б образовании значения образа действия в творительном существительных как первой, так и второй групп чрезвычайно велика роль определения при существительном. Своей синтаксической функцией -функцией обстоятельства образа действия - творительный существительных первой грушш фактически обязан определению: само существительное несет при этом малую смысловую нагрузку, практически десемантизируется и становится как бы грамматически связующим звеном между глаголом-сказуемым и качественно характеризующим его прилагательным (Тихомирова, 1963, 264) (ср.: кричать страшным криком - страшно кричать). Процесс десемантизации существительного в разной степени наблюдается и у существительных второй грушш с определением. В зависимости от этого смысловую нагрузку несет или только определение при творительном (десемантизация полная), или только существительное в творительном (десемантизация существительного отсутствует), или же она распределяется поровну между существительным и определяющим его прилагательным (десемантизация частичная). Как отмечают исследователи, ослабление предметности существительного и перенос смысловой нагрузки на определение является характерной чертой творительного образа действия вообще (Василенко, 1947, 112; Мразек, 1964, 187), и творительный тавто - 83 -логический не является исключением из общего правила. При сопоставлении фактов русского языка с их эквивалентным выражением в немецком языке творительный тавтологический не отделяется от творительного нетавтологического с тем же значением, они рассматриваются совместно как творительный образа действия.
Интересно взаимоотношение глагола и определяющего его существительного в творительном образа действия беспредложном. Творительный тяготеет к глаголу, т.е. участвующие в нем существительные требуют сочетаемости с соответствующими глаголами (Щурова, 1971, а, 30). Глагол же не обусловливает появления при нем творительного образа действия, последний может опускаться без нарушения грамматической правильности предложения, хотя и с некоторым нарушением полноты информации (Агафонова, 1978, 3). Таким образом, обязательная сочетаемость с глаголом свойственна существительным в форме творительного образа действия, тогда как глагол свободен в выборе определителя.
Б передаче творительного образа действия на немецкий язык фиксируются следующие способы и формы его выражения:
А. Предложно-падежные конструкции -I. "Mit + Dativ" - наиболее распространенное средство немецкого языка, эквивалентное русскому творительному образа действия в следующих ситуациях: I) при качественной характеристике глаголов движения именами, соотносительными с глаголами движения и имеющими определение. Основную смысловую нагрузку несет при этом определение. В качестве синонимичных средств отмечаются форма Genitiv, наречия, однокоренные с определяющим прилагательным, причастия. ... с виноватою мольбой взглянув на старика, она быстрыми легкими шагами пошла на лестницу (ЛТ, АК, 108). ... sie ... ging dann mit schnellen, leichten Schritten die Treppe hinauf (1, 243j 2, 126). Mit einem schuldbewuSt flehenden Ausdruck sah sie den Alten an und ging schnell mit leichten Schritten die Treppe hinauf (3, 639).
