Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Просьба как компонент диалогического текста 7-37
1.1 Текстовая организация. Диалогический текст как особый вид текста 7
1.2. Базовые единицы монологического и диалогического текстов 14
1.3. Недостатки трактовки просьбы как речевого акта 24
1.4. Просьба как один из видов речевых жанров 25
Глава 2. Жанр просьбы и его составляющие 38-110
2.1. Жанр просьбы и основные условия его успешной реализации. Категория вежливости 38
2.2. Прямые и косвенные речевые жанры 48
2.3. Типы прямых просьб 49
2.4. Типы косвенных просьб 58
2.4.1. Конвенциональные косвенные просьбы 59
2.4.2. Контекстуально-ситуативные косвенные просьбы 76
2.4.3. Факторы, определяющие использование косвенных просьб 81
2.5. Типы ответных реакций на просьбу 83
2.5.1. Акциональный ответ 84
2.5.2. Вербальный ответ 88
2.5.3. Вербально-акциональный ответ 101
2.5.4. Игнорирование просьбы 104
Глава 3. Жанр просьбы на диахронной оси 111 - 153
3.1. Текст драмы как основной материал диахронного исследования 111
3.2. Изменения в сфере просьб 114
3.3. Изменения в сфере ответов на просьбу 131
Заключение 154-155
Приложения 156-190
1. Словари 156
2. Использованная литература 156
3. Текстовый материал исследования 181
- Текстовая организация. Диалогический текст как особый вид текста
- Базовые единицы монологического и диалогического текстов
- Жанр просьбы и основные условия его успешной реализации. Категория вежливости
- Текст драмы как основной материал диахронного исследования
Введение к работе
Речевая коммуникация и ее жанры находятся в центре внимания отечественных и зарубежных лингвистов. Тем не менее, из-за отсутствия общепринятого определения основного понятия жанроведения «жанр речи», лингвистика до сих пор не обладает полным перечнем речевых жанров и языковых форм их воплощения. Только начинается исследование жанров в историческом аспекте [Гольдин 1999: 5-6]. Этим определяется актуальность и новизна проведенного исследования.
Цель работы состоит в комплексном (структурном, коммуникативном, прагматическом, социолингвистическом) анализе высказываний, образующих диалогическое единство в риторическом жанре просьбы и выявлении произошедших в них изменений со времени формирования английского литературного языка.
Цель обусловила следующие задачи исследования:
обосновать правомерность рассмотрения просьбы в качестве речевого жанра;
уточнить лингвистический статус бинарного диалогического единства и составляющих его высказываний;
описать факторы, обусловливающие выбор типа просьбы/реакции на просьбу и языковых средств их выражения;
определить основные тенденции диахронных изменений в сфере диалогического единства в риторическом жанре просьбы.
Исследование осуществляется на материале текстов английских драматических произведений конца XVI - XX вв. Сделано четыре диахронных среза: I диахронный срез - драма конца XVI - XVII вв., II диахронный срез - драма XVIII в., III диахронный срез - драма XIX в., IV диахронный срез - драма XX в. Каждый диахронный срез представлен 500 высказываниями-просьбами, которые функционируют как в составе, так и
вне диалогических единств. Всего проанализировано 2000 высказываний-просьб и 2000 порожденных ими ответных реакций.
Основным методом исследования является метод контекстуального анализа. В процессе исследования использовались также элементы количественного и описательно-сопоставительного анализа.
На защиту выносятся следующие положения.
1. Являясь элементом речевого взаимодействия, просьба представляет
собой не речевой акт, а речевой жанр. Минимальной единицей речевого
жанра признается высказывание. Высказывание-просьба иллокутивно
«вынуждает» появление ответной реакции адресата. В риторическом
жанре просьбы ответная реакция обычно является вербальной, в
результате чего инициирующее и реагирующее высказывания образуют
бинарное диалогическое единство, являющееся минимальной единицей
диалогического текста.
Основными факторами, обусловливающими выбор типа просьбы/ответной реакции на просьбу и языковых средств их выражения являются официальный/неофициальный характер речевого общения и статусные характеристики коммуникантов. Определенную роль играют также особенности английской речевой культуры. На защиту выносится выявленный инвентарь языковых средств, используемых для актуализации различных типов просьб и ответных реакций на просьбы, с соответствующими социолингвистическими пометами.
Языковые средства выражения типов просьб более конвенциональны, чем языковые средства выражения ответных реакций на просьбы.
4. Просьбы претерпевают большие диахронные изменения в
английской драме, чем ответные реакции. Изменения в сфере просьб
касаются как частоты употребления различных типов просьб, так и
языковых средств их актуализации. Изменения в сфере ответных реакций
касаются, главным образом, частоты употребления различных типов и
подтипов ответных реакций. Языковые изменения наиболее ярко проявляются лишь в средствах выражения безоговорочного согласия выполнить просьбу говорящего.
Теоретическая значимость работы. Уточнен лингвистический статус просьбы, детализирована традиционная классификация ответных реакций на просьбу, сформулированы основные тенденции в развитии компонентов жанра просьбы и языковых средств их выражения в английской драме конца XVI - XX вв.
Практическая значимость работы. Результаты диахронного анализа могут найти отражение в курсе по истории теории коммуникации. Выявленный инвентарь социолингвистически обусловленных языковых средств, используемых в английской драме XX в. для актуализации различных типов просьб и ответных реакций на просьбы, можно использовать в процессе преподавания английского языка как иностранного в целях выработки у студентов навыка адекватного речевого поведения в ситуации просьбы.
Апробация работы. Результаты исследования обсуждались на научной конференции молодых ученых в Саратовском государственном университете (Саратов, 2000), на научно-практической конференции «Теория и практика преподавания родного и иностранных языков в ВУЗе» (Саратов, 2000), на Всероссийской научной конференции, посвященной Европейскому Году Языков и 70-летию Саратовской государственной акдемии права (Саратов, 2001), на заседании кафедры английского языка Саратовской государственной академии права. По теме диссертации опубликовано 7 работ общим объемом 3 печ. л.
Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и трех приложений: списка использованных словарей, списка использованной литературы и списка текстового материала исследования. Первая глава посвящена обоснованию правомерности рассмотрения просьбы в качестве речевого жанра, а также уточнению лингвистического
статуса диалогического единства и составляющих его высказываний. Во второй главе выявляются и описываются факторы, обусловливающие выбор типа просьбы/ответной реакции на просьбу и языковых средств их выражения. Третья глава содержит результаты диахронного анализа жанра просьбы в английской драме XVI - XX вв. Основные положения глав наглядно представлены в 5 схемах и 5 таблицах в тексте работы. В заключении подводятся итоги и намечаются перспективы исследования. Приложения содержат список словарей, которые использовались в процессе исследования - 5 наименований; список научной литературы -314 работ на русском и английском языках и список текстового материала исследования- 123 драматических произведения.
Текстовая организация. Диалогический текст как особый вид текста
Для любой гуманитарной дисциплины, в том числе и лингвистики, отправной точкой исследований является текст [Бахтин 1979а: 292]. По определению X. Вайнриха, "лингвистика неизбежно является текстовой", поскольку все языковеды в своих исследованиях вынуждены отталкиваться от текста, расчленяя его на составные единицы [Вайнрих 1978:370-371].
Текст (от лат. "textus" - ткань, сплетение, соединение) представляет собой цепочку языковых элементов, объединенных разными типами логической, лексической, грамматической и стилистической связей. Текст имеет определенную целенаправленность и прагматическую установку [Акишина 1979а: 73; Гальперин 1981: 18; Откупщикова 1982: 28; Тураева 1986: 11]: Важнейшими характеристиками текста признаются связность и цельность [Лингвистический энциклопедический словарь 1990: 507].
Связность текста определяется лингвистами как вид связи, объединяющий между собой компоненты "поверхностной структуры текста". Сюда относятся лексические, грамматические и некоторые другие средства выражения связности [Бухбиндер, Розанов 1975: 73 - 76; Харламова 2000: 23]. А.А. Акишина выделяет семь типов связей текстовых единиц: 1) лексические связи - повтор лексемы, замена синонимом, использование местоимений, местоименных слов; 2) грамматические связи - порядок слов, видо-временная система глагола, артикль, степени сравнения, синтаксический параллелизм, вводные слова и предложения; 3) семантические связи - единое семантическое поле, порядок следования предложений, подтекст; 4) пограничные связи - союзы, частицы, наречия, предлоги, междометия, словосочетания-скрепы, предложения-скрепы; 5) ритмико-мелодические связи - длина фразы, темп, ритмика, эмфаза, интонация; 6) графические связи - знаки препинания, красная строка, разные шрифты; 7) стилистические связи - повторы, художественные фигуры: антитеза, параллелизм, гипербола и др. [Акишина 19796: 48 - 49].
И.Р. Гальперин, говоря о связности, пользуется термином "когезия" (от англ. "cohesion" - сцепление). Под когезией он понимает также и логическую взаимозависимость компонентов текста [Гальперин 1981: 74]. Однако большинство лингвистов считает необходимым четко разграничивать два вида связности: 1) формальную связность, то есть когезию и 2) смысловую, или логическую, связность, которую часто обозначают термином "когеренция" (от лат. "cohaerens" - связный, взаимосвязанный) [Halliday, Hasan 1976: 28 - 29; Chalker, Weiner 1994: 68; Greenbaum 1996: 372; Богданов 1993: 34; Харламова 2000: 28]. Мы определяем смысловую взаимосвязь текстовых единиц термином "цельность".
Цельность текста отражает "глубинные", содержательные взаимоотношения его компонентов [Бухбиндер, Розанов 1975: 73 - 76; Харламова 2000: 23]. Смысловая цельность текста заключается в единстве его темы. Коммуникативная цельность текста проявляется в коммуникативной преемственности между его компонентами. Суть этого явления состоит в том, что каждый последующий элемент текста опирается в коммуникативном плане на предыдущий, продвигая высказывание от известного к новому. В результате образуется тема-рематическая цепочка, имеющая конечный характер. Т.В. Харламова выделяет три вида тема-рематических цепочек: "1) тема-рематическая цепочка со сквозной темой, когда единая тема пронизывает весь текст, являясь основой всего текста; 2) тема-рематическая цепочка темы рематического происхождения, когда рема переходит в тему; 3) тема-рематическая цепочка с расчленяющейся темой, когда основная тема членится на более мелкие подтемы" [Харламова 2000: 31]. Структурная цельность текста определяется наличием средств связи, которые указывают, что связываемые ими компоненты - это части одного целого.
Некоторые лингвисты, указывая на взаимообусловленность категорий цельности и связности, не считают целесообразным проводить терминологическое различение понятий когеренции и когезии и используют только термин "когеренция" [Москальская 1981: 17; Шендельс 1987: 9]. Так, по мнению Е.И. Шендельс, разграничение формальной и содержательной сторон связности текста разрушает "понимание лингвистической категории как двустороннего единства" [Шендельс 1987: 9]. Мы разделяем точку зрения Т.В. Харламовой, которая считает, что цельность и связность, как понятия разных уровней, должны быть терминологически разграничены: цельность представляет собой "некое смысловое единство текста", а связность является "формальным выражением цельности" [Харламова 2000: 30].
Цельность и связность определяют границы текста. Вопрос о минимальной протяженности текста остается на сегодняшний день дискуссионным. Некоторые лингвисты считают, что минимальный текст может состоять из одной языковой единицы [Halliday, Hasan 1976: 294; Бухбиндер, Розанов 1975: 74 - 75; Лосева 1980: 4]. На наш взгляд, убедительнее определение минимального текста как произведения, состоящего из двух языковых единиц, поскольку требования формальной и смысловой связности обусловливают наличие в тексте по крайней мере двух компонентов [Почепцов 1981: 27; Мецлер 1990: 26; Reznik, Sorokina, Kazaritskaya 1997: 200]. Максимальный объем текста определяется полным раскрытием темы со стороны автора.
Базовые единицы монологического и диалогического текстов
Базовая единица монологического текста называется лингвистами по-разному: сверхфразовое единство [Гальперин 1981: 69; Богданов 1993: 31; Харламова 2000: 65]; сложное синтаксическое целое [Акишина 1979а: 77; Лосева 1980: 61]; микротекст [Москальская 1981: 13]. Мы будем пользоваться термином "сверхфразовое единство" (СФЕ). Минимальной единицей СФЕ традиционно считается предложение. Предложение обычно включается в состав языковых единиц. Так, по определению В.Я. Мыркина, предложение - это "последовательность знаков" в отвлечении от ситуации общения [Мыркин 1976: 88; Торсуева 1976: 55; Падучева 1985: 3-4; Кучереносов 1988: 6]. Предложение, взятое вне конситуативных условий его употребления, действительно, является языковой единицей, своеобразной "заготовкой" для будущей речи [Мыркин 1976: 88; Адмони 1994: 43]. В СФЕ лингвист имеет дело с актуализированными предложениями, которые корректнее называть высказываниями. Однако, поскольку большинство лингвистов компоненты СФЕ называют предложениями, а не высказываниями, мы в обзорной части работы сочли возможным сохранить традиционную терминологию, тем более, что СФЕ монологического текста не является предметом настоящего исследования.
Относительно количества входящих в состав СФЕ предложений лингвисты высказывают различные мнения. Некоторые ученые считают, что СФЕ может состоять из одного предложения [Бухбиндер, Розанов 1975: 74 - 75; Откупщикова 1982: 33]. По мнению других лингвистов, в состав СФЕ входят два или более предложений, которые соединены тесными логическими, грамматическими и лексическими связями, а также характеризуются относительной смысловой и функциональной завершенностью [Гальперин 1981: 69; Москальская 1981: 17; Тураева 1986: 116]. На наш взгляд, убедительнее вторая точка зрения, так как СФЕ, являясь своеобразным микротекстом, должно отвечать требованиям формальной и смысловой связности, которые обусловливают наличие по меньшей мере двух компонентов.
Вычленение СФЕ нередко представляет значительные трудности, поскольку границы СФЕ в тексте графически не маркируются. При выделении СФЕ исследователи признают ведущим смысловой критерий, то есть объединение предложений единой микротемой [Тураева 1986: 115]. Границы СФЕ, по мнению Л.М. Лосевой, "обнаруживаются в ослаблении межфразовой связи на их стыке, а также в семантической организации, лексическом наполнении и синтаксической структуре первых предложений" СФЕ. Первое предложение СФЕ характеризуется следующими признаками: 1) отсутствием слов, семантика которых определялась бы из предыдущих предложений (указательных местоимений, местоименных наречий времени, места и др.); 2) полнотой синтаксического состава; 3) слабой межфразовой связью с последним предложением предшествующего СФЕ; 4) введением новой микротемы [Лосева 1980: 64]. А.А. Акишина называет первое предложение СФЕ автосемантическим, если оно имеет следующие грамматические особенности: 1) прямой, независимый от контекста порядок слов; 2) местоимение первого или второго лица; 3) подлежащее, выраженное существительным [Акишина 1979а: 77]. За автосемантическим предложением, по мнению А.А. Акишиной, следует ряд синсемантических предложений со следующими характерными признаками: 1) неполнотой синтаксического состава; 2) порядком слов, закрепленным окружением; 3) наличием личных местоимений третьего лица и указательных местоимений; 4) наличием местоименных наречий времени и места (then, there, тогда, там и др.); 5) использованием сочинительных союзов и вводных слов [Акишина 1979а: 77]. Не все предложения, являющиеся компонентами монологического текста, входят в состав какого-либо СФЕ. Существуют так называемые "одиночные", или "свободные" предложения. В них, как правило, заключаются авторские отступления, замечания по поводу сказанного [Лосева 1980: 69].
При выделении базовой единицы диалогического текста лингвисты также пользуются различными терминами. Зарубежные ученые используют термины "adjacency pairs" [Merrit 1976: 328; Brown, Yule 1983: 230; Levinson 1983: 304; Martin 1992: 47; Mey 1996: 243]; "pair of repliques" [Langleben 1983: 224]. Отечественные исследователи оперируют терминами "диалогическое единство" [Боровик 1970: 28; Чахоян 1979: 67; Девкин 1981: 30; Комина 1986: 60]; "микродиалог" [Клюканов 1988: 44]; "вопросно-ответный ход" [Гак 1970: 75]; "смежные реплики" [Ундерко 1972: 181]; "интенциональный диалог" [Ширяев 2000: 80]; "минимальная диалогическая единица" [Баранов, Крейдлин 1992: 85]. Мы будем пользоваться термином "диалогическое единство".
Диалогическое единство (ДЕ) - это сочетание двух или более речевых ходов коммуникантов, взаимосвязанных коммуникативно и структурно-грамматически [Berkner 1962: 203; Mey 1996: 243; Святогор 1960: 3; Герасимова 1986: 44; Кучереносов 1988: 11; Гастева 1990: 210; Формановская 1998: 216]. Речевой ход, как "отрезок речи..., принадлежащий одному говорящему" и "отграниченный менами коммуникативных ролей", принято называть репликой [Макаров 1990: 19 -20]. В реплику могут входить одно или несколько высказываний. Высказывание признается минимальным составляющим компонентом ДЕ. Высказывание рассматривается лингвистами как речевая единица [Leech 1974: 350; Гак 1973: 352; Торсуева 1976: 54 - 55; Ванников 1979: 283; Слюсарева 1981: 75; Падучева 1985: 29; Сусов 1986: 7; Дородных 1987: 55; Левицкий 1988: 61 - 62]. По словам Л.П. Чахоян, высказывание тесно связано с такими понятиями, как "говорящий" и "адресат" [Чахоян 1988: 127]. Высказывание всегда принадлежит определенному говорящему и направлено на конкретного адресата [Бахтин 19796: 249]. Лингвисты выделяют следующие основные признаки высказывания. 1. Наличие границ высказывания, которые определяются сменой говорящих субъектов [Бахтин 19796: 250]. В.Е. Кучереносов замечает, что в речевом отрезке, принадлежащем одному говорящему, может содержаться не одно, а несколько высказываний. В таком случае, границы каждого высказывания определяются с помощью перформативной приставки, указывающей на конкретный смысл высказывания. Смена перформативной приставки свидетельствует о смене высказывания. Например, в речевом отрезке "Я отстал от эшелона, возвращающегося на родину. Вот мои документы. Прошу присоединить меня к ближайшей партии", В.Е. Кучереносов выделяет два высказывания. Первое повествовательное высказывание "Я утверждаю, что я отстал от поезда, возвращающегося на родину. Вот мои документы"; второе побудительное высказывание "Я прошу присоединить меня к ближайшей партии" [Кучереносов 1988: 7-8].
Жанр просьбы и основные условия его успешной реализации. Категория вежливости
Речевой жанр просьбы представляет собой вежливое побуждение адресата к выполнению некоторого действия, направленного в пользу говорящего. Особенностью жанра просьбы является то, что адресат не обязан выполнять действие, о котором его просят [Tsui 1994: 173; Вежбицка 1985: 275]. По мнению некоторых лингвистов, просьба функционирует в ситуации, когда говорящий и адресат либо равны по социальному положению, либо когда говорящий занимает более низкое социальное положение [Иванова, Бурлакова, Почепцов 1981: 277]. На наш взгляд, речевой жанр просьбы функционирует и в ситуации обращения вышестоящего по статусу говорящего к нижестоящему адресату. Это можно объяснить следующими причинами: а) если общение происходит не в армии или в суде, вышестоящий по статусу говорящий, следуя общественным речевым конвенциям, часто выбирает тактику вежливого побуждения адресата к действию, то есть тактику просьбы; б) если говорящий осознает, что выполнение действия потребует от адресата значительных усилий; в) если выполнение действия, к которому побуждают адресата, не входит в прямой круг его обязанностей. Успешная реализация речевого жанра просьбы зависит от соблюдения говорящим следующих условий: а) если говорящий заинтересован в осуществлении действия; б) если говорящий уверен в том, что адресат сможет выполнить действие; в) если говорящий уверен в том, что адресат будет склонен выполнить действие [Gordon, Lakoff 1975: 90; Ross 1975: 238 - 239]; г) если говорящий не сочетает свою просьбу с обидными или грубыми словами [Семенюк, Постникова 1989: 64]; д) если говорящий сопровождает просьбу "социальными поглаживаниями" в виде знаков вежливости и признательности [Формановская 1998: 210].
С эффективностью реализации речевого жанра просьбы непосредственно связана категория вежливости. Именно вежливое обращение с просьбой предписывается правилами речевого этикета. Просьба признается одной из единиц речевого этикета [Шульженко 1992: 3; Третьякова 1995: 83 - 84]. Речевой этикет, по определению лингвистов, представляет собой "ритуализированное речевое поведение" [Сидорова 1986: 7]. Речевой этикет выполняет регулятивную функцию в ходе коммуникации между собеседниками, учитывая их статусно-ролевые характеристики и обстановку общения [Свистун 1978: 60; Рыжова 1987: 52 - 53; Карасик, Шейгал 1991: 14; Формановская 1998: 240 - 241]. Следовательно, при изучении жанра просьбы необходимо учитывать следующие социолингвистические факторы: социальный статус собеседников (вышестоящий - равный - нижестоящий), степень знакомства коммуникантов (хорошо знакомый - малознакомый -незнакомый) и обстановку общения (официальная - неофициальная) [Ervinripp 1976: 36; Blum-Kulka, House, Kasper 1989: 11; Rinnert, Kobayashi 1999: 1175; Эрвин-Трипп 1975: 345; Беляева 1987: 8].
Вежливое обращение с просьбой и в целом вежливое ведение коммуникации находится в центре внимания современных лингвистов [Гольдин 1983; Формановская 1987; Бузаров 1988; Давыдова 1989; Формановская, Шевцова 1992; Шамьенова 2000а; Фирсова 2000]. Категория вежливости трактуется в лингвистической литературе с различных точек зрения. Б. Фрейзер выделяет четыре подхода к пониманию категории вежливости в речевом общении: 1) с точки зрения следования социальным нормам (the social-norm view); 2) с точки зрения соблюдения максим, постулатов или правил ведения разговора (the conversational-maxim view); 3) с точки зрения сохранения "лица" собеседника и своего собственного (the face-saving view); 4) с точки зрения выполнения неписаного "контракта", которым связаны собеседники (the conversational-contract view) [Fraser 1990: 219]. 1. Понимание вежливости с точки зрения следования социальным нормам. Этот подход берет свое начало из глубины веков, со времени, когда появились первые публикации различных пособий по речевому этикету, предназначенных для представителей "светского круга". Такие пособия содержали набор определенных правил речевого поведения в светском обществе. Вежливостью считалось четкое соблюдение предписанных правил, отклонение от этих правил трактовалось как невежливость [Fraser 1990: 220].
Современные ученые рассматривают вежливость как отведение адресату социальной роли "не ниже, чем положено ему в соответствии с принятыми в данном обществе представлениями" [Гольдин 1983: 40]. В связи с этим отмечается важность соблюдения должной социальной дистанции между коммуникантами [Hill et al 1986: 351 - 352; Diamond 1996: 15].
Исследователи также обращают внимание на необходимость учета обстановки общения: официальной/неофициальной и степени знакомства коммуникантов. При официальном общении собеседники находятся под "влиянием сдерживающих социальных запретов на определенные действия": проявление раздражения, агрессии и т. п. [Шамьенова 20006: 148]. В таких ситуациях самоконтроль коммуникантов за собственным речевым поведением, как правило, очень высокий. Самоконтроль проявляется в частом использовании формул речевого этикета, подчеркнуто вежливых высказываний.
В неофициальной обстановке, особенно при общении хорошо знающих друг друга людей, контроль коммуникантов за собственной речью снижается. В результате сокращается использование вежливых конструкций, входящих в систему речевого этикета [Leech, Svartvik 1983: 13; Шамьенова 20006: 148 - 149]. Так, снижение "заряда" вежливости в речевой коммуникации собеседников в семье, среди друзей является социально установившейся нормой. Б. Фрейзер приводит данные эксперимента, проведенного в Соединенных Штатах в 1970-х годах. Группу студентов попросили быть "более вежливыми, чем обычно" при общении в семейном кругу. В семьях такое речевое поведение было воспринято как высокомерное, официальное и, в конечном итоге, как невежливое [Fraser 1990: 221].
2. Понимание вежливости с точки зрения соблюдения максим, постулатов или правил ведения разговора. Основополагающей для определения категории вежливости в речевой коммуникации стала работа Г. Грайса "Логика и речевое общение", в которой автор выделил принцип кооперации как ведущий принцип речевого взаимодействия. Г. Грайс отмечает, что для успешной коммуникации необходимо стремление каждого собеседника сотрудничать, делать вклад в развитие разговора [Grice 1975: 45]. Принцип кооперации, по Г. Грайсу, включает в себя четыре постулата. А. Постулат количества, требующий от собеседников передавать столько информации, сколько необходимо для осуществления цели общения. Б. Постулат качества, требующий передавать истинную информацию и избегать ложных или непроверенных сведений. В. Постулат отношения, требующий не отклоняться от темы, говорить по существу. Г. Постулат способа выражения, требующий говорить ясно, избегать двусмысленности [Grice 1975: 45 - 46].
Текст драмы как основной материал диахронного исследования
Жанры речевой коммуникации представляют собой динамически развивающуюся систему. Произошедшие изменения могут быть выявлены с помощью диахронного исследования. По мнению лингвистов, диахронное исследование функционирования речевых жанров может опираться только на письменные источники, в частности на драматические произведения, поскольку других источников, отражающих живую разговорную речь прошедших эпох, не существует [Salmon 19876: 265; Воловик 1988: 131].
Диалог персонажей в драме является стилизацией живой разговорной речи, так как точное воспроизведение разговорной речи в письменной форме невозможно [James 1947: 22; Ундерко 1972: 180; Сиротинина 1974: 38; Милехина 1988: 15]. Лингвисты выделяют ряд принципиальных отличий художественного диалога от разговорного диалога. Во-первых, разговорный диалог существует главным образом в устной форме, а художественный - преимущественно в письменной форме, являясь частью художественного текста [Виноградов 1963: 17; Полищук, Сиротинина 1979: 190]. Во-вторых, в отличие от спонтанного разговорного диалога, художественный диалог является подготовленным. Он предварительно обдумывается автором и, следовательно, характеризуется большей организованностью и эксплицитностью [Gardiner 1969: 109; Гепнер 1959: 280; Штайн 1980: 198; Сиротинина 19946: 139]. В-третьих, разговорный диалог и художественный диалог выполняют различные функции. Основная функция разговорного диалога - коммуникативная [James 1947: 160]. Диалог персонажей в драме служит, прежде всего, целям развития сценического действия и раскрытия идеи пьесы [Винокур 1955: 345; Хализев 1986: 194]. Кроме того, он выполняет характерологическую функцию и функцию эстетического воздействия на читателя [Ball 1953: 38, 41; Brook 1970: 168; Хованская 1975: 178; Винокур 1977: 190; Колокольцева 2001: 177 - 178].
Речь персонажей в художественном произведении создает иллюзию естественного разговора [Partridge, Clark 1951: 137; Leech, Short 1981: 160], но ни в коем случае не копирует реальный разговор. Е. Бентли справедливо замечает, что если бы персонажи на сцене говорили так же, как в жизни, они были бы невыносимо скучны [Bentley 1967: 81]. Впечатление разговорности художественного диалога создается автором с помощью сигналов разговорности, вводимых в речь персонажей [Page 1973: 25; Полищук, Сиротинина 1979: 192; Прибыток, Вдовиченко 1986: 55]. В.В. Виноградов первым среди отечественных лингвистов выделил в художественном диалоге сигналы разговорности, назвав их «своеобразными знаками» разговорной речи, а не «сплошной материей говорения» [Виноградов 1963: 17].
В настоящей работе исследование эволюции речевого жанра просьбы проводится на материале английских драматических произведений конца XVI - XX вв. Всего сделано четыре диахронных среза, так как хронологические рамки первого диахронного среза охватывают драматические произведения не только XVII в., но и конца XVI в. Это объясняется тем, что конец XVI в. и начало XVII в. в английской литературе ознаменованы творчеством У. Шекспира. Мы сочли возможным включить его произведения, начиная с 1584 г. («The Comedy of Errors») и заканчивая 1613 г. («The Winter s Tale»), в единый диахронный срез.
Творчество У. Шекспира на протяжении многих веков привлекает пристальное внимание критиков. По их мнению, в произведениях У. Шекспира, особенно в его комедиях, воссоздаются реальные жизненные ситуации эпохи и типичное речевое общение представителей различных слоев общества [Hudson 1906: 21; Jespersen 1970: 70; Warner 1975: 301 113
302; Johnson 1979: 63; Montagu 1979: 331; Scales 1985: 142; Cooper 1985: 134; Davies 1985: 183; Rees 1985: 228]. Так, по словам P. Кверка, в языке произведений У. Шекспира отражается тот язык, который окружал драматурга в жизни [Quirk 1987: 3]. Сходное мнение высказывает М.М. Морозов: «Великий драматург широко распахнул двери перед живой речью своей эпохи» [Морозов 1964: 114].
Драматические произведения конца XVI - XVII вв. и XVIII в. имеют четкое жанровое разделение на комедии и трагедии. В нашем материале драматические произведения конца XVI - XVII вв. и XVIII в. представлены комедиями. Это связано с тем, что трагедии того времени, как правило, изображают исторические события; речь действующих лиц трагедий, в основном представителей правящего класса, нередко представлена беседами на философские темы или внутренними монологами. Комедии же того времени, по мнению критиков, воспроизводят с достаточной степенью точности живую разговорную речь широких слоев населения и передают естественный «колорит» эпохи [Schlauch 1959: 95; Musgrove 1968: 59 - 60; Finkelstein 1973: 51; Парфенов 1978:224-225].
При выборе для исследования драматических произведений XIX в. и XX в. каких-либо жанровых предпочтений не делалось, поскольку, начиная с XIX века, прослеживается тенденция к постепенному сближению различных драматических жанров.
Каждый диахронный срез представлен 500 высказываниями-просьбами, которые функционируют как в составе, так и вне диалогических единств. Поскольку художественный диалог порождается «неканонической ситуацией общения» [Колокольцева 2001: 178], которая, в отличие от канонической ситуации общения, не «вплавляется в речь» [Русская разговорная речь 1973: 19], а требует обязательной вербализации, высказывания-просьбы в художественном диалоге, как правило, функционируют в составе диалогических единств.
Похожие диссертации на Диалогическое единство в жанре просьбы и его эволюция в английской драме XVI - XX вв.
