Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Место аргументации в структуре языковой личности 15
1.1 . Понятие языковой личности как результат развития лингвистической парадигмы 15
1.2. Понятие «языковая личность» в современной лингвистике ... 21
1.3.Аргументация как коммуникативно-деятельностная потребность языковой личности 31
1.4.Когнитивный диссонанс - движущая сила аргументации 36
ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 1 49
ГЛАВА 2. Жанровая характеристика дискурса Г.Киссинджера 50
2.1. Теоретические основания жанровой категоризации дискурса 50
2.1.1. Прагматические и контекстуальные критерии идентификации жанров 50
2.1.2. Оппозиция «персональный vs. институциональный дискурс» как дополнительный инструмент жанровой категоризации 62
2.2. Жанры в дискурсе Генри Киссинджера 70
2.2.1. Публичная речь 71
2.2.2. Интервью 73
2.2.3. Аналитическая проблемная статья 76
2.2.4. Мемуары 79
2.2.5. Переговоры 80
2.2.6. Доклад 83
ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 2 85
ГЛАВА 3. Аргументативные стратегии в дискурсе Г.Киссинджера 87
3.1. Теория аргументации как научная дисциплина 87
3.1.1. Формальная логика - прародитель теории аргументации 87
3.1.2. История учений об аргументации 91
3.1.3. Междисциплинарный характер теории аргументации... 96
3.2. Современная прагма-диалектическая теория аргументации... 99
3.2.1. Аргументативный дискурс как проекция аргументации
на лингвистическую плоскость 99
3.2.2. Ключевые концепты прагма-диалектической теории аргументации 104
3.2.3. Идеальная модель критической дискуссии -теоретический инструмент прагма-диалектической теории аргументации 111
3.2.4. Стратегическое маневрирование при разрешении различия во мнениях 117
3.2.5. Речевая деятельность участников критической дискуссии в стратегическом маневрировании 120
3.2.6. Ошибки аргументации как неудачи стратегического маневрирования 125
3.2.7. Аргументативные стратегии языковой личности -устойчивые типы стратегического маневрирования 131
3.3. Аргументативные стратегии в дискурсе Генри ІСиссинджера «Geopolitics of Oil» 134
3.3.1. Жанровая характеристика дискурса 136
3.3.2. Точки зрения 136
3.3.3. Роли участников 137
3.3.4. Реконструкция диалектических этапов аргументации... 139
3.3.5. Структура аргументации 142
3.3.6. Схемы аргументов 153
3.3.7. Стратегическое маневрирование 156
3.3.8. Анализ стратегического маневрирования. Заключение 171
3.4. Анализ дискурса «Ask Kissinger About East Timor» 172
3.4.1. Жанровая характеристика дискурса 174
3.4.2. Точки зрения 175
3.4.3. Роли участников 176
3.4.4. Реконструкция диалектических этапов дискуссии 178
3.4.5. Схемы аргумента 181
3.4.6. Стратегическое маневрирование Г.Киссинджера 184
3.4.7. Ошибки аргументации. Оценка стратегического маневрирования 189
Выводы по главе 3 191
Заключение 193
Список использованной литературы 197
Список источников примеров
- Понятие языковой личности как результат развития лингвистической парадигмы
- Понятие «языковая личность» в современной лингвистике
- Теоретические основания жанровой категоризации дискурса
- Теория аргументации как научная дисциплина
Введение к работе
Исследовательские проблемы, связанные с понятием аргументации, привлекали внимание человеческого разума с древнейших времен, потому что человеческое мышление связано с аргументацией так же тесно, как и с языком. В этом смысле справедливы мнения исследователей о «вездесущности» аргументации или о «панаргументативности» в языке и мышлении (Фанян 2000). Аргументация - это форма мышления, поэтому интерес к механизмам человеческой мысли всегда подразумевал интерес к аргументации. Не случайно в качестве первых из дошедших до нас теорий аргументации мы называем работы Платона и Аристотеля. В различные периоды развития этих теорий аргументация изучалась в парадигмах философии и логики, риторики и диалектики, математики и искусственного интеллекта. Начиная со второй половины XX века, лингвистика стала одной из наук, включившей аргументацию в число своих интересов.
Обращение к аргументации в лингвистике стало частью естественной реакции на всеобщую «антропоцентрическую» революцию в науке - частью интегрального изучения homo loquens. Подобно многим другим когнитивным процедурам аргументация как ментальный процесс труднодоступна для непосредственного изучения. Эта свойство позволяло философам многие сотни лет считать аргументацию некоторым безличным силлогистическим механизмом мышления. Такое представление аргументации было искусственно абстрагировано от самого индивида, превращено в универсально-логическую схему получения верных выводов из заведомо верных посылок. Дедуктивные силлогизмы, прошедшие через семь кругов формализации, превратились в формулы с операторами и/или, способные помочь в создании компьютеров, однако далекие от описания реальных процессов мышления и говорения человека.
В противовес формально-логическому подходу к аргументации лингвистика сравнительно недавно приступила к изучению и описанию аргументации по принципу кибернетического «черного ящика». Мы не можем описать мен-
6 тальные процессы сами по себе, однако мы можем успешно моделировать их,
опираясь на их отражение в естественной знаковой системе - человеческом языке. Такой подход стал возможен благодаря пониманию языка как целенаправленной социальной деятельности - дискурса. Исследователи аргументации нового поколения пришли к выводу, что аргументация как способ мышления не существует имманентно, подобно математическим уравнениям, требующим лишь подставить конкретные величины. В новом представлении аргументация - это «вербальная, социальная и разумная деятельность, направленная на убеждение рационального судьи в (неприемлемости данного выраженного мнения с помощью выдвижения определенных сочетаний пропозиций (аргументов), рассчитанных на доказательство (опровержение) выраженного мнения» (van Eemeren 1984).
Именно деятельностное представление об аргументации лежит в основе данного исследования. Вербальная деятельность, составляющая суть аргументации - это выполнение макроречевого акта аргументации. Существование макроречевого иллокутивно-актового комплекса аргументации подобно элементарным речевым актам в теории Дж. Остина, Дж. Серля и Д. Вандервекена доказывается наличием идентифицирующих его параметров. Он обладает особой иллокутивной целью, состоящей в попытке убеждения реального или виртуального собеседника в межсубъектной приемлемости (а не в универсальной валидности) некоторой точки зрения путем выдвижения вербальных аргументов. Иллокутивно-актовый комплекс аргументации характеризуется уникальными условиями успешности (существенное условие, подготовительные условия, условие пропозиционального содержания) и условием искренности. В случае успешного выполнения макроречевого акта аргументации и при соблюдении ряда других, внешних по отношению к языку условий, наступает перлоку-тивный эффект аргументации - убеждение антагониста.
Все вышесказанное не позволяет сомневаться в существовании аргументации как целенаправленной языковой деятельности человека. Однако понима-
7 ниє аргументации как особым образом структурированной и регламентированной совокупности элементарных речевых актов подразумевает и особое поле этой деятельности - аргументативный дискурс. Аргументативный дискурс - это языковое пространство социального взаимодействия, включающее как систему языка, то есть код, в терминах теории информации, так и участников дискуссии, а также предметно-событийную сущность спора. Такая категоризация концептуального пространства дискурса уже предложена М.А.К. Хэллидеем и заключается в выделении его поля, участников и модуса.
Центр интересов нашего исследования находится в точке, где сходятся все три параметра дискурса, преломленные через призму интенционального горизонта одного из участников. Нас интересует роль отдельно взятой конкретной языковой личности в аргументативном дискурсе, характерные особенности ее языкового поведения в критической дискуссии, которые мы называем аргу-ментативными стратегиями.
Понимание критической дискуссии как языковой репрезентации более широкого общественного явления - интеракции индивидов - позволяет дать подлинное освещение соотношения логического и эмоционального, общего и частного, объективного и субъективного в аргументации. Понятие языковой личности, качественно отличающееся от правовой, общественной и других «личностей», выступает в роли конечного инварианта речевых, в том числе и аргументативных, стратегий говорящего. Именно интенциональное состояние языковой личности, как случайное, так и характеризующее ее, придает индивидуальную форму языковому поведению индивида.
Впрочем, в работе исследуются не только индивидуальные творческие проявления языковой личности. Значительное внимание уделяется прагма-диалектической модели аргументации как естественной нормативной парадигме, в рамках которой возможно рациональное речевое взаимодействие индивидов. Рациональность принимается нами в ее функционально-прагматическом понимании, т.е. рационально лишь то, что ведет к скорейшему и наиболее эф-
8 фективному достижению диалектической цели - устранению различия во мнениях. Такой подход к рациональности, в соответствии с общей языковой ориентацией исследования, основан на естественном языковом феномене, обладающем внутренней нормативностью - речевом акте.
Представление об инвариантной идеальной сущности макроречевого иллокутивно-актового комплекса аргументации, изложенное в терминах ТРА Дж. Серля и Д. Вандервекена, дополняется концепцией кооперативного взаимодействия П. Грайса для того, чтобы создать некоторую идеальную модель аргумен-тативного поведения идеального участника критической дискуссии. Эта идеальная модель критической дискуссии, «отражающая дискурс таким, каким он был бы при идеальной и единственной ориентации на устранение различия во мнениях» (van Eemeren 1984), служит в рамках нашего исследования гомеоста-тической точкой отсчета, позволяющей описать и оценить реальное (то есть не всегда идеальное) речевое поведение отдельной конкретной языковой личности.
В нашем исследовании мы стремимся подобрать методологический инструментарий, позволяющий описать индивидуальное стратегическое маневрирование участника критической дискуссии. Полный его набор предполагает органичное соединение уже разработанных методов исследования и понятий в таких дисциплинах, как диалектика, лингвистика и риторика. Это, в свою очередь, подразумевает разработку концептуального поля исследования, способного вместить элементы диалектического и риторического анализа, дискурс-анализа, теории жанров, теории языковой личности, теории речевых актов и прагма-диалектической теории аргументации. Успешное построение такого поля исследования проходит верификацию путем практического применения к дискурсу конкретной языковой личности - видного североамериканского политика Генри Киссинджера.
Результатом анализа и реконструкции аргументативного дискурса Г. Киссинджера должно стать выделение и описание его аргументативных стратегий,
9 подтвержденное конкретными их языковыми проявлениями. Аргументативные
стратегии рассматриваются нами как сложные образования, включающие множество элементов, относящихся к двум классам: контекстно-независимые, т.е. процедурные, и контекстно-связанные, т.е. сущностные. Аргументативные стратегии описываются как устойчивые целостные типы риторического стратегического маневрирования в диалектическом пространстве критической дискуссии. Будучи личностными по определению, аргументативные стратегии способны диагностировать языковую личность подобно своеобразным «отпечаткам пальцев» в сфере языкового убеждения.
Актуальность исследования, предпринятого нами в этом направлении, объясняется слабой изученностью личностного фактора в аргументации, несмотря на наличие более чем достаточного количества исследований в области аргументации в целом. Исследования в области языковой личности имеют короткую историю, и описание аргументативного аспекта языковой деятельности индивида еще не выполнено. Достижение значимых результатов в заявленном направлении способно стать поворотной точкой в развитии обеих ветвей научной мысли. Исследование личностных аргументативных стратегий является следующим необходимым шагом для теории аргументации и теории языковой личности в контексте всеобщей тенденции к интеграции и универсализации знания.
Научная новизна исследования состоит в выработке и апробации необходимого и достаточного понятийного аппарата для удовлетворительного анализа аргументативных стратегий языковой личности. Работа использует передовые достижения прагма-диалектической теории аргументации последних лет для их органичной интеграции в парадигму языковой личности. В результате концепции аргументации придается антропоцентрический акцент, что необходимо для адекватной реконструкции аргументативных стратегий индивида. В работе впервые предпринимается попытка комплексного анализа аргументативного дискурса, включающая его многоаспектное изучение как на знаковом уровне
текста, так и на коммуникативном уровне контекста ситуации и на прагматическом уровне речевого взаимодействия. Наконец, данное исследование представляет собой первую попытку выделения диагностически ценных контекстно-независимых элементов аргументативных стратегий языковой личности, релевантных для ее косвенной идентификации.
Теоретическая значимость исследования состоит в перспективном целесообразном синтезе исследовательских парадигм теории языковой личности, теории речевых жанров и прагма-диалектической теории аргументации. Предполагается, что такая целенаправленная интеграция увеличивает универсальную значимость и применимость каждой парадигмы, взятой в отдельности, и ведет к получению нового целостного исследовательского инструмента, предназначенного для полного и адекватного описания аргументативных стратегий языковой личности.
Практическая ценность диссертационного исследования заключается в том, что его основные положения могут быть применены при профессиональной подготовке специалистов различных областей: от лингвистов до политологов и специалистов по связям с общественностью - равно как в целях модификации и модернизации практической аргументации в институтах современного общества: в органах законодательной и судебной власти, в сфере бизнеса и общественных технологий. Результаты исследования могут быть использованы в курсах логики и теории аргументации, теории речевого воздействия, теории коммуникации. Они могут быть также использованы при подготовке дипломных и курсовых работ студентов и в разработке спецкурсов соответствующего профиля. На занятиях по практическому курсу английского языка материалы диссертации могут использоваться для обучения студентов старших курсов комплексному аргументативному высказыванию.
Объектом данного исследования выступает дискурс известного североамериканского политика Генри Киссинджера во всем его жанровом разнообразии, представленный различными формами записи текста: авторский текст
11 (книги, статьи и т.д.), транскрипты бесед, переговоров и лекций, а также неавторский обработанный текст (интервью). Предметом исследования выступают эксплицитно и имплицитно присутствующие в дискурсе личностные аргу-ментативные стратегии Г. Киссинджера, анализируемые посредством выбранного исследовательского аппарата.
Основным методом исследования выступает прагма-диалектическая реконструкция аргументативного дискурса, принятая в голландской школе (van Eemeren 1993). Суть метода заключается в последовательных целенаправленных структурировании и экспликации аргументативной сущности дискурса. Данный метод, основанный на концепте речевого акта, направлен на всестороннее описание элементов макроречевого иллокутивно-актового комплекса аргументации в терминах прагма-диалектической идеальной модели аргументации. Представление дискурса в стандартном, унифицированном формате требует выполнения ряда прототипических шагов - трансформаций: добавления, удаления, замены и перестановки. В избранном методе реконструкции заложена стратегия максимально аргументативной интерпретации тех элементов дискурса, функция которых может быть восстановлена неоднозначно. В связи с этим основной метод исследования дополняется элементами интерпретативно-го метода, призванного достичь понимания и истолкования исследуемого языкового объекта во всей его полноте. Интерпретирующая деятельность исследователя заключается в соотнесении имеющегося в дискурсе с идеальным представлением о рациональном характере языкового взаимодействия участников, поэтому конкретным проявлением позиции интерпретатора становится тот или иной сознательно избранный способ реконструкции дискурса. Применение основного метода реконструкции подразумевает использование частных методов: методика исчисления речевых актов (Серль 1986) и анализ параметров социальной ситуации (Halliday 1990).
Цель исследования: разработать исследовательский аппарат для идентификации аргументативных стратегий и описать личностные аргументативные
12 стратегии Г. Киссинджера.
Реализация поставленной цели предполагает выполнение следующих
конкретных задач:
Дать описание концепции языковой личности, необходимой для достижения поставленной цели;
Определить параметры жанровой категоризации дискурса и выделить жанры в дискурсе Г. Киссинджера;
Описать сущность используемой теории аргументации и на ее основании идентифицировать конкретные аргументативные стратегии в дискурсе Г. Киссинджера.
На защиту выносятся следующие положения:
Понятие естественно-языковой аргументации не сводится только к способу логически верного мышления с целью получения истинных выводов из истинных посылок.
Аргументация как одно из проявлений речевого взаимодействия представляет собой социально обусловленную деятельность языковой личности по убеждению оппонента в приемлемости или неприемлемости данной точки зрения путем выдвижения вербальных аргументов.
Рамки рациональной языковой деятельности участников критической дискуссии в полной мере позволяют реализовывать личностные аргументативные стратегии без ущерба для логической валидности пропозиционального содержания.
Диагностирующими контекстно-независимыми аргументативны-ми стратегиями Г. Киссинджера, обусловленными его статусом североамериканского политика, являются: стратегия глубокой сложноподчиненной аргументации, стратегия многократного повтора точки зрения и аргументов, стратегия ретрогрессивной презентации точки зрения.
Апробация работы проходила на заседаниях кафедры теории перевода, переводоведения и межкультурной коммуникации Иркутского государственного лингвистического университета, на семинарах в системе учебы аспирантов ИГЛУ, на конференции молодых ученых «Филология. История. Межкультурная коммуникация» (Иркутск, 26 февраля 2003 г.). Основные положения, методы исследования и полученные результаты также одобрены кафедрой анализа дискурса, теории аргументации и риторики факультета гуманитарных наук Университета Амстердама, Нидерланды в лице доктора наук, профессора Ф.Х. ван Еемерена и старшего преподавателя П. Хутлоссера. По теме исследования имеются публикации общим объемом около 4,95 печатных листа.
Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения. Приводится список цитируемой литературы из 154 наименований, список источников примеров, состоящий из 23 пунктов общим объемом более 5000 страниц. Общий объем диссертации - 239 страниц.
Во введении обосновывается актуальность выбора темы исследования, излагается теоретическая и практическая значимость исследования. В этом разделе также формулируются основные цели и задачи исследования и описываются применяемые в работе лингвистические методы исследования.
Первая глава «Место аргументации в структуре языковой личности» посвящена описанию основных черт языковой личности в соответствии с избранной научной идеологией. В главе определяется место аргументации в трехуровневой структуре языковой личности и ее коммуникативно-деятельностный статус. Завершается глава определением содержания и объема понятия «языковая личность североамериканского политика».
Во второй главе «Жанровая характеристика дискурса Г. Киссинджера» описывается теоретическая концепция жанровой категоризации дискурса, на основании которой происходит выделение 6 жанров в дискурсе Г. Киссинджера с подробным описанием прототипических черт каждого из них.
Третья глава «Аргументативные стратегии в дискурсе Г. Киссинджера»
14 начинается с описания места теории аргументации в структуре наук, ее междисциплинарного характера и связи с лингвистикой. Глава содержит краткую историю эволюции представлений об аргументации. Далее, в главе анализируется современное состояние прагма-диалектической теории аргументации и описывается необходимый понятийный аппарат и идеальная модель критической дискуссии. Ключевой фрагмент главы - подробный практический анализ дискурса Г. Киссинджера с точки зрения идентификации личностных аргумен-тативных стратегий.
В заключении подводятся итоги проведенного исследования и отмечаются дальнейшие перспективы работы в данном направлении лингвистического исследования.
В работу включены 6 приложений, содержащих тексты примеров и таблицы.
Понятие языковой личности как результат развития лингвистической парадигмы
Конец XX - начало XXI века в лингвистике - это время постоянного роста интереса к личностному аспекту изучения языка (Караулов 1989:3). Эта тенденция, имеющая свои аналоги во многих других науках - психологии, философии, логике, лингводидактике и других - возникла не случайно, а явилась следствием эволюции взглядов на протяжении длительного периода времени. Ю.С. Степанов (Степанов 1995) указывает на то, что в течение XX века как минимум семь раз произошла смена образа языка в науке: язык индивида - язык как член семьи языков - язык как структура - язык как система - язык как тип и характер - компьютерный подход к языку - и, наконец, язык как пространство мысли и как дом духа.
Необходимо отметить, что развитие представлений о языке происходит по некоторой спирали: доминирующее в конце XX века представление о языке как о доме духа - метафора М. Хайдеггера (Хайдеггер 1993) - в своей основе содержит исходное представление о языке индивида «как некую константу национальной культуры, и многое другое, вследствие чего только и может быть полностью понято «дом духа» (Степанов 1995:7). Именно последнее понимание языка как пространства мысли и дома духа дает место привлечению в лингвистику языковой личности и аргументации как одного из ее проявлений. Новый лингвист не стремится к тому, чтобы, достигнув некоторой степени формализации, преодолеть естественный язык. Такие логические и информационные системы, как, например, теория рациональной аргументации, не должны навязываться языку (не в смысле дихотомии «язык-речь») с целью его упорядочения. Наоборот, они должны проистекать из «языка как пространства мысли».
Понятие языковой личности - это продукт качественного витка лингвис тическои парадигмы. Как младограмматики, мы вновь изучаем язык каждого индивидуального носителя языка, но уже не с целью «статической фиксации, ... гербарийно-коллекционного перечисления языковых средств..., а для динамического их изучения как комплекса языковых средств, характеризующих человеческие интенциональности» (Караулов 1989:4).
Ю.Н. Караулов, крупнейший теоретик в области языковой личности, предлагает более широкую по времени периодизацию лингвистической парадигмы, приведшей, в конечном итоге, к изучению homo loquens (Караулов 1987).
Современная ориентация на языковую личность - это четвертая парадигма, по Ю.Н. Караулову. Начиная с XIX века - точки отсчета истории научного языкознания, наша наука претерпела три смены доминирующей идеи о языке. Так, почти весь XIX век прошел под знаком историзма: «язык насквозь историчен». Конец XIX века - это период расцвета психологизма в языкознании. Первая половина XX века - время параллельного развития сразу двух идей: «язык насквозь системен» и «язык насквозь социален». Впрочем, такая периодизация не предполагает строгой временной, а тем более логической смены периодов. Скорее следует говорить о временном гипостазировании одного из аспектов изучения языка в ущерб другим, так как существует множество примеров, когда в заявленную исследовательскую платформу лингвисты вовлекали методы из одной или двух других парадигм, а иногда даже органично сочетали все четыре (Караулов 1987:16).
Где же можно найти гарантии того, что современный личностный аспект гуманитарной науки вообще и изучение языковой личности в лингвистике в частности - это не очередной скачок в сторону? Ю.Н. Караулов видит их в том, что личностный аспект качественно отличается от предыдущих. Природа гипо-стазирования какого-либо аспекта языка, будь-то исторического, психологического, системного или социального - это не продукт чьего-либо волевого решения, не дань моде и не предпочтение большинства ученых. Это - неизбежный путь познания, когда по мере исследования предмета, наука открывает в нем все новые и новые стороны, максимально углубляясь в них. Это - «гносеологическая и онтологическая контрибуция, выплачиваемая за прирост наших знаний, за расширение научного опыта» (Караулов 1987:21).
Новая задача лингвистики проистекает из того, что ни одно из перечисленных выше четырех фундаментальных свойств языка, при очевидной значимости каждого по отдельности, не в состоянии послужить основой для их объединения. Естественным выходом из создавшейся ситуации и стало обращение к человеческому фактору в языке, вылившееся во введение в лингвистическую парадигму языковой личности «как равноправного объекта изучения, как такой концептуальной позиции, которая позволяет интегрировать разрозненные и относительно самостоятельные свойства языка» (Караулов 1987:21).
Описание языковой личности - это задача новой, антропологической лингвистики. О роли такой лингвистики в рамках концепции цельного знания говорит В.И. Постовалова: «В антропологической парадигме изучения языка, ориентирующейся на постижение языка в тесной связи с бытием человека— с человеческим сознанием, мышлением, культурой, предметно-практической и духовной деятельностью, центральной методологической задачей становится эксплицитное включение в онтологию языка универсума человека, позволяющее объяснить на единой методологической основе все важнейшие моменты существования языка, касающиеся его природы, функционального предназначения, становления, общих принципов внутренней организации» (Постовалова 1995:406). Такого же мнения придерживается современный лингвист - исследователь аргументации Н.Ю. Фанян: «Лингвистические проблемы, связанные с языковой личностью решались и решаются с ориентацией на необходимость учета роли человеческого фактора в языке» (Фанян 2000:46, см. также Седов 2002).
Понятие «языковая личность» в современной лингвистике
Понятие «языковая личность» в современной лингвистике По схожему мнению лингвистов, термин «языковая личность» не является ни однородным, ни однозначным. Напротив, можно говорить о его полисе-мантичности. В частности, можно различать между индивидуальной и обобщенной языковой личностью, которая сама по себе подвержена варьированию: территориальному, профессиональному, социальному, культурному, половому (Сентенберг 1994:15). Различают русскую, английскую, французскую и т.д. языковую личность, которая в данном смысле сближается со значением выражения «носитель языка». Кроме того, понятие языковой личности получает различное наполнение в зависимости от того, с какой стороны изучается: с точки зрения дискурс-анализа, психолингвистики или лингводидактики.
Что же является стержнеобразующим признаком, позволяющим во всех этих случаях употреблять один и тот же термин? На наш взгляд, это признание неотъемлемой частью языковой личности ее способности к порождению текстов. В зависимости от выбранной исследовательской парадигмы, ученый обращает внимание на явления, так или иначе связанные с этой способностью: психолингвист - на внутренние механизмы порождения речи, лингводидакт -на закономерности овладения речевой способностью, социолингвист - на социально обусловленную стратификацию языка личности, аналитик дискурса - на выражение интенций говорящего через дискурс.
Вообще, под дискурсом в нашем исследовании мы, следуя Н.Д. Арутюновой, понимаем «связный текст в совокупности с экстралингвистическими -прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемую как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимоотношениях людей и механизмах их сознания (когнитивных механизмах)» (Арутюнова 1990). Термином «текст» мы пользуемся лишь тогда, когда обращаемся к соб 2 ственно знаковому объекту, доступному непосредственному наблюдению.
Текст не предполагает обязательных сведений о контексте ситуации и существует как в устной, так и в письменной форме (более подробно о соотношении понятий «текст» и «дискурс» см. Плотникова 2000:28-40).
Широта интересов, связанных с понятием языковой личности говорит, по крайней мере, о двух фундаментальных признаках, выделяющих его из ряда прочих понятий лингвистики: о его универсальности и сложности. Во-первых, языковая личность выступает в роли широкой общей парадигмы для целого ряда направлений лингвистического исследования. В этом смысле можно говорить об интегрирующей функции языковой личности. Во-вторых, на данном этапе развития лингвистики нельзя говорить о возможности исчерпывающего однородного исследования языковой личности, что было бы равносильно разгадке всех тайн языка. На данный момент единственным способом описания является поуровневое описание. А это значит, что языковая личность является принципиально сложным образованием, и для своего адекватного изучения требует привлечения данных сразу нескольких дисциплин. Так, Ю.Н. Караулов (Караулов 1987:42-43) указывает, что полное описание языковой личности предполагает: а) характеристику семантико-строевого уровня ее организации, выпол ненную либо исчерпывающе, либо дифференциально - путем фиксации инди видуальных отличий на фоне усредненного представления данного языкового строя (область исследования традиционных ярусных дисциплин: фонетики, морфологии, синтаксиса и т.д., а также орфоэпии, лексикографии и лингвисти ческой статистики); б) реконструкцию языковой модели мира, или тезауруса данной личности (на основе исследования произведенных ее текстов или на основе специального тестирования (исследования в сфере лексикологии, психолингвистики, когни тивистики); в) выявление ее жизненных или ситуативных (т.к. не всегда объем тек стов позволяет делать глобальные выводы) доминант, установок, мотивов, находящих отражение в процессах порождения текстов и их содержании (исследования в русле теории речевых актов, дискурс-анализа, когнитивистики).
Широта исследуемого понятия «языковая личность» оправдывает выбор, сделанный в данной диссертации для более подробного анализа. В качестве предмета изучения принимается лишь ее сегмент, относящийся частично к первому и второму уровням (об уровнях языковой личности см. ниже) - аргумен-тативные стратегии.
В нашем исследовании используется концепция языковой личности, разработанная Ю.Н. Карауловым в 1987 году (Караулов 1987), ставшая прототипом для ряда более поздних исследований в области языковой личности (см. Беспамятнова 1994, Ничипорович 1998, Трещалина 1998, Клюканов 1999, Куз-невич 1999, Аниськина 2001, Кулишова 2001 Соколовская 2002 и др.). Наиболее ранняя теория Ю.Н. Караулова выбрана, в частности, из-за своей внутренней непротиворечивости, что не всегда наблюдается в других работах.
Так, например в определении языковой личности, предлагаемом Г.Н. Беспамятновой: «Под языковой личностью ... понимается совокупность отличительных качеств личности, обнаруживающихся в ее коммуникативном поведении и обеспечивающих личности коммуникативную индивидуальность» (Беспамятнова 1994:10), на наш взгляд, имеет место определение неизвестного через неизвестное. Определяемое понятие (языковая личность) трактуется в терминах «коммуникативной индивидуальности» - описательного выражения, содержание и объем которого не вполне ясны.
Теоретические основания жанровой категоризации дискурса
Непосредственной предпосылкой анализа аргументации языковой личности должна стать характеристика ее дискурса в целом, налагающая отпечаток на особенности аргументации в частности. Исходя из особенностей языковой личности Генри Киссинджера представляется необходимым дать характеристику его дискурса с точки зрения жанровой структуры, а также с точки зрения ин-ституциональности/персональности дискурса.
В процессе анализа дискурса Г. Киссинджера в поле нашего зрения оказались более 20 разножанровых документов - от отрывка из транскрипта популярного ток-шоу до недавно рассекреченных протоколов переговоров во Вьетнаме объемом от одного абзаца до 1500 страниц текста. Такое разнообразие практического материала требует детального изложения нашего понимания жанра.
Жанр - понятие, зародившееся в литературоведении; в современной лингвистике понимается как род, разновидность речи, определяемая данными условиями ситуации и целью употребления (Ахманова 1966). Разработку понятия жанра связывают с именем М.М. Бахтина, определяющего речевой жанр как «относительно устойчивый тип высказывания» (Бахтин 1996:159).
В концепции М.М. Бахтина, существование жанров объясняется использованием языка в виде конкретных единичных высказываний участников в некоторой области человеческой деятельности. Поскольку различные виды деятельности имеют специфические условия и цели, то и используемые в них высказывания призваны отразить эти условия и цели несколькими способами: содержанием, языковым стилем (отбором словарных, фразеологических и грам матических средств языка), а также своим композиционным построением. Все эти три параметра связаны воедино в конкретном единичном высказывании, определяются спецификой сферы общения, и, несмотря на индивидуальные различия высказываний, образуют некий устойчивый тип, то есть жанр.
При таком подходе к жанру, как отмечает сам М.М. Бахтин, возникает трудность в исследовании и классификации жанров, т.к. в отличие от литературных жанров, количество речевых жанров необозримо. Каждая новая деятельность с использованием языка будет порождать все новые и новые жанры, типологию которых будет построить так же сложно, как и типологию человеческой деятельности вообще.
Впрочем, возможным путем систематизации жанров является разграничение первичных (простых) жанров и вторичных (сложных) жанров. Первичные жанры складываются в условиях непосредственного речевого общения. Вторичные жанры возникают в условиях более сложного и относительно высокоразвитого и организованного культурного общения: художественного, научного, общественно-политического. В процессе своего становления вторичные жанры вбирают в себя первичные, трансформируя и видоизменяя их. Продолжатель идей М.М. Бахтина, В.В. Дементьев предлагает отличать вторичные жанры по тому, что первичный жанр должен быть их структурным элементом (Дементьев 1999:50).
Понятие жанра чрезвычайно важно для М.М. Бахтина. По сути, это единственная форма бытия естественного языка. Жанр - это кристализованная в знаке историческая память перешедших на уровень автоматизма значений и смыслов. Жанр - это представитель культурно-исторической памяти в процессе всей идеологической деятельности (летописи, юридические документы, хроники, научные тексты, бытовые тексты: приказ, брань, жалоба, похвала и т.д.) (Бахтин 1996).
В свете поставленной задачи описания дискурса отдельной языковой личности возникает вопрос о том, в какой мере жанр, как «устойчивый тип вы оказывания», дает возможность для самореализации языковой личности? М.М.
Бахтин отмечает, что не все жанры одинаково благоприятны для отражения индивидуальности говорящего в языке: наиболее благоприятными жанрами он называет литературные жанры, где выражение индивидуальности является первостепенной задачей; наименее - жанры, требующие соблюдения стандартной формы, такие как военная команда или официальный документ. Называя индивидуальные особенности речи данной языковой личности индивидуальным стилем, Бахтин утверждает, что «в разных жанрах могут раскрываться разные слои и стороны индивидуальной личности, индивидуальный стиль может находиться в различных отношениях с общенародным языком» (Бахтин 1996:165).
Таким образом, индивидуальный стиль речи вообще и аргументирования, в частности, являющийся предметом данного исследования находится в тесной связи с жанром: «стиль входит как элемент в жанровое единство высказывания» (Бахтин 1996:166). По М.М. Бахтину, жанр преобладает над стилем, что выражается и в соотношении понятий языкового (функционального) стиля (подробнее о соотношении языковых и речевых стилей: см. Шмелев 1977:7-12) и жанра: «функциональные стили есть не что иное, как жанровые стили определенных сфер человеческой деятельности и общения. В каждой сфере бытуют и применяются свои жанры; этим жанрам и соответствуют определенные стили. Определенная функция (научная, техническая, публицистическая, деловая, бытовая) и определенные, специфические для каждой сферы условия речевого общения порождают определенные жанры, то есть определенные, относительно устойчивые тематические, композиционные и стилистические типы высказываний» (Бахтин 1996:166). Итак, М.М. Бахтин лишь самым общим образом указывает на причину существования множества жанров - гетерогенность деятельности человека. Концепция жанра М.М. Бахтина статична, статистична и лишена интенциональности: жанр - это устойчивый тип высказывания, определяемый сферой общения.
Теория аргументации как научная дисциплина
Описать аргументативные стратегии - значит найти не только их место в структуре языковой личности, чему посвящена Глава 1, но и определить концептуальную принадлежность самого понятия к той или иной целостной теории аргументации и описать их в терминах этой теории. Какой должна быть эта теория? Многие требования к теории можно почерпнуть из самой формулировки задач нашего исследования. Например, эта теория должна максимально включать личностный аспект в доказательство. Она должна содержать сведения не только об аргументирующем, но и об аудитории. Кроме того, будучи теорией обыденной аргументации, эта теория должна акцентировать не математическую логику демонстративных доказательств, а личностную приемлемость аргументов на основе здравого смысла (common sense). Так имеем ли мы право говорить о применимости теории аргументации в лингвистике?
Следует признать, что теория аргументации зародилась и развивалась отнюдь не в лингвистике, а в философии и в логике. А современная теория аргументации - это интегральная дисциплина, которая использует данные многих наук: лингвистики, философии, логики, риторики, психологии, когнитологии, праксиологии, а также аксиологии и конфликтологии (см. Баранов 19906, Белова 1997, Фанян 2000). У современной теории аргументации сильные и редко пригодные для лингвиста формально-логические корни. Формальная логика -это искусственный громоздкий аппарат категорий и операций, призванный построить ощутимую модель тончайших биохимических мыслительных процессов в мозгу человека. На сегодняшний день эта задача до конца не решена - например, до сих пор отсутствует полноценный искусственный интеллект.
Как отмечает Н.Ю. Фанян, до сравнительно недавнего времени «руково детва по логике основывались на факте идентификации формально-логической структуры и структуры языка. Процесс живого рассуждения подменялся строго очерченной формой силлогизма» (Фанян 2000:33). Приведем лишь одно из подобных определений аргументации, помещенное в «Логический словарь справочник» 1975 года: «Аргументация - приведение логических доводов для обоснования какого-либо положения; логический процесс, в ходе которого истинность какого-либо положения выводится из истинности аргументов» (Кондаков 1975).
Мы же считаем, что аргументация, содержащаяся в следующем примере (курсивом выделено интонационное ударение), несводима к диаде «тезис-аргумент»: (1) A: I m getting fat again. (2) В: You are not. (3)A: Fes I am. (4) B: You ve got no buns. (5) A: I ve got the puffy stomach, though. (6) B: Don t worry about it. No one but you can ever notice it. (пример из van Eemeren 1993:103).
«Нелогичность» человеческой мысли проявляется в строке (6). Если до этого момента аргументация шла более или менее логично, то на этом этапе языковой материал допускает множественность интерпретации. Пытается ли В убедить А в неприемлемости тезиса I m getting fat или, отказавшись от этих попыток, предлагает новый тезис (you shouldn t worry about it) с последующим мгновенным доказательством No one but you can ever notice it? Формальнологический инструмент - силлогизм - не может дать ответа на эти вопросы. Необходимо обратиться к контексту ситуации, описать участников. Мы, например предполагаем, что участник А - это скорее всего женщина, а участник В - близкий ей человек, судя по тематике (поле дискурса) и по знаковой характеристике языка (модус) - puny, buns. Дальнейшая реконструкция в терминах прагма-диалектической теории аргументации (ПДТА) покажет, что в данном случае мы имеем дело с множественной дискуссией, в которой проверяется приемлемость двух тезисов, где есть антагонист и протагонист, применена симптоматическая схема аргументации и т.д. (подробнее о понятийном аппарате ПДТА см. ниже). Подчеркнем, что все эти данные мы извлекаем из лингвистического контекста и контекста ситуации, чуждых формальной логике. Более того, иногда понятия «истинно - ложно» даже нерелевантны для лингвистики, поскольку в языках нет формальных, категориальных маркеров этих понятий.
Современные логические исследования в области аргументации отходят от безличной силлогистической модели аргументации и стремятся приблизиться к «человеческому фактору». Приведем две цитаты А.А. Ивина: «Аргументация - это приведение доводов с целью изменения позиции или убеждений другой стороны (аудитории)» (Ивин 2000:7). Также: «Аргументация представляет собой речевое действие, включающее систему утверждений, предназначенных для оправдания или опровержения какого-то мнения» (Ивин 2000:8).
Вообще, «язык значительно шире, чем логика, и предложения, тем более их последовательность, могут иметь свою языковую логику, свой смысл. При коммуникации на естественных языках идентичные с логической точки зрения, выражающие одно суждение предложения, могут относиться к различным коммуникативным типам» (Белова 1997:29). Отметим, что теория речевых актов как раз и построена на различении пропозиции и иллокуции с вытекающими из этого вопросами: каково взаимовлияние пропозиции и иллокуции, иллокуции и перлокуции? (см. например Searle 1979, Серль 1986, Vanderveken 1990).
