Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Президентский дискурс как разновидность политического дискурса в лингвокультурологической парадигме
1. Векторы исследования политического дискурса в современной политической лингвистике 11
1.1 Политический дискурс: к проблеме определения понятия .11
1.2 Политический текст и политический дискурс: проблема разграничения понятий .24
1.3 Структурация смыслового пространства политического дискурса .30
2. Аспекты исследования президентского дискурса .35
2.1 Определение понятия президентский дискурс 35
2.2 Особенности личности президента как субъекта президентского дискурса 44
Выводы по Главе I .51
Глава II. Структурация личностной концептосферы и ее отражение в президентском дискурсе
1. Личность в ряду сопряженных понятий: человек, субъект, индивид, индивидуальность 54
2. Проблема исследования языковой личности в разных направлениях антропологической парадигмы: лингвокультурологии, лингвистической персонологии, социологии коммуникации 59
3. Понятие коммуникативной личности субъекта президентского дискурса как разновидности властного дискурса 67
4. Языковая личность: коллективный и личностный аспекты .73
4.1 Соотношение общественного и индивидуального сознания 73
4.2 Языковая личность президента как носитель коллективных и личностных смыслов 82
5. Личностная концептосфера президентского дискурса: проблема структурации .87
Выводы по Главе II .95
Глава III. Типология личностных коннотативных смыслов и технологии их выражения в американском президентском дискурсе
1. Идеологические коннотативы как отражение идеосферы субъекта американского президентского дискурса 98
2. Ценностные коннотативы, отражающие аксиосферу субъекта американского президентского дискурса .107
3. Эмоциональные коннотативы, отражающие эмоциосферу субъекта американского президентского дискурса .122
4. Социальные коннотативы, отражающие социосферу субъекта американского президентского дискурса 140
5. Рациональные коннотативы, отражающие рациосферу субъекта американского президентского дискурса .148
Выводы по Главе III .161
Заключение .163
Библиография
- Политический текст и политический дискурс: проблема разграничения понятий
- Проблема исследования языковой личности в разных направлениях антропологической парадигмы: лингвокультурологии, лингвистической персонологии, социологии коммуникации
- Языковая личность президента как носитель коллективных и личностных смыслов
- Эмоциональные коннотативы, отражающие эмоциосферу субъекта американского президентского дискурса
Введение к работе
Основные направления в политической лингвистике, формирующиеся в рамках антропоцентрической научной парадигмы, характеризуются в настоящее время усилением внимания к личностному характеру коммуникации в данной сфере. Наиболее заметно эта тенденция проявляется в исследовании смысловой стороны политического текста, связанной с отражением авторского взгляда на факты и события в мире. Актуальность реферируемого диссертационного исследования обусловлена необходимостью тщательного изучения субъективной сферы институционального дискурса, представленной выражаемыми в нем личностными коннотациями. Комплексный подход к содержательному анализу американского президентского дискурса представляется также актуальным благодаря опоре на компоненты личностной концептосферы политического лидера, связанные с выражением коннотативных смыслов. Структурирование концептосферы президента, выступающего не только в качестве носителя важнейшего социального и государственного статуса, но одновременно и как личности, обладающей индивидуальными характеристиками, может восполнить пробелы в оценке факторов смыслопорождения в политической коммуникации.
В основу настоящего исследования положена рабочая гипотеза о том, что личностная концептосфера языковой личности субъекта дискурса представляет собой сложное многоуровневое пространство, состоящее из нескольких микросфер: идеосферы, аксиосферы, эмоциосферы, социосферы и рациосферы. Данные микросферы определяют мировоззрение, императивы и установки индивидуума, который проявляет себя в характере дискурсивной деятельности.
Объектом данного диссертационного исследования является американский президентский дискурс как разновидность политического дискурса в политической коммуникации.
Предмет исследования составляют коннотативные смыслы в ценностном пространстве текста как продукта речемыслительной деятельности субъекта американского президентского дискурса
Цель диссертационной работы – установить систему лингвистических репрезентаций коннотативных смыслов, отражающих личностную концептосферу субъекта американского президентского дискурса, и предложить процедуру их лингвокультурологической интерпретации.
Поставленная цель предполагает решение следующих задач:
-
проанализировать научные подходы к определению ключевых понятий работы: дискурс, политический дискурс, политический текст, президент, президентский дискурс, властный дискурс, элитный дискурс и др;
-
представить структуру президентского дискурса и, соответственно, аспекты его исследования;
-
рассмотреть понятие коммуникативной личности субъекта президентского дискурса как разновидности властного дискурса;
-
разработать модель структурации личностной концептосферы субъекта президентского дискурса;
-
предложить и апробировать процедуру ценностно-смыслового анализа президентского дискурса;
-
выявить национально-специфические и индивидуальные особенности вербализации коннотативов, определяющих характер субъективизации президентского дискурса как разновидности институционального дискурса.
Научная новизна данной работы заключается в комплексном подходе к изучению и структурированию личностной концептосферы президента с позиций логической, герменевтической и коммуникативно-прагматической парадигм. Исследование коннотативных смыслов, реализующих приоритеты личностной концептосферы президента, является новаторским, поскольку позволяет выявить факторы формирования индивидуального языка и стиля президента. Анализ лингвистических средств реализации данных микросфер в смысловом коде дискурса дает основание представить смысловое пространство дискурса как результат взаимодействия этнокультурных коллективно разделяемых, групповых, социумно специфических (возрастных, профессиональных, гендерных и т.д) и личностных смыслов, порождаемых субъектом президентского дискурса.
Цель и задачи исследования обусловили использование определенных методов и процедур анализа: помимо общенаучных методов описания, анализа, синтеза, обобщения и систематизации при работе над практической частью диссертационного исследования использован комплекс лингвистических методов и приемов: концептуальный анализ, анализ словарных дефиниций, метод лингвокультурологической интерпретации, когнитивный метод, метод дискурсивного анализа, метод количественного подсчета рекуррентной лексики.
Теоретическую и методологическую базу данной диссертационной работы составили следующие исследования отечественных и зарубежных ученых в области изучения политической лингвистики (Э. В. Будаев, А. П. Чудинов, Е. И. Шейгал, J. Horvarth, D. Meyer и др.); теории дискурса (В. Г. Борботько, М. В. Гаврилова, В. З. Демьянков, Е. С. Кубрякова, О. В. Спиридовский, В. Е. Чернявская, Е. И. Шейгал, Т. А. van Dijk, R. Wodak и др.); лингвокультурологии (В. В. Воробьев, Д. Б. Гудков, С. В. Иванова, Ю. Н. Караулов, В. В. Красных, В. А. Маслова, В. Н. Телия, З. З. Чанышева, A. Wierzbicka и др.); лингвоперсонологии (С. Г. Воркачев, В. И. Карасик, С. Х. Ляпин, В. П. Нерознак, Г. Г. Слышкин, Ю. С. Степанов и др.); политологии и социологии (В. В. Зеленский, R. Bellah, G. Kress и др.); психологии (Б. Г. Ананьев, А. Г. Асмолов, А. В. Брушлинский, J. Ross и др.); теории коммуникации (В. В. Богданов, В. П. Конецкая, О. И. Матьяш, M. Saville-Troike); философии и семиотики (Г. В. Андрейченко, Д. В. Грачева, А. Ф. Лосев и др.).
Материалом исследования послужили Интернет-версии текстов речей 13 американских президентов: Ф. Рузвельта, Г. Трумана, Д. Эйзенхауера, Дж. Кеннеди, Л. Джонсона, Р. Никсона, Дж. Форда, Дж. Картера, Р. Рейгана, Дж. Буша-старшего, Б. Клинтона, Дж. Буша-младшего, Б. Обамы. Выбор материала обусловлен возможностью проанализировать средства отражения системы ценностей, идеологических императивов, ключевых топосов в целях усиления персуазивного характера американского президентского дискурса. Всего изучено 99 текстов речей президентов США. В диссертационной работе представлены 211 примеров из выступлений американских президентов, охватывающих период с 1933 по 2013 гг. Данные границы хронологии позволяют рассмотреть в динамике расстановку приоритетов в ценностных ориентациях, идеологических установках и выявить специфику используемых ресурсов политической риторики.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Личностная концептосфера субъекта президентского дискурса представляет собой совокупность микросфер – идеосферы, эмоциосферы, аксиосферы, социосферы, рациосферы, представленных репрезентантами соответствущих кодов – идеологического, эмотивного, ценностного, институционального и аргументативно-персуазивного. Структурация личностной концептосферы отражает факторы смыслопорождения в президентском дискурсе.
-
Ценностно-смысловое пространство президентского дискурса как разновидности политического дискурса представляет собой сложное образование, в котором проявляются разные его ипостаси: аксиологическая, эмоциональная, институциональная, идеологическая, рациональная, что позволяет говорить о личностной дискурсной картине мира.
-
Дискурсный анализ политического текста позволяет выявить репрезентанты коннотативных смыслов, отражающих доминанты идеосферы, аксиосферы, эмоциосферы, социосферы и рациосферы субъекта американского президентского дискурса.
-
Ценностно-смысловое пространство президентского дискурса представлено в виде двух уровней: этносоцио-культурный уровень – культурные смыслы, разделяемые всеми представителями данного лингвокультурного сообщества, а также отдельных социумных коллективов, и личностный уровень – индивидуальные ценностно-культурные смыслы, являющиеся приоритетными для конкретного субъекта президентского дискурса.
-
Технологии выражения личностных коннотативных смыслов направлены на создание персуазивного потенциала американского президентского дискурса, который проявляется в использовании определенных стратегий, тактик и приемов, характерных для идиостиля дискурсивной личности.
Теоретическая значимость работы заключается в разработке нового подхода к изучению субъективизации институционального дискурса как отражения специфики личностной концептосферы президента с позиций лингвокультурологии и дискурсологии, учитывающего ее структуру, с выделением микросфер, влияющих на формирование коннотативных смыслов в президентском дискурсе. Данный подход расширяет научные представления о языковых средствах политической риторики, связанных с персуазивным характером президентского дискурса.
Практическая ценность диссертационного исследования состоит в том, что его результаты могут найти применение в курсах по лингвистической интерпретации текста, основам теории коммуникации, межкультурной коммуникации, спецкурсах по политической лингвистике, лингвокультурологии, прагмалингвистике, лингвоперсонологии и лингвоконцептологии, психосемантике и социолингвистике.
В Приложениях представлены диаграмма, схемы, результаты подсчетов рекуррентной лексики в корпусах текстов выступлений американских президентов, фотографии из интернет-источников.
Апробация работы. Основные положения настоящего диссертационного исследования обсуждались на кафедре английской филологии и межкультурной коммуникации Башкирского государственного университета и отражены в 11 публикациях, 3 из которых представлены в изданиях, рекомендованных ВАК РФ (ЛГУ им. А.С. Пушкина, 2010, 2011, 2012). Теоретические аспекты и практические результаты исследования представлены на IV международной научной конференции «Языковые измерения: пространство, время, концепт» (Москва, 2010), на VI международной научной конференции «Язык в пространстве коммуникации и культуры» (Москва, 2012). Материалы по тематике диссертационного исследования опубликованы в ряде сборников международных, всероссийских и межрегиональных научных и научно-практических конференций: «European Science and Technology» (Wiesbaden, Germany, 2012), «Science, Technology and Higher Education» (Westwood, Canada, 2012), «Система и среда: Язык. Человек. Общество» (Нижний Тагил, 2011), «Проблемы языка и культуры в гуманитарном образовании» (Кемерово, 2011), «Современная этнопедагогика: Проблемы и перспективы развития» (Уфа, апрель, 2010), а также в журнале научных публикаций аспирантов и докторантов (Курск, 2011).
Структура работы определяется целями и задачами диссертационного исследования и включает введение, три главы, заключение, библиографический список, список лексикографических источников, список источников примеров. Положения исследования иллюстрируются диаграммами и 3 таблицами.
В заключении обобщаются результаты исследования и формулируются основные выводы по проделанной работе.
Библиографический список включает 191 наименование работ отечественных и зарубежных лингвистов по проблематике исследования. В работе использованы 14 словарей.
Политический текст и политический дискурс: проблема разграничения понятий
Политический дискурс является центральным понятием политической лингвистики, или лингвополитологии – отрасли лингвистики, возникшей на стыке двух самостоятельных наук – лингвистики и политологии – и тесно связанной с другими современными лингвистическими дисциплинами. Согласно А. П. Чудинову, целью политической лингвистики является исследование многообразных взаимоотношений между языком, мышлением, коммуникацией, субъектами политической деятельности и политическим состоянием общества. Предметом политической лингвистики является политическая коммуникация – речевая деятельность, ориентированная на пропаганду тех или иных идей, эмоциональное воздействие на граждан страны и побуждение их к политическим действиям, для выработки общественного согласия, принятия и обоснования социально-политических решений в условиях множественности точек зрения в обществе [Чудинов 2003: 6]. Следовательно, политическая коммуникация, являясь одним из конститутивных компонентов политической системы, представляет собой сферу функционирования политического дискурса.
Политическому дискурсу посвящено немалое количество исследований, каждое из которых представляет огромный интерес [Демьянков 2002, Маслова 2008, Михалева 2009, Шейгал 2001], но, несмотря на это, общепринятого определения политического дискурса не существует ни в зарубежной, ни в отечественной науке. Возможно, именно этот факт и способствовал широкой популярности, приобретенной этим термином за последние годы. Актуальным направлением в современной политической лингвистике видится исследование политического дискурса с лингвокультурологических позиций вследствие его функционирования в определенном лингвокультурном сообществе, что позволяет подойти к его изучению как культурно-языковому феномену, создаваемому субъектом политической коммуникации. Такой исследовательский ракурс нацелен на установление роли знаков лингвокультуры, используемых политическим лидером, в создании смыслового кода дискурса. Для понимания сути феномена политический дискурс, необходимо, прежде всего, остановиться на понятии дискурс. В отечественной лингвистике отсутствует единое определение данного термина в связи с его принадлежностью целому ряду гуманитарных наук. Поэтому попытаемся обозначить основные характеристики дискурса, по которым он противопоставлен другим речевым событиям.
Анализ наиболее ранних работ свидетельствует о формальном подходе к изучению дискурса, который определяется как речевое произведение выше уровня предложения или словосочетания. Только после появления работ голландского ученого Т. ван Дейка дискурс стали рассматривать как «сложное коммуникативное явление, не только включающее акт создания определенного текста, но и отражающее зависимость создаваемого речевого произведения от значительного количества экстралингвистических обстоятельств – знаний о мире, мнений, установок и конкретных целей говорящего» [Дейк URL:]. Вслед за Т. ван Дейком другой известный ученый, представитель французской школы дискурс-анализа, П. Серио выделяет восемь значений понятия дискурс, что еще раз доказывает сложность характера данного определения, поскольку его интерпретация выходит далеко за рамки буквального понимания самого высказывания (дискурс как речь, беседа, высказывание и т.д.) [Серио 1999: 31]. Само слово дискурс (фр. discourse от лат. discursus), как отмечает В. Г. Борботько, обозначает «разбегание, развертывание, противопоставление», т.е. уже этимологически оно имеет многозначность, неопределенность. Согласно его теории, отражающей идеи синергетики, «…на общей линейной основе, соответствующей линейности речевого канала, создается расходящийся дискурсивный узел. При многократном расщеплении фазовой траектории каждый полученный сегмент является фазой в составе крупного сегмента (синтагмы), что в итоге дает фрактальную структуру дискурса, состоящую из вложений одних сегментов в другие…. Дискурсия действует нелинейно, создавая расщепления – смысловые узлы» [Борботько 1998: 28]. Концепция В. Г. Борботько представляется крайне важной, поскольку позволяет не только исследовать новые параметры дискурса (нелинейность, фрактальность, расщепляемость), но и раскрыть в нем механизм порождения смыслов. Е. С. Кубрякова дает следующую классификацию подходов к определению понятия дискурс: структурно-синтаксический подход: дискурс как фрагмент текста, т.е. образование выше уровня предложения (сверхфразовое единство, сложное синтаксическое целое); структурно-стилистический подход: дискурс как нетекстовая организация разговорной речи, характеризующаяся нечетким делением на части, господством ассоциативных связей, спонтанностью, ситуативностью, высокой контекстностью, стилистической спецификой; коммуникативный подход: дискурс как вербальное общение (речь, употребление, функционирование языка), либо как диалог, либо как беседа, т.е. тип диалогического высказывания, либо как речь с позиции говорящего в противоположность повествованию, которое не учитывает такой позиции [Кубрякова 2000: 16].
В предложенной классификации коммуникативный подход, на наш взгляд, является принципиально важным для анализа дискурса с лингвокультурологической точки зрения. Прежде всего, автор переносит акцент на человеческий фактор, представляя дискурс как речь с позиции говорящего, но в то же время дискурс противопоставлен повествованию, тем самым лишая последнее статуса дискурса. Судя по последним публикациям в русле дискурсологии данную классификацию можно было бы дополнить такими новейшими подходами как когнитивный, культурносемиотический и др.
В современной отечественной лингвистике дискурс часто трактуется с позиций деятельностного подхода. При этом структурно дискурс рассматривается как единство текста и контекста, лингвистических и социокультурных компонентов. Типичным в этом плане является трактовка дискурса, данная В. В. Красных: «…Дискурс есть вербализованная речемыслительная деятельность, понимаемая как совокупность процесса и результата и обладающая как собственно лингвистическим, так и экстралингвистическим планами» [Красных 2003: 113]. Другой известный ученый И. П. Сусов соотносит структуры дискурса не только со структурами деятельности, но и со структурами сознания, которые обусловлены экстралингвистическими факторами [Сусов 2009: 101]. О. А. Толпыгина разрабатывает интегративный подход, согласно которому понятие дискурса включает в себя описание широкого круга социальных явлений [Толпыгина 2002: 7]. Одним из наиболее популярных является определение дискурса, данное В. И. Карасиком: «Дискурс – это текст в ситуации реального общения». Автор выделяет 4 типа признаков дискурса:
Проблема исследования языковой личности в разных направлениях антропологической парадигмы: лингвокультурологии, лингвистической персонологии, социологии коммуникации
Приведенные выше трактовки термина политический дискурс характеризуют его как предмет междисциплинарного исследования. Результатом таких исследований является возникновение различных видов политического дискурса, которые помогают расширить понимание самого термина и механизмы его действия. В современной отечественной лингвистике исследования видов дискурса сводятся к трем подходам – социолингвистическому (кто говорит), прагмалингвистическому (как говорят) и тематическому (о чем идет речь) [Карасик 2009: 277]. В данном разделе предметом обсуждения являются различные аспекты политического дискурса, которые способствуют выявлению факторов, влияющих на создание его смыслового пространства.
Основным условием существования того или иного вида политического дискурса является то, что он выделяется в рамках одного из национальных дискурсов (например, русский, английский, американский и т.д.). Национальный дискурс – «не есть отдельный тип дискурса, но лишь некоторая «модификация» последнего (дискурса), определенным образом «адаптированный» в соответствии с той сферой, в которой он функционирует» [Красных 2003: 44]. Другими словами, в политическом дискурсе отражаются специфические черты определенного лингвокультурного сообщества, придающие ему национальную специфику.
В. И. Карасик выделяет два основных вида дискурса: персональный (личностно-ориентированный) и институциональный (статусно-ориентированный). В первом случае говорящий выступает как личность во всем богатстве своего внутреннего мира, во втором случае – как представитель определенного социального института [Карасик 2002: 169]. На наш взгляд, данные виды дискурса можно рассматривать как основание для выделения двух важнейших аспектов политического дискурса: личностного, поскольку субъектом (автором) является политик, выражающий себя как личность с определенными пристрастиями, оценками, установками и т. д., и институционального, так как личность выступает в нем одновременно как представитель определенного политического сообщества (партии, фракции и т.д. или властных структур). Принимая во внимание социальный аспект коммуникации, О. Ф. Русакова и А.Е Спасский рассматривают институциональный дискурс как «…устойчивую систему статусно-ролевых отношений, сложившуюся в коммуникативном пространстве жизнедеятельности определенного социального института, в рамках которой осуществляются властные функции символического принуждения в форме нормативного предписания и легитимации определенных способов мировидения, мирочувствования, векторов ценностных ориентаций и моделей поведения» [Русакова, Спасский 2006: 151]. Другими словами, речь идет не столько о противопоставлении данных характеристик дискурса, сколько о необходимости взаимодейственного рассмотрения личностного начала и институциональности политического дискурса в медийной коммуникации.
Идеологическая составляющая – одна из основных составляющих политического дискурса – позволяет говорить о нем как разновидности идеологического дискурса. Уже в 70-е годы в начале становления теории дискурсологии представитель французской школы дискурс-анализа М. Пешо рассматривал дискурс как социальную структуру, определяющую место человека в обществе: «Дискурс – это точка, где встречаются язык и идеология» [Пешо 1999: 302]. В дискурсе политика можно обнаружить влияние и взаимодействие различных идеологий, с которыми он себя идентифицирует (как член консервативной партии, как расист и т.д.). Причем эти идеологии могут формулироваться эксплицитно и оставаться имплицитными в дискурсе политика [Головань: URL:].
Схожие мысли высказывает в отечественной науке Ю. А. Сорокин, который определяет политический дискурс как «…видовую разновидность идеологического дискурса. Различие между ними состоит в том, что политический дискурс эксплицитно прагматичен, а идеологический – имплицитно прагматичен. Иными словами, первый вид дискурса – это субдискурс, а второй – метадискурс. Операционально-функциональной единицей метадискурса является идеологема, операционально-функциональной единицей субдискурса – политикема» [Сорокин 1997: 57]. М. В. Гаврилова предлагает рассматривать уровни, структуру и стратегии, посредством которых идеологические убеждения выражают себя в политическом дискурсе [Гаврилова: URL:]. Некоторые зарубежные исследователи подразделяют идеологический дискурс в соответствии с течениями, доминирующими в том или ином обществе. Так, Ю. Хорварт противопоставляет либеральный дискурс консервативному (на примере американского политического дискурса): «Основное отличие либерального от консервативного дискурса состоит в том, что идеалы эпохи Просвещения превалируют над религиозными догмами. Сотворение народа рассматривается не как деяние Бога, а как действие, основанное на принципах человечества. Однако, несмотря на усилия консерваторов монополизировать религиозные принципы, Бог и религия не исключаются полностью из либерального дискурса» [Horvarth URL:]. Как было подчеркнуто выше, целью политического дискурса является завоевание и удержание власти. В словаре В. И. Даля власть определяется как «право, сила и воля над чем-то, свобода действий и распоряжений; начальствование; управление; начальство, начальник или начальники» [Даль http://slovari.yandex.ru]. В данном определении ярко проявляется связь человека и власти, т. е. власть в любом обществе начинается с человека. Как справедливо замечает С. С. Фролов, «власть имеет огромное значение в деятельности человека. Каждая политическая кампания – это упражнение во власти» [Фролов 1994: 112].
Языковая личность президента как носитель коллективных и личностных смыслов
В классическом труде Г. Фреге, отца современной логической семантики, смысл знака определяется как «то, что отражает способ представления обозначаемого данным знаком» [Фреге 1997: 352]. Далеко не всегда, даже для одного человека, определенное представление связано с одним смыслом и оно меняется от человека к человеку. Именно благодаря смыслам знаков человечество сумело накопить общий багаж знаний и может передавать его от поколения к поколению [там же: 353]. Из данных определений следует, что смысл – явление сложное, подвижное, постоянно изменяющееся для одного и того же сознания в соответствии с обстоятельствами, вследствие чего его трудно исчислить. В составляющие ментальной сферы языковой личности входят инвариантный (национальный) и вариативный (личностный) аспекты. Подтверждение этой мысли можно найти в работах В. В. Красных, которая предлагает выделять три основных набора знаний и представлений языкового сознания индивида: 1) индивидуальное когнитивное пространство – уникальная совокупность всех знаний и представлений данного человека как личности; 2) коллективное когнитивное пространство – совокупность знаний и представлений, определяющих принадлежность человека к той или иной социальной группе; 3) когнитивная база – необходимые знания и представления, объединяющие всех носителей этих знаний и представлений в «национально-лингво-культурное сообщество» [Красных 2003: 43-44]. Попытаемся охарактеризовать каждую из составляющих языкового сознания индивида, которая характеризуется определенными смыслами.
Носителем языкового сознания является человек, или культурно-языковая личность, в связи с ее принадлежностью к определенной нации (народу), конкретным социокультурным коллективам. С точки зрения московских лингвокультурологов, культура существует в сознании говорящего как некое культурное пространство [Гудков 2007: 90; Красных 2003: 79]. Культура является системой ценностей, принятых определенным лингвокультурным сообществом. Данные ценности несут определенные культурные смыслы, то есть они находятся культурном пространстве, или в сознании представителей лингвокультурного сообщества. У некоторых авторов мы находим взаимосвязь между смыслом и ценностью личности, например, в понимании Г. Оллпорта «ценность – это некий личностный смысл. Человек осознает ценность всякий раз, когда смысл имеет для него принципиальную важность» [Олпорт 1998: 133]. С точки зрения Ф. Е. Василюка, ценность является источником формирования смысла. Он считает, что «ценность – это некая инстанция, которая служит основой для выбора и сама мотивом не является, но в то же время обладает смыслообразующими и смыслоразличающими потенциями» [Василюк 1984: 191]. Большинство же исследователей придерживаются мнения, что именно смыслы являются фундаментом и основанием для формирования ценностей личности, например, Б. С. Братусь определяет личностные ценности как «осознанные и принятые человеком общие смыслы его жизни» [Братусь 1981: 48]. Другими словами, ценностно-смысловое пространство культуры представляет собой систему, в которой можно выделить наряду с общекультурными и социоколлективными (возрастными, гендерными, профессиональными и т.д) и индивидуальные (личностные) смыслы.
С. В. Иванова, З. З. Чанышева рассматривают три категории смыслов, существующих в смысловом пространстве: общечеловеческие, этнокультурные и личностные, которые условно размещают в различные пространства и в которых выделены уровни понимания [Иванова, Чанышева 2010: 229]. Авторы дают следующую характеристику понятию этнокультурных смыслов: они позволяют воспроизводить в сознании коллектива некие общекультурные ценности и ценностные ориентации всех его членов; они отражают цели и интересы, определяющие характер деятельности коллектива, связаны с насущными потребностями общества; они кодируются в символических языках культуры; они могут иметь разные формы выражения: на первичном смысловом уровне содержания языковых единиц, образуя тот слой информации, который принято считать само собой разумеющимся для членов определенной лингвокультуры; на вторичном смысловом уровне, представленном культурными коннотациями знаков культуры (идиологем, мифологем, символов, прецедентных феноменов), и закрепленном в ритуалах, обычаях, традициях и других формах стереотипного поведения представителей этнокультуры; на уровне кодов этнокультуры (пространственного, временного, предметного, эмоционального и т.д.) и культурных архетипов, которые подобно иным культурным образцам, приобретаются в процессе социализации и инкультурации культурно-языковой личности [Иванова, Чанышева 2010: 247].
Данная характеристика является принципиально важной для анализа личностных смыслов, которые воспринимаются на фоне культурно-разделяемых смыслов. Следует заметить, что личностный смысл также является этнокультурно маркированным вследствие принадлежности языковой личности к определенному этносу. Поскольку этнокультурные смыслы принадлежат коллективу, можно сказать, что языковая личность является носителем и коллективных смыслов (этнокультурных и социоколлективных). Наличие коллективных смыслов в сознании индивида обеспечивает его вхождение в круг «своих», а личностные смыслы формируются как уникальный, неповторимый аспект сознания языковой личности.
В настоящее время преобладающим предметом изучения во многих науках являются личностные смыслы, поскольку они связаны с индивидуальным толкованием значения. Так, В. А. Пищальникова определяет «личностный смысл» как личное отношение субъекта к миру, фиксирующееся в субъективных значениях [Пищальникова 1992: 131]. А. Г. Асмолов считает, что личностный смысл обладает рядом важных особенностей, связанных с анализом строения личности в целом. Центральная из этих особенностей – производность личностного смысла от места человека в системе общественных отношений и от его социальной позиции [Асмолов: URL: http://slovari.yandex.ru/]. С. В. Иванова, З. З. Чанышева соотносят личностные смыслы с внутренним миром субъекта, его предшествующим знанием, переживаниями, настроением, их объем и специфика определяются уровнями развития личности [Иванова, Чанышева 2010: 257].
Эмоциональные коннотативы, отражающие эмоциосферу субъекта американского президентского дискурса
Президентский дискурс является разновидностью идеологического, поскольку основной особенностью его является однонаправленное воздействие на социум, которое носит характер «уговаривания – убеждения – внушения». Обзор подходов к понятию идеологии в разных областях в предыдущей главе показывает, что в политической коммуникации на первый план выходит идеосфера, и личностная концептосфера не является исключением. В данном разделе анализу подвергаются репрезентанты идеосферы субъекта президентского дискурса, образующие его смысловой код. Прежде всего, разберемся в понятии коннотации и ее единиц – коннотативов. Коннотация, в основе которой лежат имеющиеся у носителей языка общие культурные знания о фактах действительности, представляет собой явление когнитивного порядка, формирующееся в результате освоения человеком мира [Берестнев 2008: 53]. Л. М. Васильев выделяет типы коннотативов, связанные с семантическими полями эмоциональности, оценочности, компаративности и т.д. [Васильев 1990: 67]. С. Г. Тер-Минасова рассматривает коннотацию вследствие ее принадлежности к определенному социуму как социокультурную коннотацию, которая подразделяется на культурные, идеологические и политические коннотации [ТерМинасова 2000: 36]. Н. Ф. Алефиренко в качестве компонентов коннотации включает такие характеристики языковых единиц, как эмоциональность, экспрессивность, оценка, образность и стилистические характеристики [Алефиренко 2010: 207]. Следовательно, можно предположить, что существуют типы конотативов, отражающие различные сферы проявления субъекта президентского дискурса: идеологические, ценностные, эмоциональные, социокультурные и т.д.
Единицей идеологического дискурса являются идеологемы – «слова, в значение которых входит идеологический компонент» [Чудинов 2003: 92], отражающие общественный строй государства. Существует большое многообразие подходов к определению данного феномена, но все они опираются на определение, данное М.М. Бахтиным: «идеологема – это экспликация, способ репрезентации той или иной идеологии» [Бахтин 1975: 341]. Другой, не менее важной, единицей идеологического дискурса являются мифологемы, которые представляют собой комплекс ассоциаций, врожденный или неявно навязанный культурой. Формой существования мифологем является Имя, наименования, слово-образ [Пономаренко 2007: 211-212]. Р. Барт рассматривает миф как «распространенную форму и источник социального мышления» [Барт 2001: 165]. Основными функциями мифологии в политике являются: функция сакрализации власти: формирование представления о власти как священном таинстве, порождении высших, сверхъестественных сил; функция символизации власти: превращение политически значимых ценностей в символы веры, фигуры поклонения; суггестивная функция: закрепление на уровне коллективного бессознательного стереотипов политического мышления и поведения; мировоззренческая функция: формирование представлений о силах мирового Добра и Зла, о «своих» и «чужих», о ценностной иерархии [Русакова; Спасский 2006: 134].
К идеологическим коннотативам также относятся и архетипы, поскольку, являясь особенно значимыми в определенном лингвокультурном сообществе, также формируют идеологию – «это базисные элементы культуры, формирующие константы модели духовной жизни» [Культурология 2005: 38]. Архетипы, образующие часть культуры и влияющие на общественное сознание, тесно связаны со стереотипизацией истолкования социальных явлений и процессов. Стереотипы, наряду с архетипами, также являются свойством человеческого сознания и влияют на идеосферу субъекта президентского дискурса. Другими словами, архетипы и стереотипы – это то знание, которое человеческое сознание признает истинным. Таким образом, к идеологическим коннотативам относятся единицы, характеризуемые наличием идеологической составляющей, то есть идеологемы, мифологемы, стереотипы и архетипы.
Политик, используя власть в качестве ресурса, навязывает аудитории свою идеологию, которая задается типом императивов. Императив, согласно Э. Канту, есть «принуждение, необходимость действовать вопреки эмпирическим воздействиям» [Кассирер 1997: 157]. Ученый выделяет несколько типов императивов, среди которых категорический, гипотетический, психологический и др. З.З. Чанышева рассматривает идеологические императивы как «основополагающие мировоззренческие установки субъекта политического дискурса, направленные на формирование убеждений и идеалов, призванных укреплять определённую систему взглядов по политическому устройству общества и обеспечению его выживания» [Чанышева 2012: 117]. Актуализация идеологических императивов как нельзя лучше реализуется в президентском дискурсе. Концепция американского президентского дискурса опирается на превосходство, лидерство страны во всем мире. Анализируя выступления американских президентов, можно отметить, что в них демонстрируется проявление превосходства демократической идеологии американского общества. Отметим, что данный идеологический императив находит отражение в текстах в виде общих идеологем America, democracy, Количественный подсчет вышеупомянутых лексем-идеологем [Программа Wordstat: URL:] показал наибольшую встречаемость их в президентском дискурсе (см. Приложение 3), что позволяет предположить, что за ними скрывается идеологическая программа, согласно которой, по мнению К. Роджерса, расставляются приоритеты и обозначаются направления: безопасность, благополучие и будущее. Исследователь рассматривает безопасность как одно из базовых понятий идеологической программы, которое включает в себя следующие составляющие: безопасность от внешнего вторжения, преступности, защита прав, экономическая, энергетическая, информационная безопасность и др. Благополучие также является ключевым понятием, охватывающим значительный спектр сфер человеческой жизнедеятельности: наличие достойного жилья, питание, одежда, возможность получать качественную медицинскую помощь, социальное страхование др. Понятие будущее объединяет в себе множество важных смыслов: модернизация экономики, активная разработка и внедрение новых технологий, рождение и воспитание детей, образование, наука, сохранение природы для будущих поколений, гарантированные рабочие места для выпускников, наличие социальных программ для молодёжи и стремление к развитию [цит. по (Почепцов 2001: 496-501)]. На наш взгляд, реализация данной идеологической программы находит выражение в американском президентском дискурсе в силу вышеперечисленных приоритетных направлений.
Своеобразие идеосферы американских президентов проявляется в использовании вышеупомянутых общих идеологем, связанных с базовой идеологемой American Dream. В американской культуре базовой идеей служит национальный миф Американской мечты, связанный с тем, что декларируемые законом и защищаемые президентом равные права и возможности для всех граждан приведут к успеху каждого отдельного человека благодаря упорному труду и надежде на счастливое будущее. Как справедливо отмечает Э. Я. Баталов, «без этого мифа невозможно представить себе ни национальную идеосферу как целое, ни американскую нацию, ни Соединенные Штаты как страну, к которой обращены алчущие взоры миллионов людей за пределами Нового Света» [Баталов 2000: 18]. Продемонстрируем данное утверждение на следующих примерах
