Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1 Художественный образ как текстовая категория в психологической прозе 9
1.1. Текст как целостное семантическое пространство 9
1.1.1. Коммуникативная природа текста 10
1.1.2. Стилистика декодирования художественного текста 13
1.1.3. Художественный образ как средство создания цельности текста 16
1.2. Особенности жанра психологической прозы 21
1.2.1.Функционально-прагматические особенности художественных текстов психологической прозы 24
1.2.2. Субъективный характер интерпретации текста психологической прозы 27
ГЛАВА 2 Импликативный потенциал художественной детали в текстах психологической прозы 29
2.1. Понятие смысла в современной лингвистике 29
2.1.1 Соотношение эксплицитного и имплицитного характера представления художественного образа в тексте 31
2.1.2. Механизм проявления импликации и способы ее реализации в тексте 35
2.2. Лингвистический подход в изучении имплицитности 36
2.2.1. Различные виды импликации в тексте художественного произведения 39
2.2.2. Различные степени имплицитности представления информации 45
2.2.3. Отличительные признаки понятий имплицитность и импликация 48
2.2.4. Импликация и другие виды подразумевания в тексте 49
2.3. Роль подтекста в художественном тексте 55
2.3.1. Способы формирования подтекста 58
2.3.2. Функции подтекста в формировании художественного текста 60
ГЛАВА 3. Художественная деталь как средство формирования образа в тексте психологического рассказа 67
3.1. Художественная деталь - компонент текстовой структуры. 67
3.1.1. Различные подходы в типологизации художественной детали 69
3.1.2 Художественная деталь - составная часть образа 73
3.2. Особенности функционирования художественной детали в текстах психологической прозы 76
3.2.1. Ипликативный потенциал художественной детали 79
3.3. Языковые средства актуализации имплицитности посредством художественной детали 83
3.3.1. Семантический повтор - прием повышения импликативного потенциала художественной детали 95
3.3.2. Актуализация импликативного потенциала художественной детали на синтаксическом уровне 113
3.4. Различные степени имплицитности художественной детали 123
3.4.1. Художественные детали низкой степени имплицитности 124
3.4.2. Средняя степень имплицитности художественной детали 129
3.4.3. Высокая степень имплицитности художественной детали 141
Заключение 154
Библиография 159
- Стилистика декодирования художественного текста
- Соотношение эксплицитного и имплицитного характера представления художественного образа в тексте
- Импликация и другие виды подразумевания в тексте
- Различные подходы в типологизации художественной детали
Введение к работе
Данная диссертационная работа направлена на рассмотрение импликативных свойств художественной детали в тексте психологического рассказа. Интерес современных исследователей к проблеме импликативной коммуникации связан с изучением неявно выраженной информации, которая получает деятельностную интерпретацию, ориентируясь как на речепорождающую активность человека, так и на восприятие этой информации.
Актуальность поставленной проблемы определяется изучением художественной детали с точки зрения ее импликативного потенциала в создании художественного образа. Необходимость углубленного анализа понятия импликативности как ведущей концептуальной категории текста вызывает интерес к рассмотрению средств реализации ее в тексте. В работе анализируются скрытые механизмы порождения и функционирования художественной детали как части образа, что отражает общую антропоцентричную ориентацию современных лингвистических исследований.
Необходимость разработки проблемы имплицитного в художественной детали диктуется также все возрастающим интересом к проблеме понимания текста как деятельности, продолжающей творческие усилия автора и способствующей увеличению его информационной и прагматической емкости.
В работе предпринята попытка целостного исследования
импликативных потенций художественной детали, что и определяет научную новизну данной работы. Хотя сам факт наличия импликативных свойств художественной детали обсуждался в лингвистической литературе и работах других авторов, но это направление не выделялось в отдельное исследование.
Целью исследования является установить наличие импликативного потенциала в художественных деталях различного типа и его роли в передаче
смысла и создании целостного образа художественного текста. Кроме того, в работе рассматривается вопрос об импликативных свойствах детали с точки зрения формирования подтекста в масштабах целого произведения.
Важное место в исследовании отводится определению типов деталей в соответствии со степенью представленности в них неявно выраженной информации. Для этого проводится анализ различных путей реализации импликативного потенциала художественной детали в тексте, устанавливаются различные степени проявления имплицитности, различающиеся по характеру идентификаторов.
Для достижения поставленной цели возникла необходимость решения ряда частных задач:
• описать особенности формирования художественного образа текста посредством художественной детали;
• разграничить понятия имплицитного и импликативного, как видов подразумевания с целью конкретизации на этом фоне импликативных свойств художественной детали и ее роли в формировании подтекста;
• определить составляющие и сущностные характеристики импликативного потенциала художественной детали;
• исследовать структурно-семантические особенности художественной детали;
• выделить критерии, определяющие степень представленности неявно выраженной информации и ее восприятия адресатом.
Теоретической базой исследования стали работы отечественных и зарубежных ученых в области лингвистики и семантики художественного текста, семасиологии, теории художественной речи и других направлений лингвистики.
Теоретическая значимость работы состоит в выявлении различных степеней имплицитности художественной детали и определении ее импликативного потенциала в текстах психологической прозы.
Практическая значимость исследования заключается в том, что результаты исследования могут быть использованы в спецкурсах по лингвистике текста и стилистике, а также на практических занятиях по аналитическому чтению.
Материалом исследования послужили произведения таких ярких мастеров психологической прозы, как Дж. Джойс, К. Мэнсфилд, С. Хилл, М.Спарк, Г. Бейтс. Общей выборке подверглись 49 произведений, что составило 2400 страниц печатного текста. Отбор языкового материала осуществлялся с учетом разнообразия реализации анализируемого явления -художественной детали и ее импликативного потенциала. Каждый отдельный аспект проявления импликативности художественной детали рассматривается в работе на тексте целого рассказа, что обусловлено спецификой изучаемого явления.
Методы исследования предопределены концепцией изучения целостности художественного образа художественного произведения и проходят по линии пересечения семантики и стилистики. Работа с языковым материалом включает в себя непосредственное наблюдение и аналитическое описание языковых явлений, а также применение контекстного и компонентного анализа с целью разложения смысла на составляющие семантические компоненты и выявление потенциальных сем, восполнения логического построения имплицитных элементов.
Для описания импликативных свойств детали проводится анализ стилистического контекста, используется методика анализа словарных дефиниций как вариант компонентного анализа, лексической трансформации по методу, предложенному И.В. Арнольд. Лексикографической базой исследования служат толковые словари. Анализ текста проводится с позиций теории стилистического декодирования, выработавшей научно-обоснованную методику интерпретации текста.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Художественная деталь любого типа обладает импликативным потенциалом.
2. Художественная деталь способствует формированию концептуального художественного образа текста.
3. Импликативный потенциал художественной детали обусловлен структурно-семантическими особенностями составляющих деталь лексических единиц и условиями их реализации в тексте.
4. Художественные детали обладают различной степенью имплицитности в зависимости от тех процессов, при которых происходит передача неявно выраженной информации.
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, включающего 250 названия, и списка источников иллюстративного материала и словарей, которые используются в работе.
Проблемно-обзорное построение первой главы диктуется необходимостью предварительного теоретического осмысления понятия художественного образа как текстовой категории в психологической прозе.
Во второй главе определяется и обосновывается концептуально-деятельностный подход к изучению имплицитности, анализируется проблема реализации смыслового развертывания имплицитной информации, выделяются различные виды подразумевания в тексте.
В третьей главе рассматриваются особенности функционирования художественной детали в текстах психологической прозы и средства актуализации ее импликативного потенциала, а также выделяются и анализируются на конкретных примерах три степени имплицитности.
В заключении представлены результаты и выводы проведенного исследования.
Апробация основных результатов исследования осуществлена в опубликованных научных работах, на научно-практических конференциях VI Царскосельские чтения и VIII Царскосельские чтения. Данная диссертационная работа направлена на рассмотрение импликативных свойств художественной детали в тексте психологического рассказа. Интерес современных исследователей к проблеме импликативной коммуникации связан с изучением неявно выраженной информации, которая получает деятельностную интерпретацию, ориентируясь как на речепорождающую активность человека, так и на восприятие этой информации.
Актуальность поставленной проблемы определяется изучением художественной детали с точки зрения ее импликативного потенциала в создании художественного образа. Необходимость углубленного анализа понятия импликативности как ведущей концептуальной категории текста вызывает интерес к рассмотрению средств реализации ее в тексте. В работе анализируются скрытые механизмы порождения и функционирования художественной детали как части образа, что отражает общую антропоцентричную ориентацию современных лингвистических исследований.
Необходимость разработки проблемы имплицитного в художественной детали диктуется также все возрастающим интересом к проблеме понимания текста как деятельности, продолжающей творческие усилия автора и способствующей увеличению его информационной и прагматической емкости.
В работе предпринята попытка целостного исследования
импликативных потенций художественной детали, что и определяет научную новизну данной работы. Хотя сам факт наличия импликативных свойств художественной детали обсуждался в лингвистической литературе и работах других авторов, но это направление не выделялось в отдельное исследование.
Целью исследования является установить наличие импликативного потенциала в художественных деталях различного типа и его роли в передаче
смысла и создании целостного образа художественного текста. Кроме того, в работе рассматривается вопрос об импликативных свойствах детали с точки зрения формирования подтекста в масштабах целого произведения.
Важное место в исследовании отводится определению типов деталей в соответствии со степенью представленности в них неявно выраженной информации. Для этого проводится анализ различных путей реализации импликативного потенциала художественной детали в тексте, устанавливаются различные степени проявления имплицитности, различающиеся по характеру идентификаторов.
Для достижения поставленной цели возникла необходимость решения ряда частных задач:
• описать особенности формирования художественного образа текста посредством художественной детали;
• разграничить понятия имплицитного и импликативного, как видов подразумевания с целью конкретизации на этом фоне импликативных свойств художественной детали и ее роли в формировании подтекста;
• определить составляющие и сущностные характеристики импликативного потенциала художественной детали;
• исследовать структурно-семантические особенности художественной детали;
• выделить критерии, определяющие степень представленности неявно выраженной информации и ее восприятия адресатом.
Теоретической базой исследования стали работы отечественных и зарубежных ученых в области лингвистики и семантики художественного текста, семасиологии, теории художественной речи и других направлений лингвистики.
Теоретическая значимость работы состоит в выявлении различных степеней имплицитности художественной детали и определении ее импликативного потенциала в текстах психологической прозы.
Практическая значимость исследования заключается в том, что результаты исследования могут быть использованы в спецкурсах по лингвистике текста и стилистике, а также на практических занятиях по аналитическому чтению.
Материалом исследования послужили произведения таких ярких мастеров психологической прозы, как Дж. Джойс, К. Мэнсфилд, С. Хилл, М.Спарк, Г. Бейтс. Общей выборке подверглись 49 произведений, что составило 2400 страниц печатного текста. Отбор языкового материала осуществлялся с учетом разнообразия реализации анализируемого явления -художественной детали и ее импликативного потенциала. Каждый отдельный аспект проявления импликативности художественной детали рассматривается в работе на тексте целого рассказа, что обусловлено спецификой изучаемого явления.
Методы исследования предопределены концепцией изучения целостности художественного образа художественного произведения и проходят по линии пересечения семантики и стилистики. Работа с языковым материалом включает в себя непосредственное наблюдение и аналитическое описание языковых явлений, а также применение контекстного и компонентного анализа с целью разложения смысла на составляющие семантические компоненты и выявление потенциальных сем, восполнения логического построения имплицитных элементов.
Для описания импликативных свойств детали проводится анализ стилистического контекста, используется методика анализа словарных дефиниций как вариант компонентного анализа, лексической трансформации по методу, предложенному И.В. Арнольд. Лексикографической базой исследования служат толковые словари. Анализ текста проводится с позиций теории стилистического декодирования, выработавшей научно-обоснованную методику интерпретации текста.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Художественная деталь любого типа обладает импликативным потенциалом.
2. Художественная деталь способствует формированию концептуального художественного образа текста.
3. Импликативный потенциал художественной детали обусловлен структурно-семантическими особенностями составляющих деталь лексических единиц и условиями их реализации в тексте.
4. Художественные детали обладают различной степенью имплицитности в зависимости от тех процессов, при которых происходит передача неявно выраженной информации.
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, включающего 250 названия, и списка источников иллюстративного материала и словарей, которые используются в работе.
Проблемно-обзорное построение первой главы диктуется необходимостью предварительного теоретического осмысления понятия художественного образа как текстовой категории в психологической прозе.
Во второй главе определяется и обосновывается концептуально-деятельностный подход к изучению имплицитности, анализируется проблема реализации смыслового развертывания имплицитной информации, выделяются различные виды подразумевания в тексте.
В третьей главе рассматриваются особенности функционирования художественной детали в текстах психологической прозы и средства актуализации ее импликативного потенциала, а также выделяются и анализируются на конкретных примерах три степени имплицитности.
В заключении представлены результаты и выводы проведенного исследования.
Апробация основных результатов исследования осуществлена в опубликованных научных работах, на научно-практических конференциях VI Царскосельские чтения и VIII Царскосельские чтения.
Стилистика декодирования художественного текста
Признание текста за единицу, рассматриваемую как лингвистический феномен, вызвало необходимость определить категории этого целостного коммуникативного образования. Одним из первых, кто в отечественной лингвистике поставил вопрос о первостепенной важности определения категорий текста и их систематизации, был И.Р. Гальперин. Характерными чертами описываемых им категорий являются взаимосвязи, пересечения и даже совмещения близких категорий. При определении текстовых категорий автор исходит из принципиального для него понятия целого текста, одним из существенных признаков которого является завершенность [Гальперин 1981, 131]. Категории текста должны быть общетекстовыми, то есть общими и обязательными для всех типов текста и для каждого конкретного типа текста. На первом этапе своего развития лингвистика текста ограничивалась проблемами связности текста и изучением линейной связности компонентов. При анализе текста выявляется наличие связи между отдельными его частями, порой стоящими на значительном расстоянии друг от друга, но взаимосвязанными не всегда традиционно синтаксическими или грамматическими связями, что подтверждает существование двух категорий, которые объединяют текст в один организм, - это целостность и связность.
По мнению А.А. Леонтьева, целостный текст можно определить как текст, который при переходе от одной последовательной ступени компрессии к другой, более глубокой, каждый раз сохраняет смысловое тождество, т.е. инвариантное значение, информационное ядро текста, лишаясь периферии [Леонтьев 1976, 47]. Текст обладает целостностью благодаря глобальному способу его организации - структуре, поэтому имеют значение способы образования такого единства с учетом дихотомии структуры - глубинной и поверхностной.
Как полагает З.Я.Тураева, поверхностная структура доступна непосредственному наблюдению, глубинная выводится на основе косвенных данных [Тураева 1986, 57]. Стержнем произведения признается глубинная структура, которая являет собой понятийное, содержательное поле и находится в прямой зависимости от семантического образования, именно она выражает авторскую интенцию и устанавливает прагматическую направленность текста, тяготеет к общезначимым проблемам философского характера.
Глубинная структура подчиняет себе поверхностную, так как посредством ее она облекает мыслительное образование в определенную форму, которая и есть поверхностная структура. Но эти структуры находятся не только в состоянии подчинения, но и в тесной зависимости. Взаимодействие двух структур порождает глубинный смысл произведения. Проявления поверхностной структуры в виде заглавия, образной системы, лексической и синтаксической организации текста и т. д. - это лишь эксплицитный уровень выражения сюжетной линии событий, фактов и отношений между ними.
Поверхностная структура способствует выявлению высшего уровня смысловой структуры, составляющей глубинный план произведения, без которого невозможно становление и образование комбинаторных приращений смысла на уровне единиц текста. Для выявления глубинного смысла произведения используется система декодирования поверхностного смысла единиц текста.
В русле данного исследования вопрос о целостности и связности, которые проявляются в структуре текста, является актуальным, так как способ структурно-семантической организации текста является критерием реализации такой таксономической категории текста как целостность. Рассматриваемая в данной работе художественная деталь, являясь компонентом текстовой структуры, способствует целостности объекта. Представляя лишь часть образа, деталь формирует целостный образ, который скрепляет всю конструкцию текста и помогает читателю воспринимать и понимать текст как целостное структурное образование.
Образы, представляющие предметы и явления действительности, выражают абстрактные понятия путем изображения конкретных явлений и предметов и, наоборот, составляющие образ явления и предметы ассоциируются с абстрактными вещами. Образная система скрепляет текст и является не только организующим компонентом, но и залогом его целостности. С одной стороны, образная система представляет предметы и явления действительности и формирует поверхностную структуру текста, а с другой стороны, создает глубинный пласт, так как несет в себе смысл, заложенный автором в систему образов.
Образ как «форма художественного обобщенного восприятия действительности в виде конкретного, индивидуального явления» [Кондаков 1975, 396] присутствует в каждом художественном тексте. В данной работе мы рассматриваем возможность существования художественного образа текста, который скрепляет текст в единое концептуальное целое. В этом образе сконцентрирован авторский замысел. Именно такое образное насыщение текста, обладает суггестивным свойством, подчиняет себе процесс интерпретации.
Утверждение психологов о том, что искусство «пронизано активностью бессознательного на всех уровнях» находит подтверждение в текстах психологической прозы [Басейн 1978, 68]. Отсутствие фабулы и героев в буквальном понимании этого слова порождает художественный образ текста, который составляют переживания, неосознанные чувства, настроения.
Появившаяся в начале 60-х г.г. статья Д.С. Лихачева о внутреннем мире художественного произведения послужила толчком к актуализации понятия "художественный мир" [Лихачев 1968], который интерпретировался и как литературоведческий, и как лингвопоэтический термин. С точки зрения историков литературы, художественный мир - это уникальный и самодостаточный мир, созданный писателем и воплотившийся в его творчестве и/или отдельном произведении. Несмотря на многочисленные исследования этого предмета, само понятие оставалось при этом неопределенным. С одной стороны, оно, казалось бы, открывало новые подходы, указывая на "сотворенность", целостность и эстетическую значимость художественного мира, на некие внутренние законы, по которым он существует. С другой стороны, методологически оставаясь синонимом понятия "художественный образ", оно не давало принципиально нового видения текста [Фоменко 1998, 4].
Соотношение эксплицитного и имплицитного характера представления художественного образа в тексте
Термин «импликация», означающий логическую операцию следования, «связывающую два высказывания в сложное с помощью логической связи, которой в обычном языке соответствует союз «если ..., то ...»: если А, то В, где А - антецедент, а В - консеквент» был заимствован из логики [Кондаков 1975, 192].
Как видно из данного выше определения, понятие импликации в логике не позволяет пользоваться взаимозаменяемостью терминов имплицитный и невыраженный, что возможно сделать в лингвистике, где категория импликации привлекается прежде всего для описания скрытой в речевом произведении информации. Подобное расхождение в трактовке этого понятия объясняется следующим.
Категория импликации при рассмотрении ее в философском смысле отражает отношения следования, взаимообусловленности явлений действительности. Познавая мир, человек устанавливает связи между его явлениями, которые усваиваются сознанием, образуя достаточно прочные единства. Подсознательно проходящий процесс извлечения выводов (импликация) не регистрируется познающим субъектом. Но в случае, когда связь между наблюдаемыми явлениями не просматривается либо противоречит привычному ходу вещей, механизм процесса понимания замедляется, импликация дает сбой, человеку необходимо подключить имеющиеся у него знания, чтобы осмыслить картину происходящих событий. Подобный процесс можно наблюдать и при восприятии текста речевого произведения.
Любой текст всегда значит больше, чем в нем непосредственно сказано. Вербально выраженное содержание может быть свернуто до минимальных размеров, но объем содержащейся в нем информации остается неоспоримо большим. Механизм извлечения скрытого смысла не требуется привлекать до тех пор, пока избыточность сообщения для адресата достаточно велика. Но в условиях малой избыточности сообщения (сложный научный текст), при появлении в тексте незнакомых слов, необычного употребления языковых единиц (тропы), умолчаний, намеков возникает необходимость установить содержание, не нашедшее выражения в письменной речи, и выявить его смысловое содержание.
Из этого следует, что в случае нарушения адекватного функционирования механизма импликации он привлекается сознательно как в процессе познавательной деятельности субъекта, так и в познании через вербальные средства (текст), что находит выражение в экспликации выводов для себя, и во внутренней речи адресата. Для изучения скрытых явлений языка и речи привлекается логическая операция импликации, так как именно здесь она играет роль реализующего невыраженный смысл компонента.
Таким образом, лингвистическое понятие импликации, в отличие от логического, предполагает невыраженность одного из двух компонентов логической операции - консеквента. Лингвистическая импликация берет из логической операции отношения следования, но содержание компонентов в этой цепочке существенно отличается и выражается иной формулой, содержащей три компонента:
А- В-»С, где В есть эксплицитное высказывание, основанное на А (имплицируемом говорящим смысле или пресуппозиции), и где В в то же время само имплицирует определенный вывод, который делает адресат - С - собственно импликация, при этом собственные мыслительные действия говорящего опираются на общие знания о мире. Извлекая дополнительную информацию из сообщения, участник коммуникации использует свойства языка и знания прагматического характера, включающие речевые стратегии говорящего, традиции речевого этикета др. Таким образом, лингвистическая импликация, понимаемая как собственно вывод «С», противопоставляется пресуппозиции [Чернов 1988, 15].
Заимствование из логики понятия импликация современной лингвистикой означает не столько интерес к формально-логическим построениям, сколько обращение к особому аспекту семантики языка -отношению выводного характера. Происходящая в этом случае передача скрытого смысла становится наиболее важной для реализации текста. В лингвистической литературе последних лет отмечается, что выявление скрытой информации представляет проблему и важно для адекватного восприятия художественного текста. Наличие двух видов информации в тексте - явной (фактуальной) и скрытой (имплицитной) - говорит о существовании двухмерной структуры текста, в которой существенную роль играют имшшкативные отношения.
Имплицитность как лингвистическое явление обнаруживает себя в скрытом выражении семантики коммуникативных единиц при взаимодействии с эксплицитно выраженным содержанием. Как отмечает В.Г. Гак, «ассиметрия играет огромную роль в жизни языка и составляет одну из основных трудностей в осмыслении языковых фактов, в ней проявляются нарушения равновесия и устойчивости, связанные с изменением в организации системы» [Гак 1998, 108 -109]. Явление ассиметрии порождает свойство имплицировать смыслы.
СО. Карцевский отмечает отсутствие изоморфизма, т.е. максимального сходства модели и оригинала, между планом выражения и планом содержания, что является лингвистическим основанием возникновения имплицитности. «Знак и значение не покрывают друг друга полностью, их границы не совпадают во всех точках» [Карцевский 1965, 87]. Это свойство лингвистического знака является фактором, предопределяющим наличие имплицитности в речи, так как процесс формирования смысла коммуникативной единицы происходит не путем «арифметического» сложения значений, а в процессе взаимодействия как результат актуализации определенного смысла.
Исходя из наличия двух видов означаемых, в системе языка существует ассиметрия означающего и означаемого. При актуализации знака его «опорное» значение дает возможность использовать этот знак для выражения других актуальных значений. Так как существует и «собственное» означаемое у семантического элемента, то создается возможность его выражения «неопорными» знаками. Одно и то же значение может получить несколько обозначений и использоваться для называния разных ситуаций или объектов.
Импликация и другие виды подразумевания в тексте
В современной лингвистике выделяется довольно много видов пресуппозиций. Однако основу пресуппозиции составляют знания языка, мира, контекста и особенностей коммуникативной ситуации: в конкретной речевой деятельности часть этих знаний актуализируется и становится пресуппозицией высказывания. Пресуппозиция, принимаемая, как контекстно-ориентированный фонд общих знаний коммуникантов, является базой для построения высказывания, вспомогательной фоновой информацией, способствующей пониманию как эксплицитного, так и имплицитного смысла высказывания, извлечению необходимых логических выводов. Размежевание понятий импликации и пресуппозиции проводится, прежде всего, по характеру информации: пресуппозиция не обладает признаком рематичности, не передает субъектно-оценочной, эмоциональной информации.
Организующая роль в тексте отводится импликации, т.е. направляющей связи высказываний вперед, к еще не сказанному, тогда как пресуппозиция выполняет функцию проверки уже установившейся связи. Однако художественный текст нередко задает такие отношения языковых элементов, когда пресуппозиция переходит на импликативный уровень и становится информационной, выступая, наряду с импликацией, существенным тексто-образующим средством [Семенова 1985; Хоанг Фэ 1985].
Помимо рассмотренных способов передачи имплицитной информации существуют ассоциация и коннотация. Эти понятия тесно взаимосвязаны, хотя их природа различна: коннотация - сущность языковая, ассоциация -психологическая. Под ассоциацией понимается некая связь представлений, благодаря которой одно представление, появившись в сознании участника коммуникации, вызывает другое - по сходству, смежности или противоположности [Азнаурова 1973, 295]. Ассоциация - это вербально выраженная связь явления с целым рядом других явлений, понятий и представлений, которые возникают у индивидуума. Содержанием понятия «ассоциация» является нахождение сходства в предметах, не имеющих, на первый взгляд, ничего общего между собой.
Способность слова вступать во взаимодействие с другими словами, вызывать своеобразное разветвляющееся множество цепных реакций, охватывающих ассоциативную связь с последующим и последующего слова с предыдущим, имеет очень важное значение в механизме создания подтекста. Ассоциации - сущности универсальные, они всегда сопутствуют процессам мышления, а в случае вербального мышления имеют речемыслительную природу, которая может актуализировать ассоциации, соответствующие энциклопедическому знанию о мире; чисто слуховые (фонетические) ассоциации; собственно вербальные ассоциации, соответствующие языковой компетенции.
Из множества существующих гипотез, объясняющих механизм образования ассоциаций, общепризнанной является гипотеза Дж. Миллера о предикативной природе ассоциаций. По Дж. Миллеру, ассоциируемые понятия входят друг с другом в глубинные предикативные отношения по моделям: А есть В, А имеет (содержит) В, А означает В, А предназначается для В и т.д. [Миллер, 1990]. Можно, по-видимому, утверждать, что механизмом формирования импликаций являются ассоциации (у Блэка associated implications), возникающие между теми или иными элементами эксплицитного содержания сообщения и представлениями и понятиями, связанными с ними в действительности и/или в субъективной картине мира адресата.
Ассоциации служат базой возникновения коннотаций. В соотношении понятий ассоциация - пресуппозиция - коннотация онтология последнего может рассматриваться как ассоциативная по природе и пресуппозитивное по источникам [Телия 1986, 92]. Под коннотациями обычно понимают те компоненты значения, которые не являются денотативными и не служат для обозначения явлений нелингвистической реальности. Такими компонентами являются экспрессивный [Телия 1993], эмоциональный [Лукьянова 1986] и ассоциативный, которые взаимосвязаны и объединены в общее, так как они входят в значение слова, но не вполне однозначно соотносятся с вербальным способом представления информации.
Имплицитность усиливается за счет того, что часть информации становится факультативной для передачи и обнаруживается в результате некоторых дополнительных усилий адресата. Каждое слово имеет вокруг себя силовое ассоциативное поле. На базе стереотипных ассоциаций в слове могут возникнуть и закрепиться коннотации, которые потом при употреблении слова репродуцируют исходные ассоциации. В отличие от ассоциации, коннотация - понятие семантическое.
По мнению Е.И. Шендельс, термин «коннотативный» суммарен, он охватывает всю информацию, которую содержит форма сверх денотативного содержания. Коннотация - это субъективные наслоения разного рода [Шендельс 1970, 36]. Все многообразие явлений, объединяемых термином коннотация, можно рассматривать с двух точек зрения: во-первых, как аспект семантики слова, включающего его эмоционально-оценочные характеристики [И.В. Арнольд 1999; И. Р. Гальперин 1981; А.А. Уфимцева 1968; В. И. Шаховский 1987]; во-вторых, как дополнительный смысл, приобретаемый словом в речевом контексте [Н.Г. Комлев, В.И. Говердовский, Л. Ельмслев]. Контекст, проявляя потенциальную коннотацию, может либо способствовать ее иррадиации в контексте, либо, напротив, нейтрализовать, видоизменять ее (например, меняя оценочность). По сравнению с денотативным значением, коннотация более подвижна, менее устойчива, но и более коммуникативно и информативно значима, особенно в плане передачи импликативной информации.
С импликацией коннотацию объединяет не только скрытость выражения. В.Н Телия, например, считает, что коннотация организована так же, как причинно-следственное суждение, где в качестве причины может выступать любой смысл, связанный обычными ассоциациями и дескриптивным компонентом значения [Телия 1986, 134]. Однако этот смысл в дескрипцию не входит, а свое начало берет в эмпирическом, культурном, историческом или собственно языковом акте, связанном либо с реалией, либо с языковой практикой, с познанием «духа языка».
Различные подходы в типологизации художественной детали
Связывая воедино семантическую и эстетическую значимость слова, О.В. Загоровская отмечает их взаимосвязь и зависимость, которая наблюдается в процессе становления художественного образа и идеи. Языковые знаки актуализируют свои потенциальные возможности под влиянием эстетической организации языкового материала.
Для создания художественной системы произведения выбираются слова различной степени эстетической значимости, которые, вплетаясь в ткань текста, подвергаются семантической и стилистической трансформации. В них наблюдаются семантические сдвиги и, как результат, приращение смысла. Максимальные, существенные изменения семантики слова приводят к образованию художественных значений, которые могут быть названы собственно эстетическими. Приобретая эстетическую значимость, слово становится важным компонентом структуры художественного произведения [Загоровская 1977, 17].
Эти понятия соотносятся с функционированием детали в тексте. Семантическое значение ее под воздействием текстовой структуры меняется, изначально не входящее в смысловое ядро значение приобретает окказиональные смыслы, в них открываются коннотативные и ассоциативные компоненты. Эстетическую значимость слова мы связываем с импликационной емкостью детали, которая может быть различной степени -от низкой до высокой, в зависимости от языковых средств ее реализации, и их локализации в тексте.
В художественном тексте всегда отражается действительность, но действительность, воспроизведенная сквозь призму индивидуального восприятия, и потому она уже сочетает в себе и мир реальный, и мир вымышленный. Но вымышленный мир, существующий в художественном произведении, - это образное отражение реальной действительности, представленное объектами и индивидуумами, соотносящимися с интенсионалами языка. При этом языковые знаки, соответствующие определенным объектам, сочетают в себе черты абстрактного и конкретного.
Совокупность этих двух составляющих создает специфику художественного произведения, которое благодаря смоделированной ситуации несет в себе черты частного и универсального. Создавая возможный мир, автор сочетает типичное и индивидуальное, воплощенное в образе, который представляет собой частное вымышленного мира и возникает на пересечении художественного вымысла и его языкового выражения [Мезенин 1986, 51]. Природа художественного образа объясняется асимметрией языкового знака и семиотического механизма, который позволяет констатировать несовпадение знака со значением.
Знак, обладая определенной статичностью, сохраняет тождественность самому себе, но в то же время в определенной ситуации он способен частично изменить свое значение. Таким образом, при сохранении формы языковой знак стремится принимать новые для себя функции, а приобретаемые ассоциативные значения изменяют его содержание, которое реализуется в зависимости от семантического расстояния между системным и контекстуальным значением слова [Тураева, 1986 44].
Слово является тем возможным материалом, который создает художественный образ, обеспечивая его основание и развитие. Оно выходит за рамки однозначного сообщения информации и принимает на себя функцию языка воздействовать на читателя, вызывая определенные эмоции и оценку. Эта функция слова актуализируется в силу того, что слово в контексте художественного произведения приобретает свое истинное значение и способность вызывать силой создаваемого образа устойчивые ассоциации и более глубокий смысл, чем передаваемый в образе факт [Азнаурова 1988, 72].
Художественный текст характеризуется возможностью качественного преобразования слова как элемента языковой системы под влиянием контекста. В результате художественный текст наполняется глубоким содержанием, подтверждая, что язык художественного произведения в высшей степени контекстуально обусловлен [Азнаурова 1988, 72].
Детали, участвующие в формировании образа, представляют собой его отдельные компоненты и выполняют особую роль слагаемых. «Сущность образа, писал Л.В. Щерба, - состоит в многообразии сопутствующих ассоциаций. Однако это многообразие не бесконечно, и все искусство художника состоит в том, чтобы направить возможные и необходимые, хотя и нечеткие ассоциации по определенному пути...» [Цит. по Азнауровой 1973, 327]. Смысловая целостность детали позволяет включаться в систему связей -прямых и ассоциативных, действующих в более или менее обширном пространстве художественного мира произведения [Цилевич 1976, 140]. Задача автора создать такие связи, которые при прочтении будут использованы адресатом для понимания и верного истолкования текста.
Ассоциативные связи возникают в связи с тем, что деталь как элемент образа, содержит черты материального и идеального. Становясь элементом текстовой структуры, деталь способна индуцировать неделимый образ благодаря специфике своего положения в произведении как иерархии структур [Березняк 1986,88]. Так как деталь отражает чувственно-конкретный образ, передавая через часть целое, автор стремится к насыщению каждой детали содержанием, связанным с концепцией произведения в целом, - так устанавливается взаимосвязь детали с концепцией произведения в целом.
Чувственная составляющая образа, создаваемая деталью, вызывает эмоции в адресате, формирует заданный автором эмоциональный фон. Так возникает художественный эффект лейтмотива, который в нашем исследовании принимается за художественный образ, в корне отличный от образа персонажа. Детали, создающие концептуальный образ, участвуют в описании внешности, характеризуют поведение героев, выражают их внутреннее состояние, рассказывают о происходящих с ними событиях. В этом случае деталь входит составной частью не только в авторскую речь, но и в речь персонажа. А.П. Чехов писал: «Лучше всего избегать описывать душевные состояния героев, нужно стараться, чтобы оно было понято из действий героев» [Чехов 1955, 93]. Включая деталь в формирование образа персонажа, автор наращивает его эстетический потенциал, чем добивается всеобъемлющей точности и однозначности в восприятии его читателем.
