Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Статус философии науки в системе философского познания ... 13
1.1. Философия науки как особая область философских исследований 13
1.2. Логацистские и историцистские версии философии науки 40
ГЛАВА 2. Историография науки и философия науки: перспективы сближения 74
2.1. Эмпирицистские направления историографии науки 74
2.2. Теоретизация историографии науки и философия науки 104
Заключение 125
Список использованной литературы 129
- Философия науки как особая область философских исследований
- Логацистские и историцистские версии философии науки
- Эмпирицистские направления историографии науки
- Теоретизация историографии науки и философия науки
Введение к работе
Актуальность анализа эвристических потенций философии науки и историографии науки в контексте их соотнесенности определяется той ситуацией, которая складывается на данный момент вокруг двух этих исследовательских областей.
В связи с общим кризисом позитивизма философия науки перестает рассматриваться как сугубо нормативная дисциплина, в рамках которой вырабатываются некие идеальные образцы, схемы, по принципу которых должно функционировать научное знание. Предметное поле ее деятельности значительно расширяется в связи с проникновением в сферу философии науки обширного историко-научного материала, вызванным, главным образом, осознанием того факта, что построение адекватной модели развития научного знания в обязательном порядке требует учета реального состояния науки. Как отмечает, к примеру, B.C. Черняк, даже и "логико-теоретические модели развития знания строятся теперь на основе изучения конкретных ситуаций в истории науки"1.
Со своей стороны, историк науки, пытающийся воссоздать историческое развитие той или иной научной дисциплины, неизбежно вынужден опираться на некоторое представление о науке, о структуре научного знания, о методах научного исследования, о факторах, влияющих на смену научных теорий. В общем виде такое представление как раз вырабатывается философами науки, занимающимися непосредственно разработкой концептуального аппарата для анализа научного знания и его развития. Всякий историк науки при этом сознательно или неосознанно пользуется этим аппаратом, решая, например, какие факты истории следует включать в историю науки а какими можно пренебречь, описывая развитие научных теорий, анализируя открытия и объяснения фактов. Таким образом, очевидно, что определенная философская парадигма, принятая на данном этапе, проецирует тот или иной тип историко-научных исследований.
Постулировать необходимую взаимосвязь философии науки с ее историей, а также со всем прочим спектром гуманитарных науковедческих дисциплин (аксиологией науки, социологией науки и т.д.) - значит, буквально, "ломиться в открытую дверь". Оспаривать этот факт сегодня не собираются, по-видимому, даже самые радикально настроенные философы науки. Однако те перспективы, которые ожидают философию науки как направление, как исследовательскую область на пути ее пересечения с указанными дисциплинами, действительно открывают, на наш взгляд, широкое поле деятельности для исследователя.
По сути, наглядно формируется новая система исследования научного знания, использующая для этой цели не только ставшие уже традиционными методы и модели точного естествознания, но также определенные приемы, наработанные в области гуманитарии. Например, в качестве полноправного метода в структуру научного знания входит метод понимания, применяемый, что характерно, и в области естествознания.
Вопрос, касающийся гуманизации и гуманитаризации научного знания и связанных с этим перспектив, достаточно интенсивно, нужно отметить, прорабатывается представителями различных философских школ и течений. В рамках этой направленности нам хотелось бы акцентировать момент соотнесенности философско-научных и историко-научных вариантов "видения" научного знания. Иными словами, учитывая общую тенденцию гуманизации науки, представляется актуальным и интересным, обратившись к ряду историко-научных исследований, проследить механизм проникновения в сферу науки (имеется в виду область естествознания) гуманитарных образцов.
Степень научной разработанности проблемы
Переосмысление понятия философии науки, изменение ее эпистеми-ческого статуса в системе науковедческих дисциплин связывают, как правило, с теми "революционными" переменами в понимании структуры и
природы научного знания, которые внесли работы Т. Куна, И. Лакатоса. А. Койре1, и которые осознавались, прежде всего, как желание отказаться от жестких идеализированных наукообразных схем, от чистых спекуляций и "окунуться в живой материал реальной науки"2. В отечественной научной практике такой фундаментальный поворот был ознаменован философской деятельностью И.В.Кузнецова, Г.П. Щедровицкого, B.C. Степина,
і В.М. Розина, работами новосибирского семинара по философии науки .
Нужно сказать, что в течение довольно длительного времени (вплоть до начала 60-х гг.) работы в области философии науки носили в основном логико-методологический характер (философская деятельность Венского кружка), да и сама она, по большей части, отождествлялась с методологией научного знания, рассматривая в качестве своей основной задачи исследование структуры научного знания, выработку средств и методов научного познания, способов его обоснования.
В настоящее время круг интересов данной дисциплины значительно расширился. В центре внимания философии науки оказываются, помимо проблем языкового анализа (представители аналитической философии М. Маккински, У. Куайн, X. Патнэм)4, традиционного обсуждения критериев научной рациональности (А.В. Баяндин, П.П. Гайденко, Н.И. Марта-шина, М.Х. Хаджаров), также вопросы, связанные с постижением ценностных детерминант научного знания. Как отмечается, к примеру, в коллективной монографии "Проблема ценностного статуса науки на рубеже XXI века" , сегодня даже известные авторы, в течение многих лет занимавшиеся методологическими проблемами, пишут труды по ценностям науки.
Такая тенденция не в последнюю очередь, очевидно, вызвана изменением мировоззренческого статуса научного познания, признанием факта его социокультурной обусловленности.
Проблема диалога современной науки, понимаемой, как объективное знание, и мира культуры, мира общечеловеческих ценностей, неуклонное проникновение в автономную некогда сферу науки человекоразмерных характеристик и связанная с этим трансформация идеала научности на рубеже XXI века становятся приоритетными при рассмотрении вопросами в трудах как отечественных, так и западных исследователей науки1.
Наблюдающиеся, таким образом, характерные изменения в проблемном поле философии науки, включение в круг ее интересов вопросов, связанных с выявлением роли "человеческого фактора" в структуре науки, с ценностной обусловленностью научного познания2, позволяют, на наш взгляд, предположить, что философия науки эволюционирует в сторону гуманитарной дисциплины.
Высказывая данное положение, мы основываемся, в частности, на вы-водах, представленных в работах Т.Г. Лешкевич, Е.Ю. Леонтьевой, Е.А. Мамчур, A.JL Никифорова, М.А. Розова , а также некоторых западных философов науки4.
Ввиду продолжающегося сближения философии науки с целым рядом
гуманитарных областей познания (историей, аксиологией, социологией, культурологией и т.д.)? изменения самого ее предмета исследования (науки), рассматриваемого теперь в более широком контексте, вносятся некоторые коррективы в формулировку ее определения. Философия науки начинает пониматься как деятельность по осмыслению феномена науки, взятого в его историческом развитии и рассматриваемого в исторически изменяющемся социокультурном контексте1.
Такое переосмысление специфики и назначения философии науки, установление факта междисциплинарного характера ее исследований, обусловленного взаимопроницаемостью ее границ, в частности, с историей науки открывает новые широкие перспективы для исследовательской деятельности.
Появляется возможность и потребность изучать феномен науки в разрезе ее психологических, социологических, этических характеристик с использованием результатов смежных областей знания (психология научного творчества, когнитивная социология, этика и культурология науки). Становится актуальным исследовать механизм развития и функционирования эпистемической системы на предмет выявления ее внутренних психологических и ценностных регулятивов. Например, в статье "Нуждается ли эпи-стемология в психологии?" Е.А. Мамчур задается вопросом, насколько влияние личностного фактора является определяющим для структуры научного знания и, соответственно, насколько важно "сотрудничество" философии науки с соответствующей областью психологии.
На фоне повышения удельного веса междисциплинарных исследований, ведущихся в рамках философии науки и ряда естественнонаучных и гуманитарных дисциплин, мы сделали объектом своего анализа именно "пограничную" ситуацию, сложившуюся на стыке взаимодействия двух
научно-исследовательских областей - философии науки и историографии науки, обратившись при этом к изучению различных точек зрения и подходов, сформировавшихся по данному вопросу.
Следует заметить, что проблема взаимоотношения философии науки и историографии науки традиционно рассматривается в рамках двух подходов, условно подразделяемых на кумулятивистский (в основу положена философская доктрина позитивизма) и антикумулятивистский (философские идеи Т. Куна, И. Лакатоса, Дж. Агасси). Значительное количество публикаций по данной теме свидетельствует, как нам кажется, о том, что этот вопрос ещё не получил своего однозначного решения.
Обращение к истории естествознания (работы П. Таннери, П. Дюгема, Э. Маха, Г.М. Идлиса)2 вызвано необходимостью более точно определить изучаемый феномен.
Цели и задачи исследования
Целью диссертационной работы является прояснение механизмов взаимоотношения философии науки и историографии науки как специальных научно-исследовательских областей.
Цель достигается посредством решения следующих задач:
— произвести дефиницию философии науки как особой исследовательской области, уточнив современный уровень разработанности проблемного поля ее исследований;
— проанализировать логицистские и историцистские концепции природы научного знания, выявить критерий их разграничения;
— определить специфику эмпирицистского подхода в историографии науки;
— проанализировать особенности современного состояния историко-науч-ных построений в аспекте их отношения к философии науки; показать возможность, необходимость и действительность сближения философии науки и историографии науки в контексте современного уровня развития научного познания в целом, науковедения в особенности.
Объектом диссертационного исследования являются концепции философии науки и историографии науки в контексте их соотношения.
Предметом диссертационного исследования выступает механизм взаимовлияния и взаимоопределения философских концепций науки и концепций историографии науки.
Теоретической и методологической основой диссертационного исследования являются концепция философского анализа феномена науки, предполагающего осмысление научного знания в плане его аксиологического, методологического, гносеологического и других аспектов; концепция историографии естествознания, сложившаяся к концу XX века; эвристические возможности компаративного анализа различных философских концепций научного знания; междисциплинарный и структурно-функциональный подходы к анализу феномена науки; сочетание конкретно-исторического и логического методов.
Научные труды Э. Маха, А. Пуанкаре, B.C. Степина, К. Поппера, Т. Куна, И. Лакатоса. П. Фейерабенда явились методологической предпосылкой обоснования возможности исследования философско-методологических и историофафических концепций науки в контексте их соотношения. Определенное влияние на разработку идей, содержащихся в диссертации, оказали также работы Н.Л. Гиндилиса, И.Т. Касавина, Т.Г. Лешкевич, Л.А. Марковой, А.Л. Никифорова, М.А. Розова.
Научная новизна диссертационного исследования Существенными элементами новизны в данной работе являются следующие положения:
— осуществлена процедура спецификации предметного поля философии науки, установлено отношение соответствия принципов формулирования определения философии науки фактическому состоянию ее проблемного круга;
— на основе применения научного метода компаративного анализа к логи-цистским и историцистским моделям построения научного знания определены критерии их демаркации;
— проанализировано соотношение понятий философии науки и историографии науки как пересекающихся, но не тождественных друг другу областей исследования науки, конкретизировано их отношение к реальной истории науки;
— исследован и соответственно проиллюстрирован механизм проецирования философско-методологических принципов построения научного знания на область историко-научных исследований, установлена взаимообратная связь;
— определены особенности и своеобразие современного типа историко-научных построений, намечены возможные варианты дальнейшего развития и функционирования областей историографии науки и философии науки в контексте их взаимодействия.
Положения, выносимые на защиту: 1. Философия науки в качестве сложной рефлексивной дисциплины, использующей в процессе своего осмысления бытия науки результаты смежных гуманитарных областей исследования, эволюционирует в сторону историцистски окрашенной, гуманитарной дисциплины. Философия науки в настоящее время может быть обозначена как осмысление оснований научного познания, вписанного в широкий социокультурный контекст, с точки зрения их исторического изменения. 2. Возрастание роли субъектного начала в философско-методологических концепциях научного знания есть важнейшее условие и необходимая предпосылка последующей трансформации типа историко-научных исследований.
Попытка преодоления идеала деперсонифицированного, объективированного научного знания и осознание неустранимости его социально-психологических, социологических и культурологических детерминант составляет важнейшее отличие историцистского подхода в познании от логицистского подхода и может рассматриваться в качестве определяющего критерия их разграничения.
3. Историография науки и философия науки - взаимно соотнесенные и взаимно пересекающиеся области исследования науки, ориентированные на изучение науки в ее историческом срезе. Если история науки есть опредмечивание бытия науки во времени, то историография науки представляет собой попытку концептуального осмысления данного материала с позиции определенных мировоззренческих установок и философских принципов.
4. Оценка типа историко-научного построения возможна и реально осуществляется в контексте анализа определенных философских и методологических принципов, реализуемых в данном историко-научном исследовании. Например, специфику эмпирицистского подхода в историографии науки, обусловленного особенностями позитивистской доктрины, составляет презентизм, фиксация поступательного прогрессивного характера развития науки, абсолютизация опытного знания и конкретного факта.
5. Формирование нового "эклектичного" типа историко-научных исследований исторически обусловлено эволюционированием оснований фило-софско-научного знания в сторону гуманизации и гуманитаризации.
6. Философия науки и историография науки как специальные области исследования научного знания соотносятся в контексте осмысления бытия науки в ракурсе ее исторического изменения и развития. Теоретическая и научно-практическая значимость исследования.
Результаты проведённого исследования позволяют переосмыслить основное видение проблематики философии науки, указывают на изменившийся характер проблемного поля данной исследовательской дисциплины.
Практическая значимость диссертационной работы заключается в возможности использования ее содержания, методологии и выводов в качестве основы лекционных материалов при чтении курсов философии науки, историографии и теории науки, в процессе проведения семинарских занятий со студентами и аспирантами высших учебных заведений.
Апробация исследования
Основные положения диссертационной работы были изложены автором на межрегиональной научно-теоретической конференции "Разум и культура" (Саратов, октябрь, 2001), на научно-теоретической конференции "Философия науки: идеи, проблемы, перспективы развития" (Саратов, май, 2002), на межвузовской конференции "Актуальные проблемы социального и производственного менеджмента" (Саратов, апрель, 2002), на научно-теоретической конференции "Философия и жизненный мир человека" (Саратов, декабрь, 2002), на научно-практической конференции "Современное российское общество: власть экспертизы" (Саратов, май, 2003).
Диссертационная работа прошла апробацию на аспирантском семинаре (1 Глава - март, 2002; 2 Глава - май, 2003); на заседании кафедры теоретической и социальной философии философского факультета Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского (2 июля 2003 г.).
Материалы диссертации изложены также автором в научных публикациях (в количестве семи).
Структура диссертации
Работа состоит из введения, двух глав (четырех параграфов), заключения и списка использованной литературы.
Философия науки как особая область философских исследований
В философской литературе последних лет все более активно ведется обсуждение роли и статуса философии науки в системе философских дисциплин. Связано это, по-видимому, в первую очередь с тем, что значительные изменения, произошедшие внутри предметного поля этой исследовательской области, настоятельно требуют прояснения специфики самой дисциплины.
В первом приближении философию науки можно было бы охарактеризовать как совокупность различных концепций, рефлексирующих по поводу науки в самом широком ее понимании. Каждая исследовательская область ориентирована на получение и практическое применение определенного рода знания, объектами которого могут выступать как процессы, протекающие во "внешней", независимой от нас природной среде, так и сам человек и непосредственная сфера его жизнедеятельности. Когда мы обращаемся к области философии науки и близких ей философских дисциплин (логика, гносеология, социология науки, этика науки), объектом познания становится само знание в самых различных своих модификациях. Изучение природы и качественного своеобразия науки как особого феномена культуры, функционирования многообразных типов научной рациональности в контексте их исторического развития составляет прерогативу данной научной области.
Как отмечает С.Ф. Мартынович, философия издавна стремится понять и объяснить феномен науки, соотнесенной в историческом бытии человека и общества с культурой как часть и целое. Классические философские концепции Платона и Аристотеля, И. Канта и Г. Гегеля, постклассические философские построения Л. Фейербаха, К. Маркса, Ф. Ницше и других современных философов так или иначе осмысливают природу науки и культуры в целом, строя тем самым своеобразные концепции философии культуры и философии науки. Эти концепции выстраивались либо как учения о практическом и теоретическом разуме, либо как критика теоретического разума и разума практического, либо как учения об антропологической, праксиологической или аксиологической природе культуры. Классическими образцами осмысления науки с различных философских позиций являются, например, "Критика чистого разума" И. Канта, монографические исследования А. Пуанкаре, объединенные в сборнике "О науке", "Логика научного исследования" К. Поппера, "Структура научных революций" Т. Куна1 и другие.
Таким образом, систематическое осмысление природы науки и ее места в содержании культуры, культурного бытия человека и человечества в целом, осуществляемое концептуальными возможностями философии, имеет, как можно было заметить, давнюю традицию.
Рассмотрение истории познания убеждает в том, что большинство фундаментальных философских проблем, связанных с анализом структуры и развития научного знания и являющихся сегодня предметом оживленных дискуссий среди философов науки, было поставлено задолго до того, как возникла, собственно, специфическая исследовательская область, именуемая в настоящем философией науки. Проблема истины, например, ставшая уже классической, обсуждается еще со времен античности и нынешнее ее состояние и значение для современной философии науки в определенной степени инициировано той полемикой, которая велась вокруг этого понятия в период, скажем, Бэкона, Декарта, а позже, Канта, Фихте, Гегеля. Представитель одного из основных направлений современной философии науки - эмпирического конструктивизма - Б. ван Фраассен, дискутируя с "реалистами", тяготеющими к корреспондентной концепции истины, вообще предлагает заменить критерий истинности критерием так называемой "эмпирической эффективности", утверждая, что "теории не обязаны быть истинными, чтобы быть пригодными;... основная цель науки, замечает он далее, дать нам теории, которые являются эмпирически адекватными"1. При этом нужно отметить, что позиция ван Фраассена в значительной степени определяется спецификой эмпирицистского подхода в познании, восходящего к Ф. Бэкону, в сочетании с вниманием к критике Юма и неприятием "метафизики" (т.е. классической философии Нового времени от Декарта до Гегеля).
Таким образом, несмотря на то, что сам термин "философия науки" впервые упоминается, по свидетельству историков, в работе Е. Дюринга "Логика и философия науки" (Лейпциг, 1878), его появлению предшествовала долгая концептуальная история, на протяжении которой формировалось и уточнялось проблемное поле данной философской дисциплины.
Создавая образ философии науки, следует уточнить, в каком контексте употребляется это понятие. Поскольку речь может идти о философии науки как о направлении западной и отечественной философии или же о философии науки как о философской дисциплине, которая, наряду с философией истории, логикой, исследует свой срез рефлексивного отношения мышления к бытию науки. Известно, что как особое философское направление философия науки сложилась приблизительно во второй половине Х1Х-го века и была ориентирована на анализ прежде всего когнитивных, или эпистемологических измерений классической науки. В таком качестве она выступает как совокупность философских течений и школ, сформированных в ходе поэтапного развития и отличающихся внутренним многооб-- разием (позитивизм, постпозитивизм, неорационализм, критический рационализм); представляет собой, по меткому выражению Т.Г. Лешкевич, "своеобразную галерею портретов ученых и моделей развития науки" . Как специальная философско-методологическая дисциплина, она оформилась, однако, столетием позже и на современном этапе своего развития представляет собой уже, по сути, междисциплинарное исследование, имеющее самой общей целью построение наиболее полной и адекватной картины мира науки и использующее для этого результаты смежных областей знания, например, истории науки, социальной психологии, когнитивной социологии науки. Основным предметом философии науки, таким образом, являются, как отмечают исследователи, "общие закономерности и тенденции научного познания как особой деятельности по производству научных знаний, взятых в их историческом развитии и рассматриваемых в исторически изменяющемся социокультурном контексте"1.
"Культура философского освоения науки эволюционировала вместе с эволюцией самого философского мышления, культуры философского воп-роптания" . В ходе развития философской мысли произошла демаркация метафизики и онтологии, онтологии и аксиологии, гносеологии и методологии... Сформировавшиеся в историческом бытии философии и ставшие относительно самостоятельными подсистемы теоретической философи метафизика, онтология и методология, гносеология, аксиология и праксиология оказались теми концептуальными системами философии, которые формировали и обогащали предметный мир и проблематику философии науки. Соответственно приведенной градации в рамках самого философского освоения науки на современном этапе можно говорить о таких уже относительно самостоятельных исследовательских областях как метафизика научного знания, онтология и методология науки, гносеология, аксиология и праксиология научного познания и знания. И надо полагать, учитывая феномен историчности, эмпирической незавершенности эволюции философского мышления, что процесс формирования концептуальных подсистем системы философствования еще далеко не окончен.
Логацистские и историцистские версии философии науки
Типология представлений о природе философии науки предполагает различение той или иной ориентации философии науки, например, методологически ориентированной (критический рационализм К. Поппера, И. Лакатос) или историцистски ориентированной (Т. Кун, Дж. Холтон, П. Фейерабенд). Совершенно ясно, что в первой приоритетным становится рассмотрение многообразных процедур научного исследования, как то: обоснования, идеализации, фальсификации, а также анализ содержательных предпосылок знания. Во второй акцент делается, главным образом, на социально-исторической детерминации научного познания. На основании вывода о неадекватности чисто методологического описания научной деятельности признается необходимость дополнения такого описания социологическими, психологическими, культурологическими описаниями.
Как ранее уже подчеркивалось, вторая половина ХХ-го века ознаменована обсуждением в рамках философии науки нового, расширенного понятия научной рациональности, обострением конкуренции различных объяснительных моделей развития научного знания, попыток реконструкции логики научного поиска. Возникает осознанное стремление к историзации науки, выдвигается требование соотношения философии науки с ее историей. Примечательно то обстоятельство, что в попытке разрешить вопрос, пользуется ли историк методами, вырабатываемыми философией науки, и что дает методологу история науки, наблюдается, так сказать, "встречное движение". Так, Кун пришел к методологии от истории науки, в то время как Лакатос осознал важность истории для философии науки, развивая методологические идеи Поппера. Как сказал как-то отечественный исследователь науки А.Л. Никифоров,"... в лице Куна и Лакатоса история и философия науки протянули руки навстречу друг другу"1.
Наша цель, таким образом, будет заключаться в том, чтобы посмотреть, как соотносятся историцистская и логицистская версии реконструкции развития науки, представленные именами ведущих западных философов и методологов науки второй половины и конца ХХ-го столетия. Эта задача, в свою очередь, возвращает нас к исходной проблематике философии науки, то есть к анализу мировоззренческих, методологических и социальных детерминант роста и развития научного познания.
В рамках философии науки ХХ-го века условно выделяется, по меньшей мере, пять основных направлений, каждое из которых имеет глубокую традицию, своих сторонников и противников. Это релятивизм, фаллиби-лизм, эволюционная эпистемология, эмпирический конструктивизм, наконец, разнообразные концепции критического рационализма. Основу последних составили методологические идеи австрийского философа Карла Поппера. Рационализм выступает и как характеристика научного знания, и как способ поведения ученых в исследовательском процессе. Критический рационализм провозглашает принцип бескомпромиссной критики, принципиальной гипотетичности знания, ибо претензия на обладание абсолютной истиной нерациональна.
Методологическая концепция К. Поппера широко известна и неоднократно подвергалась критическому разбору и анализу как со стороны западных, так и отечественных исследователей науки. Поэтому, не вдаваясь в детали, ограничимся самым общим ее изложением.
Считается, что свою творческую деятельность Поппер начинал в русле основных идей логического позитивизма или неопозитивизма, с творцами которого его роднит на тот момент общий взгляд на задачи философии науки. Последняя должна заниматься обоснованием уже существующих гипотез и теорий, а не их генезисом. Момент отличия, пожалуй, заключается в том, что у Поппера речь идет все же не об обосновании (верификации), а об опровержении (фальсификации). Вопрос же о том, как возникает новая идея у человека, представляет интерес скорее для эмпирической психологии, но он не относится к логическому анализу научного знания. Впоследствии, однако, Поппер осуществляет отход от этой установки "стандартной" концепции, выдвигая на первый план проблему роста знания. Уже в "Логике научного открытия", вышедшей в 1959 г. в Лондоне, он заявляет, что эпистемология не должна ограничиваться построением языковых моделей готового (ставшего) знания, чем "грешила" неопозитивистская доктрина, ибо "центральной проблемой эпистемологии всегда была и до сих пор остается проблема роста знания... наилучший же способ изучения роста знания это изучение роста научного знания"1. Для самого Поп-пера, в особенности периода 60-70-х г., эта проблема действительно становится центральной.
В соответствии с новой точкой зрения Поппер подвергает критике неопозитивистский критерий значения. В качестве последнего неопозитивисты, как известно, провозгласили критерий верификации, согласно которому суждения и гипотезы считаются осмысленными, только если они могут быть проверены и подтверждены эмпирическими фактами. В своем основном труде "Логика научного открытия" Поппер справедливо замечает, что в таком случае пришлось бы объявить ненаучными и бессмысленными и утверждения математики, так как они также не могут быть верифицированы эмпирически. Итак, критерий верификации в силу ее неокончательного характера не может рассматриваться как критерий научности утверждений. В связи с этим Поппер и занялся, по его собственному признанию, проблемой демаркации, то есть проблемой разграничения подлинных наук и псевдонаук. Утверждения псевдонаук, например, астрологии, подтверждаются любыми относящимися к ним эмпирическими фактами, а тем самым удовлетворяют критерию верификации. Подтвердить, таким образом, можно все, что угодно, но это еще не свидетельствует о научности. То, что некоторое утверждение или система утверждений говорят о физическом мире, проявляется не в подтверждаемости их опытом, а в том, что опыт может их опровергнуть. Если система опровергается с помощью опыта, значит, она приходит в столкновение с реальным положением дел, что как раз и свидетельствует о том, что она что-то говорит о мире. Итак, "мы осознали, - пишет Поппер, - что проблема выдвижения позитивных обосновывающих оснований или проблема обоснования могла бы быть замещена полностью отличной проблемой объяснения, выдвижения критических оснований, почему мы предпочитаем одну теорию другой и, в конце концов, проблемой критического обсуждения гипотез с целью выяснить, какая из них сравнительно с другой или другими заслуживает предпочтения"1. Учитывая, очевидно, тот факт, насколько подобная доктрина противоречила общепринятым тогда критериям научности, Поппер считает нужным подчеркнуть: "Мой подход к теории знания был более революционный и по этой причине более трудный для восприятия, чем я думал" .
Эмпирицистские направления историографии науки
Для философии науки, еще сравнительно недавно занятой почти исключительно такими вопросами, как структура научного знания или логико-семантические характеристики языка научных теорий, открытие иных областей интереса: исторической динамики научной рациональности, социальной и социально-психологической детерминации деятельности научных сообществ, этической и эстетической характеристик этой деятельности, находящихся, как выясняется, в тесной связи не только с условиями работы ученых, но и с содержанием этой работы, явилось, как известно, важнейшим основанием для формирования современного облика философии науки как дисциплины, фактически, гуманитарной, становящейся, можно без преувеличения сказать, все более культурологической по своей ориентации.
В предыдущем параграфе уже упоминалось о том, что сближению философии науки и целого спектра гуманитарных дисциплин (истории, социологии, психологии и т.д.) послужили работы исследователей, традиционно объединяемых в так называемую "историческую" школу. Необходимость обращения к историческому, фактологическому материалу при построении теоретических, умозрительных моделей развития науки с разной степенью обосновывалась в трудах этих ученых. Наглядным свидетельством споров, которые велись, по поводу роли собственно истории науки для философско-методологических исследований, может послужить, в частности, вышедший в 1963 году сборник статей под заголовком "Бостонские исследования по философии науки", где в достаточной мере отражена полемика ученых, придерживающихся как точки зрения неразрывной связи между историей и философией науки (И. Лакатос, Дж. Агасси), так и отстаивающих концепцию дополнительности этих наук при сохранении самостоятельности (например, Т. Кун). Так или иначе, несмотря на существующие разногласия, общим моментом, который здесь следовало бы зафиксировать, явилось признание необходимости решать вопросы, связанные с изучением строения и развития научного знания, в рамках его социально-исторической обусловленности. Эта позиция в целом определила, как известно, дальнейшие судьбы философии науки, фактически обусловив ее переход из разряда чисто нормативных дисциплин в разряд дисциплин объясняющих или описательных, ориентированных на исследование реально протекающих в науке процессов. Историзация гносеологических и философско-методологических исследований нашла, разумеется, свое отражение в многочисленных публикациях последних лет. Как отмечает, к примеру, В.П. Филатов, "ныне уже редко встречаются работы, в которых проблемы гносеологии представлены так, будто обсуждающие их авторы и не подозревают о существовании истории науки"1.
Факт наличия, таким образом, тесных взаимосвязей между двумя исследовательскими областями - философией науки и историей науки в настоящее время широко признан и в постулировании его как таковом нет ничего нового. Однако, мы позволили себе предварить последующее изложение констатацией этого в общем-то тривиального положения с тем, чтобы, учитывая специфику разрабатываемого вопроса, касающегося перспектив сближения философии науки и историографии науки, показать, что такое сопоставление двух этих дисциплин носит вполне оправданный характер и не нуждается, мы полагаем, в специальном, дополнительном обосновании. Также, имея в виду вопросы, которые вполне закономерно могут возникнуть по поводу употребления категории историография науки в ее сравнении с философией науки, мы попытаемся далее "развести" понятия историография науки и история науки с тем, чтобы обосновать, по возможности, необходимость дальнейшего употребления в тексте именно этого смыслового понятия. Опираясь, например, на исследование, проведенное Б.В. Емельяновым, можно сказать, что по мере развития исторической науки сам термин "историография" неоднократно менял свое значение. "Первое (самое древнее) представляет прямой перевод термина "писать историю". Поэтому раньше историки назывались историографами. В этом значении слово "историография" употребляется и сейчас. Второе значение - совокупность исследований, исторических работ, знаний, посвященных отдельной исторической проблеме, лицу, учению. Третье значение термина - совокупность исторических работ, созданных в определенный период, например, "античная историография". Четвертое - отрасль исторической науки, изучающая ее собственную историю. В истории философии применимы все четыре значения, хотя первое является наименее распространенным и в основном заменяется термином "история" в смысле истории какой-либо философской школы, направления и т.п."1.
Нас, применительно к предмету науки, научного знания, будет интересовать, скорее, второе значение термина историография. В данном случае, как нам представляется, ее задача состоит в выяснении того, что сделано в изучении той или иной проблемы, чтобы продолжать исследование, не останавливаясь на достигнутом. Историография позволяет скорее обнаружить границу между известным и неизвестным и связать начинающуюся работу с другими исследованиями, ведущимися в этом направлении.
Развитие науки, научных идей есть процесс, реально обусловленный влиянием социальных, политических факторов, вписанный в соответствующую культурную среду. Это есть история науки (в данном случае в общем-то не важно, будет ли это какая-либо отдельная наука или наука в целом). Историография же науки, на наш взгляд, исследует реальную историю науки. То есть, она представляется скорее исторической саморефлексией или самопознанием науки.
Теоретизация историографии науки и философия науки
Фундаментальный поворот в понимании ценностно-предпосылочной структуры научного знания во второй половине XX века в значительной мере определил изменение того типа историко-научных исследований, который сложился еще в XIX веке и сохранял доминирующее положение на протяжении более чем столетия.
Как мы уже отмечали, основной характеристикой данного типа является стремление сделать историю науки научной, что справедливо прежде всего для позитивистских концепций. Предполагалось, что история (причем, не только история естествознания) должна быть такой же точной наукой, как, скажем, механика или астрономия, и должна подчиняться строгим законам. К развитию науки при этом предъявлялись особенно жесткие требования: если уж сфера человеческих взаимоотношений и поступков с неизбежностью подчинена определенного рода закономерностям, то тем более это характерно для развития научных идей. Такая постановка вопроса способствовала тому, что история развития общества рассматривалась как продолжение или, лучше сказать, отражение истории развития науки; методологические принципы и имманентные законы функционирования точного естествознания распространялись на все области знания, включая и историю и социологию.
Таким образом, чересчур "рационализированное" представление об истории развития научной мысли, акцентирующее только одну сторону взаимоотношений науки и социума, обусловило построение историко-научных моделей, не учитывающих всю действительную сложность и многогранность научного знания. Вера "ранних" позитивистов в неизменный научный прогресс определила также понимание ими истории науки как процесса, наделенного чертами поступательности, непрерывности, прогрессивности.
Л.А. Маркова, характеризуя кумулятивистскую модель развития знания, выделяет следующие ее основные черты: — История науки есть процесс накопления твердо установленных, то есть доказанных истин. — Поскольку наука представляет собой лишь знание доказанное, в качестве центральной проблемы классической эпистемологии выдвигается проблема обоснования (финального, раз и навсегда), а не генезиса научного знания. — Оборотной стороной классического фундаментализма становится прочное убеждение в том, что заблуждения должны быть напрочь выброшены из истории науки как не имеющие к ней никакого отношения. При этом допускается, разумеется, что известная часть научных утверждений не соответствует принятым критериям истины и подлежит исправлению или удалению из сферы науки1. Таким образом, как мы видим, кумулятивизм порождает образ неизменной и статической истории науки. То, что он рассматривает накопление знания как их рост, не имеет в данном случае принципиального значения, поскольку весь накопленный историей запас знаний практически никогда не подвергается пересмотру, оставаясь без движения и изменения. Добавление новых знаний к уже имеющимся ничего не меняет.
Примерами реализации кумулятивистского подхода к рассмотрению истории познания могут послужить известные и неоднократно упоминаемые нами уже историографические концепции П. Дюгема и П. Таннери. В частности, Дюгем, исходя из созданной позитивистскими историками науки картины движения естественнонаучного знания, отстаивает идею непрерывности научной истории, глубоко убежденный в "родстве" научного знания всех эпох. Он придерживается мнения, что если рассмотреть историю развития науки в целом (от античного этапа до современного), то легко можно убедиться в существовании в ней определенного рода преемственности. Обращаясь, например, в своем капитальном труде "Система мира" (1913) к истории астрономии, он утверждает, что и в античной, и в средневековой, и в ренессансной астрономии можно проследить постановку одной и той же задачи: воспользовавшись концептуальными средствами своего времени, отстоять эмпирический характер данной науки, иными словами, "спасти явления".
Этот несколько наивный кумулятивизм Дюгема, его склонность отрицать внутреннюю необходимую связь между наукой и философией, предпочитая рассматривать последнюю в лучшем случае в качестве вспомогательного средства для достижения наукой своих целей, а главное, как отмечает Б.А. Старостия, "его тенденция интерпретировать научные революции как модификации сферы применимости уже известных ранее принципов"1, - все это делало дюгемовскую систему историографии науки по большей части лишь упрощенным отражением реальной истории. Впрочем, недаром, например, многие как зарубежные, так и отечественные ис-следователи науки называют Дюгема в числе основателей современной историко-научной традиции. Насколько мы можем судить по прочтении его работы3, такая мысль не лишена основания.
Дюгем, например, заговаривает о наличии в системе научного знания таких механизмов, которые "... не поддаются никакой логике научного творчества, являются в высшей степени индивидуальными - в них сказывается таинственная глубина того, что мы называем личностью"4. Выбор гипотез в науке, как он говорит, в значительной степени определяется личной позицией ученого, а также тем, что Дюгем именует некой таинственной человеческой способностью целостного схватывания истины, позволяющей "угадывать" плодотворные гипотезы. Таким образом, он "реабилитирует", можно сказать, внелогическое, интуитивное начало в науке, утверждая, что научная теория в действительности, наряду с логикой, обязательно использует, как равноправный метод, интуитивное суждение, прямое внелогическое синтезирующее усмотрение истины. И в этом Дюгем, по сути, оказывается гораздо ближе к современным представлениям о научном знании и законах, управляющих его развитием, чем, скажем, к логическим позитивистам, абсолютизировавшим разработанный им (и не только, впрочем, им) логико-математический аппарат научной теории.
