Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историография: изучение похоронно-поминальной обрядности и представлений, связанных со смертью у русских 26
Глава 2. Советская идеология и концептуализация смерти: общественное и личное 46
1 Предпосылки изменений в похоронном обряде в досоветский период 46
2. От коммунистических некрополей до мавзолея Ленина 50
3. Восприятие инноваций в похоронном обряде на локальном/индивидуальном уровнях 68
4 Новые обряды и вторая волна атеистической пропаганды 79
Глава 3. Похоронный обряд на территории Владимирской области в конце XX начале XXI в 91
1. Структура похоронного обряда русских в сельских районах Владимирской области 92
2. Ритуальные специалисты и их роль в воспроизводстве похоронного обряда 130
3. Представления о посмертном существовании души (анкетный опрос) 142
Глава 4 Новейшие пути трансформации похоронного обряда в начале XXI века. 155
1 Массовое появление похоронных агентств и их роль в изменении похоронного обряда 155
2 Новые ритуальные специалисты 163
3 Новое в представлениях и их репрезентации 175
Заключение 193
Литература и источники 196
Литература 196
Источники 218
Приложение 1. Тексты 1920-х годов 231
Приложение 2 291
- Историография: изучение похоронно-поминальной обрядности и представлений, связанных со смертью у русских
- Новые обряды и вторая волна атеистической пропаганды
- Ритуальные специалисты и их роль в воспроизводстве похоронного обряда
- Новое в представлениях и их репрезентации
Введение к работе
Актуальность работы
В духовной культуре русского народа в ХХ и начале XXI столетия происходят существенные перемены. Понимание происходящих процессов представляет не только научное, но и практическое значение. По-видимому, частично эти процессы связаны с общемировыми тенденциями постиндустриального общества, частично обусловлены переходом общества от советского к постсоветскому, а кроме того являются также развитием процессов, происходивших еще в советскую эпоху. Учет соотношения этих тенденций чрезвычайно существенен для своевременной оценки перспектив развития страны и общества в целом, и русского народа в частности. Прежде всего, это важно для понимания того, что происходит с этнической культурой, которая является основой идентичности русских.
Общая причина трансформаций духовной культуры русских в XX – начала XXI вв. заключается, по-видимому, в смене эпох: происходит последовательный переход от доиндустриальной к индустриальной и далее к постиндустриальной эпохе. Некоторые элементы культуры приспосабливаются к этой перемене, другие отмирают. Каждой стране и каждому этносу, проходящим этот процесс, присущи свои особенности, возникают свои механизмы адаптации, которые важно понять. Специфика России в этом отношении связана с тем, что экономические и социальные перемены, во многом назревшие и необходимые, нередко происходили революционным путем и сопровождались сильнейшим идеологическим воздействием в тех сферах, которые сейчас рассматриваются как приватные, такие как религиозность и семейная обрядность. Все сказанное во многом относится не только к потрясениям первой четверти ХХ в., но и к событиям конца столетия. Анализ происходящих перемен – существенная проблема, заслуживающая, безусловно, серьезного исследования.
На протяжении всего ХХ в. происходила естественная трансформация обрядности, в том числе, похоронно-поминальной, под влиянием изменения условий жизни и социальной организации – системных новаций, спровоцированных дальнейшей индустриализацией и урбанизацией советского общества. Городская среда сильно отличалась от деревенской. Городу свойственен другой тип производства и потребления, а значит и весь образ жизни. В деревне же долго держался традиционный крестьянский хозяйственный уклад, который сохранялся в семье даже в колхозный период. У жителей села и в советское время в значительной степени сохранялись религиозное сознание и чувство социальной и социально-религиозной общности, которые наиболее ярко проявлялись в обрядовых мероприятиях, а особенно – в похоронном обряде. Консерватизм сознания способствовал консервации традиционной культуры. Не удивительно, что традиционные семейные обряды сохранялись в сельской среде гораздо дольше, чем в городской.
Похоронный обряд, как, впрочем, и другие обряды жизненного цикла, всегда испытывал воздействие со стороны государства. До 1917 г. лиц, крещеных в православие, запрещалось хоронить без священника, минуя церковное отпевание. Революционеры пытались устраивать гражданские светские похороны, но это были единичные, исключительные случаи. После революции возникает явление, аналог которому с трудом найдется в европейской истории. Речь идет о государственной кампании по созданию, детальной разработке и внедрению новой гражданской безрелигиозной обрядности взамен традиционной, в основе своей глубоко религиозной. Вслед за отечественными и зарубежными исследователями, следует отметить, что некоторым подобием такой кампании в Европе был непродолжительный период после Великой французской революции, который, впрочем, не имел таких последствий как эксперимент в Советском Союзе.
Второй радикальный поворот в развитии семейной обрядности произошел в результате перестройки и распада Советского Союза. Основными факторами трансформации обрядности в этот период стал отказ от атеистической идеологии и появление рыночной экономики.
Понимание формальной и содержательной частей процессов, связанных с трансформацией похоронного обряда на современном этапе, является актуальной исследовательской задачей. Обрядовый комплекс в данный период эволюции представляет собой контаминацию ряда компонентов. Во-первых, это традиционный похоронный обряд русских (сочетающий в себе как христианские, так и дохристианские элементы). Во-вторых, это элементы социалистической обрядности, внедрявшейся на протяжении ХХ в. В третьих, это совершенно новые представления и практики, возникшие в ходе интенсивных духовных поисков в постсоветский период, сопряженные, в том числе, и с инокультурными заимствованиями.
Трансформационные процессы, не в последнюю очередь являющиеся результатом государственной политики, в большей или меньшей степени затрагивают всю семейную обрядность. Исследование трансформации этих обрядов на протяжении советского и постсоветского периодов представляется актуальной задачей современной этнологии и социальной антропологии. Трансформации похоронного обряда, как наиболее консервативной составляющей семейной обрядности, отражают наиболее глубинные пласты процессов, происходящих в традиционной культуре. Поминальная обрядность – это мощный инструмент поддержания и активизации культурной памяти не только в масштабах семьи, но и всего общества. Подобные исследования имеют также теоретическое значение при изучении путей и тенденций в сохранении и изменении духовной культуры.
Изучение трансформации похоронного обряда русских во всей полноте, несомненно, выходит за рамки данной работы, поскольку мы концентрируем свое внимание на изучении основных факторов, определяющих вектор развития похоронного обряда. В данном исследовании нам представляется целесообразным опираться на данные современных и более ранних полевых исследований в конкретном модельном регионе, принадлежащем к основному и древнейшему ареалу расселения русского народа, а также сопоставить полученные данные с общими тенденциями в развитии похоронного обряда. Конкретное, достаточно проработанное изучение именно одной области позволяет сделать выводы по обширному кругу проблем общего и частного характера, выявить значимость отдельных факторов на пути трансформации или же консервации обряда и т.д. В качестве модельного региона мы используем Владимирскую область. Выбор именно этого региона обусловлен тем, что это район древнего расселения русского этноса, а также – один из основных районов раннего распространения и укрепления Православия на Руси. В то же время, исследуемый регион в ХХ веке оказался не затронут ни военными действиями во время Великой Отечественной войны, ни крупными миграционными потоками, и, как следствие, духовная культура его населения не испытала этих сильнейших внешних влияний. Этнический состав области практически не менялся на протяжении веков, в настоящее время русские составляют 95% его жителей.
В настоящей работе мы ограничиваем свое исследование рассмотрением лишь некоторых, но наиболее существенных, факторов, повлиявших на трансформацию похоронного обряда русских в XX-XXI вв. Наша цель – выявление вектора происходящих изменений, тогда как фиксация полного спектра конкретных причин, приведших к этим изменениям, должна быть, по нашему мнению, следующим этапом исследования. Этот следующий этап не может, по-видимому, замыкаться в изучении похоронного обряда как такового, а должен выходить на более широкий круг вопросов. Одним из таких вопросов является более детальное изучение роли Православной церкви. Православная Церковь и православие сыграли огромную роль в формировании структуры и семантики похоронного обряда. В интересующей нас области Православная церковь и вся воспитанная ею православная традиция играла в основном консервирующую роль, противостоя трансформациям похоронного обряда. Другим существенным моментом является анализ антицерковных репрессий в СССР и их влияние на трансформацию семейной обрядности.
Разработанность проблемы:
Проблема функционирования традиционной культуры в условиях перехода от индустриального к постиндустриальному обществу в контексте мировых процессов глобализации, конечно, привлекает внимание исследователей, но все же разработана еще явно недостаточно. Это связано, в том числе, и с тем, что мы живем непосредственно в эпоху перехода, и изменения происходят буквально у нас на глазах. Далеко не всегда понятно, какие из изменений окажутся важными и продуктивными, а какие – второстепенными. В диссертации приводятся примеры быстрых и, по-видимому, существенных изменений похоронного обряда, происходивших в последнее десятилетие и не находивших до сих пор освещения в научной литературе. Что касается проблемы трансформаций похоронной обрядности, то в современной историографии она разработана весьма незначительно.
При том, что в отечественной науке уделено существенное внимание теме традиционного похоронного обряда русских, исследований, посвященных специально Владимирской области, мало. Важная работа Г.К. Завойко частично посвящена похоронно-поминальному обряду русских Владимирской губернии к. XIX – нач. XX века; некоторые аспекты темы на современном этапе затрагиваются в сборниках, выпущенных Государственным республиканским центром русского фольклора по материалам экспедиций в Судогодский, Гороховецкий и Муромский районы области.
В литературе имеется ряд работ о социалистической обрядности, авторы которых, однако, не рассматривали отдельно изменения похоронного обряда в советское время. Отметим важные для нашей темы работы Н.С. Полищук о формировании феномена «красных похорон» и C.Г. Маслинской (Леонтьевой) о феномене пионерских похорон в 1920 годы. Небольшое количество социологических, экономических и фольклористических работ посвящены изменению роли похоронных агентов в социуме, социальной нише, которую занимают работники похоронных служб, и особенностям этой профессии.
Вопрос о спонтанных мемориалах, являющихся ярким феноменом самого последнего времени, разработан в зарубежной литературе на зарубежном материале, но совсем не затронут в отечественной научной литературе.
Цели и задачи исследования
Объектом настоящего исследования являются факторы, повлиявшие на трансформацию похоронной обрядности русских в ХХ – XXI вв. по материалам Владимирской области.
Предметом исследования является изменение структуры похоронной обрядности.
Цели настоящего исследования вписываются в рамки большой и комплексной проблемы функционирования традиционной культуры в современном обществе, входящем в постиндустриальную стадию развития. Эта проблема охватывает соответствующие этапы развития различных стран, а в настоящее время она особенно остро стоит применительно к России. При распаде традиционной культуры вопрос о сохранении культурной памяти как индивидуальной, так и народа в целом, актуализируется, а похоронный обряд является мощным механизмом ее передачи.
В рамках проблемы сохранения и функционирования традиционной культуры в ситуации перехода от доиндустриального общества к индустриальному и постиндустриальному, мы видим цель нашего исследования в том, чтобы выявить факторы трансформации похоронно-поминального обряда русских. В частности, мы стремились ответить на вопрос, почему, несмотря на прямое и систематичное воздействие новой идеологии с начала 1920-х гг, похоронный обряд, в отличие от других обрядов жизненного цикла, в сельской местности сохранялся практически неизменным на всем протяжении советского периода вплоть до начала XXI в. Более очевидны, как будет показано в работе, причины перемен в начале XXI в. В 2000-х гг., в условиях полной идеологической и религиозной свободы, происходит стремительная трансформация похоронного обряда вследствие делегирования родственниками значимых обрядовых частей специальным агентам (работникам моргов и похоронных агентств) и выпадения некоторых важных элементов обряда (чтение Псалтыри, соблюдение ритуала обмывания тела покойного).
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи: охарактеризовать состояние похоронной обрядности в различные исторические этапы (раннесоветский, позднесоветский, постсоветский), отметить приуроченные к этим этапам изменения, проследить и проанализировать пути и причины трансформации похоронной обрядности в отдельном регионе в контексте происходивших в стране кардинальных изменений в области духовной культуры и идеологии. Для этого необходимо также рассмотреть ряд вопросов, часть из которых впервые оказываются в поле пристального внимания исследователей или получили недостаточное освещение в научной литературе.
К основным вопросам, ответы на которые необходимы для разработки темы, мы относим следующие: эволюция танатологических представлений в советском идеологическом дискурсе и народных представлениях в течение ХХ в., и их состояние в 2000-е годы; мистика загробного существования в народной культуре начала XXI в. как определяющий фактор обрядового поведения наших современников; деятельность основных ритуальных специалистов, связанных с похоронами во Владимирской области в конце XX и начале XXI в., их роль в воспроизводстве обрядового комплекса.
Материалы, источники и методы исследования
Источники, на которые опирается данное исследование, разнохарактерны. В основу работы положены обширные полевые материалы, полученные в ходе экспедиций во Владимирской области в 2007–2012 гг. Это интервью с жителями области, работниками похоронных бюро и представителями местной администрации, фотографии, видеоматериалы, собранные автором в ходе исследований и впервые вводимые в научный оборот в данной работе. На основе полевых материалов из этой области написаны глава 3 и частично глава 4 настоящего исследования. Мы рассматриваем эти данные в контексте более продолжительных тенденций, прослеживающихся для русского народа в целом. Поэтому в работе используются также архивные материалы, публицистика и пресса разных лет. Подчеркнем, что в нашу задачу не входит описание похоронного обряда как такового. Эта задача ранее уже привлекала внимание многих исследователей. В этой связи мы не стремимся провести детальнее сопоставление похоронного обряда в описываемом регионе с ситуацией в соседних регионах или подробно картографировать его в рамках территории модельного региона. В то же время, выделяя вектор развития, в ряде случаев мы не находим достаточных данных для фундированных выводов на материалах лишь одной Владимирской области. В этих случаях мы вынуждены были привлекать данные из других регионов. Это относится, в первую очередь, к 1920-м гг. В этот период материалы о «красных» похоронах регулярно появлялись в прессе, при этом концентрация интересующей нас информации в центральных изданиях была выше, чем в региональных. Кроме того, существует ряд весьма важных событий и фактов, оказавших серьезное влияние на похоронный обряд русских в целом (открытие первых крематориев в XX в. или крупные террористические акты и техногенные катастрофы в XXI в.), но не связанных непосредственно с территориальными рамками Владимирской области. Включая последнюю группу фактов в диапазон нашего исследования, мы руководствовались следующими соображениями. Во Владимирской области до сих пор нет крематориев, но тема необходимости его скорого строительства обсуждается в СМИ. Резонансные трагические события, повлекшие за собой мало предсказуемые последствия, к счастью, до сих пор не случившиеся на территории Владимирской области. Те однотипные реакции, которые последовали на подобные события в близких регионах – Ярославской области, республике Татарстан, Москве и Московской области, заставляют учитывать эти события и при прогнозирования развития похоронно-поминального обряда во Владимирской области.
Полевые материалы автора дополняются также данными о практике установки и посещения памятных знаков на местах автомобильных аварий, собранными автором совместно с А.Б. Юдкиной во Владимирской и Тульской областях, и результатами наблюдения и фиксации мемориала у стадиона Арена-2000 в г. Ярославль, собранными автором совместно с Д.В. Громовым и А.Б. Юдкиной.
Мы обращались также к законодательным актам, фиксирующим позицию государства в области похорон и похоронной обрядности непосредственно, а также к нормативным документам, напрямую не связанным с интересующей нас темой, но, как оказалось, косвенно повлиявшим на трансформацию обрядности.
Кроме того, при работе над второй главой мы пользовались сведениями (сообщения с мест, статьи, нормативные документы областных партийных органов, касающиеся нашей темы), извлеченными из местной и центральной прессы 1920–1930-х гг.; публицистикой 1920-1930-х годов; опубликованными и неопубликованными материалами Государственного архива Владимирской области (ГАВО) и Государственного архива Российской федерации (ГА РФ); советскими методическими указаниями по проведению обрядов (1960-1980-е гг.). В третьей главе используются также социологические данные, полученные нами во время комплексного исследования религиозности населения Владимирской области в 2005-2006 гг. в составе исследовательской группы Московского и Владимирского государственных университетов. С целью анализа сохранности похоронного обряда в модельном регионе мы сопоставляли полученные нами данные с дореволюционными публикациями о состоянии похоронно-поминального обряда во Владимирской губернии и в некоторых случаях – в других регионах России.
В ходе исследования мы обращались к различным методам в зависимости от конкретных задач, стоявших перед нами. В первую очередь мы использовали метод полуструктурированного интервью, основанного на программе сбора полевого материала по похоронно-поминальным обычаям и обрядам, разработанной И.А. Кремлевой. Мы также анализируем многочисленные печатные источники – сведения, извлеченные из этнографической литературы, прессы, публицистики. Значительная часть работы написана по материалам двух социологических исследований, проведенных нами, которые, конечно, не дают столь глубокого проникновения в проблему, как метод интервью, но позволяют проводить исследования на значительно больших выборках. Мы прибегали также к методам включенного и невключенного наблюдения. Для самого последнего времени мы использовали также данные сети Internet.
Положения, выносимые на защиту
- Трансформации похоронного обряда в течение XX – начале XXI в. происходили как естественным путем, так и под воздействием определенной государственной идеологии.
- Изменения в похоронном обряде и концептуализации смерти в первой половине ХХ в. касались в первую очередь узкой прослойки коммунистов, комсомольцев и партийцев. Масштабные неклассические похороны революционеров, видных партийцев или Ленина не были и не могли стать образцом для широких слоев населения. Идеологическая разработка танатологического дискурса не затрагивала аспект индивидуальной, частной смерти, вследствие чего новые идеологемы и практики не были приложимы к смерти рядового человека.
- В сельских районах Владимирской области структура традиционного похоронного обряда сохранилась в целостном и почти неизменном виде вплоть до конца ХХ века.
- После распада СССР происходит стремительная трансформация содержательной и формальной части похоронного обряда, спровоцированная конкретными экономическими факторами, изменениями социальной организации общества, снятием религиозных запретов и идеологической неопределенностью пост-тоталитарного периода.
Научная новизна работы определяется, прежде всего, новизной самих трансформаций похоронного обряда, обнаруженных в ходе исследования, и недостаточной разработанностью этой проблемы в историографии. Новым является и сравнительное исследование похоронного обряда в периоды, являющиеся переломными в российской истории.
Теоретическая и практическая значимость работы связаны, прежде всего, с тем, что изучаемые изменения прослежены до самого последнего времени (последние изучаемые события относятся к 2011 г.), что позволяет оценить современный вектор развития обрядности и возможное влияние этих трансформаций на жизнь общества. Полученные результаты могут быть использованы в образовательном процессе, а также вызывают интерес (как показывают выступления автора на конференции в рамках профессиональной выставки «Некрополь-2009») у работников похоронных служб и могут быть использованы ими в их профессиональной деятельности.
Апробация работы
Основные идеи и положения диссертации были представлены в устных докладах автора на ряде отечественных и международных конференций:
2007 сентябрь – 7th European Association for the Study of Religions (EASR) conference "Plurality and Representation. Religion in Education, Culture and Society", Bremen, Germany (VII конференция Европейской Ассоциации по изучению религий, Бремен, Германия). Доклад на тему: «Christians of Modern Russia (Religious Situation in Vladimir Region)».
2009 май – Седьмая ежегодная конференция Московского религиоведческого общества «Будущее религии в Европе», г. Москва. Доклад на тему: «How to Meet a Dead Man: Afterlife Geography and Cult of Ancestors in Folk Orthodoxy».
2009 сентябрь – 9th European Association for the Study of Religions (EASR) conference "Religion in the History of European Culture", Messina, Italy (IX конференция Европейской Ассоциации по изучению религий, Мессина, Италия). Доклад на тему: «The New Time - The Old Beliefs: Russian Folk Orthodoxy in Changed World».
2009 октябрь – Конференция «Смерть и смертные люди» в рамках международной выставки «Некрополь 2009», г. Москва. Доклад на тему: «"Вот идут и выкладывают ему дорожку": переход из жизни в смерть в погребальном обряде современных русских».
2009 декабрь – Специальная конференция Московского религиоведческого общества «Полевые исследования в религиоведении», г.Москва. Доклад на тему: «Современный сельский похоронный обряд: локализация смерти».
2009 декабрь – Научная конференция молодых ученых ИЭА РАН «Этнические традиции перед вызовами глобализации в условиях кризиса», г. Москва. Доклад на тему: «Традиционно-консервативные и новые культурные формы погребальных обрядов русских Центральной России».
2010 май – Международная конференция «Православие в русской культуре и обществе», г. Санкт-Петербург. Доклад на тему: «Народные традиции и народное православие в современной России».
2011 июнь – The 31st International Conference of the ISSR/SISR “Religion and Economy in a Global World” in Aix-en-Provence (France), June 30th – July 3rd, 2011. Доклад на тему: «Transformations of funeral rites in Russian rural society: from politics to economics».
2011 октябрь –Конференция «Фольклор XXI века: Герои нашего времени», г. Москва, ГРЦРФ. Доклад на тему: «Бесславные герои: памятные знаки на местах автомобильных аварий» (Совместно с А.Б. Юдкиной).
2011 ноябрь – ХI Международная Летняя Школа-конференция «Мифологии “живые” и книжные», Переславль Залесский. Лекция на тему: «Памятные знаки на местах автомобильных аварий: культурная инновация или новая форма для реализации традиционных представлений в современных условиях?».
2011 декабрь – X Санкт-Петербургские этнографические чтения «Праздники и обряды как феномены этнической культуры», г. Санкт-Петербург. Доклад на тему: «Трансформации похоронного обряда в постсоветской России».
2012 февраль – «Религиозные практики в СССР: выживание и сопротивление в условиях насильственной секуляризации». г. Москва. Доклад на тему: «Похоронный обряд у русских в XX – н. XXI вв: от "нового быта" до наших дней».
2012 апрель-май – Международная школа-конференция «Фольклористика и культурная антропология сегодня» Москва - Переславль-Залесский. Доклад на тему: «”Когда я умру, я завещаю мой труп отдать на мыловарню. И сделать из него мыло, а то у вас развивается «коммунистическое двоеверие”. Новые гражданские обряды на институциональном и “реальном” уровне (1920-1980-е гг.)».
Также отдельные положения диссертации обсуждались в рамках работы тематических семинаров:
23.03.2007 – научный семинар аспирантов и студентов кафедры философии религии и религиоведения Философского факультета МГУ, доклад на тему: «Представления современных сельских жителей Владимирской области о Боге, религии и человеке». В докладе были представлены результаты полевого исследования, проведенного в ноябре 2005 года среди жителей Селивановского района Владимирской области.
25.03.2010 – научный семинар Сектора устно-поэтического фольклора Государственного республиканского центра русского фольклора, доклад на тему: «Опыт изучения религиозной ситуации в Селивановском районе Владимирской области в 2005-2009 годах». Совместно с Е.В. Сергеевой и А.Б. Юдкиной.
13.12.2010 – научный семинар Отдела современного фольклора Государственного республиканского центра русского фольклора, доклад на тему: «Памятные знаки на местах автомобильных аварий». Совместно с А.Б. Юдкиной.
23.05.2011 – научный семинар Центра типологии и семиотики фольклора РГГУ, доклад на тему: «Похороны без покойника: трансформация похоронного обряда в современной России».
18.01.2012 – научный семинар Центра типологии и семиотики фольклора РГГУ, доклад на тему: «Памятные знаки на местах автомобильных аварий: типология, происхождение, практика». Совместно с А.Б. Юдкиной.
27.05.2012 – научный семинар Новая Москва (Музей Булгакова), доклад на тему: «Смерть в довоенном СССР».
19.12.2012 – «городской семинар» факультета антропологии Европейского университета в Санкт – Петербурге, доклад на тему: «Спонтанные массовые практики поминовения в городском ландшафте».
23.01.2013 – научный семинар Центра типологии и семиотики фольклора РГГУ, доклад на тему: «"Это была слишком хорошая команда, чтобы играть на этой грешной земле...". Спонтанные коллективные практики поминовения в городском ландшафте: случай Ярославского Локомотива».
Структура диссертационной работы определена целями, общим замыслом и логикой исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы и приложения.
Историография: изучение похоронно-поминальной обрядности и представлений, связанных со смертью у русских
Тема смерти и связанная с ней похоронно-поминальная практика занимает одно из центральных мест в осмыслении мира и своего бытия в нем в культуре любого народа. Своеобразие каждой традиции зависит от множества факторов и, прежде всего, от цельного мировоззрения народа. Все сказанное относится, безусловно, и к похоронно-поминальной традиции русских, научное изучение которой началось сравнительно поздно. На середину - вторую половину XIX века приходится важный этап истории науки в России - период становления этнографии как самостоятельной дисциплины. В целом для этого периода помимо общего интереса к родному народу, характерен интерес к сельской общине, народной поэзии и народным верованиям. Поэтому неудивительно, что именно в этот период появляется большое число работ, посвященных духовной культуре русских, в том числе и работ, связанных с проблемой смерти и похоронно-поминальной обрядности.
Первые работы, касающиеся этой проблематики, появляются в 60-х гг. XIX в. В фокусе внимания авторов в этот период - славянские древности и языческие, дохристианские верования и обычаи славян28. Интерес к дохристианской истории славян отчасти будет сохраняться и позже, например, в работах Литвиновой П. «Как сажали в старину людей на лубок»29, Д.Ы. Анучина «Сани, ладья и кони как принадлежность погребального обряда. Археологически-этнографический этюд»30, А.Н. Соболева «Загробный мир по древнерусским представлениям»31.
В этот период в научных журналах появляются многочисленные статьи, посвященные похоронным обычаям и представлениям о смерти крестьян в различных регионах России32. Общий описательный характер большинства из этих работ свидетельствует о том, что в этот период идет активное накопление знаний и полевого материала по этой проблеме.
Некоторые из работ этого периода были особенно полезны для нашего исследования, так как богатый этнографический материал, собранный авторами на материале разных регионов, позволяет говорить об общих обрядовых реалиях и представлениях в похоронном обряде русских. Среди этих работ отметим статью Г.К. Куликовского, посвященную Обонежскому краю (1890г.), в которой, среди прочего описываются представления обонежан о том, что принято класть в гроб, какой должна быть смертная одежда. Описывается процесс выноса гроба из дома, обычай бросать деньги в могилу. Автор отмечает, что по представлениям обонежан все, с чем соприкасался покойник становится ритуально нечистым. Большой блок работы посвящен поминальным практикам Обонежья, в том числе -обычаю проводов души на 40-й день. По мнению автора, личным, семейным поминкам, которые он зафиксировал в результате своего исследования, предшествовали гораздо более публичные общинные поминки. Данное рассуждение представляет интерес в перспективе анализа современных (н. XXJ в.) трансформаций похоронной обрядности русских и появления спонтанных массовых практик поминовения33, при которых траурные и поминальные практики выносятся из личного, персонального пространства в публичное34.
В 1898 году появляется сразу несколько работ на эту тему, большинство из них, так же как и статья Г.К. Куликовского, дают нам обширный материал для сопоставления похоронных обычаев русских разных регионов и позволяют говорить об общей структуре похоронно-поминалыюго обряда.
В книге П.В. Шейна «Великорусе в свои песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т.п.» похоронным и поминальным обрядам посвящена отдельная глава. В ней представлены данные по Олонецкой и Новгородской губерниям. Описаны обряды омовения покойного, его одевания. Отдельно говорится о ритуальных специалистах, реализующих эти обряды. Автор отмечает отсутствие обычая панихиды на дому и обычая читать по покойникам в Олонецкой губ: Последнее он объясняет «почти поголовной безграмотностью» крестьян. Низкая активность институциональной религиозной жизни проявляется в том, что «обеден не служат, кроме разве самых состоятельных». Автор отмечает также, что у староверов, в отличие от православных, традиция чтения псалтыри распространена шире, что связано с более высоким уровнем грамотности. Автор отмечает также ряд региональных особенностей похоронной процессии - покойника не несут на руках, а всегда везут на дровнях или на лодке. Зафиксировны также обычаи выкупа могилы, милостыня первому встречному и особенности поминовения на 40-й день - «отпуск покойника» и обычай парить покойника на 40 день в бане в Новгородской губ. и традицию кормить птиц во время поминовения усопших в Олонецкой губ. Автор приводит также тексты 36 похоронных причитаний35.
В №3 «Этнографического обозрения» за 1898 г. погребальным обрядам посвящен отдельный раздел, включающий 3 статьи на эту тему. Первые две из них касаются малороссийских традиций. Хр. Ящуржинский анализирует обычаи (1) класть в гроб хлеб, горшок с кашей и графин с водкой, (2) везти покойника непременно на волах, а в недавнем прошлом - на санях, вне зависимости от времени года, (3) бросать в могилу деньги и (4) некоторые особенности похорон незамужних девушек. Автор приходит к выводу, что «все это, несомненно, напоминает древнерусские языческие воззрения на загробную жизнь»20. A.M. Малинка приводит данные по пяти малороссийским уездам - Ахтырский у. Харьковской губ., Нежинский, Борзенский и Кролсвецкий уезды Черниговской губ. и Мариупольский у. Херсонской губ. Автор дает богатый материал по обрядовому фольклору - 19 причитаний и их фрагментов. Кроме того - этнографические детали о поминках, поминальных блюдах, участии священника в похоронах. На материале м. Монастырщина, Нежинского у. Черниговской губ. подробно описаны приготовления к похоронам с момента смерти - обмывание, одевание, организация похорон, отпевания, поминок, прощание с покойным, причитания, чтение Псалтыри, изготовление гроба, положение в гроб, раздача милостыни, вынос тела37. Третья статья касается новогреческих похоронных практик38.
В этом же году в составе коллективной статьи «Очерки Пошехонья», выходит работа А. Балова «Болезни и их лечение; смерть, похороны, поминки; загробная жизнь». Автор рассматривает практику голошения, вынос тела, милостыню первому встречному, уборку в доме после выноса тела, поминки, отдельно отмечая, что в похоронный обряд оказываются включены не только ближайшие родственники и соседи покойного, но и вся сельская община участвует в похоронах человека. Автор обращает внимание на характеристики ритуальных специалистов, участвующих в обряде - «обмовением, одеванием и положением в гроб, чтением псалтыри занимаются старые девицы, отличающиеся набожностью и давшие обет безбрачия»39.
Отдельно отметим работу В. Данилова о красном цвете в малорусском погребальном обряде, интересную для нас с точки зрения широкого использования красного цвета в коммунистических похоронных ритуалах. Автор отмечает, что интеллигенции того времени было свойственно считать, что «красный цвет есть траурный малорусский цвет». «Поэтому когда бывает лселателыю придать малорусский оттенок чьему-либо погребению, гроб покойника покрывается красным сукном. Так было, напршіер, во время проводов тела поэта Шевченки из Петербурга под Канев, Киевской губ». Проанализировав этнографические данные об употреблении красного покрывала в современном ему народном похоронном обряде, а также обширный фольклорный материал, автор делает вывод о том, что данная традиция относится исключительно к казакам и предполагает, что во время военных походов они покрывали трупы красной китайкой от подкладки жупанов, так как это была единственная материя доступная в походных условиях. Позже произошла ассоциативная связь между представлением смерти и красного цвета, и в сознании казаков последнему стало придаваться ритуальное значение10.
Новые обряды и вторая волна атеистической пропаганды
Вторая волна кампании по внедрению гражданских обрядов относится к 1960-м годам, когда начинается широкая общественная дискуссия, связанная с разработкой и внедрением новой социалистической обрядности, отразившаяся в публикациях ряда центральных газет236, ведущих научных и общественных журналах237 и монографиях238. В мае 1964 г. в Москве проходит первое Всесоюзное совещание по социалистической обрядности. Второе Всесоюзное совещание по социалистической обрядности прошло в 1978 г. В промежутке проходили многочисленные локальные совещания, по этому вопросу: в марте 1965 г. в Свердловске, в апреле 1965 г. в Баку, в ноябре 1966 г. в Улан-Уде. Создаются новые образовательные специальности для подготовки церемониймейстеров, публикуются специализированные учебные пособия239.
Отметим, что данная идеологическая кампания затрагивает семейные обряды неравномерно. Так, если свадебный обряд есть во всех подборках методических указаний для проведения новых обрядов, похоронный - лишь в немногих .
В это же время начинают создаваться многочисленные комиссии по новым обрядам «на местах». Наши полевые и архивные изыскания показали, как именно работали эти комиссии во Владимирской области, и насколько их работа повлияла на похоронный обряд.
Так, в период с 1962 по 1964 годы был принят ряд постановлений Владимирского Обкома и Горисполкома КПСС об улучшении организации советских обрядов, которые предписывали «горкомам, райисполкомам КПСС, горрайисполкомам систематически заниматься вопросами исполнения актов гражданского состояния, организацией и внедрением советских гражданских обрядов»24\ В Решении исполкома владимирского горсовета №304 от 5 мая 1964 «О работе общественного совета по внедрению новых гражданских обрядов» отмечается неудовлетворительное внедрение ритуалов гражданских похорон, предписывается в течение 1964 года открыть магазин по продаже предметов, необходимых для похоронного ритуала, организовать мастерскую по изготовлению оград, обелисков, памятников, благоустроить кладбища, а также выделить и благоустроить специальное место для проведения гражданских панихид. Помимо этого бюро ЗЛГС было предписано организовать на общественных началах регистрацию смерти непосредственно в похоронном бюро2 2. Судя по решению №1167, эти постановления не выполнялись удовлетворительно243.
В ходе полевой работы мы проинтервьюировали людей, работавших в 1970-1980-х годах в комиссиях по новым обрядам. Выяснилось, что в сферу деятельности комиссий не входило проведение похоронного обряда. В большинстве случаев комиссии сосредотачивали свою работу на разработке и внедрении торжественной родильной и свадебной обрядности, и лишь регистрировали факты смерти населения. Показательна в этом отношении реакция респондентов, имевших отношение в комиссиям по новым обрядам на вопрос о том, участвовали ли комиссии в организации похорон: «[А в похоронном обряде они не участвовали?] Нет, конечно, нет»244. « ... И свадьбы и рождения все делали. [А смерти?] Ну еще не хватало нам! Еще и смерти! [И гражданскую панихиду не проводили?] Да с какой стати? ... [Но никаких методических указаний не было?] Да нет, да ну что вы! Зачем нужно?»245
Исключение составляли смерти значимых для поселения лиц -революционеров, ветеранов войны, партийных функционеров, военных, председателей колхозов и т.п. В этих случаях при участии совета ветеранов, сельсовета или другой организации проводилась торжественная церемония прощания с траурным митингом на кладбище или около дома покойного, оркестром246 и оружейными залпами.
«[Если умирали ветераны или председатели...] 0. На это был райком партии и исполком. Вот они этим занимались. 01. Да, они этим занимались у нас, гражданской панихидой. Вот правительственная комиссия, если создана у нас в стране, а тут у нас — районная комиссия по организации похорон, например, Иванова Петра Васильевича, героя соц.труда. Создавалась комиссия, которая этими всем занималась. И организацией похорон, и панихиды вела, и все такое. ... Это же выходило специальное постановление секретаря райкома партии. Постановление по организации похорон такого-то такого-то. Раньше это называлось "митинг, посвященный погребению умершего, ушедшего из жизни такого-то ", например, председатель колхоза. Вот (имя неразборчиво) когда хоронили, была Dice гражданская панихида, а как же?.
[И что там было?] 0. Выступления - секретаря райкома партии, тех, кто знал его. Кроме батюшек. А батюшек раньше не приглашали. 01. нет, ну что вы! Тогда вообще нельзя было!
О. Оркестр обязательно духовой. Обязательно. От дома до кладбища, на кладбище, и пока опускали - траурная музыка играла. Ну и сейчас иногда приглашают. Но крайне редко. В основном - с батюшками.
[И все организовывал...]
О. Райком партии.
[Это ветераны...]
О. Ну да, выдающиеся. Председатели колхозов. Ветераны войны, герои соц. Труда»241.
В случае же смерти рядового колхозника, рабочего или служащего все заботы по организации и проведению похорон ложились на плечи его родственников. В этой ситуации традиционный похоронный обряд воспроизводился естественным образом, как часть традиционного уклада248.
Впрочем, в некоторых населенных пунктах, по-видимому, траурный митинг проводился и в случае смерти простых работников колхоза. Об этом свидетельствуют отдельные информанты:
«Если хоронили, не только если заслуженных ветеранов. В советское время - обязательно парторг был. В основном, где люди работали, у нас село в колхозе 90, больше 90% трудоспособного населения - это был колхоз. Работники или настоящие, или бывшие. Конечно, как правило присутствовал председатель. И практически о каждом человеке находилось доброе слово сказать, [то есть было что-то вроде гражданской панихиды или траурного митинга?] Да. Как хотите. Это митинг или не митинг. Вспоминали. [Как у вас это называлось? Или не было специального названия?] Далее не знаю как это назвать...но слово всегда находилось доброе. [Это уже около могилы?] Да, перед тем как опустить. [А был специальный человек, который открывал, давал слово?] Конечно. Должен был. Вы знаете, как правило, вообще-то, парторг больше всего. Их на моей памяти два здесь было. Когда молодежь - в основном комсомольцы были. ...
Ритуальные специалисты и их роль в воспроизводстве похоронного обряда
Сохранение и воспроизводство традиции и ритуала в культуре - сложный процесс. Немаловажную роль в нем играют локальные ритуальные специалисты, своего рода религиозные профессионалы в деревенском обществе. Особенно возрастает их значение в ситуации, когда исчезает связь с другими проводниками религиозного знания, такими, например, как приходские священники, на протяжении долгого времени игравшими важную роль в духовной жизни сельской общины. В России XX века в некоторых регионах именно локальные ритуальные специалисты сыграли ключевую роль в сохранении религиозной традиции (как церковной, так и народной) в периоды активных антирелигиозных гонений и в ситуации практически полного отсутствия контакта с официальными представителями Православной церкви 21 (и других религиозных организаций).
Во Владимирской области, также как и в других регионах России422, в ситуации диффузии официальной церковной иерархии, функции ритуальных специалистов в основном брали на себя несколько строго определенных категорий граждан: (1) люди из состава причта, (2) набожные и наиболее образованные пожилые люди423, (3) представители религиозных меньшинств, традиционно менее зависимые от институционализированной религиозной организации, как например, старообрядцы-беспоповцы424. Одними из наиболее универсальных специалистов такого типа во Владимирской области являются так называемые читалки. Заметим, что при повсеместном распространении специалистов такого рода само название читалка встречается далеко не везде и скорее является локальным термином.
В данном разделе мы сосредоточимся на основных функциях читалок, особенностях этой «профессии», а также на том положении, которое занимают читалки в локальном деревенском сообществе и их взаимоотношениях с официальными представителями Православной Церкви.
Диапазон функций, которые закреплены за читалкой достаточно широк и зависит от потребностей и особенностей конкретной сельской общины425. Чаще всего это чтение Псалтыри по покойнику, народная медицина и лечение заговорами426. Кроме того, в зависимости от того, распространен ли на данной территории этот обычай, читалки могут принимать участие в обряде проводов души покойного на 40-й день. В добавление к этому возможно участие читалок в единичных обрядах, таких, например, как освящение нового кладбища427. Кроме того, в советское время, при практически полном отсутствии церквей и священников, читалки крестили детей.
Необходимо отметить, что широта функций читалок в некоторых местах, по-видимому, напрямую связана с распространением старообрядцев беспоповских согласий, в которых важную роль играет уставщица общины. Так, например, в Селиваиовском районе, где распространено старообрядчество, при проведении социологического опроса в 2005 году выяснилось, что большинство взрослого населения было крещено в советское время «бабушками», при этом имелись ввиду не родственницы старшего поколения, а именно «бабушки-читалки» т.
Об этом же свидетельствуют и священники данного региона. Так, благочинный Селивановско-Меленковского благочиния о. Артемий (Студентов) считает необходимым узнать, крестила ли человека бабушка-старообрядка или обычная мирянка. В первом случае - необходимо повторное крещение, во втором - достаточно миропомазания429.
«Сейчас сложно yoice это узнать. Когда приходят люди и говорят, что мы крещены в детстве это вопрос очень сложный, здесь необходим такой сложный и кропотливый подход. Допустим, в 1990-е года, когда здесь еще были живы те бабушки, кто крестили, я, как правило, пытался узнавать, были ли крестные, если крестные были, значит — помнят ли они сам процесс крещения, что они там пытаются описать, пытался встретиться с этими бабушками, если они живые. ... Если крещение было совершено неправильно — это значит, что оно не было совершено вообще. Значит мы просто крестим этого человека. Если крещение было совершено, то такому человеку проводят еще таинство миропомазания. ... [Сколько человек вы так крестили?] Я сам лично - до сотни человек. Но это только я»430.
К этому же району (дер. Переложниково) относится свидетельство о том, что при организации нового кладбища в середине 2000-х годов освящали его именно старообрядческие читалки. Это кладбище не является чисто старообрядческим - на нем хоронят всех окрестных жителей, все зависимости от конфессиональной принадлежности:
«Ну как я освящала? Ждали-ждали когда поп приедет. У меня муж болеет. Донимал-донимал: "неужели же я не заслужил земли своей, чтобы мне идти?.. " Он там второй был. А теперь все ложат... ... Когда освящали, уж я не помню каки молитвы читали. У меня была святая вода, я сама ее у себя на окне в крещение освящала. ... И вот я пошла туда —мы ходили Татьяна, Маша (фамилия), и вот я говорю, читалки они тоже были. И вот я говорю — вы мне будете прыскать этой водичкой, а вот я угольками, ладаном. Положила в кацею.
И я прошла. Где-то я списывала с книжки. Я помолилась. Они брызгали. Три раза мы обойти его и стали хоронить. Хорошо очень далее. Я довольна, что муж мой пошел на свою землю... / 31.
«Это освящали кладбище, вот Антонина — она ходила, Маша (фамилия) и Татьяна (фамилия), вота. Вот оне ходили три освящали они йих. Вот уже восемь годов будет. Девять ли годов. Но оно у нас не сказать, чтоб старообрядческое кладбище было. Всех там кладут»АП.
В данном случае интересно, что при полном отсутствии церквей в районе в советское время, к услугам старообрядческих бабушек-читалок прибегали не только старообрядцы, но и православные433, считая их достаточно авторитетными и профессиональными для того, чтобы совершать вес необходимые религиозные обряды, за исключением венчания4- 4.
«Это вот за единоумершего - это вот по нашей вере. Вот, кто старообрядцы, а это вот - кто православный, кто мирской. А потом мы идем все равно вот — сначала мы идем вот канун за единоумершего, а это уже вот второй канун. Это вот уже всех тут поминаем. ... Если не старообрядец -тоже оба читаем. Все равно в дому-то есть кто-то по вере. А если нет никого — тогда только один читаем. Это уже не нами начато так. Так научили» т.
«Если умирает неверующий — они зовут также. Ну вот верующие у нас ходят, может кто болеет, кто куда поедет, или в армию провожали, мы их в веру вводили. У меня вот есть такая молитва. А если вот человек сидел и умер, молодой был, всяко бывает, все равно хороним. По них молимся не за раба или за рабу, а просто: "Упокой Господи душу Ивана ли, Анатолия ли ". Просто за душу. А если кто на себя наложит руки, кто вешатся, кто топит сами себя. Я спрашивала батюшку, нарочно пошла, говорю, вот так сделает когда человек над собой, или удавится, или утопится, мы молимся канон Паисия и Увары, преподобный Паисий и мученик Увара. Этот канун он со дна моря подымает. И он мне сказал - правильно вы делаете» ш.
Новое в представлениях и их репрезентации
Наряду с появлением новой группы ритуальных специалистов и связанными с этим изменениями структуры похоронного обряда, происходят определенные трансформации и в области материальной части похоронного обряда, в материальной репрезентации представлений о посмертной участи усопшего и долга живых по отношению к нему. По всей видимости, это свидетельство коренных изменений в системе концептуализации и переживания смерти близких, произошедших в последние десятилетия. Об этом коренном изменении свидетельствуют совсем новые явления, не свойственные традиционной культуре русских, но уже приобретшие определенные черты новой традиции. В рамках данного исследования мы остановимся подробно на двух аспектах упомянутых трансформаций, а именно - на новом обычае устанавливать памятные знаки на местах гибели людей в дорожно-транспортных происшествиях (ДТП) и на практике создания спонтанных коллективных мемориалов в случае гибели большого числа людей при террористическом акте, крушении самолета или в других катастрофах.
Установка памятных знаков в местах неестественной, внезапной гибели человека - достаточно распространенная практика в прошлом и настоящем. Она фиксируется в разных частях мира в разные годы. Применительно к русской культуре - это часовни и обетные или памятные кресты, которые часто ставились на месте смерти человека в пути или недалеко от того места, где кто-то утонул, был убит разбойниками и т.д. Разновидностью памятного знака такого рода, вероятно, можно считать кучи из ветоши, мусора и веток, которые накидывали люди, проходящие мимо места смерти так называемого залежного покойника60 .
Впрочем, при сопоставлении феномена особого отношения к покойникам, погибшим в ДТП с нормами «традиционной культуры», бросается в глаза тот факт, что для «традиционной культуры» данный тип покойников неизбежно оказался бы в числе так называемых нехороших, заложных605 (если следовать Д.К.Зеленину) покойников. Согласно Зеленину, основным критерием для отнесения к этой группе являлась неестественная, досрочная, смерть человека, в результате чего он становился вредоносным, ходячим покойником606. В отношении покойников такого рода действовали строгие и четкие правила. Первоначально, по-видимому, таких покойников не хоронили на кладбище и вообще не предавали земле607. Со временем, под влиянием православия, данная норма изменилась: людей, умерших неестественной смертью, за исключением самоубийц, стали хоронить на кладбищах с совершением всех церковных обрядов. Несмотря на обрядовый компромисс, достигнутый между церковью и обществом, особенности отношения к умершим неестественной смертью, вытекавшие из представления об их вредоносности, сохранились вплоть для наших дней. В частности - это подтверждается случаями выкапывания во время засухи «плохих» покойников, похороненных на кладбищах, описанными Д.К. Зелениным в первой четверти XX века608.
Отдельно следует сказать собственно о практиках поминовения людей, умерших неестественной смертью. Согласно Зеленину, они лишены обычного христианского поминовения, при этом - самоубийцы лишены его полностью, а остальные - отчасти609. При этом, существует особый день для поминовения покойников именно этого типа - это коллективное поминовение и заупокойная служба в Семик610. Отметим, что по церковным канонам специального дня для поминания самоубийц не было.
Надо отметить, что в целом такие покойники были крайне нежелательным явлением, поскольку по народным представлениям могли вредить оставшимся в живых в течение многих лет после смерти.
В свете всего сказанного выше становится ясно, что для человека традиционной культуры было совершенно не свойственно афишировать каким-либо образом наличие «плохого» покойника. Напротив, его старались не хоронить вместе со всеми, не поминать в обычные дни поминовений и т.д.
В противоположность этому, вокруг людей погибших в ДТП в наше время складывается обширный комплекс поминовений, едва ли не более пышный, чем для обычных покойников.
Помимо установки памятного знака, на месте аварии реализуется целый комплекс поминальных мероприятий, о котором мы можем судить по следам материального присутствия у кенотафа611. Во-первых, мы можем с уверенностью говорить о том, что значительная часть памятных знаков регулярно посещается. При этом посещаемость кенотафов не зависит от того, как давно произошла авария. Есть знаки, которые были установлены 15-20 лет назад и посещаются до сих пор, а есть совершенно новые заброшенные кенотафы.
Визуальный материал, получаемый при осмотре памятных знаков, открывает перед нами несколько больших пластов информации, дающих возможность заключить примерное время установки знака, определить, является ли это место посещаемым и составить общее представление о том, что делают люди на этом месте. Кроме того, на основе имеющегося материала можно выделить несколько типов знаков. Надо отметить, что обозначенные типы не являются «чистыми» и могут дополнять друг друга и составлять различные комбинации.
1. Искусственные цветы, венок или несколько венков на столбе или дереве
Наиболее частотным памятным знаком на месте аварии являются искусственные цветы. Это могут быть отдельные цветки, букеты или венки, прикрепленные клейкой лентой или проволокой (иногда - просто прислоненные) к столбу, дорожному знаку, дорожному отбойнику, перилам моста или дереву. Такой знак является самым дешевым, быстрым и простым в изготовлении. Для его установки не требуется ни большой физической силы, ни специальных технических средств. В то же время, рядом с такими знаками почти никогда нет следов посещения, и ничто не указывает на то, что старые венки заменяются новыми. Следы замены старых венков на новые мы наблюдали только в более сложных по композиции типах кенотафов (подробнее см. ниже). По состоянию цветов и венков можно судить о том, сколько прошло времени с того момента, как они были установлены. В некоторых случаях исследование в динамике показывает, что цветы являются промежуточным этапом перед установкой более масштабного сооружения, впрочем, нет оснований говорить, что это является нормой.
Знаки такого типа распространены как на трассе, так и в черте населенных пунктов, где они являются наиболее типичными. Особенно они актуальны для городов, где иногда являются единственной возможностью для родственников маркировать место трагедии.
Следует отметить, что срезанные живые цветы редко бывают самостоятельным знаком. Нам известен лишь один такой случай в Москве, когда через несколько дней после аварии к столбу были прикреплены живые цветы, которые исчезли через непродолжительное время и не были ничем заменены. Чаще живые цветы являются частью более значительного комплекса, о чем будет сказано ниже.
2. Часть автомобиля: руль, шила или колесо
В состав памятных знаков часто входят детали от машины, в основном -руль, шины, колесные диски, колеса, фирменный знак автомобиля. В некоторых, довольно редких случаях памятный знак исчерпывается какой-либо деталью и цветами, также прикрепленными к дереву или столбу. Авторам известен только один случай, когда средство передвижения целиком стало частью памятника (Наро-фоминский р-н Московской обл.).
Похожие диссертации на Трансформации похоронной обрядности у русских в XX-XXI веке : на материалах Владимирской области
