Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Общая характеристика системы родства адыгов
1 . Виды и формы родства 14
2. Функции и структура терминов родства 18
3. Родство как ценностно-нормативная система 39
Глава 2. Семантика и прагматика родства
1. Эмпирические правила смысла 48
2,Отцовский род 52
З. Матрица кровного и телесного родства 56
4. Отношения по свойству и наследственность 65
5. Искусственное родство 73
Глава 3. Брачный союз в системе родства адыгов
1. Функции и общая характеристика брачного союза 84
2.Традиции предсвадебного ухаживания. Сговор, помолвка, сватовство 88
3. Заключение брачного контракта и уплата выкупа за невесту 101
4. Свадебные церемонии. Приобщение невесты к дому жениха 108
5. Послесвадебные торжества 124
Заключение 180
Список использованной литературы 186
Список информантов 198
Условные сокращения 201
- Виды и формы родства
- Функции и структура терминов родства
- Эмпирические правила смысла
- Функции и общая характеристика брачного союза
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Система родства всегда была и остается одной из центральных в общей проблематике этнографической науки. И это понятно. Именно родство является традиционно основой общественных отношений, определяет место человека в группе, линию его поведения. Будучи исторически сложившейся организацией отношений и поступков, обязанностей и прав внутри социума, система родства, выступает как «мощное и эффективное средство, направляющее и регулирующее социальную жизнь»1. Таково общее мнение этнологов и социологов на этот счет. Причастность человека к коллективу родственников патрилинейно — через прародителя или матрилинейно - через прародительницу имеет в любом случае фундаментальное значение. Наличие родственных связей и отноше-ний отделяет человеческое общество от животного сообщества".
Действительно, система родства конституирует особый слой слой со-ционормативной культуры и в этом качестве проникает во все сферы социальной жизни. Б.Малиновский не зря употребил словосочетание «алгебра родства». Тем самым он хотел подчеркнуть, насколько сложной и всеохватывающей является система родственных отношений. Живыми нитями связана эта система с характерными для тех или иных народов установками и традициями общения, с устройством жилищ и одеждой, с культами и обрядами. Некоторые этнологи, например, Радклифф-Браун, высказываются даже в том духе, что все традиционное общество образует и представляет собой корпорацию родственников или родственных групп.
Этим объясняется актуальность настоящего исследования. Изучение системы родства адыгов необходимо для наиболее полного представления проблем социальной и культурной самоорганизации народа. Это тем более важно, что у адыгских народов — адыгейцев, черкесов, кабардинцев пробуждение интереса к генеалогической проблематике, к различным формам род-
4 ства и родственных отношений стало одним из новых явлений в общественной жизни. В конце 1980-х годов сложилась традиция возрождения и укрепления родственных объединений, практика проведения общефамильных съездов и встреч, на которых обсуждаются вопросы взаимопомощи, групповой солидарности, семейного воспитания, участия в культурной и политической жизни сел, городов, районов, областей. Проблемы, связанные с системой родства, в силу этого обстоятельства. Оказались в центре общественного внимания.
По мнению специалистов, в целом это способствует активизации взаимной помощи и поддержки, становится хорошим подспорьем для воспитания молодого поколения в лучших традициях народа, способствует стабили-зации обстановки в регионе . Возрастает вместе с тем необходимость ответственного, научно обоснованного отношения к различным аспектам и механизмам родства, к тому, как воздействуют они на процессы социальной и этнической идентификации, на духовную атмосферу в обществе.
Интерес к избранной теме определяется, таким образом, и многими практическими задачами. Среди них на первое место выдвигается оптимизация циркулирующей в обществе социальной, этнокультурной информации. Ведь родство - это, кроме всего прочего, сложная ценностно-нормативная система, являющаяся своего рода социальным фильтром человеческого существования.
Предмет и хронологические рамки исследования. Предметом исследования является традиционная система родства адыгов, которая функционировала как целостная система, определявшая во многом специфику социальной организации, общественного и семейного быта адыгейцев, черкесов, кабардинцев.
Номенклатура терминов родства рассматривается в этой системе в тесной связи со спецификой исторически сложившихся родственных связей и отношений, с практикой реализации этих отношений через систему традиционных социальных институтов, обрядов, ритуалов.
5: Все эти связи и отношения, обряды и ритуалы сохранялись в до индустриальную эпоху в своем наиболее полном виде. С некоторыми изменениями или в пережиточном виде они функционируют ив современном обществе. Поэтому вся проблематика традиционной системы родства адыгов рассматривалась, в основном* в хронологических рамках XIX - XX веков. Вместе с тем привлекались и некоторые данные более раннего периода, очень важные для понимания специфики тех или иных фактов и отношений родства.
Цель диссертационной работы: исследовать специфику внутренних
связей и отношений адыгской системы родства:, выявить наиболее сущест
венные средства и механизмы функционирования і данной системы: через
систему терминов родства, через систему норм и* запретов, действующих в
родственных группах. .
Достижение этой цели мы представляли через последовательное решение следующих задач:
выявить и охарактеризовать основные виды, и формы родства адыгов;
- показать, как представлены эти виды и формы в, номенклатуре тер
минов родства, в традиционных воззрениях и оценках членов семейно-
родственного коллектива;
- исследовать семантику и прагматику некоторых ключевых понятий
родства и родственных отношений;
проследить особенности установления и основные функции брачного союза в системе родства адыгов;
показать.организационное строение традиционной адыгской семьи и в связи с этим сложившуюся культуру и практику внутрисемейных связей и отношений.
Степень изученности и научной разработанности темы. В данной постановке система родства адыгов не была предметом специального изучения; Однако еще в 1928 году появилась обстоятельная статья А. М. Лады-
женского «Обычное семейное право черкесов»' .В 1951 году была опубликована небольшая, но очень важная работа А.С.Першица, посвященная фамильным объединениям кабардинцев — лъэпкъ. В этом исследовании вскрываются основные функции и структура отцовского рода, как основополагающего в системе родства адыгских народов .
Важной вехой в исследовании семейно-родственных отношений адыгов явились опубликованные в конце 40-х — начале 50-х годов прошлого века статьи Е.Н.Студенецкой6, в которой на большом конкретном материале рассматриваются особенности быта, культуры, болыпесемейной организации кабардинцев. Вслед за этим была написана диссертация Т.Т.Шиковой , продолжающая работу начатую А.М.Ладыженским и Е.Н. Студенецкой.
Большое значение для постановки вопроса о системе родства адыгов имели также известные труды М.О. Косвена, в которых он постоянно оперирует данными по этнофафии адыгов, о роли патронимии в их социальной организации8. Работа в этом направлении получила развитие в исследованиях В.К.Гарданова и прежде всего в обобщающем труде «Общественный строй адыгских народов», в котором большой раздел посвящен адыгским братствам, которые в условиях феодального общества «из чисто родственных союзов превратились в политические» .
К числу самых известных исследований семейно-родственных отношений на Кавказе относятся работы Я.С.Смирновой. В их числе большое место занимают исследования, посвященные адыгским народам10. Я.С.Смирнова раскрывает и показывает специфические особенности и динамику обычаев избегания у адыгских народов, средства и методы воспитания ребенка в традиционной семье, положение женщин и мужчин в семье и т.д.
В 1970 году была опубликована статья известного этнофафа М.А.Меретукова «Система родства и свойства у адыгов»,11 в которой были поставлены основные проблемы этнофафического изучения данного слоя адыгской культуры. В частности, были выделены и кратко охарактеризованы три вида родства: кровное, искусственное и родство по свойству. Многие
7 другие работы данного автора и в том числе капитальный труд, посвященный семье и браку адыгских народов12, также прямо связаны с проблематикой родства. Здесь собран большой и уникальный материал по семейной общине, способам заключения брака, свадебной обрядности, культуре внутрисемейных отношений. Автор тщательно анализирует этот материал, используя достижения современной этнологии.
Крупным вкладом в изучение многих вопросов системы родства ады-гов являются также исследования С.Х.Мафедзева . Наибольшее внимание уделено в них таким аспектам родства, как свадьба и свадебная обрядность адыгов, трудовое и нравственное воспитание в семье. Специально рассматриваются в этой связи специфические формы распределения позиций и ролей в семейно-родственном коллективе. А внутренняя организация семьи изучается в тесной связи с межпоколенной трансмиссией традиционной культуры адыгов, с передачей навыков социального поведения и трудовой деятельности, опыта этической и эстетической рационализации мира. Подробнейшим образом анализируются в трудах С.Х.Мафедзева такие очень важные для изучения систем родства реалии культуры и традиционного быта адыгов, как аталычество, обряды жизненного цикла, сватовство, брачный контракт, многочисленные свадебные и послесвадебные обряды и ритуалы.
Различные аспекты и важные детали семейно-родственных отношений
широко и разнообразно представлены также в известных трудах
Г.Х.Мамбетова, Х.М.Думанова, И.Х.Калмыкова, Ю.Н.Асанова,
А.И.Мусукаева, Б.Х.Бгажнокова, И.И.Маремшаовой и многих других исследователей .
Следует отметить, кроме того, что и в XIX веке проблемы родственных связей и отношений адыгов рассматривались в отдельных публикациях. Прежде всего, здесь следует назвать работы адыгских авторов и особенно Хан-Гирея и Т.Кашежева15. Сюда же следует отнести великолепные статьи В.Василькова и А.Махвича-Мацкевича, в которых подробно описаны осо-
8 бенности адыгской свадьбы, семейного и общественного быта темиргоевцев и абазехов1 .
Хорошим подспорьем для изучения системы родства адыгов являются работы, посвященные системам родства других народов и в особенности народов Кавказа, в которых есть очень много сходного с культурными традициями кабардинцев, черкесов, адыгейцев. Прежде всего, здесь нужно назвать работы, посвященные системе родства осетин, абхазов, абазин , в которых термины родства и родственные отношения этих народов сравниваются с аналогичными реалиями адыгской культуры.
Таким образом, изучение системы родства адыгов имеет определенные традиции. Но в настоящее время четко обозначилась необходимость комплексного и обобщенного исследования и глубокого анализа всех связанных с данной проблематикой проблем. Это тем более важно, что сейчас появилась возможность собрать воедино всю необычайно богатую и разнообразную информацию, которая прямо или косвенно связана с системой родства, помогает выявить смысл и назначение данного слоя культуры, степень его воздействия на общественную жизнь.
Источниковая база исследования. Ее можно разделить на три части. В первую очередь это многочисленные описания и исследования семейного и общественного быта адыгов, в которых содержится ценный материал по системе родства. Сюда мы относим также очень богатые и разнообразные сведения, содержащиеся в трудах европейских и отечественных авторов XV-XIX в.
Вторую группу источников составили материалы полевых исследований, которые проводились нами главным образом в республике Адыгея и Кабардино-Балкарской республике.
Часть ценных сведений была извлечена из архива Кабардино-Балкарского института гуманитарных исследований. Были использованы также любезно предоставленные нам материалы полевых исследований,
9 хранящихся в архиве и записях Б.Х.Бгажнокова. Прежде всего, это материалы по черкесам и кабардинцам.
Методологической основой исследования стали принципы объективности и историзма. Автор использовал методы системного, структурно-функционального, сравнительного анализа родства. Именно эти принципы позволяют всесторонне подойти к такому сложному явлению как система родства.
Такой подход позволил нам четко разграничить три слоя или уровня культурных явлений в системе родства адыгов: 1) термины, которыми выражаются различные виды и формы родственных отношений, 2) всевозможные, в том числе морально-этические оценки этих отношений, трансформирующиеся в устойчивые нормы и установки, 3) выражение этих норм и установок в моральных понятиях и суждениях, а также в ритуалах, обрядах, церемониях, в различного рода санкциях.
Легко убедиться, что эти уровни тесно взаимосвязаны, поэтому они могут быть достаточно полно представлены и хорошо поняты только через детальное изучение всего многообразия фактов и отношений родства. Отсюда сосредоточенный на таком, многостороннем анализе семантико-прагматический подход, которым мы руководствовались как лучшим средством комплексного изучения систем родства. Представления о различных функциях и отношениях родства выступают в данном случае в роли пропозиций, задающих определенные правила языкового и неязыкового поведения. А взаимное соответствие пропозиций и стандартов поведения позволяет говорить о наличии своего рода петли лингвокультурогенеза.
Большую помощь в кристаллизации именно такого подхода к системе родства оказали нам исследования признанных классиков культурной антропологии - Б.Малиновского, А.С. Рэдклифа-Брауна, Л.Уайта и др. Особенно полезными оказались работы К.Леви-Строса, который довел до совершенства структурный анализ традиционных культур. В анализе систем родства Леви-Строс предлагает различать связанную с различными планами реаль-
10 ности систему наименований и систему установок. Подчеркивается, что родство выражается не только в номенклатуре терминов родства, что «индивиды или классы индивидов, пользующихся этими терминами, придерживаются по отношению друг к другу определенных норм поведения: уважения или
і а
фамильярности, права или долга, любви или вражды» .
Специально выделяется класс установок, приобретающих характер определенных институтов или поведенческих стереотипов. По словам Леви-Строса, это установки, фиксируемые ритуалом, санкционированные посредством табу и привилегий, выражающиеся с помощью церемониала.
Системный характер родства в этом случае становится особенно очевидным. Наличие определенной направленности установок и ритуалов в одном из участков семейно-родственных связей неизбежно обусловливает действие определенных установок и ритуалов — в другом, способствуя, тем самым, поддержанию устойчивого равновесия в системе. Так, ссылаясь, кстати, и на систему родства адыгов, Леви-Строс указывает, что проявления нежности и близости, противопоказанные у черкесов в отношениях отца с сыном, порождают такие отношения между сыном и его дядей по материнской линии, вызывая к жизни особую разновидность аванкулата. Поэтому там, где отец выступает как суровый хранитель семейной власти, отношения с дядей по материнской линии отличаются большей свободой и непринужденностью.
Научная новизна исследования состоит в том, что впервые предпринята попытка наиболее полно охватить весь круг проблем, связанных с родством, соединить воедино большой, но разрозненный материал, прямо или косвенно имеющий отношение к функционированию системы родственных связей и отношений.
По-новому представлена в работе и проблема терминов, используемых для обозначения позиций и ролей в родственной группе. Наряду с терминами родства в традиционном смысле выделяются термины и развернутые языковые выражения, которые являются обозначениями действующих в
семейно-родственном коллективе взаимных установок и оценок, обычаев и обрядов. В работе приводятся сотни таких терминов, дополняющих термины родства и как бы надстраивающихся над ними. Это своего рода метаязык системы родства. Поэтому мы считаем необходимым четко разграничить понятие терминов родства и терминов для обозначения норм, институтов, обрядов, ритуалов, церемоний, так или иначе связанных с родством - с планом выражения родственных связей и отношений.
Практическая значимость работы. Материалы диссертации целесообразно использовать в историко-культурных исследованиях, в том числе и в обобщающих трудах по истории и этнографии адыгов и народов Кавказа в целом. Специальные термины, содержащиеся в работе, могут дополнить толковые словари адыгских народов.
Кроме того, материалы могут найти применение в учебном процессе, в системах среднего и специального образования, а также в ходе подготовки учебников и учебных пособий по истории и этнографии адыгов. Следует учитывать при этом большой нравственный, гуманистический потенциал, который содержит любая система родства. С успехом можно использовать его при составлении учебников и учебных пособий по традиционной этике и этикету адыгов, в повседневной практике образования и воспитания детей и молодежи, в процессе подготовки дискуссий, викторин, внеклассных занятий в школе и в других учебных и культурно-просветительских учреждениях.
Структура диссертации определена ее целями и задачами. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списков использованной литературы и информантов, списка сокращений.
Апробация. Диссертация обсуждена на кафедре всеобщей истории Адыгейского государственного университета. С докладами по теме диссертации автор выступал на различных, в том числе и на международных конференциях. Основные положения диссертационного исследования изложены в одиннадцати публикациях. Общий объем публикаций — 4.79 п. л.
Примечания
1 Уайт Л. Избранное: Эволюция культуры. М., 2004. С. 174. " Гиренко Н.М. Латеральность и линейность как диффиренцирующие признаки социального организма родства // Алгебра родства. Спб., 1999. С. 5
См.: Соловьева Л.Т. Родственные объединения адыгов: традиции и современность // Расы и народы. Вып. 26. М., 2001; Абрамян Р.М. Кабардинская генеалогия: вчера, сегодня, завтра // Генеалогия Юга России: история и современность. Нальчик, 2004. 4 Ладыженский A.M. Обычное семейное право черкесов // Новый Восток. Вып. 22. М., 1928. С. 47. э Першиц А.С. Фамилия - лъэпкъ у кабардинцев в XIX веке // СЭ. №1. 1951.
6 Студенецкая Е.Н. Быт и культура кабардинского народа (XVIII - XIX вв.) //
Сборник статей по истории Кабарды. Нальчик, 1947; Она же: О большой се
мье у кабардинцев в XIX в.// СЭ, 1950. №2.
7 Шикова Т.Т. Семья и семейный быт кабардинцев в прошлом и настоящем.
Дисс... канд. истор. наук. М., 1956.
8 Косвен М.О. Этнография и история Кавказа. М., 1961; Он же: Семейная
община и патронимия. М., 1963.
9 Гарданов В.К. Общественный строй адыгских народов (XVIII - первая по
ловина XIX в.). М.,1967. С. 253.
10 Смирнова Я.С. Обычаи избегания у адыгейцев и их изживание в советскую
эпоху // СЭ. 1961. № 2; Она же: Воспитание ребенка в адыгском ауле в прошлом
и настоящем // УЗ АНИИ. Вып. У111. Майкоп, 1968; Она же: Некоторые коли
чественные показатели отхода от обычаев избегания у кабардинцев и балкарцев
// СЭ. 1977. № 2 ; Она же: Детский и свадебный циклы обычаев и обрядов у на
родов Северного Кавказа // КЭС. Вып. VI. М., 1976; Она же: Семья и семейный
быт народов Северного Кавказа. Вторая половина Х1Х-ХХ вв. М., 1983;
См.: Меретуков М.А. Система родства и свойства у адыгов // УЗ АНИИЯЛИ. Том XI. Майкоп, 1970.
~ Меретуков М.А. Семья и брак у адыгских народов (XIX — 70-е годы XX в.). Майкоп, 1987.
13 Мафедзев С.Х. Обряды и обрядовые игры адыгов. Нальчик, 1979; Он же:
Очерки трудового воспитания адыгов (XIX- начало XX века). Нальчик,
1984; Он же: Межпоколенная трансмиссия традиционной культуры адыгов.
Нальчик, 1991; Он же. Адыги. Обычаи, традиции. Нальчик, 2000
14 Мамбетов Г.Х., Думанов Х.М. Некоторые вопросы современной кабардинской
свадьбы // Этнография народов Кабардино-Балкарии. Вып.1. Нальчик, 1977; Ду
манов Х.М. Обычное имущественное право кабардинцев. Нальчик, 1976; Он же.
Социальная структура кабардинцев в нормах адата. Нальчик, 1990; Калмыков
И.Х. Черкесы. Черкесск, 1974; Асанов Ю.Н Родственные объединения адыгов,
балкарцев, карачаевцев и осетин в прошлом. Нальчик, 1990; Мусукаев А.И.,
Першиц А.И. Народные традиции кабардинцев и балкарцев. Нальчик, 1990; Му
сукаев А.И. Века родословий. Нальчик, 1977; Бгажноков Б.Х. Черкесское игри
ще. Нальчик, 1991; Он же: Семья и традиционный семейный быт адыгов // Исто
рический вестник. Вып. IV. Нальчик, 2006; Он же: Базовые принципы и основ
ные условия заключения брака у адыгских народов // Исторический вестник.
Вып. VI. Нальчик, 2007; Маремшаова И.И. Менталитет в семейных и общест
венных традициях: Кабарда, Балкария, Карачай. Нальчик, 1990.
Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1978; Кашежев Т.П. Свадебные обряды кабардинцев // ЭО. Кн. ХУ. М., 1892.
5 Васильков В. Очерки быта темиргоевцев // СМОМПК. Вып. 29. Т.1. Тифлис, 1901; Махвич-Мацкевич А. Абадзехи. Их быт, нравы и обычаи // Народная беседа. Кн. СПб., 1864.
См.: Джавахадзе Н.В.Система родства осетин. Тбилиси, 1979; Магометов А.А. Родственные объединения в системе самоорганизации осетинского социума (вторая половина XIX века) // Мир этноса. Процессы самоорганизации социальных и этнических систем. Нальчик, 2005; Шинкуба А.Е. Абазинская система терминов родства. Дисс... канд. истор. наук. М., 1987.
1 X
Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 1983. С. 39.
Виды и формы родства
У всех народов мира в первую очередь выделяют кровное, генеалогически прослеживаемое родство и родство по браку (по свойству) или брачное родство. Анализируя систему родства адыгов, М.А. Меретуков выделяет, кроме того, искусственное родство, которое называют иногда фиктивным. В итоге он приходит к заключению, согласно которому «адыгам известны три вида родства: 1) кровное родство, 2) искусственное родство, 3) родство по свойству, т.е. по браку» .
Несомненно, эта классификация правильно отражает общую структуру адыгской системы родства и может быть взята за основу ее анализа. Вместе с тем, каждый из названных видов представлен некоторым множеством различных форм родства, например, агнатным и когнатным внутри кровного родства, о чем пишет также М.А.Меретуков. В йашем понимании это означает, что для наиболее полной характеристики системы родства адыгов необходимо показать специфику различных форм кровного, искусственного и брачного родства.
В структуре кровного родства в первую очередь выделяется родство по отцовской линии, на основе которого образуется отцовский род лъэпкъ, л!акъуэ. Такое объединение родственников считается одной из самых важных структурных единиц традиционного адыгского общества. Более того, иногда точно также, через термин лъэпкъ представляют и обозначают у адыгов и более масштабные кооперированные организации: племя, народность, нация. Тем самым, как бы подчеркивается, что исторически исходным для таких объединений является механизм социобиологических связей. Впрочем, многие исследователи видят в роде ассоциацию, основанную, прежде всего, на социальных, а не биологических связях. Например, Д.А. Ольдерогге, принимая и аргументируя эту точку зрения, напоминает, что по своему составу род - это объединение лиц, ведущих свое происхождение только по одной линии, т.е. объединение чисто социальное, а не биологическое, и счет родства, в силу этого обстоятельства всегда социально обусловлен. «Включение в состав рода родственников одной линии счета родства, - подчеркивает он, - исключает из состава членов рода другую половину: так при матрилинеином счете родства родственники по линии отца считаются членами моего рода, хотя биологически некоторые из них оказываются гораздо более близкими, чем те, которые социально признаются сородичами, При патрилинейном счете родства все отношения прямо обрат-ны» ".
Главными признаками отцовского рода считают традиционно экзогамию, патрилинейность и соответственно патрилокальность или вирилокаль-ность брака. Внутри образуемой таким образом группы поддерживаются особенно тесные связи, направленные на выживание, воспроизводство и самореализацию ее членов во взаимодействии с внешней средой.
Вследствие этого, отцовский род является для каждого мужчины, а во многом и для женщин, связанных с данным родом по браку, способом социальной самоидентификации. Обычно на вопрос: Хэтхэ уащыщ - букв. «К кому ты относишься?» следует стандартный ответ, в котором человек называет фамилию отца, восходящую к родовому имени, например: Къэрдэнхэ сащышщ - букв. «Я отношусь к Кардановым». Несколько иначе, но с упоминанием этой же фамилии строится в аналогичной ситуации ответ родственниц по браку. Они говорят: Къэрдэнхэ сыранысэщ - «Я невестка Карда-новых». И только в необходимых случаях дополнительно к этому называют отцовский род, из которого она происходит, например: Щоджэнхэ сырапхъ-ущ - «Я дочь Шогеновых». Особенно показательны в этом отношении способы социальной самоидентификации, которые используются, когда спрашивают: «Чей ты сын?» или «Чья ты дочь?». В таких случаях всегда называют в первую очередь фамилию и имя отца, без упоминания фамилии и имени матери.
Таким образом, отцовский род и способы кооперации и самоорганизации людей по этому основанию образуют ядро всей системы родства адыгов. Как правило, среди всего многообразия родственников в первую очередь выделяют всегда родственников со стороны отца и, прежде всего, мужчин по отцовской линии. Их объединяют повсеместно под общим названием унэкъуэщ (унакош).
Большое значение придают также кровному родству, которое включает в себя родство по отцовской линии, но в то же время выходит далеко за его пределы. Это вполне естественно, так как к кровным относят, помимо родственников по отцовской линии, представителей еще трех, условно говоря, материнских родов: рода, из которого происходит мать - анэш, Рода, из которого происходит мать отца - адэш (адэм и анэш) и рода, из которого происходит мать матери — анэм и анэш.
Выделяя группу кровных родственников, обычно используют слово лъы — «кровь»: лъык1э къыдгуохъэр — «кровью с нами связаны», дилъ щізтщ - «в их жилах течет наша кровь» и т.д. Кроме того, для обозначения кровных родственников приспособлен термин 1ыхълы, заимствованный из арабского языка.
Особого внимания заслуживают реликты родства по плоти и кормлению. Термины лы - букв, «мясо», «плоть» и зол — «единая общая плоть» постоянно используются для обозначения этой формы родства. В языке западных адыгов имеется слово лэгъу. Оно применяется сейчас в значении «ровесник», но буквально так и переводится - «сородич по плоти» и, видимо, восходит к этому первоначальному значению.
В число родственников по плоти входит узкая группа ближайших кровных родственников, включающая родителей, их детей (сиблингов), а также родителей родителей. Иными словами, это родственники по одной прямой линии в трех поколениях. Иногда в эту группу включают сестер и братьев матери и отца и некоторых других близких родственников. Но это, судя по сообщениям информантов, едва ли правомерно.
Как видим, «телесное родство» не исключает кровного родства. Более того, это, в известном смысле, концентрированное выражение кровного родства. Поэтому в быту, указывая на исключительную близость родственной связи, часто говорят: лъык1и льїкіи зэпхащ — «и кровью, и плотью связаны».
Родство по свойству — благъагъэ также выделяется специально как особая форма родственных связей и отношений, как родство по браку или брачное родство. К свойственникам относят кровных родственников своих зятей и невесток. Отсюда именно так и переводимое на русский язык мнемоническое правило: Благъэр уипхъу зэрысымрэ, уи нысэ и дыщымрэщ. Обычно, эго, чтобы сообщить о том, что тот или иной человек является его свойственником, говорит: Си благъэщ - «Мой блага». Но когда речь идет о невестке, такое позиционирование считается неуместным, выталкивающим невестку из семейно-родственной группы, в которую она принята на особых правах, как хранительница очага и продолжательница рода.
Вообще, не только невестку, но и всех других ближайших родственников по свойству - зятя, свекра, свекровь, деверей, золовок, тещю, тестя и т.д. - выделяют особо. Для этого используются специально предназначенные термины, составляющие базовую часть номенклатуры родства. Следовательно, термин благъэ является только предельно общим, собирательным словом, функция которого выделить само понятие родства по браку или указать на родственную связь с каким-либо не очень близким свойственником. Учитывая такие коннотации данного слова, чтобы показать, что тот или иной обозначаемый таким образом родственник все же очень близок, обычно говорят: Си благъэ дыдэщ — «Это мой настоящий (истинный) родственник».
Функции и структура терминов родства
В плане общелингвистическом и семиотическом специфика терминов родства в том, что они выполняют знаковую, референтивную функцию и соотносят определенную единицу языка с определенными родственными группами, с конкретными лицами, представляющими эти группы. Сущностные свойства терминов родства в этом отношении ничем не отличаются от сущностных свойств естественных языков. Слой лексики и всего многообразия разного рода устойчивых выражений, образуемый терминами родства, функционирует таким же образом, как и язык в целом. «Язык, - пишет в данной связи Э.Бенвенист, - дает нам единственный пример системы, которая является семиотической одновременно и по своей структуре, и по своему функционированию: 1) он реализуется в высказывании, которое имеет референтом определенную вне его лежащую ситуацию: говорить - это всегда говорить о чем-то; 2) в формальной структуре он состоит из отдельных единиц, каждая из которых есть знак; 3) он воспроизводится и воспринимается каждым членом коллектива на основе одних и тех же референтных связей; 4) он представляет собой единственную форму реализации межсубъ б ектнои коммуникации» .
Последняя из названых Бенвенистом функций языка заложена в самой семантике терминов родства. Обычно каждый из них связан прочной логической, ассоциативной связью с определенным числом других терминов. К примеру, в русском языке термину жена соответствует термин муж, упоминание слова теща предполагает наличие зятя или зятей и т. д. В кабардинском языке термин щыкъу тотчас вызывает в памяти термин малъхъэ -«зять», так как только для него под названием щыкъу выступают все ближайшие родственники жены.
Фактически, подобные термины носят двусторонний субъектно-объектный характер, при котором в роли субъекта выступает эго — лицо, или лица, которым язык предписывает именно такое обозначение данного родственника или данного класса родственников. Использование эгоцентрических терминов родства является и специфичной для данного языка формой самопрезентации субъекта путем непрямого, косвенного обозначения своего места в том или ином сегменте системы родства. Это свойственно практически всем терминам родства, но особенно четко выражается в посессивных конструкциях. Например, в кабардинском языке конструкции си пщыпхъу — «моя золовка», си дэлъху — «мой брат», си щыкъу адэ — «мой тесть» позволяют безошибочно определить, что так позиционируют себя в первом случае невестка, во втором - сестра (так как слово дэлъху используется в кабардинском языке для обозначения брата только женщинами), в третьем — зять. Такие конструкции как бы пропускают мыслимое родственное отношение че 20 рез собственное Я, о чем писал еще Г. Шухардт . Эго предстает в качестве действующего лица, порождающего ту или иную конкретную форму родства. Особенно ярко это выражается конструкциях типа си анэ сыкъэзылъхуар — «через мое рождение ставшая моей матерью».
Такие, имеющие общекультурное значение факты, свидетельствует о системном характере, как родственных связей, так и языковых единиц, используемых для обозначения этих связей. Обращая на это особое внимание, выдающийся американский этнолог и культуролог Лесли Уайт подчеркивал, что во всех системах родства «название дается скорее именно отношению, чем человеку, называемому тем же термином» .
Обычно в связи с этим этнологи говорят о реверсивности или реци-прокности основного массива терминов родства. Причем реципрокность тесно связана с эгоцентричностью и полярностью таких терминов. Легко убедиться в том, что, как правило, через реципрокные термины выражается отношение не названного (но подразумеваемого) эго к названному члену родственной группы и эти отношения являются асимметричными или полярными.
Однако в лексике родства адыгов имеются и такие единицы, которые выражают вполне симметричные отношения. Для этого перед каждым из исходных терминов ставится префикс взаимности зэ, используемый для обозначения одновременного исполнения одних и тех же или идентичных ролей в структуре родственного коллектива, ср.: зэунэкъуэщ - «относящиеся к одному и тому же (отцовскому) роду», зэш (зэкъуэш) - «братья», букв, «собратья», зэшбын - «двоюродные братья по отцу», букв, «мужчины, рожденные от братьев», зэ1ыхълы - «соединенные кровным родством», зэблагъэ — «соединенные родством по свойству» зэшыпхъу — «сестры», зэдэлъхузэшыпхъу — «брат и сестра», зэл1зэфыз — «супруги», зэнысэгъу — «сосношницы», зэ малъхъэгъу — «свояки», букв, «созятья», зэдэлъхуэныкъуэ, - «близнецы», зэт1уазэ (адыг.) - «двойня», зэл — «находящиеся в самом близком (букв, «телесном») родстве». Это, как мы видим, взаимные неэгоцентрические термины родства, которые характеризуют отношения между родственниками с позиции третьего лица. Характерная особенность взаимных терминов состоит в том что на их основе невозможно построить посессивную конструкцию, например, нельзя, не нарушив логико-семантические нормы адыгского языка, сказать си зэу-нэкъуэщхэр, так как при этом создается впечатление, что говорящий или эго вторгается в отношения, которые логически его исключают. По-видимому, это характерно для взаимных терминов любого языка и У.Д.Уайдлер в данной связи правильно подчеркивает, что взаимные термины «подавляют по-сессивность той социальной ситуации, частью которой они являются» и, что, кроме того, «они имеют тенденцию к исключению говорящего или эго, который непосредственно не является частью отношений, обозначаемых терминами» 9.
То же самое вслед за Уайдлером можно сказать о текнонимах — называниях предков по потомкам. У адыгов такие выражения, смещающие семантический центр термина к имени потомка встречаются нередко. Например, часто говорят Мухъэмэд и адэ — «отец Мухамеда», Мухъэмэд и анэшхуэ - «бабушка Мухамеда». Но еще чаще встречаются герайтеронимы — названия потомков по предкам, ср.: Мухъэмэд и къуэ — «сын Мухамеда», Мухъэмэд и пхъурылъху — «внук (внучка) Мухамеда», букв, «рожденный (рожденная) от дочери Мухамеда».
Известны и другие разновидности отображения релятивного родства. Например, называние жены по мужу: Мухьэлюд и гцхъэгъусэ или называние мужа по жене: Фэтимэт ил1ы. Все подобные конструкции, окказионально функционирующие в качестве терминов родства, являются неэгоцентрическими.
Эмпирические правила смысла
Системы родства и системы терминов родства представляют собой различные формы организации терминологии относительно абстрактной генеалогической матрицы, которые определяются также через целый ряд общих категорий, таких как патрилинейность, матрилинейность, билинейность. Причастность человека к некоторому коллективу родственников пат-ри линейно — через прародителя или матри линей но — через прародительницу имеет в любом случае фундаментальное значение. По мнению многих этнологов само появление данного качества отделяет человеческое общество от животного сообщества1.
Что же касается системы терминов родства, то здесь помимо традиционного формально лингвистического анализа необходим кроме того анализ этих терминов как специфических социальных категорий. Вот почему мы считаем, что важным подспорьем историко-этнографического изучения систем родства является семиотический и, прежде всего, семантический и прагматический анализ языка, в котором закодированы специфические свойства подобных систем. Представления о различных функциях и отношениях родства выступают здесь в роли пропозиций, задающих определенные правила языкового выражения исторически сложившегося замысла данного слоя культуры. А взаимное соответствие и согласование пропозиций и субстанции языка позволяет говорить о наличии своего рода «петли лингвокультурогенеза».
Семантика определяет отношения знаков к дессигнатам, то есть к объектам, которые они обозначают". В рамках этих отношений, как нам представляется, должны быть учтены все денотации и коннотации языкового знака, включая внутреннюю форму и народную этимологию отдельных слов и устойчивых выражений, так или иначе связанных с родством - все, что дает в итоге более или менее полную языковую картину сложного мира родственных связей. При этом денотативное значение создается в результате комбинации трех основных семантических признаков родства: 1) вида и формы родства, 2)линии родства, 3)пола обозначаемого родственника .
Прагматика терминов родства существенно дополняет семантику. В центре внимания оказывается здесь человек, его социальный опыт и интерпретация терминов родства в ходе речевой деятельности. Причем сама процедура интерпретации терминов родства предполагает с самого начала установление определенной точки отсчета родственных отношений через самоидентификацию, например: «Я сын». Затем разворачивается основанная на этой позиции система различного рода других терминов, суждений, текстов, описывающая отношения «эго» ко всем членам семейно-родственного коллектива. «От «эго», - отмечают в данной связи этнологи, - идет во все стороны отсчет степеней родства»4.
Важное значение имеет при этом интериоризация предписанного системой родства места человека в группе сородичей, процесс личной и коллективной идентификации, в ходе которого определяются, уточняются различные аспекты и нюансы роли, выполняемой теми или иными родственниками. Такой анализ осуществляется, кроме всего прочего, на основе суждений, исходящих от третьих лиц, от имени малой группы или социума в качестве какой-либо оценки или нормы. Например, в адыгской языковой среде распространено высказывание Уитсъу зэрысрэ уи нысэ и дыщрэ — букв. «Те, у кого живет ваша дочь, и от кого пришла ваша невестка». Так определяют категорию свойственников.
Другой любопытный пример - двоюродные братья и сестры, рожденные от родных сестер. Разъясняя степень родства, в котором они находятся, говорят: Дії адатіьір зэлшшми, дії анитіьір зэшыпхъущ — «Хотя наши отцы и не братья, но наши матери сестры». Тем самым подчеркивается, что они находятся в очень близком кровном, а также телесном, «утробном» родстве.
Существует целый ряд других метафорических обозначений тех или иных конкретных родственников или родственных групп. И практически все они имеют дополнительный номологический, нравственно акцентированный смысл. Например, когда хотят подчеркнуть, насколько сильна и остра любовь мужчины к своим детям, обычно говорят: Ф1ыр зыхурагъэк1ыу, 1ейр зыхурагъэс — "Те, ради которых с хорошей женой разводятся, а с плохой живут", подразумевая под этим детей5.
Распространено также основанное на двойном противопоставлении устойчивое выражение: И шэр хьэрэму, и лыр хьэлэлу - «Та, чье молоко запретно, а плоть дозволена». Так говорят обычно о женах. Обратная конструкция используется для обозначения матери, ср.: И лыр хьэрэму, и шэр хьэлэлу — «Та, чья плоть запретна, а молоко дозволено».
Со сведениями подобного рода необходимо соединить представления о правах и обязанностях каждого родственника, о закрепившихся в языковом сознании различного рода стереотипных представлениях о каждом из них. В каждой системе родства, как известно, существует система исторически сложившихся норм поведения каждого конкретного родственника, а также основанная на опыте система оценок отца, матери, брата, сестры, невестки, зятя, тещи и т.д. Всю эту очень большую и весьма многообразную информацию необходимо привлечь и использовать в целях комплексного семантико-прагматического анализа.
Петля лингвокультурогенеза, как явствует из сказанного, предстает в виде сложной системы эмпирических правил смысла, в которых соединяются в одно целое семантические и прагматические правила - правила соотнесения языка с условиями и целями коммуникации. Преимущества такого подхода очевидны. Комплексный семантико-прагматический анализ систем родства позволяет увидеть, как та или иная функция или потребность жизни (пропозиция) задает определенную языковую структуру (текст), и как в свою очередь текст задает программу действий интерпретатора -субъекта родственных отношений.
Вечный для этнологии вопрос о взаимосвязи терминов родства и системы родства можно представить в этом случае как дихотомию внутреннего и внешнего аспектов родства, то есть семантического - сосредоточенного на языковом, терминологическом выражении биосоциальных установок и отношений и прагматического - акцентированного на актуализации отношений родства через систему норм и запретов. В каком-то смысле система родства - это культура мышления и поведения, основанная на характерном для данного языка содержании и использовании терминов родства. Не зря еще Л. Вайсбергер подчеркивал, что «изменения в именах родства большей частью идут рука об руку с новациями в понятиях родства» .
Известно, что в различных языках и в различных системах родства семантико-прагматические правила представлены специфическим образом, создавая для носителей данной культуры общее поле опыта родственных связей и отношений, без освоения которого их взаимопонимание и взаимодействие становится затруднительным, проблематичным. Складывается, иначе говоря, связанная с родством разветвленная система языковых традиций, осваиваемая каждым человеком в ходе социализации. И отсюда необходимость лингвосемиотического или, что то же самое, лингвокультуроло-гичекого изучения языкового выражения отношений родства. Она вытекает вполне очевидно из тезиса, согласно которому в общем массиве этнической традиции языковой традиции принадлежит одна из ведущих ролей7, что вполне согласуется и с основными положениями этнографии общения 8.
Функции и общая характеристика брачного союза
Институт брака устанавливает законный, поддержанный обществом союз между мужчиной и женщиной, санкционирует половую жизнь и рождение детей. Но этот союз лишь до некоторой степени покоится на чисто биологическом сексуальном фундаменте. К числу важнейших функций брака в человеческом обществе относится образование самообеспечивающегося экономического и культурного организма. В результате брака создаются группы взаимопомощи (семьи), обеспечивающие пропитание, защиту, оборону, воспроизводство потомства, воспитание детей. Кроме того, через брак устанавливаются союзы одних групп родственников с другими, возникает и поддерживается родство по свойству. Все это заставляет признать, что заключение брака и связанные с этим обычаи занимают в системах родства одно из центральных мест, что в полной мере относится и к системе родства адыгов.
В предыдущей главе уже рассматривались некоторые вопросы, связанные оценкой родства по свойству у адыгов, со спецификой существующих на этот счет установок. В частности, отмечалось, что брак у адыгов был строго и последовательно экзогамным, направленным на предотвращение кровосмешения. Кроме того, действовали и, отчасти, действуют сейчас правила, согласно которым браки носили сословный характер, в том смысле, что запрещались или считались предосудительными браки между представителями разных сословий. Они, конечно, имели место, но были большой редкостью, исключением из правил. Согласно общему правилу, о котором писал еще в 1823 году С. Броневский, браки заключались у черкесов «всегда по равенству родов: князья берут жен между князьями, дворяне между дворянами, и так далее»1. О сословной эндогамии пишет также Хан-Гирей, ср.: «Князья берут жен из княжеских же родов и, равномерно, отдают дочерей лишь за княжеских сыновей. Дворяне тоже и так далее»".
Существовало некоторое множество других правил, регламентирующих заключение брака. Например, строго соблюдался принцип старшинства, согласно которому сначала должны были жениться старшие братья, а затем младшие. Такому же правилу подчинялась очередность выхода замуж сестер — сначала это позволялось сделать старшей и лишь после этого — младшей .
Запрещалось жениться или выйти замуж, если умирал кто-либо из близких родственников невесты или жениха: родители, братья, сестры, дядя, тетя и т.д. Обычно разрешалось вступать в брак лишь после окончания установленного обычаем срока траура, который равнялся одному году.
Также точно как и у других кавказских народов, у адыгов запрещались браки между отцовскими и материнскими родами, между молочными родственниками, между родственниками по усыновлению, аталычеству, побратимству и другим видам искусственного родства . Предосудительными считались, как указывалось ранее, браки между однофамильцами.
К числу специфических особенностей заключения брака относится также левират - обычай, согласно которому младшего брата женили на вдове старшего брата. Такие случаи имели место практически во всех местах проживания адыгов и среди всех слоев населения. Так, в 30-х годах XX века житель кабардинского селения Псыгансу Мисостишхов Хамид женился вторым браком на вдове своего брата 5. Левират был распространен и среди самого высшего сословия. Например, в середине ХУ11 века кабардинский князь Муцал Сунчалеевич после гибели своего старшего брата Шолоха женился на его вдове Пархон, которая приходилась сестрой знаменитого Алегуко Шоге-нукова - верховного князя Кабарды6.
Дополнительным стимулом для заключения брака по левирату считалось наличие детей в семье умершего старшего брата. В этом случае младший брат становился для этих детей не просто опекуном, а вторым отцом. Боль 86 шое значение придавалось и тому, что в этом случае в семье, под защитой и опекой его членов оставалась вдова умершего члена семьи и рода. Левират имел и имеет по сей день определенную гуманистическую направленность. По мнению известного этнографа и большого знатока быта и нравов адыгов С.Х.Мафедзева, к левирату прибегали прежде всего в интересах детей, чтобы не оставить их сиротами. Вместе с матерью их как бы вновь принимали в род их отца, теперь уже через дядю по отцу. И отсюда слова щтэжып — «забрать (принять) вновь», которое использовали для обозначения данного обычая .
Особое значение имеет также брачный возраст. Согласно установившейся традиции у адыгов считалось, что девушки достигают брачного возраста в 16, а юноши в 18 лет. Причем это связывали не только с половым и физическим, биологическим возрастом и созреванием, но и непременно с умственным, культурным совершеннолетием. Отсюда специальный термин для обозначения совершеннолетия: акъыл бэлигъ — букв, «совершеннолетний ра-зум» . До этого времени под контролем старших девочка должна была освоить все навыки и знания, которые позволяют оценивать ее как девушку на выданье. С 15 - 16 лет она посещала всевозможные празднества, вечеринки, свадьбы и т.д., где юноши могли видеть и оценить ее ум, красоту, воспитанность, умение вести себя в обществе. Точно также и юноша в 18 лет считался уже потенциальным женихом, хотя реально он женился обычно несколько позже - в 20 - 25 лет, а иногда и в 30 - 40 лет. В числе главных причин, по которым мужчины женились уже в зрелом 30 - 40 - летнем возрасте исследователи называют необходимость длительное время собирать средства для выплаты калыма9.
Ясно, что это было характерно, прежде всего, для беднейших слоев населения и прежде всего для крестьянства. Но среди информантов встречаются иногда и совсем другие объяснения. Например, говорят, если парень женится молодым, то дети, рожденные от него, будут низкорослыми, недоразвитыми физически и умственно - ажьмыжь, хэмыхъуэ-хэмыщ!, а дети, рожденные от мужчин среднего и пожилого возраста - л1ыэ!съыкъуэ становятся не по годам умными и физически сильными .
В целом все исследователи сходятся в том мнении, что в традиционном адыгском обществе девушки выходили замуж в возрасте 15-20 лет, а парни женились на 5 лет позже — в возрасте 20 - 25 лет. Например, А.Н.Дьячков-Тарасов определяет брачный возраст адыгских девушек в пределах 18-20 лет, а юношей в пределах 20 — 25 лет . Еще ближе к действительности оцен 1 ки А.Ладыженского: 15-18 лет для девушек, 18-25 лет для юношей ". По данным опроса, проведенного в 1973 году Г.Х.Мамбетовым и Х.М.Думановым в пяти кабардинских селах, средний возраст женщин, вступивших в брак со-ставлял 20,5, мужчин -24,1 года .
Практиковалось вступление в брак во второй и в третий раз. Причины могли быть самые разные: смерть одного из супругов, развод, связанный с отсутствием детей и т.д. Иногда мужчины вступали в брак во второй раз, не разводясь с первой женой. Основанием для этого могло служить отсутствие детей или рождение от первой жены только девочек. Такое двоеженство не считалось предосудительным, обычно обе жены хорошо ладили друг с другом, распределив между собой обязанности по дому. Старшей из них счита-лась всегда первая жена.
Похожие диссертации на Термины родства и родственные отношения в традиционной культуре адыгов
