Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I Нормирование в сфере коллективных работ и обычаев взаимопомощи 33
ГЛАВА II Имущественные отношения в сфере хозяйственной жизни и их регуляция 69
ГЛАВА III Имущественные отношения в семейном быту нормы и их границы 117
Заключение 158
Литература 165
- Нормирование в сфере коллективных работ и обычаев взаимопомощи
- Имущественные отношения в сфере хозяйственной жизни и их регуляция
- Имущественные отношения в семейном быту нормы и их границы
Введение к работе
Обычное право - система норм и обычаев, регулирующих социальные, имущественные, политические и иные стороны жизни общества, возникающая на определенном этапе исторического развития, из опривыченных правил поведения, санкционированных определенной формой властной организации или религиозными институтами. Генезис обычного права обусловлен необходимостью урегулирования взаимоотношений между индивидами, социальными группами, а также между ними с одной стороны и различными формами общественно-политической организации - с другой. Обычное право возникает на развитой стадии родоплеменного строя, в условиях клановой организации и в раннеклассовых обществах. Наиболее характерными чертами обычного права являются утрированная конкретность, подчеркнутая публичность, большое внимание к родственным связям сторон, слитность с религиозными предписаниями1.
Актуальность обращения к данной теме объясняется тем, что в современных условиях происходит возрождение традиций и обычаев
Социально-экономические отношения и соционормативная культура / Отв. ред. А. И. Першиц, Д. Трайде. М., 1986. (Свод этнографических понятий и терминов). С. 149.
бурятского и якутского народов. В связи с этим следует отметить, что конкретные обычаи связаны с определенной историко-культурной средой и обусловлены тем общественным строем, при котором они возникли. Наконец, функционирование того или иного обычая зависит от духовного развития народа. Изучение обычного права необходимо также потому, что в этом историческом явлении находят выражение разные стороны человеческого бытия: нравственность и мораль, отношение к природе, религиозность и т. д. Через изучение обычаев, связанных с социальным регулированием, можно понять происхождение тех или иных социально-политических институтов. Восстановление всех существовавших обычаев конечно же невозможно, но знание их поможет лучше понять мировоззрение предков, чем они руководствовались в тех или иных случаях, можно будет объяснить их поведение, не всегда понятное с точки зрения современного человека.
В первобытном и предклассовом обществе существовало множество норм, которые регулировали поведение людей и их отношения друг к другу. Некоторые дореволюционные русские этнографы называли все эти поведенческие нормы вместе взятые обычным правом или даже просто правом. Так поступают и многие современные западные исследователи. Они объединяют все эти нормы под названием обычного права, буквально, обычного закона (customary law), реже -примитивного права (primitive law), племенного права (tribal law), а чаще всего под названием просто права, буквально, закона (law). Соот-
ветственно раздел этнографии, изучающий эти нормы, они именуют антропологией права (anthropology of law) или правовой антропологией (legal anthropology) .
Другие исследователи, преимущественно советские,
категорически настаивали на том, что термины «право», а тем самым и «обычное право», в принципе не применимы к доклассовому обществу. Такой точки зрения придерживались все советские юристы и многие этнографы. Они исходили из того, что право есть воля господствующего класса, возведенная в закон государством. Поэтому о праве, и в том числе и обычном, можно говорить только с появлением классового общества и государства. В доклассовом обществе существовала только мораль. Как моральные характеризовал все поведенческие нормы, существующие в первобытном обществе, советский этнограф С. А. Токарев в статье «Проблемы общественного сознания доклассовой эпохи» .
А. И. Перший, в статье «Проблемы нормативной этнографии» писал, что термины «право» и «обычное право» не годятся в применении к первобытному обществу4. И он определял обычное право
См., например: Pospisil L. Anthropology of law: A Comparative Theory. New York, 1971; Roberts S. Order and Dispute: Introduction in legal Anthropology. London, 1979.
3 Токарев С. А. Проблемы общественного сознания доклассовой эпохи //
Охотники. Собиратели. Рыболовы. Проблемы социально-экономических отношений
в доземледельческом обществе. Л., 1972.
4 Першиц А. И. Проблемы нормативной этнографии // Исследования по общей
этнографии. М., 1979.
как «совокупность так называемых юридических обычаев - тех догосударственных норм, которые были санкционированы государством и составили древнейший слой права»5.
Но настаивая на том, что никакие нормы в первобытном обществе не могут быть названы правовыми, А. И. Першиц в то же время подчеркивал, что первобытные поведенческие нормы не являются моральными в привычном смысле слова. Они сочетают в себе особенности моральных и правовых норм. Поэтому А. И. Першиц счел нужным создать для их обозначения особый термин. «...Учитывая синкретность, неотдифференцированность основных правил поведения в первобытном обществе, - писал он - более удачным представляется термин «мононорма», отражающий такую синкретность»6. Понятие «мононорма» в понимании А. И. Першица включало в себя еще один смысл. В отличие от норм морали в классовом обществе эти правила поведения были едиными для всех членов первобытного общества. Все множество поведенческих норм, существующих в первобытном общества, А. И. Першиц предложил называть мононорматикой.
Суть норм обычного права заключается в том, чтобы прекратить вражду, т. е. добиться примирения сторон, а на более позднем этапе также и в том, чтобы разрешить тяжбу между ними. Это можно сделать только путем восстановления справедливости.
5 Там же. С. 222.
6 Там же. С. 214.
Нормы обычного права диктуют способы прекращения вражды и разрешения тяжбы, т. е. методы восстановления нарушенной справедливости. Один способ - причинение виновной стороне точно такого же ущерба (талион), второй - возмещение ущерба.
Но лучший способ избежать вражды и не втягиваться в тяжбу состоит в том, чтобы не причинять другим людям ущерба (обиды), т. е. не нарушать справедливости. Определяя, в чем заключается нанесение ущерба (обиды), обычное право тем самым указывает человеку, какие его действия вызовут вражду, а какие - нет, т. е., иными словами, как ему нужно вести себя, чтобы не попасть в беду. Что ему можно делать, а на что наложено табу в поведении людей не только в чрезвычайных обстоятельствах, но и в их повседневной жизни.
Таким образом, второй важной особенностью обычного права является то, что право трудно разграничить с традициями и нормами поведения в данном обществе. Обычное право вырастает из них и часто включает их в себя.
Изучение обычного права было и остается важнейшей задачей науки истории государства и права. История обычного права является частью истории народа, без знания которой невозможно познание особенностей конкретного исторического развития. Используя материалы обычного права, ученые-обществоведы сумели воссоздать историю первобытного общества, изучить особенности
классообразования у различных народов, процессы возникновения государства и права и ряд других важных вопросов.
Исследованием обычного права бурят в XIX - начале XX вв. занимались Д. Я. Самоквасов , фактом опубликования памятников обычного права сибирских инородцев в известном сборнике его, было положено начало научным изысканиям. Так, по библиографическим
данным Е. И. Якушкина было опубликовано не менее 40 статей, содержащих сведения о правовых обычаях бурят. Среди них описания обрядов и нравов народа первых русских и европейских европейских путешественников Г. И. Георги, П. С. Паласа, М. М. Геденштрома и др.9
Новым явлением в описании юридического быта бурят в XIX -начале XX вв. был приход в российскую науку национальных исследователей: М. Н. Хангалова, А. Т. Турунова, Ц. Ж. Жамцарано и других 10 . Собранные М. Н. Хангалоым предания и свидетельства
7 Самоквасов Д. Я. Обычное право сибирских инородцев. Варшава, 1876.
Якушкин Е. И. Обычное право сибирских инородцев. Материалы для библиографии. М., 1909.
Георги Г. И. Описание всех в Российском государстве обитающих народов. СПб., 1779. Ч. 4; Палас П. С. Путешествие по разным провинциям Российского государства, Ч. 3. пол. 1. СПб., 1788; Ковалевский М. О. О забайкальских бурятах // Казанский вестник. 1829; Геденшторм М. М. Отрывки о Сибири. СПб., 1830; Леонтович Ф. И. К истории права русских инородцев. Древний монголо-калмыцкий или ойратский устав взысканий (Цааджинбичик). Одесса, 1879; Гурлянд И. Я. Древний ойратский устав взысканий. Одесса, 1885.
10 ХангаловМ. Н. Собрание сочинений. Улан-Удэ, 1958; Жамцарино Ц. Ж. Халха-Джирум. Памятник монгольского феодального права XVIII в. М., Наука, 1965; Жамцарано Ц. Ж., ТуруновА. Т. Обозрение памятников писанного права
соционормативной культуры бурят периода его бесписьменной истории до XVI в. представляют собой уникальный материал. Ц. Ж. Жамцарано и
A. Т. Турунову принадлежит заслуга введения в научных оборот
наиболее полного, хорошо переведенного собрания памятников
обычного права забайкальских бурят, что положило начало
источниковедческим исследованиям1'.
К принципиально новому этапу в изучении обычного права бурят следует отнести труды известного русского цивилиста, профессора Петербургского университета В. А. Рязановского . Прожив в течение долгого времени в Иркутске, а затем в Харбине, ученый занимался исследованием китайского и монгольского права. В этой связи обычное право бурят оказалось в сфере научных изысканий ученого - как составная часть обычного права монгольских племен. Исследования
B. А. Рязановского основаны на привлечении нормативного материала в
хорошем переводе Ц. Ж. Жамцарано. Им впервые применен метод,
основанный на разделении материала по отраслевому принципу, что
давало возможность системного анализа. Важным достоинством его
исследований следует признать рассмотрение норм обычного права в
тесной взаимосвязи с общемонгольскими правовыми принципами.
монгольских племен // Сб. Трудов профессоров и преподавателей гос. Иркут. Ун-та. Отдел 1. Науки гуманитарные. Иркутск, 1921. Вып. 1. С. 1-13. 11 Жамцарано Ц. Ж. Халха-Джирум. Памятник...
Рязановский В. А. Обычное право бурят. Чита, 1921; Он же. Монгольское право. Харбин, 1931.
Вместе с тем, ограниченность источниковой базы, отказ от четких хронологических рамок обусловили пробелы в исследовании предмета и спорность некоторых его частных выводов. В целом же выводы В. А. Рязановского о сущности и правовой природе обычного права бурят до сегодняшнего дня не потеряли своего научного значения, оставаясь практически единственным источником, содержащим юридический анализ его норм и институтов.
В советский период обычное право бурят стало предметом
изучения исторической науки, которая активно разрабатывала в
основном проблемы, связанные с особенностями общественного
развития республики. Эта направленность научных изысканий в работах
советских историков А. П. Окладникова, Ф. А. Кудрявцева,
И. А. Асалханова, М. Н. Богданова . Общий вывод первого поколения советских историков, содержащий официальную, принятую советской наукой концепцию общественного развития Бурятии, был изложен в фундаментальном двухтомном издании «Истории Бурят-монгольской АССР» в 1954 году14. Показательно, что в авторитетном историческом труде практически полностью отсутствует упоминание о обычном праве, как о социальном феномене.
Окладников А. П. Очерки из истории западных бурят-монголов. Л., 1937; Кудрявцев Ф. А. История бурят-монгольского народа. М., Л., 1940; Асалханов И. А. О бурятских родах в XIX в. Этнографический сборник. Вып. 1. Улан-Удэ, 1954; Богданов М. Н. Очерки истории бурят-монгольского народа. Верхнеудинск, 1926. 14 История Бурят-монгольской АССР. Изд. 2-е. Улан-Удэ, 1954.
С 60-х годов советская наука обратилась к более основательному изучению своего документального прошлого, архивных материалов, стала осуществляться работа по переводу и опубликованию летописных материалов, памятников обычного права бурят15.
Вышедшая в 1970 году работа крупнейшего советского историка Бурятии Е. М. Залкинда «Общественный строй бурят XVIII - первой половине XIX в.» отразила эту важнейшую тенденцию в исторических разработках - обращение к документальной истории народа. В работе автор развил новую концепцию общественного развития Бурятии на основе обширнейшего архивного материала. Привлечение документов судебной, административной практики в тесной взаимосвязи с нормами и институтами обычного права делают работу Е. М. Залкинда одной из первых монографических работ, содержащих анализ общественных отношений на основе нормативной культуры народа. Автором дается анализ важнейшим социальным аспектам брачно-семейных, административных, имущественных отношений в бурятском обществе.
Вместе с тем, следует признать, что исторические исследования в области общественных отношений и обычного права до сегодняшнего дня характеризуются серьезными проблемами, обусловленными как особенностями развития общественных наук в русской историографии, так и методологическими упущениями принципиального характера.
5 Асалханов И. А. Указ. соч.; Румянцев Г. Н. Бурятские летописи как исторические источники. (Труды БК НИИ). Вып. 3. Улан-Удэ, 1960.
Сложившееся в прошлом в СССР в теории узко-нормативистское представление о праве обусловили отказ от признания правового характера обычая. Полное забвение старомонгольской письменности, правовой терминологии и самого древнего языка все более осложнили путь к историко-правовой информации, к первоисточникам, к архивным материалам. Несомненно, перечисленные выше работы являются определенным вкладом в деле научного осмысления сложных общественно-политических отношений, нашедших выражение в нормах обычного права и его эволюции.
Настоящая работа стремится прежде всего дать общую характеристику обычному праву бурят и раскрыть реальное содержание его правовых институтов периода XVIII - начала XIX века, на основе анализа его важнейшего источника, так называемого «Селенгинского уложения» 1775 года. Подлинный текст памятника был обнаружен в архиве древних рукописей Ленинградского института востоковедения, обработан, переведен и опубликован в 1970 году известным советским историком Бурятии Б. Д. Цибиковым16. Автор публикации дал серьезный анализ памятника с источниковедческих позиций, краткую характеристику правовых институтов и норм. С этого момента Селенгинское уложение, наряду с другими памятниками обычного права
Цибиков Б. Д. Обычное право селенгинских бурят. Улан-Удэ, 1970; Обычное право хоринских бурят. Памятники старомонгольской письменности. Пер. и комментарии Б. Д. Цибикова. Новосибирск, 1992.
стал широко использоваться в науке, преимущественно в исторических исследованиях. Памятник получил высокую оценку как важный источник изучения бурятского общества в период начиная в присоединения к России до начала XX в.
Отдельное место занимают в русской историографии вопросы традиционной охоты бурят, ей посвящены специальные работы. Различные стороны этого вида производственной деятельности в дореволюционное время были освещены в трудах М. Н. Хангалова, Д. А. Клеменца, И. Вамбоцыренова, М. Кроля, В. А. Михайлова, Е. К. Косыгиной. В советское время экономические, социальные. и идеологические стороны охоты у различных локальных групп бурят рассматривались в статьях П. Полтораднева, П. П. Баторова, С. П. Балдаева, К. В. Вяткиной, Г. Р. Галдановой.
Много материалов по охоте собрал и опубликовал М. Н. Хангалов17, крупнейший бурятский этнограф и краевед конца XIX - начала XX в. Он воссоздал и сохранил для последующих поколений духовные ценности своего народа, лучшие памятники его культуры. М. Н. Хангалов в своих работах охватывал весьма широкий круг вопросов: хозяйство, материальную культуру, общественный строй, шаманство и фольклор бурят.
В соавторстве с Д. А. Клеменцем им была выпущена работа по
1 «у
Хангалов М. Н. Нижнеудинские буряты (этнографические заметки) // Собрание сочинений. Улан-Удэ, 1959. Т. 2. С. 15-47.
облавной охоте. Появление в 1910 г. статьи «Общественные охоты у северных бурят (зэгэтэ аба - охота на росомах)» в «Материалах по этнографии России» способствовало ее широкой известности и вызвало полемику в научных кругах того времени18. М. Н. Хангалов написал три специальные работы о зэгэтэ аба. Первые две были опубликованы при жизни исследователя, статья «Зэгэтэ аба у кудинских бурят» увидела свет в 1958 г.19
И Вамбоцыренов и М. Н. Кроль зафиксировали различные стороны коллективной охотничьей деятельности бурят Забайкалья. Благодаря этим исследованиям в настоящее время бурятская этнография располагает описаниями облавной охоты в разных этнических группах.
Статья Е. К. Косыгиной написана на основе полевых материалов, собранных во время студенческой экспедиции к тункинским бурятам20.
Следует также обратить внимание на две статьи посвященные коллективным промыслам бурят. Одна из них статья П. П. Баторова21.
18 Михайлов В. А. Заметка по поводу перевода выражения «зэгэтэ-аба» - охота на
росомах в статье М. Н. Хангалова и Д. А. Клеменца «Общественные охоты у
северных бурят» // Живая старина. 1913. № 1 (Вып. 1-2). С. 181-182;
Виташевский Н. А. О древних облавах бурят // Известия Русского географического
общества. 1916. Т. 1. Вып. 3. С. 18.
19 Хангалов М. Н. Зэгэтэ-аба у кудинских бурят // Собрание сочинений. Т. 1. С.
96-100.
Косыгина Е. К. Обычаи тункинских бурят при отправлении на охоту // Живая старина. 1915. Вып. 1-2. С. 224-225.
П I
Баторов П. П. Белкованье у аларских бурят и народные поверья // Бурятиеведение. Верхнеудинск, 1925. № 1. С. 9-12.
Она посвящена артельной охоте аларских бурят и поверьям, связанным с
ней. Другая работа — статья С. П. Балдаева , в которой содержатся неизвестные ранее данные об облавных охотах бурят.
Проблемы значения охоты в хозяйстве бурят рассматривались в работах общего характера по истории бурят А. Турунова, М. Н. Богданова, Ф. А. Кудрявцева, А. П. Окладникова, К. В. Вяткиной, Е. М. Залкинда. В то же время до настоящего времени вопрос о месте и значении охоты в традиционном комплексе хозяйства бурят остается открытым. По этой проблеме существует несколько различных мнений. Одни считают, что охота имеет важное экономическое значение в жизни бурят и находит самое широкое отражение в идеологических представлениях народа (М. Н. Хангалов, П. П. Баторов, А. Турунов). Другие отводят охоте в общем хозяйстве бурят незначительное место, в защиту этого положения ими приведено достаточно много веских доказательств (М. Н. Богданов, Е. М. Залкинд). Третьи значение охоты в общем комплексе хозяйства рассматривают дифференцированно, в зависимости от локальных природных условий (Ф. А. Кудрявцев, К. В. Вяткина).
Об обычном праве якутов сложилась солидная историографическая традиция, которая, к сожалению, за последние 70 лет не получила достойного продолжения, за исключением работ
Балдаев С. П. Несколько замечаний о «зэгэтэ-аба» // Краткие сообщения БКНИИ. Сер. ист.-филол. Улан-Удэ, 1962. Вып. 4. С. 97-99.
этнографического характера и некоторых историко-правоведческих исследований.
Отрывочные сведения о некоторых элементах обычного права якутов встречаются у путешественников (у И. Идеса, Н. Витзена и др.) и у некоторых случайных наблюдателей (таких как Г. Фон Фик) конца XVII - XVIII в. Первым исследованием по обычному праву якутов следует назвать «Описание народов Сибири...» Я. И. Линденау, основанное на материалах, собранных с 1741 по 1745 гг. Эти материалы были переведены на русский язык и опубликованы в советское время .
В середине XIX в. изучением обычаев и традиционного быта якутов занимались сибирский краевед Н. С. Щукин 24 , известные путешественники А. Ф. Миддендорф25, Р. К. Маак26, которые в своих этнографических исследованиях опубликовали интересные сведения по некоторым областям обычного права якутов.
И. И. Майнов, отметив скудность материалов, имевшихся в
распоряжении Н. А. Кострова , высоко оценил критические замечания
Линденау Я. И. Описание* народов Сибири (первая половина XVIII века): Историко-этнографические материалы о народах Сибири и Северо-Востока. Магадан, 1983.
24 Щукин Н. Поездка в Якутск. Изд. 2-е. СПб., 1844; Он же. Якуты // Журнал МВД. 4.7. СПб., 1854.
Миддендорф А. Ф. Путешествие на север и восток Сибири. Ч. 2. 1878.
Маак Р. К. Вилюйский округ Якутской области. 2-е изд. РОССПЭН. 1996.
Костров Н. Очерки юридического быта якутов // Записки РГО по отделению этнографии. 1878. Кн. 8. С. 259-299.
другого исследователя Д. А. Кочнева в адрес М. Вруцевича,
Н. А. Кострова, В. Л. Серошевского, хотя у него и отсутствовали свои материалы . При этом следует добавить, что Д. А. Кочневым выполнен довольно содержательный анализ современной ему историографии. Ему также удалось показать состояние самоуправления, имущественного, семейного, брачного, наследственного, уголовного права, традиционного якутского суда и других областей обычного права на конец XIX в.
Л. Г. Левенталь показал, что Ясачная комиссия была «первым шагом в смысле воздействия со стороны русских властей на земельные отношения якутов» . Он выявил важнейшие элементы обычного права якутов: право сильного как «обычной и признанной наследственной привилегии» , отсутствие у якутов привычки общественного распределения и переделов земли, «ибо до того (до Ясачной комиссии) относительно нее в ходу были лишь частные сделки между частными людьми» 32 , в якутском обществе господствовала «захватно-
Кочнев Д. А. Очерки юридического быта якутов // Известия общества любителей археологии, истории и этнографии при Казанском университете. Казань, 1899. Т. XV. Вып. 5-6.
Майнов И. Предисловие // Павлинов Д. М., Виташевский Н. А., Левенталь Л. Г. Материалы по обычному праву и общественному быту якутов. Л., 1929. С. XXVIII-XXIX.
30 Левенталь Л. Г. Подати, повинности и земля у якутов // Материалы по
обычному праву и общественному быту якутов. Л., 1929. С. 270.
31 Там же. С. 272.
32 Там же. С. 275.
наследственная основа владения землей» .
В советское время эти положения автора были фактически подтверждены в исследованиях С. А. Токарева34 , Г. П. Башарина35, В. Н. Иванова36 и др., в трудах которых вопросам обычного права Саха уделялось немалое внимание. Специальных работ в тот период не было, но в контексте обширной историографии по истории общественных отношений якутов названными исследователями высказывались ценные положения и приводились многочисленные документальные факты, иллюстрировавшие те или иные юридические обычаи якутов.
Советские историки Г. П. Башарин и В. Н. Иванов выдвинули тезис о патриархально-феодальном характере якутского общества, соответственно и обычно-правовые нормы, по их мнению, служили интересам социальной верхушки- тойоната, монополизировавшей земельную собственность . Ряд исследователей (И. С. Гурвич, Г. У. Эргис, В. Ф. Иванов) указывали на значительный вес общинно-родовых порядков в якутском общественном строе даже в более позднее
"Там же. С. 281.
34 Токареве. А. Очерк истории якутского народа. М., 1940; Он же. Общественный строй якутов в XVII-XVIII вв. Якутск, 1945; Он же. Происхождение сельской общины у якутов // Исторические записки. М., 1945. Вып. 14. С. 170-201.
Башарин Г. П. История аграрных отношений в Якутии (60-е гг. XVIII-середина XIX в.). М., 1956.
36 Иванов В. Н. Социально-экономические отношения у якутов. XVII век. Якутск,
1966.
37 Башарин Г. П. Указ. соч.; Иванов В. Н. Указ. соч.
время, в XVIII - первой половине XIX вв.
Удачный опыт этнографического изучения обычного права Саха представлен в работах А. И. Гоголева 39 , где вырисовываются характерные особенности юридических обычаев якутов, с одной стороны, свойственных родовой организации, а с другой, соответствующих классовому обществу. Вслед за своими старшими предшественниками исследователь констатировал, что несмотря на то, что обычное право поддерживало патриархально-феодальные отношения, в целом, оно сохраняло немало пережитков первобытно-общинных отношений. Указанному исследователю принадлежит приоритет в постановке вопроса о якутской патронимии, что нашло дальнейшее развитие в новейшем исследовании Ф. Ф. Васильева40 . Основные элементы брачного и наследственного права якутов описаны в работах
Гурвич И. С. К вопросу об общественном строе якутов в XVII-XIX веках // Ученые записки ИЯЛИ ЯФ АН СССР. Вып. 3. Якутск, 1955. С. 3-17; Эргис Г. У. [Г. П. Башарин. История аграрных отношений в Якутии (60-е годы XVIII-середина XIX в.). М., 1956. Рец.] // Сов. Этнография. 1958. № 1; Иванов В. Ф. Социально-экономические отношения в Якутии (конец XVII-начало XIX в.). Новосибирск, 1992. С. 47^19.
Гоголев А. И. Историческая этнография якутов: Народные знания и обычное право. Якутск, 1983. С. 73-91; Он же. Социальная организация и традиционная семья якутов в XVII веке // Семья у народов Северо-Востока СССР: Сб. науч. трудов. Якутск, 1988. С. 89-98.
40 Васильев Ф. Ф. Раннеякутский улус: социальные и военные структуры // Этнос: традиции и современность. Якутск, 1994. С. 32-50; Он же. Военное дело якутов. Якутск, 1995. С. 42-61.
П. А. Слепцова . Исследователь пришел к выводу об ослаблении патриархальных начал якутской семьи во второй половине XIX в. под влиянием социальных и экономических процессов. Работа А. А. Борисова посвящена истории обычного права якутов в XVII — начале XX в., которая изучается через призму их общественных отношений во взаимодействии с российской государственностью. Рассматриваются властные отношения, семейно-брачные связи, наследственное и имущественное право как наиболее важные сферы обычного права, где непосредственно проявляются основные тенденции развития общества .
Исследования правоведов М. М. Федорова и М. Н. Игнатьевой осветили вопрос санкционирования русской властью норм обычного, права якутов. Был проанализирован большой корпус нормативных актов: русских властей, оказавших влияние на применение обычного права43.
Слепцов П. А. Традиционное право наследования у якутов (сер. Х1Х-нач. XX века) // Вестник ЛГУ. 1984. Вып. 2. № 8. С. 102-104; Он же. Традиционная семья и обрядность у якутов (ХГХ-начало XX в.). Якутск, 1989. С. 64-69.
42 Борисов А. А. Якутское общество и обычное право в XVII-начале XX в. М.,
2002.
43 Федоров М. М. История правового положения народов Восточной Сибири в
составе России. Иркутск, 1991; Он же. Памятник обычного права якутов 1824 г.:
Учеб. пособие / Якут. гос. ун-т им. М. К. Аммосова. Якутск, 1991; Памятники права
Саха (Якутия): Сборник документов и материалов в двух частях / Отв. ред.
М.М.Федоров. Якутск, 1994; Игнатьева М. Н. К вопросу о выкупном браке по
обычному праву якутов // Полярная звезда. 1983. № 2; Она же. Сахалар
нэпилиэстибиннэй бырааптара (XVII-XIX Уйэлэр) // Хотугу сулус. 1984. № 8. С. 97-
По мнению В. В. Карлова, «Материалы по обычному праву и общественному быту якутов» представляют собой «богатейший и до сих пор не до конца использованный источник для изучения обычно-правовых отношений у якутов»4 . Поэтому в исследовании работа Н. А. Виташевского, отчасти, Д. М. Павлинова использованы в качестве первоисточника, особенно те разделы, где по признанию первого, имеющиеся там материалы представляют лишь простую сводку собранных фактов.
Анализируя исследовательский опыт якутоведов С. А. Токарева, Г. П. Башарина, 3. В. Гоголева, В. В. Карлов пишет: «У якутов существовала общинная собственность на сенокосные угодья. Это находилось в противоречии со стремлением тойонской верхушки захватить в свою полную наследственную собственность лучшие участки. Отсюда бесконечные споры из-за угодий. Отстаивание общиной своих исконных коллективных прав вылилось в напряженную борьбу между ней и тойонатом. В этой борьбе тойонская верхушка прибегала к различным- экономическим и внеэкономическим— рычагам давления на рядовых общинников, в том числе к силе «захватного» права.
99; Она же. Обычное право якутов (XVII-XIX вв.): Автореф. дис. канд. юрид. наук. / АН СССР. Ин-т государства и права. М., 1989.
44 Карлов В. В. Обычное право народов Сибири и его изучение // Обычное право народов Сибири (буряты, якуты, эвенки, алтайцы, шорцы)/ РАН. Центр по изуч. межнац. отношений Ин-та этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая; Сост. и авт. коммент. Карлов В. В.; Под Ред. Семенова Ю. И. М., 1997. С. 66.
Создание русскими властями знаменитой «классной» системы землевладения усложнило и запутало взаимоотношения верхушки с рядовой массой, вырвав тойонов из-под пресса уравнительного действия общинных норм силой экономического преимущества, освященного государственной властью» 5.
Земельные отношения якутов всегда вызывали многочисленные жаркие споры. Делались различные выводы. Вопрос о собственности на землю решался в рамках классовой теории. Отсутствие феодальных доменов и вместе с тем отсутствие развитых родовых форм земельной собственности позволяло в целом оценивать общественные отношения якутов XVII - XVIII вв. как дофеодальные. Обычно-правовые нормы якутов четко разделяли выгоны и покосы по характеру пользования и владения. В первом случае- свободный выпас скота без каких-либо ограничений, во втором- наличие определенных участков, обремененных различными обязательствами и нормами частного или общественного характера.
В российской историографии накоплен значительный объем материалов по самым разным областям обычного права, особенно по брачному, имущественному, земельному, промысловому праву. Наибольших успехов достигло старшее поколение. В советское время была расширена источниковая база (массовое использование письменных источников), но методологические установки сковывались
45 Там же. С. 67.
классовой теорией.
Современные исследования призваны показать причины устойчивости обычно-правовых норм, закономерности их функционирования внутри государственной системы.
В ходе исследования обычного права якутов использовались уже опубликованные источники. Прежде всего это сборники документов обычного права якутов. Самой полной публикацией текста «Объяснений якутов Якутской области о законах и обычаях их» являются «Материалы по якутскому обычному праву (три документа)», подготовленные Э. К. Пекарским46. Первая публикация этого важнейшего документа состоялась в 1876 г. Ее автор - проф. Д. Я. Самоквасов. О недостатках этого издания писали упомянутый выше автор «Материалов...» и И. И. Майонов, который проследил деятельность русских властей по сбору сведений об обычном праве якутов, начавшуюся неудачно в 1794 г. по инициативе Иркутского губернского правления, и блестяще продолженную на рубеже 1810 - 20-х гг. генерал-губернатором Сибири М. М. Сперанским. В этот период по его инициативе были созданы специальные комиссии для выяснения верований, обычаев и обычного права каждого племени (народа) в Сибири. К сожалению, значительная часть собранного материала, по-видимому, пропала в недрах императорской канцелярии и «Сборник обычного права инородцев»
6 Пекарский Э. К. Материалы по якутскому обычному праву // Сборник Музея антропологии и этнографии. Т. 5. Вып. 2. Л., 1925. С. 660-706.
Д. Я. Самоквасова содержит лишь некоторую часть сведений, которые были представлены родоначальниками различных сибирских народов в первой четверти XIX в.47 В 1997 г. в составе сборника документов «Обычное право народов Сибири (буряты, якуты, эвенки, алтайцы, шорцы)» под редакцией Ю. И. Семенова. В этом же издании опубликованы три важных памятника обычного права якутов. Это «Сведения, составленные... Олекминского ведомства якутских 5-ти волостей князцами и лучшими родовичами о законах и обычаях инородцев», «Сведения, составленные... якутскими головами и поверенными верхоянскими, элгетским и устьянским со старостами некоторых родовых управлений и лучшими родовичами о законах и обычаях инородцев» и «Объяснение якутов Якутской области о законах и обычаях их» в 1823 г.48 И монография «Якуты» В. Л. Серошевского играет важную роль в исследовании общественного строя якутов, как источники обычного права в которой собрана огромный фактический материал о якутах49.
Буряты, или бурят-монголы - коренное население Прибайкалья и Забайкалья. Якуты географически принадлежат к народам Севера, но по всему своему укладу резко выделяются из числа всех своих соседей и
Майнов И. Указ. соч. С. PV-VII.
Обычное право народов Сибири... М., 1997.
Серошевский В. Л. Якуты. Опыт этнографического исследования. М., 1993.
других народов Севера. Их происхождение и языки сильно различаются, но хозяйство их имеет немало схожих черт. Преобладающими отраслями хозяйства бурят и якутов были скотоводство, рыболовство и охота.
Существенное влияние на уклад жизни этих народов оказывали географические условия. Буряты, перешедшие к полуоседлому скотоводческо-земледельческому хозяйству, разводили в небольшом количестве рогатый скот, овец и лошадей51. У якутов по сравнению с коневодством более важную роль в хозяйстве играло разведение рогатого скота. В северных районах якуты, подобно эвенкам, разводили оленей.
Охота также играла очень важную роль в хозяйстве обоих народов. Охотничье право бурят сохранило многочисленные следы традиционных, коллективистских отношений, выражавшихся когда-то в равном участии всех членов рода в охоте и в распределении добычи. Они в течение долгого времени сохраняли такие регламенты по организации промысла.
Но объясняется наличие заметного монгольского слоя в тюркском языке якутов, и в бурятском языке обнаруживается много слов тюркского происхождения, главным образом в области терминологии земледелия и оседлого скотоводства. (История Бурят-Монгольской АССР. Т. 1. С. 80-81.
51 Забайкальские буряты в большей степени сохранили кочевое скотоводство. (Народы Сибири. Под ред. М. Г. Левина, Л. П. Потапова. М., Л., 1956. С. 225-226).
Предметом настоящего исследования является сравнение норм обычного права бурят и якутов, зафиксированных записями XVIII - XIX вв. О времени и обстоятельствах появления данных кодифицированных норм, о специфике этого вида источников существует немало работ52. Это избавляет автора от необходимости давать свою оценку данным материалам как историко-этнографическим источникам. Нам следует лишь акцентировать внимание на «исходных» параметрах в развитии обществ двух сибирских этносов, что, с нашей точки зрения, необходимо для постановки задач данной работы.
В этой связи надо прежде всего констатировать, что буряты и якуты перед присоединением к России были этносами, еще не вышедшими за пределы традиционного уклада хозяйства и быта и связанных с этим форм жизнеобеспечения и социальной организации. Не представляли они собой также этнические сообщества, у которых были бы заметны признаки завершения этнонациональной консолидации. Это во многом предопределило, как известно, относительную легкость включения разрозненных территориально-племенных подразделений двух сибирских народов в состав
52 Дамешек Л. М. Кодификация норм обычного права народов Сибири как источник по истории внутренней политики самодержавия в XIX в. // Источниковедение истории государства и права дореволюционной России. Иркутск, 1983; Цибиков Б. Д. Обычное право селенгинских бурят. Улан-Удэ, 1970; Карлов В. В. Советская историография об общинных институтах и обычном праве народов Сибири // Историография этнографического изучения народов СССР и зарубежных стран. М., 1989. С. 125-154.
Московского государства. При этом оба этноса имели близкий уровень хозяйственно-культурного развития, некоторую общность исходных этнокультурных характеристик и даже общих этнических предков (имеется в виду хотя бы курумчинская культура Прибайкалья VI - X вв., в которой современные исследователи видят общие для того и другого этносов компоненты). Однако судьбы двух народов в эпоху средневековья, начиная с походов Чингисхана, складывались по-разному. Переселение предков якутов на Среднюю Лену привело к длительной изоляции от контактов с развитыми экономико-хозяйственными регионами, вылилось в процесс сложной и долгой
ялятттяттьтм w wrmT-Tivr rmwnnnun_Trm/rvfaTT/rirp»r'VWA* і/г'ттгпат.таїЧ/і ілпяітті»т^г» г'ртзі^гля
окажутся нормы и обычаи двух социумов, вынужденных приспосабливаться к довольно различным географическим и историческим условиям своего бытия.
Вместе с тем, основой хозяйственно-бытовых отношений и в том, и в другом случаях оставалось традиционное скотоводческое хозяйство, дополнявшееся такими важными подсобными промыслами как охота и рыболовство. Это означает, что в основе организации способа жизнедеятельности и бурят, и якутов оставались такие типичные для традиционных обществ структуры, как община родственно-соседского типа и индивидуальная семья - главный владелец и распорядитель одной из ведущих форм собственности и основы хозяйства - скота.
В течение XVII в. оба этноса, сначала якуты, а затем и буряты, оказались в составе Российского государства. С этого времени исторические темпы развития обоих социумов стали заметно ускоряться под влиянием новых очень существенных факторов и обстоятельств. Среди них можно назвать появление русской власти и администрации, переселение в Сибирь значительных масс пришлого славянского населения с другими хозяйственно-культурными и нормативно-правовыми установками и обычаями, появление вместе с этим новых форм хозяйства, развитие обменных отношений с новым населением и «метрополией», последовавшие за этим многообразные перемены в расселении, формах и направленности хозяйства, а также новации в способах его ведения и образе жизни автохтонов.
Таким образом, к XIX в., когда были сделаны записи документов обычного права, буряты и якуты имели уже определенный опыт приспособления к новым условиям бытия, насчитывающий около 2 столетий. Поэтому, приступая к анализу и сопоставлению правовых обычаев двух этносов, необходимо учитывать то обстоятельство, что рассмотренные в работе нормы и обычаи не могут считаться в полной мере традиционными, так как содержат в себе и отражают процесс адаптации к новым обстоятельствам, представляют собой, вероятно, некоторое видоизменение традиционных отношений.
Указанное обстоятельство представляется очень важным с разных точек зрения. Сравнение отложившихся в записях XVIII - XIX вв. правовых норм и обычаев двух народов способно показать степень видоизменения нормативного регулирования от традиционного его варианта к более модернизированному, произошедшие в этой сфере перемены, связанные с разложением общинно-коллективистских структур и углублением имущественной дифференциации, развитием частнособственнических отношений. Это сравнение может продемонстрировать степень втягивания хозяйства якутов и бурят в обменные связи с российским рынком и экономикой страны, что поможет поставить вопрос о том, почему в тех или иных обстоятельствах якуты и буряты, при относительно равнозначных исходных условиях, демонстрировали несколько различные варианты и стадии разложения общинно-коллективистских порядков.
Кроме указанного, вопрос о степени воздействия новаций на традиционное хозяйство и нормы автохтонных обществ может иметь не только чисто научное, академическое значение. В современных условиях вопрос об «исходном» уровне развития обществ якутов и бурят и их нормативной практике и культуре обретает и чисто практический смысл, в связи с нередко звучащими в постсоветский период времени призывами, в основном со стороны интеллигенции и части политиков республик Российской федерации, к «возрождению» национальных культур, ушедших в прошлое обычаев и институтов. При этом такие призывы основываются неизменно на некоей идеализации прошлого, имеющей довольно мало общего со знанием конкретной истории хозяйства и быта, нормативных обычаев и практик, специфики социальных связей в самых основополагающих структурах народной жизни. Ничто иное не может в более адекватном виде помочь воссоздать истинную картину глубинной народной жизни, чем подробное освещение нормативной практики и ее особенностей. Это тем более важно, что речь в нашем случае идет о периоде в истории бурят и якутов, когда сами эти традиционные нормы оказались на переломном этапе, подвергнувшись воздействию российской торгово-промышленной цивилизации, то есть начав уже определенное движение по пути модернизации. Представляется, что такой анализ сможет помочь выработке более точных адекватных действительности понятий о динамике происходивших изменений в XIX в., а это, в свою очередь,
поможет точнее оценить необходимость и возможность «этнокультурного возрождения» на новом, современном уровне и этапе модернизации.
Исходя из обрисованных задач, автор работы посчитал возможным выделить среди всех доступных источников об обычном праве бурят и якутов три основных раздела для более подробного анализа. Это документы, касающиеся регламентации коллективных работ и обычаев взаимопомощи как наиболее традиционной сферы нормативной практики архаических обществ. Далее, это документы, характеризующие регламентацию отношений собственности на землю и скот. И, наконец, это анализ имущественных отношений в семейной сфере. Соответственно этому работа разделена на 3 главы, описывающие соответствующие аспекты.
Источниками для данного исследования послужили публикации документов обычного права бурят и якутов, предпринимавшиеся в российской научной литературе, в особенности собранные в сводной публикации 1997 г. «Обычное право народов Сибири (буряты, якуты, эвенки, алтайцы, шорцы)», а также многочисленные работы в области бурятоведения и якутоведения, затрагивавшие интересующие автора сюжеты.
Методологической основой исследования автор считает принципы сравнительно-исторического анализа, достаточно полно разработанные в
российской этнологической традиции, в том числе в области этнографического сибиреведения.
Нормирование в сфере коллективных работ и обычаев взаимопомощи
По оценкам, сложившимся и преобладающим в российской историко-этнографической литературе, якутское и бурятское общества, как и многие общества автохтонов Сибири, к приходу русских не достигли классовой стадии и находились еще в процессе разложения общинно-коллективистских структур, когда формы социальной и имущественной дифференциации уже проявились, но в виде отчетливо сложившихся социальных институтов функционировали не в полной мере. Документы обычного права также отразили существование «социально продвинутых» категорий общества, к авторитету которых нередко идет апелляция. Это «сайты», «почетные сайты», тайши, зайсаны, шуленги и другие у бурят, тойоны и «лучшие улусные люди» у якутов.
Уже факт упоминания в правовых документах таких категорий «социальных верхов», как и нередкие указания на то, что к ним в определенных случаях обращались как к посредникам в спорах, сам по себе отражает социальную динамику.
Однако в центре внимания в данной главе будет не правовой статус верхушки общества, а в большей мере то, в какой степени сохранялись в социуме прежние коллективистские нормы. Хорошо известно, что даже в сложившихся классовых обществах такие нормы, выражавшиеся особенно ярко в обычаях взаимопомощи и коллективных работах, достаточно долго сохраняли элементы равнообеспечивающего распределения при равном участии. Нарушение же этого древнего принципа - достаточно показательное свидетельство внедрения новых частнособственнических отношений в нормативную практику.
Предметом изложения в данной главе является попытка проследить на материале записей обычного права якутов и бурят, а также по свидетельствам авторов исследований, как такие изменения повлияли на те сферы деятельности, в которых коллективистские нормы держались особенно прочно - на коллективные работы и обычаи взаимопомощи.
Охота - одно из древнейших, если не самое древнее, из занятий людей, сохранившее свое значение в жизни многих народов, даже давно перешедших к производящему хозяйству.
В особенности это касается почти всех автохтонных народов Сибири, где экологические условия позволяли вести промысловое хозяйство. Даже у этносов с животноводческой хозяйственной основой значение охоты оставалось весьма существенным. Вместе с тем развитие частнособственнических отношений, вероятно, должно было сказаться и на когда-то коллективистских порядках в производстве и распределении в охотничьем промысле. Эти порядки неоднократно привлекали внимание исследователей как своеобразный реликт архаических отношений, восходящих к родовому коллективизму, особенно на бурятском материале. Но тема трансформации таких обычаев затрагивалась в меньшей степени. А сохранившиеся записи обычного права, сделанные в XIX в., дают основания для такого анализа. Представляется, что это особенно наглядно можно сделать при сопоставлении нормативно-правовых обычаев таких животноводственных народов Сибири, имеющих немало общего в образе жизни и происхождении, как буряты и якуты.
Охота, появившись на ранних этапах развития человека, носила характер коллективного производства, где результат достигался путем объединения трудовых усилий группы людей. Развитие производительных сил выдвигало на первый план индивидуальную охоту, которая с распространением обмена и возникновением товарно-денежных отношений специализировалась помимо мясной охоты на добыче товарной пушнины, а вместе с этим промысел пушного зверя становился более индивидуальным.
Пушная охота бурят во второй половине XIX - начале XX в. проводилась в основном артелями. Вероятно, имели место генетические связи между артельной организацией промысловой деятельности и коллективной, с одной стороны, а с другой - индивидуальной охотами.
Выяснение особенностей артельного промысла дает возможность выявить новое экономическое содержание в старой форме организации труда и в то же время проследить сохранение архаичных элементов в способах распределения добычи на данной стадии.
Промысловая направленность охоты и повышение ее товарной роли в XIX - начале XX в. обусловливают появление новых форм организации труда - артелей. Артели возникают с развитием капиталистических отношений и существуют как объединения мелких товаропроизводителей с целью приспособления хозяйства к условиям новой экономики.
Имущественные отношения в сфере хозяйственной жизни и их регуляция
В основе хозяйственной деятельности бурят и якутов с глубокой древности было животноводческое хозяйство. Поэтому вопросы организации производства, в первую очередь такие, как главные условия и средства ведения хозяйства - земля (пастбища, покосы, выгоны) и скот - всегда привлекали пристальное внимание исследователей истории и культуры двух сибирских народов. Среди вопросов, освещавшихся и дискутировавшихся в литературе, едва ли не на первом месте были проблемы определения форм собственности на землю и скот. Это не случайно: и в марксистской, и в позитивистской традиции именно формы собственности на основные средства производства брались за основу при определении типа общественного устройства и уровня развития социума.
В этой связи необходимо отметить, что проблемы социального строя и форм собственности у кочевых народов неоднократно были предметом обсуждений и дискуссий, вызывали достаточно противоречивые оценки. Прежде чем перейти к, анализу документов, отражающих эти вопросы на бурятском и якутском материале, на этом следует остановиться особо.
Изучение исторических материалов, в том числе этнографических и археологических, подтверждает то, что в основе хозяйственного быта кочевых народов лежат те же закономерности развития социальных форм, которые присущи и оседлым народам.
Согласно мнению ряда исследователей, решающим условием или главным средством производства в кочевом скотоводческом хозяйстве является земля (пастбища, кочевья, охотничьи территории и т. п.).
К. Маркс в работе «Формы, предшествующие капиталистическому производству»123 вскрыл основные закономерности развития кочевого общества. Он указывает: «У кочевых пастушеских племен - а все пастушеские племена первоначально кочевые - земля наравне с прочими природными условиями представляется в своей первичной неограниченности, например, в степях Азии и на азиатском плоскогорье. Ее используют как пастбища и т. д., на ней кормят стада, которыми в свою очередь существуют пастушеские народы. Они относятся к земле как к своей собственности, хотя они никогда не фиксируют своей собственности». И далее Маркс говорит: «У пастушеских народов собственность на естественные продукты земли — на овец, например, -это одновременно и собственность на луга, по которым они передвигаются. Вообще собственность на землю включает также и собственность на ее органические продукты»12 . Таким образом, можно сказать, что основой производственной деятельности у кочевников, как и у земледельцев, является земля.
Кочевник прилагает свой труд к освоению пастбищ, водопоев, охране стад и т. д. Однако земля у скотоводов-кочевников, являясь одним из главных условий производства, в то же время не была единственным средством производства. Скот также являлся у кочевого населения не только продуктом труда, но и средством труда, что в свою очередь определяло и развитие социальных отношений у кочевников-скотоводов.
Наиболее значительные дискуссии о собственности у кочевников состоялись на научной сессии, посвященной истории Средней Азии и Казахстана в дооктябрьский период, проводившейся в 1954 г. в Ташкенте . Большая часть участников дискуссии полагала, что основным средством производства у кочевников были земля, пастбища, и феодализм складывался на основе поземельных отношений. Так считали Л.П.Потапов, А. К. Каррыев, 3. А. Еренов, И. Я. Златкин, А. Б. Турсунбаев, А. Н. Бернштам, С. М. Абрамзон, С. 3. Зиманов и другие. С иной концепцией выступили В. Ф. Шахматов и С. Е. Толыбеков, отстаивавшие точку зрения о скоте как основном средстве производства у номадов и о складывании у них феодализма на основе отношений по скоту . Некоторое сомнение о наличии у кочевников феодальной собственности на землю и вообще о существовании у них в прошлом феодальных отношений высказал С. И. Ильясов127.
В. Ф. Шахматов, С. Е. Толыбеков и, в известной мере, С. И. Ильясов полагали, что пастбища не могут быть ни главным средством производства у кочевников, ни основой возникновения феодальных поземельных отношений. Это связано с тем, что в условиях кочевого скотоводства труд не прилагается непосредственно к земле, которая используется в ее естественном состоянии. Труд человека прилагается непосредственно к скоту 28 . В. Ф. Шахматов и С. Е. Толыбеков рассматривали скот как основное средство производства, продукт производства и потребления, как товар, и считали, что скот находился в своей массе в собственности у феодалов-баев.
Имущественные отношения в семейном быту нормы и их границы
Описанные в предыдущей главе имущественные отношения у бурят и якутов в сфере хозяйственной жизни - основа традиционного бытового уклада этих этносов. Но другим его основанием можно назвать семью, тем более что, как было показано, семья, семейное хозяйство и было главной производственной единицей в обоих социумах, главным субъектом имущественных прав. Поэтому отражение в документах обычного права и в нормативной практике статуса семьи, имущественных отношений внутри семьи, регламентация положения и прав ее членов также должны быть рассмотрены как одна из основополагающих характеристик этих обществ.
В литературе по этнографии бурят и якутов достаточно полно исследован вопрос о форме семьи этих народов в XIX в. Высказывалось и обосновывалось мнение о том, что основной формой семьи к этому времени стала малая семья, состоящая из родителей и неженатых детей, и что достаточно выражена была тенденция к распаду болыдесемейных общин, ведущих общее хозяйство, к выделению сыновей после женитьбы. Например, Е. М. Залкинд на бурятском материале показал, что если в XVIII в. доля больших семей у бурят достигала 1/3, то в XIX в. она заметно сократилась208. Правда, данные по XVIII в. этим автором приведены на основе сведений, показывающих, в каком количестве юрт проживала семья. Сам он делает оговорку, что число юрт могло зависеть от того, сколько жен имел хозяин, так как жены в таких семьях обычно жили в разных юртах. Кроме того, вероятно, истинное положение дел с распространением большесемейных коллективов, где отец, женатые сыновья, а иногда и братья отца с семьями имели одно хозяйство, можно проследить, по-видимому, только с учетом всех данных о поголовье скота во владении семьи. Из литературы достаточно хорошо известно, что нередко именно необходимость в рабочих руках у богатых скотоводов сдерживала выделение малых семей и способствовала сохранению больших. Но таких точных данных в распоряжении исследователей как раз не хватает.
Если же судить по документам и описаниям XIX в., то в это время вопрос о выделении женатого сына и создании им не только семьи, но и самостоятельного хозяйства, наделении новой семьи скотом, t был одной из главных обязанностей и функций хозяина - отца. Во всех уложениях бурят и якутов вопросу наследования и его регламентации уделяется одно из главных мест. Можно сказать, что этот вопрос отражает один из центральных и ключевых моментов воспроизводства традиционного хозяйственного быта этих животноводческих обществ.
То, что малая семья становилась основной формой семьи и хозяйственной структуры, отразилось в нормах обычного права, которые регулируют раздел семейного имущества и порядок наследования. В проекте и сводах есть статьи, прямо предусматривающие выдел женатых сыновей. Преимущество воли отца при таком выделе не подвергается сомнению, она сохраняет силу и в случае смерти родителя. При этом создание новой семьи — хозяйственной ячейки провозглашено как условие незыблемости самостоятельности сына: «Если отец, выделив сына, женит его, то другие братья не могут иметь на отделенный участок притязания, хотя бы по смерти отца имения вовсе не осталось»209. Еще по Селенгинскому уложению отделенный брат не обязан расходоваться на женитьбу и содержание других своих братьев, если они после смерти родителей окажутся в бедности. Но самих родителей женатые и отделенные сыновья должны питать и одевать, как и меньших братьев, «если сии последние не в состоянии пропитывать себя по законной причине, по нездоровью или по малолетству»210. В этой норме видим некоторую уступку нормам семейной общины, где призрение не способных прокормить себя было делом естественным. Но то, что эти естественные нормы потребовали кодификации - это само по себе свидетельство появления случаев их невыполнения, к которым общество еще не было готово.
Отцовское право, как принцип, определяет содержание родительских прав и обязанностей в семье. К юридически значимым обстоятельствам можно отнести устанавливаемое обычным правом полномочие отца на юридическое представление детей. Ограниченные в силу примитивности хозяйственного уклада, имущественные отношения, представляемые отцом в интересах детей, практически исчерпываются следующими перечнем.
При женитьбе малолетнего сына до его законного совершеннолетия (20 лет) отец сохранял право юридического представления. Также отец сохранял полномочия на представление достигшего законного совершеннолетия сына, если он не был женат, и в связи с этим не имел юридической независимости от отца. Взрослый сын мог обжаловать отказ отца женить в административные органы, которые могли принять в соответствии с установленными разбирательством обстоятельствами двоякое решение. Либо обязать отца выполнить его обязанность по отношению к сыну, либо, установив имущественную несостоятельность отца, признать сына самостоятельным дееспособным лицом. Но он терял при этом право на «онч» сына, право требования уплаты калыма и на наследование имущества отца.
