Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Этико-философский анализ категории субъективного оправдания
1. Лингвофилософский анализ понятия оправдание 14
2. Этико-философская импликация и типология субъективного Оправдания 22
3. Идея нравственного оправдания в библейской культуре и античной философии 31
4. Субъективное оправдание как этическая доминанта западной философии 52
ГЛАВА II. Понятие объективного оправдания: этико-философский анализ
1. Оправдание и смысл жизни: этико-философская реконструкция базовых феноменов нравственного сознания 61
2. Объективное оправдание как нравственная категория в античности и христианстве 70
3. Антроподицея, космодицея и теодицея как формы объективного оправдания в западноевропейской философии 85
4. Русская литература и философия в поисках нравственной правды человека 96
Заключение 130
Литература
- Этико-философская импликация и типология субъективного Оправдания
- Субъективное оправдание как этическая доминанта западной философии
- Объективное оправдание как нравственная категория в античности и христианстве
- Русская литература и философия в поисках нравственной правды человека
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В настоящее время возрастает потребность в философии и, особенно, в этике, поскольку современность бросает вызовы не только духовно-нравственному и культурному, но и цивилизационному бытию человека. Интенсификация коммуникативных процессов, «сжатие» социального времени и пространства, релятивизация моральных ценностей, норм и принципов, усилившееся отчуждение в обществе, появление экзистенциального кризиса реально обостряет отношения в нравственной сфере. Общая ситуация близка к «аксиологической катастрофе»: «XX век не только цинически переоценил и уничтожил многое из того, что считалось ценным в предшествующих столетиях, но и обострил, если так можно сказать, ценностный раскол в обществе, которое состоит из множества уникальных индивидов, различных рас и народов, социальных слоев и государств, имеющих свои ценностные ориентации, нередко противостоящие друг другу».
Важна «актуализация этического», поскольку наиболее серьезные деформации произошли в области нравственного сознания. Однако многими людьми этика воспринимается либо в качестве лишь теоретической науки, не имеющей отношения к реальной жизни, либо как регламентированный свод правил, установленный «рецепт поведения», не имеющий отношения к моральному выбору личности.
Среди существующих этических категорий и понятий категория оправдания является важной составляющей духовной жизни человека и в этом смысле - наиболее практической, с точки зрения нравственной философии. Размышляя о нравственном отношении человека к себе, к миру, к другим людям, эту категорию активно употребляли и библейские авторы, и античные философы. Это не случайно, так как в этом понятии содержится важнейший нравственный мотив человеческого существования, возникающий на различных уровнях бытия. Категория оправдания находится в одном смысловом ряду с категориями вины и ответственности, и является центральной для решения важнейших мировоззренческих вопросов. В определенном смысле можно сказать, что нравственное сознание и нравственная рефлексия возникают как потребность человека в оправдании. Оправдание – это нравственный ответ человека на вызов зла, смерти, абсурда и неправды, которые всегда присутствуют в мире.
Несмотря на то, что оправдание является центральной нравственной категорией, именно как нравственная категория оно менее всего воспринимаемо. Такие категории этики как «смысл жизни», «долг», «страдание», «любовь», «вина», «ответственность», «свобода», «совесть» и др. изучены достаточно глубоко. Однако среди этих понятий оправдание отсутствует. Соответственно отсутствует этический язык описания этой категории, то есть анализ ее происхождения, сущности и функций в структуре нравственного сознания человека. Это задает актуальность исследования данной категории с точки зрения этической теории.
Представляется актуальным исследование того, как категория оправдания использовалась в русской философской традиции, что позволит более глубоко осознать ее своеобразие и значение в общемировом философском наследии как философии антропоцентричной и этикоцентричной по-преимуществу.
Рассмотрение оправдания как факта реального действия и выбора человека выводит этику из теоретической плоскости к живому опыту реальной нравственной жизни человека. Рассмотрение категории оправдания в этико-философском контексте актуально. В настоящее время ее принято рассматривать только в религиозном и юридическом аспектах, хотя тексты русских писателей и философов содержат глубочайшие смыслы оправдания как этического факта и нравственной категории. Установление места и значения категории оправдания в этике, ее аксиологической и практической значимости определяет актуальность настоящего диссертационного исследования
Степень разработанности проблемы.
Античная философия впервые выделяет этическое содержание категории оправдания, раскрывая механизм оправдания не как юридической процедуры, а как процесс нравственного выбора человека как существа космоцентричного (Платон).
В дальнейшем античная традиция была воспринята и преображена христианской этикой, которая открыла оправдание как категорию не только нравственную, но в некотором смысле онтологическую. Христианское богословие в свою очередь стало почвой для древнерусской книжности, с которой и начинается традиция русской духовной культуры. Митрополит Илларион в «Слове о законе и благодати» раскрывает специфику религиозного отношения к оправданию и позволяет полнее осознать его этический аспект.
В контексте отечественной философской традиции наиболее употребительным этическим понятием является понятие «смысл жизни». При этом необходимо отметить, что, несмотря на то, что само слово «оправдание» не всегда употребляется в данном контексте, в смысловом плане речь идет преимущественно об оправдании. Такие философы как Н. Ф. Федоров, В. С. Соловьев, Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, С. Л. Франк, Е. Н. Трубецкой, Л. П. Карсавин, Б. П. Вышеславцев, Н. О. Лосский, Л. Шестов, И. А. Ильин и многие другие постигали абсолютный смысл человеческого бытия, пытаясь оправдать не только человека «в глазах Бога», но и Бога «в глазах человека». Это создавало своеобразный напряженно-экзистенциальный характер отечественной философской традиции, ставшей ее типологической чертой.
Нравственные смыслы оправдания наиболее глубоко раскрывается в произведениях русских писателей, прежде всего у А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова, А. А. Блока, Л. Н. Андреева, А. П. Платонова, В. Г. Распутина и др. Здесь оправдание расширяет свой духовно-метафизический контекст и из факта личной нравственной жизни становится событием социальным, даже в некотором смысле, космическим, оставаясь нравственным по содержанию.
Особо надо отметить случаи, когда слово «оправдание» используется в названии работы. Это, прежде всего, труд классика русской философии В. С. Соловьева «Оправдание добра» и работа современного философа-этика В. П. Фетисова «Оправдание жизни» (2005). В последнее время появились статьи Л. В. Максимова «Оправдание как процедура и вердикт морального сознания» и А. А. Скворцова «Оправдание жизни как оправдание морали (памяти В. П. Фетисова)».
Рассматривая работу В. С. Соловьева «Оправдание добра», уместно подчеркнуть, что «добро» в западной философии XIX века подвергается острой критике, особенно со стороны Ф. Ницше. Этот «нравственный суд над добром» есть призыв «к ответу за жертвы, которыми это «добро» усеяло историю». В этом смысле труд В. С. Соловьева – это теодицея через агатодицею – попытка показать целесообразность и оправданность существования добра, несмотря на видимое торжество зла в мире.
В работе В. П. Фетисова делается акцент на необходимость оправдания жизни, выявления в ней Правды, несмотря на ее всегдашнюю неправедность, несправедливость и несовершенство. Это делает «Вопрос об оправдании жизни важнее всех других философских и религиозных вопросов, все они начинаются после него, потому что не оправдав эту жизнь, логично признать, что лучше было бы вообще не родиться». Автор разбирает ошибочные попытки оправдания жизни («оправдание добродетелью», «оправдание неприятием смерти», «оправдание высшей инстанцией»), а так же предлагает свои варианты решения проблемы.
Одной из первых работ, рассматривающих оправдание как механизм морального сознания, является статья Л. В. Максимова, в которой автор обосновывает важность изучения оправдания как механизма оценки любого человеческого поступка. Подчеркивая традиционную степень абстрактности этических рассуждений, он говорит о важности вхождения «оправдания» в категориальный аппарат, для того, чтобы «…приблизить этический анализ к реалиям морального сознания…».
Не столько исследуя само понятие оправдание, сколько показывая его реальную значимость в реабилитации важнейших сфер бытия, А. А. Скворцов, призывает к оправданию нравственной философии и морали. Показывая ее конституирующую роль в человеческой жизни, он отмечает, что «в нашем мире оправдываться вынужден не эгоизм, желающий из всего извлекать выгоду... оправдываться должен человек, который решился идти по пути морали».
Оправдание как проблема достаточно серьезно и разносторонне исследуется в англо-американской философии XX века. В центре внимания исследователей такие вопросы как этимологический и семантический анализ слов «праведность» и «оправдание», начиная с древнееврейского «sedaqa» (через греческий «dikaiosyne» и латинский «Iustitia»), посредством чего реконструируется история развития понимания категории оправдания до современных дней; этико-философская и юридическая аналитика «оправдательных действий»; связь критической аналитики способов оправдания с нравственным воспитанием; анализ оснований для оправдания моральных нарушений; разработка теоретических основ оправдания.
Важно отметить общую закономерность, присущую философским традициям, в которых происходит рефлексия над категорией «оправдание»; если русская философия преимущественно осмысливает данную категорию в этическом контексте, то англо-американская – в юридическом.
Цель исследования заключается в целостной этико-философской реконструкции понятия оправдания как этической категории в системе этического знания.
Задачи исследования:
провести анализ текстов античности, христианства, западной философии, русской философии середины XIX-начала XX века для выявления феномена оправдания в основных областях знания о человеке (религия, философия, литература);
выявить инвариантное этическое ядро феномена оправдание, образующее его концептуальное единство;
рассмотреть нравственные антиномии категории оправдание;
выявить специфику этического смысла категории оправдание в отличие от религиозного и юридического;
дать типологию категории оправдания;
проанализировать нравственное состояние современной культуры;
Объектом исследования нравственная философия
Предметом исследования оправдание как категория нравственного сознания и нравственного действия.
Методологическая основа исследования. Достижение цели исследования предполагает комплексный характер избранной методологии, предполагающий применение таких принципов и методов как сравнительно-исторический, логико-философский, герменевтический, лингвистический. Сравнительно-исторический метод использовался при анализе историко-философского материала, что позволило выявить различные типы оправдательных действий; логико-философский метод дал возможность выделить концептуальные модели оправдания в историко-философском контексте; метод герменевтического анализа позволил установить жанровые границы между философскими, богословскими и художественными текстами и, соответственно, проследить различные способы употребления, толкования и интерпретации понятия оправдания в этих текстах; лингвистический анализ дал возможность определить семантику слова оправдания, выделив в нем различные уровни словоупотребления.
Теоретическая база исследования.
При анализе античности использовались тексты Гомера, Гесиода, Платона, античных драматургов; анализ христианского учения делался на основе Библии, текстов свт. Василия Великого, свт. Иоанна Златоуста, свт. Максима Исповедника и некоторых других Святых Отцов и современных богословов; при анализе философии Нового времени исследовались тексты Б. Спинозы, И. Канта, Г. Лейбница, Ф. Ницше, при анализе русской литературы тексты А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, А. П. Платонова и др.
Основой для формирования собственно этической концепции работы явились труды отечественных философов, сформировавших своеобразие отечественной философии: Ф.М. Достоевский, В.С. Соловьев, С.Л. Франк, И.А. Ильин, Б.П. Вышеславцев, П.А. Флоренский, Г.В. Флоровский, Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, Г.П. Федотов, В.В. Розанов, Н.Ф. Федоров, И.А. Ильин, Н.О. Лосский, В.Н. Лосский и др.
Также теоретической базой работы послужили тексты исследователей русской философии и духовной культуры, среди которых такие авторы как: Ф.Ф. Зелинский, А.Ф. Лосев, С.С. Аверинцев, Д.С. Лихачев, А.М. Панченко, В.В. Бычков, В.Н. Топоров, П. Евдокимов, О. Седакова, Ю.Н. Давыдов, А.А. Гусейнов, В.П. Фетисов, В.Н. Назаров, М.Н. Громов, М.А. Маслин, С.С. Хоружий, Н.В. Мотрошилова, Н.К. Гаврюшин, А. Любак, А.Г. Гачева, П.В. Калитин, А. Кураев, В.В. Варава, Т. Буткевич и др.
Научная новизна исследования заключена в анализе и реконструкции понятия оправдания как нравственной категории; определено место категории оправдания в структуре нравственного сознания; дана типология оправдательных действий и поступков как нравственных действий; выявлена типология нравственного оправдания (субъективное и объективное оправдание); введена категория «нравственная картина мира»; определены место и значения категории оправдания в философских культурах России и Запада; рассмотрены антроподицея, космодицея и теодицея как формы объективного оправдания в западноевропейской философии; раскрыт нравственный смысл оправдания в русской литературе и философии.
Положения, выносимые на защиту:
1. В диссертационном исследовании выявлено, что слово и концепт «оправдание» имеют терминологически ценностное этико-философское значение. Оправдание – одно из ключевых слов языка, кристаллизующее универсальные смыслы, задающие ценностный вектор существования и для отдельного человека, и для культуры в целом. Содержание оправдания в самом широком смысле трактуется как ответ на обвинение в некоем «зле», «недолжном состоянии или поступке», что определяет нравственную правду о сущем, которая не может быть раскрыта иными путями.
2. Установлено, что категория оправдания – этическая категория, имеющая глубинную нравственную значимость. Поскольку оправдание раскрывает истину о бытии, оно имеет непосредственное отношение к онтологии и гносеологии. Мотивация необходимости оправдания возникает перед лицом бессмыслицы, абсурда или несправедливости мироздания. Отсюда бытийный контекст оправдания, который столь же универсален, сколь универсальна сама ситуация человека в мире. Посредством категории оправдания воспроизводятся базовые духовные константы человеческого бытия, являющиеся инвариантными в любую эпоху, и в любой культуре. В этом смысле необходимо различать оправдание, имеющее универсальный вневременной смысл и моральную оценку, характеризующее наличное вариативное состояния социокультурной реальности.
3. Определено, что категория оправдания лежит в основе духовно-нравственной парадигмы осмысления человеком окружающего мира и своей деятельности в мире. Оправдание в художественном, религиозном и философском тексте содержится не только эксплицитно в виде конкретных слов и выражений, но и имплицитно, на уровне содержания, самой сути выражаемого. В диссертационном исследовании определены случаи как прямого употребления слова «оправдание» в художественных, философских и богословских текстах, так и непрямого, которое может служить этическим маркером, выражающим суть сложившейся ситуации. Нравственно маркированная ситуация обозначается «нравственной препозицией», что характерно для философских текстов. Непрямое употребление уместно в тех случаях, когда в упомянутых текстах самого слова нет, в то время как процесс оправдания описывается иными средствами, что имеет место в религиозных и художественных текстах.
4. На основе анализа историко-философского материала мы пришли к пониманию оправдания как процесса экспликации истины о нравственно маркированном действии или явлении, с одной стороны, и его нравственной легитимизации, с другой. В зависимости от объекта оправдания все «оправдательные действия» определяются как субъективные и объективные. Оправдание, направленное на явления и действия, определяющиеся волей и сознательным решением самого индивида, обозначаются субъективными; действие, направленное на явления и события, не зависящие от субъективной воли, мы называем объективными. Определено, что типология оправдательных (нравственных) действий зависит от нескольких факторов: сам поступок, мнение о нем человека (личная норма), норма, существующая в обществе, знание человеком нормы и его отношение к ней. Поступок, совершенный или только возможный, соотносится человеком с его личной нравственной нормой и, в зависимости от оценки, может рассматриваться, как оправданный или неоправданный, то есть нравственно легитимный или не легитимный.
5. Нами представлена классификация видов оправдания как основание для типологии нравственного сознания. В связи с этим определено методологическое основание данной классификации, связанное с характером содержания категории оправдания, исходя из чего категория оправдания рассматривается как субъективная в том случае, когда человек оправдывает себя, и как объективная в случае, оправдания субъектом Другого. В субъективном аспекте оправдание реализуется как доказательство своей невиновности, что, по сути, – свидетельство своей правоты. Объективное оправдание связано с определением смысла (или цели) существования, факта или процесса. Данная методология позволила установить ценностные ряды нравственного мировоззрения такие как смысл жизни, истории, природы, что дает возможность построения целостной «нравственной картины мира», отражающей особенности не только духовно-нравственных возможностей человека, но и восприятие объективного мира, во всех его сложных, нравственно антиномичных проявлениях.
6. Установлено, что проблема оправдания непосредственно связана с проблемой зла, содержание которого определяется как недолжное (неистинное, несправедливое). Именно с этим связано исследование системы понятий нравственного сознания, приводящих механизм оправдания в действие, что, в конечном итоге, является моральным исследованием человека. Здесь выделены следующие ступени: недолжное, определяемое нравственным пределом вопрошания и оправдание жизни, как доминанта в объективном оправдании.
7. Анализ библейско-античных, западноевропейских, отечественных литературно-философских текстов показал, что на уровне фундаментальной этической теории категория оправдания реализуется в таких этико-философских концепциях как теодицея, антроподицея, космодицея. Если античная философская культура в большей степени исследует вопросы космодицеи, западноевропейская – теодицеи, то отечественная – антроподицеи. В этом смысле нравственная проблематика является центральной в литературно-философском наследии русской культуры.
Теоретическая и практическая значимость исследования. В работе исследуется категория оправдания как нравственная категория, составляющая ядро нравственного сознания личности. Выделение собственно нравственных смыслов оправдания в отличие от правовых и религиозных расширяет и обогащает возможности современной этической теории, задает новые направления в исследовании феноменов нравственного сознания. Исследования категории оправдания в русской философии и литературе подтверждает идею об этикоцентричном характере русской философии.
Материалы диссертационного исследования, полученные результаты и содержащиеся выводы могут быть использованы в учебном процессе в преподавании курсов этики, философии, истории философии, религиоведения, культурологии.
Апробация работы. Основные результаты диссертационного исследования были апробированы при чтении курсов «Этика», «Основы христианской этики», «Культурология» на факультете философии и психологии Воронежского государственного университета, курсов «Нравственное богословие» и «Религиозная этика» на кафедре религиоведения философско-богословского факультета Православного институт св. Иоанна Богослова, курса «Христианская этика в современном мире» на кафедре философии, истории и культуры Московского Государственного Университета Пищевых Производств, изложены в выступлениях на международных и региональных вузовских конференциях: Региональная научно-практическая конференция «Духовно-нравственные основы патриотического воспитания» (Липецк, 2006); межвузовская научно-практическая конференция «Русская философия о преображении человека и мира» (Воронеж, 2007): Вторые научно-образовательные «Знаменские чтения» (Курск, 2008); XII международные научные чтения памяти Н. Ф. Федорова (Москва, 2009); Этико-философский семинар им. Андрея Платонова (Воронеж, 20010); «Интерпретация Библии в Церкви» (Венеция, университет Ка`Фоскари, 2010); XVIII Международная конференция студентов, аспирантов и молодых учёных «Ломоносов» (Москва, 2011).
По теме диссертации опубликовано 5 научных работ (в том числе 1 статья в журнале из списка ВАК) общим объемом 2,5 п.л.
Работа обсуждена и рекомендована к защите на кафедре культурологии факультета философии и психологии Воронежского государственного университета.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, восьми параграфов, заключения и библиографии.
Этико-философская импликация и типология субъективного Оправдания
Человек — существо социальное. Это так не только с точки зрения марксистки ориентированных философов, но и с точки зрения религиозных мыслителей. Так, например, мы можем вспомнить слова самого К. Марскса о том, что «сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отноше-ний»." С другой стороны, Н. А. Бердяев пишет: «Конкретный человек есть человек социальный, и нельзя отвлечь человека от его социальности»24. При этом он отмечает, что «рассматривать человека как исключительно социальное существо есть рабство человека», поскольку личность - ключевое для Бердяева понятие - социумом полностью не воспринимается и не определяется. Можно в этом контексте привести слова митр. Иоанна (Зизиулоса) о том, что «Жизнь должна рассматриваться как результат некоего состояния взаимоотношений, отношения личностей»"3.
Размышление над процессами, проходящими в современном обществе, приводят нас к пониманию того, что, внешне оставаясь существом общественным, человек, по сути, «изменяет» своей «социальности». Мы видим все большее стремление личности закрыться в себе, быть в своей жизни самодостаточной. Некоторые ученые (X. Янарас) называют современную цивилизацию атомоцентричной, а процессы обособления личности, происходящие в ней, атомизацией общества (В. Дамье). Под социальной атомизацией понимают «обособление индивидов друг от друга вследствие распада социальных и личностных взаимодействий между ними»."
Однако, несмотря на это, человек еще никогда не был настолько зависим от социума, как сегодня, причем не только в бытовой, но и в этической сфере. Он вынужден существовать сразу в нескольких социально-этических парадигмах; приученный существовать в рамках общественных ценностей и ориентироваться на них в нравственно маркированных ситуациях, он в то же время начинает воспринимать себя как меру и нравственным ориентиром считает свое представление или представление определенной группы. Так, например, происходит с уголовными преступниками, которые не нарушают всех существующих норм, но в тех случаях, когда что-то нарушают - руководствуются своим представлением о норме.
По мнению Е. Смотрицкого: «Мораль - свойство системное и распространяется на всех членов общества. Лишение прав освобождает и от обязанностей. Поэтому при существующей тенденции развития человечества воз-никнет как минимум две морали: «ИХ» и «НАША»" . Здесь, конечно, «наша» можно заменить на «моя», если человек имеется в виду один. Суть именно в том, что человек находится в некоей пограничной аксиологической ситуации. Как отмечает И. Л. Полотовская: «сознание современного человека весьма склонно к такому поведению, когда сближаются границы нормального и ненормального и патологического, вымысла и действительности, искажаются смысл и ценности обычных ситуаций»" .
Можно говорить также и об иных социальных парадигмах — классовой, религиозной, профессиональной и проч. Живя в таком мире двоящихся ценностей и норм, человек каждый раз имеет возможность выбрать основание для совершения и оправдания поступка. Уверенный в возможности и нравственной допустимости такого избирания, он считает себя по-настоящему свободным, хотя зачастую это свобода мнимая, т.к. реализуется она в выборе между готовыми стереотипными путями, хотя при этом, что у человека создается ил "
люзия, что он выбирает сам. Так, к примеру, обыватель выбирает канал по телевидению или газету, но он редко бывает свободен от воздействия СМИ и редко вообще осознает саму зависимость от них. Можно вспомнить С. Л. Франка, который писал: «безличное «мне хочется», «меня влечет» принимает в нашем самосознании иллюзорный характер «я сам свободно хочу...»" .
Иными словами, вырастая в такой «свободе выбора», свободе в пределах цвета, звука, формы, человек привыкает выбирать из ограниченного количества решений и переносит этот навык в область решений нравственных. В этической сфере, как постоянно совершающий нравственно маркированные поступки, он потенциально обладает и более совершенной свободой - свободой к добру и злу. Однако реализует он такую свободу редко, пытаясь выбирать из уже существующих решений, спектр которых может разниться от культуры к культуре. Реализованный в такой «свободе» выбор он зачастую мотивирует внешними факторами, встраивает в некоторую логику обстоятельств, освобождая себя от ответственности и создавая тем самым ситуацию оправдания. Механизм подобного ухода от ответственности и его причины будут показаны далее.
С другой стороны, можно утверждать, что невозможно мыслить ответственное поведение без настоящей свободы. Более того, по мнению большинства этиков, человеческая свобода может реализовываться только в сфере нравственности, потому что именно в этой сфере человек оказывается перед реальным выбором, зависящим только от него, а не от внешних обстоятельств.
Учитывая различные для всех людей условия жизни (характер, воспитание, образование и проч.), мы можем говорить о существовании различных подходов к оппозиции «я - реализуемый мной этически маркированный факт (событие, явление, поступок)». В этой оппозиции реализуется «оправдание», но так как первым членом оппозиции является «я» - «субъект», мы можем говорить именно о субъективном оправдании.
Субъективное оправдание как этическая доминанта западной философии
Наивысшее воплощение объективное оправдание находит в отечественной философской культуре, в которой вопросы правды, смысла, истины, справедливости, жизни и смерти, добра и зла, веры и неверия, любви и ненависти, счастья и страдания всегда были в центре философской рефлексии и решались по преимуществу с нравственных позиций.
Тесная связь русской литературы с русской философией сегодня представляется уже аксиоматичной. Русская литература справедливо считается предшественницей русской философии, ибо темы, которые явились центральными для последней, в первой решались на примерах конкретных людей, через разные подходы обреталась полифоническая целостная картина. По мысли В. В. Варавы: «Человек, будучи средоточием духовно-интеллектуальных исканий русской мысли, предстает в качестве глубочайшей бытийной загадки и проблемы»206. Поэтому и осмыслялись в первую очередь проблемы смысла жизни, несовершенства общества, существование страдания перед лицом благого Творца как проблемы, в центре которой стоит человек.
Одним из первых, кто выразил нравственные проблемы со всей сложностью и неоднозначностью, был А. С. Пушкин. Константин Зайцев писал, что он явил необычайную правдивость, которая опиралась на: «недвусмысленную ясность велений его нравственной совести, этот необыкновенный синтез правды, красоты и добра есть ослепительный эффект укорененности Пушкина в Боге. .. .Он был бытийно добр»" .
В многочисленных стихах, в таких произведениях, как «Борис Годунов», «Евгений Онегин», «Повести Белкина», поэт изображает «живого цельного человека, хотя и подвергнутого какой-нибудь страсти, а иногда и подав ленного ею, но все-таки в ней не исчерпывающегося, желающего с нею бороться, и, во всяком случае, испытывающего тяжкие мучения совести»" 8.
Мучения совести испытывают герои, пошедшие на нравственное преступление. На примере «Бориса Годунова» и «Евгения Онегина» рассмотрим то, как Пушкин раскрывает процесс самооправдания и его бессмысленность.
Исходя из поэмы, Борис Годунов - самозванец, получивший трон после убийства царевича Дмитрия. По мысли Ю. Айхенвальда, «совесть Годунова облеклась в страшное имя царевича Димитрия, и вся жизненная драма Бориса зиждется на этой потрясенной совести, которая молотком стучит в ушах упреком и наливает сердце адом.20 «Мирские печали», окружающие человека, могут быть успокоены только совестью, однако, если человек сознательно живет во лжи: Тогда беда: как язвой моровой Душа сгорит, нальется сердце ядом, Как молотком стучит в ушах упрек, И все тошнит, и голова кружится, И мальчики кровавые в глазах... И рад бежать, да некуда... ужасно! Да, жалок тот, в ком совесть нечиста!
И от этого страшного голоса совести есть для Годунова, по мысли В. С. Непомнящего, одно спасение: «во всех шести сценах, где появляется Борис, его главное действие—замкнуть слух от голоса совести (раздается ли он в собственных мрачных предчувствиях или в известии о появлении Самозванца, принесенном Шуйским, или в монологе Патриарха и т. д.), — и каждый раз после (в результате?) этого Самозванец делает — в следующей или ближайшей сцене — очередной шаг к успеху, а все действие—к краху Годунова и к 1
безмолвию, в котором заговорит совесть народа»"" . Все движение сюжета показывает нам развитие этой трагической борьбы между человеческой волей и совестью. Здесь необходимо указать на то, что совесть самым тесным образом связана с памятью. Иными словами, совесть может восприниматься как память, как напоминание о содеянном недолжном поступке.
Однако важно отметить то, что совесть не всегда есть мерило, ибо она сама может быть больна, именно она, искаженная совесть, есть «процесс противления высшей правде, извращения ими порядка и ценностей»""12.
Проблему искаженной, больной совести мы увидим в поэме «Евгений Онегин», герой которой есть «лишний человек», не находящий смысла жизни. Он убивает своего друга Ленского, по мысли Достоевского, «просто из-за хандры», а по сюжету оправдывает формальной справедливостью ситуации. Он пускается в путешествие, потому как не может пересилить мук совести: Оставил он свое селенье, Лесов и нив уединенье, п . Где окровавленная тень Ему являлась каждый день" , Но совесть, которая в поэме «Скупой Рыцарь» названа «когтистый зверь, скребущий сердце... незваный гость» "14, окровавленной тенью стоит перед ним, и Онегин, «переезжая с места на место, подобно Каину, тщетно ищет покоя своей душе»." Бегство от совести, от самого себя не дает Онегину успокоения, он ищет оправдания своей пустой жизни и не находит его.
Объективное оправдание как нравственная категория в античности и христианстве
В числе русских философов, размышлявших о смысле жизни, о ее ценности в том именно состоянии, в каком мы се знаем, можно назвать современного автора В. П. Фетисова. Он утверждает, что вопрос об оправдании жизни - вопрос, с которого начинается философия. Оправдание жизни он определяет как нахождение в ней Правды. Предупреждая о ложных путях оправдания, В. П. Фетисов говорит об «оправдании жизни самой жизнью», «вере в прогресс» и утверждает, что ошибочность этого пути в том, что жизнь может быть оправдана только «каким-то высшим началом, выходящим за ее пределы».
В религиозных попытках оправдать жизнь он усматривает опасность создания посредников между Богом и человеком, а также в том, что «христианская вера в спасение не имеет никакого отношения к этой жизни». Однако здесь, по-видимому, В. П. Фетисов видит опасность в тех искажениях христианского восприятия мира, характерных для неглубокого богословия. Здесь можно вспомнить слова В. В. Зеньковского, который, напоминая о принадлежности человека к двум мирам - материальному и духовному, писал: «Оба этих мира влекут нас к себе; живую их встречу в нас, не возможность ни отмены одного из них, ни просто внешнего сочетания, а необходимость их внутреннего органического срастания мы глубоко чувствуем — и отсюда рождается вся трагика нашей жизни»
В качестве возможных путей к оправданию В. П. Фетисов предлагает добродетель, неприятие смерти и высшую инстанцию. Говоря о добродетели, он показывает, что, если в основе ее лежит нравственный подвиг, она становится «выходом за пределы видимого (и умом и сердцем) мира, с отдачей все-го себя трансцендентному»" . Все нравственное дело подвижника оказывается пронизанным «не подчиняющимися миру принципами».
Особенно важным на пути оправдания жизни для философа является неприятие смерти. Отношение к смерти является для него индикатором честности, серьезности и глубины человека. Он указывает на несколько искажений в восприятии смерти - это, с одной стороны, уверенность, что смерти нет (эзотерика), с другой - уверенность, что смерть есть только переход из телесной жизни в духовную. Утверждая, что «Величие христианства ... в том, что оно не собирается мириться с этой смертной жизнью...», он в то же время подчеркивает, что «Вера только в будущее, без нахождения Правды в современ "if. у ности, может быть лишь утешением, по не победой над смертью»" . Смерть, в первую очередь, не должна восприниматься как норма, несмотря не всю ее очевидность. Таким образом, жизнь оправдывается, «когда человек благодаря силе Духа через модальность сослагательного наклонения бросает вызов конечным формам бытия». Такой же сослагательный подход В. П. Фетисов предлагает применять к вере в Бога, утверждая, что знание о существовании Бога есть путь к упрощению и ложной надежности. Вместо это-го он предлагает жить так, «как если бы Бог был», чтобы бытие Бога оставить тайной.
Таким образом, с точки зрения В. П. Фетисова, оправдать жизнь значит «не смириться с несправедливостью и злом в ней, ... начать вести себя так... TAG как будто... Правда уже стала реальностью»" . Исследовав вопрос о смысле жизни отдельного человека, можно обратиться к оправданности существования народа, народа как национально-метафизической цельности. Здесь мы можем вспомнить о том, что русские философы говорили об особой мессианской задаче своего народа, об ответственности его за все человечество. Ф. Шпидлик утверждает, что понимать их настрой можно только через кенотический подвиг Христа, который спас людей, став одним из них. Он говорит: «Достоевский был убежден, что русские способны к такому кенозису» . В этом контексте уместно будет привести слова П. Я. Чаадаева, который, рассуждая о нациях, писал: «Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру»271.
Вместе с проблемой оправдания жизни человек решает проблему оправдания истории. Для русской философской культуры эта проблема очень важна, так как решение ее есть, в первую очередь, выход человека за рамки самого себя. Если оправдать свою жизнь значит найти в ней такую ценность и цель, которые уравновешивали бы все страдания, наполняющие жизнь, оправдать историю значит увидеть в ней высшую цель, цель, не ограничивающуюся ни жизнью одного человека, ни простой их совокупностью.
Так, С. Л. Франк пишет: «Вся мировая жизнь в целом и наша собственная краткая жизнь - не как случайный отрывок, а как нечто, несмотря на свою краткость и отрывочность, слитое в единство со всей мировой жизнью, - это двуединство моего «я» и мира должно сознаваться как вневременное и всеобъемлющее целое, и об этом целом мы спрашиваем: имеет ли оно «смысл» и в чем его смысл?»" "
В процессе поиска и осознания смысла истории, в итоге, человек приходит к проблеме более глобальной — оправдание Бога. Дело в том, что, если жизнь оправдана, и оправдана для всех только потому что они люди без привлечения индивидуальных особенностей, то есть если найден всеобщий смысл жизни — зло мира становится еще абсурднее, еще невыносимее. Ведь если жизнь человека признается бессмысленной и хаотичной - зло не противоречит ее сути, но, когда жизни придается высочайший смысл, зло мира не может быть оправдано.
Русская литература и философия в поисках нравственной правды человека
Итак, подведем итоги нашему исследованию. Исходя из данных этимологического и семантического анализа в различных древних и современных языках (особенно в современном русском языке), можно утверждать, что слово «оправдание» имеет одно общее значение - «процесс нравственной легитимации», или доказательство законности и целесообразности настоящего положения дел. Под «настоящим положением дел» понимается всякий нравственно маркированный поступок или факт.
Лингвофилософский анализ также показал, что концепт «оправдание» обладает богатой семантической широтой и глубиной, что проявляется в близости исследуемого понятия к таким (иногда более частотно употребляемым) понятиям, как «вина», «ответственность», «цель жизни», «смысл жизни». При этом инвариантом всех этих концептов является основное значение оправдания, которое в этической плоскости означает обоснование нравственного поступка перед лицом зла, несправедливости и страдания.
Этико-теоретический анализ категории «оправдания», основанный на реконструкции историко-философского материала (библейская культура, античная философия, западноевропейская философия, отечественная философия и литература), показал, что как нравственный феномен оправдание бывает двух типов: субъективным, в том случае, когда человек оправдывает себя и свои поступки, и объективным, в том случае, когда человек оправдывает внешние факты (поступки других, природные и социальные явления, судьбу).
Субъективное оправдание как феномен нравственного сознания предполагает соотношение человеком своего поступка со сложившейся в его сознании личностной нравственной нормой с общественной (моральной или правовой) нормой. В ходе исследования выяснено, что наиболее «нравственно нагруженными» можно считать такие ситуации, в которых происходит несовпадение личной нормы с нормами общественными и правовыми. Это ситуация «нравственной катастрофы», или «морального выбора», если выразиться более привычным языком этической теории, предполагающет нравственный рост личности, поскольку ей предстоит совершать всегда непростой и даже болезненный выбор, преодолевая себя, и прежде всего, соображения корыстно-утилитарного свойства. В таких ситуациях в результате усилия нравственной воли человек называет истинным (оправданным) то, что не является таковым с точки зрения обыденного сознания и общественной морали, раскрывая тем самым в себе способность нравственного самоутверждения и нравственного самосовершенствования. В этическом контексте гносеологическая категория «истины» приобретает аксиологический, то есть нравственный смысл. Оправдать что-то означает признать это истинным с нравственной точки зрения.
Анализ развития исследуемой категории «оправдания» в разные эпохи позволяет сделать следующие выводы. Оправдание в античности претерпело следующую аксиологическую трансформацию: от «права сильного» и «оправдания богами» до нравственного скепсиса софистов и «жизни согласно, природе» стоиков. Из анализа библейских текстов видно, что оправдание как утверждение своей нравственной правоты присутствует уже в начале книги Бытия и далее развивается через духовно-нравственные смыслы псалмов Давида до осуждения «лжесловесников», сознательно заглушающих свою совесть. Библейская и античная культуры дали высокие образцы смысложизненной рефлексии (иначе оправданию бытия), заложив основы европейской христианской культуры.
Западная философия, пройдя эволюцию от религиозного детерминизма Средневековья до метафизического бунта Возрождения и Нового времени, пришла, с одной стороны к нравственному императиву Канта, а с другой - к нигилизму Ницше и последующему постмодернизму с его неприятием истины как таковой. В основании главных западноевропейских систем философии лежит идея субъективного оправдания, отражающяя общее индивидуалистическое самосознание человека этой культуры, нашедшее наибольшее воплощение в контексте философских построений.
Русская литература, глубоко воспринявшая христианские идеи, показывает плоды насилия над совестью и безвыходность данного нравственного тупика. От бесплодных размышлений в духе «лишних людей, а также от утопических проектов социального реформаторства в духе революционеров-демократов русская литература, основанная на традиционных ценностях своей культуры, приводит человека к возможности духовного возрождения через нравственное преображение. В русской философии наиболее широко представлен анализ псевдо-оправдания как сознательного искажения высшей Правды, нравственного Абсолюта. Русские философы транслируют художественный опыт литературы в теоретические построения, устанавливая непосредственную связь между субъективным оправданием и целью жизни человека.
Теоретический анализ объективного оправдания показал, что в отличие от оправдания субъективного как оправдания действия оно является оправданием факта. Среди фактов, нуждающихся в оправдании, были особо выделены следующие: нахождение цели и смысла жизни, существование народа, истории, космоса, что сводится, в конечном счете, к проблеме теодицеи через такие ее ступени, как антроподицея и космодицея. В основании различных типов «дицей» лежит факт наличия зла в мире, требующий своего объяснения, то есть оправдания.
В результате историко-философской реконструкции было прослежено развитие идеи смысла жизни от гомеровского пессимизма через сократовский этический рационализм, (который утверждал высшую нравственную цель человека цель в «познании себя») до «бегства от мира» неоплатоников и «служения миру» стоиков. Идея теодицеи в античности развивается, начиная с Гомера, и находит свое завершение у неоплатоников (Плотина, Прокла).
Оправданность жизни с точки зрения христианства заключается в возможности постоянно утверждаться в свободном выборе добра. В вопросе тео 133 дицеи была выявлена инвариантная христианская трактовка, согласно которой Бог не есть творец зла и зло не является онтологическим «сущим», но нравственным состоянием воли человек (свободного выбора). Можно отметить так же нарастание трагизма в восприятии зла христианскими мыслителями, что особенно проявилось в романах Ф. М. Достоевского и построениях некоторых русских религиозных мыслителей.
Начиная с Декарта и просветителей во взгляде на оправдание мира, Бога, человека и космоса мыслители делятся на две категории: первая примыкает к рационалистическим трактовкам с доминирующими перфекционистскими воззрениями (К. Маркс, Л. Фейербах); вторая - к метафизическим (Лейбниц, Кант, Гегель). Общим является имплицитное стремление оправдать наличное бытие человека, мира, Бога для того, чтобы появилась сама возможность познания и действования в мире. Оправдание как нравственная категория, таким образом, лежит в основе онтологических, гносеологических, социально-философских построений.
