Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Исторический генезис и мировые эшелоны процесса модернизации 22
1. Западная и восточная модели развития и модернизация 22
2. Три эшелона капиталистического развития 27
3. Социально-экономические типы модернизаций и их особенности 39
Глава II. Опыт и достижения индустриальной модернизации стран латинской Америки 61
1 Предпосылки и механизм импортзамещающей индустриализации 61
2. «Субмодель» в рамках импортзамещения и попытки авторитарных модернизаций 73
3 Кризис догоняющей индустриализации и потерянное десятилетие 80-х годов 91
Глава III. Ускоренное индустриальное развитие в странах восточной и юго-восточной азии 101
1. Исходные предпосылки и механизм индустриального бума 102
2. Промышленная политика в НИСах Азии 112
3. Внутренние пределы успеха 121
Глава IV. Опыт российских модернизаций в свете мирового индустриального развития 134
1. Самодержавная модернизация и её кризис 134
2. Социализм в СССР как способ ускоренного развития 149
3. Кризис и распад советской индустриальной системы 165
Глава V. Пределы догоняющего индустриального развития в условиях глобализации и становления постиндустриального общества 177
1. Глобализация и постиндустриальные тенденции 177
2. Опыт стран Латинской Америки: ограниченность неолиберальных преобразований 186
3. Исчерпание модели «азиатского чуда» 203
4. Поиски новых путей развития: образование и научные исследования как главное направление социально-экономических трансформаций . 212
Заключение 234
Приложение 1. Статистические данные 247
Приложение 2. Библиография 266
- Западная и восточная модели развития и модернизация
- Предпосылки и механизм импортзамещающей индустриализации
- Исходные предпосылки и механизм индустриального бума
- Самодержавная модернизация и её кризис
Введение к работе
Предметом исследования в данной работе является опыт догоняющего социально-экономического развития ряда стран Восточной Азии (за исключением Китая и Японии) и Латинской Америки, причём автор в данном случае не разделяет восточноазиатский регион на собственно Восточную и Юго-Восточную Азию. Автор рассматривает это развитие на основе процессов ускоренной индустриализации, которая протекала в латиноамериканских странах в 1930-70-х гг., а в новых индустриальных странах (НИСах) Восточной и Юго-Восточной Азии в 1960-90-х гг. XX века. На фоне индустриального роста восточноазиатских и латиноамериканских стран рассматривается также опыт России на протяжении почти всего минувшего столетия, т.е. на индустриальной стадии развития. Кроме того, диссертант счёл нужным уделить пристальное внимание тем процессам, которые протекали в социально-экономической сфере названных регионов в 90-е годы минувшего столетия, в том числе освещению глубинных причин азиатского финансового кризиса 1997-1998 гг. Вместе с тем в работе обобщается опыт модернизаций в целом, как в развитых, так и в развивающихся странах, ибо темпы, характер и механизм индустриального развития к двух относительно развитых регионах бывшего «третьего мира» во многом определялись процессами, протекавшими в Центре мировой экономики. Соответственно и ход развития в восточноазиатских и латиноамериканских странах на протяжении последнего десятилетия XX века сопрягается с изменениями, которые происходили в обществе и экономике стран Северной Америки и Западной Европы. Речь идёт о становлении постиндустриального (информационного) общества, основанного на знании и творческой деятельности человека. Это обстоятельство побудило автора кратко рассмотреть некоторые, лишь основные, по его мнению, постиндустриальные тенденции в наиболее развитых странах, ибо без их фона трудно адекватно оценить ситуацию в регионах, являющихся непосредственным предметом исследования.
Что касается таких значимых в мировой экономике стран, как Китай и Япония, которые, безусловно, проводили политику догоняющего развития (а Китай проводит её и сейчас), то автор не счёл возможным рассматривать их опыт в данной работе ввиду его специфичности и масштабности самого предмета исследования. Догоняющие модернизации в Японии и Китае сами по себе представляют отдельный объект изучения, поэтому вряд ли было бы целесообразно рассматривать их в одной работе наряду с Южной Кореей, Сингапуром, Малайзией, другими странами рассматриваемого региона, с одной стороны, и странами Латинской Америки, - с другой.
В диссертации высказывается также мнение, что столь разные, на первый взгляд, явления, как распад СССР, «потерянное десятилетие» 80-х годов в Латинской Америке и финансовый кризис 1997-1998 гг. в Восточной Азии на самом деле представляют собой проявления кризиса системы индустриального капитализма. Этот кризис начался на Западе примерно на рубеже 60-70-х гг. и по времени совпал с началом разложения советского строя. Для Советского Союза он непосредственно был связан с тем, что сложившаяся в годы форсированной индустриализации мобилизационная модель развития полностью исчерпала себя. Но одновременно это был глобальный кризис всей индустриальной системы, в развитие которой пыталась вписаться Россия в течение XX столетия. России/Советскому Союзу был брошен вызов. Адекватный ответ на него в принципе можно было найти, но на практике советская система продолжала следовать старым путём, придя в конце концов к распаду. Впрочем, подобная ситуация, хотя и не со столь тяжёлыми последствиями, имела место и в других регионах планеты, которые проводили ускоренные индустриальные модернизации, в частности в странах Восточной Азии и Латинской Америки. Углублённое изучение этой ситуации (которую автор в диссертации и в своих публикациях называет «модернизационной ловушкой») является одним из важнейших условий проведения адекватной сегодняшним реалиям социально-экономической политики, нацеленной на успешное развитие России в соответствии с требованиями времени.
Именно данное обстоятельство обусловливает актуальность исследования, проведенного диссертантом. Кроме того, диссертант исходил из того, что, во-первых, без осмысления опыта догоняющего развития стран Восточной Азии и Латинской Америки невозможно адекватно оценить достижения и проблемы
обширных регионов планеты, как и нельзя выработать какую-либо осмысленную стратегию отношений с ними без учета долгосрочных тенденций их развития, и, во-вторых, нельзя до конца понять мировой контекст проблем, с которыми сталкивается Россия в течение последних десятилетий. Кроме того, без уяснения характерных черт и особенностей ускоренного индустриального развития в рассматриваемых регионах нельзя понять истоки тех финансовых катаклизмов, которые им довелось пережить в последние годы и которые, как нам представляется, оказались отнюдь не случайными, конъюнктурными явлениями, а выражают глубинные тенденции социально-экономического развития.
Наконец, по мнению диссертанта, исследование как положительного опыта догоняющего развития, так и существующих проблем латиноамериканских и восточноазиатских стран позволяет полнее и глубже понять, как можно реагировать на вызовы постиндустриальной эпохи и глобализации в условиях, когда ещё не завершён в полной мере процесс индустриализации, как это имеет место в сегодняшней России. Ведь в действительности Россия сталкивается с проблемами которые - при всей их специфике, обусловленной страновыми особенностями, - во многом схожи с задачи, которые в ближайшие десятилетия предстоит решить странам Восточной Азии и Латинской Америки.
Степень разработанности проблемы (обюр взглядов и литературы по проблеме диссертации). В процессе работы над диссертацией автор опирался на многочисленные труды как зарубежных, так и отечественных исследователей, изучавших общие и частные аспекты ускоренного социально-экономического развития разных стран. Это прежде всего теории модернизации, разрабатывавшиеся на Западе в 50-60-х гг.. теории зависимости и отсталости, а также концепции, появившиеся позже, в 80-90-х гг.. и представлявшие собой во многих отношениях альтернативу обоим данным направлениям социально-экономической мысли J
Следует подчеркнуть, что главной существенной чертой теорий модернизации 50-60-х гг. XX столетия был универсализм. Признавая особенности каждой страны и каждого континента, они рассматривали развитие общества как всеобщий (универсальный) процесс, имеющий одни и те же закономерности и этапы (стадии) для всех стран и народов. Как писал в своё время известный французский социолог и политолог Р. Арон, «индустриализация неизбежна, она стремится к всеобщности».2 Своеобразной квинтэссенцией универсализма теорий модернизации явилась книга американского исследователя У. Ростоу «Стадии экономического роста»,3 в которой он сформулировал теорию пяти универсальных стадий экономического роста, через которые проходят все страны, хотя каждая делает это по-своему.4 В соответствии с такими подходами и разрабатывались теории модернизации, призванные объяснить, как страны Азии, Африки и Латинской Америки могут достичь высоких стадий развития и решить свои социальные проблемы, не нарушая очередности этапов (стадий) развития (М. Леви. Д. Лернер, США, Дж. Джермани, Аргентина, и др.).5 По существу теоретики модернизации опирались на социологическую теорию Т. Парсонса, который рассматривал эволюцию общества как переход от примитивного и архаичного состояния к современному.6
Одно из наиболее полных определений модернизации дал ещё в 60-е годы Ш.Н. Айзенштадт: «Исторически модернизация, - писал он, - это процесс изменения в направлении тех типов социальной, экономической и политической систем, которые развивались в Западной Европе и Северной Америке с семнадцатого по девятнадцатый век и затем распространились на другие европейские страны, а в девятнадцатом и двадцатом веках - на южноамериканский, азиатский и африканский континенты.»7 Другой теоретик модернизации, С. Блэк (США), предлагал рассматривать модернизацию как приспосабливание традиционных институтов к новым функциям. Авторы первых теорий модернизации 50-60-х гг. связывали модернизацию в социальной области с заменой отношений иерархической подчиненности и вертикальной зависимости отношениями равноправного партнерства, построенными на базе взаимного интереса. Экономическая модернизация, по их мнению, означала развитие и применение технологии, основанной на научном знании, высокоэффективных источников энергии, углубление общественного и технического разделения труда, развитие рынков товаров, денег и труда, появление стимулов для создания и внедрения технологических и организационных новшеств. Исследователи модернизации отмечали и такие ее черты, как появление и расширение вторичного (индустрия, торговля) и третичного (услуги) секторов хозяйства, сокращение доли аграрного производства при его совершенствовании. Важной особенностью модернизации в экономике считалась тенденция к выравниванию доходов между различными секторами экономики, регионами и социально-профессиональными группами.
Согласно теориям модернизации, главная задача развития отсталых стран состояла в том, чтобы обеспечить рост их экономики за счет индустриализации. Об
этом, в частности, много писал Р. Пребиш (Аргентина). Вместе с тем уже в 60-е годы некоторые исследователи обращали внимание на то, что в процессе. модернизации необходимо прежде всего наращивать вложения в сферу образования J 0
Одновременно теоретики модернизации уделяли большое внимание политическим и социально-культурным аспектам модернизации - упорядочению административно-политических границ, образованию национальных или федеративных государств, разделению властей и формированию демократических институтов, секуляризации образования и распространению грамотности, возникновению религиозного и идеологического плюрализма, распространению ценностей индивидуализма, рационализации сознания на основе научных знаний (Ш. Айзенштадт, С. Блэк, Дж. Джермани). При этом некоторые исследователи (Д. Лернер, Ш. Айзенштадт, М. Леви) предупреждали о возможности «реакции отторжения» модернизации со стороны незападных обществ и даже -возникновения массовых движений протеста против модернизации.
Соответственно диссертант считал необходимым рассмотреть также ту литературу, в которой подвергались критике теории модернизации и даже прямо отрицалась необходимость модернизации и индустриализации развивающихся стран. Это, в частности, труды идеолога алжирской революции Франца Фанона, придававшего главное значение возрождению национальных культур народов развивающихся стран,! 1 тому, чтобы решить «задачу открыть цельного человека, в решении которой Европа была неспособна одержать победу» 1 -, а также воззрения Кхиеу Самфана, одного из лидеров и теоретиков «красных кхмеров».
В ходе работы над диссертацией большое внимание было уделено теориям отсталости, зависимости и зависимого развития, которые разрабатывались в первую очередь С. Фуртадо, Ф.Э. Кар дозу и Т. дос Сантосом (Бразилия), Э.
Фалетто (Аргентина), А.А. Монтеверде и О. Сункелем (Мексика), А. Гарсиа (Колумбия), П. Вусковичем (Чили) и другими латиноамериканскими экономистами и социологами, а также Самиром Амином (Сенегал, Египет), А. Гюндером Франком (США) и др.
Приверженцы этих теорий выступали против того, чтобы предлагать развивающимся странам всеобщие рецепты модернизации, которые не учитывают реалии этих стран. 13 Они утверждали, что на самом деле невозможно отделить друг от друга экономические и социальные аспекты развития, поскольку «развитие само по себе есть социальный процесс; кроме того, его чисто экономические аспекты несут на себе печать скрытых в нем общественных отношений.» (Ф. Кардозу, Э. Фалетто). 14 Теоретики зависимости критиковали теории модернизации и за то, что те не могут объяснить механизм его торможения в отсталых странах. 15 Они утверждали, что слаборазвитость, осталость - это результат развития капитализма в мире, отношений между Центром и Периферией мирового капитализма 16, следствие функционирования «гибридных структур» (С. Фуртадо), порождённых экспансией европейского индустриального капитализма в страны Азии, Африки и Латинской Америки, где доминировали докапиталистические отношения. 17 Эти структуры формировались под воздействием социальных, институциональных факторов, в частности, под влиянием спроса господствующих классов на импортные предметы «престижного потребления» {эффект демонстрации). Благодаря этому спросу развивались неравноправные экономические связи между Периферией и Центром мирового капитализма. Аграрно-сырьевой сектор экономики Периферии ориентировался на экспорт, чтобы закупать в развитых странах предметы потребления для богатых. В нем сохранялись докапиталистические отношения и крайне низкая покупательная способность трудящегося населения, что тормозило развитие внутреннего рынка и порождало отсталость. Получалось, что эффект демонстрации, который теоретики модернизации считали важным импульсом догоняющего развития, на самом деле способствовал зависимости и стагнации экономики.
Рассматривая взгляды теоретиков отсталости и зависимого развития, автор диссертации обратил особое внимание на то, что, по мнению этих теоретиков, само индустриальное развитие в развивающихся странах, особенно в Латинской Америке, в целом сохраняет зависимость и отсталость, ибо не затрагивает характера экономики и общества. Весьма важным представляется такой сделанный ими ещё в 70-е годы вывод о необходимости переориентации экономики этих стран на экспорт готовых промышленных изделий, т.е. вывод об «экспортоориентированной индустриализации», которую фактически проводили НИСы Восточной и Юго-Восточной Азии.
Исследуя опыт ускоренного развития азиатских стран, автор диссертации использовал публикации как исследователей, публицистов и политиков из лих стран, так и учёных из США. Великобритании. Франции, изучавших динамику экономического роста и социальных перемен в Восточной Азии. Это прежде всего книги и статьи М. Кастельса (США), П. Кругмена (США), Дж. Нейсбита (США), Э. Эмсден (Великобритания), С. Лалла (Великобритания) и др. Среди исследователей из самих азиатских стран, изучавших феномен ускоренного развития в Азии и чьи труды наиболее активно использовались диссертантом, следовало бы выделить
К.С. Джомо (Малайзия), Л. Лоу (Сингапур), Фунг Вайфонг (Малайзия), У. Бельо (Филиппины).
В то же время в ходе работы над диссертацией большое внимание было уделено исследованиям, которые проводили зарубежные учёные, изучая взаимосвязи между глобальными мирохозяйственными тенденциями, с одной стороны, и явлениями, наблюдавшимися в экономике восточноазиатских и латиноамериканских стран в самые последние годы, - с другой. Речь, в частности, идёт об исследованиях финансовых кризисов в Мексике (1994-1995 гг.), Бразилии (1998-1999 гг.), странах Восточной и Юго-Восточной Азии (1997-1998 гг.). Это работы С. Гриффит-Джонс, Х.А. Окампо, Э. Ли и др. 19 к сожалению, в этих исследованиях финансовые потрясения рассматриваются в отрыве от тенденций становления постиндустриальной экономики в наиболее развитых странах Запада, тогда как, по мнению диссертанта, именно эти тенденции способствуют снижению конкурентоспособности и даже обесценению продукции индустрии восточноазиатских и латиноамериканских стран на мировых рынках, что и обусловливает в конечном счёте неустойчивость их финансовых рынков.
Наряду с работами зарубежных экономистов и социологов, автор опирался на исследования отечественных учёных, посвященные процессам ускоренного развития латиноамериканских и азиатских стран (П.А. Симонии, Л.И. Рейснера, А.Я. Эльянова, Г.К. Широкова, В.Г. Хороса, Е.А. Брагиной, Е.Б. Рашковского. В.Г. Растянникова, В.А. Мельянцева, Л.А. Фридмана, В.М. Давыдова, З.И. Романовой, А.В. Бобровникова, Л.Л. Клочковского, Л.С. Окуневой и др.).
Поскольку для более глубокого осмысления опыта азиатских и латиноамериканских стран необходимо учитывать общемировой контекст их развития, в том числе - процессы становления постиндустриального общества в наиболее развитых странах Запада, диссертант считал необходимым использовать
также работы западных и отечественных авторов, посвященные этим процессам. Это книги и статьи Д. Белла, О. Тоффлера, Л. Туроу, А. Турена, Й. Масуды и многих других. В процессе работы над литературой по теме диссертации были учтены некоторые важные изменения в подходах западных учёных к проблемам развития и модернизации, которые отражали, прямо или косвенно, процесс постиндустриализации в Центре мир-экономики. Это прежде всего идея о многообразии путей развития, выраженная Тоффлером еще на заре постиндустриальной эры: «Мы начинаем думать о прогрессе как цветении дерева со многими ветвями, устремленными в будущее, как о многосторонности и богатстве человеческих культур, которое служит мерой этого прогресса.»20 в связи с этим автор диссертации широко использовал, в частности, публикации учёных, связанных с Римским клубом, в которых получила развитие концепция «человеческой революции».21 Речь идёт о таком социально-экономическом развитии, которое направлено, по крайней мере в перспективе, на развитие способностей человека, его самореализацию (А. Абдель-Малек).22
В работе над диссертацией широко использовались результаты исследований и публикации по проблемам модернизации в России. Бум этих публикаций начался в 90-е годы, что, безусловно, связано с возросшей актуальностью данных проблем для России. Следует отметить, что в них предприняты попытки как глобального осмысления исторического опыта российских модернизаций в прошлом (от Петра I до Сталина) (работы А.С. Ахиезера, В.Г. Хороса. И.К. Пантина, С.Я. Матвеевой. А.Б. Вишневского, В.Т. Рязанова), так и подробного исследования частных, хотя и весьма важных аспектов преобразований (публикации И.Г. Яковенко, А.Р. Белоусова, СЮ. Глазьева, В.Г. Федотовой, О.И. Шкаратана). При всех различиях в позициях указанных авторов им удалось показать, что Россия, особенно в
советский период, сумела осуществить, пусть и в «урезанном» виде, индустриальную модернизацию, вписавшись в той или иной степени в общемировую тенденцию социально-экономического развития XX века. В то же время в работах упомянутых исследователей были убедительно показаны изъяны и противоречия российской модернизации на советском этапе отечественной истории.
Наконец, диссертантом широко использовались официальные документы и публикации международных организаций - таких, как ООН (Доклады о человеческом развитии, ежегодно публикуемые в рамках Программы развития), ЮНКТАД (Доклады о торговле и развитии). Всемирный банк (доклады о развитии), Межамериканский банк развития (доклады «Экономический и социальный прогресс в Латинской Америке»), Азиатский банк развития (ежегодный «Обзор азиатского развития»). Экономическая комиссия ООН по Латинской Америке (ежегодные доклады «Социальная панорама Латинской Америки» и тематические публикации), статистические сборники.
Цель и задачи исследования состояли н том, чтобы обобщить опыт догоняющего социально-экономического разни гия как ряда динамично развивавшихся стран Восточной Азии и Латинской Америки, выявить общие закономерности такого развития и обозначить его пределы, оценить возможности использования этого опыта в условиях России. Автор намерен показать, что догоняющее развитие - весьма специфический пап общественной жолюции обществ, лежащих за пределами Западной 1-вропы и Северной Америки, этап, который нельзя ни миновать, ни повторить вновь, во всяком случае в том виде, в каком он осуществлялся даже в недавнем прошлом. Автор видит одну из задач своего исследования в том, чтобы показать - с учётом мировою опыта - как неизбежность (необходимость) повторения Россией пути ускоренной модернизации индустриального типа, так и ограниченность этого этапа в свете тенденций, обозначившихся в развитии ведущих в экономическом отношении стран Запада. В то же время диссертант считает своей задачей наметить определённый исторический рубеж осуществимости ускоренной индустриальной модернизации.
Как будет показано в дальнейшем, таким рубежом стала вторая половина 90-х годов, что было отмечено рядом финансовых потрясений на рынках Азии и Латинской Америки.
Наконец, с сугубо теоретической точки зрения, по мнению автора, следует также оценить адекватность самой экономической теории как реалиям и опыту догоняющего развития, так и сегодняшним условиям мировой экономики.
Теоретической и методологической основой исследования явился комплексный, междисциплинарный подход к проблеме догоняющего развития в соответствии с разработанными на Западе теориями модернизации (50-70-е гг.). В то же время автор, признавая их объективную и эвристическую ограниченность, считал возможным и необходимым использовать многие идеи, выдвинутые теоретиками зависимости и отсталости (см. выше), прежде всего идею деления всей мировой экономической системы на Центр («ядро»), отсталую Периферию и занимающую как бы промежуточное положение между ними Полупериферию. Вместе с тем диссертант исходил из комплексного, формационно-цивилизационного подхода к истории вообще и к проблеме догоняющего развития (модернизации) в частности. Этот подход позволяет объединить два основных взгляда на исторический процесс - стадиально-формационный и цивилизационный. Он учитывает различные - культурно-исторические, технологические, социально-экономические - аспекты развития общества, как особенности, так и общие черты модернизации в разных странах. Одновременно такой подход позволяет выделить -как сердцевину, стержень всей социально-исторической эволюции - процесс мирового интегрирующего развития (А.С. Солоницкий, А.Я. Эльянов, М.А. Чешков).23 Этот процесс состоит в том, что, во-первых, формируется глобальная общность человечества (общечеловеческая цивилизация) во всём её многообразии, во-вторых, усиливается взаимодействие различных стран на базе международного разделения труда. Диссертант считает, что единство глобальной общности человечества обусловлено, в свою очередь, тем, что весь процесс её становления и
формирования (т.е. вся всемирная история) есть не что иное, как история индивидуального развития людей. В то же время индивидуальное развитие людей -это прежде всего постижение ими новых знаний, а также распространение этих знаний во времени и пространстве. Оно в конечном счёте и придаёт развитию разных стран и народов подлинно универсальный характер.
Вместе с тем указанный комплексный подход к проблеме догоняющего развития, т.е. применительно к теме исследования, состоит в том, что догоняющее развитие рассматривается как этап в эволюции общества, причём инициированный первоначально западноевропейской цивилизацией, ставшей родиной капитализма и сумевшей навязать другим цивилизациям свои «алгоритмы развития». Именно это обстоятельство и явилось конечной причиной предпринимавшихся другими странами попыток догнать страны Центра по уровню социально-экономического и технологического развития.
Наконец, автор опирался на современные концепции постиндустриального (информационного) общества, разрабатываемые как на Западе (начиная с Д. Белла), так и в России (В.Л. Иноземцев, А.В. Бузгалин. А.И. Колганов, Р.И. Цвылёв). Именно благодаря этим концепциям выявляется объективная историческая ограниченность догоняющего развития, во многом лишь имитирующего достижения наиболее развитых стран в различных сферах общественной жизни.
Что касается научной новизны данного исследования, то она может быть рассмотрена с двух точек зрения: 1) с точки зрения вклада автора в разработку проблемы, 2) в контексте дискуссий о проблемах, о которых идёт речь в исследовании.
Диссертант впервые в отечественной науке выделил стадии (социально-экономические этапы) модернизации - доиндустриаль-ную, раннеиндустриальную, позднеиндустриальную, а также показал их особенности. Диссертант также впервые провёл сравнительное исследование модернизации стран Восточной и Юго-Восточной Азии и стран Латинской Америки. Новизна диссертации состоит также в освещении её автором проблем российской модернизации сквозь призму мирового опыта и тенденций развития других стран, тогда как обычно
исследователи, изучавшие эту модернизацию, невольно склонны рассматривать развитие России вне конкретного общемирового контекста общественной эволюции.
Автор также показал на примере восточноазиатских и латиноамериканских стран, что сегодня независимо от характера проводимой социально-экономической политики - неолиберальной или этатистской - проблемы развития нынешней Полупериферии не могут быть решены в рамках индустриальной экономики. При этом в диссертации особо подчеркнуто то обстоятельство, что за финансовыми потрясениями второй половины 90-х гг. на рынках Латинской Америки и Восточной Азии стоит достигнутый исторический предел индустриального развития, а вовсе не какие-либо изъяны местных рынков или ошибки правительств, как утверждается в большинстве работ, посвященных данным событиям.
Новым является и сформулированное диссертантом на основе изучения опыта Латинской Америки и Восточной Азии положение о том, что России необходимо одновременное сочетание поздней иду стриальной модернизации и постиндустриализации - несмотря на то, что в некоторых отношениях решение этих двух стратегических задач противоречит лруг другу. По мнению автора диссертации, завершение индустриализации в России возможно и необходимо только с учётом постиндустриальных тенденций в развитии лидеров мировой экономики, переход к постиндустриальной стадии развития, в свою очередь, невозможен без прочной индустриальной основы.
Структура работы. Диссертация состоит из пяти глав, заключения и приложений, в которых содержатся таблицы со статистическими данными, иллюстрирующие основные положения работы, и библиография использованных автором публикаций.
Глава I носит общетеоретический характер. В ней рассматриваются генезис такого исторического явления, как модернизация, показывается его связь с западноевропейской цивилизацией, выделяются три основных эшелона процесса капиталистического развития. Одновременно в этой главе автор рассматривает социально-экономические типы модернизаций: доиндустриальную.
раннеиндустриальную, позднеиндустриальную и постиндустриальную модернизации, выявляет их характерные черты и особенности.
Глава П посвящена обобщению опыта индустриальной модернизации стран Латинской Америки на этапе импортзамещения. Именно Латинская Америка стала первым регионом бывшего «третьего мира», который провёл догоняющую индустриальную модернизацию, поэтому опыт латиноамериканских стран рассматривается раньше, чем опыт стран Восточной и Юго-Восточной Азии. При этом основное внимание уделено опыту индустриального развития Бразилии как крупнейшей страны континента.
В главе будет показано, что индустриализация, проводимая с целью замещения импорта товарами отечественного производства (т.е. импортзамещающая индустриализация), является необходимым этапом догоняющего развития. Вместе с тем этот этап имеет свои объективные пределы. Проблема состоит в том, чтобы вовремя «соскочить» с рельсов импортзамещения и перейти к активному участию в международном разделении труда на основе экспорта готовой промышленной продукции. Между тем, несмотря на то, что в стратегию импортзамещения в странах Латинской Америки на протяжении почти тридцати лет (с конца 50-х до конца 80-х гг.) вносились те или иные коррективы, в своей основе она оставалась неизменной и в новых условиях начавшейся в странах Запада постиндустриализации полностью исчерпала себя, обернувшись для Латинской Америки «потерянным десятилетием» 80-х годов.
В главе III рассматривается опыт ускоренного индустриального развития стран Восточной и Юго-Восточной Азии с середины 60-х гг. вплоть до 1997 г., когда разразился азиатский финансовый кризис. Однако, по мнению автора, несмотря на то, что кризис заставил многих усомниться в эффективности «азиатской модели», этот опыт - вслед за опытом послевоенного развития Японии - имеет непреходящее значение для понимания механизмов и закономерностей догоняющего развития на индустриальной основе. В то же время осознание этого опыта необходимо для уяснения причин и сути финансового кризиса, поразившего экономику Восточной и Юго-Восточной Азии в 1997-1998 гг., ибо именно
успешное развитие индустрии в регионе, как ни странно, закладывало предпосылки финансовых потрясений.
Выделяя два эшелона новых индустриальных стран (НИСов) Азии (к первому эшелону относятся Южная Корея, Гонконг, китайская провинция Тайвань и Сингапур, ко второму - Малайзия, Таиланд, Индонезия, отчасти Филиппины) и отмечая существенные различия между этими странами, диссертант старался одновременно выявить общие черты в их развитии, которые и позволяют говорить о восточноазиатской модели ускоренной модернизации.
Такими чертами, в частности, были: принципиально важная роль государства, формирование авторитарных политических режимов, которые обеспечивали политические и институциональные условия для решения модернизационных задач {"авторитаризм развития"), постепенное освоение странами региона производства всё более сложных в технологическом отношении товаров (так называемая модель «летящих гусей»), крайне непродолжительный период импортзамещения и быстрый переход к ориентированной на экспорт политике индустриализации за счёт мобилизации как внутренних ресурсов, так и привлечения иностранных капиталов, высокая норма накопления. При этом именно доходы от экспорта были главным источником инвестиций. Огромное значение для производства качественной экспортной продукции и высокой конкурентоспособности НИСов Азии, особенно для первого поколения «тигров», имело наличие относительно дешёвой, но быстро обучаемой рабочей силы.
В то же время в главе подчёркивается, что достижения азиатских НИСов в значительной степени сопрягалась с процессами, которые протекали в странах Западной Европы, США и Канаде, отчасти в Японии, прежде всего с начавшимся на рубеже 60-70-х гг. кризисом фордистско-кейнсианской экономики.
Вместе с тем автор считал необходимым уделить внимание и слабым сторонам процесса ускоренного индустриального развития в странах Восточной и Юго-Восточной Азии, причём эти слабые стороны тесно связаны с достижениями их форсированной индустриализации. В частности, в главе обращается внимание на серьёзные структурные диспропорции, возникшие в экономике и обществе
НИСов, слабое развитие научно-технологического потенциала стран региона, снижение эффективности промышленного производства и экспорта.
Рассмотрению и теоретическому обобщению опыта России по осуществлению ускоренной индустриальной модернизации посвящена IV глава диссертации. При этом автор исходит из того, что истоки системного кризиса (цивилизационного надлома, говоря словами Тойнби), переживаемого Россией в конце XX - начале XXI вв., лежат в особенностях развития как самой России, так и процесса мировых модернизаций в целом. В главе выдвигается положение о зависимом характере развития России, причём подчёркивается, что эта зависимость этого развития от Запада носила специфический характер, принципиально отличалась от той зависимости, которая была присуща странам Азии, Африки и Латинской Америки. Зависимость России была неразрывно связана с имперской моделью модернизации, осуществлявшейся в нашей стране на протяжении трёх веков. Эта модель, обеспечивая прорывы по отдельным направлениям социально-экономического и, главным образом, технического прогресса, одновременно ставит объективные пределы самому ускоренному развитию. Как стремился показать диссертант, эти пределы состоят в постоянном воспроизведении центро-периферической структуры экономики и общества в самой России.
Вместе с тем в главе проводится мысль о том. что неудачи России в процессе догоняющего развития, как и в случае стран Латинской Америки и Восточной Азии, связаны с её достижениями: неравновесное с точки зрения экономики развитие отраслевой структуры, деятельность системы управления и властных институтов, обеспечивавших успех на определённом этапе, затем блокировали дальнейшее развитие страны.
Подобная ситуация повторилась в 80-90-е гг. минувшего века и в других регионах индустриальной Полупериферии мировой экономики - в Латинской Америке и Восточной Азии в свете постиндустриальных тенденций в наиболее развитых странах Запада. Анализу проблем латиноамериканских и восточноазиатских стран с учётом процессов становления постиндустриальной экономики в Северной Америке и Западной Европе посвящена V глава диссертации. Рассмотрев на примере двух указанных регионов две модели индустриального развития конца XX - начала XXI вв., латиноамериканскую (неолиберальную) и восточноазиатскую (этатистскую), автор показывает, что обе они оказываются уязвимыми перед лицом постиндустриальных тенденций в наиболее развитых странах Центра мировой экономики, если не учитывают эти тенденции, возрастающую роль научного знания и образования, являющихся подлинной основой глобализации. Сегодня спор идёт не между неолиберализмом и этатизмом, а между постиндустриальными тенденциями и индустриальными структурами - таков основной лейтмотив последней главы исследования.
Апробация и практическое использование материалов диссертации. Положения, выдвигаемые автором в диссертации, неоднократно обсуждались на семинарах в Центре проблем развития и модернизации ИМЭМО РАН. Использованные в работе материалы и положенные в её основу идеи нашли применение при чтении диссертантом лекционных курсов и отдельных лекций по мировой экономике и проблемам догоняющего развития в Государственном Университете - Высшей школе экономике, Тольяттинской Академии управлении. Московском инженерно-физическом институте, Санкт-Петер-бургском государственном университете. Независимом университете «Туран» (Алматы), Донецком экономико-гуманитарном институте. Университете им. Джавахарлала Неру, университетах Мумбая, Куала-Лумпура, Сингапура.
Автор излагал материалы диссертации на конференциях: «Модернизация: Мировой опыт и современный Казахстан» (Алматы. 20-21 апреля 1995 г.). IX Генеральной конференции Европейской ассоциации институтов по проблемам развития (EADI) (Париж, 22-25 сентября 1999 г.). «Постиндустриальный мир: Центр, Периферия, Россия» (Москва, ИМЭМО, 20-22 октября 1999 г.), VI Конференции Европейской ассоциации сравнительных экономических исследований (EACES) (Барселона, 7-9 сентября 2000 г.).
Западная и восточная модели развития и модернизация
Опираясь на некоторые рассмотренные во введении к настоящей работе определения модернизации, модернизацию в собственном смысле слова можно рассматривать как переход от традиционного, аграрного общества, которое строится на отношениях личной зависимости, к обществу, где господствуют рыночные отношения, преобладает индустриальный труд, действуют правовые нормы, признающие суверенность личности, и принцип разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную, а в духовной сфере устанавливается плюрализм.1 Можно сказать, что модернизация - всесторонний процесс преобразований, охватывающий все сферы общественной жизни, историческая инициатива которого исходила от стран Запада. Однако почему именно на долю Запада, население которого составляло «прочное меньшинство» на Земле, выпала честь (или судьба?) быть инициатором этого процесса, каково вообще место модернизации в мировой истории?
Чтобы ответить на поставленные здесь вопросы, необходимо, в соответствии с заявленным во введении методологическим подходом, вновь напомнить о комплексной, синтетической позиции, которая объединяет два основных взгляда на исторический процесс - стадиально-формационный и цивили-зационный. Вряд ли было бы целесообразно, отдавая дань сиюминутной моде и сугубо идеологическим соображениям, отказываться от стадиально-формационного подхода к истории только потому, что он «отдает марксизмом». Вместе с тем следует отметить, что стадиально-формационный подход к истории вообще, к модернизации в частности, сам по себе не позволяет выявить некоторые важные особенности развития отдельных стран и регионов планеты. Таким образом, по нашему мнению, сейчас необходим всесторонний, комплексный формационно-циви-лизационный подход к истории общества в целом и к модернизации в частности. Такой подход учитывает различные -культурно-исторические, технологические, социально-экономические - аспекты развития общества, как особенности, так и общие черты модернизации в разных странах. Вместе с тем он позволяет выделить - как сердцевину, стержень всей социально-исторической эволюции - процесс мирового интегрирующего развития.2 Этот процесс состоит а том, что, во-первых, формируется глобальная общность человечества (общечеловеческая цивилизация) во всём её многообразии, во-вторых, усиливается взаимодействие различных стран на базе международного разделения труда. Единство глобальной общности человечества обусловлено тем, что весь процесс её становления и формирования, т.е., можно сказать, вся всемирная история - это прежде всего история индивидуального развития людей.3 В свою очередь, индивидуальное развитие людей - это прежде всего постижение ими новых знаний, а также распространение этих знаний во времени и пространстве. Оно в конечном счёте и придаёт развитию разных стран и народов подлинно универсальный характер.
Однако в каждой стране, на каждой конкретной территории люди вступают в историческое «действо» при тех условиях и с теми привычками и взглядами, которые сложились в прошлом. В то же время каждое поколение привносит в историю что-то свое, неповторимое, и результаты его деятельности становятся объективными условиями жизни для последующих поколений. В частности, плоды духовной деятельности, будь то религия или произведения искусства, тоже оказываются такими условиями. Эти результаты деятельности многих поколений образуют «ядро культуры», которое в целом зависит от отношений между человеком и обществом, сложившихся еще в глубокой древности. Оно прямо влияет на дальнейшую эволюцию общества, его экономику повседневную жизнь, политику, идеологию.4 Развитие техники и организация труда также неотделимы от духовной жизни, норм и традиций общества. «Организация труда опирается на традиции, так сказать, на культурные системы, которые не сводятся к технической рациональности», - отмечал известный французский социолог А. Турен; «...техника никогда не бывает внешней по отношению к сфере духа», - констатировали канадские исследователи К. Микель и Г. Менар.5 Наконец, «ядро культуры» во многом предопределило и смену стадий в истории, и развитие способов производства, как и характер разных цивилизаций.6
Различия в природных условиях жизни в эпоху неолита изначально определили пути эволюции обществ, их производственной технологии и организации труда, культуры, политической, военной, социальной организации, -тот «культурно-генетический код» цивилизаций, который повлиял на развитие способов производства. Условия жизни и производства средств существования в Южной Европе, Северном и Северо-восточном Средиземноморье, с одной стороны, в Южной и Юго-Восточной Азии, Африке, доколумбовой Америке, - с другой, сформировали соответственно два крупных типа цивилизаций - западный, европейский, и восточный, а шатский, которые подразделялись на конкретные культурно-исторические цивилизации (эллинскую, западноевропейскую, египетскую, шумерскую, индийскую, китайскую, арабскую, андскую, мексиканскую и т.д.).7
Благодатная природа в странах Востока, равно как и особая роль государства в хозяйственной жизни (искусственное орошение, регулирование подачи и стока воды для земледелия, общественные работы), предопределили относительную пассивность индивида на Востоке и его зависимость от общины, касты, сословия, государства.8 На протяжении тысячелетий люди на Востоке использовали примитивную технологию, которая тем не менее позволяла им обеспечивать себя всем необходимым. Неприятие какой-либо деятельности по освоению природы за пределами необходимого для выживания, социальная пассивность отдельного индивида составляли главное условие устойчивости общества, исключая обособление человека и возможность осознания им собственного «Я», хотя при этом оставляли социальное пространство для духовной свободы, развития его внутреннего мира.9
В Европе, где человеку приходилось отвоевывать у природы средства существования и создавать для этого все более совершенные орудия труда, он был «обречен на активность». При этом не было никакой необходимости в централизованном регулировании подачи воды и общественных работах по строительству оросительных сооружений. У человека была возможность обособления от общины и личной зависимости - возможность, которая позже (в эпоху Возрождения) стала действительностью. В Европе получил распространение свободный частный труд массы крестьян-земледельцев и ремесленников. Он был основой частной собственности - гой школы, «где вырабатывается физическая сноровка, изобретательность и свободная индивидуальность работника»,10 формируются самоуважение и уважение к другим людям, рационалистическое мышление, политическая и правовая культура демократии.
Предпосылки и механизм импортзамещающей индустриализации
Особенности процессов модернизации в странах Латинской Америки как бы сфокусированы в опыте ускоренного развития крупнейшей страны континента - Бразилии, которой поэтому и уделено здесь основное внимание. Вместе с тем эти особенности не исчерпываются в полной мере одной Бразилией, и, таким образом, в данной главе затрагивается и опыт ряда других государств Латинской Америки, главным образом Аргентины, Мексики и Чили как наиболее развитых, индустриализированных стран. При этом, как уже отмечалось во введении, наш аначиз в данном случае ограничен периодом индустриализации, т.е. временными рамками 1930-80-х годов. Развитие латиноамериканских стран в 90-е гг. XX века представляет собой новый этап в истории континента и соответственно рассматривается в V главе настоящей работы.
Изначально модернизация Бразилии, как и других латиноамериканских стран, была обусловлена её местом в системе международного разделения труда и мировой торговли в качестве поставщика «колониальных товаров» -сахара, кофе, какао, хлопка. Эта модернизация была неразрывно связана с существованием социально-экономических структур и общественных институтов, субъекты которых (прежде всего помещики-латифундисты, «фазен-дейрус», и крупные торговцы) были объективно заинтересованы в сохранении зависимости страны от Центра мировой экономики.
В силу этой зависимости модернизация, включая развитие промышленности и соответствующей индустриальной инфраструктуры, протекала стихийно, сначала под влиянием «экономики хлопка», а затем - «экономики кофе», который в середине XIX века стал основным экспортным продуктом Бразилии.2 Какие-либо новации незамедлительно внедрялись в производство и сферу торговли, только если они позволяли повысить эффективность аграрно-сырьевого экспорта. В частности, увеличение экспорта кофе из долины Пара-иба потребовало создать новую торговую и транспортную инфраструктуру, стимулировало строительство железных дорог.3 Именно с расширением экспорта «колониальных товаров» был связан бум железнодорожного строительства в Бразилии, начавшийся почти за двадцать лет до падения монархии: в 1867 г. англичанами была построена первая линия от порта Сантус до Сан-Паулу, а в 1889 г. протяженность железных дорог в стране составила около 10 тысяч километров.4 Развитие мануфактур, а затем и промышленности, главным образом текстильной, ориентированной на ограниченный внутренний спрос, протекало не столько благодаря, сколько вопреки интересам тех, кто определял облик страны, хозяев и экспортёров продукции тростниковых, хлопковых и кофейных плантаций. Уже в середине XIX столетия в Бразилии, главным образом на юге (штаты Сан-Паулу, Минас-Жерайс), возникли металлургические и машиностроительные заводы, предприятия по переработке сельскохозяйственных продуктов, ткацкие и швейные фабрики. Но реально индустриальной развитие ускорилось лишь в 80-е годы XIX в. и особенно после отмены рабства и ликвидации монархии. (Рабство в Бразилии было отменено только в 1888 г.; годом позже, в 1889 г., свергнут император Педро І, а сама Бразилия была провозглашена республикой). К концу XIX столетия становившаяся на ноги бразильская индустрия начала выпускать собственную одежду и обувь, способную конкурировать с аналогичной импортной продукцией. При этом текстильная промышленность являлась основной отраслью индустрии страны. В начале XX века быстро стала развиваться и такая отрасль, как пищевая индустрия - повсеместно возникали предприятия по переработке сельскохозяйственного сырья и выработке продуктов питания. В 1913 г. в Сан-Паулу открылось первое в Бразилии предприятие по замораживанию мяса. Два года спустя появилось и второе, созданное уже с помощью американского капитала. В то же время предприятия зарождавшейся национальной металлургии и металлообработки в буквальном смысле прозябали, если их в конце концов не прибирали к своим рукам иностранные компании.5 Основными препятствиями для индустриального бума, подобного тому, который наблюдался в то время в Германии или США, в Бразилии были нехватка производственных инвестиций и соответствующих рабочих рук (растущая промышленность использовала во многом рабочую силу иммигрантов из Европы, бразильские бедняки, бывшие рабы и батраки, зачастую не годились для работы на промышленных предприятиях), а также - относительная узость внутреннего рынка.
Первая мировая война в немалой степени подорвала рынки традиционных экспортных товаров Бразилии. Спрос на кофе, хлопок и другие подобные товары в воюющих странах Европы упал, закупать многие товары из числа тех, которые до войны импортировала оттуда Бразилия, во всяком случае, в прежних количествах, тоже стало невозможно. Внешнеэкономические связи страны в большой степени оказались подорваны. Это обстоятельство стимулировало быстрое развитие национальной индустрии. Промышленность стала заполнять освободившееся из-за сокращения импорта место на внутреннем рынке товарами собственного производства, что в конечном счёте нанесло удар по экономическому и политическому могуществу «кофейно-хлопковой», аграрно-торговой олигархии, связанной с международным капиталом и использовавшей либеральную риторику. В годы Первой мировой войны в Бразилии явно усилились националистические настроения, укрепились позиции национального капитала. Так готовилась почва для нового этапа модернизации страны, ослабевала зависимость бразильской индустрии от милости «кофейных баронов».
Исходные предпосылки и механизм индустриального бума
Рассматривая опыт развития новых индустриальных стран Восточной и Юго-Восточной Азии, следует прежде всего иметь в виду, с какого уровня они начинали свой подъём к высотам индустриальной экономики. В 1950-60-х гг., когда только ещё закладывались некоторые предпосылки индустриального бума в регионе, этот уровень в целом был значительно ниже, чем в странах Латинской Америки, не говоря уже о Западной Европе и США. Так, в 1960 г. валовой внутренний продукт на душу населения лишь в Гонконге (3 134 долл. в год) превышал аналогичный показатель в Бразилии, соответствуя примерно уровню Мексики (3 155 долл.). Остальные будущие НИСы существенно - в 2-4 раза - уступали в это время большинству латиноамериканских стран, тем более - Аргентине и Венесуэле (см. таблицы 6 и 12). Тридцать лет спустя, в 1990 г., среднедушевой ВВП в Сингапуре в 3,1 раза превышал соответствующий показатель в Аргентине и в 4,1 раза - в Бразилии, хотя в 1960 г. Бразилия и Сингапур стояли приблизительно на одном и том же уровне ВВП на душу населения. Жители Южной Кореи, имея в 1960 г. ВВП в среднем в 4 раза меньше среднего жителя латиноамериканских стран, в 1990 г. получали ВВП надушу населения в 1,7 раза больше, чем в странах Латинской Америки.
Что касается сопоставлений среднедушевого ВВП восточноазиатских стран в 1960-1965 гг. и в 1990 г. с аналогичными данными по США и странам Западной Европы, то и они выглядят весьма впечатляюще. Отставая в 1960 г. от среднего жителя Западной Европы по душевому ВВП в 2,2 (Гонконг) - 6,3 (Южная Корея) раза, к 1990 г. Гонконг и Сингапур превзошли Великобританию, а Малайзия, значительно позже начавшая свою ускоренную индустриальную модернизацию, уступала своей бывшей метрополии по данному показателю лишь в 3,2 раза, тогда как в 1960 г. её отставание было почти кратным (5,7 раза). (Все расчёты и сопоставления сделаны по данным таблиц 6, 66 и 12).
Таким образом, не будет преувеличением сказать, что НИСы Азии на протяжении двух-трёх десятилетий демонстрировали миру рекордные темпы роста. Их валовой внутренний продукт возрастал на 7 - 10 процентов в год, причём и 10-процентный прирост не был редкостью. За двадцать лет, 1960 по 1980 год, ВВП азиатских НИСов увеличился в 3,9 - 6,2 раза, что, безусловно, является выдающимся достижением. Уже к середине 80-х годов им удалось в 3-4 раза сократить отставание от ведущих промышленно развитых стран мира по основным экономическим показателям. При этом в структуре их экономики происходили очень важные прогрессивные сдвиги - неуклонно увеличивался удельный вес передовых отраслей производства, которые полностью соответствовали позднеиндустриальнои индустриализации: химической и нефтехимической промышленности, автомобилестроения, приборостроения, оборудования для нужд научных исследований и медицины, бытовой электроники и других технически сложных предметов потребления длительного пользования. В 70-80-е гг. быстрыми темпами росло производство машиностроительной продукции, т.е. средств производства.3
Обычно различают два эшелона азиатских НИСов. К первому эшелону относят Южную Корею, Гонконг, китайскую провинцию Тайвань и Сингапур, которые начинали ускоренную индустриализацию в 60-е годы, вслед за Японией. Страны второго эшелона - это Малайзия, Таиланд, Индонезия, отчасти Филиппины ступившие на путь индустриального развития позже, в конце 70-х - начале 80-х годов. (При этом Филиппины, несмотря на определённые успехи по части индустриализации, выполняют своеобразную «функцию исключения» - в отрицательном смысле - из общей картины региона, о чём свидетельствуют многие показатели социально-экономического развития этой страны - см. таблицы 12 и 12а.) Между ними, конечно, было немало различий, которые сохраняются и поныне: в размерах территории и уровнях развития, в социально-экономической структуре, этническом составе населения, конкретных методах политики форсированного роста, культуре и традициях. В одних странах сложился мощный государственный сектор экономики (Сингапур,
Тайвань, Индонезия), в других развитие обеспечивал частный сектор, хотя и под жёстким государственным контролем (Южная Корея, Таиланд). Одни (Гонконг, Сингапур, Малайзия) активно привлекали прямые иностранные инвестиции, другие (Южная Корея) использовали главным образом внутренние резервы и отчасти - заёмные средства. Однако в развитии всех азиатских НИ-Сов были общие черты, которые, собственно, и позволяют говорить о восточно-азиатской модели ускоренной модернизации, опуская различия между странами региона.
Одна из таких черт - осознание правящими кругами необходимости догоняющей модернизации в контексте конкретной геополитической обстановки, которая сложилась в Восточной и Юго-Восточной Азии в 60-70-х гг. Помимо «обычного» противостояния двух сверхдержав, связанного с холодной войной - а оно, в частности, сыграло огромную роль в модернизации Южной Кореи - в регионе завязывался тугой узел конфликта по линии СССР/КПСС -КНР/КПК, шла война во Вьетнаме, «висела» проблема Тайваня, а в некоторых странах действовали подпольные компартии маоистского толка со своими вооружёнными формированиями. Можно назвать ещё немало других проблем и точек напряжённости «местного значения», которые также отравляли общественно-политическую атмосферу и усложняли жизнь в регионе. Очевидно, в таких условиях возникала целая серия угроз независимому существованию данных стран, которые могли оказаться пешками, разменными монетами в большой игре крупных держав или вовсе лишиться независимости. Противостоять этим угрозам можно было, лишь превратившись в активных субъектов международных отношений, укрепив внутреннюю стабильность и экономику, добившись уважения со стороны более крупных государств.4 А для этого нужна была ускоренная модернизация общества и экономики. По образному выражению Мануэля Кастельса, развитие для восточноазиатских стран было не целью, а средством, чтобы выжить и сохранить самостоятельность в неблагоприятной обстановке.5 Кроме того, перед глазами народов и правя 105 щих элит этих стран стоял пример успешного развития Японии, которая после войны буквально восстала из пепла.
Ещё одной важной чертой модернизации восточноазиатских НИСов стало то, что они использовали себе на благо неблагоприятную ситуацию, сложившуюся у них и вокруг них к середине 60-х годов. Несомненно, это потребовало от лидеров модернизирующихся стран незаурядного политического мастерства и способности к поистине ювелирной работе, как во внутренней, так и во внешней политике. Правда, давление проблем, обусловленных неблагоприятной обстановкой, частично компенсировалась политической поддержкой США и - в Гонконге - Великобритании; однако сами эти державы были склонны рассматривать будущих «тигров» скорее в качестве своих непотопляемых авианосцев, форпостов против «коммунистической экспансии».
Самодержавная модернизация и её кризис
Несмотря на то, что Россия уже в конце XV века избавилась от татаро-монгольского ига и с тех пор не теряла своей государственной независимости, на самом деле её развитие во многом зависело от прямого или косвенного влияния Запада. Разумеется, эта зависимость была особой, не похожей на ту, которая существовала у стран Азии, Африки или Латинской Америки, бывших колониями европейских держав. Секрет зависимости России от развития Западной Европы как раз и состоял в её государственной независимости. И чем больше Россия хотела укрепить свою независимость и государственность, тем больше она была вынуждена считаться с логикой развития Запада. Уже, следовательно, по крайней мере, в силу этого обстоятельства судьбы России и Западной Европы неразрывно связаны друг с другом, не говоря об их геогра фической близости. Ибо как только Западная Европа в прошлом делала очередной шаг вперёд в приращении своей технической и военной мощи, Россия должна была делать то же самое - во имя сохранения собственной независимости. Так ещё в XV-XVT вв. закладывались предпосылки специфической модели развития России - имперской модели модернизации.1 Суть такой модели в своё время очень точно выразил граф СЮ. Витте: «великая страна не может ждать».2 Страна должна была проводить необходимые преобразования, не дожидаясь, пока созреют для них внутренние предпосылки, - во имя сохранения военно-политического статуса империи, усиления своей военно-технической мощи. Имперская модернизация начиналась по инициативе наиболее активной и дальновидной части правящей элиты и опиралась на мощь государства - в России не было сплочённого предпринимательского класса, который мог бы стать инициатором обновления снизу, как в странах первого эшелона развития капитализма. Такая модернизация не была направлена ни на улучшение условий жизни народа, ни даже на обогащение правящей верхушки. Ее задачей было создание сильной армии, оснащённой современным вооружением, и сети работающих на неё предприятий.
Для этого на Западе выборочно заимствовались технические достижения и научные знания, которые прямо или косвенно относились к военному делу. Нередко такие заимствования стимулировали развитие собственной науки и техники. Но на первых порах, когда начинался виток имперской модернизации, многие технологии и образцы технических достижений приходилось закупать за границей в обмен на сырьё и продукты питания - лес, пеньку, меха, зерно, мёд.
Имперская модернизация требовала концентрации огромных масс рабочих рук для строительства дорог и крепостей, кораблей и новых заводов, а также городов и дворцов, должных подчеркнуть величие империи. При этом, разумеется, нельзя было обойтись как без насилия по отношению к народу, так и без мощного аппарата управления, армии полицейских и статских чиновников.
Имперская модернизация в силу её верхушечного, принудительного характера почти не затрагивала культуру и повседневную жизнь большей части общества или затрагивала их в отрицательном смысле, хотя в конечном счёте она невольно стимулировала пробуждение индивидуалистического начала в ядре культуры России,3 что являлось необходимым условием модернизации социальной.
Однако как только разрыв между Россией и Западной Европой сокращался до «приемлемых размеров», Власть более не нуждалась в проявлении личной инициативы, к которой она относилась с большим подозрением. Общинное начало, опора Власти, вновь брало верх над индивидуализмом. Период реформ заканчивался, наступал период контрреформ, продолжавшийся до тех пор, пока разрыв между Россией и Западной Европой вновь не принимал угрожающих для российской Власти масштабов.
Впрочем, контрреформы не могли не наступить. Поскольку ресурсы для имперской модернизации добывались за счёт нещадной эксплуатации крестьян, то на подлинную модернизацию всего хозяйства, как в странах Западной Европы, ресурсов просто не оставалось. По существу сам характер имперской модернизации обусловливал центро-периферическую структуру общества и экономики России, когда рядом с экономическим, политическим и культурным центром, во многих отношениях приближавшимся по уровню своего развития к Западной Европе, существовала обширная аграрная периферия с архаичными, традиционными порядками, производственными технологиями, общественными отношениями и институтами, а рядом с крупными, мирового уровня достижениями в области науки, техники, культуры, образования соседствовали отсталость и нищета. Фактически в развитии России, в том числе и в советский период, воспроизводилась центро-периферическая структура мировой экономики в целом.
Особенность ускоренного развития России, когда основные ресурсы концентрировались лишь на приоритетных направлениях, во вполне определённых сферах деятельности общества, увековечивала бедность большой части населения и страны, а бедность, в свою очередь, способствовала сохранению различных форм крепостничества, в ом числе и общины, которая многим людям попросту помогала выжить. Следовательно, бедность способствовала и преобладанию общинного начала над личностным в народной культуре, что препятствовало реальной, органичной модернизации.
