Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Базовая (неоклассическая) модель рыночной экономики 13
1.1 Деньги и товар 13
1.2 Почему деньги, ане бартер 33
1.3 Деньги, процент, равновесная цена 45
Глава 2. Деньги и кредит: практика и теория 57
2.1 А.Смит о практике банковского дела 57
2.2 Концепции денежного обращения 66
2.3 Доктрина постоянного количества денег 94
Глава 3. Роль денег в процессах ценообразования и экономического роста 112
3.1 Капиталистическая организация общественного производства 112
3.2 Спрос на деньги и процентный доход 133
3.3 Деньги, процент, цены: характер зависимости 158
Глава 4. Рыночные реформы в России: итоги, оценки, перспективы 174
Заключение
- Деньги и товар
- Почему деньги, ане бартер
- А.Смит о практике банковского дела
- Капиталистическая организация общественного производства
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Становление рыночной экономики в России означало расширение роли денег и денежно-кредитных отношений во всех экономических процессах. Но, судя по динамике показателей общего уровня и структуры цен, объемов производства и занятости, это не привело к позитивным результатам. Экономисты либерального толка вину за развал реального сектора экономики, кризисные потрясения на финансовом и валютном рынках, вялость экономического роста в последние годы возлагают в конечном счете на накопленные в прошлые десятилетия дисбалансы, а также на внутренние и внешние условия, которые препятствовали или препятствуют жесткому ограничению массы денег в обращении. Более предпочтительной, однако, выглядит позиция экономистов, которые указывают, что именно недостаток денежных ресурсов не позволил удержать под контролем ситуацию на финансовых рынках, упорядочить цены и доходы, создать условия, благоприятствующие инвестициям и новому капиталообразованию. Вместе с тем, исследование вопроса о позитивной роли денег и денежного богатства в процессах финансовой стабилизации и экономического роста (в частности и особенности в переходной экономике) крайне затруднено постулатом, выдвинутым экономистами-классиками: полезность денег основана исключительно на их меновой стоимости, то есть на полезности тех благ, которые на них можно купить.. Иначе говоря, деньги не удовлетворяют никакой особой потребности, что позволяет, легко объяснить такое свойство денег, как всеобщая покупательная способность (обмениваемость), но одновременно сделать вывод о том, что изменение объема денег не приносит никакой общественной
пользы: появление дополнительных денег ведет не к росту совокупного богатства, а только повышает товарные цены. Всю историю макроэкономического анализа можно рассматривать как непрекращающуюся дискуссию вокруг постулатов количественной теории, согласно которым совокупный выпуск товарной продукции никак не соотносится с количеством денег, и только по случайности то и другое может изменяться в одном направлении. Отсюда упрощенные методы борьбы с инфляцией и «строгое» их обоснование.
Между тем уникальное свойство денег (их всеобщая обмениваемость или абсолютная ликвидность) вполне совместима с тем, что деньги как таковые обладают полезностью, то есть удовлетворяют особую потребность людей, если эта потребность всеобщая, а именно - потребность сохранять плоды своей деятельности. В той мере, в какой данная потребность не сводима к мотиву потребления, то есть люди желают сохранять плоды своей деятельности не только с целью потребить их в будущем, продажа и покупка товаров за деньги не сводима к обмену одних товаров на другие.
Актуальность настоящей диссертационной работы заключается в выводах, которые с непреложностью следуют из определения денег как предпочтительной формы богатства, ради приобретения которой полезные вещи и услуги выносятся на рынок, приобретая тем самым форму товара.1 Среди этих выводов следует указать прежде
1 Сказанное не означает, что вначале из мира хозяйственных благ выделяются деньги, а затем товары. Исторически деньги - один из обмениваемых предметов, который, однако, пользуется спросом прежде всего потому, что в силу своей долговечности минимизирует издержки содержания (хранения), и благодаря делимости легко обменивается на любые количества других
полезных вещей или услуг.
всего на бесповоротный отказ от так называемого закона Сэя, смысл которого сводится к утверждению, что производство само создает себе спрос.
Попытки исследовать общий объем производства независимо от количества денег и уровня цен берут свое начало и находят опору именно в законе Сэя. Взгляд на деньги как на предпочтительную форму богатства дает надежные ориентиры для последовательной систематизации и объединения в рамках условий общего рыночного равновесия таких движущих сил рыночной экономики, как погоня за прибылью и конкуренция, банковский кредит и инновации, снижение трансакционных издержек, неопределенности и риска.
Степень разработанности проблемы. Комплекс идей о желательности, возможности, границах и механизмах денежного стимулирования хозяйственной деятельности имеет длительную историю. Особенно впечатляет вклад английских экономистов первой половины XIX века.2 Вместе с тем, как тогда, так и сегодня существуют влиятельные школы (сегодня - это прежде всего австрийская школа экономики), которые полностью отрицают какое бы то ни было позитивное влияние денег и денежного кредита (в том виде, в каком он исторически сложился в результате развития банковской системы) на хозяйственную деятельность.3 Корни такого противостояния следует искать в изоляции теории денег от теории стоимости (ценообразования), в рамках которой любой недостаток денег может быть компенсирован снижением товарных цен.
14jft 2 См. Й.Шумпетер. История экономического анализа. - СПб.: 2001, Том 2, глава 7.
3 См. Бум, крах и будущее. Анализ австрийской школы. — М.: 2002г.; М.Ротбард. Государство и деньги.-М. :2003 г.
Состояние дел в области фундаментальной денежной теории на сегодняшний день лучше всего характеризует тот факт, что вопрос о причине внедрения денег в хозяйственный оборот (почему деньги, а не бартер) дает повод для непрекращающихся дискуссий. Новейшие изыскания привели к любопытным результатам, среди которых следует отметить отказ от традиционных представлений взаимовыгодности как достаточной причины возникновения торговли и установление связи феномена денег с проблемой сокращения трансакционных издержек. Суть этого последнего вывода сводится к тому, что деньги обладают уникальными свойствами безотносительно к их функции служить средством обращения товаров. Різ уникальности денег вытекает функция средства обращения, а не наоборот.
Вопрос о движущих силах рыночной экономики взаимосвязан с проблемой спроса на деньги, который, как пытался доказать Дж.М.Кейнс, не исчерпывается спросом на товары и другие капитальные (неденежные) активы. Вместе с тем, оставаясь в плену традиционного взгляда на природу денег как орудия обмена, трудно четко обосновать границу между денежными и неденежными активами, определить альтернативные издержки хранения денег - тип процентной ставки, который входит или должен входить в функцию спроса на деньги. Дж М.Кейнс первым в истории экономической мысли высказал мысль о том, что деньги неустранимы по той простой причине, что неустранимы различия между хозяйственными благами как хранилищами богатства. Но неслучайно осталось совершенно не замеченным то фундаментальное обстоятельство, что различия в издержках содержания и делимости производимых в хозяйственной системе товаров могут приобретать значение ценообразующего
фактора, искажая тем самым структуру цен и доходов, когда
М денежные накопления перестают отвечать своему назначению
сохранять плоды хозяйственной деятельности.
Коренное теоретическое значение и практическая важность указанных обстоятельств определили выбор темы диссертации и круг исследуемых в ней проблем.
Цель и задачи исследования. Основная цель диссертационной работы состоит в исследовании роли денег и денежных накоплений в обеспечении единства процессов ценообразования и денежно-кредитной политики как условия устойчивого экономического роста.
Поставленная цель исследования потребовала решения следующих задач:
исследования природы денег и их роли в современной рыночной экономике;
критического исследования основ теории денег и цен, исключающих рост стоимости денежных накоплений и, стало быть, обшей величины богатства за счет увеличения номинального количества денег;
выявления связи между обесценением денег и деформацией кривых спроса и предложения на товарных рынках;
раскрытия ключевой роли процента по денежным активам в обеспечении динамического равновесия на денежном и товарных рынках.
Объектом исследования является взаимосвязь уровня и динамики цен с денежной массой.
Предмет исследования - деньги, товар, равновесная цена, процент, валютный курс в их отношении к объемам производства и занятости.
Методологической основой работы послужили историко-логический и функциональный методы, использованные в трудах А.Смита, К.Маркса, А.Маршалла, Л.Вальраса, Й.Шумпетера, Дж.М.Кейнса, Дж.Р.Хикса, М.Фридмена, Д.Патинкина и других авторов, внесших заметный вклад в выработку общего подхода к феномену рыночного равновесия и капиталистической динамики.
В оценке результатов рыночных преобразований в России автор опирался в основном на работы ученых Института экономики РАН, других академических институтов, с самого начала предупреждавших о необходимости придания реформам комплексного характера, отвергавших упрощенный подход к проблеме денег и не признающих нормальной сложившуюся структуру цен и доходов.
Научная новизна диссертационной работы отражена в следующих выводах и результатах исследования:
1. На основе анализа условий общего рыночного равновесия и проблемы трансакционных издержек обосновывается новый подход к феномену денег как предпочтительной формы богатства, ради приобретения которой полезные вещи и услуги выносятся на рынок, приобретая тем самым форму товара. Комплексная теоретическая оценка открытия Д.Патинкина, указавшего на внутреннее несоответствие в традиционных моделях рыночного равновесия, позволила автору сделать вывод о том, что общее равновесие в рыночной экономике регулируется через стоимость денежных запасов (накоплений). Этим определяется необходимость изучения и
прогнозирования спроса на деньги (кассовые остатки), а также факторов, способных вызывать резкие колебания в предпочтении ликвидности.
На основе сопоставления классической и неоклассической теории стоимости с теорией цены А.Маршалла предложена оригинальная трактовка предельной полезности денег как фактора, играющего ключевую роль в установлении равновесных цен на рынке рабочей силы и других товарных рынках. Обосновывается особая роль банковского (денежного) кредита в активизации факторов экономического роста.
Показано, что вывод, согласно которому повышение цен ни при каких условиях не может стимулировать хозяйственную деятельность, основывается на упрощенном понимании мотивов хозяйственной деятельности. Защитники данного вывода, впервые четко сформулированного Дж.С.Миллем, допускают в своих рассуждениях ошибку: они не учитывают, что товарные цены могут повышаться в замедленном темпе по сравнению с увеличением денежной массы либо постулируют без достаточных на то оснований, что увеличение стоимости денежных накоплений не составляет никакой выгоды, которая могла бы стимулировать хозяйственную деятельность. Взаимосвязь уровня и динамики цен с денежной массой определяется условиями, на которых новые деньги поступают на товарные рынки. При этом наиболее общей закономерностью развития рыночной экономики является увеличение денежных накоплений в номинальном и стоимостном выражениях. Процесс стабилизации уровня товарных цен означает, что темпы роста денежных накоплений в номинальном и стоимостном выражениях сближаются. Но политика
жесткого ограничения денежной массы ведет к резкому падению производства и более быстрому росту долгов по сравнению с денежными накоплениями. Сбалансированная, исключающая как инфляцию, так и падение производства, экономическая политика предполагает регулирование денежной массы во взаимной увязке с динамикой цен, нормой процента и валютным курсом.
Практическая значимость результатов исследования вытекает из систематической критики основных постулатов количественной теории денег, что дает возможность правильно оценить исходные финансовые ограничения и, соответственно, последствия различных вариантов экономической политики.
Основные положения и выводы, сформулированные в диссертации, могут быть использованы для выработки сбалансированной (внутренне согласованной) кредитной, бюджетной, внешнеторговой и валютной политики, предусматривающей денежное стимулирование хозяйственной деятельности в сочетании с жестким контролем за поведением цен.
Материалы диссертации могут быть использованы при формировании основ денежно-кредитной политики (Центральным банком), подготовке учебных программ, лекционных курсов, методических пособий для экономических факультетов и ВУЗов.
Апробация и внедрение результатов исследования. Положения и выводы, сформулированные в диссертации, нашли отражение в докладах и сообщениях на заседаниях научного семинара «Современные проблемы институционально-эволюционной теории» (Институт экономики РАН); Круглом столе «Денежная реформа 1992-1993 г. и проблемы регулирования инфляции в России»,
организованном Финансовой академией при Правительстве Российской Федерации, Институтом экономики РАН и Академией экономических наук и предпринимательской деятельности (Москва, 2003 г.); Международной научной конференции «Экономический рост и вектор развития современной России», организованной кафедрой политической экономии экономического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова (Москва, 2003г).
Результаты исследования опубликованы в 11 печатных работах (в том числе в одной авторской брошюре и одной монографии) общим объемом 28,8 п.л.
Деньги и товар
Деньги удовлетворяют особую самостоятельную и вместе с тем всеобщую потребность людей сохранять плоды своей деятельности. Люди склонны верить, что на небесах жизнь продолжается, но, во всяком случае жизнь после смерти это другая жизнь, до конца непонятная телесному человеку. Вот почему человек привязывается к земной жизни, страшится смерти и вместе с тем, зная, что этого избежать невозможно, желает оставить на земле плоды своей деятельности, чтобы расставание было неполным. Мы не находим странным, что человек испытывает чувство глубокого удовлетворения, когда ему удается создать что-либо долговечное. Но сходное по силе чувство лежит в основе отношения к деньгам, ибо деньги особенно ценят те, кто приобрел их напряженным трудом и бережливостью.
Люди желают сохранять плоды своей деятельности не только с целью потребить их в будущем. Для этого никаких денег и никакой торговли не нужно. Все обычные потребности человека вполне удовлетворяются в рамках натуральных форм хозяйства. Вместе с тем, поскольку человек желает сохранять плоды своей деятельности, для него особую ценность приобретают такие вещи, которые в силу своей долговечности минимизируют издержки содержания (хранения). Эти натуральные по форме "хранилища богатства" отчуждаются первоначально в порядке приданного, дани, ритуальных приношений и лишь затем в порядке обмена . Как внешняя предметная цель деньги неустранимы по той простой причине, что, с одной стороны, неустранимы различия между вещами как хранилищами богатства, а с другой, - люди хотят сохранять плоды своей деятельности в наиболее пригодной для этого форме.
Широко представленная в литературе точка зрения о возникновении денег из потребностей товарообмена не учитывает, на наш взгляд, важное обстоятельство: безденежный обмен не содержит стимулов к развитию. Зачем, скажем, пастуху-кочевнику налаживать торговые связи с соседом-земледельцем, если он не нуждается в плодах земли как продуктах питания, строит себе жилье (шатер) из подручного материала (кожи) и т.д., и т.п. Соседи интересуют пастуха-кочевника не как торговые партнеры, а как рабочая сила, которую можно использовать в своем хозяйстве.
К.Маркс, как известно, связывал начало обмена с развитием производительных сил и образованием на этой основе запаса потенциальных товаров в форме излишка полезных вещей. Между тем, при возросших, но тем не менее ограниченных производственных возможностях избыток одних вещей означает недостаток других, что несовместимо с разумным (рациональным) хозяйствованием. С этой точки зрения никакого излишка, пригодного для обмена, в натуральном хозяйстве нет и быть не может. Разумеется, в одни годы в натуральном хозяйстве может образоваться избыток продуктов по сравнению с другими, менее благоприятными годами. Но как раз поэтому образовавшийся запас продуктов нельзя рассматривать как запас потенциальных товаров. Если они и переходят из рук в руки, то, как правило, на условиях займа. Причем, интересы участников сделки требуют, чтобы займ погашался теми же полезными вещами, которые были заимствованы. Иначе говоря, здесь нет предпосылок для обмена одних полезных вещей на другие как достаточно устойчивой формы экономических отношений.
Развитие производительных сил и обмен одних вещей на другие (торговля) взаимосвязаны как слагаемые одного и того же, более глубокого явления. Человек развивает доступные ему производительные силы, но постольку, поскольку он движим мотивом накопления богатства. Он (человек) обменивает плоды своего труда на другие вещи, ибо желает присваивать (накапливать) нечто такое, что, как золото, неподвластно быстротечному времени.
А.Смит особо отмечал склонность человека к обмену. Он даже видел в этом отличие человека от животного. С тем же успехом можно сказать, что человека отличает склонность к обману. Сократ ставил в пример разумное (нравственное) поведение иных животных. Вместе с тем, даже самому глупому и безнравственному человеку, в отличие от животного, дано сознание жизни и смерти. Отсюда неистребимая тяга к религии, влияние которой особенно заметно в непреходящих творениях человеческого духа. Но ив материальной, хозяйственной сфере своей жизни человек остается человеком. Устойчивые формы производства и обмена отвечают его устремлениям. С этой точки зрения товарное производство представляет собой исторически развившийся способ присвоения денег, т.е. экономической формы, приняв которую, разнообразные плоды хозяйственной деятельности человека становятся неподвластны быстротечному времени.
Рассуждения о том, как из товарообмена возникают деньги -продукт мысленной операции, когда исследователь представляет исторически сложившееся товарное производство, вдруг оказавшееся без денег. На вырученные от продажи товара деньги можно приобрести любой другой товар. Но отсюда вовсе не следует, что появление денег связано с практическими трудностями обмена, когда владелец одного товара желает выменять свой товар на другой, в то время, как владелец другого - на третий и т. д., и т. п. Напротив, отсюда следует, что товары с самого начала выносятся на рынок с целью приобретения денег. Если товар есть продукт специализированного производства, то с точки зрения элементарной логики первым товаром может быть только такой товар, который пользуется гарантированным спросом. Данный товар должен удовлетворять особую и вместе с тем всеобщую потребность, а именно - потребность сохранять и накапливать плоды хозяйственной деятельности, что и делает его деньгами.
Во всяком обществе так или иначе решается вопрос о том, сколько работать и какую часть результатов производства потребить, а какую - сохранить с целью накопления богатства. Деньги дают возможность принимать решения по этому вопросу независимо от натуральной формы производимых продуктов. Следовательно, именно благодаря деньгам создаются условия для развития специализации производства, расширения и углубления обмена.
Почему деньги, ане бартер
Как мы видели, при формулировании условий общего рыночного равновесия фактически подразумевается, что товары покупаются и продаются за деньги. Иначе непонятно, как определить (зафиксировать) абсолютный уровень цен (P=MV/Q), по отношению к которому пересмотр денежной цены товара равнозначен пересмотру относительной цены. Поскольку такой пересмотр является непременным условием нахождения набора равновесных цен, мы не можем обойтись без уравнения обмена, в рамках которого подразумевается, что товары продаются и покупаются за деньги. Но почему, собственно, товары должны покупаться и продаваться за деньги, из вальрасовского метода моделирования рыночного равновесия не видно. В моделях подобного типа участники обмена приходят на рынок с тем или иным бюджетным ограничением, они заключают друг с другом контракты по объявленным ценам. Затем контракты аннулируются, и так продолжается до тех пор, пока объявленные цены не совпадут с ценами, при которых избыточный спрос на всех рынках равен нулю. По неравновесным ценам невозможно было бы реализовать заключенные контракты, так как одних товаров было бы больше, а других меньше по сравнению с заявками участников торговли. Поэтому вступают в силу только те контракты, которые заключены по равновесным ценам. При этом, однако, подразумевается, что при любых объявленных ценах, как равновесных, так и неравновесных, суммарная цена планируемых покупок равна суммарной цене планируемых продаж.. Но раз так, весь этот процесс оценивания и взаимной увязки спроса и предложения на различных рынках вполне может обходиться без каких бы то ни было реальных денег.
Не случайно еще в XIX веке появилась теория идеальной денежной единицы измерения, сторонники которой ссылались на то-что на западном побережье Африки существуют племена, которые, якобы, ведут между собой оживленную торговлю, не используя при этом никаких денег. Они, дескать, оценивают и соизмеряют различные товары с помощью условной счетной единицы, которую, в отличие от фунта стерлингов, франка, и т.д. невозможно сохранять, накапливать, отдавать в рост (заимствовать). Даже такой крупный экономист как Дж.С.Милль допускал, по-видимому, возможность безденежной торговли, во всяком случае не отрицал возможности существования торговых племен, которые обходятся без денег. "Они исчисляют стоимость вещей посредством известного рода счетных денег, называемых макутами. Они говорят, что одна вещь стоит 10 макут, другая - 15, третья - 20. В действительности нет вещи, называемой макутой: это общепринятая единица для более удобного сравнения вещей друг с другом".5 Странно, конечно, что об идеальных деньгах обычно вспоминали во время кризисных потрясений торговли и промышленности. Как будто главная причина кризисов заключалась в нежелании промышленно развитых наций следовать примеру мифических африканских племен.
Вместе с тем важно отдавать себе отчет в том, что представление об идеальных деньгах проистекает в конечном счете из поверхностного взгляда на происхождение (назначение) денег. Если деньги есть нечто внешнее, безразличное, необязательное (по Марксу - исторически преходящее) по сравнению с действительным содержанием экономического процесса, то почему бы не представить себе такой мир, в котором нет никаких форм денег. Понятно, что в XIX веке подобные настроения и идеи вызывали особый интерес в Англии, в полной мере познавшей "прелесть" финансовых кризисов, которые всякий раз, подкрадываясь нежданно-негаданно, разрушительно воздействовали на производство и занятость. К сожалению, и сегодня, в начале XXI столетия тайна кризисов до конца не разгадана. Почему-то события, по вине которых возникают финансовые затруднения, т.е. создается дисбаланс между ростом денежных долгов и денежных накоплений, всякий раз складываются по-разному.
Модель Вальраса, связывающая воедино различные рынки, является ничем не заменимым инструментом экономического анализа. Но для того, чтобы приблизить ее к реальным событиям, необходимо по-новому взглянуть на происхождение (назначение) товара и денег, и соответственно, на роль денежного рынка.
В основе развития рыночной экономики лежит притягательная сила денег как средства сохранения и накопления плодов хозяйственной деятельности. Связывать притягательную силу денег с их покупательной способностью - значит выдавать следствие за причину. В осажденном неприятелем городе каждый стремится обменять деньги, другие ценные вещи на продукты питания, которые, таким образом, приобретают значение всеобщего покупательного средства. Но, как раз поэтому, должно быть ясно - чтобы разрушить естественную иерархию, существующую в мире вещей, превратить жизненно важные вещи наряду с другими вещами и услугами в простые товары, предназначенные для обмена на деньги, последние должны обладать собственной, а не полученной от мира вещей притягательной силой, то есть быть желанными (ценимыми) не как средство присвоения полезных вещей, а как средство сохранения и накопления плодов хозяйственной деятельности. Нет смысла поэтому искать за денежными ценами какую-то иную (безденежную) основу обмениваемости и соизмеримости различных товаров. Вопросы ценообразования имеют смысл и решаются в рамках денежной экономики и никакой другой.
Учение К.Маркса о товаре, стоимости и деньгах выгодно отличается от предшествующих учений тем, что Маркс находит нужным разъяснить, почему, при наличии безденежной основы соизмеримости различных вещей, стоимость выражается путем приравнивания одной вещи к другой (товара к деньгам). Когда утверждают, что один товар стоит дороже, чем другой потому, что в первом содержится больше труда, чем во втором, естественно, вслед за К.Марксом, задать вопрос - а почему, собственно, стоимость выражается путем приравнивания товаров к деньгам, а не в рабочем времени. Учение Маркса о денежной форме как развитии вещной, исторически преходящей, иррациональной формы стоимости отвечает на данный вопрос. Вместе с тем, если оставить в стороне трудовую теорию стоимости, вещная форма стоимости выглядит много проще, чем представлял себе К.Маркс.
А.Смит о практике банковского дела
В учебниках для студентов, чтобы наглядно показать, как возникли коммерческие банки и каким образом они способны увеличивать массу денег в обращении, начинают обычно с воображаемой передачи денег в виде золотых и (или) серебряных монет на хранение ювелирам или другим лицам, которые в силу своей профессии имеют специально оборудованные помещения. Поскольку практика порчи монет не имеет никакого отношения к банковскому делу, обычно подразумевается, что все переданные на хранение монеты равноценны (полновесны). Поэтому в расписке, удостоверяющей факт передачи денег на хранение, можно указать лишь их суммарную стоимость, не вдаваясь в подробности, из каких конкретно монет денежный вклад состоит. Термин «депозит» (depositym, лат.) происходит как раз из права возвращать сданную на хранение (взятую взаймы) сумму в любых других монетах по усмотрению депозитария (заемщика).
Вместе с тем, рассказы о том, как из институтов, существующих исключительно для приема депозитов, возникли коммерческие банки, не имеют с действительной историей ничего общего. Правда, нечто вроде такого денежного хранилища представлял собой первоначально Амстердамский банк. Но поскольку оформление депозитарных расписок, в том числе в форме выпуска стандартных банкнот определенного достоинства, было связано с известными издержками, не говоря уже о других постоянных издержках, Амстердамский банк, вскоре нашел, что может «делать деньги», отдавая в долг из процента некоторую часть депонированного золота. Что же касается первых английских и шотландских банков, о которых писал А.Смит, то практически все они с самого начала создавались как коммерческие предприятия, причем первоначальный денежный запас складывался не из чужих, взятых на хранение (или взаймы) денег, а исключительно из взносов учредителей, что, впрочем, не помешало многим из них в скором времени обанкротиться. А.Смит указывает в данной связи на чрезмерное расширение банковского кредита и возлагает вину за это не только и не столько на банки и банкиров, сколько на так называемых «прожектеров», т.е. людей, которые придумывают новые способы (проекты) приумножения денег, но которые, как правило, не имеют таковых в своем кармане и потому нуждаются либо в банковской ссуде, либо в компаньене-финансисте. А.Смит, знал, конечно, что к такому типу принадлежат, в частности, некоторые выдающиеся изобретатели и предприниматели-новаторы, столь прославившие Англию на рубеже XVIII и XIX веков. Но, как полагал А.Смит, источники финансирования крупных проектов следует искать где угодно, но только не в банковском кредите. И если бы банкиры не поддавались нажиму «прожектеров» и общественным настроениям,, никакого чрезмерного расширения банковского кредита со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями для денежного обращения и расчетов не имело бы места.
И в самом деле. Во времена А.Смита банки выпускали кредитные билеты (банкноты) либо посредством учета векселей, то есть выдачи авансом денег под векселя до истечения их срока, либо, как это начали делать шотландские банки, посредством открытия текущих счетов. Как в том, так и в другом случае банкноты по идее должны были возвращаться к выпустившему их эмитенту, а если застревали в обращении, т.е. не возвращались по истечении срока кредита, то, стало быть, в банковские хранилища должны были притекать эквивалентные суммы золота или серебра. Более того, при достаточно осторожном ведении дел рано или поздно все золото и серебро, которое использовалось в качестве денег, должно было оказаться в хранилищах банков. Ведь банки выпускали банкноты на определенную сумму на условиях возврата им большей суммы. Следовательно, разница между этими суммами могла быть покрыта только золотом или серебром. Тем не менее на практике банки зачастую оказывались в трудном положении и были вынуждены пополнять свои резервы золота и серебра на невыгодных условиях.
А.Смит, как говорилось, видел основную причину затруднений, которые испытывали коммерческие банки, в притязаниях «прожектеров», которые, выставляя друг на друга так называемые «фиктивные векселя», подрывали тем самым устойчивость денежно-кредитной системы. Под вексель деньги ссужались с готовностью гораздо большей, чем под какие-либо иные обязательства. И дело здесь не только в сравнительно небольших сроках погашения (оплаты) и тщательно разработанном Вексельном уставе. Преимущества векселя были оценены задолго до принятия соответствующего законодательства. Особенно часто к нему прибегали с целью избежать расходов и риска, связанных с перевозкой звонкой монеты (драгметаллов). Если, скажем, лондонские фабриканты продают свои изделия торговцам в Эдинбурге, а эдинбургские фабриканты — торговцам в Лондоне, нет никакой необходимости перевозить торговую выручку туда и обратно.
Капиталистическая организация общественного производства
На Западе мало кто сомневается в преимуществах либеральной демократии как универсальной формы правления и экономического устройства. Но почему переход к так называемому открытому обществу сопряжен с такими трудностями, а в некоторых случаях просто непозволительными социальными издержками. В чем тут дело - в плохой приспособляемости людей, наций, рас к передовым (капиталистическим) формам организации труда и стимулирования производства или в несовершенстве самих форм, а может быть в непонимании сути этих форм, что конечно же, чревато непредвиденными последствиями, когда "просвещенные" либералы получают возможность определять приоритеты и последовательность хозяйственных реформ.
Либерализм как идейное течение берет свое начало с убеждения, что все люди рождаются равными, и что их последующее неравенство является продуктом обстоятельств. Ранний либерализм придавал принципиальное значение воспитанию (обучению) как противоположности унаследованных качеств. Это нашло отражение и в трудах экономистов. В начале своего "Исследования о природе и причинах богатства народов" А.Смит находит нужным указать, что " различные люди отличаются друг от друга своими естественными способностями гораздо меньше, чем мы предполагаем, и само развитие способностей, которыми отличаются они в своем зрелом возрасте, во многих случаях является не столько причиной, сколько следствием разделения труда. Различие между самыми несхожими характерами, между философом и простым уличным разносчиком, например, создается, по-видимому, не столько природой, сколько привычкой, практикой и воспитанием. Во время своего появления на свет и в течение первых шести или восьми лет своей жизни они были очень похожи друг на друга, и ни их родители, ни сверстники не могли заметить сколько-нибудь заметного различия между ними".1
Представление о "чистой доске," которую представляет собой человек в момент своего рождения, было, по-видимому, всеобщим для просветителей XYIII в. И только учение о происхождении видов Ч.Дарвина привело к более взвешенному суждению по этому фундаментальному для социальных наук вопросу. Дарвин по своим мировоззренческим убеждениям был либералом, но важнейшие следствия из его теории были враждебны установившемуся в XYIII веке взгляду на человека. Учение, что все люди равны от рождения и различия между взрослыми порождаются всецело воспитанием (обучением), вступало в противоречие с его акцентом на прирожденные различия между представителями одних и тех же видов. Если бы, как утверждал Ламарк, приобретенные в течении жизни качества передавались потомкам, то теорию Дарвина можно было бы как-то примирить со взглядами, скажем, Дидро или Гельвеция. Но в рамках эволюционной теории получалось, что только прирожденные признаки наследственны, причем не полностью, ибо подвержены изменениям (мутациям).
О неравенстве людей "догадывались", конечно, задолго до Ч.Дарвина. Достаточно указать на платоновское понимание общества, которое исходит из того, что все люди отличаются врожденными способностями, творческим потенциалом и т.п. Но возьмем более свежий пример - революцию в информационных технологиях, которая, по мнению ряда авторов, порождает совершенно новые формы и отношения в денежно-кредитной сфере и даже требует пересмотра понятия собственности как основы социального и личного благополучия. Революция в информационных технологиях отрицает, дескать, коллективную (общую, долевую) собственность. Более того, при внимательном рассмотрении, коллективная собственность не имеет настоящих корней не только в будущем, но даже в прошлом. Она вовсе не выступала предтечей частного владения. Есть, якобы, все основания утверждать, что "...сама идея существования в прошлом общинной собственности возникла и овладела умами главным образом в результате распространенности утопических взглядов на будущее человечества, а отнюдь не на основе исторических фактов". Это конечно оригинальная концепция, но сходные идеи носятся в воздухе, поскольку проистекают из вдруг осознанных социальных преимуществ, приобретаемых благодаря врожденным свойствам характера, сравнительно высоким интеллектуальным и другим способностям.3 Иначе говоря, личная, неотчуждаемая собственность на таланты, дарованная Богом, - вот главная составляющая жизненного успеха (высокого дохода), а не частная собственность на средства производства, как это имело место в недалеком прошлом. Вместе с тем преодоление частной собственности таит в себе грозную опасность. "Устранение господствующей роли вещных материальных факторов снимает любые препятствия роста социального и имущественного неравенства. Утописты прошлых веков не осознавали, что достижение свободы, которое обеспечивается торжеством личной собственности, не только не означает достижение равенства, но скорее становится условием его невозможности. Будучи порождено не относительно условными и внешними характеристиками вещного богатства, а сущностными отличиями внутреннего потенциала членов общества, новое классовое деление может стать гораздо более жестким, чем в эпоху господства частной собственности".4
Но может быть социальное значение и частной (не-только коллективной) собственности с самого начала было понято неправильно? В качестве основания капиталистического общества она является естественным продолжением личной, неотчуждаемой собственности на интеллектуальные и любые другие способности, которые могут быть применены в хозяйственной сфере и которые присущи (дарованы) членам общества от рождения. Главное различие между частной и личной собственностью заключается в том, что первая передается по наследству, а вторая - нет. Но как раз поэтому частная собственность выполняет важную роль противовеса личной собственности, благодаря которому имущественное (социальное) неравенство с каждым новым поколением людей, живущих в капиталистических странах, смягчается. По идее всякая революция в научно-технической сфере должна усиливать эту тенденцию, если, конечно, накопленная собственность, причем во всех ее капитализированных формах, надежно защищена.
