Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Место и роль утопического социализма в мировой экономической мысли первой половины XIX в 11
1.1. Исторические предпосылки обособления утопического социализма в самостоятельное направление экономической мысли 11
1.2. Особенности позиций социалистов-утопистов о доктрине laissez faire в научных дискуссиях первой половины XIX в 26
1.3. Критика социалистами-утопистами теоретико-методологических положений классической политической экономии 38
Глава 2. Концепции реформ в трудах ведущих авторов утопического социализма постмануфактурного периода и их историческое значение 57
2.1. Учение Р. Оуэна о "переходном порядке" и "рациональной конституции" как основа его реформаторской концепции 57
2.2. Концепция К. А. Сен-Симона о переходном периоде на пути к реформированию "промышленной системы" 76
2.3. Программа перехода к "строю согласованности" в концепции реформ III. Фурье 89
Заключение 103
Библиография 114
- Особенности позиций социалистов-утопистов о доктрине laissez faire в научных дискуссиях первой половины XIX в
- Критика социалистами-утопистами теоретико-методологических положений классической политической экономии
- Концепция К. А. Сен-Симона о переходном периоде на пути к реформированию "промышленной системы"
- Программа перехода к "строю согласованности" в концепции реформ III. Фурье
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Всемирная история экономической мысли свидетельствует о том, что на всем протяжении XIX и XX столетий идеология либерально-рыночных экономических отношений, базирующаяся на принципах полного laissez faire, неизменно сталкивается с двумя противодействующими ей альтернативными позициями -революционной и реформаторской. Одна из них в современной экономической литературе ассоциируется с марксистско-ленинским учением о революционных социально-экономических преобразованиях; другая - с концепциями реформ ряда школ и направлений теоретической экономики, в которых непременным условием формирования общества социальной справедливости считается применение многообразных мер ненасильственного характера.
Постсоветская российская действительность последнего десятилетия, как очевидно, стала периодом чрезвычайно сложных и трудных попыток демонтировать "здание" административно-командной системы хозяйствования. При этом принятые меры проецирования на отечественную экономику "новейших моделей" наиболее развитых западных стран лишь усугубили нарастание дестабилизации в обществе и негативных тенденций в реальном секторе экономики и денежно-финансовой сфере.
Следовательно, признание никчемности революционных (насильственных) средств ликвидации тоталитарной социально-экономической системы и объявление решений о начале реформ
по созданию социально ориентированной рыночной экономики отнюдь не гарантирует их скорейшее и беспроблемное претворение в жизнь.
В сложившихся условиях, таким образом, первостепенное значение для отечественных экономистов приобретает задача по выявлению и всестороннему изучению истоков реформаторских воззрений, в которых проблемы социального, культурного и морального свойства рассматривались во взаимосвязи с вопросами по ускорению научно-технического прогресса, общественного разделения труда, бескризисного цикла и другими. В данном контексте речь идет о самых первых реформаторских концепциях подобной направленности, авторами которых явились лидеры утопического социализма постмануфактурного периода Р. Оуэн, К. Сен-Симон и Ш. Фурье.
Необходимость историко-экономического исследования в области обозначенной проблематики обусловлена также тем, что в мировой и особенно отечественной экономической литературе советского периода экономические и социальные идеи этих пропагандистов реформ, несмотря на их многие важные для судеб человечества свершившиеся предвидения, трактуются в основном с критических позиций.
Степень исследованности проблемы. Творческое наследие социалистов-утопистов постмануфактурного периода, в том числе их реформаторские концепции, нашло достаточно широкое отражение в сочинениях ряда видных зарубежных и отечественных ученых-экономистов. В частности, обращают на себя внимание труды Ш. Жида, К. Маркса, П. Прудона, Ш.
Риста, П. Самуэльсона и других зарубежных авторов, а из числа российских - А. Аникина, Е. Волковой, Р. Левиты, Е. Майбурда, Я. Ядгарова и других, в которых рассматриваются, как правило, общие либо частные аспекты экономического учения представителей утопического социализма.
Однако, сложившиеся в стране социально-экономические
условия, осознание роли человеческого фактора в
осуществлении нынешних преобразований и необходимость
придания реформам новых социальных импульсов требуют
проведения дальнейших научных изысканий, в том числе
историко-экономических исследований в области проблем
особенностей эволюции экономической мысли в
постмануфактурный период, явивший собой благодаря трудам
Р. Оуэна, К. Сен-Симона и Ш. Фурье начальный этап
формирования непреходящих ценностей социально
ориентированных реформаторских концепций.
Таким образом, недостаточная и некомплексная изученность сущности и особенностей реформаторских концепций социалистов-утопистов первой половины XIX века, а также их актуальность и значимость обусловили выбор темы диссертационной работы и определили состав исследуемых в ней проблем.
Цель и задача исследования. Цель диссертационной
работы состоит в том, чтобы в рамках историко-экономического
исследования осуществить комплексный анализ
реформаторских концепций социалистов-утопистов
постмануфактурного периода и на этой основе выявить в них
6 наиболее значимые для современной экономической науки теоретико-методологические и практические положения.
В соответствии с этой целью в диссертационной работе поставлены и решаются следующие основные задачи:
выявить предпосылки обособления утопического социализма в самостоятельное направление экономической мысли;
систематизировать позиции социалистов-утопистов исследуемого периода в связи с их неприятием доктрин laissez faire и предпочтением реформ;
изучить сущность расхождений в области теоретико-методологических воззрений социалистов-утопистов и авторов классической политической экономии и особенности их отображения в современной экономической литературе;
определить общие и специфические положения реформаторских концепций ведущих представителей утопического социализма;
выявить свершившиеся предвидения в концепциях реформ социалистов-утопистов в части общепринятых ныне научных параметров, характеризующих уровень социально-экономического, культурного и нравственного развития общества.
Объектом исследования является утопический социализм постмануфактурного периода в трудах лидеров этого направления экономической мысли, а также в сочинениях
зарубежных и отечественных экономистов, затрагивающих определенные аспекты их научного наследия.
Предметом исследования является совокупность теоретико-методологических идей Р. Оуэна, К. Сен-Симона и Ш. Фурье, положенных ими в основу особенных по своей сути социально ориентированных реформаторских концепций.
Теоретико-методологическую основу исследования
составляют фундаментальные труды отечественных и
зарубежных экономистов в области истории экономической
мысли. Для повышения достоверности выводов и обобщающих
положений использовались также первоисточники, то есть
сочинения социалистов-утопистов постмануфактурного
периода, включая их разработки по проблематике реформирования либеральной рыночной экономики. В качестве инструментов исследования были приняты исторический, системный и логический подходы; значительное внимание уделялось использованию методов комплексного и сравнительного анализа.
Научная новизна исследования состоит в том, что посредством историко-экономического анализа особенностей реформаторских концепций лидеров утопического социализма постмануфактурного периода выявлены их социально значимые свершившиеся предвидения, которые могут быть экстраполированы на современную действительность и учтены в научных изысканиях, связанных с обоснованием социальных приоритетов в разрабатываемых концепциях государственного регулирования экономики.
Наиболее значимые результаты, полученные лично соискателем:
определены место и роль утопического социализма в мировой истории экономической мысли в качестве одной из альтернативных классической политической экономии теоретических школ, которая имеет самостоятельную систему взглядов на проблемы предмета, метода, теории и практического предназначения экономической науки;
обобщены основные принципы новой социальной организации в реформаторских концепциях социалистов-утопистов постмануфактурного периода, в соответствии с которыми ради повышения роли общественного интереса перед личным требуется противопоставить ему либо усиление централизованного руководства и создание всемогущего правительства (как у К. Сен-Симона), либо активизацию прежде всего самих трудящихся посредством создания добровольных кооперативных ассоциативных образований (как у Р. Оуэна и Ш. Фурье);
показано, что реформаторская концепция Р, Оуэна, базирующаяся главным образом на идее претворения в жизнь мероприятий по созданию патрональных учреждений в экономической, социально-культурной сферах и в быту, предопределила многие особенности в развитии теоретической экономики и практике хозяйственной жизни не только в прошлом, но и в настоящем столетии;
выявлена позитивистская направленность теоретико-методологических и реформаторских позиций К. Сен-Симона, в соответствии с которыми на первый план выдвигается требование обеспечения нестихийного и эффективного характера грядущих социально-экономических преобразований, в том числе благодаря обязательному участию ученых в разработке основополагающих параметров этих процессов;
показаны экстраполируемые на современную действительность предвидения в реформаторской концепции Ш. Фурье как в части возрастающей роли (и доли) в экономике акционерной собственности и коллективных форм в обеспечении удовлетворения нужд семейно-бытового характера, так и в части достижения возможностей для сближения социального и культурного положения людей в обществе.
Практическая значимость исследования заключается в том, что его выводы и обобщающие положения могут быть использованы в дальнейших научных изысканиях и историко-экономических разработках, связанных с проблематикой эволюции реформаторских концепций в экономической науке, а также в учебном процессе при преподавании дисциплин "История экономических учений", "История экономики", "Экономическая теория".
Апробация диссертационной работы. Основные положения исследования докладывались автором на научной конференции "Двенадцатые Международные Плехановские
чтения" в Российской экономической академии им. Г. В. Плеханова. Отдельные положения диссертации используются в учебном процессе в институтах и на факультетах РЭА им. Г. В. Плеханова по дисциплине "История экономических учений".
п Глава 1. Место и роль утопического социализма в мировой экономической мысли первой половины XIX века.
1.1. Исторические предпосылки обособления утопического
социализма в самостоятельное направление
экономической мысли.
В первой половине XIX столетия в ряде развитых европейских стран протекал процесс, который ныне, как правило, характеризуют в качестве процесса промышленного переворота. При этом суть последнего заключается в том, что экономика мануфактурного типа модифицируется в экономику индустриального типа и проявляется в замене ручного труда механизированным (машинным), переходе от мануфактуры к заводам и фабрикам и создании соответствующих элементов рыночной инфраструктуры.
Промышленный переворот, однако, ознаменовал собой не только небывало высокий прежде уровень производительности общественного труда и многократное снижение уровня цен на товары и услуги. Одновременно с этим он явился началом совершенно новых негативных социальных процессов {как то: массовая - недобровольная - безработица, привлечение более дешевого труда женщин и несовершеннолетних, забастовки и иные формы рабочего движения), которые стали еще более нарастать в силу перманентных кризисов перепроизводства в национальной экономике каждой из тех стран, где возобладали индустриальные основы хозяйствования и политика полного laissez faire.
Сложившаяся в результате промышленного переворота социально-экономическая ситуация положила начало многообразной критике те оретико-методологических основ классической политической экономии, базировавшейся на смитианских постулатах экономического либерализма, включая идеи об автоматической саморегулируемости экономики и о примате личных интересов над общественными ради скорейшего достижения последних, и т. п. Критика экономического учения "классической школы" политической экономии эпохи промышленного переворота исторически сложилась в трех альтернативных ей направлениях, имея в виду экономический романтизм, немецкую историческую школу и утопический социализм. Представители этих направлений экономической мысли, как известно, предлагали иные, чем у классиков, модели идеального социально-экономического устройства общества, упрекали их за чрезмерное увлечение абстракциями и обобщениями.
Всемирно известный экономист Нобелевский лауреат П. Самуэльсон в одном из приложений к своему учебнику "Экономикс", названном "Краткий очерк истории экономических доктрин", о зарождении экономического учения утопического социализма писал следующее: <<На европейском континенте классические доктрины отвергались многими: романтиками, которые презирали капитализм, а позднее так называемой "исторической школой"». Причем социалисты утописты, на его взгляд, в сущности являются романтиками, поясняя это так: "Каждая эпоха порождала людей, мечтавших о более совершенном мире, о мире, в котором не было бы больше
недостатка в товарах, в котором альтруизм заступил бы место эгоизма, а равенство или совместное владение собственностью заступили бы место неравенства. Вот несколько известных имен XIX в.; Роберт Оуэн, богатый английский промышленник, субсидировавший утопические колонии в США и других странах; ... Шарль Фурье; К. А. де Сен-Симон ... и многие другие" 155. С. 416].
Утопический социализм постмануфактурного периода, будучи альтернативой классической политической экономии, все же в значительной мере опирался на достижения современной ему экономической теории, сложившиеся благодаря трудам таких смитианцев, как Д. Рикардо, Ж. Б. Сэй, Т. Мальтус и других. В частности, главную роль экономической политики они, как и классики, видели в неуклонном ускорении научно-технического прогресса и в своих научных доктринах вели, как правило, речь о принципах и механизме воспроизводственного процесса, формировании ценности товаров и услуг и распределении доходов между главными классами общества и т.п.
Авторы социалистических утопий постмануфактурного периода в значительной мере дистанцировались от своих предшественников, полагая, что в сочинениях Платона, а затем Т. Мора и Т. Кампанеллы и других пропагандировался весьма примитивный идеал общественного устройства. Социалисты-утописты "новой волны" выдвинули несколько иную, чем у своих предшественников, концепцию естественного порядка, в которой, с одной стороны, отвергаются принципы равенства потребностей и равенства способностей, и, с другой стороны,
институт частной собственности подвергается критике не с позиций морали, а как фактор, предопределяющий неизбежную монополизацию хозяйственной жизни и, в конечном счете, всевозрастающие по своей разрушительной силе экономические кризисы.
Как пишут в данной связи французские историки экономической мысли Ш. Жид и Ш. Рист, социалисты-утописты постмануфактурного периода отличаются от "прежних коммунистов", во-первых, тем, что "не допускают ни равенства потребностей, ни равенства способностей", во-вторых, как экономисты-классики, "требуют максимума производства как цели экономической организации", и, в-третьих, "с крайней энергией нападают на частную собственность". И эти отличия, продолжают они, явились для новых лидеров утопического социализма побудительным мотивом для "смелых экспериментов", для пропаганды тех "идей и формул", которые уже "после них станут общими местами социалистической литературы XIX века", требовавшей уничтожения частной собственности "как лучшего средства привести к совершенству научно-промышленную организацию современных обществ" [21. С. 165].
На всем протяжении XIX и XX столетий суждения и оценки о месте и роли утопического социализма постмануфактурного периода в мировой экономической мысли имели весьма разноречивое содержание. Так, по мнению видного экономиста-романтика середины XIX в. П. Прудона, и К. Сен-Симон, и Ш. Фурье вместе с их "паствами" допускали "величайшую ошибку", когда "один из них хотел соединить неравенство с
коммунизмом, другой - неравенство с собственностью" [49. С. 140].
В свою очередь видный экономист конца XIX - начала XX в. в. основоположник Кембриджской школы маржинализма А. Маршалл убежден» почти в духе К. Маркса, в том, что такие экономисты, как Ш. Фурье, К. Сен-Симон и другие, "... выдвинули многие наиболее ценные, как и многие наиболее необузданные, идеи социализма" [39. С. 202-203].
А по мысли одного из крупных российских экономистов первой трети XX в. Н. Кондратьева, следует иметь в виду, что "его (К. Маркса. - В. Ц.) выводы относительно капитализма и коммунизма вытекают из его теоретических построений и что провозглашаемый им социализм в отличие от утопического есть научный социализм" [26. С. 298].
Между тем главная заслуга социалистов-утопистов постмануфактурного периода заключается как в том, что, в отличие от ранних коммунистических утопий Платона - Мора, критика частной собственности у них основана не "на точке зрения морали", а на "экономии", так и в том, что поставленный ими вопрос о частной собственности с тех пор "не перестает находиться в повестке дня науки". Кроме того, "социализм Сен-Симона", исключая "примитивное химерическое равенство", во многом не безосновательно опирается именно на научные открытия и решающую роль в создании "нового промышленного строя" институтов государства. Наконец, в значительной мере применимыми оказались и отдельные идеи Ш. Фурье и Р. Оуэна, мечтавших основать соответственно фаланстеры и коммунистические колонии, особенно в той части, где речь идет
16 о целесообразности и возможности социально-экономического обновления, прежде всего благодаря частной инициативе, то есть "самопроизвольно, без внешней помощи" и в расчете "только на собственные силы" [21. С. 165, 207].
Очевидно, с учетом реализовавшегося предвидения
реформаторских идей социалистов-утопистов
постмануфактурного периода в практике хозяйственной жизни XX столетия английский Нобелевский лауреат по экономике Дж. Хикс в своей книге "Стоимость и капитал" писал: "Нередко полагают, что капитализму совершенно несвойственна какая-либо организация, обеспечивающая координацию планов, но это совсем не так. Такая организация все-таки возможна и в рамках частного предпринимательства; с ее помощью ожидания и планы предпринимателей могут быть (по крайней мере, частично) согласованы" [75. С. 243]. В данном контексте правомерно, видимо, констатировать о сбывшемся ныне предвидении утопического социализма в части создания "крупного общественного производства, ... планомерно применяющего достижения науки и техники" [76. С. 31].
Продолжая характеристику утопического социализма как одного из новых самостоятельных направлений экономической мысли первой половины XIX века, следует подчеркнуть, что научное наследие его основоположников - Р. Оуэна, К. Сен-Симона и Ш. Фурье - с самого начала предопределило развитие этого направления в двух, по сути, течениях, а именно: коллективистское, связанное с творчеством К. Сен-Симона и его последователей, и ассоцианистское, возникшее благодаря сочинениям Ш. Фурье и Р. Оуэна.
Социалисты-утописты коллективистского течения
осуществление реформ в обществе считают возможным благодаря усилиям, прежде всего, "сверху"; они рассматривают Общество (с заглавной буквы) в целом, стремясь "захватить в коллективную организацию всех членов нации", и поэтому применительно к их целям слово "национализация" в самом деле "было бы более предпочтительным", а социалисты-утописты ассоцианистского течения по своей природе более индивидуалистичны; они стремятся к тому, чтобы "индивид не потерялся в массе" и рассчитывают на то, что "объединение (маленьких ассоциативных автономных групп в федерацию. - В. Ц.), если оно будет иметь место, придет снизу, а не сверху" [21. С. 186].
Вместе с тем, как полагают Ш. Жид и Ш. Рист,
социалистов-утопистов ассоцианистского течения
неправомерно отождествлять с "экономистами либеральной (классической. - В. Ц.)" политической экономии из-за их устремлений в пользу "свободного проявления всех частных сил". Для первых, поясняют они, в условиях laissez faire "эти силы подавляются, за исключением разве некоторых привилегированных", а для вторых "современная (либеральная. -В. Ц.) социальная среда искусственна" и следует вести речь "не о создании, а об открытии среды, уже приспособленной к истинным потребностям человека в силу естественной или привиденциально предустановленной гармонии". Однако, и первым, и вторым, на их взгляд, надо отдать должное за то, что они "с замечательной прозорливостью ... предсказали, что конкуренция приведет к монополии" [21. С. 186-187],
Рассмотрим далее основные вехи и этапы научных биографий родоначальников утопического социализма - Р. Оуэна, К. Сен-Симона и Ш. Фурье.
Роберт Оуэн родился в 1771 г. в небольшом английском городке Ньютаун в графстве Монгомери в семье мелкого ремесленника из Уэльса, став самым младшим из семи братьев и сестер. Ему не было еще и пяти лет, когда он начал ходить в школу и проявил свою необычайную любознательность и даровитость.
Но уже в девять лет отец отправил его подрабатывать к
одному из мелких лавочников. А через год он самостоятельно
отправился в Лондон, где жил его старший брат, и с его
помощью устроился в качестве ученика в лавке крупного
торговца сукном в городе Страмфорде. За четыре года
ученичества он не только освоил "секреты"
предпринимательского дела, но и активно занимался самообразованием, проводя почти все свободные от службы часы в домашней библиотеке своего хозяина с целью изучения естественных наук, математики, истории и религиозной литературы.
По истечении срока ученичества Р. Оуэн покинул Страмфорд и вернулся в Лондон. Здесь он устроился приказчиком в оптовом складе шерстяных изделий и вновь свободное от работы время проводил, как правило, за чтением разнообразной научной литературы. Вскоре аналогичную, но более выгодную работу в качестве приказчика в складе шерстяных изделий ему предложили уже в Манчестере, где и прошли последующие четыре года его жизни.
С восемнадцати лет здесь же в Манчестере началась карьера Р. Оуэна в качестве самостоятельного бизнесмена; заняв у своего отца 100 ф. ст., он вошел в долю с одним из своих друзей и стал вначале совладельцем небольшого предприятия по производству текстильных машин (мюль-машин), а затем открыл собственную бумагопрядильную мастерскую. А еще через год в возрасте девятнадцати лет он принял более выгодное и надежное для себя предложение и перешел на должность управляющего одной из крупнейших (около 500 чел. работающих) фабрик в Манчестере.
До его назначения многие фабричные рабочие были не довольны условиями труда, некоторые из них являлись на работу в нетрезвом состоянии, "... маленькие дети в возрасте 5-б лет ... таскали хлопок из сараев в мастерские" [16. С. 7-8]. Пользуясь своими полномочиями, он взял на себя смелость сократить количество налагаемых на рабочих штрафов, добился улучшения жилищных условий и питания фабричных детей. Четкий контроль с его стороны за покупкой громадных запасов сырья, ведением конторских дел и производственной дисциплиной, частые производственные командировки по городам Англии не замедлили сказаться и на качестве выпускаемой продукции и вскоре фабрике стали поступать заказы в объеме, превышающем ее мощности.
Через три года работы управляющим на фабрике Р. Оуэн получил другое выгодное для себя предложение и стал компаньоном собственного предприятия и к 23 годам стал одним из самых богатых людей в Манчестере. В эти же годы, как очевидно, его - самоучку, сблизившегося с профессорами
манчестерского "литературного и научного общества", заинтересовало "Богатство народов" А. Смита.
В возрасте 25 лет Р. Оуэн в одной из своих деловых поездок в Глазго знакомится с дочерью богатого шотландского фабриканта мисс Дэль. Через год он переезжает в Нью-Ланарк, где находилась фабрика его будущего тестя (предварительно подыскав себе компаньонов и выкупив эту фабрику) и женится на дочери Давида Дэля.
Таким образом, пройдя все стадии становления в качестве предпринимателя, к 30 годам Р. Оуэн становится совладельцем и директором крупной хлопчатобумажной фабрики в Нью-Ланарке, где "заставил говорить о себе и по поводу технических улучшений, и по поводу своих патрональных учреждений", где "начали определяться его идеи о воспитании людей" [21. С. 506]. В частности, он сократил у себя на фабрике, где было занято 2000 рабочих, рабочий день до 10 3А часов, организовал для детей рабочих ясли, детский сад, школу, торговую лавку с уровнем цен на 25 % ниже розничных в этой же местности [46. С. 309].
В 1824 г. после очередного соглашения со своими компаньонами Р. Оуэн лишился участия в управлении фабрикой в Нью-Ланарке и отправился в Америку. Здесь через год в штате Индиана он основал кооперативный поселок - колонию "Новая Гармония", опыт с которой в 1829 г. закончился полной неудачей, хотя по собственному его заявлению именно "коммуна есть непосредственный агент Бога, посланный с целью установления гармонии между обществом и природой" [21, С. 187].
В 1832 г. последовал еще один его опыт, когда в Лондоне под его руководством был создан Национальный базар для обмена продуктов труда на основе трудовой оценки - Биржа справедливого обмена. Этот опыт также был неудачным.
Слишком активная жизнь почти не оставляла Р. Оуэну времени для написания большого числа научных сочинений и книг. В числе же изданных им работ обращают на себя внимание такие, как "Об образовании человеческого характера" (1813-1814), "Доклад графству Нью-Аанарк" (1820), "Книга о новом нравственном мире" (1836-1844) и др.
С 1834 по 1858 г., то есть с 63 до 87 лет или до конца жизни, Р. Оуэн, наряду с книгами и брошюрами, издавал ряд журналов, читал публичные лекции, произносил множество речей, в которых пропагандировал преимущества своего "нового нравственного мира". Последний его труд "Автобиография" был издан в 1857 г., а 17 ноября 1858 г. его не стало.
Другой лидер утопического социализма
постмануфактурного периода - Клод Анри де Рувруа Сен-Симон родился в Париже 17 октября 1760 г. Он происходил из старинного французского аристократического рода. Его родители были достаточно состоятельными, чтобы дать своему сыну домашнее образование с привлечением лучших преподавателей по различным дисциплинам. При этом будущего ученого с детства отличали прекрасные способности, память, любознательность, впечатлительность и сильная воля. А одним из его наставников был знаменитый философ и "энциклопедист"
своего времени Д'Аламбер, прививший ему интерес ко многим точным наукам, философии и другим отраслям знаний.
Не лишенный с юношеских лет самомнения и убеждения в том, что он обязательно прославит себя на общественном поприще ради счастья всего человечества, он в 15 лет требовал слугу будить его по утрам следующими словами: "Вставайте, граф, вас ожидают великие дела" [59. С. 441].
По старой дворянской традиции К. Сен-Симон в возрасте 16 лет поступает на военную службу в чине младшего лейтенанта. Однако, военная карьера его не интересовала, и в жажде предстоящих великих общественно-полезных дел он продолжал заниматься самообразованием.
В 1779-1782 гг., поехав добровольцем, участвовал в составе французского экспедиционного корпуса в военных действиях на стороне американских колоний, добивавшихся своей независимости от Англии. За эти годы был повышен в военных чинах, имел несколько контузий.
В 1783 г. вернулся во Францию и вскоре, продолжая военную службу, получил чин полковника.
В 1785-1788 гг. путешествует по Европе - вначале в Голландии, а затем в Испании. Осенью 1789 г. в связи с желанием принять участие в революционных событиях своей страны возвращается во Францию. Здесь почти два года публично пропагандирует идеи политического равенства и свободы, требует отмены всяких привилегий дворянства и духовенства и даже сам официально отказывается от графского титула и дворянского звания.
Французская революция произвела на К. Сен-Симона глубокое впечатление, он ощущает себя свидетелем зарождения нового общества и начинает смотреть на себя как на Мессию, мечтая возвестить миру новое Евангелие. В его личной жизни на рубеже двух столетий (конца XVIII - начала XIX вв.) возникают еще более сложные испытания, в том числе развод, безумное мотовство и нищета. В 1805 г. его принял к себе его прежний слуга, после смерти которого ему приходится довольствоваться скромной пенсией, выдаваемой ему семьей, и отчасти поддержкой некоторых предпринимателей. Эти проблемы и невзгоды в 1823 г. привели его, в конце концов, к попытке покончить жизнь самоубийством. И лишь в последние два года своей жизни (после неудачной попытки самоубийства) его материальное обеспечение полностью берет на себя банкир О. Родригес, что позволило К. Сен-Симону выпустить в свет ряд брошюр, сборников и иных сочинений на излюбленную им тему обновления общественного устройства. Умер он 19 мая 1825 г.
Из наиболее известных работ К. Сен-Симона необходимо отметить такие произведения, как "Письма Женевского обитателя к современникам" (1803), "О промышленной системе" (1821), "Катехизис промышленников" (1823-1824) и др.
Главные идеи, на которых более всего задерживается внимание К. Сен-Симона, сводятся к тому, что, поскольку в каждой формации имеет место эксплуатация человека человеком, необходимо покончить с этим посредством создания промышленного режима, при котором стихию рынка и конкуренцию заменит ассоциация, а трудиться все должны
будут по принципу: от каждого - по способности, каждой способности - по ее делам [32. С. 237].
Будучи современником Д. Рикардо, он, в отличие от него, полагал, что противоречия либеральной рыночной экономики не устранятся сами собой, что для их преодоления необходимо "наметить переход к более совершенной социальной организации" [8. С. 81].
В творческой биографии К. Сен-Симона следует обратить внимание еще на одно обстоятельство, которое в экономической литературе называют обычно проявлением "Параболы Сен-Симона". Суть последней вытекает из того, как им излагались идеи, возвеличивающие роль индустрии. Речь идет о том, что по Сен-Симону всякое правительство является лишь фасадом, ибо его деятельность носит исключительно формальный поверхностный характер, а потому общество могло бы обойтись без него, и жизнь людей от этого бы не ухудшилась. В то же время "исчезновение ученых, промышленников, банкиров и купцов поставило бы общество в беспомощное положение, лишило бы его источников жизни и здоровья, ибо в их руках истинная власть. Таков смысл параболы" [21. С. 168].
Еще один французский родоначальник утопического социализма, как самостоятельного направления экономической мысли XIX столетия, Франсуа Мари Шарль Фурье родился 7 апреля 1772 г. в Безансоне. Он происходил из купеческой семьи и значительную часть своей жизни служил в торговых домах в качестве торгового агента.
Закончив обучение в школе, в дальнейшем пополнял свои знания путем самообразования. Его мировоззрение в
значительной мере сложилось вследствие разочарования в результатах Французской революции, очевидцем которой ему довелось быть.
Свое представление о будущем справедливом социально-экономическом устройстве человечества он отразил в ряде своих сочинений, в числе которых "Всемирная гармония" (1803), "Теория четырех движений и всеобщих судеб" (1808), "Новый хозяйственный и социальный мир, или Открытие способов привлекательного и природосообразного труда, распределенного в сериях по страсти" (1829), "О трех внешних единствах" (посмертно, 1845) и др.
Как и Р. Оуэн, Ш. Фурье выдвигал "план социальной реорганизации, предваряемой автономными ассоциациями, микрокосмами, предназначенными служить моделью для будущего общества, или, лучше сказать ферментами, способными его зародить...". При этом Ш. Фурье сам себя величал «"лавочным сержантом", а впоследствии мелким рантье>>; репутация его "с большим трудом и медленно выходила за пределы узкого круга его друзей", а основную привычку составляли желание послушать военную музыку и "писать ежедневно одинаковое число страниц" [21. С. 188].
В самом начале своей научной карьеры в "Теории четырех движений и всеобщих судеб" Ш. Фурье утверждал, что поскольку "наши неопределенные науки" не нашли "на протяжении стольких столетий" искомого "средства исцеления" общества, то он, "принял за правило в своих изысканиях абсолютное сомнение и абсолютное уклонение" [70. С. 90].
Совершенно откровенно он выражает свой критический настрой и к учению представителей классической политической экономии, называя их "экономистами", которые слишком грубо проповедуют любовь к богатствам и нуждаются "в присоединении к какой-нибудь религиозной секте, ... чтобы спрятать свое гнусное обличье". Их наука, заявляет он, "говорит только кошельку; она должна была образовать себе... секту, которая... забрасывала бы цветами эту жажду золота, возбужденную экономистами" [71. С. 97].
Наконец, в глазах классиков, по мысли Ш. Фурье, "всякое производство полезно, лишь бы оно создавало легионы изморенных голодом людей, продающих себя по низкой цене приобретателям и заведующим мастерскими" [72. С. 307].
1.2. Особенности позиций социалистов-утоп истов о доктрине laissez faire в научных дискуссиях первой половины XIX в.
Классическая политическая экономия в период первой половины XIX столетия характеризовалась несомненной солидарностью в практических выводах подавляющего большинства ее представителей и особенно таких лидеров этого времени, как Ж. Б, Сэй, Д. Рикардо, Т. Мальтус, Н. Сениор, Ф. Бастиа. Сложившееся, по сути, единодушие экономисты-классики выражали главным образом посредством своей приверженности принципам экономического либерализма или, что одно и то же, принципам laissez faire.
Однако, классическая политическая экономия не имела четких и внятных ответов ни по существу достоверности провозглашенной ее лидерами концепции формирования и распределения доходов между главными классами общества, ни в связи с необходимыми доказательствами по поводу провозглашенной доктрины автоматического равновесия в экономике. Небесспорные же положения и "тайные недостатки" в здании политической экономии классиков, как им тогда казалось, не могут поставить под сомнение окончательно установившиеся "величие и простоту новой науки" [21. С. 142].
Между тем, именно в первой половине XIX в. "со всех сторон поднимутся неверные ученики, которые будут подтачивать одну за другой все подпорки здания (новой политической экономии классиков. - В. Ц.)", в числе которых окажутся [21. С. 142]:
К. Сен-Симон и его последователи, пытавшиеся отыскать новые принципы социальной организации и требовавшие "централизованного руководства индустрией властью всемогущего правительства";
Р. Оуэн и Ш. Фурье, требовавшие "на место царства личного интереса поставить царство добровольной кооперации" и другие.
Разумеется, что и учение социалистов-утопистов содержит немало ошибочных и фантастических идей и умозаключений. Но одновременно с этим в нем имеет место громадное количество верных положений и оригинальных принципов, позволяющих, говоря словами Ш. Жида и Ш. Риста, доказать,
что "наука, законченная с внешней стороны, далека еще от совершенства", а также внушить "сомнение насчет правильности их (классиков - В. Ц.) выводов" и на этой основе "изменить свой метод и свои выводы" [21. С. 142-143].
Критика доктрины laissez faire занимала центральное место в произведениях противников классической политической экономии и, в том числе, социалистов-утопистов, поскольку происходивший в первой половине XIX в. под флагом экономической свободы промышленный переворот, вопреки обещаниям классиков, не сопровождался социально-экономическим благополучием всех слоев общества и особенно людей наемного труда.
Как известно, экономический либерализм (политика laissez faire) - это политика невмешательства государства в экономику; совокупность экономических свобод, как-то: свободная конкуренция, свободное предпринимательство, свободные рынки, свободная торговля (фритредерство), свободное ценообразование и т. д. Эту политику и теоретическую позицию классиков, ссылаясь на реалии хозяйственной жизни, социалисты-утописты осуждали главным образом и прежде всего. При этом, с одной стороны, они принимали положение классиков о естественном характере возникновения крупных промышленных центров в результате общественного разделения труда, сопровождавшегося внедрением достижений научно-технического прогресса. Но с другой - не считали правильным стихийное, не контролируемое развитие этого процесса.
Например, в Великобритании уже в начале XIX в. было очевидно, что превращение в постмануфактурный период того
же Глазго в крупный промышленный центр сопровождается не благодеянием для трудящихся, а скорее озлоблением рабочих из-за усиления их бедственного положения. Не случайно в 1815 г. в Глазго проходил даже съезд фабрикантов, озабоченных волнениями рабочих своих предприятий.
Данному событию предшествовало весьма важное обстоятельство. Оно связано с тем, что в 1812 г. английским правительством в парламент был внесен билль, предусматривающий смертную казнь за разрушение рабочими машин. И когда этот билль был принят, уже в 1813 г. за разрушение машин было казнено 18 рабочих [45. С. 7].
В одном из исследований этой эпохи, выполненных российским автором Е. Волковой, история возникновения на принципах laissez faire первых промышленных центров в Англии комментируется следующим образом: "В то время озлобление рабочих уже не на шутку начинало пугать фабрикантов. Случаи разрушения ими машин и поджоги фабрик учащались с каждым годом... Так, Джеймс Харгривс, изобретатель машины "Дженни", принужден был бежать из своего родного города, чтобы спастись от гибели, которой угрожали ему прядильщики. Машина, изобретенная Аркрайтом, вызвала страшное волнение среди рабочих. Построенные им фабрики были разграблены и сожжены. В начале XIX столетия среди рабочих чулочной промышленности образовалось даже тайное общество, поставившее своей целью уничтожение машин. Это Общество было известно под названием "леддистов". Члены его толпами врывались на фабрики, разрушали машины, поджигали фабричные здания" [16. С. 43].
Сложившаяся проблема, продолжает Е. Волкова, рассматривалась в 1814-1815 гг. как английским правительством, так и ее парламентом, представители которых "прислушивались больше к голосу фабрикантов, а те требовали полного невмешательства государственной власти в договоры фабрикантов с рабочими, причем ссылаясь на А. Смита". Более того, пишет она, в 1815 г. "парламент в угоду фабрикантам окончательно отменил этот закон (Елизаветы, по которому заработная плата определялась мировыми судьями, а рабочее время ограничивалось 12-ю часами. - В. Ц.); этим самым он признал полную свободу фабриканта назначать какую угодно заработную плату и какие угодно количества рабочих часов" [16. С. 47].
В самом деле, понадобилось немало лет для дискуссий и споров между классиками-либералами и их противниками, в том числе из числа представителей утопического социализма, когда, например, в той же Англии парламент страны в 1819 г. принял первые законодательные акты, несколько ограничивающие принципы "полного laissez faire" на хлопчатобумажных фабриках. В частности, отныне законом гарантировалось сокращение для детей рабочего времени на фабриках, и минимальный возраст был ограничен 10 годами; для подростков в возрасте с 10 до 18 лет продолжительность рабочего дня предусматривалась в пределах 12 часов.
Однако, волнение и недовольство рабочих в постмануфактурной Англии данными парламентскими частичными решениями не были окончательно сняты. Ведь в том же 1819 г. 16 августа безоружных рабочих, собравшихся на
поле св. Петра близ Манчестера, атаковали войска. В результате 11 человек были убиты и несколько сот ранены. Кровавое побоище мирной демонстрации на Питерсфильде вошло в историю под названием "битвы при Питерлоо", так как против рабочих были направлены войска, принимавшие участие в сражении с Наполеоном у Ватерлоо [45. С. 8].
В дискуссиях о месте и роли в экономической науке и практике хозяйственной жизни доктрины laissez faire значительное участие принял Р. Оуэн, посвятивший данной проблематике многие свои выступления и речи, издававшиеся в лондонских газетах или отдельными публикациями, а также достаточно крупные научные сочинения и разработки.
Так, в лондонских газетах 30 июля 1817 г. была напечатана
работа Р. Оуэна "Дальнейшее развитие плана, содержащегося в
докладе комитету ассоциации для облегчения положения
промышленных и сельскохозяйственных рабочих". В ней им
самым резким образом осуждается провозглашаемая лидерами
классической политической экономии концепция
неограниченной свободы конкуренции. Попытки ее практической реализации, пишет он, приводят рабочих и их семьи к бедности и страданиям, а условия, в которых они живут, "деморализуют общество и приведут к насильственному ниспровержению всей социальной системы". Поэтому, продолжает ученый, "для предотвращения этой катастрофы совершенно необходимо изменить навыки трудящихся; это не может быть сделано без принятия соответствующих мер в отношении рабочих классов и их потомства". А в результате, подытоживает Р. Оуэн, "объединение трудящихся в общих целях
для совместного производства и потребления при правильном воспитании и обучении их потомства и при соответствующих условиях, обеспечит безопасность общества, настоящее и будущее благосостояние и счастье каждого человека в отдельности и предельное благополучие всех" [45. С, 131, 132].
Еще через десять дней, то есть 9 августа 1817 г. лондонские газеты поместили статью Р. Оуэна "Описание ряда заблуждений и бед, вытекающих из прошлого и настоящего состояния общества". В этой работе он призывает трудящихся к благоразумию, разъясняя им о том, что "как бы ни были существующие системы безумны, непоследовательны и губительны, их нельзя разрушать руками людей некомпетентных и грубых". На его взгляд, преждевременные и неразумные шаги лишь отсрочат осуществление надежд и лишат счастья несколько будущих поколений. Поэтому, поясняет он, существующие учреждения на некоторое время требуется сохранить в теперешнем виде с тем, чтобы именно они содействовали предстоящим важным переменам, правильно направляли и руководили ими [45. С. 148, 149].
В своей "Речи в Таверне лондонского Сити", произнесенной 21 августа 1817 г. Р. Оуэн ставит в вину системе либеральной рыночной экономики то, что "машины, которые могут быть величайшим благодеянием для человечества, являются при существующей системе величайшим проклятием". Он подчеркивает настоятельную необходимость таких быстрых перемен, которые помогли бы людям, пребывающим "в праздности против собственной воли", то есть безработным, избежать голодания и содержать самих себя, ибо "в противном
случае общество скоро окажется в состоянии анархии, о которой человеческий ум даже не может создать себе точное представление... Другого выбора, - заключает ученый, - не существует" [45. С. 161].
Почти четверть века спустя в написанной в 1842-1844 гг.
"Книге о новом нравственном мире" Р. Оуэн особое значение для
преодоления негативных последствий экономики,
функционирующей на принципах laissez faire, придает проблемам "нового" воспитания людей с самого их детства ради постижения и соблюдения "разумных законов", по которым они будут жить во избежание "индивидуальных поощрений и кары" [46. С. 33].
В этой же работе, как очевидно, он еще сохранял определенные надежды на возможность приближения грядущих перемен от либеральной рыночной экономики к некоему ассоциативному обществу при участии английской королевы Виктории (с 1837 по 1901 г.). В частности, во включенном в эту книгу обращении "Ее величеству Виктории, королеве британской и ее ответственным советникам" говорится следующее: "Вы имеете самые широкие возможности и власть, приняв простейшие и подсказываемые обыкновенным здравым смыслом меры, исправить все, что теперь обстоит неблагополучно в обществе, и создать постепенно и мирно то, что нужно и благодетельно для всех.
Так, например, вы могли бы приступить к этим практическим мероприятиям во всех графствах Ирландии... Нельзя дольше скрывать от народа, что его бедствия и благоденствие находятся в ваших руках, на что вследствие
недостатка знаний вы до сих пор давали ему невежество и бедствия, вместо знания и благоденствия" [46. С. 129, 130].
Говоря об отношении к доктрине laissez faire К. Сен-
Симона, следует обратить внимание на то обстоятельство, что,
противопоставляя либеральной рыночной экономике
классической политической экономии рекомендуемую им
систему "индустриализма", он все лее "примыкает
преимущественно к экономическому либерализму,
выражаемому в несколько преувеличенном виде". Доктрина же его последователей - сен-симонистов не индивидуалистична и "заслуживает названия коллективизма", хотя "логически она выводится из принципов учителя и ограничивается лишь продолжением и расширением их" [21. С. 166].
Далее необходимо заметить, что, по мысли К. Сен-Симона, с созданием общества с экономикой свободной конкуренции уничтожение феодального режима едва ли можно признать состоявшимся. Отсюда, полагает он, парламентский режим необходим, но его правомерно рассматривать как переходный этап от феодализма вчерашнего дня к новому строю, который предстоит создать, и будет он называться индустриализмом и являться "единственным источником всех богатств и благосостояния".
Чем же будет отличаться либеральный, по сути, строй индустриализма К. Сен-Симона от существующего благодаря классической политической экономии либерального переходного периода от феодализма к обществу завтрашнего дня?
Во-первых, в новом обществе, по Сен-Симону, не должно быть места классам старого общества - дворянам, буржуа,
духовным лицам, которых следует рассматривать как бездельников ("трутней"); останутся же работники ("пчелы") -начиная с рабочих и заканчивая земледельцами, ремесленниками, фабрикантами, учеными и артистами. Единственный класс работников будет извлекать себе пользу в условиях "индустриального равенства", что, на его взгляд, предполагает применение способностей каждого члена этого общества, включая, "разумеется, и его капиталы". Иными словами, ученый не приемлет в новом обществе, прежде всего, землевладельцев, а не капиталистов, извлекающих свой доход благодаря капиталу, и "люди, способные управлять собственностью, - уточняет он, - смогут хорошо вести себя под руководством хорошей (при индустриализме. - В. Ц.) администрации" [59. С. 343].
Во-вторых, согласно Сен-Симону, в "старом" и "новом"
либеральном обществах следует видеть существенные различия
в функциях и назначении правительства. В частности, в
промышленном обществе, пишет он, правительство в
значительной мере станет бесполезным, стремясь лишь к тому,
чтобы "оградить работающих от непродуктивных действий
праздных людей и обеспечить им охрану и свободу в их
производительной деятельности". Таким образом,
"индустриализм Сен-Симона почти не отличался от простого либерализма адептов Смита и Ж. Б. Сэя". Отсюда «"открытое для таланта поприще", "правительственное невмешательство" -это все формулы, которые повторяются в то время всеми либеральными буржуа и отражают в себе чаяния, подобные тем, которые были у Сен-Симона» [21. С. 169].
В-третьих, критикуя либерализм классической
политической экономии и считая современный ему период
переходным, "главным пороком капиталистического
(либерального. - В. Ц.) общества Сен-Симон считает раздробленность и анархию производства. Эта анархия -неизбежное следствие экономической свободы, которая базируется на индивидуализме частных собственников (в период, предшествующий индустриализму. - В. Ц.)" [29. С. 37].
Критически в своих сочинениях рассматривает доктрину laissez faire классической политической экономии и Ш. Фурье. Как пишет в этой связи Е. Майбурд, "в режиме свободной конкуренции Фурье видел одно только разрушительное начало. Но и монополизм он бичевал нещадно" [32. С. 238].
По словам Ш. Фурье, "наука (созданная классической политической экономией. - В. Ц.) нас одурачивает, проповедуя нам абсолютную свободу торговцев... Отсюда происходит то, -утверждает он, - что экономисты, между прочим и Смит, восхваляли барышническую скупку как операцию, полезную для общего блага" [70. С. 302, 327].
Исходя из этих суждений, ученый заявляет о своем неприятии либеральных постулатов классической политической экономии, которую заботят лишь запреты всяких наблюдений за "махинациями торговцев". Он обещает доказать, что именно классики ввергли современные государства в трясину, что "вмешательство власти могло бы нередко предотвратить большие несчастья, не творя насилия и не впадая в произвол" [70. С. 330, 333-334, 342].
Согласно воззрениям Ш. Фурье, господство свободной конкуренции неизбежно приводит к ничем не оправданному росту числа торговцев и торговых агентов и особенно в больших городах. Так, например, современный ему Париж:, по его подсчетам, насчитывает около трех тысяч бакалейщиков, но их, на его взгляд, "едва ли понадобилось бы три сотни, чтобы справиться с обычным обслуживанием". Однако, "каждый лишний агент, - продолжает он, - каковыми были монахи, это грабитель общества, в котором он потребляет, ничего не производя", и по этой причине, заключает ученый, "в одной только Франции миллион жителей оторван от земледельческого труда и промышленных производств (имея в виду наплыв агентов, созданный свободной конкуренцией. - В. Ц.)" [70. С. 346, 347].
Подобных злоупотреблений свободной конкуренцией, уверяет своих читателей Ш. Фурье, не будет при "новом порядке торговли" и соответственно "социетарной конкуренции". По его оценке, благодаря новым условиям будут устранены "заблуждения экономистов", из-за которых для одной только Франции имела место "ежегодная потеря средств существования на 4 миллиона жителей", и все увидят как удастся "сократить до четверти количество торговых агентов и торговые расходы, ... как настолько же подешевеет всякий товар, ... что экономисты тяжко обмануты, когда полагают, будто выгода - единственный двигатель торговца" [70. С. 348-350].
Ш. Фурье совершенно искренне полагает, что представители классической политической экономии
заблуждаются, когда рассматривают подлинную славу и величие нации в том, чтобы посредством неограниченной свободы конкуренции "продавать соседним государствам больше штанов, чем покупаешь у них". Вот если бы задаться задачей создания в обществе союзов профессиональных корпораций, пишет он, то удалось бы одновременно уничтожить "два вида конкуренции - в отношении заработной платы и в отношении соревнования". Но после создания нового "социетарного общества", поясняет ученый, ассоциация "будет занимать едва двадцатую часть рабочих рук и капиталов, какие торговая анархия, или обманная конкуренция отвлекают от земледелия, чтобы поглотить их в совершенно паразитных занятиях, что бы ни говорили о том экономисты (классики. - В. Ц.) [70. С. 384, 416; 71. С. 56].
1.3. Критика социалистами-утопистами теоретико-методологических положений классической политической экономии
Теоретико-методологическая база реформаторских
концепций утопического социализма постмануфактурного периода, как уже отмечалось выше в разделе 1.1. диссертации, имеет немало общего с постулатами классической политической экономии по данной проблематике. Но в то же время у социалистов-утопистов она содержит и ряд особенностей, свидетельствующих, с одной стороны, об определенных достоинствах, а с другой - недостатках и упущениях этого направления экономической мысли.
Одним из главных объектов критики экономического учения классической политической экономии явилась в сочинениях социалистов-утопистов трудовая теория стоимости.
Например, Р. Оуэн в этой связи полагал, что ни данная, ни другие теории в обществе с неограниченной свободой конкуренции не могут быть реализованы из-за неизбежных в этих условиях "нарушений закона стоимости'*. При этом, по Оуэну, практические условия жизни даже с созданием "коммунистических поселений" могут остаться неудачными, если "не удастся создать иные нравы", ибо "несравненно важнее, - утверждает он, - влиять на людей духовным путем" [32. С. 241].
Об идее ассоциативных (коммунистических) поселений Р. Оуэн не без гордости сообщил читателям своей газеты "Экономист" в номере от 17 августа 1821 г., где говорилось: "Тайна открыта: это интегральная кооперация для достижения всякой цели в социальной жизни" [21. С. 506]. А немногим ранее в своей работе "Доклад графству Нью-Ланарк" (1820) он указывал на то, что в рекомендуемом им обществе будущего "индивидуальное накопление богатств будет представляться людям столь же неразумным, как накопление воды в условиях, когда этой необходимой жидкости имеется больше, чем ее можно потребить" [45. С. 258-259].
Альтернативные классикам теоретические идеи Р. Оуэн активно пропагандировал в своих многочисленных статьях и докладах посредством разъездов по городам Англии, выступлений с речами на митингах и даже скупкой и последующей рассылкой своих статей в адрес видных
политических деятелей, влиятельных горожан, приходских священников, членов парламента и других лиц. Основные положения его идей систематизированы Е. Волковой и представлены следующим образом [16. С. 56-57]:
богатство страны не доказывает ее благоденствия, если значительная часть ее работников содержится за счет государства и живет в невольной праздности или занята непроизводительной работой;
нищета и невежество неизбежно приводят к развращению народа;
развращенное население, окруженное кабаками, пивными и разными соблазнами к игре и азарту, впадает в умственное отупение и делается бесполезным бременем для страны, или наполняет собой ряды преступников;
за этим неминуемо следуют разные суровые меры и жестокие, но бесполезные наказания;
все это порождает озлобление против правящих классов, увеличивает число преступлений и в конце концов грозит спокойствию и благосостоянию всего общества;
пока такой развращающий порядок вещей существует, и само правительство поддерживает и поощряет его, до тех пор всякие разговоры о нравственном воздействии и религиозном влиянии являются насмешкой;
продолжать такие разговоры, оставаясь при старых порядках - это значит делать жалкую попытку обмануть общество;
41 rCf:»i'.;'.r'':VBEHHi^4
8) ожидать нравственного улучшения народа, пока остается такой порядок вещей, все равно, что ждать, чтобы высох океан, в то время как реки продолжают вливать в него свои воды.
Р. Оуэн категорически не принял теорию частной собственности классической политической экономии, в соответствии с которой эта форма собственности объявлялась определяющей в либеральном механизме хозяйственной жизни. В свою очередь, по Оуэну, центральное место в экономике должна занимать общенародная собственность, для чего все средства производства, земля и иные товарные блага следует рассматривать как блага общего пользования. Так, в "Книге о новом нравственном мире" он пишет: "Частная собственность была и есть причина бесчисленных преступлений и бедствий, испытываемых человеком, и он должен приветствовать наступление эры, когда научные успехи ... сделают продолжение борьбы за личное обогащение не только излишним, но и весьма вредным для всех; она причиняет неисчислимый вред низшим, средним и высшим классам" [46. С. 22].
При разработке собственной концепции социально-экономического устройства Р. Оуэн исходил из того, что как неестественен механизм конкуренции в либеральной экономике, так и неестественна прибыль, которую она порождает. Теории авторов классической политической экономии о свободной конкуренции и прибыли на капитал, по Оуэну, совершенно надуманы, ибо в его представлении конкуренция и прибыль настолько неразделимы, что "если одна есть война, то другая - военная добыча" [21. С. 191].
Как пишут в этой связи Ш. Жид и Ш. Рист, для английского социалиста-утописта Р. Оуэна возникновение прибыли являет собой главное зло, способное привести к падению человеческого рода. Согласно его рассуждениям, прибыль - это некоторый плюс к цене продуктов. Последние же должны продаваться ни дороже, ни дешевле собственной стоимости. И поскольку в существующих условиях либеральной рыночной экономики этот хозяйственный закон не соблюдается, то безудержное стремление к прибыли, порождающее несправедливость, должно рассматриваться еще и как "постоянная опасность, истинная причина экономических кризисов перепроизводства или скорее недопотребления, ибо благодаря ей рабочий не может купить продукт своего труда и, следовательно, потребить эквивалент того, что он произвел" [21. С. 191].
В упомянутой выше работе "Книга о новом нравственном мире" Р. Оуэн, наперекор классикам, заявляет: "Стремление покупать дешево и продавать дорого или обманывать человеческий разум приводит к разрушению высших умственных способностей. При таком устройстве, которое даст человеку разумное существование, не будет надобности в этих ничего не производящих потребителях. При новом устройстве жизни все будут воспитываться для того, чтобы хорошо производить блага и распространять знания; тогда они сумеют с выгодой потреблять лучшие блага всех родов и получать удовлетворение от высшего познания... Распределение благ будет при разумном устройстве общества из всех жизненных дел самым простым" [46. С. 55-56].
Как видим, негативная оценка теории прибыли классической политической экономии Р. Оуэном тесно связана с его позицией по отношению к их теории стоимости. Еще в "Докладе графству Нью-Ланарк" он утверждал, что " рабочий, производящий ... новые ценности, по справедливости имеет право на соответствующую их часть; правильно понятые интересы общества требуют, чтобы человек, производящий ценности, получал справедливую и твердо установленную их долю". Задача в этой связи, продолжает он, состоит в том, чтобы естественное мерило ценности могло применяться практически, чтобы мерилом этим являлось установленное количество труда, содержащееся "во всех предметах купли и продажи". При этом он не сомневается, что в качестве мерила стоимости речь должна идти о некой "чистой стоимости всего количества труда", что с созданием рекомендуемых им ассоциаций "труд будет мерилом ценности, и количество труда, физического, умственного и научного, всегда будет прогрессивно расти..." [45. С. 209, 261].
Наконец, теории обмена классической политической
экономии Р. Оуэн попытался противопоставить теорию
безденежного обмена в рамках рекомендуемых им
кооперативных ассоциативных образований. Для
апробирования своей теории он даже осуществил попытку создать в Лондоне Биржу обмена труда (в экономической литературе ее нередко называют то "Базаром" или "Биржей" справедливого обмена, то "Рабочей биржей" и т. п.). Она была открыта в сентябре 1832 г. и завершила свое существование в
1834 г. Правда, сам Р. Оуэн признавать себя ее непосредственным организатором отказывался.
Замысел организации и функционирования Биржи заключался в следующем [16. С. 73-76]:
товары производят все, кто умеет, и рассчитывает реализовать через Биржу, которая будет принимать все продукты, изготовленные не занятыми в общественном производстве людьми;
деньги превратились в мерило ценности, обусловили гибельную зависимость бедняков от главного для них зла - тех же денег;
поскольку не деньги, а труд является истинным мерилом ценности, Биржа, принимая товары, будет платить за них не деньгами, а товарами;
4} в обмен на изготовленный продукт работник, получая продукт, изготовленный другим работником (продавцом), будет таким образом иметь ровно такое вознаграждение, которое заслужил;
за единицу обмена на Бирже был принят рабочий час, оцениваемый по сложившейся в данный момент рыночной цене (например, если работа сапожника оценивалась в 23 рабочих часа, то ему выдавался трудовой билет в бонах труда с обозначением количества затраченного им труда в размере 23 часов);
в обмен за полученные на Бирже боны труда работник вправе выбрать себе здесь же какие-либо другие товары равной трудоемкости.
Итак, оуэновские биржи обмена труда должны были обеспечивать процесс товарообмена без посредства денег благодаря измерению ценности товаров только трудом.
Кратковременное существование Биржи обмена труда объясняется, по мысли Е. Волковой, тем, что "ее погубило то самое перепроизводство товаров, от которого Р. Оуэн хотел избавить общество, заменив обмен товаров на деньги обменом труда на труд". Кроме того, "Биржа не имела средств на то, чтобы снабжать своих клиентов сырым материалом и съестными продуктами, благодаря чему "трудовые билеты" (боны обмена. - В. Ц.) попадали в руки соседних торговцев, которые скупали их за бесценок" [16, С. 76].
С точки зрения Ш. Жида и Ш. Риста, оуэновская биржа, рассчитанная на то, чтобы "прибыль была изгнана" (а вместе с ней и "посредник, который ныне кладет себе в карман прибыль,- промышленник или торговец"), погибла по следующим двум причинам [21. С, 507]:
1) потому что союзники (всего было 840 членов Биржи справедливого обмена. - В. Ц.), как этого следовало ожидать, преувеличивали ценность своих продуктов, приписывая к ним число часов труда больше действительного (поэтому пришлось отказаться считаться с их показаниями и поручить вычисление экспертам, как в ломбардах); недостаточно освоившиеся с оуэновской теорией ценности эксперты просто оценивали в деньгах продукты, которые им приносили, и переводили затем эту ценность на боны труда, оценивая обыкновенно час труда в 6 пенсов (они,
впрочем, и не могли иначе поступить) - но тем не менее получилось то, что система Оуэна была извращена, потому что не труд регулировал рыночную ценность продуктов, а наоборот, ценность продуктов в деньгах регулировала ценность труда; 2) потому что, как только в общество (в союзники Биржи. - В. Ц.) вступили члены, которые не были заражены таким альтруизмом, как члены первого состава, они принесли все свои продукты, которые не продавались, и поспешили с полученными в обмен на них бонами доставить себе через магазин все продукты, которые имели какую-нибудь ценность, то есть которые были оценены добросовестно и которые они продавали на рынке за хорошую цену (так что вскоре в магазине остались только "соловьи"...); так как боны труда не были именными, то любой человек, и не бывший союзником (членом биржи. - В. Ц.), мог покупать и употреблять их на эту малопочтенную, но прибыльную операцию. Это и проделали, например, 300 лондонских лавочников, которые достали себе боны труда, заявив, что получили их в уплату за свои товары. Они тотчас же воспользовались ими, чтобы обобрать Магазин (Биржу. -В. Ц.) обмена, а затем, когда в нем ничего не осталось хорошего, отказались принимать боны труда в оплату, -проделка оказалась удачной. В критике теоретико-методологических позиций классической политической экономии в трудах К. Сен-Симона обращают на себя внимание неприятие им, прежде всего,
концепции классиков о саморегулируемости экономики в условиях либерального механизма хозяйствования и их постулатов в теориях классов, доходов и других.
По оценке одного из французских историков
экономической мысли конца XIX в. А. Эспинаса, своим творчеством К. Сен-Симон пытался <<основать не только новую религию, но и новое общество, ... осудил "метафизиков" (классиков. - В. Ц.) и выставил "позитивный" метод» [80. С. 167].
Солидаризируясь с оценкой А. Эспинаса, следует подчеркнуть, что К. Сен-Симон действительно не абсолютизирует значение абстрактных и дедуктивных методов анализа, как это было очевидно в сочинениях лидеров классической политической экономии, и в этом смысле он, безусловно, дистанцируется от данной школы и, соответственно,- метафизики. В то же время К. Сен-Симон (как и другие социалисты-утописты постмануфактурного периода), ратуя за необходимость целенаправленных социально-экономических преобразований, демонстрирует свою приверженность позитивизму.
Между тем, позитивистские методические позиции К. Сен-Симона с высот достижений современной экономической науки, конечно, небесспорны, но в известной степени сохраняют свою актуальность и на нынешнем этапе эволюции теоретической экономики.
В частности, по убеждению К. Сен-Симона, нестихийное и эффективное развитие экономики должно базироваться на итогах наблюдений и разработок ученых, в том числе в части
"основных начал общественного образования", установления "законов гигиены социального организма", принятия решений о том, "что может быть немедленно проведено в жизнь из тех проектов, которые задуманы и разработаны в общественных интересах совокупными трудами людей науки и искусства" [59. С. 336].
Каузальный (причинно-следственный) подход - еще одна доминирующая позиция в методологии творчества К. Сен-Симона. Например, он почти в духе лидеров классической политической экономии заявляет, что "труд - источник всех благодетелей; самый полезный труд должен быть самым уважаемым", но здесь же подчеркивает, что речь идет о "промышленном классе", труд которого якобы единственно может "играть первую роль в обществе" [59. С. 154], что только "промышленники" в конечном результате прогресса цивилизации должны достигнуть высшей степени уважения и власти, что должна, наконец, наступить эпоха, когда наиболее влиятельным промышленникам будет поручено управление государственным достоянием [59. С. 180], и т. д.
Решительно противопоставляя индивидуалистской
методологической доктрине политической экономии о приоритете частной инициативы свою доктрину - о ведущей роли коллективизма и государственных институтов, - К. Сен-Симон считает целесообразным учреждение "высшей научной коллегии" с целью разработки такой доктрины, "которая будет положена в основание государственного образования всех классов общества, от самых бедных пролетариев и до самых богатых граждан". При этом он уверен, что хотя богатые "смогут
посвятить больше времени своему образованию", бедные классы, благодаря государственному образованию, все же получат образование "достаточно для того, чтобы богатые не могли использовать им (бедным. - В. Ц.) во вред превосходство своих познаний" [59. С. 259].
Наконец, если в методологии классической политической экономии религия рассматривается как неэкономический фактор и, стало быть, не имеющий сколь-нибудь определяющего и значимого влияния на процессы, обусловливающие экономический рост и равновесное состояние экономики, то по Сен-Симону, наоборот, этот фактор должен заслуживать самого пристального внимания в тактике и стратегии экономической политики и в разработках по политической экономии.
В данном контексте К. Сен-Симон имеет в виду, прежде всего, чрезвычайно негативную, по его оценке, роль "отцов религии" и "духовенства" на современном ему этапе эволюции общества. Так, в одной из своих последних работ под названием "Новое христианство" (вышло в свет в апреле 1825 г. - всего за месяц до смерти автора) ученый писал, что "в настоящее время из всех существующих корпораций духовенство, кажется, впадает в наибольшие заблуждения, в заблуждения, приносящие наибольший вред обществу; его (духовенства. - В. Ц.) поведение находится в прямом противоречии с основным принципом божественной морали" [59. С. 367].
Основное заблуждение религии, поясняет К. Сен-Симон, состоит в том, что она перестала служить первоначальному принципу христианства: "люди должны относиться друг к другу как братья". В новом христианстве, продолжает он,
"преображенный принцип представится в следующем виде: религия должна направлять общество к великой цели наискорейшего улучшения участи беднейшего класса". Однако, ныне, подытоживает автор "Нового христианства", все исповедуемые в Европе и Америке религии "суть не что иное, как ереси, то есть они не стремятся непосредственно к наискорейшему улучшению благосостояния беднейшего класса, к этой единственной цели Христианства" [59. С. 372-373].
В области теоретического наследия К, Сен-Симона особое внимание следует уделить его теории классов. Новизна этой теории состоит не столько в том, что в отличие от авторов классической политической экономии им выделяется в обществе не три, а два главных класса (соответственно люди, занятые земледельческим трудом, и люди, получающие работу у фабрикантов и торговцев [59. С. 318], сколько в том, какие группы людей включает он в состав этих классов и в чем ему представляется роль этих групп населения в социально-экономическом развитии общества.
Заметим, однако, что по Сен-Симону в составе вышеназванных двух главных классов общества предполагается различать самую многочисленную и наиболее значимую часть людей - промышленников. В свою очередь последних он подразделяет "на три класса, которые называются земледельцами, фабрикантами и торговцами". А в его собственном уточнении "промышленник - это ... земледелец, сеющий зерно или разводящий домашних птиц и животных, ... каретник, кузнец, слесарь, столяр, ... фабрикант, ... купец, извозчик, матрос" [59. С. 121-122].
К. С єн-Симон постоянно противопоставляет
"промышленный класс" всем остальным классам, указывая на такие, на его взгляд, достоинства (преимущества), как [59. С. 122, 125, 128, 129, 255]:
1} он (промышленный класс. - В. Ц.) может обходиться без всех других классов, но никакой другой класс не может обходиться без него, потому что он существует своими собственными силами и своим личным трудом (см. в разделе 1.1. трактовку так называемой "параболы Сен-Симона");
промышленники ... лучше всего доказали свои положительные административные способности, так как успех их частных предприятий свидетельствует об их способностях в этой области;
крупнейшие промышленники добиваются этого (взять в свои руки управление достоянием государства. - В. Ц.) для проведения возможно большей экономии;
4} промышленники составляют больше двадцати четырех двадцать пятых нации; они, таким образом, преобладают как физическая сила, ... производят все богатства и потому владеют денежными средствами, ... превосходят других и в умственном отношении; именно их расчеты содействуют наиболее непосредственно процветанию государства;
5} промышленный класс удовлетворяет их (ученых, - В. Ц.) насущные потребности и их физические склонности всякого рода; он доставляет им все орудия, которые могут быть полезны им для выполнения их работ.
Различные аспекты творческого наследия лидеров классической политической экономии не менее критическое осмысление нашли и в сочинениях еще одного противника этой школы экономической мысли - Ш. Фурье.
Одним из фундаментальных положений в учении классиков является, как известно, определяющая роль в хозяйственной жизни частной собственности. Но у Ш. Фурье и других социалистов-утопистов достижение справедливости и счастья так или иначе рассматривается в связи с необходимостью упразднения злоупотреблений, порождаемых институтом частной собственности, как-то: эгоизм, зависть, воровство и т. п. По его убеждению, в обществе будущего не должно быть места порождаемому частной собственностью наемного труда, "рабочий, став акционером, сможет участвовать в прибылях и быть избранным на руководящие должности в структуре соответствующей фаланги" [82. С. 140].
Теорию разделения труда в трактовке представителей классической политической экономии Ш. Фурье отвергает чуть ли не с позиций обывателя, когда пишет по этому поводу следующее свое соображение: "Если, например, для выполнения данной работы одному садовнику надо употребить 50 часов, то поставьте на работу 50 человек, и они сделают эту работу в течение одного часа, и каждый из них сумеет в течение 50 часов участвовать не в одной, а в 50 работах" [32. С. 238].
В самом же деле, как очевидно, Ш. Фурье действительно не вполне представлял себе "что такое специализация, квалификация, умение, навык, профессиональные приемы и секреты мастерства", ибо конечно же "невозможно представить
себе, чтобы каждый из 50 человек в совершенстве владел пятью десятками профессий" [32. С. 239].
Своеобразную интерпретацию получила у Ш. Фурье и теория производительного и непроизводительного труда, сформулированная в трудах таких авторов классической политической экономии, как Ф. Кенэ, А. Смит и их единомышленников по этой школе. Сказанное очевидно из того, что, согласно неким подсчетам Ш. Фурье, современный ему "строй цивилизации в целом представляет две трети людей непроизводительных, ... в том числе значатся не только те, непроизводительность которых доказана, как военные, таможенные чиновники, агенты казны, но также и большинство исполнителей, почитающихся полезными, как домашние слуги и даже земледельцы, являющиеся паразитами в большом числе своих занятий" [72. С, 61-62].
Наибольшей критике Ш. Фурье подвергает теоретические позиции, сложившиеся в классической политической экономии по поводу места и роли в экономике торговли, торгового капитала и механизма товарообмена в условиях либеральных рыночных экономических отношений.
Именно торговля, по убеждению Ш. Фурье, является основной причиной противоречий «между интересами богатого меньшинства и нищего большинства, ... через конкуренцию ведет к монополии, а государство монополий - это "торговый феодализм"» [29. С. 38].
Негативные стороны торговли в современном ему обществе Ш. Фурье в значительной мере увязывает с реализацией теоретических доктрин классиков и характеризует следующим
образом [70. С. 229, 231, 232, 241, 243-244, 250, 263, 356, 360, 369, 411-412; 71. С. 161; 72. С. 57]:
механизм торговли организован наперекор здравому смыслу, ... подчиняет общественный корпус классу паразитирующих и непроизводительных агентов, каковы торговцы;
все основные классы - собственник, землепашец, промышленник - и даже правительство находятся в подчинении второстепенному классу - торговцу, который должен был бы быть их подчиненным, ... но который, однако, по своему произволу управляет всеми пружинами обращения и препятствует их действию;
можно уже заклеймить позором механизм свободной торговли, или свободного обмана, истинную анархию в хозяйстве, чудовищную силу, ибо она уклоняется от вмешательства правительства, которое при социетарном порядке должно держать бразды торговли, подобно тому, как оно сейчас держит бразды монетного и метрического дела, единственного из наших отношений, где царит правдивость;
торговля является стержнем хозяйственных отношений, ... коренной частью ствола социального древа; ... обманное состояние торговли - вот что ведет к господству фальши во всех наших отношениях;
в одиночку или объединившись, они (купцы. - В. Ц.) строят козни, чтобы препятствовать обращению и немедленно повышать оптовые и розничные цены;
порочность торговли начинается в тот момент, когда посредники становятся паразитами вследствие чрезмерности числа их под предлогом нехватки, которая лишь искусственно вызвана, наконец - чтобы обирать одновременно производителя и потребителя с помощью приемов биржевой игры вместо того, чтобы служить им путем открытого соперничества;
под личиной законности наша торговля являет собой лишь организованное и узаконенное разбойничество, при помощи которого приобретатели-посредники могут столковываться, чтобы вызывать искусственную нехватку всех продовольственных продуктов и так обирать производителей и потребителей одновременно, чтобы внезапно сколачивать скандальные 50-миллионные состояния;
торговля создает службу транспорта, снабжения и распределения, но она действует как слуга, который, производя действительную работу, ... крал бы у своего хозяина ... в десять раз больше того, что он для него произвел;
торговая корпорация.,. служит только своим собственным интересам, но не интересам общества, ... употребляемые ею многочисленные капиталы представляют собой кражу, совершенную у всего хозяйства вообще;
философы ... начали превозносить торговый дух, когда увидели, что он господствует, - отсюда родилась секта
экономистов (классиков. - В. Ц.), а с ней и ученый спор о торговле; 11)торговля... - обман со всеми его принадлежностями -банкротством, биржевой игрой, ростовщичеством и плутнями всякого рода;
руководители фабрик могут легко исполнять за торговцев их операции, ... торговец же не может ни в коем случае заменить промышленников, ни производить в их отсутствии;
торгашеский дух - враг религии; он обращается с ними как с товаром. Смит указывает средство натравливать их Друг на друга с целью сбить цены служб священнической корпорации;
если он (богач. - В, Ц.) зайдет в два десятка магазинов торговцев, то найдет там два десятка обманщиков, которые станут его надувать в отношении предметов, о коих у него нет подлинного знания;
в торговле, как и в любой другой отрасли отношений, механизм строя цивилизации являет собой всегда лишь крайнюю запутанность, самый разорительный и самый неверный образ действия.
Особенности позиций социалистов-утопистов о доктрине laissez faire в научных дискуссиях первой половины XIX в
Классическая политическая экономия в период первой половины XIX столетия характеризовалась несомненной солидарностью в практических выводах подавляющего большинства ее представителей и особенно таких лидеров этого времени, как Ж. Б, Сэй, Д. Рикардо, Т. Мальтус, Н. Сениор, Ф. Бастиа. Сложившееся, по сути, единодушие экономисты-классики выражали главным образом посредством своей приверженности принципам экономического либерализма или, что одно и то же, принципам laissez faire.
Однако, классическая политическая экономия не имела четких и внятных ответов ни по существу достоверности провозглашенной ее лидерами концепции формирования и распределения доходов между главными классами общества, ни в связи с необходимыми доказательствами по поводу провозглашенной доктрины автоматического равновесия в экономике. Небесспорные же положения и "тайные недостатки" в здании политической экономии классиков, как им тогда казалось, не могут поставить под сомнение окончательно установившиеся "величие и простоту новой науки" [21. С. 142].
Между тем, именно в первой половине XIX в. "со всех сторон поднимутся неверные ученики, которые будут подтачивать одну за другой все подпорки здания (новой политической экономии классиков. - В. Ц.)", в числе которых окажутся [21. С. 142]:
К. Сен-Симон и его последователи, пытавшиеся отыскать новые принципы социальной организации и требовавшие "централизованного руководства индустрией властью всемогущего правительства";
Р. Оуэн и Ш. Фурье, требовавшие "на место царства личного интереса поставить царство добровольной кооперации" и другие.
Разумеется, что и учение социалистов-утопистов содержит немало ошибочных и фантастических идей и умозаключений. Но одновременно с этим в нем имеет место громадное количество верных положений и оригинальных принципов, позволяющих, говоря словами Ш. Жида и Ш. Риста, доказать, что "наука, законченная с внешней стороны, далека еще от совершенства", а также внушить "сомнение насчет правильности их (классиков - В. Ц.) выводов" и на этой основе "изменить свой метод и свои выводы" [21. С. 142-143].
Критика доктрины laissez faire занимала центральное место в произведениях противников классической политической экономии и, в том числе, социалистов-утопистов, поскольку происходивший в первой половине XIX в. под флагом экономической свободы промышленный переворот, вопреки обещаниям классиков, не сопровождался социально-экономическим благополучием всех слоев общества и особенно людей наемного труда.
Как известно, экономический либерализм (политика laissez faire) - это политика невмешательства государства в экономику; совокупность экономических свобод, как-то: свободная конкуренция, свободное предпринимательство, свободные рынки, свободная торговля (фритредерство), свободное ценообразование и т. д. Эту политику и теоретическую позицию классиков, ссылаясь на реалии хозяйственной жизни, социалисты-утописты осуждали главным образом и прежде всего. При этом, с одной стороны, они принимали положение классиков о естественном характере возникновения крупных промышленных центров в результате общественного разделения труда, сопровождавшегося внедрением достижений научно-технического прогресса. Но с другой - не считали правильным стихийное, не контролируемое развитие этого процесса.
Например, в Великобритании уже в начале XIX в. было очевидно, что превращение в постмануфактурный период того же Глазго в крупный промышленный центр сопровождается не благодеянием для трудящихся, а скорее озлоблением рабочих из-за усиления их бедственного положения. Не случайно в 1815 г. в Глазго проходил даже съезд фабрикантов, озабоченных волнениями рабочих своих предприятий.
Данному событию предшествовало весьма важное обстоятельство. Оно связано с тем, что в 1812 г. английским правительством в парламент был внесен билль, предусматривающий смертную казнь за разрушение рабочими машин. И когда этот билль был принят, уже в 1813 г. за разрушение машин было казнено 18 рабочих [45. С. 7].
В одном из исследований этой эпохи, выполненных российским автором Е. Волковой, история возникновения на принципах laissez faire первых промышленных центров в Англии комментируется следующим образом: "В то время озлобление рабочих уже не на шутку начинало пугать фабрикантов. Случаи разрушения ими машин и поджоги фабрик учащались с каждым годом... Так, Джеймс Харгривс, изобретатель машины "Дженни", принужден был бежать из своего родного города, чтобы спастись от гибели, которой угрожали ему прядильщики. Машина, изобретенная Аркрайтом, вызвала страшное волнение среди рабочих. Построенные им фабрики были разграблены и сожжены. В начале XIX столетия среди рабочих чулочной промышленности образовалось даже тайное общество, поставившее своей целью уничтожение машин. Это Общество было известно под названием "леддистов". Члены его толпами врывались на фабрики, разрушали машины, поджигали фабричные здания" [16. С. 43].
Критика социалистами-утопистами теоретико-методологических положений классической политической экономии
Теоретико-методологическая база реформаторских концепций утопического социализма постмануфактурного периода, как уже отмечалось выше в разделе 1.1. диссертации, имеет немало общего с постулатами классической политической экономии по данной проблематике. Но в то же время у социалистов-утопистов она содержит и ряд особенностей, свидетельствующих, с одной стороны, об определенных достоинствах, а с другой - недостатках и упущениях этого направления экономической мысли.
Одним из главных объектов критики экономического учения классической политической экономии явилась в сочинениях социалистов-утопистов трудовая теория стоимости.
Например, Р. Оуэн в этой связи полагал, что ни данная, ни другие теории в обществе с неограниченной свободой конкуренции не могут быть реализованы из-за неизбежных в этих условиях "нарушений закона стоимости . При этом, по Оуэну, практические условия жизни даже с созданием "коммунистических поселений" могут остаться неудачными, если "не удастся создать иные нравы", ибо "несравненно важнее, - утверждает он, - влиять на людей духовным путем" [32. С. 241].
Об идее ассоциативных (коммунистических) поселений Р. Оуэн не без гордости сообщил читателям своей газеты "Экономист" в номере от 17 августа 1821 г., где говорилось: "Тайна открыта: это интегральная кооперация для достижения всякой цели в социальной жизни" [21. С. 506]. А немногим ранее в своей работе "Доклад графству Нью-Ланарк" (1820) он указывал на то, что в рекомендуемом им обществе будущего "индивидуальное накопление богатств будет представляться людям столь же неразумным, как накопление воды в условиях, когда этой необходимой жидкости имеется больше, чем ее можно потребить" [45. С. 258-259].
Альтернативные классикам теоретические идеи Р. Оуэн активно пропагандировал в своих многочисленных статьях и докладах посредством разъездов по городам Англии, выступлений с речами на митингах и даже скупкой и последующей рассылкой своих статей в адрес видных политических деятелей, влиятельных горожан, приходских священников, членов парламента и других лиц. Основные положения его идей систематизированы Е. Волковой и представлены следующим образом [16. С. 56-57]: 1) богатство страны не доказывает ее благоденствия, если значительная часть ее работников содержится за счет государства и живет в невольной праздности или занята непроизводительной работой; 2) нищета и невежество неизбежно приводят к развращению народа; 3) развращенное население, окруженное кабаками, пивными и разными соблазнами к игре и азарту, впадает в умственное отупение и делается бесполезным бременем для страны, или наполняет собой ряды преступников; 4) за этим неминуемо следуют разные суровые меры и жестокие, но бесполезные наказания; 5) все это порождает озлобление против правящих классов, увеличивает число преступлений и в конце концов грозит спокойствию и благосостоянию всего общества; 6) пока такой развращающий порядок вещей существует, и само правительство поддерживает и поощряет его, до тех пор всякие разговоры о нравственном воздействии и религиозном влиянии являются насмешкой; 7) продолжать такие разговоры, оставаясь при старых порядках - это значит делать жалкую попытку обмануть общество; 8) ожидать нравственного улучшения народа, пока остается такой порядок вещей, все равно, что ждать, чтобы высох океан, в то время как реки продолжают вливать в него свои воды.
Р. Оуэн категорически не принял теорию частной собственности классической политической экономии, в соответствии с которой эта форма собственности объявлялась определяющей в либеральном механизме хозяйственной жизни. В свою очередь, по Оуэну, центральное место в экономике должна занимать общенародная собственность, для чего все средства производства, земля и иные товарные блага следует рассматривать как блага общего пользования. Так, в "Книге о новом нравственном мире" он пишет: "Частная собственность была и есть причина бесчисленных преступлений и бедствий, испытываемых человеком, и он должен приветствовать наступление эры, когда научные успехи ... сделают продолжение борьбы за личное обогащение не только излишним, но и весьма вредным для всех; она причиняет неисчислимый вред низшим, средним и высшим классам" [46. С. 22].
Концепция К. А. Сен-Симона о переходном периоде на пути к реформированию "промышленной системы"
В концепции реформ К. Сен-Симона красной нитью проходит мысль о том, что в современной ему либеральной экономике, базирующейся на принципах laissez faire, набирает силу некая "промышленная система", реформировав которую в течение определенного переходного периода сначала во Франции, а затем и во всем мире, "промышленники" совместно с учеными обеспечат всему человечеству гармоничное развитие и торжество социальной справедливости и промышленного строя.
Но почему реформа необходима, какие предпосылки обусловливают ее скорейшее осуществление? Аргументы К. Сен-Симона в этой связи таковы [59. С. 146, 349-350]: 1) современное общество, даже создав развитую систему, по-прежнему имеет правительство, по существу, феодальное; 2) всякое общество, в составе которого находятся учреждения разной природы (феодальные и промышленные. - В. Ц.), ... находится в беспорядочном состоянии; 3) при всем своем насильственном характере революция не завершила требуемой развитием знаний перемены, так как она ничего не изменила в принципах, которые лежат в основе феодальной системы.
В ряде своих сочинений ("О промышленной системе", "О бурбонах и стюартах", "Катехизис промышленников" и др.) необходимость грядущих реформаторских преобразований разъясняется значительно более основательно, исходя из совершенного им некоего фундаментального "великого открытия". Основные идеи и положения этого сен-симоновского открытия в обобщенном виде могут быть изложены следующим образом [59. С. 102, 157-158, 160, 176, 230]: 1) "великое открытие", сделанное недавно в области моральных и политических наук, ... имеет не меньшее значение, чем открытие всемирного тяготения в нашем представлении о системе мира, ... является результатом сорокалетнего усидчивого труда, обдумывания, подготовки, размышлений; 2) в соответствии с открытием... для перехода от режима, где промышленники (двадцать четыре двадцать пятых всего населения. - В. Ц.) подчинены руководству военных, юристов и рантье, к социальному строю, где руководство общими интересами должно быть в руках промышленников, необходимо выполнить одно условие: необходимо ясно представить себе промышленный режим и познакомить с ним наиболее влиятельных промышленников; 3) в осуществляемом начинании есть только одна трудность, это ясно представить себе промышленную систему, ... найти способ заставить самых способных ученых, богословов, юристов, военных и рантье содействовать учреждению социальной системы, наиболее выгодной для производства и наиболее удовлетворяющей производителей; 4) коренная перемена социальной организации не имеет враждебных намерений ни королевской власти, ни законности, ни божественному праву, ... ибо человечество всегда стремилось к политическому утверждению промышленного строя.
Как видим, собственное "великое открытие" К. Сен-Симон рассматривает как доказательство, требующее осмысления и скорейшего последующего осуществления реформ. Их цель -создание такого лучшего общественного устройства, "которое делает жизнь людей, составляющих большинство общества, наиболее счастливой, предоставляя им максимум средств и возможностей для удовлетворения их важнейших потребностей, которое приводит в результате покровительствуемых им трудов к наиболее важным открытиям и к наибольшему прогрессу цивилизадии и просвещения" [59. С. 277].
Иными словами, принимая во внимание мысль И. Чайки, для создания общества будущего, с точки зрения К. Сен-Симона, необходимо перестроить не только материальные условия жизни, но и развить духовные качества людей [76. С. 31].
К. Сен-Симон уже в одной из ранних работ "О промышленной системе" (1812) высказывал свое убеждение в том, что для осуществления реформ есть не только объективная потребность, но и возможность, которая предопределена, на его взгляд, предстоящим соединением сил промышленников и королевской власти ради проведения в жизнь требуемых реформаторских мероприятий [59. С. 28-29].
Однако, подчеркивает ученый, у реформы есть противники (как то: военные, дворянство, духовенство, рантье, государственные чиновники), сосредоточившие в своих руках немалую власть, в том числе бразды управления достоянием государства, и пользующиеся тем, что промышленники не смогли пока объединиться [59. С. 99, 128-130].
Программа перехода к "строю согласованности" в концепции реформ III. Фурье
Подобно Р. Оуэну и К. Сен-Симону, основной вывод, который сделал Ш. Фурье из своих критических суждений о современном ему обществе, где господствуют пропагандируемые классиками принципы laissez faire, и где социальные противоречия все более нарастают, - это настоятельная необходимость скорейших социально-экономических преобразований посредством реформ, могущих предотвратить надвигающуюся над всей планетой угрозу саморазрушения и обеспечить человечеству самое счастливое и радостное будущее. Восхваляемый ныне экономистами "индустриализм, -пишет он, - новейшая из наших научных химер; это болезненное стремление производить беспорядочно, без всякого метода в смысле соразмерного вознаграждения, без какой бы то ни было гарантии для производителя или наемного работника, получения доли в росте богатства; поэтому мы видим, что области с преобладанием промышленности столь же, а может быть, и более усеяны нищими;, чем края, безразличные к такого рода прогрессу" [72. С. 78]. Ш. Фурье в результате своих многолетних научных изысканий пришел к убеждению в том, что ему удалось совершить одно из решающих для судеб человечества открытий, что его открытие являет собой "новую точную науку". Назвав последнюю "наукой о законах притяжения по страсти", Ш. Фурье утверждает, что его законы притяжения обладают следующими качествами [70. С. 100-107]: во-первых, они "во всем соответствуют законам притяжения, объясненным Ньютоном и Лейбницем"; во-вторых, позволяют утверждать об аналогии "четырех движений - материального, органического, животного и социального, или аналогии видоизменений материи с математической теорией страстей человека и животных"; в-третьих, позволяют раскрыть перечень других наук, простирающихся "до литературы и искусств" и устанавливающих "точные методы во всех отраслях человеческих познаний".
Целиком и полностью полагаясь на свое "открытие", Ш. Фурье предвещает после осмысления его открытия тахое зрелище, "которое можно видеть только раз на каждой планете: внезапный переход от бессвязности к социальной согласованности". Этот переход, полагает он, утешит "нынешнее поколение во всех его несчастьях", побудит "дикарей" и "варваров" к освобождению женщин и рабов, установлению "различных проявлений единства по всему земному шару, как-то: единства языка, мер, типографических знаков и других средств сношений" [70. С. 115, 116]. В соответствии со своим открытием Ш. Фурье не сомневается и в том, что изобличил экономистов-классиков в их многочисленных ошибках и упущениях и что, конечно же, доказал предстоящий "переход от строя цивилизации к гарантизму", который займет "промежуток времени в тридцать лет" [70. С. 353]. Рассматривая гарантизм в качестве первого периода, социантизм - второго и гармонизм - завершающего третьего периода на пути к "строю согласованности" с его "социетарным, привлекательным производством", Ш. Фурье имеет в виду грядущую возможность достижения третьей, то есть высшей степени в эволюции человечества, которой предшествовали ступени вначале патриархата, а затем варварства с присущей ему, по характеристике классиков, строем цивилизации. Отсюда понятна его столь категорическая позиция, когда он заявляет: "... цель моя - не улучшить строй цивилизации, а уничтожить его и вызвать желание изобрести лучпіий социетарный механизм, доказывая, что порядок цивилизации нелеп в частях, как и в целом" [70. С. 375], Ш. Фурье при этом высказывает ряд критических положений о существе современного ему "строя цивилизации", свидетельствующих, на его взгляд, о порочности и несостоятельности этого строя и предопределяющих необходимость предстоящих реформаторских преобразований. Вот некоторые из этих критических положений [70. С. 397; 71. С. 13,46]: механизм строя цивилизации во всех отношениях являет собой лишь искусство грабить бедняков и обогащать богачей; два порока, от которых при строе цивилизации нет средств, возвестили с незапамятных времен о бессилии политических наук: эти пороки - нищета, терзающая отдельных людей, и революции, терзающие государства; строй цивилизации всегда был и будет только клоакой всех преступлений, но в каждой фазе они принимают различную окраску, и т. д. Противник нищеты и "революций, терзающих государства", Ш. Фурье ратует исключительно за мирные средства и методы преобразования реформаторского -созидательного свойства. Эти методы и средства, пишет он, достаточно понятны и легко реализуемы и обеспечат скорешпий "переход рода человеческого к порядку согласованности".
