Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Формирование книжного фонда, книжных коллекций на Кубани в конце ХУШ - первой половине XIX века
1. Книжные собрания Кубани начала XIX века. Организация типографий 29
2. Формирование книжного фонда региона во второй трети XIX века. Личные книжные коллекции 63
Глава 2. Книжное дело Кубани второй половины XIX - начала XX века
1. Появление кубанской периодической печати. Издательская деятельность Кубанского областного статистического комитета 119
2. Формирование инфраструктуры книгоиспользования и книгораспространения: библиотеки, книжная торговля, книжные склады 137
3. Книжное дело Кубани начала XX века 173
Заключение 206
Список основной литературы 208
Список использованных архивных фондов 228
- Книжные собрания Кубани начала XIX века. Организация типографий
- Формирование книжного фонда региона во второй трети XIX века. Личные книжные коллекции
- Появление кубанской периодической печати. Издательская деятельность Кубанского областного статистического комитета
- Формирование инфраструктуры книгоиспользования и книгораспространения: библиотеки, книжная торговля, книжные склады
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Отечественное книжное и библиотечное дело сегодня переживает сложный в экономическом отношении и противоречивый по своим мировоззренческим характеристикам этап развития. Как всегда в такие периоды активизируется интерес не только к теоретическим и методологическим аспектам осмысления социальной практики, но и возникает необходимость ее рассмотрения в историческом контексте.
В последние десятилетия проявился интерес к изучению истории провинциального книжного дела.1 В определенной степени это связано с политическими реформами и, как следствие этих реформ, с возросшим интересом к социальной истории отдельных регионов, областей, краев. Книга, журнал, газета - явления уникальные в системе культуры. С одной стороны, они сами являются фактом культуры, без знания причин их появления, без понимания их места в художественной, политической, общественной жизни региона не возможно понять самой культуры. С другой стороны, книга, журнал, газета представляют, как информационный источник, богатейший материал для изучения всех сторон социальной жизни того или иного региона, для изучения истории общественного сознания, науки, художественной культуры и т.д.
С точки зрения изучения истории книжного дела, Кубань - регион уникальный. Как административно-территориальная ячейка России Кубань (Черномория) была учреждена и заселена в тот период, когда уже в общих чертах завершились преобразования областного и губернского управления России. Запорожские казаки, которые составляли первое ядро переселенцев на Кубань, традиционно опирались на обычай, наиболее значимой для них была знаковая система традиционной культуры, а не про фессиональной. Поэтому, естественно, что в момент переселения они (не считая малочисленных священнослужителей и отдельных представителей войсковой старшины) книг и библиотек с собой не везли.1
Отсутствие на заселяемой территории каких-либо книжных коллекций и книжных традиций дают нам возможность проследить процесс формирования книжного дела и книжного фонда Кубани с «чистого» листа. Это не историческая метафора. Именно в этом (сравнительно с другими российскими территориями) и состоит уникальность исследовательской задачи. Происходило «вписывание» Кубани в российскую государственность (в самом широком историко-политическом и историко-культурном) плане, в регионе формировались институты и механизмы управления - все это с неизбежностью требовало наличия в регионе определенных книжных собраний.
Интересы «центра» в формировании книжных фондов региона, военно-административная специфика управления Кубанской областью, сложные этнические процессы, происходившие в области в первой половине XIX века сказались на особенностях формирования книжного дела региона.
Наконец, исследователи истории русской книги столкнулись с целым рядом задач, которые невозможно решить, не изучив предварительно историю книги провинциальной. В частности, это связано с подготовкой репертуара русской книги XIX века 2
Между тем до сих пор нет монографического исследования, комплексно, системно описывающего становление кубанского книжного и библиотечного дела, формирование книжных фондов региона, структурирование библиотечной сети. Освоение исторического опыта, возможности использования системного анализа историко-книжных и историко
библиотечных процессов могли бы, с нашей точки зрения, расширить проблемное поле современной библиотечной науки и практики, сформулировать возможные подходы в формировании государственной политики в области библиотечного и книжного дела.
Объектом исследования является книжное дело на Кубани с 1792 года (начало заселения) по 1917 год. Понятие книжное дело (история книжного дела) рассматривается как комплекс знаний, включающий в себя основные четыре широких круга проблем 1) проблемы создания произведений печати; 2) проблемы распространения произведений печати; 3) проблемы образования крупных собраний и библиотек; 4) проблемы функционирования произведений печати в обществе (государстве, регионе). Принципиально тоже содержание в несколько иную понятийную терминологию (« история книги», « историческое книговедение») включают петербургский ученый СП. Луппов1 и польский ученый К. Мигонь2
Предметом исследования является процессы развития книжного дела Кубани, в первую очередь, формирование книжных фондов региона и становление библиотечной сети, характер влияния на эти процессы административно-управленческих особенностей Кубани, социально-культурных характеристик региона. При этом исследуются пути миграции книг на Кубань, в связи с политикой центра по отношению к региону, особенности функционирования книжного дела (как системы) в регионе. Формирование книжного фонда региона рассматривается как проявление механизмов социальной коммуникации, как фактор закрепления, «кодификации» социальной памяти региона.
Территориально рамки исследования ограничены административными границами Кубанской области до 1917 года, образованной в 1860 году из земель Черноморского и Кавказского казачьих войск. В тоже время, для выявления наиболее характерных, типологических особенностей бытова ния провинциальной (окраинной) книги дореволюционной России, в исследовании используются данные по Северному Кавказу в целом, по отдельным губерниям и территориям России.
Степень изученности проблемы. Изучение истории провинциального книжного дела, книжной культуры, истории образования книжных фондов и библиотек имеет свои традиции, свои достижения и свои проблемы. В провинциальных и столичных изданиях появляется большое количество публикаций - и статейных, и монографических. Следует назвать работы И.И. Фроловой , О.Г. Ласунского 2, Н.Ф. Авериной3, В.Н. Волковой4, СП. Пайчадзе5. Большое внимание провинциальному книжному делу уделяют сборники по истории русской книги второй половины XIX века, издаваемые РНБ, сборники, посвященные книжному делу Сибири и Дальнего Востока, подготовленные сектором книговедения ГПНТБ СО РАН, публикации в сборнике « Книга: Исследования и материалы». В многотомной монографии «Книга в России»6 есть специальные главы, посвященные провинции.
Проявляются и различные подходы к изучению провинциальной книги. Ряд ученых7 исследования в области истории провинциального книжного дела ведут параллельно с воссоздание репертуара местной печати. Степень полноты воссоздания представляется гарантом всестороннего изучения книжного дела региона, в первую очередь, истории книгоиздательства.
Несколько иной подход к историко-книжным исследованиям формулируют СП. Луппов1, А.С. Мыльников2, В.И. Харламов3. Они говорят об истории книги как историко-культурной дисциплине, о необходимости ее интеграции со всем комплексом наук, раскрывающим нам горизонты гражданской истории. Этот подход, безусловно, предполагает в большей степени внимание к функции книги, функции библиотеки в различных социальных образованьях и в различные исторические периоды.
Естественно, разные подходы и методы исследований обладают разными эвристическими возможностями, каждый имеет свой исследовательский акцент, определенную «заданность». В реальной историографии книжного дела эти подходы дополняют друга, позволяют в чем-то тоньше и конкретней аргументировать гипотезы, в чем-то глубже понимать природу и обусловленность отдельных фактов.
В историографии вопроса сложилось достаточно выраженное разделение «сфер влияния»: уделом местных историков чаще всего становятся проблемы, события, факты «в четко очерченных административно-территориальных или географических границах...». Столичные историки больше уделяют внимания новым историографическим методологиям, достаточно активно обращаются к «полевым» материалам провинциальных историков для подтверждения своих, отражающих общерусские тенденции, гипотез.
В связи с этим прослеживаются различия в подходах к изучению провинциальной книги в работах столичных и провинциальных исследователей. Традиционно в различных редакциях истории русской книги приводят (иногда щедро, иногда скупо) множество фактов из провинциального книжного и библиотечного быта. Чаще всего столичные исследователи русской книги факты из истории местной печати рассматривают как аргу менты, подтверждающие те или иные тенденции развития русского национального книгоиздания. Преобладающей оказалась тенденция выделения фактов, типологически отражающих общие процессы в русском книжном и библиотечном деле. Как следствие, меньше внимания уделялось тем отличиям, которые характеризовались историко-книжные особенности отдельных регионов. В таком прочтении история провинциальной книги оказывается просто несколько « запаздывающей» страницей общей истории книги. А исследования - количественным накоплением « аргументов и фактов». Эти факты читались разрозненными, вписанными то ли в историю библиотечного дела России, то ли в историю издательского дела, в историю библиографии и т. д.
Исследование провинциального книжного дела, с нашей точки зрения, требуют несколько другого подхода. Книжный Северный Кавказ XIX века - это прежде всего одна (на отдельную административно-территориальную единицу) крупная ведомственная типография, которая выполняет официальные заказы, сеть мелких частных, почти всегда нерентабельных, полиграфических предприятий, земские, церковные или войсковые книжные склады с оборотом в 15-20 тысяч рублей, полное отсутствие крупных издательств и книготорговых фирм, «позднее» возникновении публичных библиотек при большем количестве небольших ведомственных книжных собраний. Факторы, формирующие или оказывающие влияние на подобную ситуацию в книжной жизни Северного Кавказа, настолько взаимосвязаны, разделить их между собой или их определить степень их влияния на отдельно взятый книжный сюжет настолько сложно, что «системность»,«комплексность подходов» к исследованию становятся не просто обязательными, становятся неизбежными. Поэтому в исследованиях провинциальных историков (независимо от того какие методы исследования они исповедуют) факт книжного быта чаще вписывается не в ретроспективный историко-книжный контекст России, а в социальный, политический, образовательный контекст конкретного региона, рассматривается как инструмент реализации той или иной социальной функции. Можно,
конечно, задать риторический вопрос: а что в провинциальной культуре книга выполняет иные функции? На первый взгляд, вроде бы те же. Но выполняет их всякий раз чуть-чуть по-другому. И вот это «по-другому» и представляется важным в истории провинциального книжного и библиотечного дела.
История книжного и библиотечного дела Кубани 1792 - 1917 года еще не являлась предметом специального комплексного исследования. В тоже время, публикаций, посвященных отдельным сюжетам книжного дела Кубани изучаемого периода, было достаточно много. Так уж сложилось, что отдельные периоды, определенные направления этой истории, в силу объективных обстоятельств и субъективных интересов оказались, изучены более пристально, другие - поверхностно, третьи так и остались вне поля зрения исследователей.
Наиболее разработанной в истории книжного дела Кубани сегодня представляется история периодической печати. Сравнительно много публикаций посвящено изданиям Кубанского областного статистического комитета, истории библиотек на Кубани, в частности, написана монографическая история Екатеринодарской городской публичной библиотеки им. А. С. Пушкина. Не изучена частная периодика, нет исследований кубанского читателя, практически не было публикаций, посвященных истории кубанских типографий, книжной торговли.
Существующие публикации по проблематике можно условно поделить на следующие группы.
1. Материалы по истории книжного и библиотечного дела в существующих монографических и справочных трудах по гражданской истории Кубани. (И.Д. Попка, В.Н. Ратушняк, Б.А. Трехбратов, Ф.А. Щербина)1.
2. Публикации, затрагивающие отдельные сюжеты по истории книжного и библиотечного дела в исследованиях по истории культуры региона
(И. И. Горлова, В. И. Лях, А. Н. Еремеева, А. И. Федина)1, по истории образования и педагогики (П. Зажаев, С. А. Трехбратова)2, по истории духовной и религиозной жизни на Кубани (Н. Г. Недвига, С. Шептун)3, в очерках творчества отдельных кубанских историков и литераторов (Л. М. Мельников, В. Н. Орел, М.Ю. Поборина Б. А. Трехбратов, В. К. Чумачен-ко)4.
3. Публикации, непосредственно посвященные истории формирования книжных коллекций и библиотечного дела края (П. П. Короленко, Е. И. Кривкова, Н.А. Коновалова)5, истории библиографии, библиографической деятельности Б.М. Городецкого (Е. Н. Буринская, И. Д. Золотарева)6, истории периодической печати (Б. М. Городецкий, А. И. Станько, К. Мар-тыненко, Ю. В. Лучинский)7,
4. Публикации, предполагающие введение в научный оборот отдельных еще неизвестных (или давно забытых) фактов книжного быта Кубани. Чаще всего это рассказы о личных, частных и общественных библиотеках, типографиях, официальных и неофициальных периодических изданиях,
книжных дарителях, о редких местных или краеведческих изданиях. В одних случаях эти публикации носят научный характер, в других - библиофильский и публицистический (В.П. Бардадым, В.К. Чумаченко, А.И. Фе-дина и т.д.)1.
Первые две группы публикаций включают материалы историко-книжной тематики достаточно фрагментарно. Исследователям они необходимы не сами по себе, не в контексте истории книжного или библиотечного дела, а как аргумент в изучении социокультурной истории региона. Эта традиция давнишняя. В «Речи об успехах просвещения в округе войска Черноморского»2, в произведении вовсе не исторического жанра, К.В. Российский, характеризует училищную библиотеку, рассказывая о попечении Войскового правительства об образованности войска, а в примечания к речи говорит и об истории формирования первой кубанской библиотеки. Едва касаются книжных сюжетов, опять таки в главах посвященных народному просвещению, И. Д. Попка3 и Ф.А. Щербина4 В.Н. Ратушняк5 и Б.А. Трехбратов6 расширяют «зону аргументации» - рядом с просвещением и культурой историко-книжный факт входит в историю политической борьбы, рассматривается как фактор формирования общественных настроений.
В начале XX века на Кубани вышел « Очерк развития русской периодической печати на Северном Кавказе» Б.М. Городецкого7 Это была пер
вая специальная работа, посвященная истории печати на Кубани. В конце XIX - начале XX века в России вышло достаточно большое количество подобных работ: провинциальные российские города праздновали 50-летия своих губернских или областных ведомостей. Выходили такие работы и на Северном Кавказе, в частности, в Ставрополе1. Но нужно отдать должное Б. М. Городецкому, его очерк отличается системностью и глубиной, стал едва ли не единственной по тем временам историей провинциальной периодической печати России, вписал историю кавказской, северокавказской и кубанской печати в контекст истории провинциальной периодики. Судя по сохранившимся в Отделе рукописей РГБ материалам, Б.М. Городецкий планировал продолжение работы над темой2. Сохранилась машинопись начала новой книги, охватывающей историю периодической печати Кубани до 1925 года. Б.М. Городецкий был автором большого числа публикаций по истории книгоиздательской деятельности Кубанского областного статистического комитета, по истории отдельных периодических и продолжающихся изданий, по краеведческой библиографии, по проблемам организации библиотечного дела в крае, составителем сотен больших и маленьких библиографических указателей самых различных жанров. Библиографической деятельности Б.М. Городецкого было посвящено несколько диссертаций и исследовательских работ.3
Публикации В. К. Чумаченко и А. И. Фединой рассматривают вопросы истории украинско-кубанских книжных связей, характер влияния украинской культуры на культуру Кубани.
Практически нет историографии вопроса. Единственная работа, в которой сделан обзор литературы по теме, - это монография В. И. Лях « Просвещение и культура в истории кубанской станицы»4. В работе конспектив но, в общих чертах показано состояние изученности истории книжного дела на Кубани, но нет ни анализа идей, ни анализа концепций существующих в отдельных историко-книжных исследованиях региона. Едва ли это должно служить упреком исследователю. Сложность подготовки историографического обзора обусловлена слабой разработанностью проблематики историографии провинциальной книги. На данном этапе изучения и описания книжного дела Кубани историки в основном вводят новый материал. Анализ, выдвижение идей и их обоснование занимают весьма скромное место в этих исследованиях. Впрочем, такое положение вещей характерно для периода становления науки, а история книжного дела Кубани как наука только начинает формироваться.
Цель. Основной целью данной работы является комплексное (фактографическое и концептуальное) изучение истории образования крупных книжных коллекций и библиотек на территории Кубани до 1917 года в контексте социально-экономических, административных, культурных преобразований в регионе.
Реализация поставленной цели предполагает решение следующих задач:
- исследовать общие процессы формирования книжного и библиотечного дела на Кубани, степень их влияния на формирование образа жизни, культуры, образования в регионе;
- рассмотреть на конкретно-историческом материале насколько формирование книжных фондов региона может отражать формирование самосознания региона, типологически соответствовать различным моделям коммуникации культуре;
- проанализировать, каким образом формирование административной структуры управления региона, политика «центра» по отношению к региону влияли на формирование книжного дела Кубани;
- дать характеристику деятельности учреждений и организаций книжного дела (библиотек, типографий, редакций, книготорговых учреждений), проанализировать деятельность в области книжного дела предста
вителей кубанской интеллигенции, по возможности рассмотреть « круг чтения» кубанских читателей.
Источниковая база исследования. В исследовании использовался большой комплекс печатных и архивных источников, многие из которых впервые вводятся в научный оборот.
Источниковая база включает в себя:
- книжные и периодические издания дореволюционной Кубани (в отдельных случаях книжные и периодические издания других Северокавказских регионов);
- архивные документы ведомственного и личного происхождения как из провинциальных, так и центральных архивов. В диссертационном исследовании использовались материалы Государственного архива Краснодарского края (ГАКК), Государственного архива Ставропольского края (ГАСК), Центрального государственного архива Северной Осетии (ЦГА СО), Центрального государственного исторического архива (РГИА), Центрального государственного военно-исторического архива (ЦРВИА), фонды отделов рукописей Российской государственной библиотеки (Москва), Российской национальной библиотеки (Петербург), Научной библиотеки АН Украины им. В. Вернадского (Киев);
- печатные материалы статистического характера (издания ЦСК, издания губернских и областных статистических комитетов, материалы переписей и опросов), материалы Отчетов Наказного атамана, отчеты о деятельности библиотек, государственных и общественных организаций;
- опубликованные документы мемуарного и эпистолярного характера, раскрывающие те или иные стороны книжного и библиотечного быта Кубани;
- законодательные акты, нормативные документы, распоряжения местного начальства, регламентирующие деятельность библиотек, редакций, книжных магазинов, типографий, т. д.
- существующий корпус библиографических пособий, характеризующий издательскую деятельность на Кубани, каталоги кубанских библиотек.
Интерес к социальной истории регионов, к механизмам функционирования общества, к исследованию внутренних факторов, влияющих на динамику развития общества, выдвинул новые требования к использованию источников, к вопросам их сопоставимости, к статистическому осмыслению информации. С концах 80-х годов XX века активно обсуждаются теоретические проблемы источниковедения историко-книжных исследований1. Несколько реже поднимаются вопросы источниковедения провинциального книжного дела2 Делаются попытки определить специфику исторического источника по отношению к истории книги как исторической дисциплине, разработать классификацию источников, обозначить возможности их внешней и внутренней критики, т. д.
В этом контексте хотелось бы остановиться на некоторых особенностях существующей источниковой базы историко-книжных исследований провинциального книжного дела на Северном Кавказе в целом, и на Кубани в частности. Традиционно, материалы по истории провинциального книжного дела сформируются в двух крупных источниковых комплексах.
Во-первых, они сохраняются в фондах центральных государственных архивохранилищ, в общероссийских изданиях. Их использование представляется достаточно сложным и трудоемким. В первую очередь, в силу рассредоточенности материалов, посвященных одной теме, по разным ведомственным архивам и фондам. К примеру, анализ и систематизация материалов о библиотечном деле на Кубани предполагает использование различных видов документов, которые хранятся в разных федеральных архи вах. Во «Всеподданнейших Отчетах...» Наказного атамана и Начальника
области достаточно подробно отражена статистика ведомственных, военных и школьных библиотек. В ведомостях, рапортах о существующих в Кубанской области типографиях, книжных лавках (магазинах) и библиотеках сравнительно полно представлена информация о частных книжных лавках, типографиях, библиотеках. В Отчетах Дирекции народных училищ широко представлены материалы о школьных библиотеках. Безусловно, всю эту информацию следует рассматривать в комплексе, но комплексный анализ усложняется тем, что коллекция Отчетов Наказного атамана Кубанкой области сохранилась наиболее полно в фондах РГВИА (Москва), ведомости и рапорты в фондах Главного управления по делам печати (Ф. 776), Центрального статистического комитета (Ф. 1290), которые находятся в РГИА (Петербург), информация о школьных библиотеках - в фонде Департамента народного просвещения (Ф. 733 РГИА).
Что же касается печатных источников, то административно подчиненные Кавказу Кубанская и Терские области. Ставропольская губерния в общероссийских справочниках, в общегосударственной книжной статистике рассматривались крайне редко и крайне фрагментарно.
Так, в 4-м выпуске «Военно-статистического сборника» Кавказ охарактеризован в целом . Несколько более подробен «Указатель библиотек России», составленный Г. Геннади2. В нем отмечены Пятигорская и ставропольская библиотеки (согласно публикациям ставропольских губернских и московских ведомостей), сообщено, что директор Ставропольских училищ Я. М. Неверов сделал в 1858 году распоряжение об утверждении общественных библиотек при училищах всей губернии, но ни слова не сказано об училищных и общественных библиотеках Кубанской области.
Можно было бы сослаться на «Сведения о числе подписчиков на «Современник» по губерниям и городам» (1859, 1860, 1861). Но кубанский Прочный Окоп и станица Усть-Лабинская отнесены к Ставропольской гу
бернии, станица Уманская в одном случае к Земле войска Черноморского, в другом - к Екатеринославской губернии1.
Исследователи, занимающиеся историей провинциальной книги, однозначно указывают на невозможность реконструкции этой истории на материалах центральных архивов, подчеркивают необходимость использования в этой работе местных архивных материалов и музейных фондов, всего корпуса провинциальных изданий.
Военная и гражданская управленческая структура региона складывалась в первой половине XIX века, в период наиболее интенсивного формирования и кодификации источников массового происхождения. По замечанию В. О. Ключевского « Никогда цензура и народное образование не входили так тесно в общие преобразовательные планы правительства»2. Это правительственное внимание к вопросам просвещения широких масс, необходимость формировать общественное мнение не только столицы, но и провинции, неизбежно сказывались на объемах ведомственного документооборота. Позднее, под непосредственным влиянием центра, формирование профессиональной (в том числе, и книжной) культуры Кубани должно было, с одной стороны, отразиться на ее содержании, с другой, что важно с источниковедческой точки зрения, найти отражение в массовой делопроизводственной документации, достаточно представительно сохранившейся в провинциальных архивах3.
Анализ ряда крупных архивохранилищ Северного Кавказа показал, что сохранность фондов учреждений и организаций, непосредственно занимающихся книжным делом региона, крайне слабая. В Ставрополе сохранилось одно дело в 264 фонде Государственного архива Ставропольского края (ГАСК) «Журналы заседаний дирекции Ставропольской общественной библиотеки», в Краснодаре в Государственном архиве Краснодарского
края (ГАКК) в фонде 456« Кубанской войсковой типографии» сохранилось два дела. Сохранившиеся документы совершенно случайны и фрагментарны. Судя по делопроизводственным нормам и актам экспертных комиссий, эти документы не подлежали длительному хранению.
В ответ на запрос заведующего типографией при штабе Кубанского казачьего войска коллежского секретаря П. С. Захарьина, как поступить с архивом типографии, начальник штаба распоряжается продать архив с аукциона. В 1874 году архив был продан «как бумага в листах и полулистах общим весом один пуд тридцать фунтов екатеринодарскому мещанину Ивану Жилину за два рубля серебром» .
Практически то же самое происходит с архивом газетного стола и типографии в Ставрополе. В журнале Ставропольского статистического комитета помощник председателя А. С. Собриевский опубликовал « Перечень учреждений, дела которых хранятся в архиве Ставропольского губернского правления и предназначены они к хранению или уничтожению». На 5328 дел газетного стола и типографии « приговоренных к уничтожению» сохранить предполагалось только 12.1
В то же время каждое провинциальное архивохранилище обладает устойчивой структурой фондов государственных и общественных учреждений, в которых функционально (наряду с другой информацией) откладывались документы и по истории книжного дела. Канцелярии Наказного атамана и Войскового правления, жандармские и полицейские управления, статистические комитеты, дирекции народных училищ, всевозможные общества любителей старины - все это далеко не полный перечень учреждений, фонды которых непременно включали (в большей или меньшей степени) дела по истории книжного дела. Для казачьих, войсковых территорий информация откладывалась и в таких, например, фондах, как штабы казачьих войск, архивы полков и т. д. Содержание книговедческой информации, прежде всего, зависело от функций организации - фондообразователя,
т.е. в каждом отдельном случае откладывались документы определенного назначения и содержания. Естественно, в зависимости от функций был различен и удельный вес книговедческой тематики в различных фондах. Важно, что эти документы историко-книжной тематики не повторяли, а дополняли друг друга, расширяли диапазон поиска, делали возможным комплексный подход. В то же время фонды названных учреждений являлись и являются традиционными для всякого областного или городского исторического архива, сравнительно подробно разработаны, имеют достаточно жесткую делопроизводственную структуру.
Управленческие, контрольные, исполнительные функции неизбежно формировали потоки документации массового характера, сложные делопроизводственные массивы. Важно было понять, как в этих документах (точнее, в системах документов) отразились традиционные управленческие функции всех элементов государственной и местной власти по отношению к провинциальному книжному делу, какой или какие исполнительные органы гарантировали реализацию этих функций, где и в чем прослеживалась жесткая регламентация и как в документах отражались демократические общественные инициативы, которые выдвигала русская провинция в области книгоиздательства, библиотечного или книготоргового дела.
Кроме того, важно подчеркнуть, что «это документы, само возникновение которых связано с повседневностью во всех ее проявлениях, с элементарной потребностью фиксации этих проявлений будничных сторон социальной жизни»2.Это документы, которые имеют или которым можно придать сравнительно разработанный формуляр, что дает возможность содержащиеся в них отдельные частные факты, сами по себе имеющие ограниченную для исторического исследования ценность, подвергнуть статистической или иной обработке и научной группировке для получения данных обобщающего характера. В ходе исследования истории книжного дела Кубани были по возможности тщательно проанализированы архивные фонды административных и полицейских учреждений, учреждений статистики, учреждений промышленного надзора, связи, торговли, фонды учреждений суда и прокуратуры, научных, учебных заведений, учреждений религиозного культа, т. е., те фонды, которые (как уже указывалось) традиционны для всякого провинциального архивного хранилища.
Всякая делопроизводственная система, естественно, предполагает включение документов как созданных самим фондообразователем (например, канцелярией Войскового правления, жандармским управлением, войсковым штабом и т.д.), так и полученные им из других ведомств, но отложившихся и сгруппированных в данной системе. Это порождает аутентичность ряда документов в различных фондах. В силу разной степени сохранности отдельных фондов и архивных коллекций такая повторяемость представляет несомненный интерес, предполагает дополнительные поисковые возможности.
Важнее другое, эти фонды типичны для многих провинциальных архивов, и даже выборочный их анализ дает возможность говорить об устойчивом наличии книговедческой информации в « некниговедческих» фондах, позволяет в ретроспекции рассмотреть достаточно широкий диапазон книговедческих вопросов, рассмотреть комплексно. Именно эти обстоятельства обусловили в диссертационном исследовании особое внимание к проблемам анализа материалов массовой делопроизводственной документации, источникам ведомственного происхождения, периодическим и справочным изданиям.
Теоретические и методические принципы исследования. Особенности объекта исследования, предмет исследования, интерес к особенностям функционирования книжного дела (как системы) в регионе определили основные методологические исследовательские подходы. Теоретической и методологической базой диссертационной работы являются фундаментальные труды по гражданской истории и источниковедению (В. О. Клю невский, М. Блок, Ю. Л. Бессмертный, И. Д. Ковальченко, Б. Г. Литвак)1,
по культурологии (Ю. Лотман, А. Моль)2, по теории и истории русской книжной культуры, библиотековедения и библиографоведения (Н.В. Здобнов, С. П. Луппов, В. И. Харламов, А. С. Мыльников, М. В. Машкова, И. И. Фролова, Э.К. Беспалова, Ю.Н. Столяров)3, по истории книжного и библиотечного дела в провинции (О.Г. Ласунский, Н.Ф. Аверина, В.Н. Маслова, С. Пайчадзе)4. В методологическом плане важной представляется работа Н. К. Пиксанова«Областные культурные гнезда»5, в которой автор одним из первых проанализировал литературный и книжный быт региона, как неотъемлемый элемент культурной жизни провинции.
Сегодня, как никогда остро, в отечественной истории проявляется интерес к истории социальной. Он предполагает внимание не только и не столько к отдельному «событию», «факту» как таковому, сколько к тем взаимосвязям, к тем скрытым внутренним структурам общества, механизмам их функционирования, которые через этот факт открываются. Процессы формирования книжного дела, тенденции развития печати отдельного региона характеризует не только духовную сферу, они являются формой проявления, целого ряда социально-экономических, политических проблем общества. Структура репертуар провинциального книгоиздания опосредо ванно проявляет историю формирования административно-территориальных образований, систему складывающихся в регионе управленческих и культурных связей. Исследование этих взаимосвязей предполагает использование новых методов анализа историко-культурных и исто-рико-книжных процессов.
Понятно, что в процессе анализа и описания конкретной исторической реальности ни один метод не может являться универсальным и абсолютным, не может дать «истинного» описания изучаемого объекта. Это обусловлено не только эвристическим потенциалом конкретного метода, но и степенью выявленности корпуса источников, их критики и публикации. Наибольший эффект может быть достигнут только при комплексном использовании различных методов, различных принципов анализа. Поэтому кроме традиционных методов исторических исследований (историко-сравнительного, историко-типологического)1, в диссертации использовались методы системных исследований и социологии, статистические методы, методы диахронного анализа общественно-исторической реальности. (П. Штомпка)2, методы семиотических исследований (Р. Барт, Ю. Лотман, Т. Зберский, А.В. Соколов)3.
Системный подход в анализе историко-книжных процессов, происходящих на Кубани, позволяет представить книжное дело региона как двухуровневую систему. Элементами первого уровня в этой системе являются тексты в их различной содержательной и книговедческой типологии. Элементами второго уровня - социальные институты, обеспечивающие функционирование (тиражирование, книгоиспользование) этих текстов в регионе. Кроме поэлементного анализа системный подход предполагает исследование функциональных связей между отдельными элементами самой сис темы, учет внешних факторов, влияющих на ее устойчивость, позволяет сформулировать закономерности функционирования изучаемого объекта, т.е. книжного дела региона.
В диссертационном исследовании книжная дело региона рассматривается как открытая, динамическая и диахронная система, которая одновременно является подсистемой региональной профессиональной культуры Кубани и, одновременно, подсистемой книжного дела России.
В историческом исследовании важно попытаться определить «поведение» анализируемой системы, т.е. создать адекватную ретроспективную модель ее функционирования. Результаты исследования показали, что периоды формирования и структурирования книжного фонда региона, становление библиотечной и книготорговой сети, организации и издания собственной периодической печати отражают характер существующих коммуникаций в системе культуры. В диссертации сделана попытка использовать модели коммуникаций в изучении и реконструкции истории книжного дела Кубани. Об использовании моделей в изучении исторической реальности, о границах и достоинствах их эвристических возможностей писали уже много (Ковальченко, Хвостова)1. Предложенная нами модель относится к классу дескриптивных (описательных) моделей, создание которых не требует обязательного использования формализованных методов.
Историки и теоретики библиотечного дела уже не раз уточняли, что книжный фонд региона, его библиотечная сеть формируется в периоды, когда «социальная общность для поддержания своей идентичности в пространстве и времени начинает создавать собрания письменных текстов», которые «...объективизируют мировоззрение этого социального образования (...), служат хранителем и ретранслятором присущих ему норм, знаний, традиций»2, т.е. становятся механизмами коммуникации. Механизмы коммуникаций с веками становятся все многообразнее и сложнее, но«письмен
ные тексты» в системе коммуникаций по-прежнему остаются инструментом широко распространенным. Тем более что предмет диссертационного исследования ограничивается историей книжного и библиотечного дела на Кубани до 1917 года, когда «письменный текст» (документ, произведение печати) был формой практически универсальной.
При этом сразу следует уточнить, что формирование регионального книжного фонда предполагает многоканальность, речь не идет, скажем, только о создании сети библиотек. Это и получение книг и периодики из столиц и заграницы, это создание собственных типографий, социальный заказ на печатание необходимых изданий, формирование коллекции этих изданий, это собирание материалов, тематически связанных с регионом, это создание собственной периодики и т.д.
Семиотики культуры основным (бесконечно вариативным) носителем кодов - знаков культурного пространства, без которых невозможна самоидентификация, определяют текст, но тут же уточняют, что важен не просто факт существования текста, а то «как (по формулировке Р.Барта) общество завладевает этим фактом, превращая его в материал для создания тех или иных знаковых систем»1 Ю.М.Лотман тоже говорит о «...способах функционирования текста, при котором он соответствующим образом употребляется»2 Что же касается «письменного текста» (в терминологии Р.Барта -«произведения»), то он «есть вещественный фрагмент, занимающий определенную часть книжного пространства (например, в библиотеке)» . Его можно держать в руках, передать из рук руки коллеге по работе, послать почтой в другую страну. Еще в начале XX века А. М. Ловягин, определяя понятие книги (письменного текста), писал: « Книгу можно определить, как наложение или изображение человеческих мыслей особыми условными знаками (графикою) на материале, доступном для многих, и в форме, допускающей легкое перенесение с места; притом эта форма должна соответствовать обычаям, традициям, установившимся в той или иной
местности на этот счет» В.М.Лотман подчеркивает, что «...в механизме культуры коммуникации осуществляются минимум по двум, устроенным различным образом каналам...«Я —» ОН» и«Я- Я».
«В одном случае мы имеем дело, - пишет В.М.Лотман, - с некоторой наперед заданной информацией, которая перемешается от одного человека к другому, и константным в пределах всего акта коммуникации кодом. В другом речь идет о возрастании информации, ее трансформации, переформулировке в других категориях, причем вводятся не новые сообщения, а новые коды, а принимавший и передающий совмещаются в одном лице. В процессе такой автокоммуникации происходит переформирование самой личности, с чем связан весьма широкий круг культурных функций»2.
В этом возрастании информации, в появлении новых кодов для «коллективной личности с общей памятью и коллективным сознанием» направления коммуникаций «Я — ОН» и «Я — Я» могут заместиться (или совместиться) направлениями «ОН - Я» «ОНИ — МЫ»,«МЫ -» МЫ». Это замещение не несет в себе противоречия.
Известно, что разработка любой модели предполагает ее инвариантность. В зависимости от целей, условий и ограничений (накладываемых на эту модель) она отражает ту или иную сторону исследуемого объекта. Мало того, историки подтверждают, что использование дескриптивных (описательных) моделей чаще всего преследует выделение одного, рассматриваемого как норма, состояния системы. Безусловно, историю книжного дела на Кубани можно изучать с различных исследовательских точек зрения. В данной работе нам представляется интересным и важным проанализировать и выяснить, насколько существующие в культуре названные модели коммуникации приемлемы для изучения истории регионального книжного дела.
Положения, вынесенные на защиту.
1.Формирование книжного фонда региона рассматривается как становление механизмов коммуникации, как фактор закрепления, «кодификации» социальной памяти. Особенности военно-административной структуры управления областью, динамика этносоциальных процессов, экономическое и культурное развитие и ряд других факторов позволили дифференцировать процесс формирования книжного и библиотечного дела на Кубани в исследуемый период на отдельные этапы:
- конец ХУШ века - первая треть X1X века;
- сороковые - пятидесятые годы XIX века;
- вторая половины XIX века;
- начало XX века.
2. Особенности первого периода становления книжного дела Кубани (1792-1840-е годы), связанные с формированием военно-административной управленческой структуры региона, определялись не столько местными факторами, сколько потребностями государства в создании коллекций текстов (книжных фондов), необходимых для реализации в регионе государственной политики. В диссертации доказано, что первый период формирования книжного дела Кубани соответствует модели коммуникации, ориентированной на сообщение. Для данного периода характерны отсутствие интереса местной администрации к развитию книжного дела, отсутствие библиотек, наличие небольших собраний функциональных ведомственных текстов, отсутствие книжной торговли, «делопроизводственный» характер деятельности типографий, судьбы отдельных книжных коллекций, привезенных на Кубань.
3. Второй период формирования книжного дела на Кубани характеризуется появлением личных библиотек, интересом интеллигенции к художественной и научной книге, периодической печати.
4. Особенности третьего периода формирования книжного дела Кубани (вторая половина XIX века) связаны с завершением административно-управленческих реформ в войске, со спецификой воєнно
административного управления областью, миграционными процессами в крае, особенностями цензурных установлений для казачьих территорий. В третий период становления книжного дела Кубани (одновременно с книжной культурой, ориентированной на сообщение, каковой была кубанская культура первой трети XIX века), начинает формироваться культура (а соответственно, складываться коллекции текстов, книжные фонды) ориентированные на автокоммуникацию. В этот период основные заботы о создании условий для развития книжной культуры берет на себя войсковая администрация. Это подтверждается созданием в области сети полковых казачьих библиотек, издательской и библиотечно-библиографической деятельностью Кубанского областного статистического комитета, содержательной структурой репертуара кубанской книги, открытием газеты в области.
5. Процессы, характеризующие книжное дело Кубани начала XX века (четвертый период), типологически не отличаются от основных процессов, характеризующих провинциальное российское книжное дело в целом.
Научная новизна исследования. В диссертационном исследовании
- представлен комплексный анализ и описание книжного дела Кубани конца ХУШ - начала XX веков в историко-культурном контексте;
- история провинциального книжного дела окраинной России рассматривается с помощью системно-функциональной модели;
- впервые сделана попытка использования моделей коммуникации в изучении и периодизации книжного дела Кубани;
- введен в научный оборот ряд ранее не публиковавшихся документов, который дает возможность реконструировать историю книжного дела на Кубани и полнее раскрывать историю культуры региона.
Использование этих методов позволило системно сформулировать основные принципы формирования книжного дела Кубани в дореволюционный период.
Теоретическая значимость исследования: Выдвинутые и обоснованные в диссертации положения позволяют использовать новые подходы в
изучении истории провинциального книжного дела, в истории формирования книжных фондов региона. Ряд положений, предложенных в исследовании (в обосновании периодизации регионального книжного дела, в характере влияния структуры книжных фондов на самосознание населения региона, в научном использовании моделей коммуникации в культуре при изучении провинциального книжного дела) имеют методологическое и методическое значение, могут быть использованы в исследование историко-книжных процессов в ряде других регионов, сходных с Кубанью по административно-управленческим, социально-демографическим, культурным и другим характеристикам.
Практическая значимость. Данное исследование заполняет соответствующие лакуны в истории культуры Кубани, в истории книжного дела Северного Кавказа. Материалы и результаты исследования могут быть использованы в курсах лекций « История книги», « История библиографии», « История культуры»,« История печати» (в разделах, посвященных или отчасти затрагивающих историю провинциальной книги в России), при подготовке целого ряда спецкурсов по гражданской истории, истории культуры, истории регионального книжного дела, по источниковедению регионального книжного дела, при подготовке учебников и учебных пособий по курсам регионоведческого цикла.
Отдельные теоретические положения диссертационного исследования могут быть использованы для обоснования методики составления репертуара кубанской книги.
Апробация работы: Основные положения и выводы диссертации обсуждались на заседании кафедры библиографии Краснодарского государственного университета культуры и искусств, используются при чтении учебных курсов « История книги на Северном Кавказе» и «История библиографии» , докладывались на Шестой Всесоюзной научной конференции по проблемам книговедения (Москва, 1988), на Всесоюзной научной сессии «Актуальные проблемы изучения и издания письменных исторических источников» (Кутаиси, 1988), на научных конференциях «Книга и книжное
дело Сибири: история, современность, перспективы развития» (Новосибирск, 1989), «История библиотек дореволюционной России» (Санкт-Петербург, 1994), «Павленковские чтения» (Санкт-Петербург: 1989, 1991. 1993), «Смышляевских чтениях» (Пермь, 1992), на международной научно-практической конференции « Кубанское казачество: три века исторического пути» (Краснодар, 1996), на большом количестве Северо-Кавказских (Ставрополь, Ростов) и кубанских конференций и научных семинаров, публиковались в зарубежных, центральных и местных изданиях.
Структура диссертации определена ее целями и задачами. Работа включает в себя введение, две главы, заключение и список архивных источников и литературы. В основу изложения положен проблемно-хронологический принцип.
Книжные собрания Кубани начала XIX века. Организация типографий
Традиционно принято считать, что Кубань конца ХУШ - начала XIX века - это край, где население, прежде всего, занято освоением новых земель, несением кордонной службы на берегах Кубани, которая в то время была государственной границей России, охраной своих - вновь возникших поселений - от набегов соседей из-за Кубани. Достаточно привести выдержку из "Порядка общей пользы" - документа 1794 года - о том,« чтоб на войсковой земле за всяким делом ездить, ходить, хлеба пахать, рыбу ловить и скот на паству гонить без военного оружия никто не дерзал»1, чтобы представить себе быт черноморского казака. Даже спустя почти четверть века, в сентябре 1820 года, А.С. Пушкин писал брату: « Видел я брега Кубани и сторожевые станица - любовался нашими казаками. Вечно верхом; вечно готовы драться; в вечной предосторожности!»2. Где же тут заниматься книжным собирательством, формировать коллекции книжных текстов, организовывать свое книжное дело?
Социальный организм - организм сложный, его природу, его особенности формирует много различных факторов. Учесть все практически невозможно, но обозначить некоторые из них необходимо.
С точки зрения изучения истории книжного дела, Кубань - регион уникальный. Как административно-территориальная ячейка России Чер-номория была учреждена и заселена в тот период, когда уже в общих чертах завершились преобразования губернского и областного управления России. К этому моменту центральные и северные губернии России уже обладали книжными коллекциями - монастырскими, учебными, личными.
Запорожские же казаки, которые составляли первое ядро переселенцев на Кубань, традиционно опирались на обычай, наиболее значимой для них была знаковая система традиционной культуры, а не профессиональной. Поэтому, естественно, что в момент переселения они (не считая малочисленных священнослужителей и отдельных представителей войсковой старшины) книг с собой не везли.1
Практически, такая же ситуация характеризовала культуру адыгов, ближайших соседей черноморцев: ориентированность на традиционное право и традиционную культуру, отсутствие культуры профессиональной, и значит, практическое отсутствие книги как таковой. Отдельные свидетельства Ш.Б.Ногмова, С. Хан-Гирея, Н. Каменева о том, что на территории Адыгеи когда-то встречались памятники христианской книги, о том, что духовенство использовало в службе Коран в принципе ситуации не меняло2
Отсутствие на заселяемой территории каких-либо книжных коллекций и книжных традиций дает нам возможность проследить процесс (кстати, зафиксированный в массовой делопроизводственной документации) формирования книжного дела и книжного фонда Кубани с « чистого» листа. Это не историческая метафора.
Всякая реализация идеи государственности, формирование институтов управления и организация их деятельности, особенно на вновь освоенных территориях, требовали обеспечения нормативными и регламентирующими документами, т.е. требовали создания определенных коллекций письменных текстов, которых на Кубани не было, но которые необходимо было создать.
Система образования, независимо от характера государственной политики, обуславливалась самим существованием сложного многоуровневого аппарата государственной власти. Ради его укрепления государству приходилось заботиться о развитии сети учебных заведений, о программах обучения, финансировать организацию обучения, заботиться об обеспечении учебными книгами. Существовавшие дотации от войскового правительства способствовали организации системы образования в регионе, укрепляли ее, но и делали ее подконтрольной государственной и войсковой администрации.
В силу сказанного, за редким исключением, до конца 30-х годов XIX столетия книжные собрания Кубани носили сугубо функционально-прикладной характер. В этот период в области складывались церковные и учебные книжные собрания, книги хранились в войсковых и станичных правлениях. Присылались книги из соответствующих административных центров - учебные из Харькова, религиозные из Таврии, законодательные документы из Петербурга. Эти книжные собрания ("с нашей точки зрения, понятие « библиотеки» еще использовать преждевременно) представляли ( и количественно, и содержательно) из себя минимальные наборы книг, необходимых для реализации управленческих функций, для проведения церковной службы, для обучения грамоте.
Следует учитывать, что в то время своей кубанской - по происхождению - интеллигенции еще не было. Выходцы с Украины, Петербурга, Москвы были ориентированы на нормы и традиции своей культуры. Поэтому они неизбежно ориентировали кубанскую (тогда черноморскую) культуру, на нормы и традиции тех территорий, с которых они переселились, или на нормы и традиции тех субэтносов, этносов, которые они представляли. С другой стороны, черноморская старшина будучи «представителем» официальной власти в Черномории неизбежно представляла интересы центра, как в области политики, так и в области культуры.
Происходило как бы «вписывание» Кубани в российскую государственность (в самом широком историко-политическом и историко культурном плане), происходило, естественно, по петербургскому сценарию, жестко регламентированному по каждой социальной позиции. И это вписывание не могло произойти без книги как универсального и функционального инструмента. В этом сценарии книжный фонд региона, как канал коммуникации, был ориентирован, в первую очередь, на сообщение...
Содержание и количество присылаемых из центра книг и по политическим и по экономическим соображениям было очень ограничено. Книг хронически не хватало, не существовало в крае ни своего книгоиздательства, ни своей периодики, ни своей книжной торговли. Войсковое и станичные правления выписывали в обязательном порядке несколько официальных периодических изданий, редким исключениям была частная подписка. Не услышала кубанская администрация пожелание Херсонского военного губернатора графа А.Ф. Ланжерона, когда в 1818 году он написал войсковому атаману Г.К. Матвееву о полезности открытия в Екатеринодаре библиотеки, «в которой желательно было бы иметь военные книги для офицеров»1 .В 1821 году открылась типография, но и она ориентировалась на обслуживание всевозможной управленческой «функциональности»: печатала бланки, формы всевозможных отчетов, аттестаты и т.д.
Если региону обойтись без книг нельзя, то книги, периодические издания (пусть пока не свои, но привезенные) появляются. Первые книги и первые книжные собрания появились одновременно (или вместе) с первыми переселенцами.
Формирование книжного фонда региона во второй трети XIX века. Личные книжные коллекции
Если поверить Василию Федоровичу Золотаренко, читателей на Кубани в сороковых годах XIX века совсем не много. В своем «Плаче Василия при реке Кубани...» он замечает: «Чтением книг немногие из чиновников занимаются. Мало получается журналов. На весь город выписывают их не более пяти человек, да и тут медицинские и регулярные чиновники участвуют. В домах аристократов иногда заходит речь о литературе, о сочинениях того или иного писателя. Тут сравнивают одного с другим и общими силами рассказывают содержание какой-либо повести или романа. Но библиотеки, даже посредственной, нет ни у одного черноморца. Об открытии публичной библиотеки никому и на мысль не приходит... Занимаются чтением из числа дам самое ограниченное число»1. Золотаренко, конечно, преувеличивает. Но об отсутствии библиотеки общественной писал и Яков Герасимович Кухаренко. Правда тут же добавлял: "...частные лица из войсковых чинов, желающие иметь издаваемые книги или журналы и газеты, выписывают их на собственный счет."2 Поэтому с выводами торопиться не следует.
Бытование книги на Кубани, формирование профессиональной культуры неизбежно связаны с характером военно-административного управления края, социальной структурой населения, тенденциями в области образования. Традиционно принято считать, что Кубань 40-х годов - это пространство военных действий, это образовательная система ориентированная, в первую очередь на службу, это крайне ограниченный круг чтения.
Специфичен состав чиновничества области - не только военного, но и гражданского. Преобладали офицеры. В одних случаях это были потомственные казаки, в других - представители иных сословий, которые связывали возможность служебного продвижения с принадлежностью к казачеству. Это приводило к концентрации в офицерском корпусе Черноморского казачьего войска наиболее образованной и инициативной части населения края. Именно, в 40-е - 50-е годы начинает складываться своя кубанская (и по корням и по месту рождения) интеллигенция, во все сферы социальной жизни начинают проникать гражданские инициативы. Появляются первые литераторы, заезжие театры все чаще наводят на мысль о необходимости создания своего театра, в дни праздников и гуляний звучит духовая музыка. Единственная типография продолжает печатать всевозможные бланки и распоряжения начальства, но Я.Г.Кухаренко, С.А.Шарап, В.Ф.Золотаренко, И.Д.Попка разыскивают адреса издателей и рассылают свои рукописи в Тифлис, Петербург, Харьков, Москву.
Более 40 студентов-казаков на счет войсковой казны учатся в высших учебных заведениях, идет горячий спор о необходимости женского образования, никак не могут определиться, где быть войсковой гимназии: в Ейске или Екатеринодаре. Отдельные станичные атаманы приобретают для своих правлений книги исторического и политического содержания. Я.Г. Кухаренко предлагает купить книгу А. Скальковского «История Новой Сечи», хранить ее в правлении, чтобы всякий из казаков имел право « в свободное время читать или слушать читающих, вспоминать времена наших бессмертною своею славою предков»1. Собранию книг в станичном правлении, которое должно было обеспечивать реализацию управленческих функций, пытались придать новую, совершенно не характерную для него воспитательную функцию, сделать его общедоступным.
В 40-е годы Я.Г. Кухаренко выписывает из Харькова и Петербурга украинские новейшие периодические издания, В.Ф. Золотаренко разыскивает толстые петербургские журналы и следит за всякой литературной новинкой, Г.И.Рашпиль - не очень большой сторонник женского образования - для дочерей « выписывает на хутор французские газеты», в личной библиотеке И.Д. Попки по каталогу значатся 167 названий журналов и газет, из них 81 на иностранных языках1. Можно, конечно, предположить, что таких не очень много. Но едва ли очень мало... Во-первых, все станичные правления получают набор официальных газет, контр-адмирал Л.М.Серебряков выписывает для Новороссийской общественной библиотеки «6 журналов и 4 газеты на русском языке, две газеты и один журнал на французском, 1 газету на немецком языке»2, среди них «Отечественные записки» и «Библиотеку для чтения». В опубликованной статистике подписчиков журнала «Современник» указаны читатели журнала из Екатеринодара (22), Ейска (3),ст. Уманской (2), Челбасской (1),Прочного Окопа (5)\ Можно, очевидно, продолжить количество примеров, можно посетовать на случайность найденных источников, но, безусловно, случайность эта от нашего незнания.
Хотелось бы отметить одну (достаточно типичную для провинции в целом) особенность: формируется профессиональная культура, но нет профессионалов литераторов, актеров, музыкантов, художников. Есть офицеры, гражданские чиновники, священники, инженеры, учителя, интересы которых не ограничиваются службой. Не то, чтобы их должностные обязанности входили в противоречие с кругом научных и литературных интересов, просто их не устраивала ведомственная регламентация форм деятельности. И тогда одновременно, на одну тему писались официальный рапорт по инстанции и письмо приятелю. То, что в рапорте звучало сухой констатацией фактов, приобретало в письме человеческие интонации. Отчет Наказного атамана под пером В.Ф. Золотаренко преображался в литературно-публицистический очерк, а продвижение по службе чиновника N... становилось объектом обстоятельного разбора в дневниках и эпистолярных размышлениях сослуживцев. Вот это пересечение общественного и личного, политического и эстетического, чиновничьей зависимости по службе и неожиданных ироничных оценок происходящего в литературных опытах провинциалов представляет в истории провинциальной культуры особый интерес и делает очень сложным истолкование и анализ отдельных групп исторических источников.
Кроме войсковых и гражданских чиновников есть учителя училищ, а впоследствии, гимназии. Чаще всего это выпускники и кандидаты Харьковского университета. Некоторых привлекает педагогическая служба, некоторых - возможность при занятии вакансии получить « полный оклад годового жалования, прогоны по чину и суточные».
Появление кубанской периодической печати. Издательская деятельность Кубанского областного статистического комитета
Кардинальные изменения в книжной культуре края начали происхо дить в конце 50-х, в 60-е годы. Завершение Кавказской войны, проникнове ние в экономику Кубани капиталистических отношений, интенсивные ми грационные процессы и изменение демографической ситуации, расширение гражданских инициатив в социальной жизни Кубани, рост количества по селений городского типа и удельного веса городского населения со своей субкультурой - это далеко не полный перечень факторов, которые должны были повлиять и повлияли на книжную жизнь Кубани. Как уже говори лось, общественные настроения на Кубани взбудоражены работой по под готовке реформы Кавказского и Черноморского казачьих войск, проектом преобразования этих войск в Кубанское и Терское, намерением правитель ства переселить ряд черноморских станиц за Кубань. В этих «реалиях» и спорах история края становилась объектом пристального внимания, складывалась историографическая традиция изучения края, формировалась профессиональная культура. Как уже говорилось, вышла в свет первая история войска, написанная кубанцем - Иваном Диомидовичем Попкой. В конце 50-х, а потом в 70-е годы И.Д. Попка и Е.Д. Фелицин пытались организовать естественноисторические музеи в области. На Кубани возникало единое социокультурное пространство, край становился тем, что Н. К. Пиксанов, называл «областным культурным гнездом». По-прежнему личностный фактор в реализации конкретных программ оставался домини рующим, но « программны») инициативы в области книжного дела взяла на себя кубанская администрация. Интеллигенции, естественно, меньше не стало. Продолжает работать Иван Диомидович Попка, вырастает фигура Евгения Дмитриевича Фелицына, активно занимаются кубанской историографией Прокофий Петрович Короленко и Федор Андреевич Щербина.
Возникала ситуация, когда наличия «кодов самоидентификации» (бытовавших в рамках традиционной культуры, в кругу семейных традиций кубанской интеллигенции) для региона оказалось недостаточно. Для самосознания региона потребовалось закрепление этих кодов в профессиональной культуре, в официальных институтах, текстах (книгах, периодической печати, библиотеках, музеях, архивах). Мало того, возникла необходимость сделать эти тексты доступными для широкого круга кубанцев, т.е. создать доступные «коллекции текстов», организовать их тиражирование и хранение. Это требовало разработки и проведения в жизнь определенной культурной политики, что было невозможно без участия и заинтересованности войскового правительства. Рядом с культурой, ориентированной на сообщение (каковой была кубанская культура первой трети X1X века), активно складывалась культура, ориентированная на автокоммуникацию.
Впрочем, инициативы кубанской администрации вполне отражали политику Центра в этом направлении. Организация своей газеты, издательская деятельность статистических комитетов, расширение сети народных школ, интерес к изучению и описанию территории, возникновение провинциальной историографии (насколько историография может быть провинциальной?) - все это характеризовало жизнь пореформенной России в целом, особенно ее окраин. Но специфика Кубанской области, как административного региона, накладывало на все эти процессы своеобразие присущее только Кубани, и именно этому своеобразию и посвящены два первых параграфа второй главы.
С одной стороны, правительство официально взяло на себя заботу (в том числе, и финансовую) о создании текстов, посвященных региону. С другой, правительство занялось созданием инфраструктуры, которая дела ла эти тексты доступными для кубанцев, создавала возможности функционирования этих текстов в обществе.
К первой группе мероприятий относятся - организация своей периодической печати, в 1858 году при канцелярии области открывается "газетный стол", в 1863 году выходит первый номер « Кубанских областных (войсковых) ведомостей», начиная с 1865 года, идет активное обсуждение, вопроса об открытии областного статистического комитета, который в скором времени стал научным центром исследования региона, стал центром местного книгоиздательства.
Ко второй - повышение уровня грамотности населения,организация и открытие в Кубанском казачьем войске полковых библиотек, Войскового книжного склада, расширение сети типографий, появление в крае элементов книжной торговли, то есть создание инфраструктуры функционирования книги в обществе.
Активно в 60-е годы развивается школьное образование, быстро растет количество открываемых в области школ. Циркуляром по Кубанскому войску (от 19. 4. 1863 г.) Наказной атаман Н.Ф. Сумароков-Эльстон «приглашал духовенство, станичных и окружных начальников, бригадных и полковых командиров принять участие в открытии в станицах школ, дабы «возвысить казаков в нравственном и хозяйственном их положении»1. Шла работа по реформированию начального образования, в 1871 году в Кубанской области учреждена должность инспектора станичных школ, была сделана попытка введения единых программ обучения.
Несколько позже станичных школ в регионе начали открываться горские школы. Их библиотеки зачастую сразу выполняли несколько функций: обеспечивали учебный процесс и одновременно были общедоступными станичными (аульскими) библиотеками (например, в станицах Лабин-ская, Отрадная). «...Конечная цель русской народной школы среди горцев, - писал журнал «Кубанская школа», - в том, чтобы «приобщить Кавказ к русской культуре».« Могучим средством для осуществления этого является государственный язык, язык Великой Руси- Матушки, который объединяя разноплеменный состав края , служит единственным верным интенсивным двигателем культуры среди туземцев...». И хотя комплектование этих библиотек постулировало образовательные и культурные цели, их фонды обязательно включали политический компонент - труды по истории Кавказской войны, посвященные победам русского оружия на Кавказе, книги о кавказской политике России.
Формирование инфраструктуры книгоиспользования и книгораспространения: библиотеки, книжная торговля, книжные склады
С 1883 года библиотека Кубанского комитета начала проявлять признаки организации -«для членов открыта ежедневно, кроме праздничных и табельных дней с 11 утра до 2 часов пополудни. Книги, журналы и газеты выдаются с распискою получателя в особо заведенной для порядка книго . Особо поднимается вопрос о целевом комплектовании краеведческой литературой. С этой целью для справок специально выписывается «Систематический каталог русских книг А. Ф. Базу нова».
Комплектование библиотек всех трех северокавказских статистических комитетов предполагало два основных направления. Прежде всего комплектование кавказоведческой литературой (не только кубанской, но и ставропольской, терской, литературой, посвященной всему Кавказу и Закавказью), во-вторых, комплектование библиотеки трудами методологического и методического характера по статистике, истории, этнографии, экономике.
Основных источников комплектования было три. В статье 626 Положения о губернских статистических комитетах указывалось на возможность приобретения книг, учебных пособий, карт, журналов «на средства из штатных (бюджетных) сумм»1 Впрочем, сумм этих всегда оказывалось недостаточно. Они традиционно тратились на приобретение карт, как правило, из Кавказского военно-топографического депо, из картографических заведений А.А. Ильина (Петербург), на выписку периодических изданий (в первую очередь, кавказской и северокавказской периодики) и книг, специально рекомендованных сотрудниками комитета. Книги преимущественно выписывались из книжного склада Эмилия Гартье в Петербурге, из магазинов Беренштама в Тифлисе, Галаджианца в Екатеринодаре. Иногда деньги приходилось тратить вопреки желанию. В архивных документах ГАКК сохранились, направленные в адрес Кубанского областного статистического комитета, поручения из Канцелярии Начальника области, а то и персонально от самого Начальника, приобрести то или иное издание в фонд библиотеки, да еще рассмотреть целесообразность его приобретения в каждое станичное правление. Причем, надо отметить, что поручения эти были не единичны, и порой предлагали приобрести книги далекие по тематике от интересов комитета.
Кроме того, комплектование было оговорено (и в тоже время регламентировано) Положением о взаимном обмене изданиями между статистическими комитетами и «некоторыми учеными обществами». Обмен был основной формой комплектования. А. С. Собриевский писал, «чем чаще сам комитет издает свои труды, тем больше он может рассчитывать получать и сам издания других учреждений, ведомств и обществ на основании общепринятого правила взаимного обмена изданиями».1 Образованный в июне 1879 года, комитет тут же разослал письма с предложением «взаимообмена» . Спустя год после открытия комитет имел своими корреспондентами 39 статистических комитетов и 7 обществ. В первый год в обмен было получено 51 сочинение в 137 томах и брошюрах. География обмена была самая широкая. От сопредельных территорий до самых отдаленных. От Владикавказа, Ставрополья, Тифлиса до Забайкальской области и Енисейского губернаторства.
Так как обмен изданиями шел в основном с губернскими и областными статистическими комитетами, то и поступлениями в основном были
Памятные книжки, Календари, Сборники сведений. Обязательным был обмен Всеподданейшими отчетами и Обзорами губерний. Возникало противоречие между практикой комплектования и задачами библиотеки. Из 39-ти статистических комитетов, с которыми Кубань вела обмен в 1879 году, только Ставропольский и Тифлисский издавали, если можно так выразиться, «профильны) кавказоведческие по содержанию издания. Терский комитет активную издательскую деятельность начнет только в 90-е годы. Правда, из 7 ученых обществ-корреспондентов - 6 кавказских (Кавказское общество любителей естествознания. Кавказское общество сельского хозяйства. Императорское Кавказское медицинское общество, Кавказское отделение технического общества, Кавказское отделение Русского географического общества. Кавказское общество любителей археологии).
В отдельных случаях статистические комитеты не стеснялись обращаться с просьбами о бесплатной высылке книг. Порой эти просьбы оказывались результативными. Среди щедрых и постоянных дарителей - Военно-исторический отдел Кавказского военного округа, Главное управление землеустройства и земледелия, Кавказский учебный округ.
Впрочем, бывали и отказы: Министерство финансов не находило возможности высылать свои труды бесплатно, требовало оплаты и Управление казачьих войск.
Достаточно посмотреть в списки новых поступлений, проанализировать каталоги библиотеки, чтобы понять - желаемого эффекта обмен и дарение не приносят. Одной из основных задач комитета - изучение и описание региона. Следовательно и библиотека по составу должна была быть кавказоведческая. Статистики жаловались, что книги получаемые по обмену носят случайный характер,«библиотека оттого составлена ... без всякого определенного плана», ставился вопрос о « чистке» фонда и пополнении библиотеки профильной литературой. 30% изданий составляли Обзоры губерний и областей, губернаторские отчеты. Удельный вес литературы, посвященной Северному Кавказу, к фонду библиотек составлял 1 к 7. Причем, это соотношение было характерно для всех библиотек статистических комитетов Северного Кавказа.
Третьим источником комплектования были пожертвования и книжные дары общественных организаций и частных лиц. Среди дарителей и жертвователей, в основном, представители северокавказской интеллигенции: Е.Д. Фелицын, И. В. Бентковский, П.П. Короленко, Г.Н. Прозрителев, Ф. А. и В.А. Щербины, войсковой старшина Кн. Д. А. Дондуков-Корсаков. Были пожертвования от « группы киевских студентов», от отдельных книготорговцев. В частности, достаточно часто дарил книги комитетской библиотеке владелец самого крупного екатеринодарского книжного магазина П.Т. Галаджианц. Списки дарителей с благодарностью регулярно помещались на страницах « Кубанских областных ведомостей».
Следует уточнить примечательную деталь: дарят не только « своему» статистическому комитету. Фелицын и Короленко посылают бандероли и оказии в ставропольский и терский статистический комитет, И.В. Бентковский и Г.Н. Прозрителев - в кубанский. Они и сотрудничают - публикуются все во всех изданиях северокавказских статистических комитетов.
