Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Понятие и виды взаимодействия государственного суда и международного коммерческого арбитража 6
1. Правовая природа международного арбитража как третейского суда и его специфика. Необходимость взаимодействия суда и арбитража для решения задач, стоящих перед МКА 6
2. Нормативно-правовая база, регулирующая взаимодействие судов и арбитражей 21
3. Функции содействия и функции контроля государственного суда в отношении международного коммерческого арбитража 33
4.Обеспечительные меры в деятельности международного коммерческого арбитража 71
Глава II. Исполнение решений международного коммерческого арбитража 98
1. Процедурные вопросы приведения в исполнение решений международного коммерческого арбитража 98
2. Основания отказа в приведении в исполнение решений международного коммерческого арбитража 149
Заключение 186
Список использованной литературы 197
- Правовая природа международного арбитража как третейского суда и его специфика. Необходимость взаимодействия суда и арбитража для решения задач, стоящих перед МКА
- Нормативно-правовая база, регулирующая взаимодействие судов и арбитражей
- Процедурные вопросы приведения в исполнение решений международного коммерческого арбитража
- Основания отказа в приведении в исполнение решений международного коммерческого арбитража
Введение к работе
В нашей стране институт международного коммерческого арбитража имеет достаточно обширную историю своего функционирования. Речь идет прежде всего о таких органах, как Международный коммерческий арбитражный суд и Морская арбитражная комиссия при Торгово-промышленной палате Российской Федерации.1 В 2002 году МКАС отметил свой 70-летний юбилей, что достаточно широко освещалось в литературе.
Принятие в 1993 году Закона РФ «О международном коммерческом арбитраже», основанного на Типовом законе ЮНИСТРАЛ 1985г., ознаменовало переход на принципиально новый уровень развития международного коммерческого арбитража в нашей стране. Несмотря на закрепление в Законе особенного правового статуса МКАС и МАК, появилась нормативно-правовая база, позволяющая создаваться и функционировать иным третейским судам, разрешающим споры в сфере международного коммерческого оборота. Можно сказать, что с этого момента возник новый институт международного коммерческого арбитража в праве РФ.3 Основанный на общепризнанных мировых стандартах, он базируется на многоаспектности взаимодействия национального суда и арбитража.
Между тем российская правовая действительность (доктрина, практика, нормативно-правовая база) в определенной степени столкнулась с новым правовым явлением. В частности, адаптация института наиболее трудно была воспринята российской судебной системой. Если в плане приведения в исполнение решений МКА4 в российской правоприменительной практике
' Ранее: ВТАК и МАК при ТПП СССР.
2 См., например: Научно-практическая конференция, посвященная 70-летию Международного коммерческого
арбитражного суда при Торгово-промышленной палате РФ (МКАС) // Хозяйство и право. 2002. №12;
Актуальные вопросы международного коммерческого арбитража. К 70-летию Международного коммерческого
арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации. Сб. статей / Под ред.
А.С. Комарова. М.: Спарк, 2002.
3 Муранов А.И. Международный коммерческий арбитраж в актах Конституционного суда Российской
Федерации // Московский журнал международного права. 2002. №1. С. 144.
4 Здесь и далее: МКА - международный коммерческий арбитраж.
4 существовали достаточно существенные наработки, то по иным аспектам взаимодействия суда и арбитража ситуация была несколько иная.
В литературе также освещались лишь отдельные вопросы взаимодействия суда и арбитража. В основном внимание уделялось вопросам приведения в исполнение решений МКА и принципу «компетенции-компетенции».
Только в последнее время появились работы, освещающие в той или иной степени иные аспекты взаимодействия суда и арбитража2, в частности, вопросы применения обеспечительных мер.3
Однако в литературе институт взаимодействия международного коммерческого арбитража и государственного суда ни разу не освещался комплексно.
Многие аспекты такого взаимодействия были освещены либо слабо, либо вообще остались за бортом научных исследований. Все это обусловило актуальность настоящего научного исследования, в котором всесторонне освещены вопросы взаимодействия суда и арбитража, показана их взаимосвязь на основании единой правовой природы; дана четкая классификация функций содействия и функций контроля государственного суда в отношении международного коммерческого арбитража, исследована правовая природа каждой функции, а также приведены замечания и предложения по усовершенствованию правоприменительной практики и нормативно-правовой базы взаимодействия суда и арбитража.
' См., например: Лебедев С.Н. Международный торговый арбитраж. М., 1965; Лебедев С.Н. Международный коммерческий арбитраж: компетенция арбитров и соглашение сторон. М., 1988; Минаков А.И. Арбитражные соглашения и практика рассмотрения внешнеэкономических споров. М., 1985.
2 Отдельно необходимо отметить работу Б.Р. Карабельникова Признание и приведение в исполнение
иностранных арбитражных решений. Научно-практический комментарий к Нью-Йоркской конвенции
1958 года. М., 2001. Несмотря на то, что это узкоспециальное исследование, в нем в той или иной степени
освещены различные вопросы взаимодействия суда и арбитража.
3 Мусин В.А. Меры по обеспечению иска, предъявляемого в третейском суде // Третейский суд при Санкт-
Петербургской торгово-промышленной палате. СПб, 2001; Лебедев С.Н. Международный коммерческий
арбитраж и обеспечительные меры // Московский журнал международного права, 1999, №1; Муранов А.И.,
Ловырев Ф.Е. Некоторые проблемы института обеспечительных мер в международном коммерческом
арбитраже в праве России. Нейтрализация дерогационного эффекта арбитражной оговорки // Московский
журнал международного права, 2001, №1; Эльке Штанке Предварительная судебная защита прав в
гражданском процессуальном праве Германии. Сравнение с институтом обеспечения иска в гражданском
процессуальном праве России. СПб, 2002.
Наибольшее внимание в работе уделено вопросам приведения в исполнение решений МКА в современных условиях - как наиболее важной функции контроля государственного суда в отношении арбитража, поэтому соответствующему предмету исследования посвящена отдельная глава.
Также наиболее подробно освещены вопросы принятия обеспечительных мер в поддержку производства в третейском суде ( 4 гл.1), что является достаточно актуальной проблемой как в РФ, так и за рубежом.1
Таким образом, объектом изучения явились процессуальные отношения, складывающиеся между национальным судом и международным коммерческим арбитражем в процессе разрешения МКА возникающих между сторонами споров и приведения в исполнение решений арбитражного суда. Предметом же послужили предшествующие доктринальные исследования, нормативно-правовая база, регулирующая взаимодействие национального суда и МКА, а также соответствующая правоприменительная практика.
При работе над исследованием были использованы труды ведущих российских ученых-правоведов в области международного коммерческого арбитража и международного частного права в целом: Богуславского М.М., Вершинина А.П., Виноградовой Е.А., Дмитриевой Г.К., Кабатова В.А., Кейлина А.Д., Комарова А.С., Лебедева С.Н., Лунца Л.А., Марышевой Н.И., Минакова А.И., Монастырского Ю.Э., Муранова А.И., Мусина В.А., Нешатаевой Т.Н., Розенберга М.Г., Садикова О.Б., Светланова А.Г., Тимохова Ю.А., Яркова В.В. и др.; а также зарубежных ученых: Дж. К. Мосс, К. Содерлунга, К. Хобера, Э. Штанке.
Соответствующие выводы, сделанные в ходе исследования, изложены как в самом процессе повествования, так и в заключении данной работы.
Международный коммерческий арбитраж - современные проблемы (О работе 10-го Конгресса Международного совета по коммерческому арбитражу ICCA (12-15 мая 2002г., Лондон) // Арбитражный и гражданский процесс. 2002. №9. С. 30-31.
Правовая природа международного арбитража как третейского суда и его специфика. Необходимость взаимодействия суда и арбитража для решения задач, стоящих перед МКА
Пункт 1 ст. 11 Гражданского кодекса Российской Федерации «судебная защита гражданских прав» содержит следующую норму: «Защиту нарушенных или оспоренных гражданских прав осуществляет в соответствии с подведомственностью дел, установленной процессуальным законодательством, суд, арбитражный суд или третейский суд (далее суд)».
Последняя фраза «суд, арбитражный суд или третейский суд (далее суд)» позволяет сделать вывод о том, что законодатель не проводит границы (или иерархии) между вышеперечисленными тремя видами органов, осуществляющих «судебную защиту гражданских прав», определяя их в контексте всего нормативного правового акта (ГК) как суд (здесь и далее выделено мною. - М.П.). То есть юридические последствия разрешения гражданско-правового спора любым из этих судов идентичны. Но Федеральный конституционный закон «О судебной системе Российской Федерации» не включает третейский суд в перечень судов, входящих в судебную систему РФ. В то же время вхождение суда в судебную систему государства означает обязательность подчинения его юрисдикции субъектов правоотношений в соответствии с определенной подведомственностью и подсудностью, установленной соответствующим процессуальным законодательством. То есть право на обращение в такой суд изначально есть составная часть правового статуса субъекта, а соблюдение подведомственности и подсудности для обращения в суд - это уже условия реализации такого права. Третейский суд относится лишь к сфере частноправовой, которая строится на равноправии и автономии воли сторон, в силу чего для обращения в него необходимо наличие арбитражного соглашения (оговорки1), которая характеризует его договорно-правовую природу. Между тем само функционирование третейского судопроизводства, а также, в конечном итоге, обретение его решениями исполнительной силы основывается на процессуальном законодательстве, которое, как известно, является составной частью публично-правовой сферы, которая характеризуется обязательным участием государственной власти, в данном случае - судебной.
Очевидно, что только государство в пределах своей территории обладает правом принуждения, и это обусловливает необходимость взаимодействия публично-правового, властного субъекта и института частного разрешения споров - третейского суда, которое гарантирует «минимальные стандарты справедливости2» третейского производства и придает такое свойство его решению, как принудительность. Термин «минимальные стандарты» только условен и выражает лишь то, что для третейского суда (в частности, МКА) характерно меньшее количество судопроизводственных принципов, чем для государственного суда, но вместе с тем самых базовых. По сути, это есть своеобразная компенсация за те преимущества, которые стороны получают, обращаясь к третейскому разбирательству (особенно это актуально для МКА): иногда быстрота и дешевизна, возможность назначения своего арбитра (объективность), окончательность решения, четкая процедура исполнения решений с ограниченным перечнем оснований отказа для приведения в исполнение и т.д. Вместе с тем, очевидно, что законодатель наделяет и сам третейский суд определенными публично-правовыми полномочиями, например, правом налагать обеспечительный арест на суда в порядке ст. 388 Кодекса торгового мореплавания РФ от 1999 г. - такое решение подлежит непосредственному исполнению судебными приставами либо иными органами, минуя государственный суд (в данном случае речь идет о МАК1). В качестве другого примера можно привести непосредственное (также минуя обращение в государственный суд) исполнение решений третейских судов государств -участников Киевского соглашения «О порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности» от 1992 г. (данный вопрос будет затронут в параграфе, посвященном исполнению арбитражных решений).
Такое делегирование полномочий можно назвать предоставлением процессуальных гарантий институту третейского суда со стороны публичной власти. Некоторые авторы прямо или косвенно утверждают, что такое делегирование противоречит концепции правового государства, в частности, положению об осуществлении судебной власти только судом2. Но такая позиция не представляется обоснованной, т.к. обращение в третейский суд осуществляется на основе добровольности при заключении арбитражного соглашения, а третейское производство с помощью определенных механизмов контролируется со стороны государственного суда.
Таким образом, законодатель, путем предоставления определенных правомочий самому третейскому суду, а также определением рамок взаимодействия государственного суда и третейского суда, предоставляет процессуальные, а, иными словами, публично-правовые гарантии институту, по сути, частноправовому. Этим определяется дуализм правовой природы третейского суда.
Нормативно-правовая база, регулирующая взаимодействие судов и арбитражей
Взаимодействие государственных компетентных судов и арбитражей по разным направлениям регулируется совокупностью процессуальных правовых норм как на международном, так и на национальном уровне. Более того, учитывая диспозитивность как основополагающий принцип третейского производства, необходимо говорить о включении соответствующих типовых установлений (регламентов постоянно действующих третейских судов, Арбитражного регламента ЮНСИТРАЛ 1976 года для проведения третейского разбирательства АД НОС и др.), применение которых инициируется сторонами и санкционировано законодательством, в общий массив правовых норм, регулирующих взаимодействие суда и арбитража. Иногда соответствующие акты именуют локальными нормативными правовыми актами.1
Целью настоящего пункта исследования является характеристика соответствующей нормативно-правовой базы как целостного комплекса, показать его место в системе российского права, внутреннюю структуру (в том числе противоречия таковой). В ходе исследования будет отдельно дана характеристика как международно-правовой части соответствующего комплекса - совокупности норм, зафиксированных в международных правовых актах, так и законодательству на федеральном уровне.
Россия является участницей почти всех международных конвенций, затрагивающих вопросы международного арбитража2 (конечно, если учитывать региональную относимость некоторых конвенций - например, России явно не свойственно являться участницей Межамериканской конвенции о международном коммерческом арбитраже): Нью-Йоркской конвенции «О признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений»
1958 г., Европейской конвенции «О внешнеторговом арбитраже» 1961 г., Московской конвенции «О разрешении арбитражным путем гражданско-правовых споров, вытекающих из отношений экономического и научно-технического сотрудничества» 1972г., Киевского соглашения «О порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности» 1992г., а также ряда двусторонних договоров (как правило, о правовой помощи), затрагивающих вопросы исполнения иностранных арбитражных решений.
Данную совокупность международных нормативных правовых актов характеризует ряд особенностей.
1. В соответствии с п.4 ст. 15 Конституции РФ, нормы, перечисленные в вышеприведенных нормативных правовых актах, имеют большую юридическую силу, чем нормы, закрепленные законами на национальном уровне, а также обладают прямым действием в случае противоречия им норм, закрепленных в законах, либо вообще отсутствия таковых.
2. В то же время, очень часто соответствующие нормы, закрепленные на международном уровне, являются нормами общими, нуждающимися в конкретизации национальным законодательством, дополняемыми им. Некоторые примеры перечислены ниже.
- Так п.1 ст. 1 Нью-Йоркской конвенции говорит о том, что она применима и к тем решениям, которые не считаются «внутренними» в соответствующем государстве; данная норма дополняется нормами, закрепленными в п.2 ст.1 Закона РФ «О МКА», который «расшифровывает» понятие «не внутреннего» спора и, соответственно, решения в рамках Конвенции.1
- В ст.Ш Нью-Йоркской конвенции зафиксировано, что «каждое... государство приводит арбитражные решения в исполнение в соответствие с процессуальными нормами той территории, где испрашивается признание и приведение в исполнение этих решений...». Данная норма дополняется соответствующими процессуальными нормами, закрепленными в Законе «О МКА», АПК, ГПК и регламентирующими, в частности, такие вопросы, как закрепление компетентного государственного суда, сроки соответствующей процедуры, требования к заявлению о приведении решения в исполнение и т. д. Можно привести еще массу примеров, однако все они, в конечном итоге, будут приводиться в дальнейшем в других пунктах исследования.
3. Как уже было сказано, международные нормативные правовые акты содержат нормы, регламентирующие различные направления взаимодействия суда и МКА; в частности, регулирование конкуренции юрисдикции суда и МКА (ст.И Нью-Йоркской конвенции, ст. V-VI Европейской конвенции); принятие обеспечительных мер (п.4 ст.VI Европейской конвенции); отмена арбитражного решения компетентным судом ( пп. е) п.1 CT.V Нью-Йоркской конвенции, ст. IX Европейской конвенции). Между тем, наиболее важной функцией взаимодействия (контроля в данном случае) является именно приведение в исполнение арбитражного решения - так или иначе, все международные нормативные правовые акты регламентируют данную функцию (либо целиком посвящены ее регламентации (как Нью-Йоркская конвенция), либо затрагивают некоторые аспекты). Такая единая функциональная регламентация (фиксация норм о взаимодействии суда и арбитража на стадии исполнения решения МКА) приводит к определению еще одного признака, характеризующего весь международный блок.
Процедурные вопросы приведения в исполнение решений международного коммерческого арбитража
По сути, международный коммерческий арбитраж, как институт частноправовой, имея в своей основе согласование воли сторон, предусматривает и добровольность исполнения его решений. Данное положение закреплено во многих арбитражных регламентах. В частности, Регламент Третейского суда при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате предусматривает (ст. 11), что «решение Третейского суда должно исполняться добровольно»; ст. 26.9 регламента Лондонского международного арбитражного суда содержит следующую норму: «...Соглашаясь на арбитражное разбирательство в соответствии с настоящим регламентом, стороны обязуются выполнять любое арбитражное решение немедленно без какой-либо задержки...»; п. 1 44 регламента МКАС: «...Решения МКАС исполняются сторонами добровольно в установленный в решении срок». В частности, в правоприменительной практике бывшего СССР не возникало случаев, чтобы решение, вынесенное против советской внешнеторговой организации, не исполнялось ею в добровольном порядке1, поэтому в науке в основном обсуждался вопрос об исполнении иностранных арбитражных решений.
В настоящее время на практике ситуация совершенно противоположная. И если решение арбитража не исполняется добровольно, то включается механизм взаимодействия МКА и государственного суда, который в данном случае заключается в проявлении государством публичной власти путем принуждения с помощью своего компетентного органа, каковым является суд. Функционирование данного механизма обусловлено именно правовой природой арбитража, который, являясь частноправовым институтом, нуждается в определенных процессуальных, публично-правовых гарантиях (хотя и сам в определенном контексте иногда обладает публично-правовыми полномочиями).
Такой механизм взаимосвязи включает в себя определенный аппарат взаимодействия, который, в свою очередь, состоит как непосредственно из самого арбитража, рассматривающего дело, так и из соответствующих правоприменительных органов государства (суда, службы судебных приставов и других органов), обладающих полномочиями принуждения.
Также такой механизм включает в себя и нормативно-правовую базу, устанавливающую рамки функционирования соответствующего аппарата, в том числе и основания, по которым может быть отказано в принудительном исполнении арбитражного решения.
Глобальная перестройка российского законодательства в последнее десятилетие первоначально привела к внутреннему противоречию, неоднозначности, соответственно, и к несовершенству такой нормативно-правовой базы. Положение значительно улучшилось после принятия нового АПК 2002 г., однако возникли и новые проблемы.
В свою очередь, российские правоприменительные органы, наиболее плотно столкнувшись именно в постсоветский период с таким правовым явлением, как приведение в исполнение решений МКА, не выработали единой и устойчивой правоприменительной практики в данной сфере. Среди ученых также наблюдаются определенные разногласия по ключевым вопросам (например, конкуренция юрисдикции арбитражных и судов общей юрисдикции по приведению в исполнение решений третейских судов1; толкование международных договоров, устанавливающих «упрощенный» порядок исполнения решений третейских судов и т.д.) общей проблемы исполнения решений МКА. Всё это обусловливает наибольшую актуальность проблемы исполнения решений МКА среди всех вопросов взаимодействия государственного суда и МКА.
Проблема исполнения решений включает в себя как проблемы несовершенства соответствующего аппарата взаимодействия (иначе говоря, процедурные вопросы), так и проблемы толкования оснований отказа в принудительном исполнении решений МКА (в силу опять же недостаточности соответствующей правоприменительной практики и теоретических разработок). Последний круг указанных проблем достаточно объемен и отличен по характеру от первого круга проблем. В силу этого толкованию оснований отказа в признании и приведении в исполнение решений МКА посвящен отдельный параграф настоящей главы.
В то же время все проблемы исполнительного производства тесно взаимосвязаны между собой: как «процедурные вопросы», так и вопросы оснований отказа в признании и исполнении решений. Например, общий вопрос о статусе какого-либо международного договора (к примеру, Киевского соглашения 1992 г.) затрагивает и общетеоретический вопрос правила «более выгодной нормы», и вопрос компетенции суда (государственного арбитражного или общей юрисдикции), и вопрос соотношения оснований отказа в признании и приведении в исполнение решений МКА по региональному (Киевское соглашение) и универсальному договору (Нью-Йоркская конвенция 1958 г.). Таких примеров можно привести немало. В этой же главе будут затронуты основные «процедурные» вопросы, вызывающие немало разногласий, как на практике, так и в теории.
Во-первых, это толкование положений нового АПК, дифференцирующих правовые режимы приведения в исполнение решений МКА, вынесенных на территории России и решений, вынесенных МКА за рубежом. Иными словами, это проблема универсальности решений МКА. Новый АПК, разрешив некоторые базовые проблемы приведения в исполнение решений МКА, усугубил указанную выше проблему (в определенной степени она существовала и ранее).
Основания отказа в приведении в исполнение решений международного коммерческого арбитража
Данная проблема появилась в юридической науке сравнительно недавно: условно после 1 июля 1995 г., когда начал действовать второй Арбитражный процессуальный кодекс, п. 6 ст. 22 которого закрепил норму о том, что «арбитражный суд рассматривает подведомственные ему дела с участием организаций и граждан РФ, а также иностранных организаций, организаций с иностранными инвестициями, международных организаций, иностранных граждан, лиц без гражданства, осуществляющих предпринимательскую деятельность...». Между тем, и разрешилась она также недавно - после принятия АПК 2002 г., ст. 31 и 32 которого закрепили исключительную подведомственность дел о приведении в исполнение решений МКА, как вынесенных на территории РФ, так и за рубежом, арбитражным судам Российской Федерации.
Однако представляется, что в историческо-правовом плане данный вопрос имеет свое значение и должен быть включен в настоящее исследование, так как объясняет содержание настоящих норм АПК.
После принятия АПК 1995 г. дела по «экономическим спорам», осложненные «иностранным элементом», были отнесены законом к подведомственности арбитражного суда РФ, в то время, как Арбитражный процессуальный кодекс 1992 года, в отличие от общего процессуального правила о подчинении данной категории споров судам общей юрисдикции, предусматривал договорную (по соглашению сторон) подведомственность данной категории дел арбитражным судам РФ. Вместе с тем не было внесено никаких изменений или дополнений в соответствующее процессуальное законодательство: ГПК 1964 г. и Закон РФ «О МКА». Если последний попросту не определял и не определяет «компетентного суда» по разрешению ходатайств о признании и приведении в исполнение решений МКА, то первый так и продолжал предусматривать подведомственность судам общей юрисдикции дел, осложненных иностранным элементом (ст. 25), а также дел по признанию и исполнению решений МКАС при ТПП РФ и арбитражей, «специально образуемых для рассмотрения отдельных дел» (AD НОС). Также ГПК 1964 г. корреспондировали и нормы Указа Президиума ВС СССР «О признании и исполнении в СССР решений иностранных судов и арбитражей» от 21 июня 1988 года, который на тот момент официально отменен не был.
То есть сложилась ситуация, когда законодательство не давало однозначного ответа на вопрос, какой же суд компетентен рассматривать ходатайства о признании и приведении в исполнение решений МКА.
Всё это вызывало как огромные теоретические разногласия1, так и «практическую» конкуренцию юрисдикции судов (арбитражных и общей юрисдикции) . Иногда даже речь шла об абсурдных ситуациях, когда арбитражный суд принимал решение о признании и исполнении решения МКА, а затем такое решение отменялось судом общей юрисдикции (Постановление Президиума ВАС РФ от 8 июня 1999 г. №3836/98 // Вестник ВАС РФ. 1999 г. № 10).
Однако в данном пункте исследования речь пойдет о теоретическом обосновании данной проблемы.
Необходимо исходить из следующих посылок: Закон «О МКА» имел более высокий статус, чем Указ 1988 г., между тем он никак не определял соответствующий «компетентный суд».
В то же время «Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров» 1992 г., полностью не распространяясь на организацию и деятельность МКАС и МАК, могло применяться (если существовало соответствующее соглашения сторон) и к спорам, которые разрешаются в МКА, что следовало из п. 2 ст. 1. Таким образом, у сторон была возможность заранее определить юрисдикцию именно государственного арбитражного суда по разрешению ходатайства о признании и приведении в исполнение решения МКА, так как именно государственный арбитражный суд был предусмотрен Временным положением в качестве соответствующего компетентного органа. Но известно, что Временное положение содержало более обременительные условия для признания и приведения в исполнение решения третейского суда (п.З ст.26), чем предусмотренные CT.V Нью-Йоркской конвенции. То есть п. ст. 26 Временного положения (при условии, что стороны договорились о его применении) противоречил CT.V Нью-Йоркской конвенции.
Но п. 4 ст. 15 Конституции РФ содержит норму, которая устанавливает, что если «международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора».
И в данном случае, арбитражный суд, разрешая ходатайство, должен был напрямую руководствоваться нормами ст. V Нью-Йоркской Конвенции1. Представляется, что такой способ подчинения юрисдикции арбитражного суда выполнялся бы строго в рамках закона. Однако на практике это довольно сложно, так как стороны при исполнении решения имеют различные интересы, которые, порой, по-разному может удовлетворить арбитражный суд и суд общей юрисдикции, соответственно и стороны старались бы обратиться в разные органы2.
Так что в большем толковании и объяснении нуждался Закон «О МКА», который был основным нормативным правовым актом, регламентирующим признание и исполнение арбитражных решений по спорам, осложненным «иностранным элементом», и который по настоящий день не указывает «компетентного» суда.
Похожие диссертации на Взаимодействие государственного суда и международного коммерческого арбитража
