Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Типология вещевого материала 25
1.1. Фибулы 26
1.2. Глиняная посуда 29
1.3. Курильницы : 49
1.4. Зеркала 49
1.5. Ременная гарнитура 51
1.6. Ножницы 56
Глава 2. Хронология вещевого материала 57
2.1. Фибулы 57
2.2. Глиняная посуда 73
2.3. Курильницы 94
2.4. Зеркала 94
2.5. Ременная гарнитура 100
2.6. Импортные керамические сосуды из нетрадиционных для позднесарматской культуры центров 106
2.7. Металлические сосуды 107
2.8. Импортная металлическая посуда 111
2.9. Стеклянные сосуды 113
2.10. Орудия труда 114
2.11. Украшения и предметы туалета 115
2.12. Хронологические группы вещевого материала в позднесарматских комплексах междуречья 116
Глава 3. Погребальный обряд позднесарматской культуры в южной части междуречья Волги и Дона 120
3.1. Общая характеристика погребального обряда 120
3.1.1. Характеристика курганных насыпей 120
3.1.2. Типология погребальных ям 121
3.1.3. Надмогильные и внутримогильные конструкции 125
3.1.4. Оформление погребального ложа 126
3.1.5. Позы погребенных 126
3.1.6. Ориентировка погребенных 127
3.1.7. Деформация черепов и половозрастные особенности...127
3.1.8. Находки сакрального характера 128
3.1.9. Погребальная пища 129
3.1.10. Погребальный инвентарь 130
3.2. Региональные и хронологические особенности погребального обряда 132
3.2.1.1 район 133
3.2.2. II район 145
3.2.3. III район 156
3.2.4. IV район 165
Глава. 4. Основные этапы развития позднесарматской культуры в южной части междуречье Волги и Дона 171
4.1. Период становления культуры 171
4.2. Период развитой позднесарматской культуры 179
4.3. Завершающий этап позднесарматской культуры 183
Заключение 188
Архивные материалы и литература 191
Архивные материалы 191
Литература 199
Список сокращений 217
Приложения 218
- Ременная гарнитура
- Импортная металлическая посуда
- Типология погребальных ям
- Завершающий этап позднесарматской культуры
Введение к работе
Актуальность темы. На огромном пространстве от Зауралья до Северного Причерноморья позднесарматская культура появилась практически единовременно, около сер. II в. н.э., о чем свидетельствуют синхронные па-мятники на этой территории (Боталов С.Г., Гуцалов С.Ю., 2000; Скрипкин А.С., 1984; Симоненко А.В., 2004. С. 149- 159). К моменту сложения поздне-сарматской археологической культуры в южнорусских степях сарматские кочевые племена, относимые к группе ираноязычных народов, обитали на этой территории боле пяти веков. В разных регионах становление позднесармат-ской культуры имело свою специфику. Так, например, в Зауралье, где сред-несарматские памятники единичны, практически отсутствуют материалы, характеризующие взаимодействие среднесарматской и позднесарматской культур в процессе становления последней. В южной части междуречья Волги и Дона ситуация была совершенно иной, здесь на протяжении многих веков происходило взаимодействие культур савромато-сарматского круга, что нашло отражение в появлении в разное время комплексов синкретического облика (Клепиков В.М., 2002. С. 133-134; Ильюков Л.С., Власкин М.В., 1992; ( Глебов В.П., 2000. С. 170-186; Скрипкин А.С., 1984. С. 98-101; Клепиков В.М., Кривошеев М.В., 2004). Это имеет прямое отношение и к формированию здесь позднесарматской культуры. Становление позднесарматской культуры в указанном регионе, как свидетельствует накопленный за последние десятилетия материал, происходило при активном взаимодействии традиций предшествующей среднесарматской культуры и инноваций, характеризующих новую культуру.
Нами сознательно выбран локально ограниченный регион. В междуре чье Волги и Дона сосредоточено большое количество исследованных памят \ ников позднесарматской культуры, что дает возможность более тщательно разработать их типологию и создать дробную периодизацию рассматриваемой культуры. В сарматской археологии в последние время наблюдается тенденция к изучению разных культур в пределах ограниченных территорий.
4 Такой подход позволяет наиболее глубоко исследовать вопросы их становле ния и развития с учетом локальных особенностей, которые нивелируются при рассмотрении тех же проблем в более широких ареалах. Подтверждени го характера (Медведев А.П., 1990; Максименко В.Е., 1998; Сергацков И.В., 2000).
В работе учтен практически весь археологический материал, представленный погребальными памятниками позднесарматского времени, известный на 2003 год, большая часть которого не опубликована. Достаточно широкая источниковая база дала возможность выявить специфику развития поздне-сарматской культуры не только в обозначенном районе в целом, но и в пределах более мелких территорий, входящих в него. Это дает хорошую возможность для исследований более высокого уровня, связанных с реконструкцией этноисторических процессов в Волго-Донском регионе.
Первые археологические исследования в южной части Волго-Донского междуречья были проведены П.С. Рыковым в 1929 году у с. Абганеры (совр. Абганерово). Им были раскопаны три кургана, в которых обнаружены диагональные погребения, относящиеся к времени становления позднесарматской культуры. Экспедиция П.С. Рыкова исследовала также и глубинные районы степи. В Калмыкии в 1933-1934 гг. был обследован крупный курганный мо г+ гилышк, состоящий из памятников разных эпох, в урочище Три брата, в 1937 году раскопаны курганные группы Цаган-Эльсин и Бичкин-Булук, давших большое количество погребений позднесарматского времени.
Дальнейшие археологически раскопки в междуречье Волги и Дона были возобновлены только через несколько десятилетий и стали проводиться более интенсивно. Исследование ряда крупных курганных групп на правом берегу Волги, таких как Кривая Лука, Старица, Кузин хутор, Барановка, Никольское, расположенных на территории Астраханской области, связано с •т работами Астраханской экспедиции ЛОИА, возглавлявшейся В.П. Шиловым в 60-х годах и работами Поволжской археологической экспедиции (ПАЭ) в 70-80-х годах под руководством Г.А. Федорова-Давыдова. Работы ПАЭ в этом районе предшествовали началу строительства Астраханско-Калмыцкой рисовой оросительной системы.
В 60-70-е годы крупные археологические работы в Волгоградской об ласти связаны с работой экспедиции ЛОИА под руководством В.П. Шилова.
В результате были исследованы крупные курганные могильники в бассейне Есауловского Аксая: Дорофеевский, Чиковский, Новоаксайский, Терновский, Аксеновский, могильник у села Жутово. Среди разновременных погребений этих могильников были обнаружены и захоронения позднесарматского времени.
В 60-е годы на юге Калмыкии активно работала экспедиция, возглавляемая И.В. Синицыным. В результате спасательных работ в зоне строительства Чограйского водохранилища были исследованы могильники Восточный Маныч I, И, III. Помимо этого были раскопаны Архаринский, Лолинский, Элистинский курганные могильники, располагавшиеся вне зоны строительства. В результате этих раскопок было открыто несколько десятков погребений позднесарматского времени.
Со второй половины 70 гг. XX в. активное участие в археологических исследованиях в Ростовской области, в пределах рассматриваемого региона,, принимают археологи Ростовского государственного университета, Ростовского пединститута, Азовского краеведческого музея, Новочеркасского музея, Ростовского краеведческого музея: Копылов В.П., Науменко С.А., Савченко Е.И, Беспалый Е.И., Парусимов И.Н, Илыоков Л.С. Такая активизация местной археологии связан с началом работ по строительству сети ороси-, тельных систем: Донской, Мартыновской, Цимлянской. За ряд лет на этой территории было исследовано большое количество курганных могильников: Подгориенский, Центральный, Кировский, Романовский, Новосадковский, Московский, Кутейников, Криволиманский, Крутенький, Новый, Вербовый Лог, Зимовники, Большая Мазанка.
Начавшиеся с 70-х годов планомерные раскопки в Калмыкии, проводимые экспедициями Москвы, Петербурга и Элисты, выявили новые памятники позднесарматской культуры. Под руководством Е.В. Шнайдштейн в 1974 г. был раскопан крупный курганный могильник Купцын Толга, большинство курганов которого были сооружены в позднесарматское время. Калмыцко-Астраханская археологическая экспедиции Калмыцкого научно-исследовательского института истории, филологии, экономики и Калмыцкого государственного университета под руководством Е.В. Цуцкина проводила раскопки на всей территории республики и исследовала могильники Ут, Хар Нуурин Толга, Адрг, Джангар, Кермен Толга, давшие интересный материал позднесарматского времени. Экспедицией СМ. Васюткина были раскопаны могильники Иджил, Дюкер. СВ. Арапов в 1987 году исследовал несколько групп могильника Цаган-Усн. В результате работ экспедиции Н.А. Николаевой были изучены могильники Чкаловский, У-85. Экспедиция ГИМ под руководством Н.В. Шишлиной, долгие годы работающая в Калмыкии, в 1993 году исследовала могильник Садовский. Раскопки вышеназванных экспедиций в республике Калмыкия позволили значительно расширить источ-никовую базу позднесарматской культуры.
В Волгоградской области с начала 80-х годов работают археологические экспедиции Волгоградского государственного университета под руководством В.М. Клепикова, И.В. Сергацкова, А.Н. Дьяченко и Волгоградского государственного педагогического университета под руководством В.И. Мамонтова и Е.П. Мыськова. В бассейне реки Есауловский Аксай экспедицией. ВолГУ были исследовано несколько курганных групп у села Абганерово, могильники Аксай I, Перегрузное I, Шургановы курганы. Экспедицией Волгоградского государственного педагогического университета были раскопаны- могильники Антонов, Вербовский, Верхнерубежный, Веселый, Громославка, Дубовой, Нагавский, Новый Рогачик, несколько групп могильников Октябрьский, Первомайский, Степаневка. В этих памятниках встречались как единичные погребения позднесарматского времени, так и большие группы в несколько десятков комплексов (Абганерово II).
История изучения позднесарматских древностей насчитывает уже более ста лет. Первые памятники сарматов в Нижнем Поволжье были исследованы А.А. Спицыным. На незначительном материале раскопок у с. Машевка и Лебяжья на севере современной Волгоградской области в 1895 г. он выделил погребения с северной ориентировкой костяков и деформированными черепами. Покойные были уложены в глубоких ямах и вместе с ними были найдены миски с костями барана, фибулы и маленькие зеркальца. Эти комплексы автор отнес к ІІ-ІІІ вв. н.э., при этом, специально не разрабатывая вопрос об их культурной принадлежности. Таким образом, А.А. Спицын впервые описал и достаточно точно датировал позднесарматские погребения в Нижнем Поволжье (Спицын А.А., 1896. С. 141-154; 1897. С. 30-33).
В послереволюционное время новый этап в изучения сарматских древностей связан с работами П.С. Рыкова в Нижнем Поволжье. В 1924-1926 гг. на реке Еруслан у села Суслы впервые был раскопан крупный курганный могильник сарматского времени. Все сарматские погребения Сусловского могильника по форме могильных ям и ориентировке костяков были разделены им на семь групп, которые затем, в свою очередь, были объединены в 4 культуры, обозначив их литерами "А", "В", "С", "Д". В культуру "В" П.С. Рыков включил погребения II, III, VII групп, объединивших большинство погребений позднесарматского времени. Во II группу попали подбойные погребения с камерой в западной стенке, с деформацией черепа погребенного, ориентированного головой на север. Группа III включала комплексы в широких прямоугольных и подквадратных ямах, где погребенный лежал головой на север. и имел деформацию черепа. Группа VII - погребения в подбоях с южной и северной ориентировками, но без деформации черепа. П.С. Рыков датировал культуру "В" П-Ш вв. н.э. В определении этнической принадлежности населения, оставившего Сусловский могильник, П.С. Рыков придавал большое значение формам могильных ям. Так подбойные погребения, входившие в. группы II и VII культуры "В", он связывал с культурой аланских племен и выводил её из районов Кубани и Северного Кавказа. Культуру "Д", включавшую ямы с заплечиками, четырехугольные с диагональным положением погребенных и округлые ямы, П.С. Рыков считал принадлежащей аорсам (Рыков П.С, 1925. С. 23-25).
В 1927 г. ученик П.С. Рыкова П.Д. Pay, опираясь на выборку из более чем 70 погребений из раскопок своего учителя и собственных, с территории Саратовской области и Республики немцев Поволжья, выделил среди них две культурные стадии: раннеримскую (Stufe A)- I-II вв. н.э. и позднёримскую (Stufe В)- III-IV вв. н.э. К позднеримской стадии П.Д. Pay относил погребения с северной ориентировкой погребенных, с деформированными черепами, в узких ямах с подбоями и без них. Отмечая культурную взаимосвязь стадий "А" и "В", П.Д. Pay считал, что культурная стадия "В" представляет собой результат слияния мелких разновидностей стадии "А" в Нижнем Поволжье, что привело к унификации погребального обряда в IH-IV вв., когда раздробленные скифо-сарматские племена сливаются в одну народность, которую мы знаем под именем аланов. Итак, П.Д. Pay впервые определил основные черты двух последних этапов сарматской культуры, а предложенные им хронологические рамки этих этапов были признаны в археологии (Rau P.D., 1927. S. 61-65,79,111-112).
В начале 1931 г. вышло новое издание книги М.И. Ростовцева "Скифия и Боспор" на немецком языке в Берлине. Приняв в целом периодизацию П.Д. Pay, он все же считал, что культурные стадии "А" и "В" являются сменявшими друг друга миграционными волнами различных сарматских племен из Центральной Азии в Поволжье (Rostowzev МЛ., 1931. S. 604-609).
В довоенное время появились первые исследования по антропологии сарматов. В 30-е годы XX в. антропологический материал сарматов Нижнего Поволжья исследовал Г.Ф. Дебец. Он отмечал общее сходство сарматского населения, но указывал и на различия, связанные с несколькими основными компонентами формирования сарматского этноса, выводя их из разных групп населения эпохи бронзы, в основе которого он видел представителей андро- -новской культуры. Черты андроновского типа, по мнению автора, более всего преобладали у сарматов Саратовского Заволжья. С сарматами волжской , дельты он связывал антропологический тип, характерный для среднеазиатского междуречья (Дебец Г.Ф., 1936).
Е.В. Жиров, проводя антропологические исследования деформированных черепов с территории южных районов СССР, пришел к выводу, что по- . явление этого обычая в южнорусских степях и на Кавказе связано с проникновением его из Средней Азии (Жиров Е.В., 1940. С. 81-88).
Археологические исследования в СССР были прерваны войной. Первые послевоенные годы отмечены рядом работ, которые можно считать значительными вехами в сарматской археологии.
В своей кандидатской диссертации К.Ф. Смирнов, оперируя материалами более 300 сарматских погребений Поволжья и Приуралья, сделал ряд значительных выводов, относительно их датировки и этнополитической истории. Взяв за основу уже разработанную П.Д. Pay периодизацию двух последних этапов сарматской культуры, К.Ф. Смирнов пересмотрел их датировки.
Возражая против утверждения П.Д. Pay о "запаздывании культурного развития ранних кочевников Поволжья по сравнению с варварским миром западных областей Европы", К.Ф. Смирнов, используя аналогии из раскопок на территории Кубани и некоторых памятников Северного Причерноморья, ; предложил новую датировку двух этапов сарматской культуры. Сравнитель ный анализ ведущих типов вещевого материала из комплексов Нижнего Поволжья с аналогичными находками вышеназванных районов позволил ему передатировать выделенные П.Д. Pay стадию "А" концом II в. до н.э. - началом II в. н.э., а стадию "В" - II-IV вв. н.э.
К.Ф. Смирнов впервые предложил четырехчленную схему развития кочевой культуры Урало-Поволжья VI в. до н.э. — IV в. н.э., выделив 4 стадии:
савроматскую, раннесарматскую, среднесарматскую, позднесарматскую. Именно эти названия культур используются археологами до сих пор. Позднесарматскую стадию автор ограничил II-IV вв. н.э. Выделяя восемь типов cap--. матских могильных конструкций, три из них К.Ф. Смирнов относил к позднесарматской стадии: широкие прямоугольные могилы, из которых часть с диагональным положением костяков и северной ориентировкой, подбойные # могилы и узкие могилы также с северной ориентировкой. В III-IV вв. н.э.
К.Ф. Смирнов отмечал преобладающее господство двух последних типов могил. Появление северной ориентировки он относит к І в н.э. и проникновение ее в сарматское общество поволжско-уральских степей связывал с появлением новых этнических элементов с востока, носителями которых считал представителей мысовской культуры. Говоря об обычае искусственной деформации головы, как отличительном признаке позднесарматской стадии, К.Ф. Смирнов отмечал, что этот обычай известен в Нижнее Поволжье еще с эпохи бронзы и продолжал существовать в сарматское время. Центром распространения его в сарматском мире был район между Волгой и Манычем. Носителями позднесарматской стадии К.Ф. Смирнов считал аланов и, соглашаясь с П.Д. Pay, считал их единой народностью, в которую ко II в. н.э. слились и нивелировались в культурном отношении племена среднесарматского времени: роксоланы, аорсы, сираки и собственно аланы (Смирнов К.Ф., 1947. С. 75-78, 82).
Итогом изучения истории и культуры сарматов в довоенное время является труд Б.Н. Гракова "Пережитки матриархата у сарматов". Автор отстаивал преемственность в эволюции сарматской культуры на протяжении всего ее существования. Он дал развернутую характеристику четырехчленной пе- • риодизации савромато-сарматской культуры. Последней ступенью сармат ской эпохи Б.Н. Граков считал аланскую, или шиповскую культуру и выделял основные ее черты: узкие ямы или подбои в западной стенке, северная ориентировка, искусственная деформация головы и определённый набор погребального инвентаря. Носителей этой культуры, хронологические рамки которой он ограничивал II-IV вв. н.э., связывал с аланами (Граков Б.Н., 1947. •• С. 120-121).
Новый этап послевоенных исследований в Нижнем Поволжье связан с широкомасштабными раскопками Сталинградской археологической экспедиции ИИМК в зоне затопления Волжской ГЭС. За пять лет интенсивных раскопок в этом районе число открытых позднесарматских памятников увеличилось почти вдвое по сравнению с довоенным периодом.
В отечественной литературе в ходе дискуссий определился ряд проблем, щ имеющих как прямое, так и косвенное отношение к позднесарматской куль туре. В 1948 г. К.Ф. Смирнов связал сарматские диагональные погребения с роксоланами (Смирнов К.Ф., 1948. С. 213-219). М.П. Абрамова не согласилась с такой версией, указав на несовпадение по времени диагональных погребений в Нижнем Поволжье с появлением роксолан по свидетельствам древних авторов (Абрамова М.П., 1959. С. 59). Б.Н. Граков также отрицал принадлежность диагональных погребений роксоланам, однако, специально он не аргументировал это высказывание (Граков Б.Н., 1964. С. 239). В.П. Шилов приписывал данный погребальный обряд иной этнической группе, нежели роксоланы, название которой до нас не дошло, а её социальный статус в сарматском обществе был не высок, на что, по мнению В.П. Шилова, указывает «бедность» погребений. В.П. Шилов также считает, что нет никаких упоминаний в источниках о том, что роксоланы когда-либо населяли территорию Нижнего Поволжья, где сосредоточено наибольшее количество диагональных погребений (Шилов В.П., 1959. С. 454-456). К.Ф. Смирнову пришлось вследствие подобных возражений и накопления нового материала скорректировать свою точку зрения. Он расширил этническую принадлежность данного обряда, распространив её на поволжских аланов и аорсов (Смирнов К.Ф., 1959. С. 319). Позднее К.Ф. Смирнов склонялся к идее, что диагональные погребения отражали религиозные представления сарматов и не являлись специфическим этническим признаком (Смирнов К.Ф., 1974. С. 42-43).
Дальнейшее накопление нового материала позволило по новому подойти к рассмотрению проблемы диагональных погребений. Так, например, И.П. Засецкая, изучив представительную выборку диагональных погребений, выделила среди них две хронологические группы: VI- начала III вв. до н.э. и I в. до н.э. - III в. н.э. Данный обряд в I в. до н.э. - III в. н.э. она не отделяет от единой культуры, характеризующейся и иными конструкциями могил. Автор утверждает, что только в контексте всей культуры диагональные погребения могут характеризовать социальные и религиозные представления носителей данного погребального обряда, в которых она видит аорсов (Засецкая И.П., 1974. С. 105-121). А.С. Скрипкин, предложивший новую дату окончания раннесарматской культуры, отнеся её к рубежу эр, соответственно омолодил диагональные погребения, определив хронологические рамки их бытования в среднесарматское и позднесарматское время сів. н.э. по первую половину III в. н.э. (Скрипкин А.С, 1981; 1992; 1997). А.С. Скрипкин, вслед за И.П. За-сецкой, также выделяет две хронологические группы диагональных погребений: V-IV вв. до н.э. и I- первая половина III вв. н.э., несколько увеличивая хронологический разрыв между ними. Он предполагает, что время наибольшего распространения поздней группы диагональных погребений относится к І-ІІ вв. н.э. и отмечает, что со II в. н.э., с появлением черт позднесарматской культуры в диагональных погребениях: северная ориентировка, деформация головы, вещей позднесарматского облика, данный обряд угасает и в первой половине III в. н.э., в процессе становления позднесарматской культуры, окончательно прекращает своё существование. А.С. Скрипкин рассматривает появление поздней группы диагональных погребений как результат возрождения старых традиций савроматского времени после значительного перерыва. Автор выступает против мнения, что диагональные погребения, являясь социальным или социально-религиозным признаком, не могут считаться эт ническим признаком. В появлении традиций этого обряда погребений в Сар- матии А.С. Скрипкин немаловажную роль отводит передвижениям сарматских кочевых племен из среднеазиатского региона. При этом отмечает, что появление диагональных погребений и становление среднесарматской куль- !• туры в целом происходит одновременно с появлением аланов в Волго донских степях (Скрипкин А.С, 1990. С. 214-220; 1997. С. 73-74).
С точкой зрения, согласно которой диагональные погребения среднесарматской культуры являются результатом возрождения старых традиций савроматского времени не, согласился И.В. Сергацков, он видит в них «своеобразное новообразование». Автор сомневается, что «носители идеологиче- « ских представлений, связанных с диагональным обрядом захоронения могли на триста лет законсервировать их в своем сознании и никак не выражать, а затем, под влиянием каких-то факторов, они возродились и пышно расцвели» (Сергацков И.В., 2000. С. 223). Но что подразумевает И.В. Сергацков под «новообразованием», говоря о широком распространении диагональных погребений в первых веках нашей эры, он не раскрывает.
Значительное внимание в сарматской археологии уделялось другому ти- ,# пу погребальных памятников, представленному катакомбами. Одной из пер вых Л.Г. Нечаева разработала версию об аланской принадлежности северокавказских катакомб первых веков нашей эры (Нечаева Л.Г., 1961. С. 151-159). К.Ф. Смирнов в вопросе о происхождении северокавказских катакомб не исключал возможности влияния поволжско-уральских катакомб на формирование этого обряда. Исходя из идеи вызревания алан внутри аорского союза племён, К.Ф. Смирнов связал известные тогда степные катакомбы с аорсами. Следовательно, по его мнению, аланы могли принести этот тип мо-гильных ям на Северный Кавказ. По вопросу происхождения северокавказских катакомб К.Ф. Смирнов склонялся к мнению об их среднеазиатском происхождении (Смирнов К.Ф., 1972. С. 80). А.С. Скрипкин, подвергая сомнению приоритет поволжско-уральских катакомб в генезисе северокавказских, не отрицает их вероятной принадлежности аланам. Этот тезис подтверждает открытие большого числа подкурганных катакомбных погребений в низовьях Дона, многие из которых датируются III-IV вв. н.э., а по сообщению Аммиана Марцеллина именно здесь в это время фиксируются аланы танаиты. Вслед за Л.Г. Нечаевой и К.Ф. Смирновым, А.С. Скрипкин склоняется к идее среднеазиатского происхождения катакомб и аланов или их предков, как носителей данного погребального обряда (Скрипкин А.С, 1987). А.С. Скрипкин обратил также внимание на катакомбы позднесарматского времени, разделив их на два варианта: вариант А - катакомба с круглым входом, располагающимся над ней, и вариант Б - катакомба с узким прямоугольным входом в торце камеры (Скрипкин А.С, 1984. С. 64-65). Говоря о позднесарматских катакомбах, А.С. Скрипкин допускает возможность появления их в конце П-Ш вв. н.э. у сарматов междуречья Волги и Дона под влиянием северокавказских традиций (Скрипкин А.С, 1974. С. 57-63). М.Г. Мошкова не видит в катакомбном обряде захоронения определяющего и обязательного признака культуры ранних аланов. Она предполагает возможность появления катакомб на Северном Кавказе под влиянием степных кочевников-сарматов, а возможно и скифов (Мошкова М.Г., 1983. С. 30-32).
В своей последней работе, посвященной катакомбному обряду погребений, М.Г. Мошкова, совместно с В.Ю. Малашевым рассматривает все известные типы сарматских катакомб на территории от Южного Приуралья до Северного Причерноморья. Используя разработанную в 1972 г. К.Ф. Смирновым классификацию катакомб, авторы, учитывая новый материал, дополняют и усовершенствуют ее. Они выделяют 6 типов катакомб сарматского времени, подразделяя 6-й тип на 3 варианта, положив в основу типологии соотношение направлений длинных осей ямы и камеры. Рассматривая катакомбы позднесарматского времени, наибольшее распространение которых приходится на вторую половину III-IV вв. н.э. в западных районах Азиатской Сарматии, и на Нижнем Дону в частности, М.Г. Мошкова и В.Ю. Малашев связывают их появление с политическим укреплением и распространением на указанной территории некой этнической группы, сложившейся в районах Центрального Кавказа на основе местного населения, носителя погребального обряда Т-образных катакомб и степного населения среднесарматского времени. После событий середины III в. н.э., результатом которых стали разгром Танаиса, резкое уменьшение сарматского населения в донских степях и прекращение функционирования памятников Прикубанья, новая этническая группа северокавказского происхождения начинает доминировать в степях Нижнего Дона. Следствием чего становится массовое распространение погребальных комплексов центрально-кавказского типа на данной территории. Авторы также отмечают, что прежнее сарматское население Нижнего Дона не было вытеснено полностью, о чём свидетельствуют синхронные погребальные сооружения (подбои и узкие ямы), встречающиеся с Т-образными катакомбами в одних могильниках (Мошкова М.Г., Малашев В.Ю., 1999. С. 172-173,200-201).
В вышеперечисленных работах, анализируя отдельные типы сарматских памятников, авторы так или иначе касались проблем этнического происхождения носителей позднесарматской культуры и времени её сложения. Характер и причины миграционных процессов, приводивших к сложению новой культуры, взаимодействие нового и прежнего культурных компонентов и его результаты - вот некоторые из вопросов, волнующие исследователей и не находящие однозначных ответов при их решении. Конечная дата позднесарматской культуры в Нижнем Поволжье не вызывает у исследователей споров: продвижение племен гуннского союза на запад через южнорусские степи в 70-х годах н.э. положило конец тысячелетнему господству сарматов на этой территории и позднесарматская культура прекратила свое существование.
Некоторые авторы касались проблемы происхождения позднесарматской культуры и тех изменений, которые происходили в этнополитической истории сарматского мира в это время. В 70-е годы А. С. Скрипкин разработал дробную периодизацию позднесарматских памятников Нижнего Поволжья. Автор выделил 3 исторических этапа в развитии позднесарматской культуры: первый этап - рубеж I-II вв. н.э.- третья четверть II в. н.э., второй этап - третья четверть II- сер. III вв. н.э., третий этап - сер. III-IV вв. н.э.
А.С. Скрипкин отмечает, что в период становления позднесарматской культуры на рубеже I-II вв. н.э. в Нижнем Поволжье появляются первые элементы новой культуры, которые прослеживаются в погребальном обряде и обычае деформации головы. Первоначально эти элементы проникают в Заволжье с новыми племенами из Средней Азии. Но в междуречье Волги и Дона в погребальном обряде еще доминируют традиции предшествующего времени. А.С. Скрипкин предполагает наличие двух племенных объединений в это время: одного в Заволжье и другого в междуречье южнее Волгограда. Второй этап характеризуется единством развития погребального обряда и стабилизацией погребального инвентаря во всех районах, что свидетельствует о том, что позднесарматская культура охватывает все Нижнее Поволжье и является общей для него.
В сер. III в. н.э. происходят значительные изменения в Северном Причерноморье - разгром Танаиса и поселений Нижнего Дона племенами готского союза. Именно с этими событиями, приведшими к значительной перегруппировке сил в Нижнем Поволжье, А.С. Скрипкин связывает начало третьего этапа позднесарматской культуры в Нижнем Поволжье. Племена, разгромившие Танаис, вероятно, вытеснили большую часть сарматов в Заволжье. Основными типами могил в это время являются подбойные и прямоугольно-удлиненные, число которых становится примерно равным. Уменьшается процент деформированных черепов. В плане находок эти погребения бедны. Увеличивается число впускных погребений. Финал позднесарматской культуры А.С. Скрипкин связывает с оставлением Нижнего Поволжья сарматами и их уходом на запад в составе гуннского племенного союза в 70 гг. IV в. (Скрипкин А.С, 1984. С. 80-115).
М.Г. Мошкова ядро позднесарматской культуры связывает с аланским этносом. Со II в. н.э. аланские племена занимают господствующие позиции в сарматском мире. Автор не исключает значительной примеси в аланских племенах какого-то восточного иранского, в том числе массагетского компонента (Мошкова М.Г., 1983. С. 30, 31). Видимо, новое пришлое население, продвинувшееся в этот регион из Средней Азии во II в. н.э. и местное население предшествующей эпохи были включены в состав единого политического объединения, в которое входил как Волго-Донской, так и Южно-Уральский регион (Мошкова М.Г., 1994. С. 22-25).
СИ. Безуглов, рассматривая памятники нижнедонских кочевников III-IV вв. н.э., отмечает мощный импульс культурных влияний Центрального Кавказа. Связи кочевников Подонья с этим регионом фиксируются со II-I вв. до н.э., но с сер. III в. н.э. они становятся доминирующими. Миграционный импульс из Предкавказья в III в. н.э. в прилегающую с севера степь привел к за имствованиям некоторых социально престижных обрядовых норм пришельцев степным населением (СИ. Безуглов, 1990. С. 85-86).
В первой половине - сер. XX в. н.э. ученые делали обобщающие выводы, опираясь на немногочисленный материал, исследованный в то время. П.С. Рыков выделил 4 археологические культуры лишь на материалах одного Сусловского могильника (Рыков П.С, 1925). К.Ф. Смирнов в 40-е годы в своей диссертации по истории сарматов первых веков нашей эры Поволжья и Южного Приуралья для столь обширной территории опирался на материалы около 300 погребений (Смирнов К.Ф., 1947). А.С Скрипкин в 70-е годы использовал в изучении позднесарматскои культуры в Нижнем Поволжье почти 400 комплексов.
Увеличение количества раскопанных сарматских памятников в последние десятилетия позволяет более детально исследовать развитие сарматской культуры на разных её этапах в отдельно взятых небольших регионах. Именно из результатов таких исследований как из мозаики можно создать четкое представление об археологической культуре на всей территории её распространения.
Так работа И.В. Сергацкова, посвященная рассмотрению сарматских древностей в бассейне реки Иловли, позволила более очевидно выявить преемственность и постепенность перехода сарматских культур на этой территории. Позднесарматское население, в этническом плане, по мнению автора, было близко населению среди есарматского времени, обитавшему в бассейне Иловли. Среднесарматские традиции продолжали доминировать на этой территории, испытывая сильное культурное воздействие пришлых позднесар-матских племен. Длительное взаимодействие двух культурных традиций отразилось в сочетании признаков обеих культур во многих памятниках Иловли (Сергацков И.В., 2000. С. 225,241, 244).
В.Е. Максименко в своей работе «Сарматы на Дону» исследовал памятники савромато-сарматского времени Нижнего Дона в пределах Ростовской области. Автор связал ранний этап становления позднесарматскои культуры с изменениями культовых норм среднесарматского населения в погребальном обряде во II в. н.э. В.Е. Максименко не находит подтверждения идеи миграционного характера происхождения позднесарматскои культуры в это время. Окончательное сложение классических форм позднесарматской культуры автор относит к концу II в. н.э. (Максименко В.Е., 1998. С. 153-155).
Работа А.П. Медведева, посвященная изучению сарматского населения лесостепного Подонья, показывает специфику развития позднесарматской культуры этого региона. Погребения позднесарматского этапа, датируемого здесь концом первой половины И- сер. III вв. н.э., сконцентрированы в двух крупных верхнедонских могильниках - Ново-Никольском и Вязовском, расположенных достаточно далеко к северу от границы лесостепной зоны. Могильники начинают функционировать около сер. II в. н.э. и ранние комплексы проявляют много общих черт в погребальном обряде и вещевом материале со среднесарматской эпохой. В керамической посуде отмечается влияние традиций лесостепной зоны. Обращает на себя внимание большой процент находок вооружения в могилах. Много находок наконечников копий, которые очень редко встречаются в позднесарматских погребениях междуречья Волги и Дона. В большинстве случаев покойных укладывали в прямоугольные ямы головами на северо-восток. Других типов ям в этих могильниках не обнаружено. Однако в некоторых комплексах, не отличающихся от остальных ни формой конструкции, ни размерами насыпей, был совершен обряд трупосожжения. В верхнедонских памятниках одновременно просматриваются как традиции, общие для всей позднесарматской культуры, так и собственные черты, характерные только для этой группы. На этой территории не известны сарматские памятники после сер. III в. н.э. (Медведев А.П., 1990: С. 103-167,194-201; 2004. С. 90-92).
Более 300 погребальных комплексов II-IV вв. н.э. Южного Зауралья подверглись анализу в работе С.Г. Боталова и СЮ. Гуцалова «Гунно-сарматы Урало-Казахстанских степей». На исследуемой территории было выделено 2 крупных группы памятников и 2 хронологических этапа (П-Ш вв., IV в.), различающихся особенностями развития культуры (Боталов С.Г., Гуцалов С.Ю., 2000. С. 28, 140). Авторы отмечают отсутствие генетической связи позднесарматских памятников этого региона со среднесарматской культурой. Этот регион, по мнению авторов, связан с гунно-сарматским населением, которое авторы отличают от сармато-аланского населения Поволжья. Зоной контактов этих сообществ были степи Южного Приуралья. В Приуралье и Западном Казахстане во II-IV вв., как считают авторы, складывается кочевое государство гуннов, разгромившее волжских и донских сарматов и аланов. Во второй половине IV в. урало-казахстанские степи опустели, как и Поволжье, и Подонье, что связано с передвижениями племен гуннского союза (Боталов С.Г., Гуцалов С.Ю., 2000. С. 182-183).
Изучению позднесарматских памятников Урало-Казахстанских степей посвящено диссертационное исследование С.А. Трибунского. Анализ 247 погребений позволил автору утверждать, что позднесарматская культура этого региона появляется в сложившихся формах. По мнению С.А. Трибунского, среднеазиатские аналогии в позднесарматских памятниках свидетельствуют о миграции части населения из восточных районов распространения подбой-но-катакомбных погребений (могильники Туз-Гыр, Тумек-Кичиджик и др.). Автор ставит под сомнение версию о переселении хуннов в Урало-Казахстанские степи во II в. н.э. (Трибунский С.А., 2003).
На примере рассмотренных работ достаточно четко прослеживается в современной сарматской археологии тенденция к рассмотрению территориально ограниченных регионов. Полученные результаты свидетельствуют о достаточно серьезных различиях в развитии локальных вариантов поздне-сарматской культуры.
Параллельно развитию проблем региональной археологии сарматских культур разрабатывались хронологические схемы для отдельных категорий инвентаря, найденного в погребениях сарматского времени. Созданный А.К. Амброзом в 60-х годах свод фибул, объединивший огромный материал из памятников Юга СССР, используется археологами до сих пор (Амброз А.К., 1961). А.С. Скрипкин скорректировал позиции некоторых типов фибул по данным Нижнего Поволжья (Скрипкин А.С, 1977). На материалах фибул, найденных на Кобяковом городище В.М. Косяненко создала собственную типологию фибул (Косяненко В.М., 1987).
Большое количество находок зеркал в памятниках сарматского времени привело к созданию нескольких типологий этой категории вещевого материала (Хазанов A.M., 1963; Абрамова М.П., 1971; Скрипкин А.С, 1984. С. 33-34).
Обобщив находки сарматского вооружения, A.M. Хазанов создал типологию оружия, на которую опираются все исследователи сарматских древностей (Хазанов A.M., 1971).
Работа В.Ю. Малашева, посвященная хронологии ременных гарнитур II-IV вв. н.э. Северного Кавказа и Нижнего Подонья, восполнила серьезный пробел в хронологической схеме этой категории вещевого материала (Малашев В.Ю., 2000).
Дальнейшее развитие археологии на современном этапе немыслимо без интеграции с другими науками, что значительно увеличивает информативность археологических источников. Большое значение имеет взаимодействие археологии с почвоведением. Почвоведение позволяет реконструировать не только климатическое состояние изучаемой эпохи, отличить естественное от антропогенного воздействия на памятник, но и восстановить некоторые моменты погребально-поминальной обрядности и хозяйственной деятельности населения прошлых эпох (Демкин В.А., Демкина Т.С., 1999; 1999а; Демкин В.А. и др., 1987; О возможности..., 1988).
Особо следует отметить интеграцию археологии и антропологии и все большее привлечение последней для археологических и исторических реконструкций. Взаимодействие двух наук насчитывает многие десятилетия. В результате новостроечных экспедиций в 50-60 годах в распоряжение антропологов поступил обширный антропологический материал сарматского времени, исследование которого нашло отражение в работах В.В. Гинзбурга, проанализировавшего данные Калиновского могильника в Заволжье (Гинзбург В.В., 1959. С. 524-594), Н.М. Глазковой и В.П. Чтецова, использовавших краниологический материал, в том числе и из позднесарматских памятников (Глазкова Н.М., Чтецов В.П., 1960. С. 285-292). Б.В. Фирштейн обратилась к сравнительному анализу краниологических данных различных могильников, разных типов погребений, деформированных и недеформированных черепов (ТотТ.А., Фирштейн Б.В., 1970. С. 69-146).
В последнее десятилетие краниологический материал позднесарматско-го времени активно исследуется М.А. Балабановой, чему посвящено большое количество её работ (Балабанова М.А., 1999; 2000; 2001; 2004; 2004а). Автор пришла к выводу, что единого антропологического типа для всех сарматов, выделяемого ранее антропологами (Дебец Г.Ф., 1948), не существует. На различных этапах сарматской истории отмечается преобладание определенных антропологических типов, свойственных для каждой из культур. Так поздне-сарматское население обладало долихокранной, высокосводчатой черепной коробкой, в отличие от брахикранных ранних сарматов и мезокранных средних. В позднесарматское время усиливается роль средиземноморского (юго-восточного) компонента в формировании антропологического облика сарматов, что может свидетельствовать о потоках миграции с юго-востока, через Южный Прикаспий и Кавказ (Балабанова М.А., Цыганова О.М., 1997. С. 284-285; Балабанова М.А., 1999. С. 49).
Со времени последней работы, посвященной обобщению большой выборки комплексов (388 погребений) позднесарматской культуры в Нижнем Поволжье, предпринятой А.С. Скрипкиным (Скрипкин А.С, 1973), прошло более 30 лет. С тех пор количество материала значительно выросло, и в предлагаемой работе исследованию подвергнуто почти 600 комплексов только в южной части междуречья Волги и Дона.
Целью работы является разработка периодизации позднесарматской культуры, отражающей её развитие как в пределах всего исследуемого региона, так и с учетом особенностей выделенных микрорайонов на базе детального анализа всего имеющегося на сегодняшний день материала по позднесарматской культуре из южной части междуречья Волги и Дона с позиции его хронологических возможностей.
Исходя из поставленной цели, в диссертации решаются следующие задачи:
создание типологии погребального инвентаря;
разработка хронологической шкалы с максимально узкими датами для различных типов вещей;
выявление динамики развития материальной культуры;
характеристика погребального обряда с учетом хронологических и региональных особенностей в рамках южной части междуречья Волги и Дона;
уточнение времени появления инноваций и сложения археологического комплекса позднесарматской культуры;
выявление этапов развития культуры;
определение особенности развития и становления позднесарматской археологических культуры в различных районах междуречья.
Территориальные рамки работы - междуречье Волги и Дона южнее Волгограда. Северная граница исследуемой территории условно проведена по линии, проходящей в месте наибольшего сближения Волги и Дона, севернее Волгограда. Сарматские памятники к северу от максимального сближения Волги и Дона детально исследованы в работе И.В. Сергацкова «Сарматские курганы на Иловле» (Сергацков И.В., 2000), что позволяет не рассматривать повторно этот материал в моей работе, а сопоставлять результаты, полученные И.В. Сергацковым с данными по южной части междуречья. Южной границей исследуемой территории является река Маныч. Памятники к югу от Маныча отличаются собственной спецификой и не включены в обработку. Для анализа материалов с территории южной части междуречья привлекались памятники указанного региона, а также аналогии из других районов распространения позднесарматской культуры: Приуралья, Заволжья, устья Дона, Северного Причерноморья, Северного Кавказа.
Хронологические рамки диссертационного исследования охватывают период II - конец IV вв. н.э. Нижняя хронологическая граница обозначает массовое распространение элементов позднесарматской культуры в погребальном обряде населения междуречья и появление новых типов и категорий вещевого материала, характерного для позднесарматских памятников междуречья. Верхняя дата обусловлена исчезновением позднесарматских памятников на территории междуречья Волги и Дона.
Методологической основой диссертации являются комплексный подход к анализу археологических источников, основанный на типологическом методе и взаимовстречаемости различных типов вещей в погребальных памятниках. При написании работы мы придерживались принципов объективности и историзма, позволяющих рассматривать процессы и явления в их динамичном развитии и во всем их многообразии. В работе использованы сие темный, историко-сравнительный и историко-генетический методы.
Источниковой базой исследования послужили материалы археологических раскопок курганных могильников на территории Волгоградской, Астраханской, Ростовской областей, в республике Калмыкия с конца 20-х годов XX в. до последнего времени. В выборку включено 586 погребальных комплексов позднесарматского времени. Данные по ним взяты из опубликованных работ, архивов и фондов областных музеев (Волгоград, Астрахань, Ростов-на-Дону) и архива Института археологии РАН.
Научная новизна исследования заключается в следующем: • 1. Впервые рассматриваются хронология и периодизация локального ре гиона распространения позднесарматской культуры, которым является южная часть Волго-Донского междуречья.
Для ряда категорий вещевого материала разработаны новые или усовершенствованы уже существующие типологии.
Определены достаточно узкие хронологические рамки для представительного ряда типов вещей, использовавшиеся как хроноиндикаторы для выделения периодов позднесарматской культуры.
Впервые предложена периодизация позднесарматской культуры с учетом особенностей её развития в отдельных микрорайонах исследуемого региона.
Практическая значимость исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы для определения хронологических позиций археологических памятников позднесарматского времени, при изучении истории сарматов Нижнего Поволжья и Подонья, при написании обобщающих работ по археологии и истории сарматов, для разработки лекционных курсов, спецкурсов и спецсеминаров для студентов исторических факультетов вузов, при написании учебных пособий, а также в музейной и краеведче- • ской работе.
Апробация работы. По теме диссертационного исследования были сделаны доклады на V, VI и VII межвузовской конференции студентов и моло дых ученых г. Волгограда и Волгоградской области (Волгоград, 2001, 2002, 2003), на VIII Донской международной археологической конференции (Ростов-на-Дону, 2002), на V международной конференции «Проблемы сарматской археологии и истории» (Краснодар, 2004), на межвузовском историко-археологическом семинаре в Волгоградском государственном университете (Волгоград, 2004), на XV краеведческих чтениях в Волгоградском областном краеведческом музее (2004), на I Международной Нижневолжской археологической конференции (Волгоград, 2004). Отдельные положения диссертации опубликованы в 10 статьях.
Основное защищаемое положение: анализ вещевого материала и погребального обряда позволил выделить три основных этапа в развитии позд-несарматской культуры в исследуемом регионе. Обоснована локальная специфика позднесарматской культуры в четырёх выделенных микрорайонах.
Структура диссертации определялась поставленными в ней целями и задачами. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка библиографии, и четырех приложений, содержащих списки памятников, иллюстративный и табличный материал.
Ременная гарнитура
С сарматского времени в степном регионе различные наборы ременной гарнитуры стали достаточно распространенными и часто являлись неотъемлемым атрибутом костюма людей и конской сбруи. Для изготовления элементов гарнитуры использовались различные материалы, но чаще всего это бронза, железо, серебро. В качестве украшения некоторые элементы изготавливались из золота и инкрустировались полудрагоценными камнями или их заменителями.
Обстоятельное описание принципов классификации элементов ременной гарнитуры было сделано В.Б. Ковалевской на материалах поясных наборов Евразии 1V-IX вв. н.э. (Ковалевская В.Б., 1979. С. 9-14). Автор выделила наиболее значимые признаки для элементов поясных наборов: морфологические особенности, орнаментацию, особенности фактуры и способов крепления отдельных составных элементов.
В 2000 году В.Ю. Малашевым была разработана типология элементов ременных гарнитур, найденных в комплексах позднесарматского времени Нижнего Дона и Северного Кавказа (Малашев В.Ю. 2000. С. 194-232). При создании данной типологии, в целом, автором использованы принципы клас 52 сификации, предложенные В.Б. Ковалевской в своей работе. Однако целью автора являлось не просто определение типов вещей по сочетанию устойчивых признаков, он стремился выделить хронологические группы на основе изменения облика вещей (Малашев В.Ю. 2000. С. 195).
Удачная типология В.Ю. Малашева использована в моем исследовании с сохранением нумерации и характеристики типов вещей (Малашев В.Ю., 2000). Однако ввиду привлечения В.Ю. Малашевым материалов из района, лишь частично совпадающего с исследуемым мной, пришлось ввести несколько дополнительных типов и вариантов, обнаруженных на территории южной части междуречья Волги и Дона, но не учтенных в типологии В.Ю. Малашева (типы П12, ШЗ, НЗв, С5в, СЮ, С11).
При описании типов, В.Ю. Малашевым уточнены термины, используемые для описания пряжек. Задняя часть рамки — та часть, к которой крепится петля язычка и щиток; передняя — противоположная, на которую ложится игла язычка. Основание язычка — та его часть, которая примыкает к петле. Уступ (ступенчатый срез) у основания язычка может быть сзади, если он обращен к задней части рамки, и спереди, если он обращен к передней части рамки.
При типологическом членении пряжек учитывались следующие признаки. Для рамок определены следующие морфологические признаки: округлая, овальная, прямоугольная или фигурная. Наличие или отсутствие утолщения в передней части. Наличие спрямленности задней части. Форма сечения рамки: круглая, прямоугольная или трапециевидная, наличие или отсутствие ограненности. При анализе щитков учитываются признаки: прямоугольная, округлая, овальная (почковидная). Пропорции (для прямоугольных щитков — удлиненные или укороченные). Наличие или отсутствие фасетировки (или ее имитации в виде загнутых краев). Для язычков особое значение имеют такие особенности как длина язычка и степень охвата им рамки в передней части: короткие, не доходящие в передней части до середины сечения рамки; удлиненные, охватывающие рамку в передней части и доходящие до середины ее сечения; длинные, «ох 53 ватывающие» рамку или выступающие впереди нее. Наличие или отсутствие фасетировки. Наличие или отсутствие уступа у основания язычка. Степень выраженности уступа: низкий уступ; высокий уступ (или рельефный выступ). Расположение уступа по отношению к передней или задней части рамки: уступ спереди или уступ сзади. Наличие или отсутствие прогиба язычка. При анализе наконечников-подвесок важными оказались следующие признаки: одночастность или двухчастность; наличие или отсутствие расширения в нижней части; форма расширения: округлая, овальная, треугольная или секировидная; наличие или отсутствие фасетировки. Пряжки Тип Ш (12 шт.) - пряжки с длинными прямоугольными нефасетиро-ванными щитками; рамки гладкие (неограненные) округлой (изредка прямоугольной) формы, в основном без утолщения в передней части; язычки нефасетированные, прогнутые в средней части, сравнительно короткие, не доходящие в передней части до середины сечения рамок, без уступа у основания (т.е. плавно переходящие в петлю) (рис. 45/1). Тип П2а (6 шт.) - пряжки с нефасетированными щитками круглой формы (возможны незначительные отклонения от стандарта — щиток может быть слегка вытянут как вдоль продольной, так и поперечной оси пряжки); рамки округлой формы, гладкие, часто с небольшим утолщением в передней части; язычки, аналогичные язычкам пряжек Ш (рис. 45/2,3). Тип П2б (8 шт.) - пряжки с фасетированными (или имитирующими фа-сетирование загнутыми краями) щитками округлой формы; рамки округлой формы, ограненные или гладкие, часто с утолщением в передней части; язычки сравнительно короткие, не доходящие в передней части до середины сечения рамок, фасетированные, прогнутые в средней части, без уступа у основания (рис. 45/4). Тип ПЗа (4 шт.) - пряжки с укороченными прямоугольными нефасетированными щитками; рамки прямоугольные, гладкие; язычки, аналогичные пряжкам Ш и П2 (рис. 45/5). Тип ПЗб (4 шт.) - пряжки с укороченными прямоугольными фасетированными (или имитирующими фасетирование загнутыми краями) щитками; рамки прямоугольные, ограненные; язычки сравнительно короткие, фасетированные, прогнутые в средней части без уступа у основания (рис. 45/6,7). Тип П4 (2 шт.) - пряжки с укороченными прямоугольными фасетиро-ванными (или имитирующими фасетирование загнутыми краями) щитками; рамки округлой формы без утолщения в передней части или со слабо выраженным утолщением, ограненные или гладкие; язычки, как у пряжек П2б и ПЗб (рис. 46/1). Тип П9 (1 шт.) - пряжки с овальными щитками, имеющими загнутые края; рамки овальные, часто ограненные, с расширением в передней части; язычки фасетированные, сравнительно короткие, слабо прогнутые (реже прямые), имеющие низкий уступ у основания сзади (рис. 46/2). Тип П10 (12 шт.) т пряжки с овальными щитками, имеющими загнутые края; рамки овальные, чаще гладкие, с расширением в передней части; язычки более массивные, удлиненные, охватывающие рамку в передней части и доходящие до середины ее сечения, с высоким уступом у основания сзади или высоким рельефным выступом (рис. 46/3,4).
Импортная металлическая посуда
Ковш из кургана 11 могильника Старица относится к типу 142 по классификации X. Эггерса (рис. 54/9) (Eggers H.J., 1951. Taf. 12/142). На ковше обнаружено клеймо Луция Ансиуса Эпафрадита, работавшего во второй половине I в. н.э. в Южной Италии. По сопутствующему инвентарю погребение можно датировать первой половиной II в. н.э. (Шилов В.П., 1968. С. 310-323; Шилов В.П., 1975. С. 157).
Бронзовый ковш с утраченной ручкой найден в могильнике Центральный IV (20/1) (рис. 54/7) и относится к типу «Гедокер» - 144 по классификации X. Эггерса (Eggers H.J., 1951. Taf. 60) и был наиболее распространен в период В2 (конец I - первая половина II вв. н.э.). Начало распространения ковшей типа «Гедокер» можно отнести к сер. I в. н.э. Вероятно, наибольшее количество таких ковшей производилось в Италии и Южной Галлии. Большинство находок ковшей в Восточной Европе не выходят за рамки второй половины I-II вв. н.э. и лишь некоторые доживают до III в. н.э. (Раев Б.А., Науменко С.А., 1993. С. 155). Курган 20 могильника Центральный IV, а соответственно и данный ковш можно датировать первой третью II в. н.э. (Раев Б.А., Науменко С.А., 1993).
К типу 160 по классификации X. Эггерса относится бронзовое ситечко из Центрального IV (20/1) (рис. 54/8) (Eggers H.J., 1951. Taf. 13/160). Это достаточно распространенный тип бронзовой посуды в римское время. Время их бытования на всей территории их распространения приходится на вторую половину I-II в. н.э. В Восточной Европе ситечки типа 160 появляются в нач. II в. н.э. и доживает до нач. III в. н.э. Центры производства таких ситечек, видимо, находился в Галии (Раев Б.А., Науменко С.А., 1993. С. 155-156).
В южнорусских степях найдено немало подобных ситечек (Raev В.А., 1986. PI. 53/3; Гущина И.И., Засецкая И.П., 1994. Табл. 47, 430). Большинство бронзовых сосудов импортного производства происходит из кургана 20 могильника Центральный IV (кувшин «Стралджа», таз типа 100, ковши типов 140, 144, ситечко типа 160). Наиболее вероятной датой этого комплекса представляется первая половина II в. н.э. (Раев Б.А., Науменко С.А., 1993). Примечательно, что комплекс с подобным набором посуды и идентичным погребальным обрядом обнаружен в кургане 2 могильника Чу-гуно-Крепинка в Донецкой области Украины (Моруженко А.А. и др., 1984).
В кургане 11 могильника Нагавский II встречен кувшин, изготовленный из зеленого стекла (рис. 51/5). Тулово кувшина цилиндрическое, плоская ручка крепится к верхней части горла и к плечику. Морфологические признаки: форма горла и венчика, плоская ручка с рифленой поверхностью и зеленый цвет стекла, вероятно, свидетельствуют о западноримском происхождении этого сосуда (Сорокина Н.П., 1965. С. 222-228). Стеклянные сосуды этого типа известны среди находок античных городов Северного Причерноморья. В Танаисе найдены осколки кувшинов цилиндрической формы (Сорокина Н.П., 1965. С. 225, рис. 10, 13). Время бытования таких кувшинов укладывается в рамки I-IV вв. н.э., но наибольшее количество находок датируется II в. (Сорокина Н.П., 1965. С. 228; Мыськов Е.П., Сергацков И.В., 1994). к
В том же погребении найден стеклянный ритон (рис. 51/6), полных аналогий которому мне не известно. Орнаментация накладными стеклянными нитями бирюзового цвета близка орнаментам на аналогичных западноевропейских находках (Сорокина Н.П., 1979.С. 61, рис. 1, 32, 61), но датирующихся более поздним временем, чем сосуд из Нагавского П. В Танаисе найден обломок стеклянного сосуда, орнаментация которого близка орнаменту ритона. Н.П. Сорокина датировала его III в. н.э. (Сорокина Н.П., 1965. С. 224, рис. 4, 2). Этот способ орнаментации в литературе получил название «серпантинный стиль». Зародившись на Востоке, наибольшее распространение он получил в западноримских провинциях во И-Ш вв. н.э. (Сорокина Н.П., 1976. С. 199). Судя по качеству легкого прозрачного стекла, не исключено, что ритон из Нагавского II произведен в мастерских восточных провинций Римских провинций, так как стекло западных центров стеклопроизводства иного качества (Мыськов Е.П., Сергацков И.В., 1994. С. 184).
В погребениях позднесарматского времени в междуречье Волги и Дона встречаются игольники. Учтено 18 металлических игольников. Они бывают как бронзовые (7 экз.), так и серебряные (4 экз.), и железные (7 экз.). Все имеют простую конструкцию и либо состоят из свернутой в трубочку пластины, либо из цельной полой трубочки.
Единичные экземпляры металлических игольников встречаются на начальном этапе позднесарматской культуры (Чиковский 5/1). Наибольшее количество игольников обнаружено в комплексах второй половины III-IV вв. н.э. Следует отметить отличительную особенность, имеющую хронологическую значимость: в III в. н.э. на бронзовых игольниках появляются обоймоч-ки на концах трубочки (Весёлый VI 1/1, Три брата II 14/1) (рис. 55/2), в средней и верхней части всех встреченных серебряных игольников, датируемых второй половиной III-IV вв. н.э., также отмечены обоймочки (Барановка 3/1, Центральный VI 9/1) (рис. 55/3,4). (рис. 55/5-7, табл. 19) Все ножницы, найденные в междуречье (24 экз.), относятся к одному типу пружинных ножниц с плоской округлой или овальной пружиной и клинообразными лезвиями. Они в равной степени часто встречаются как в женских, так и в мужских погребениях. Вероятно, ножницы такого типа появляются у сарматов еще до сер. II в. н.э. (Сергацков И.В., 2000. С. 21, рис. 17/62; Максименко В.Е., 1998. С. 96). Примечательно, что ножницы проявляют наибольшую взаимовстречаемость с лучковыми одночленными фибулами 4 варианта и профилированными фибулами с крючком для тетивы Ітипа 2 варианта, что датирует время их наибольшего распространения в сарматское время в рамках сер. II- первой половиной III вв. н.э. В данной выборке не отмечено находок ножниц в комплексах, датируемых временем после сер. III в. н.э. Нередко ножницы сопровождают зеркала: они встречены с зеркала с центральной петелькой 1 типа варианта А (2 случая) и с зеркалами с ушком 2 типа вариантов Б (4 случая) и В (4 случая).
Типология погребальных ям
К настоящему времени в Волго-Донском междуречье открыто большое количество погребений в ямах катакомбной конструкции. М.Г. Мошкова и В.Ю. Малашев, используя уже существующую типологию катакомб сарматского времени К.Ф. Смирнова, основанную на соотношении направлений длинных осей ямы и камеры (Смирнов К.Ф., 1972), расширили и усовершенствовали её, добавив новые, ранее неизвестные типы конструкций (Мошкова М.Г., Малашев В.Ю., 1999). Поскольку на данный момент эта типология является наиболее разработанной, я использовал её для описания катакомбных погребальных сооружений Волго-Донского междуречья, которых учтено 80, что составляет 14,2 % от количества комплексов, где зафиксированы формы ям. Тип I - (66 экз.) этот тип имеет широкую вариабельность форм. Можно выделить два варианта таких катакомб. К первому относятся ямы, в которых продольные оси входной ямы и камеры перпендикулярны друг другу (Т-образные катакомбы) (рис. 67). «Классические» Т-образные катакомбы имеют, как правило, овальные или подпрямоугольные камеры перпендикулярные длиной оси входной ямы (рис. 67). Однако выделяется второй вариант катакомб этого типа, где длинная ось камеры продолжает длинную ось входной ямы (рис. 68/2). Этот вариант ям можно считать промежуточным между типами I и II (Мошкова М.Г., Малашев В.Ю., 1999. С. 183). От катакомб II типа их отличают широкие камеры. Часто они имеют широкую прямоугольную (Барановка 3/1) (рис. 68/2), квадратную (Новый 108/1) или овальную форму (Новый 1/2). Погребенные в камерах в ряде случаев располагаются параллельно оси входной ямы (рис. 68/1). Тип II — камера и дромос расположены по одной оси. Погребенные, как правило, лежат ногами к входу в камеру (2 экз.) (рис. 70/1,2). Тип HI - камера и дромос располагаются под тупым углом друг к другу (разновидность типа II) (1 экз.) (рис. 70/3). Тип VI - входная яма имеет округлую форму (как ствол шахты), и связь её с камерой бывает различна, как различны и формы самой камеры. Вариант 1 - вход представляет собой вертикальный ствол, у дна которой с трех или четырёх сторон вырыты ниши. Дно входа и дно ниши находятся на одной глубине, и погребенный располагается на дне и ниши, и входа (2 экз.) (рис. 70/4,5). Вариант 2 — круглые входные ямы примыкают к продольной стенке камеры или как бы заходят в неё. Входная яма имеет ступеньку или ступеньки и соответственно дно камеры глубже дна входной ямы (7 экз.) (рис. 71). Вариант 3 — округлая входная яма со ступеньками примыкает к торцевой стенке камеры. Ширина камеры и входной ямы одинакова (2 экз.) (рис. 72). Погребения позднесарматского времени, как правило, встречаются под индивидуальными насыпями. Лишь 6,8% погребений впущены в курганы более раннего времени. Чаще всего это курганы эпохи бронзы. Процент впускных погребений позднесарматской культуры в междуречье значительно ниже, чем в среднесарматское время, когда он составлял 40% от общего числа погребений (Глухов А.А., 2001. С. 224).
Входы в могильные ямы различных конструкций имели перекрытия или заклады. Прямоугольные и широкие прямоугольные ямы чаще всего перекрывались на уровне погребенной почвы (в основных погребениях). Кроме того, в подбойных и катакомбных могилах, вероятно, входы в камеры перекрывался закладом. Не всегда они сохраняются, что во многом зависит от характера почвы, в которой они находятся. Чаще всего в камерах или входных ямах находят лишь фрагменты дерева. В данной выборке удалось зафиксировать наличие перекрытия или заклада в 107 случаях. В большинстве случаев это деревянные плахи, бревна или ветки. В одном комплексе (Абганерово II 33/1) вход в катакомбу был завален округлым камнем.
При оформлении могильных ям использовали деревянные конструкции, в том числе обкладку стен ям деревянными плахами (4 случая). В широких прямоугольных ямах II в. н.э. встречается деревянной настил по дну (15 случаев). Вероятно, этот элемент был характерен только для широких прямоугольных ям и в иных могильных конструкциях он не встречается.
В исследованных комплексах встречены подстилки на дне входных и погребальных ям из различных материалов. В 91 случае на дне камер и входных ям отмечена подстилка из органического материала. Вероятно, это была циновка из травы или мелкие ветки. Достаточно часто (69 случаев) применялись меловые посыпки дна ям или самого погребенного. Этот обряд встречается на всех этапах позднесарматской культуры и во всех типах ям. Также отмечены случаи использования в качестве подстилки куги (4 случая), коры деревьев (9 случаев), камыша (15 случаев). В двух комплексах отмечена зольная посыпка погребенного. Только в одном погребении (Цаца 8/1) костяк был помещен в деревянный гроб, окрашенный розовой краской.
Погребенных в могилу укладывали в определенной позе, которые были самыми разнообразными (табл. 4). На имеющемся материале не удалось выявить какой-либо четкой закономерности между позами погребенных, ориентировкой, типами могильных ям, наличием или отсутствием деформации черепов. Для анализа использовались комплексы, где удалось четко и полностью проследить позу погребенного.
Наиболее часто покойного укладывали вытянуто на спине, руки укладывались вдоль туловища, ноги вытянуты. Различные вариации поз связаны с положением конечностей: руки согнуты в локтевых и плечевых суставах, кисти рук на тазе, под тазом, на груди; ноги вытянуты, согнуты в коленях и бедренных суставах, перекрещены в голеностопах (табл. 4). Обнаружены также погребения, где покойные уложены на правом или левом боку. В двух случаях обнаружены костяки, уложенные скорченно на левом боку.
Необходимо упомянуть группу погребений, где костяки были уложены на животе. Таких комплексов немного (7 случаев) и практически все они обнаружены на правом берегу Волги. Лишь одно такое погребение обнаружено в низовьях Дона (Кировский IV 8/1). В одной яме (Кривая Лука X 8/2) обнаружен костяк женщины, уложенный на животе со связанными за спиной руками. Примечательно, что в этом кургане, в другой яме находилось одновременное мужское захоронение, костяк в котором лежал вытянуто на спине. Оба погребения датируются второй половиной III в. н.э. Погребения с положением скелетов на животе, кроме позы погребенных, не отличаются другими элементами обрядности, в них находят инвентарь бытового характера и оружие (Трасса канала 3/1).
В ряде случаев складывается ощущение, что покойные были брошены в могилу, либо погребены заживо. Так в могильнике Кривая Лука I (2/1) погребенный сидел у торцевой стенки камеры подбоя, вытянув ноги перед собой и склонившись вперед. Интерпретировать погребения с «брошенными» костяками сложно.
Завершающий этап позднесарматской культуры
Исследуя материалы с территорий I, II и IV районов междуречья сер. III-IV в. н.э., я пришел к выводу, что данные районы имеют близкую схему развития на указанном этапе. На этой территории появляются и функционируют крупные курганные могильники, основным типом ям в которых являются подбойные могилы (Абганерово II, Купцын Толга, некоторые группы Кривой Луки, Кермен Толга, Восточный Маныч, У-85). Анализ материалов некоторых групп свидетельствуют о родственности населения, оставившего их (Балабанова М.А., Цыганова О.М., 1997. Рис. 2, 3). Нередко погребения этого времени включаются в уже существовавшие могильники. Многие типы вещевого материала из комплексов этого этапа находят аналогии в восточных районах северного Кавказа (современный Дагестан) (Абрамова М.П., 2000; 2001). Антропологические данные указывают на усиление средиземноморского компонента в антропологическом облике сарматов, что может свидетельствовать о его появлении в междуречье вследствие миграций из кавказского региона (Балабанова М.А., Цыганова О.М., 1997. С. 285). О миграционном характер появления этого населения в междуречье Волги и Дона свидетельствует анализ патологических изменений, наблюдаемых на костном материале, которые, по мнению антропологов, можно связать с изменениями в пищевом рационе и минералогическом составе пищи и воды, которые происходят при смене мест привычного обитания (Перерва Е.В., 2002. С. 148-149).
Вероятно, остатки прежнего население предыдущего этапа продолжали существовать здесь, о чем свидетельствует наличие могил с южной ориентировкой погребенных, которая была типичной для большого числа погребений и до сер. III в. н.э. Наличие таких позднесарматских черт как деформация черепов, северная ориентировка погребенных, использование узких прямоугольных ям и узких подбоев на всех этапах развития культуры, указывает на культурную близость позднесарматских традиций с сер. II в. до IV в. н.э.
Среди исследуемых комплексов немного могил, датирующихся IV в., что обусловлено небольшим числом хроноиндикаторов, относящихся к этому времени. К тому же эти погребения в обрядовом плане не отличаются от большинства захоронений на всем протяжении данного этапа.
Обращает на себя внимание, что на этой территории практически отсутствуют импортные вещи из западных районов, хотя в IV в. в III районе междуречья распространение получают Черняховские импорты. Вероятно, нижнедонская группировка кочевников не была заинтересована в контактах более восточных районов междуречья с территориями к западу от Дона. Единичные катакомбы I типа в I, II и IV районах также подтверждают факт минимальных контактов с территориями Нижнего Дона. Серьезные различия в погребальном обряде, вещевом материале нижнедонской группы погребений (III район) и погребений с территории I, II и IV районов предполагают нали-, чиє различных компонентов, участвовавших в сложении культуры в южной части междуречья Волги и Дона после сер. III в. н.э.
В III районе новый этап в истории, начавшийся в сер. III в. н.э., связан с резким изменением политической и, в определенной степени, этнической карты данного региона. Точкой отсчета нового периода принято считать время разрушения Танаиса в сер. III в., и немаловажным является вопрос о том, кто сокрушил поселения на Нижнем Дону. В разное время по этому вопросу высказывались различные мнения. В.Ф.Гайдукевич связал разрушение Танаиса с готами (Гайдукевич В.Ф., 1949. С. 443). Д.Б. Шелов высказал идею о гибели Танаиса в результате нападения варварских племен сарматского происхождения (Шелов Д.Б., 1972. С. 301). Однако в своих последних работах автор склонялся к идее нашествия племен готского союза (Шелов Д.Б., 1973. С. 5; 1978. С. 83). Эту же точку зрения разделил и А.С. Скрипкин, связав появление некоторых типов вещей западного происхождения, которые до этого времени были неизвестны в Поволжье, с передвижением племен готского союза на восток (Скрипкин А.С, 1984. с. 106-107). В последнее десятилетие все больше сторонников привлекает более обоснованная гипотеза, что разрушение Танаиса и других поселений на Нижнем Дону связано с военно-политической активностью населения Центрального Кавказа (Яценко С.А., 1997; Мошкова М.Г., Малашев В.Ю., 1999. С. 199-200). Вероятно, именно деятельность этой группы населения привела к серьезнейшим изменениям в степи: прекращают своё существование могильники Центрального Предкавказья (Абрамова М.П., 1993. С. 184), «Золотое кладбище». Новая группировка обосновалась на Нижнем Дону. Столь широкомасштабные события вряд ли можно объяснить готским нашествием. При этом четко просматриваются истоки новой мощной силы, сложение которой происходило на территории Центрального Предкавказья с конца I в. н.э. Формирование новой общности, по мнению М.Г. Мошковой и В.Ю. Малашева, происходило в этом регионе на основе местного оседлого ремесленного населения, оставившего крупные городища и следовавшего традициям погребения в Т-образных катакомбах и степного населения среднесарматского времени, использовавшего обряд подкурганных захоронений. К сер. III в. н.э. новая общность, приобретшая экономическую мощь за счет развития ремесленных центров, пытается реализовать себя в укреплении политического господства и захвате новых территории. Следствием этого стало массовое распространение носителей обряда Т-образных катакомб на территорию Нижнего Дона (Мошкова М.Г., Малашев В.Ю., 1999. С. 199-200). Появление столь мощной группировки, которая смогла противостоять и возвысится над нижнедонскими кочевниками сер. II- первой половины III вв. н.э., привело к смене политического господства в этом районе междуречья. Наличие подбойных погребений, синхронных появившимся кавказским катакомбам, сохранение некоторых керамических форм, использовавшихся ранее, предполагает, что население предшествующего этапа продолжает существовать на Нижнем Дону, подчинившись пришлым кочевникам.
Пришлое население продолжает поддерживать тесные контакты с кавказской метрополией. Об этом свидетельствует большое количество импортных вещей кавказского производства. Косвенным свидетельством этому может служить то, что новые хозяева низовий Дона не способствуют восстановлению Танаиса, жизнь на котором практически прекратилась (Яценко С.А., 1997. С. 157). Необходимые товары они получали из кавказских мастерских. Лишь с IV в. в погребениях на этой территории появляются вещи западного происхождения, в основном Черняховского круга, что может свидетельствовать об установлении контактов с территориями распространения этой культуры.
Укрепление новых традиций в III районе междуречья сказалось на вытеснении погребальных конструкций, свойственных для сер. II- первой половины III вв. н.э., катакомбами I типа в к. III- нач. IV вв. н.э. (Малашев В.Ю., 2000. С. 212; Безуглов СИ., 1990. С. 85). В это время появляются и продолжают функционировать на протяжении IV в. такие крупные курганные группы, состоящие только из катакомб I типа, как Большая Мазанка, Новосадков-ский.
Несмотря на столь внушительную военную и экономическую силу, которой обладали выходцы с Кавказа, позволившей им укрепиться на территориях, где на предыдущем этапе находился политический центр позднесар-матских племен междуречья, господство новой группировки носителей обряда Т-образных катакомб ограничилось III районом междуречья и устьем Дона. Отдельные катакомбы I типа встречаются на всей территории междуречья Волги и Дона, как в южной, так и в северной частях (Гуренко Л.В., 1997), а также далеко к северу в Саратовском Правобережье (Матюхин А.Д., 1997). Но они не известны к востоку от Волги.
