Периодизация "классического" этапа карасукской культуры Поляков Андрей Владимирович

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА І. Карасукская керамика из погребений 23

1.1. История изучения керамики "классического" этапа карасукской культуры 23

1.2. Анализ результатов изучения Г.А. Максименковым материалов могильника Сухое Озеро II 30

1.3. Сопоставление основных признаков керамики методом горизонтальной стратиграфии 40

1.4. Типология керамики из погребений "классического" этапа 51

ГЛАВА II. Анализ элементов погребального обряда 67

2.1. Расположение и формирование могильников 67

2.2. Типология конструкций погребальных сооружений 71

2.3. Размещение в могиле тела погребённого и сопроводительного инвентаря 84

2.4. Сочетание некоторых категорий бронзового инвентаря с другими элементами погребального обряда 97

ГЛАВА III. Выделение двух хронологических этапов 107

3.1. Обоснование хронологического различия двух выделенных групп погребений . 107

3.2. Относительная хронология карасукских погребений 112

3.3. Географическое распространение памятников и формирование II карасукского этапа 122

3.4. Северная контактная зона карасукской культуры 127

3.5. Проблема абсолютной датировки и хронологии карасукской культуры 130

ГЛАВА IV. Гипотеза формирования и развития погребальной традиции карасукской культуры 138

4.1. Формирование карасукской культуры 138

4.2. Развитие I карасукского этапа 147

4.3. Формирование и развитие II этапа 151

4.4. Завершение развития карасукских памятников и формирование каменноложского этапа 158

Заключение 164

ПРИЛОЖЕНИЕ I. Список погребальных комплексов классического этапа карасукской культуры использованных в работе 165

ПРИЛОЖЕНИЕ II. Статистические данные по раскопанным погребальным памятникам карасукской культуры 175

библиография

• История изучения керамики "классического" этапа карасукской культуры
• Расположение и формирование могильников
• Обоснование хронологического различия двух выделенных групп погребений
• Формирование карасукской культуры

Введение к работе

Историография.

Начало изучению памятников карасукской культуры было положено ещё в первой

половине XVIII века. Однако, раскопки и сборы проводились без должной фиксации и на данный момент не представляют научной ценности. Они полностью стали достоянием историографии. Подробный и всесторонний анализ деятельности известнейших исследователей того времени Д.Г. Мессершмидта, Г.Ф. Миллера, Н.Г. Гмелина, П.С. Палласа, В.В. Радлова, Д.А. Клеменца проведён Э.Б. Вадецкой, что позволяет перейти к более поздним, сохранившим свою актуальность работам (Вадецкая, 1973, с.91-159).

Историю изучения карасукских древностей можно разделить на четыре ключевых этапа. Первый (конец XIX - начало XX веков), связан с зарождением и формированием самого понятия карасукской культуры, и завершается блестящими работами С.А. Теплоухова, определившими её место в хронологии Южной Сибири (Теплоухов, 1927,1929). Второй этап (1930-50-е гг.) - это период первоначального накопления и изучения материалов карасукской культуры. Итог, подробный анализ основной проблематики с привлечением широкого круга аналогий из сопредельных регионов в большом разделе монографии СВ. Киселёва (Киселёв, 1951). Третий этап (1960-80-е гг.), ознаменовался количественным и качественным прорывом в накоплении материалов благодаря работам Красноярской экспедиции и выделением в составе культуры двух групп памятников. Завершается этап серией монографий и статей, отражающих различные точки зрения на взаимоотношения этих двух групп (Новгородова, 1970; Членова, 1972; Максименков, 1975; Вадецкая, 1986 и т.д.). Последний, четвёртый, этап, начавшийся в 1980-х гг. продолжается до сегодняшнего дня. Исследователи акцентируют более пристальное внимание на вопросах внутренней хронологии двух выделенных групп памятников, их генезиса и культурного взаимодействия.

/ этап.

Первые научно зафиксированные раскопки карасукских могил произвёл И.П. Кузнецов-Красноярский в 1884 году у села Аскиз, где им было вскрыто 17 погребений. Значительно позднее, в 1907 году, им были исследованы ещё 6 могил у села Синявино. Параллельно подобные комплексы изучались А.В. Адриановым (5 могил у г. Минусинска в 1894 году) и А.Я. Тугариновым (5 могил у с. Лугавское в 1913 году). Последний могильник был позднее доследован (в 1920 году раскопано ещё 2 погребения) и опубликован Г. Мергартом. Перечисленные работы составляют наиболее ранний пласт исследований. Понятие самой карасукской культуры ещё не было введено в научный оборот, однако уже предпринимались

5 первые попытки осмысления накопленного материала и формирования определённой группы памятников эпохи бронзы, близких между собой в отдельных чертах.

Настоящим прорывом в первичном накоплении и анализе материала стали работы выдающегося исследователя С.А. Теплоухова. В период с 1920 по 1928 годы им было раскопано 80 карасукских погребений, входящих в состав 7 могильников (Карасук I, Первомайское I, Ярки I, Подгорное Озеро I, Чарков и Окунев Улус I, II). Тем самым, исследовательская база была более чем удвоена, что предопределило выход на иной уровень осмысления материала. Важным фактором стало комплексное исследование микрорайона Батеней, где на небольшом участке были раскопаны памятники разных эпох, что позволило разработать относительную хронологическую шкалу для Среднего Енисея. Она оказалась настолько удачной, что с некоторыми уточнениями сохраняет свою актуальность до сегодняшнего дня. Результатом стало написание двух работ, которые посвящены археологии Минусинского края в целом, но в данном случае необходимо обратиться к тем их частям, которые освещают вопросы, связанные с эпохой поздней бронзы (Теплоухов, 1927; 1929).

Уже в первой из них, С.А. Теплоухов ввёл в научный оборот название "карасукская" культура (по месту раскопок на реке Карасук), опубликовал результаты своих работ (Ярки I, Карасук I, Первомайское I) и сделал обзор всего накопленного материала (Теплоухов, 1927). Тем самым, была создана определённая научная база и очерчен круг эталонных памятников. На этой работе необходимо остановиться подробнее, поскольку в ней содержатся некоторые наблюдения, которые полностью согласуются с выводами, полученными в предпринятом исследовании. Так, было отмечено, что: "...Могилы с кольцеобразной оградой чаще расположены одиноко и содержат, как мы увидим дальше, более архаичную керамику. По-видимому, они являются более ранними могилами и теснее связаны по внешнему виду с могилами Андроновской культуры. ..." (Теплоухов, 1927, с.91). Затем, на странице 101, автор возвращается к этой теме и выделяет несколько типов "богатых" орнаментов, которые считает наиболее архаичными. И делает второе, не менее важное замечание: "...наиболее, по-видимому, поздние [сосуды] имеют скудный орнамент или являются даже совсем не украшенными". Здесь же С.А. Теплоухов отмечает ключевое значение керамики: "Наиболее надёжным руководящим элементом культуры явилась бы керамика, но мы имеем её в ограниченном количестве ..." (Теплоухов, 1927, с. 106).

Вторая работа С.А. Теплоухова посвящена общей периодизации культур Минусинской котловины на основе анализа материалов из района Батеней (Теплоухов, 1929). Кара-сукской культуре в ней отведено только несколько абзацев (стр.44-45), но и здесь затронуты важнейшие проблемы, до сегодняшнего дня не нашедшие своего однозначного решения.

С.А. Теплоухов первым выдвигает версию происхождения культуры: "Кара-сукскую культуру я считаю тесно связанной с Андроновской и непосредственно за ней следовавшей." (Теплоухов, 1927, с. 102). При этом отмечаются и юго-восточные аналогии, в частности, с ножами-монетами Китая с которыми С.А. Теплоухов увязывает ножи коленчатой формы (Теплоухов, 1927, с. 106). В результате он приходит к мнению, что формирование происходит: "...под влиянием культуры, зародившейся должно быть в пределах современного Китая,..." (Теплоухов, 1929, с.44). Второе важнейшее мнение - продолжение развития андроновской культуры в лесостепной части западной Сибири, в период существования карасукской культуры в пределах Минусинского края (Теплоухов, 1929, с.44). Впервые С.А. Теплоухов предлагает абсолютную дату культуры - начало первого тысячелетия до нашей эры.

II этап.

Начало второму этапу изучения карасукских древностей положил Г.П. Сосновский, раскопавший в конце 20-х годов серию интересных памятников (Орак, Варна I). Значительно позднее первый из них был скрупулезно опубликован М.Н. Комаровой (Комарова, 1975). В дальнейшем научную эстафету приняли В.П. Левашёва и СВ. Киселёв. Они проводили масштабные раскопки карасукских могильников, в целом подтвердившие схему, разработанную С.А. Теплоуховым. В частности, В.П. Левашёва исследовала могильники Быстрая II, Подку-нинский, Мохов I и подготовила очень тщательно выполненные научные отчёты.

Более заметный след оставили исследования СВ. Киселёва. В конце 30-х - начале 40-х годов он предпринял раскопки значительной серии могильников (Усть-Ерба, Усть-Сыда, Сыда І, Усть-Тесь, Тесь І, Кривинское, Бея, Уйбат І). В общей сложности им было исследовано 147 погребений карасукского времени (около 50% всего известного на тот момент материала). Уже в послевоенный период в 1949 году (в 1951 году переиздана) вышла ключевая работа СВ. Киселева, посвященная археологии Южной Сибири в целом, где содержалась значительная глава, с подробным и всесторонним анализом материалов карасукской культуры (Киселёв, 1951, с.107-183). Это исследование строится уже на основе всех 290 известных на момент написания погребениях. Максимально полная на тот момент основа, вместе со строгим статистическим подходом и широким кругом аналогий, подготовили создание работы, ставшей настольной книгой всех исследователей не только по вопросам карасукской культуры, но и всему кругу проблем археологии Южной Сибири.

Принципиальное значение играет фундаментальность подхода. К обработке привлечены все исследованные на тот момент комплексы, что сближает данную работу с публикацией С.А. Теплоухова (Теплоухов, 1927). СВ. Киселёв как бы наполняет жизнью картину

7 карасукской культуры, пунктиром намеченную его предшественником. Кроме констатации

археологических данных (конструкции погребений, погребального обряда, сопроводительного инвентаря и т.д.), автор переходит к их широкой интерпретации, реконструируя элементы быта и традиции. На данный момент многие из этих реконструкций можно назвать спорными, однако, формирование такого нового взгляда на карасукскую культуру является безусловной заслугой СВ. Киселёва. Новое развитие получила и осторожно высказанная С.А. Те-плоуховым теория юго-восточного происхождения карасукской культуры. Обогащенная множеством аналогий в бронзовом инвентаре, она обрела глубокую основу и на долгое время заняла прочные позиции в работах учёных.

По мнению СВ. Киселёва, карасукская культура сформировалась на основе местных афанасьевско-андороновских компонентов, со значительной инфильтрацией переселенцев из Китая. В связи с этим были несколько скорректированы и хронологические рамки культуры. Допуская связь с Шан-Иньским Китаем, и на основе серии других аналогий, СВ. Киселёв предложил датировать карасукскую культуру в рамках 1200 - 700 гг. до н.э. С небольшими изменениями эти хронологические границы принимаются исследователями вплоть до настоящего времени. Работа СВ. Киселёва охватывает широчайший круг аналогий, выходящих далеко за пределы Минусинских котловин. При этом использованы материалы практически всего азиатского региона от Китая до Урала, что создало основу для ориентации сибириеве-дов на периодизацию археологических культур Южной Сибири. Новым элементом в анализе культуры стало использование материалов антропологических исследований проведённых Г.Ф. Дебецом (Дебец, 1932, 1948). Их результаты подтвердили теорию юго-восточного происхождения карасукского населения, показав заметное влияние северо-китайского антропологического типа. Общее состояние характеризовалось, как крайне смешанное с отдельными вкраплениями брахикранных европеоидных черепов.

В отношении керамики СВ. Киселёв продолжил линию, начатую С.А. Теплоуховым, выделив серию орнаментов, ведущих своё происхождение от андроновских (ромб, зигзаг, треугольные фестоны и т.д.). В то же время часть керамики, на основании её остродонности и характерной грубой затёртости стенок (и некоторых других признаков), он считал сохранившейся со времён афанасьевской культуры. СВ. Киселёв первым обратил внимание на некоторую несбалансированность памятников северного и южного регионов Хакасии. Им было отмечено непропорциональное распределение оград круглой формы: на юге, в самой Минусинской котловине они известны в единичных случаях, в то время как севернее составляют значительный процент. Своей работой СВ. Киселёв вновь подвёл черту, обработав весь на-

копленный материал с использованием статистических методик, и предопределил переход на

принципиально новый уровень его осмысления.

Параллельно с этими исследованиями, в 40-х годах на территории Хакасии начинает работать А.Н. Липский. Его деятельность характеризуется двумя ключевыми особенностями. Во-первых, он положил начало спасательным раскопкам памятников, обусловленным активной строительной деятельностью в послевоенный период. Во-вторых, "акцент" раскопок был смещён в южный район, где до этого исследований карасукских памятников не проводилось. В частности, им была изучена серия уникальных карасукских погребений в городе Абакане (Абакан I-VIII) и на юге Минусинской котловины (Фёдоров Улус, Бейская Шахта, Аскиз III-IV, Есинская МТС и др.). В публикации посвященной очень интересному могильнику Фёдоров Улус А.Н. Липский обращает внимание на определённую схожесть отдельных карасукских комплексов с афанасьевскими (Липский, 1963, с.78-84). Поводом к этому послужили сосуды округлодонной формы, грубо изготовленные и заметно более архаичные, чем остальная карасукская керамика, ножи коленчатого типа и близость отдельных типов погребальных конструкций. Необходимо отметить, что многие авторы в дальнейшем обращали внимание на некорректность подобного сравнения (Максименков, 1975, с.52-53; Вадецкая, 1986; Лазаретов, 1992, с.46-49; 2001, с.ЮЗ). А.Н. Липский использовал для сопоставления суммарный материал, который к этому времени уже рассматривался, как две самостоятельные группы памятников: афанасьевская и окуневская (Комарова, 1947; Кызласов, 1962), а в дальнейшем и как две независимые культуры (Максименков, 1965, 1968; Вадецкая, Леонтьев, Максименков, 1980; Вадецкая, 1986).

Ill этап.

Новый качественный этап в изучении карасукской культуры связан с работами Красноярской экспедиции ЛОИА РАН под руководством М.П. Грязнова. Основной задачей было проведение спасательных раскопок в зоне затопления, возникающей в результате строительства Красноярской ГЭС. За девять лет (1960-1968 гг.) проведены колоссальные по объёму раскопки памятников Южной Сибири, результаты которых составляют "золотой фонд" южно-сибирской археологии. В работе экспедиции принимали участие: Э.Б. Вадецкая, Л.П. Зяблин, М.Н. Комарова, Г.А. Максименков, М.Н. Пшеницына и многие другие учёные. Всего было исследовано почти 1500 погребений относящихся только к карасукской культуре (а также несколько тысяч погребений других эпох). Это даже трудно назвать прорывом. Число источников увеличилось в четыре раза, что наглядно отражает график накопления материала (Приложение II. Таблица 1.).

Важно отметить ключевые особенности, связанные с работами экспедиции. Во-первых, это переход к раскопкам крупных могильников большими сериями (Сухое Озеро II -550 погр.; Малые Копёны III - 285 погр.; Кюргенер I-II - 183 погр. и другие). До этого наиболее масштабные работы производились СВ. Киселёвым на могильнике Усть-Ерба, где было раскопано 43 погребения. Этот новый подход позволил перейти к изучению внутренней хронологии памятников (Максименков, рукопись), и в дальнейшем ещё должен сыграть значительную роль в изучении карасукской культуры. Во-вторых, исследовались исключительно могильники севера Хакасии (в зоне затопления водохранилища Красноярской ГЭС), что привело к определённому перекосу в изученности разных районов карасукской культуры. Учитывая, что раскопки С.А. Теплоухова и СВ. Киселёва тоже проводились в северной части ареала культуры, диспропорция сложилась колоссальная (в десятки раз). В итоге это отразилось на представлениях некоторых исследователей, считавших, что в юго-западном районе Минусинской котловины встречаются только "атипичные" памятники карасукской культуры (Новгородова, 1970, с. 174). В-третьих, на новый уровень выходит фиксация полевой документации. Стандартизируется система выполнения чертёжных работ. Впервые массово используется фотофиксация.

Кроме того, Красноярской экспедицией проведены первые углублённые раскопки поселения карасукской культуры Каменный Лог I, где были вскрыты пять полуземляночных жилищ. Полученные данные об их конструкции, позволили составить представление об образе жизни и хозяйствования населения того времени. К важнейшим находкам, сделанным при раскопках жилищ, относятся зажимное бронзовое копьё и трёхдырчатые костяные пса-лии. Основываясь на этих артефактах и серии наблюдений, М.П. Грязное сделал принципиальный вывод о верховом использовании лошади уже на стадии эпохи поздней бронзы Сибири (Грязнов, 1965, с.66; Грязнов, Пяткин, Максименков, 1968, с. 182).

В результате работ Красноярской экспедиции стало возможным разделение культуры на два этапа: собственно карасукский ("классический") и каменноложский, по названию поселения Каменный ЛогІ (Грязнов, 1965, с.66). В связи с этим М.П. Грязнов, поддержанный Г.А. Максименковым и Б.Н. Пяткиным, основываясь на продолжительных полевых наблюдениях, предложил схему последовательной смены культур средней и поздней бронзы Южной Сибири (Грязнов, 1965, с.62; Грязнов, Пяткин, Максименков, 1968; Максименков, 1975). Эта схема подразумевала происхождение карасукской культуры на основе местной андро-новской, с постепенным переходом сначала к "классическому" этапу, а затем в процессе времени его трансформацию в каменноложский этап. Были определены и абсолютные даты

10 двух этапов карасукской культуры: собственно карасукский (или "классический") - XIII-XI

вв. до н.э.; каменноложский - X-IX вв. до н.э. (Грязнов, 1979, с.4).

Было высказано мнение, что серьёзной смены населения в этот период не происходило. Все изменения были результатом либо культурных влияний, либо "инфильтрации незначительных групп населения", и связывались с переходом к новым формам хозяйствования (Грязнов, Пяткин, Максименков, 1968, с. 180). В качестве обоснования приводятся связи "классического" этапа с андроновской общностью, и множественные параллели между ка-менноложскими комплексами и памятниками "типа Баинов Улус" традиционно относимыми к татарской культуре (Грязнов, Пяткин, Максименков, 1968, с. 186). Последовательность смены самих карасукских этапов мотивируется отсутствием погребений со смешанным инвентарём. Отдельного внимания заслуживает выделение М.П. Грязновым целой свиты культур карасукского типа на обширном пространстве от Центрального Казахстана и Южного При-уралья до Среднего Енисея (Грязнов, 1956-а, с.36-37). Предложенные "10 вариантов карасукской культуры" зачастую, по признанию самого М.П. Грязнова, довольно значительно различаются между собой, и уже в работе этого же года он был вынужден признать, что четыре наиболее западные общности относятся скорее к замараевско-алексеевскому культурному пласту (Грязнов, 1956-6, с.40-41). В дальнейшем и остальные культуры получили самостоятельный статус. Не отрицая отнесения их к единому хронологическому горизонту, исследователи объясняют черты сходства постандроновским характером их происхождения.

Иную точку зрения высказала в серии своих работ Н.Л. Членова (Членова, 1963, 1964, 1966, 1968, 1972, 1977, 1992, 1998). Согласно её схеме карасукские племена в Южной Сибири являются пришлыми, и на момент своего появления они застали сосуществующие андро-новскую (на севере) и постафанасьевскую или лугавскую, по ее терминологии, (на юге) общности. В результате "карасукцы" (носители луристанской "волны") смешиваются вначале с "лугавцами", передавая им при этом весь свой "культурный багаж", а затем полностью ассимилируются андроновской группой населения. В данном случае под лугавской культурой подразумевается та самая группа памятников, которая в схеме М.П. Грязнова называется "каменноложским" этапом. Причиной их выделения в более ранний постафанасьевский пласт стали сосуды яйцевидной и шаровидной форм, которые исключительно по данному признаку можно сопоставлять с отдельными афанасьевскими. Поводом же послужила неверная интерпретация А.Н. Липским материалов могильника Фёдоров Улус. Позднее И.П. Лазаретовым было проведено доследование комплекса Фёдоров Улус, убедительно показавшее, ошибочность некоторых представлений А.Н. Липского (Лазаретов, 1992, с.46-49; Lazaretov, 2000, р.258-278).

Отдельная работа Н.Л. Членовой посвящена месту окуневской культуры в этой сложной схеме взаимоотношений (Членова, 1977). Мнение о появлении окуневских памятников в Южной Сибири вместе с карасукскими настолько "революционно", что в корне разрушает привычные взгляды на смену культур в регионе и за его пределами. Стоит обратить внимание, что некоторый промежуток времени в пределах Минусинских котловин, сосуществуют четыре принципиально отличные культуры, каждая из которых имеет собственные корни и не связана с остальными. Позднее Н.Л. Членова признаёт некоторое изменение своих взглядов на "прародину" карасукской культуры (Членова, 1998). Первоначально предполагалось её проникновение в Минусинскую котловину с юга через Западный Саян из района Синьцзя-на. На сегодняшний день Н.Л. Членова скорректировала свою позицию в пользу истоков мигрантов из районов Центрального Казахстана.

Не менее сложные представления о взаимоотношениях культур эпохи поздней бронзы Южной Сибири отражены в работах Э.А. Новгородовой (Новгородова, 1965,1970). Карасукская культура также разделяется на две группы, имеющие разное происхождение. Первая, собственно карасукская, является пришлой и, по мнению автора, происходит из Центральной Азии (Новгородова, 1970, с. 171). Вторая, сохраняет местные афанасьевско-окуневские традиции и так же, как и у Н.Л. Членовой называется лугавской. На начальном этапе обе эти культуры сосуществуют, занимая разные локальные ниши. Карасукская захватывает центральные районы Минусинской котловины в месте впадения реки Абакан в Енисей, лугав-ская оттеснена в юго-западную часть Минусинской котловины. В процессе хронологического развития происходит продвижение в северном направлении и взаимоассимиляция двух вышеописанных групп. Автор не отрицает и возможности участия андроновской культуры (со стороны Назаровской котловины) в процессе культурогенеза.

Близкую позицию по данному вопросу занимает М.Д. Хлобыстина (Хлобыстина, 1962, 1963, 1967, 1970-а, 1970-6). Мнение этой исследовательницы менее отчетливо отражено в литературе. Более того, существуют заметные противоречия в работах разных лет. Используя всё те же памятники выделяются 3 группы: бейская (аналогичная каменноложскому этапу), батеневская и усть-ербинская (в сумме составляют "классический" этап). Как считает автор, они сосуществуют на территории Минусинских котловин располагаясь "чересполос-но". Основу данной схемы составляет типология карасукских ножей разработанная М.Д. Хлобыстиной (Хлобыстина, 1962). Она построена на измерениях величины центрального угла между лезвием и рукоятью. Бейская группа памятников связывается с коленчатыми ножами и, на основе аналогий с окуневским ножом из Бельтыр, считается более ранней, восходящей к местной традиции. Батеневская и усть-ербинская группы выделяются на осно-

12 вании дугообразных ножей. В ранних работах М.Д. Хлобыстина отрицала их связь с андро-

новской культурой, но в последней статье на эту тему вынуждена была признать наличие

значимых параллелей (Хлобыстина, 1970-а, с. 124-126).

Г.А. Максименков, подводя определённый итог изучению эпохи бронзы Южной Сибири, критически разобрал и довольно точно охарактеризовал принципиальные моменты, объединяющие перечисленные построения (Максименков, 1969; 1975, с.48-49). Все три исследовательницы сходятся на возможности сосуществования в пределах довольно замкнутой области нескольких различных по своему происхождению культур. Кроме того, они пытаются установить прямую связь между энеолитическими культурами (афанасьевская, окунев-ская) и финалом поздней бронзы, явно занижая роль андроновской и карасукской культур в развитии региона. Проводя ревизию доказательной базы подобного подхода, Г.А. Максименков отмечает многочисленные нестыковки и во многом формальный подход при сопоставлении изделий разных хронологических горизонтов. Кроме того, при разработке выше перечисленных концепций (Н.Л. Членова, Э.А. Новгородова, М.Д. Хлобыстина) практически не использовались материалы, полученные Красноярской экспедицией. В результате, авторы оперировали базой источников мало отличающейся от использованной в работе СВ. Киселёва (например, Э.А. Новгородова - 270 погребений).

В этот период наметились и новые направления в изучении антропологического типа карасукского населения. Среди исследователей оформилось представление о его значительной смешанности, и возникли сомнения в участии при его формировании северо-китайского типа, как предполагал Г.Ф. Дебец. Более вероятным стало считаться участие местного анд-роновского, и памиро-ферганского компонентов (Алексеев, 1961, с. 163; Рыкушина, 1979, с.24). Более того, Г.В. Рыкушина на основе изучения материалов Красноярской экспедиции отметила присутствие значительного окуневского элемента в антропологическом типе "классического" этапа карасукской культуры (Рыкушина, 1976, с. 198; 1977, с. 154; 1979, с.24), и выявила заметные отличия последнего от каменноложского (Рыкушина, 1979, с.25).

Особое место среди последних крупных работ по карасукской культуре занимает публикация Э.Б. Вадецкой (Вадецкая, 1986). Блестящий анализ источниковедческой и историографической ситуации предопределил ключевое значение данной работы для всего круга культур Минусинских котловин. В ней уделяется значительное внимание основным проблемам связанным с карасукской культурой, и приводится подробная характеристика двух групп памятников ("классической" и каменноложской). Э.Б. Вадецкая высказывает свою точку зрения на формирование карасукских памятников. Соглашаясь с М.П. Грязновым в

13 определении двух последовательных этапов в развитии карасукской культуры (карасукского

и каменноложского), она допускает возможность сохранения окуневских традиций.

Вкратце итоги III этапа изучения карасукской культуры сводятся к двум основным явлениям - многократному увеличению базы археологических источников (работы Красноярской экспедиции) и выделению в составе культуры двух групп памятников ("классической" и "атипичной"), по поводу соотношения которых развернулась широкая полемика, так и не окончившаяся выработкой единого мнения.

IV этап.

Современный этап в изучении погребальных памятников карасукской культуры, начавшийся в 80-х годах XX века, связан с двумя группами исследователей. Первая представлена Среднеенисейской экспедицией ЛОИА (позднее ИИМК) РАН, в рамках которой работали П.Г. Павлов, раскопавший два крупных карасукских памятника Сабинка II (94 погр.) и Терт-Аба (94 погр.), Д.Г. Савинов, исследовавший могильник Арбан I (73 погр.) и поселение Торгажак (Савинов, 1996), И.П. Лазаретов - Белое Озеро II (109 погр.). Менее значительные комплексы раскапывались большой группой археологов, среди которых следует отметить Н.А. Боковенко, Н.Ю. Кузьмина, Е.Д. Паульса, М.Л. Подольского. Второй группой исследователей, проводящей раскопки карасукских памятников, стали представители хакасской школы археологии. Необходимо отметить К.Г. Котожекова, исследовавшего комплексы Аба-кано-Перевоз II (28 погр.) и Подкунинские Горы (37 погр.), и А.И. Поселянина, проводившего спасательные раскопки могильника Белый Яр V (77 погр.).

По-прежнему интенсивные темпы изучения погребальных памятников в этот период приобрели несколько иные акценты. В противовес работам Красноярской экспедиции, исследовавшей могильники исключительно северной части ареала культуры, новейшие раскопки сконцентрированы в южных районах, и в значительной степени заполняют существовавшую лакуну. Можно сказать, что на сегодняшний день дисбаланс в изученности отдельных районов карасукской культуры почти устранён. По возможности продолжает соблюдаться принцип сплошного обследования могильников, когда раскопкам подвергаются все погребения одного комплекса (Терт-Аба, Сабинка II, Арбан I, Белое Озеро II, Белый Яр V). В сочетании с работами Красноярской экспедиции это даёт основание рассчитывать на возможность построения хронологической колонки погребений для любого из районов.

Новейшие раскопки могильников, относящихся к каменноложскому этапу культуры, значительно расширили представление исследователей о его особенностях и уточнили взаимосвязи, как с более ранними карасукскими погребениями, так и с относительно более позд-

14 ними скифскими комплексами (татарская культура). Особое значение имеет полностью раскопанный И.П. Лазаретовым уникальный каменноложский могильник Белое Озеро II (109 погребений), где может быть прослежена внутренняя хронология его развития и наблюдается постепенный переход к памятникам "типа Баинов Улус".

Антропологические исследования сконцентрировались на введении в научный оборот и анализе материалов полученных при раскопках новых могильников из южной части ареала культуры (Громов, 1991, 1995). Систематизируются и устанавливаются данные химического анализа бронз этой группы (Хаврин, 2001). Уточняются связи с юго-восточной Азией с целью получения более обоснованных абсолютных датировок (Варёнов, 1984,1997,1999,2004-а, 2004-6, 2005-а, 2005-6,2005-в).

Кроме погребальных комплексов, продолжаются исследования поселений карасук-ской культуры. Среди них особое значение приобрели результаты раскопок поселения Тор-гажак, где полностью исследованы семь полуземляночных жилищ и примыкающее к ним пространство (Савинов, 1996). Это первые масштабные исследования поселений ранней "классической" части культуры. Получена значительная серия керамики и других материалов, составлены реконструкции карасукских жилищ. Особое значение раскопкам поселения Торгажак придало обнаружение серии гравированных галек. Выявление нового пласта графического искусства карасукской культуры активизировало изучение всего изобразительного наследия эпохи бронзы Среднего Енисея.

К сожалению, за период после обобщающей работы Э.Б. Вадецкой (Вадецкая, 1986) не вышло ни одного крупного аналитического исследования посвященного карасукской культуре. Авторы ограничивались статьями и монографиями публикационного характера (Савинов, 1996; Павлов, 1999; Паульс, 2000; Лазаретов, 1992, 1995) и небольшими исследованиями сугубо частных вопросов.

На современном этапе развития научных взглядов исследователями чаще используется схема М.П. Грязнова. На сегодняшний день известен уже один случай прямой стратиграфии материалов двух этапов. Поверх сгоревшего карасукского поселения Торгажак стоял целый сосуд, относящийся к каменноложскому этапу (Савинов, 1996). О такой последовательности памятников говорит и анализ планов крупных могильников Карасук I-IV, Арбан I, Белое Озеро, Подкунинские Горы, где каменноложские курганы занимают периферийное положение по отношению к собственно карасукским. Таким образом, вопрос относительной хронологии на данный момент отчасти потерял остроту.

В отношении происхождения карасукской культуры большинство исследователей отдают предпочтение районам Центрального и Восточного Казахстана. Впервые эта точка зре-

15 ния была высказана М.П. Грязновым (Грязнов, 1956-6), но и сейчас она не утратила своей

актуальности (Кызласов, 1971, с.170-188; Вадецкая, 1986, с.60-65; Лазаретов, 1995, с.45; Чле-нова, 1998; Паульс, 2000). Этому способствуют действительно многочисленные параллели, отмечаемые в керамике и погребальном обряде.

Сложнее обстоит ситуация с другими сохранившими свою актуальность проблемами. До сих пор не нашёл окончательного решения вопрос об абсолютных датах культуры. По-прежнему используется дата предложенная, но практически не обоснованная М.П. Грязновым - XIII-IX вв. до н.э. Продолжается дискуссия, начатая С.А. Теплоуховым и СВ. Киселёвым, относительно роли элементов, имеющие центральноазиатское и северокитайское происхождение (Теплоухов, 1927; Киселёв, 1951). На современном этапе изучения культуры они чаще относятся к "каменноложскому" этапу, хотя некоторые изделия, например ножи с "трёхкнопочным" навершием, фиксируются только в "классических" памятниках (Вадецкая, 1986; Лазаретов, 1993; Lazaretov, 2000; Паульс 2000, с.114; Khavrin, 1992). В итоге следует признать, что, не смотря на значительный объём накопленной за годы изучения литературы, многие направления в изучении культуры не просто сохраняют актуальность, а являются остро дискуссионными, и вызывают живой интерес учёных.

Актуальность работы, цели и задачи исследования.

Основные комплексные исследования, посвященные вопросам внутренней хронологии карасукской культуры, были написаны в 60-х - 70-х годах, и их главной задачей было выделение "каменноложского" этапа (лугавской культуры или бейской группы) (Грязнов, 1965; Хлобыстина, 1963; Максименков, 1964; Новгородова, 1970; Членова, 1972). Публикация Э.Б. Вадецкой упорядочила точки зрения на принадлежность конкретных памятников к той или иной группе и подвела итоги изучения материалов (Вадецкая, 1986). Были определены ключевые критерии выделения погребений "каменноложского" этапа. В итоге, появилась объективная необходимость отдельного изучения двух самостоятельных групп памятников. Последние годы основное внимание исследователей было приковано к сложной, и от того более острой, проблеме "каменноложского" этапа (Членова, 1972; Паульс, 1983; Кызласов, 1988; Боковенко, Сорокин, 1995; Зубков, Наглер, Кайзер, 2002; Лазаретов, 1993, 1995 и т.д.). При этом намного более значительная "классическая" группа памятников по большей части оставалась "в тени", и на данный момент возникла серьёзная необходимость полной ревизии этих долгое время не востребованных материалов.

Занимался этой темой только Г.А. Максименков. В своей не опубликованной монографии посвященной крупнейшему исследованному могильнику Сухое Озеро II (550 могил), он поставил вопрос о внутренней хронологии собственно карасукского этапа (Максименков, рукопись). Используя материалы этого комплекса в сравнении с двумя другими крупными могильниками (Малые Копёны III и Карасук I), Г.А. Максименков предположил наличие в его составе нескольких существовавших последовательно групп погребений. Указанная работа имеет ключевое значение, так как впервые привлекает внимание исследователей к этой не изученной теме, ставится проблема, и проводятся первоначальные изыскания, результаты которых во многом легли в основу представленной работы.

Таким образом, актуальность изучения внутренней хронологии "классического" этапа культуры базируется на двух основных положениях. Во-первых, слабой исследованности этого вопроса, которым кроме Г.А. Максименкова никто не занимался. Во-вторых, наличием огромного количества практически не изученных материалов. В частности, в результате работ Красноярской и Среднеенисейской экспедиций ИИМК РАН было исследовано свыше 1800 погребений этого времени, а опубликованы, и тем самым введены в научный оборот, материалы раскопок только двух могильников Малые Копёны III и Терт-Аба (Зяблин, 1977; Павлов, 1999). Такие колоссальные по своим размерам и значимости комплексы, как Сухое Озеро II, Кюргенер I—II, Карасук I по-прежнему остаются за рамками исследований. Кроме того, с началом работ Красноярской экспедиции происходит переход к изучению могильных полей крупными сериями (свыше 100 могил), что позволяет начать исследование их плани-графии (Сухое Озеро II - 550 могил; Малые Копёны III - 285 могил; Кюргенер I—II - 183 могилы; Карасук 1-117 могил). Эта тенденция сохранилась и в работах Среднеенисейской экспедиции. В южных районах ареала культуры крупных могильников не обнаружено, но многие комплексы, исследовавшиеся последние десятилетия, по возможности раскапывались полностью (Терт-Аба - 94 могилы; Сабинка II - 94 могилы; Арбан I - 72 могилы; Белое Озеро II - 110 могил; Белый Яр V - 77 могил).

Основная цель исследования - изучение процессов формирования и развития памятников карасукской культуры. По-прежнему вызывают острые дискуссии такие принципиальные вопросы, как происхождение карасукской традиции, участие в её формировании различных археологических культур, взаимоотношения "классического" и каменноложского этапов, степень интеграции материалов Среднего Енисея в общую картину эпохи бронзы Сибири. На сегодняшний день назрела серьёзная необходимость радикальной ревизии всех накопленных материалов. В дальнейшем это позволит не только значительно расширить наши знания о различных аспектах погребального обряда карасукской культуры, но и получить

17 представление о процессах развития происходящих в обществе. Есть все основания полагать,

что введение в научный оборот и анализ значительно расширившегося круга источников позволит в перспективе решить многие из этих вопросов. Именно эта цель и ставится при проведении данного исследования. Учитывая сложную и очень обширную проблематику, связанную с существованием в составе культуры двух групп памятников, целесообразно ограничиться изучением только одной из них - "классической". Эта группа значительно менее изучена, не смотря на заметно большее число материалов.

Непосредственной задачей, решаемой в ходе проведения исследования, является разработка относительной хронологии ранне-карасукских погребальных памятников. Существование крупных могильных полей, насчитывающих свыше тысячи курганов, не оставляет сомнений в продолжительном периоде использования карасукских кладбищ "классического" этапа. Построение периодизации выбрано в качестве отправной точки, так как только понимание процессов, происходящих в культуре, позволит подойти к решению целого круга проблем. В этих рамках решается значительный круг менее масштабных задач: формирование типологии керамики и погребальных конструкций, анализ других элементов обряда и их сопоставление друг с другом. В итоге это позволяет обосновано выделять несколько хронологических горизонтов, играющих принципиальную роль в развитии карасукских древностей.

Источники.

Информационная база раскопанных на сегодняшний день археологических памятников "классического" этапа карасукской культуры очень обширна. Всего на момент написания исследования раскопкам подверглись 103 могильника относящиеся к "классическому" этапу культуры (рис.1). Изучено около 2500 погребений этого времени. Все они в той или иной степени используются в данной работе с учётом сохранности сведений по этим комплексам. Основные данные получены из архивов ИА, ИИМК и по личным сообщениям авторов раскопок (Приложение I). Необходимо выразить благодарность всем исследователям, предоставившим свои не опубликованные материалы для проведения данного исследования: Н.А. Боковенко, Э.Б. Вадецкой, Э.Н. Киргинекову, И.П. Лазаретову, Н.В. Леонтьеву, М.Л. Подольскому, А.И. Поселянину, М.Н. Пшеницыной, Д.Г. Савинову.

Значительно сложнее обстоит ситуация с поселенческими материалами "классического" этапа карасукской культуры. Информация, полученная на сегодняшний день, чрезвычайно немногочисленна и фрагментарна. Научным раскопкам подвергались только 4 поселенческих комплекса, относящихся к этому времени, что связано в первую очередь с их малочис-

18 ленностью. Карасукская культура относится к разряду так называемых "курганных" и нет

никаких оснований ожидать в ближайшей перспективе обнаружения большого числа новых поселенческих памятников. Причина подобного явления кроется, по всей видимости, в географических условиях региона, в частности широких границах перемещения русел и проток двух рек - Абакана и Енисея. Кроме того, строительство Красноярской ГЭС привело к затоплению очень значительной части береговой черты и как следствие уничтожению большинства участков, где поселения могли располагаться.

Из четырёх поселений "классического" этапа, частично раскопанных на сегодняшний день, только одно - Торгажак - исследовано на большой площади (более 1300 кв.м.) и представляет собой комплекс из 7 жилищ (Савинов, 1996). Поселение является однослойным и, по мнению автора раскопок, относится к наиболее позднему хронологическому пласту "классического" этапа (Савинов, 1996, с.46). Полученные материалы, с одной стороны заметно отличаются от обнаруженных при раскопках погребений (значительный процент сосудов с валиками, костяные наконечники стрел, гравированные гальки и т.д.), с другой демонстрируют явную близость с могильниками именно этой части ареала культуры. Три других комплекса - Каменка IV (96 м.кв.), Тепсей XII (часть землянки 2x2 метра и сборы), Тунчух (одно жилище 9 х 10 метров) представляют собой слишком фрагментарные раскопки, чтобы на их анализе делать далеко идущие выводы.

В результате можно констатировать, что поселенческие материалы не достаточны для их самостоятельного анализа. Отсутствие многослойных поселений, малое число комплексов, их географическая привязка к южной части ареала культуры - всё это в сумме не позволяет проводить сравнительный анализ, как поселений между собой, так и с близлежащими погребальными памятниками (за исключением связки: Торгажак - Арбан I - Фёдоров Улус). Перспективы серьёзного изучения карасукских поселений появятся только в том случае, если будут исследованы ещё 2-3 крупных поселенческих комплекса (значительными площадями - до 1000 кв.м.) в разных частях ареала культуры.

На сегодняшний день поселенческая и погребальная составляющие карасукской культуры не равнозначны. Существующий перекос вызван объективными причинами и не может быть устранён в обозримом будущем из-за малочисленности карасукских поселений и сложности их обнаружения. Следовательно, необходимо принять ситуацию такой, как есть, и при изучении культуры опираться, прежде всего, на материалы раскопок могильников, а данные по имеющимся поселениям, использовать как дополнительные. Подобный подход, конечно же, имеет свои минусы, но вызван исключительно сложившейся ситуацией.

К сожалению, существуют проблемы и при изучении погребальной карасукской традиции. Из использованных в работе 2483 погребений только 23 по данным отчётов не были потревожены (менее 1%). Ограбления проводились неоднократно, начиная с тагарского времени и вплоть до XIX века. Карасукские ящики зачастую переиспользовались для совершения более поздних захоронений, особенно в течении подгорновского и тесинского этапов татарской культуры (более 100 случаев). В результате, подавляющее число карасукских могил, либо пусты, либо содержат часть значительно переотложенных костных останков погребённых и сопроводительной пищи, а также керамику. Число предметов инвентаря, обнаруженных в погребениях, заметно не соответствует количеству раскопанных могил. В 2483 исследованных погребениях найдено всего 38 бронзовых ножей, хотя на основании обряда можно предположить, что они должны встречаться в большинстве взрослых погребений (до 1500). Аналогичная ситуация и с другими категориями инвентаря (лапчатыми подвесками, зеркалами, биконическими перстнями и т.д.). Приходится констатировать, что база артефактов, необходимых для проведения типологических построений, мала, и использовать бронзовый инвентарь в качестве стартовой площадки при изучении внутренней хронологии, не представляется возможным.

Однако при всей катастрофичности описанного выше явления существует одна особенность, позволяющая рассчитывать на положительный результат исследования. При довольно ограниченном числе бронзовых изделий из карасукских погребений в нашем распоряжении имеется представительный набор керамических сосудов. Всего для проведения исследования керамики использованы изображения 1337 сосудов, происходящих из наиболее крупных карасукских могильников, что составляет 80% от всего объёма известного на данный момент материала (1671 сосуд). Ещё значительная часть комплексов (около половины оставшихся), также известны автору и имеются в виде изображений, но не были включены в работу по причине малочисленности серий (до 10 сосудов) или отрывочности материала. Можно сразу оговориться, что они не входят в противоречие с полученными выводами, и будут упоминаться в качестве дополнительных данных.

Ключевым источником, на котором базируется работа, являются планы крупных карасукских могильников. Как уже отмечалось в разделе историографии, первые подробные планы начали составляться только в ходе работ Красноярской экспедиции. В результате, комплексное изучение серии планов ещё никем не проводилось. Единственное исследование с применением сопоставления керамики из разных частей одного могильника - это рукопись Г.А. Максименкова "Карасукский могильник Сухое Озеро II". Этой работе, во многом предопределившей ход данного исследования, посвящен отдельный раздел.

20 На сегодняшний день в распоряжении автора имеются планы всех крупных (свыше

100 погребений) карасукских могильников раскопанных Красноярской экспедицией: Сухое Озеро II - 550 могил; Малые Копёны III - 285 могил; Кюргенер I—II - 183 могилы; Карасук I - 130 могил. Кроме того, к исследованию будут привлечены и все планы средних по размеру могильников (от 50 до 100 погребений), некоторые из которых раскопаны целиком: Барсучиха I - 70 могил; Тагарский Остров IV - 69 могил; Белоярск II - 53 могилы; Сабинка II - 94 могилы; Терт-Аба - 94 могилы; Арбан I - 72 могилы; Белый Яр V - 77 могил. Исследование планов более мелких могильников не представляет значительного интереса, и они будут привлекаться только в качестве дополнительного материала.

Методика исследования и терминология.

На основании описанных выше источников, можно предложить практически единственную схему проведения исследования, наиболее полно отвечающую сложившейся ситуации. В виду отсутствия стратифицированных поселений, наиболее надёжной основой может стать изучение формирования и развития крупных могильников. Поскольку единственной массовой категорией инвентаря является керамика, в основу работы положено комплексное исследование методом горизонтальной стратиграфии распределения отдельных элементов орнамента и формообразующих признаков керамических сосудов по территории карасукских могильников. Подобное распределение позволяет установить наличие или отсутствие в составе могильников групп погребений, имеющих особенности в керамическом инвентаре, и степень их различий. Создание собственной типологии керамики позволило чётко определить и зафиксировать указанные различия. Удалось установить, что одна из этих групп во всех случаях занимает центральное положение, другая - периферийное.

На втором этапе работы был проанализирован максимально широкий круг источников и разработаны типологические схемы погребальных конструкций, и некоторых категорий другого сопроводительного инвентаря (с учётом уже полученных результатов). Всё это позволило убедиться, что группы погребений, сформированные на основе типологического анализа керамики, имеют заметные отличия и по целой серии других признаков. Появились основания утверждать, что в составе "классического" этапа карасукской культуры присутствуют две группы погребений, имеющие принципиальные отличия. Анализ всей суммы указанных различий позволил считать их проявлениями хронологического развития карасукских памятников и выделить два последовательных этапа.

В итоге работы была сформулирована гипотеза генезиса и развития погребальных памятников "классического" этапа карасукскои культуры, отталкивающаяся от полученных результатов. В её рамках рассмотрены такие вопросы, как: формирование культуры, причины возможности выделения двух последовательных этапов, взаимоотношения "классического" и каменноложского этапов культуры. Вкратце проведена ревизия проблемы абсолютной датировки памятников.

В процессе работы использовались многие традиционные методики, широко распространённые в археологических исследованиях: типологический метод, метод сравнительного анализа, статистический метод, метод горизонтальной стратиграфии, картографирование

Отдельно необходимо остановиться на проблеме терминологии. К сожалению, за годы исследования карасукских погребений накопилось значительное число вариантов нумерации погребальных комплексов, что вносит значительную путаницу при обращении к этим источникам. При проведении исследования будет использована наиболее удачная из существующих схем, разработанная и активно применявшаяся М.П. Грязновым в работах Красноярской экспедиции. В её основу положены такие ключевые термины, как курган, ограда, могила, погребение.

В качестве наиболее крупной целостной единицы принимается курган, как независимый объект, отделённый от других курганов свободным пространством. В составе кургана может быть одна, или несколько оград примыкающих друг к другу, и образующих, таким образом, систему. Их нумерация, в таком случае, ведётся для каждого кургана независимо.

В свою очередь ограда, представляет собой некоторое ограниченное пространство, намеренно выделенное для совершения захоронений. В карасукскои культуре ограда конструктивно выделяется по периметру стенками и может содержать одну или несколько могил. В некоторых случаях сооружаются системы оград, из которых одна является центральной, а остальные к ней пристраиваются.

Могила представляет собой ещё более ограниченное пространство, в котором собственно и производится погребение. Причём в карасукскои традиции они могут быть как опущенные в яму, так оформленные на поверхности в виде цисты или наземного ящика находящегося в теле насыпи. Чаще всего в пределах одной ограды расположена одна центральная могила, но в некоторых ситуациях, могилы могут быть 2 и более. Обычно одна могила содержит одно погребение, но известны случаи парных, и даже коллективных захоронений.

В качестве наименьшей единицы системы принято погребение - захоронение одного человека со всем комплексом сопроводительного инвентаря. Чаще всего в карасукских могильниках одна могила содержит одно погребение, но известно и около 50 случаев парных

22 захоронений (2 погребения в одной могиле). Два последних термина очень близки и часто

могут использоваться, как синонимичные.

Ещё одна терминологическая проблема - продолжающиеся дебаты относительно наименований двух основных групп памятников. В работе будет использоваться названия, предложенные М.П. Грязновым - карасукский (или "классический") и каменноложский этапы. Что бы избежать терминологической путаницы, следует сразу оговориться, что во всех случаях термин "карасук" (карасукская, карасукский и т.д.) относится только к "классическому" этапу культуры. В тех ситуациях, когда будет необходимо обратиться к материалам позднего каменноложского этапа, это будет оговариваться отдельно.

В результате исследования будут выделены локальные варианты. Необходимо заранее очертить границы этих районов, которые будут в дальнейшем упоминаться в работе (рис.2). Исходя из уже полученных результатов, есть основания выделять 3 ключевых района: северный, центральный и юго-западный. Причём эти термины применяются исключительно к ареалу карасукской культуры. Северный район охватывает памятники, расположенные на территории Чулымо-Енисейской и Сыда-Ербинской котловин, а также в самой северной части Минусинской котловины (до Подкунинских Гор). По своей южной границе он полностью совпадает с зоной распространения андроновских памятников на Среднем Енисее. Следующий, центральный район, занимает среднюю часть Минусинской котловины с центром в месте впадения реки Абакан в Енисей. Его границы довольно условны, так как восточная часть до сегодняшнего дня остаётся очень слабо исследованной. Причём необходимо обратить внимание, что в обоих случаях нет деления на левобережные и правобережные комплексы, которое традиционно сложилось в литературе. Последний, юго-западный район, расположен в юго-западной части Минусинской котловины вдоль течения реки Абакан. Границы между районами весьма условны. Зачастую памятники, занимающие промежуточное положение демонстрируют признаки обоих районов, на границах которых он расположен. Кроме того, некоторые артефакты или явления могут иметь самостоятельный ареал, распространяясь по своим законам. Указанные районы лишь отражают наиболее заметные, качественные отличия, связанные, как будет показано в дальнейшем, в том числе и с хронологией карасукской культуры.

История изучения керамики "классического" этапа карасукской культуры

Керамика всегда особенно привлекала исследователей карасукской культуры. Уже С.А. Теплоухов отмечал её ключевое значение: "Наиболее надёжным руководящим элементом культуры явилась бы керамика, но мы имеем её в ограниченном количестве ..." (Теплоухов, 1927, с. 106). Он же первым выделял несколько типов "богатых" орнаментов, которые считал наиболее архаичными. И здесь же делал второе, не менее важное замечание: "...наиболее, по-видимому, поздние [сосуды] имеют скудный орнамент или являются даже совсем не украшенными".

СВ. Киселёв уделял изучению керамики не меньшее значение. В своей монографии (Киселёв, 1951, с. 132-140) он одним из первых поставил вопрос о выделении в составе карасукской культуры двух керамических традиций, одна из которых логически вытекает из анд-роновских корней культуры, а другая имеет более архаический облик, сходный, по его мнению, с афанасьевскими сосудами (керамика каменноложского этапа). Также как и С.А. Теплоухов он обращает внимание на группу геометрических орнаментов, свойственных ранним карасукским памятникам. И логично заключает, что не орнаментированные сосуды относятся к более позднему хронологическому пласту. СВ. Киселёв первым формирует некоторое усреднённое представление о керамической карасукской традиции. В частности, он отмечает заметное преобладание круглодонных форм, в отличие от андроновской и тагар-ской культур. Ставит проблему появления уступа на карасукских сосудах. Рассматривает подробно отдельные орнаменты, предлагая линии их происхождения.

После этого фундаментального исследования проводились только отдельные разработки сугубо частных вопросов, касающихся ограниченных серий карасукских сосудов. Так М.П. Грязнов в статье, посвященной чернолощёной керамике Кавказа, Казахстана и Сибири в эпоху поздней бронзы, отмечает наличие хорошо выделанных сосудов с заполнением орнамента белой пастой в материалах карасукской культуры (Грязнов, 1966). Не придавая этим широким параллелям глубокого значения, М.П. Грязнов считает их результатами конвергентного развития культур объединённых определённой стадиальностью.

Интересное исследование по выделению "анашевского" типа керамики (по материалам поселения Анаш) провела Н.Л. Членова (Членова, 1966, с.217; Членова, 1992). Действительно существование среди приземистых круглодонных сосудов керамики с вертикально вытянутыми пропорциями, уплощённым дном и своеобразной орнаментацией вызывает много вопросов. Предположение Н.Л. Членовой об их инокультурности никем не оспаривалось, но так и не нашло своего отражения в дальнейших исследованиях. Н.Л. Членова неоднократно обращалась к тематике карасукской культуры, но наиболее пристальное внимание было уделено памятникам каменноложского этапа, или, по её мнению, лугавской культуры. Если же рассматривались вопросы, связанные с "классической" частью культуры, то это были в основном моменты, касающиеся бронзового инвентаря, как, например, в ключевой монографии "Хронология памятников карасукской эпохи" (Членова, 1972). При вьщелении этапов переходных карасук-тагарских комплексов материалы "классической" части культуры не используются. Наиболее ранний лугавский этап соответствует поздней части каменноложского по периодизации М.П. Грязнова, а следующие три - баиновский, ильинский и кокоревский -ранней части тагарской культуры (баиновский этап) (Членова, 1963). В результате, кроме рассмотрения "анашевского" типа, Н.Л. Членова в своих работах керамики "классической" части карасукской культуры не касалась.

Первая классификация карасукской посуды была опубликована в монографии Э.А. Новгородовой (Новгородова, 1970, с.33-64). Задачей данного исследования, как и всей книги в целом, было обоснование разделения карасукских материалов на две группы. К моменту написания монографии, факт существования двух обособленных серий комплексов в рамках культуры уже никем не отрицался, однако углублённой работы проводящей надёжную границу между "классическими" и каменноложскими памятниками (по периодизации М.П. Грязнова) не было опубликовано. Э.А. Новгородова попыталась заполнить эту нишу, предложив свой взгляд на развитие карасукской культуры. Исходной точкой работы стал тезис о локальном различии двух групп занимающих различное географическое положение, и как следствие, об их сосуществовании на значительном хронологическом отрезке.

С целью подтверждения данного тезиса было выделено 8 типов керамики по 4 для каждой группы (рис.3). Первые 4 типа соответствуют "классическому" этапу, вторые 4 - ка-менноложскому (по периодизации М.П. Грязнова). Поскольку исследуемая проблема на данный момент несколько уже, подробно будут рассмотрены только те типы керамики, которые связанны с классическими памятниками карасукской культуры (типы I - IV). В основу классификации, по заявлению автора, положено соотношение высоты сосуда и наибольшего диаметра, а также набор иных формообразующих признаков (профиль и диаметр венчика, тип дна). Орнаментация при этом использовалась как дополнительный признак, учитывалась также и техника изготовления. Всего для анализа классической группы памятников использовано около 300 сосудов, из которых только половина происходит из погребальных комплексов. Исследование проводилось методом статистического анализа, хотя никаких таблиц демонстрирующих основу работы не опубликовано. В результате не удаётся проверить ход исследования, а объявленные результаты "повисают в воздухе" не имея надёжной опоры.

I тип керамики выделяется, прежде всего, на основе больших размеров сосудов (не менее 16-20 см), преобладанию высоты над наибольшим диаметром и ямочного орнамента, иногда в сочетании с желобками составляющего "узелковый". По остальным признакам, сосуды этого типа пересекаются с керамикой И и III типов, что не позволяет считать их типо-образующими. Анализ всей известной на сегодняшний день карасукской керамики показывает, что среди "классической" части сосудов нет ни одного, у которого высота преобладала бы над наибольшим диаметром. Не удовлетворяют данному признаку и сосуды, приведённые Э.А. Новгородовой в таблице (Новгородова, 1970, с.34, рис.2 - 1,2). К сожалению, в работе нет ссылок на другие сосуды данного типа, как и не приведено их общее количество, что сделано для типов II и III. Не выдерживает критики и утверждение, о значительном превалировании ямочного орнамента для данного типа керамики (Новгородова, 1970, с.37). Сосуды с подобным орнаментом, подпадающие под определение II и III типов, представлены очень широко. Они могут быть маленьких размеров, с уплощённым дном, уступом и другими признаками, которые не подходят под приведённое описание. Таким образом, единственный неоспоримый признак, отделяющий сосуды I типа от остальной керамики, их крупный размер. В остальном они ни чем не отличатся от сосудов И-Ш типов, что ставит под вопрос правомерность выделения на подобном шатком основании самостоятельного типа сосудов.

Не менее сложная и противоречивая картина возникает при рассмотрении сосудов самого многочисленного II типа (более двух третей материала). Единственный чётко выделенный автором типообразующий признак круглодонность. Остальные признаки, такие как отношение высоты к максимальному диаметру и типы орнаментов, в равной степени свойственны и сосудам III типа. В то же время сосуды с уступом, которые Э.А. Новгородовой целиком отнесены ко II типу, представлены не только круглодонной формой, но не менее часто и керамикой с уплощённым дном, и в таком случае совершенно непонятно к какому из типов они должны быть отнесены. Аналогичная ситуация связана с сосудами III типа, разделённого на два подтипа. 1 подтип отличается от сосудов II типа, по признанию Э.А. Новгородовой, только уплощённой формой дна (Новгородова, 1970, с.46). Керамика 2 подтипа точно также разниться от остальных плоским дном сосудов, а по остальным признакам аналогична II типу. В результате необходимо признать, что III тип отличается от II только формой дна.

Расположение и формирование могильников

В результате анализа карасукской керамики удалось выделить две группы посуды, заметно отличающиеся по набору признаков. Они выстраиваются в определённый типологический ряд, который, в сумме с результатами анализа горизонтальной стратиграфии, позволяет предполагать хронологическую природу этих отличий. Однако это ещё не доказывает, что погребения, содержащие керамику разных групп, относятся к различным этапам развития культуры. Для того, что бы подтвердить или опровергнуть это предположение требуется проведение тщательного исследования всех остальных граней погребального обряда. Только наличие широкого круга объективных критериев позволит обосновано подходить к решению вопроса о разделении всего массива карасукских материалов на хронологические или иные группы. Для удобства дальнейшего изложения, под наименованиями Группа I и Группа II будут приниматься погребения, содержащие соответствующую керамику.

Поиск дополнительных черт отличия двух групп следует начать с наиболее общего уровня. В начале остановимся на совместном использовании единых могильных полей представителями различных археологических культур. В этом отношении андроновская культура демонстрирует неразрывную связь с карасукской. Практически все известные андроновские могильники являются ядром крупных могильных полей, в состав которых обязательно входят карасукские погребения, причём всегда в массовом количестве. Наиболее яркий и широко известный пример могильное поле Сухое Озеро. Его основу составляет андроновский могильник Сухое Озеро I (более 50 курганов), вокруг которого полукольцом расположен один из крупнейших известных карасукских могильников Сухое Озеро II (свыше 700 курганов).

Можно отметить ещё 12 случаев, в которых раскопки проводились не столь массово: 1. Ужур. На левом берегу реки Каменка, в 2 км к к юго-востоку от станции Ужур раскопано 10 андроновских и 11 карасукских курганов. 2. Орак І у Красной Горы. В 1,5 км к северо-востоку от улуса Орак раскопано 47 андроновских оград и 5 карасукских могил. 3. Орак II у Сухого Озера. В 1,5-2 км к юго-востоку от улуса Орак раскопано 2 андроновские и 4 карасукские ограды. 4. Орак III у Болота. В 1,5 км к юго-западу от улуса Орак раскопана 1 андроновская ограда и 9 карасукских могил. 5. Солёноозёрная. В районе 33-34 км тракта из деревни Солёноозёрная в село Копьёво раскопана группа из трёх андроновских могильников (всего 49 могил) и 10 карасук-ских погребений. 6. Ярки І. В 1,5 км к северу от посёлка Батени раскопано 4 андроновские могилы рядом с карасукским могильником, где в свою очередь исследовано 21 погребение. 7. Каменка. На правом берегу реки Енисей в 2 км к югу от деревни Байкалова раскопано 14 андроновских и 7 карасукских могил. 8. Усть-Ерба. На правом берегу реки Ерба у подножия горы Корова раскопано 8 андроновских и 43 карасукские могилы. 9. Тепсей. На правом берегу реки Енисей, у горы Тепсей раскопано 2 андроновские могилы и несколько карасукских могильников (всего 25 могил). 10. Лебяжье. На правом берегу реки Енисей, в 1,5 км к северо-западу от горы Туран раскопано 17 андроновских погребений и 2 карасукских комплекса (33 погребения). 11. Мохов. На окраине бывшего улуса Мохов, в устье реки Биджа в разные годы раскопано значительное число андроновских и карасукских погребений. 12. Подкунинский. На окраине улуса Подкунинский раскопано 6 андроновских и 5 карасукских могил.

Андроновская культура на Енисее представлена памятниками фёдоровской группы и занимает вполне определённое локальное положение. На сегодняшний день в центральной и южной части собственно Минусинской котловины каких-либо следов пребывания андронов-ского населения не обнаружено, что уже неоднократно отмечалось исследователями (Вадец-кая, 1986, с.41-42; Молодин, 1992, с.29; Лазаретов, 2001, с. 104; Савинов, 2005, с.29). Таким образом, ареалы андроновской и карасукской культур совпадают лишь частично, что имеет принципиальное значение (рис.66).

Во всех перечисленных случаях в составе карасукского могильника будут присутствовать материалы I Группы, причём в подавляющем большинстве случаев её более ранней части - 1-а. Если сопоставить это наблюдение с уже выделенными ареалами распространения керамики разных групп, то можно отметить некоторые совпадения. В частности, именно погребения с посудой Группы 1-а имеют зону идентичную ареалу андроновских памятников на Енисее (рис.55 и 66). Подобное совпадение не кажется случайным, особенно учитывая, что по результатам типологического анализа именно керамика Группы 1-а была выделена, как наиболее ранняя. Если же рассматривать могильники, представленные керамикой исключительно II Группы (Усть-Сыда, Белоярск II, Тагарский Остров IV, Белый Яр V и другие), то рядом с ними андроновских погребений не зафиксировано.

Именно с указанной ограниченной зоной связаны наиболее крупные по числу насыпей карасукские могильники. В целом для карасукских памятников свойственны значительные размеры некрополей (не менее 60-70 курганов), но отдельные могильные поля достигают поистине колоссальных размеров, насчитывая до нескольких тысяч курганов. И все они располагаются исключительно в зоне распространения погребений Группы 1-а. Южнее, куда не проникало андроновское население, крупные карасукские могильники отсутствуют. Все исследованные памятники в этой зоне не превышают числа в 100-150 насыпей. Это может объясняться продолжительностью функционирования кладбищ. Если погребения Группы 1-а являются относительно ранними, то их наличие в составе могильника свидетельствует о максимальной продолжительности периода, в течение которого совершались захоронения. Вероятно, в южные районы карасукское население проникло позднее и, следовательно, размеры кладбищ отражают более короткий период их использования.

Иная картина фиксируется при анализе взаимодействия карасукских и каменнолож-ских памятников. Хотя традиционно они считаются этапами развития одной культуры, при этом представители двух групп населения обычно использовали различные могильные поля. На сегодняшний день раскопкам подверглись 103 карасукских могильника и свыше 70 памятников, относящихся к каменноложскому этапу. В результате, зафиксировано только 12 случаев их размещения на единой площади. Наиболее частый случай иллюстрирует могильник Арбан І, в составе которого выделяются две расположенные рядом, но не смешивающиеся группы погребений. Идентичные схемы взаимного размещения зафиксированы не однократно (Сабинка II, Карасук I, IV, Хара-Хая). Иногда каменноложский этап представлен единственным погребением, расположенным обычно на периферии карасукского кладбища (Малые Копёны III, Подкунинские Горы). Не зафиксировано ни одного случая расположения одиночной карасукской могилы в составе каменноложского могильника.

Большинство перечисленных могильников (10 из 12) расположены в южной части ареала культуры. Из этого вытекает, что, за единственным исключением (Малые Копёны III), нет фактов сочетания каменноложских погребений и карасукских Группы 1-а в пределах одного могильного поля. Зато всегда рядом оказываются курганы II Группы, что позволяет предполагать их устойчивое сочетание. Тем более, что известно несколько случаев, когда карасукский могильник представлен исключительно погребениями II Группы, а на его периферии расположены погребения каменноложского этапа (Арбан I, Подкунинские Горы).

Обоснование хронологического различия двух выделенных групп погребений

Две выделенные группы погребений отличаются по всему спектру признаков погребального обряда. Это позволяет не сомневаться в реальности их существования, но ставит другой принципиальный вопрос: какова природа их взаимоотношений. Прежде чем продолжать исследование, необходимо обосновано ответить на него, иначе все дальнейшие построения будут носить спекулятивный характер. Теоретически две группы курганов могут отличаться в силу разных причин: социальных, этнических, локальных или хронологических. Для того чтобы объективно принять решение, к какой группе относится данный случай, необходимо последовательно рассмотреть все варианты.

Предположение о социальном характере различий уже выдвигалось в литературе (Грязнов, 1981, с.32). В частности, предполагалось, что курганы с оградой круглой формы, обычно имеющие значительные размеры, являются элитарными захоронениями. В качестве дополнительного довода приводился тот факт, что они обычно содержат хорошо выделанную и богато орнаментированную керамику (1-а, V и VI типы). Отсутствие выразительного бронзового инвентаря списывалось на тотальное ограбление карасукских погребений.

В качестве наиболее яркого примера подобного элитарного захоронения обычно приводится курган 12 могильника Бея (раскопки 1938 года). Действительно, это монумен-тальнейшее по своим внешним признакам сооружение (диаметр - около 30 метров) вполне может быть отнесено к разряду привилегированных. Однако следует высказать сомнение в отнесении этого объекта к карасукской культуре. Подобная датировка связана с тем, что рядом было раскопано 10 карасукских курганов (Киселёв, 1937-6). В самом погребении никаких чётко датирующих материалов обнаружено не было. Более того, многие признаки свидетельствуют о том, что его следует относить к кругу андроновских древностей. Круглые ограды, сложенные из горизонтально положенных плит, значительно более характерны для памятников местной фёдоровской культуры (85%). Тем более что аналогичные по размерам и конструкции сооружения с андроновскими материалами раскопаны в могильнике Сухое Озеро I (к.1 - 30 метров; к.2-б - 33 метра в диаметре). Все известные на сегодняшний день подобные карасукские ограды не превышают 18 метров в диаметре, что почти в два раза меньше. Аналогичные сомнения можно высказать и в отношении квадратного каменного ящика размерами 3x3 метра. Подобных сооружений среди раскопанных карасукских могил нет, но близкие по форме и размерам конструкции исследованы в андроновских могильниках (Максименков, 1978, тaбл.XV-l; тaбл.XVI-5; тaбл.XVII-3, 6; табл.ХХ-3). Скорченное поло жение костяка, как не раз уже отмечалось, практически не известно для карасукских погребений, а характеризует как раз фёдоровский обряд. Наконец единственная находка, которая могла бы "пролить свет" на хронологическую принадлежность этого кургана - кельт-тесло с пещеркой ни каких аналогий из погребений Среднего Енисея не имеет. Зато, как убедительно показано СВ. Хавриным, в более западных районах аналогичные изделия датируются позднеалакульским или фёдоровским временем (Хаврин, 1999, с.ЗЗ). Таким образом, указанная автором раскопок карасукская принадлежность данного кургана не кажется полностью обоснованной. Расположение в непосредственной близости карасукских оград само по себе ничего не доказывает. Как уже отмечалось, практически все известные андроновские могильники составляют ядро более поздних карасукских кладбищ.

Кроме того, на сегодняшний день, существуют и другие контрдоводы не позволяющие видеть в крупных карасукских оградах круглой формы социальный подтекст. Во-первых, курганы подгруппы 1-а, которые в данном случае подразумеваются, имеют ограниченную локализацию. Они встречаются исключительно в северной части ареала культуры (в юго-западном районе круглые ограды имеют очень скромные размеры не более 6 метров в диаметре). Возникает вопрос о причинах этого явления, которое не может быть объяснено в рамках социальной теории формирования групп.

Во-вторых, зафиксировано несколько непотревоженных погребений в крупных круглых оградах (Подсиняя II к. 1, Тюрим к.1 м.2), однако никакого особенного обряда, уникальных или просто многочисленных вещей не обнаружено (например, Мара к.1 м.2 - Па-ульс, 2000, с. 104-106). Более того, наоборот именно эти могилы отличаются удивительной скромностью сопроводительного инвентаря. В указанном комплексе (Мара к.1 м.2) в центральной могиле похоронена женщина, однако кроме одного горшка и двух бронзовых колечек никаких иных вещей или украшений не обнаружено. В тоже время в "рядовых" по своим признакам погребениях южных могильников, в некоторых ограбленных женских могилах, фиксируется до нескольких десятков изделий из бронзы, играющих роль украшений. Ещё один важный фактор, количество наборов сопроводительной пищи. В указанной не потревоженной "элитарной" могиле зафиксирован всего один набор (овца). В то же время известно множество случаев, когда в весьма скромной по внешним признакам могиле обнаруживается до трёх и более наборов костей крупного рогатого скота. Проведённое в предыдущей главе статистическое исследование карасукского погребального обряда показало практически полное отсутствие в погребениях I Группы литых бронзовых изделий (за исключением ножей) и заметно меньшее число сосудов. Последний факт не может быть объяснён повальным ограблением. То есть, погребения I Группы по своему инвентарю гораздо беднее, чем Группа II.

В-третьих, сопоставление количества курганов двух групп демонстрирует их полный паритет. С точки зрения социальной теории это никак не объясняется. Не может существовать двух равных по численности групп населения имеющих различный социальный статус. "Элитарные" по своим признакам погребения не могут соответствовать по численности "рядовым". Даже если представить довольно развитую систему власти с разделением функций (вождь, совет старейшин, военный предводитель, шаман и т.д.) её доля в коллективе не может составлять более 10-20%. Рядовые члены общества просто не смогли бы прокормить более крупную управленческую "надстройку".

Таким образом, нет никаких оснований, связывать выделенные группы погребений с различными социальными слоями населения. Каждая из них демонстрирует свои признаки, которые можно счесть "элитарными". Группа I отличается внешней монументальностью сооружений и качественной, хоть и не многочисленной керамикой. Группа II при скромных размерах самих курганов, демонстрирует большое разнообразие типов и количества бронзовых изделий, многочисленность керамики. Некоторые вещи действительно уникальны, например нож с зооморфным навершием (Абакан I погр.1). Всё это свидетельствует в пользу иных причин выделения двух указанных групп. Возможно, что внутри каждой из них существуют свои признаки, которые могут быть выявлены при более углублённом их изучении.

Вторая гипотеза, которая будет рассмотрена, предположение об этническом характере различий двух групп. К примеру, отличия в керамическом инвентаре и наборе бронзовых изделий, составляющих погребальный костюм, вполне могут объясняться этой причиной. Однако достаточно доводов можно привести и против этнической гипотезы. Наиболее серьёзный из них - результаты анализа горизонтальной стратиграфии. Не возможно придумать причину, по которой погребения одной этнической группы располагаются по периферии кладбища другой. Более логичным и закономерным было бы размещение в виде отдельных скоплений, застраивающихся параллельно, но кладбищ с подобной структурой не зафиксировано. Во всех рассмотренных случаях погребения I Группы располагаются в центре могильника, а II Группы по его периферии. Можно даже отметить, что известно достаточно случаев территориального разделения карасукских могильников на независимые части (Ка-расук I, Барсучиха I, Терт-Аба и другие), и всегда в разных частях будут присутствовать погребения как I, так и II Группы. Всё это никак не укладывается в этническую гипотезу.

Формирование карасукской культуры

На основании предложенной относительной хронологии "классических" памятников можно подойти к сложной проблеме формирования карасукской культуры. Не пытаясь разрешить сразу весь комплекс сложившихся противоречий, следует, в первую очередь, определиться с ключевыми фактами, которые заложат важную основу дальнейших исследований. Подробно анализ всех существующих точек зрения изложен во многих исследовательских работах, поэтому будут приведены только основополагающие мнения и гипотезы, сохранившие свою актуальность (Вадецкая, 1986, с.60-64).

Практически все исследователи рассматривают этот процесс, как результат взаимодействия местного населения и группы мигрантов. Но по остальным положениям мнения расходятся вплоть до диаметрально противоположных. Это касается как самого состава этих двух групп, так и процесса их взаимодействия. Долгое время основные дискуссии велись относительно возможности "чересполосного" проживания на территории Минусинских межгорных котловин принципиально различных по своему происхождению групп населения (Новгородова, 1970; Членова, 1972; Максименков, 1975). Полностью отрицать возможность подобного явления нельзя, однако, маловероятным кажется продолжительный период сосуществования без чётко фиксирующегося взаимодействия.

На сегодняшний день данные антропологии не могут служить ключевым источником для изучения культурогенеза карасукского населения. Это связано как с отрывочностью самого материала (в результате частого разрушения погребений грабителями), так и с его разнородностью, которую отмечают все исследователи, обращавшиеся к этому вопросу (Дебец, 1948, с.83; Алексеев, 1960, с.162-163; и другие). Кроме того, большинство работ написанных по этой теме, не учитывает разделения материалов на две группы: собственно карасукскую и каменноложскую, и рассматривают их суммарно.

Г.Ф. Дебец связывал формирование карасукской культуры с проникновением групп населения из районов расположенных к юго-востоку от Енисея (Дебец, 1948, с.77-83). По его мнению, они являлись представителями дальневосточной расы азиатского расового ствола. В тоже время, среди имеющихся в его распоряжении материалов, присутствовали отдельные черепа, которые по комбинации признаков могли сближаться с афанасьевскими или андро-новскими. На этом основании был сделан вывод о крайней смешанности расового типа населения карасукской культуры, и неясности как "его места в систематике", так и происхождения (Дебец, 1948, с.83).

Позднее В.П. Алексеев, использовав новые методы и подходы, пришёл к несколько иным выводам (Алексеев, 1960, с. 153-163). Соглашаясь с заметными отличиями между анд-роновской и карасукской сериями, он предполагает иной источник происхождения этих различий. Роль юго-восточного компонента, по его мнению, не столь очевидна и имеет скорее эпизодический характер, что не позволяет считать его результатом переселения. Зато основные признаки, характеризующие карасукское население, могут быть связаны с памиро-ферганским типом, характерным для эпохи бронзы Среднеазиатского междуречья. Кроме того, В.П. Алексеевым тоже были отмечены отдельные черепа, имеющие больше сходства с местными афанасьевскими (окуневскими) и андроновскими образцами. В результате, основной вывод: "В карасукское время население Минусинской котловины отличалось исключительной смешанностью" (Алексеев, 1960, с. 163).

Несколько больше ясности в складывающуюся картину внесли результаты исследований Г.В. Рыкушеной (Рыкушина, 1977, 1979, 1980). Рассматривая карасукские серии не суммарно, а по отдельным могильникам её удалось установить существование двух локальных вариантов: северного и южного, каждый из которых отличается своими особенностями. В частности, северная группа имеет признаки сходства с местным фёдоровским и отчасти оку-невским населением. В то же время в южных районах явно преобладают андроновские признаки иного характера, что Г.П. Рыкушина объясняет проникновением отдельных групп населения с территории Казахстана (Рыкушина, 1979, с. 19).

К близким выводам в ходе исследований пришёл А.В. Громов (Громов, 1995, 2002). Им было подтверждено существование двух локальных вариантов в составе карасукского населения (северного и южного). Однако, по его мнению, оба этих варианта могут быть сопоставлены только с андроновским населением других регионов. Южная группа сближается с населением Казахстана, а северная - с населением этого времени Верхней Оби (Громов, 2002, с.23-26). Они заметно отличаются как от андроновского, так и окуневского населения Среднего Енисея. Участие этих представителей этих культур в формировании карасукского расового типа если существовало, то было минимальным.

Таким образом, среди антропологов не существует единого взгляда на формирование и развитие населения карасукской культуры. Всё это заставляет пока оставить этот источник несколько в стороне. Единственное, что можно отметить, это выделение двух локальных групп в целом соответствующих результатам, полученным на основе анализа погребального обряда.

Никто из исследователей не отрицает, что карасукская культура сформировалась или появилась следом за андроновской. Этому существует масса подтверждений. Крупные карасукские могильники развивались вокруг андроновских, окружая их практически со всех сто рон (рис.8). Андроновские (фёдоровские) погребальные памятники на Среднем Енисее представлены довольно хорошо и в достаточной степени изучены (Максименков, 1978). Население оставившее их проникло на территорию Минусинских котловин из Западной Сибири с северо-запада по лесостепному коридору. При этом, по всей видимости, "местные" жители, представленные окуневской культурой, были либо частично истреблены, либо оттеснены на юг. Погребальные комплексы этого времени, как и другие материалы практически не встречаются южнее Подкунинских Гор. Это позволяет предполагать, что в Минусинскую котловину (самую южную в цепочке) андроновское население не проникало. Таким образом, ареалы андроновской и карасукской культур сочетаются только отчасти (рис.66). Карасукских памятников нет в самой северной Назаровской котловине, а андроновских - в Минусинской (Лазаретов, 2001, с. 104). Эта особенность имеет важнейшее значение для понимания процесса генезиса карасукской культуры.

Кроме того, встаёт закономерный вопрос: кто же проживал в этот момент в Минусинской котловине. Многие исследователи солидарны в том, что, возможно, именно туда наступающими андроновскими группами было оттеснено окуневское население (Вадецкая, 1986, с.36, 46; Молодин, 1992, с.29; Семёнов, 1997, с. 157-160; Лазаретов, 2001, с. 104; Савинов, 2002, с.24, 32). Отчасти на этом основании Д.Г. Савинов предлагает выделять третий, относительно поздний, хронологический горизонт окуневских памятников (Савинов, 2005, с.29). Однако, на сегодняшний день, отсутствуют объективные полевые наблюдения, подтверждающие эту точку зрения. Соглашаясь с перечисленными авторами, следует признать, что имеются отдельные, хотя и немногочисленные, признаки позволяющие предполагать контакты окуневской и карасукской культур.

Таким образом, вероятнее всего, в момент формирования карасукской культуры на Среднем Енисее присутствовало две принципиально отличающиеся между собой группы населения, занимающие различные географические районы (рис.126). В связи с этим особенно интересными выглядят полученные результаты. Наиболее ранние карасукские памятники (подэтап 1-а) занимают только центральную зону Среднего Енисея соответствующую Чулы-мо-Енисейской и Сыда-Ербинской котловинам (рис.102). Они как бы "вклиниваются" между окуневской и андроновской культурами, занимая наиболее южные территории последней (рис.127). Большинство признаков карасукских погребений I этапа связано с андроновскими традициями в широком смысле этого термина, но некоторые можно непосредственно увязать с конкретными местными памятниками (круглые ограды, многооградные системы, наземные цисты). Никаких свидетельств влияния окуневского населения на раннем этапе развития карасукской культуры не наблюдается.

Похожие диссертации на Периодизация "классического" этапа карасукской культуры

Погребальные комплексы раннего этапа тагарской культуры : систематика и археологическая интерпретацияГерман Павел Викторович

Поминальные комплексы позднего этапа таштыкской культурыПоселянин Александр Иванович

Генезис и этапы развития городской культуры Ташкентского оазиса (в древности и средневековье)Буряков Юрий Федорович

Неолит Центра Русской равнины, орнаментация керамики и методика периодизации культурЦетлин Юрий Борисович

Периодизация памятников городецкой и дьяковской культур (I тыс. до н. э. - I тыс. н. э. )Смирнов Кирилл Алексеевич

Савроматская археологическая культура Нижнего Поволжья: проблема хронологии и периодизацииСоколов Павел Михайлович

Позднесарматская культура южной части междуречья Волги и Дона. Проблемы хронологии и периодизации Кривошеев Михаил Васильевич

Исторические этапы формирования музыкальной культуры таджиков (эпоха древности и раннего средневековья)Хакимов Наим Ганиевич

Рабочее движение на Украине в 1989-1991 годах: основные этапы, элементы политической культурыРусначенко, Анатолий Николаевич

Богослужение и его художественные элементы на этапе генезиса христианской культуры (I - V века)Грибунина Наталья Георгиевна