Введение к работе
Актуальность темы. К настоящему времени территория Северного Приангарья является одним из изученных в археологическом отношении районов в таежной зоне Приенисейской Сибири. Именно в бассейне нижнего течения Ангары проводились масштабные полевые исследования разновременных памятников в рамках спасательных работ, в том числе и в зоне затопления водохранилища Богучанской ГЭС [Дроздов, Макулов, 2009, с. 67; Коровушкин, 2010, с. 469; и др.]. Это позволило получить существенный объем новых материалов, которые нуждаются в систематизации, анализе и обобщении.
Несмотря на уже двухсотлетнюю историю изучения археологии региона [Дроздов и др., 1989, с. 191; Дроздов и др., 2007, с. 19], многие проблемы средневековья практически не разработаны. Большинство имеющихся публикаций носит тезисный характер, а значительная часть полученных сведений полностью не опубликована. Введение в научный оборот нового массива источников позволяет выйти на более эффективный уровень исследований. Одним из опорных памятников археологии Северного Приангарья в настоящее время является могильник Проспихинская Шивера-IV – наиболее крупный средневековый некрополь. В ходе его полевого изучения были получены материалы, позволяющие рассмотреть вопросы датировки средневековых комплексов, погребальной обрядности населения региона, его социальной структуры, направления культурных связей, а также проанализировать некоторые вопросы этнокультурной принадлежности средневековых племен Приангарья. Все это, в свою очередь, может быть использовано при разработке культурно-хронологической схемы исторического развития народов региона, а также при решении некоторых проблем формирования коренных этносов Приенисейской Сибири.
История изучения средневековых погребальных комплексов Северного Приангарья началась с конца XIX в. В 1882 г. Н.И. Витковский при поддержке ВСОРГО провел разведку по Ангаре (от Иркутска до устья р. Тасеевой). Материалы, которые можно по их описанию отнести к эпохе средневековья, были отмечены на Втором Каменном острове, а также среди сборов возле д. Чадобец [Витковский, 1889, с. 6, 37]. Впоследствии в устье р. Чадобец найдены разновременный поселенческий комплекс и средневековые погребения [Леонтьев, 1999, с. 19; Привалихин, 1993, с. 101].
В 1924 г. в фонды краеведческого музея Красноярска поступила коллекция предметов, собранная Н.М. Кюнером и В.С. Миличем в нижнем течении Ангары, у деревень Панова, Каралчанка, Чадобец, Невонка и др. [Дроздов и др., 2007, с. 26]. Особенного внимания заслуживают находки, обнаруженные у д. Матерой. Среди них были стремена, удила, ножи, тесло, наконечник стрелы [Леонтьев, 1999, с. 13]. В настоящее время коллекция хранится в фондах Красноярского краеведческого музея (ККМ, колл. №148, 39–44).
В связи с планами строительства каскада ангарских гидроэлектростанций, с начала 1930-х гг. началось целенаправленное археологическое изучение Приангарья. В долине Ангары производился учет и раскопки памятников, попадающих в зону затопления водохранилищ проектируемых ГЭС. Иркутским краеведческим музеем при поддержке Государственной академии истории материальной культуры и Восточно-Сибир-ского отдела Географического общества в 1932 г. была организована Ангарская археологическая экспедиция во главе с А.П. Окладниковым. За несколько полевых сезонов (1932–1934, 1936–1937 гг.) проведена сплошная разведка берегов Ангары от истоков до устья. Согласно отчету А.П. Окладникова 1937 г., памятники эпохи позднего железа обнаружены в низовьях реки в виде погребений и горнов. Большая часть этих захоронений или была ранее разрушена, или оказалась без инвентаря. Одно погребение найдено ниже р. Большой Кежмы [Окладников, 1937, л. 21]. Наиболее богатое «тунгусское» погребение отмечено А.П. Окладниковым в устье р. Тасеевой. Там под массивной каменной кладкой в колоде, прикрытой корой сосны и березы, лежал женский костяк, при котором сохранились украшения «передника» (медные и железные кольца), огниво и кремнии к нему, пальма, стеклянные и металлические бусы, бисер, серебряные серьги и подвески к шапке. Это погребение, очевидно, «…восходит к началу XVII в. и является редким, крайне интересным вещественным памятником для той поры…», – писал А.П. Окладников [1937, л. 21].
В 1969 г. в зоне проектируемого затопления водохранилища Богучанской ГЭС археологическая экспедиция Иркутского университета под руководством Г.И. Медведева провела первые разведочные обследования от с. Кеуль Иркутской области до д. Климино Красноярского края [Дроздов и др., 1989, с. 192]. На протяжении 1970-х гг. эти работы продолжались археологическими отрядами Красноярского педагогического института под общим руководством Н.И. Дроздова [Дроздов, Макулов, 2009, с. 64].
В 1977–1978 гг. на стоянке Чадобец были найдены два средневековых погребения, устроенных по обряду трупосожжения на стороне. Они представлены линзами кальцинированных костей, в которых залегали предметы вооружения, детали поясной гарнитуры, обломки железных изделий [Привалихин, Фокин, 2009, рис. 5]. В.П. Леонтьев [1985, с. 135] датировал эти погребения IX–X вв. и посчитал, что они «…принадлежат енисейским кыргызам».
На стоянке Отика В.И. Привалихиным в 1981 г. найдено погребение по обряду трупосожжения. В могильной яме среди кальцинированных костей залегал инвентарь, в состав которого входили предметы вооружения и украшения [Привалихин, 1993, с. 103]. В 1984 г. тем же исследователем проведены раскопки стоянки Сергушкин-3, где зафиксировано одно средневековое погребение, устроенное в могильной яме овальной формы и перекрытое тремя слоями бересты. Антропологические определения найденных костных останков показали, что они принадлежали мужчине в возрасте 20–40 лет [Привалихин, 1984, с. 5]. По бересте получена радиоуглеродная дата [Привалихин, 1993, с. 103].
В течение ряда лет Красноярским государственным педагогическим университетом проводилось полевое изучение комплекса Усть-Кова, где в первом культурном слое обнаружены девять погребений и шесть ритуальных объектов с железными и костяными изделиями. Большинство погребений оказалось выполнено по обряду трупосожжения на стороне [Леонтьев, 1999, с. 31]. Одно захоронение представлено парным трупоположением взрослого человека и ребенка в берестяном чехле, а еще в одном случае зафиксировано вторичное погребение в яме человеческого черепа и трубчатых костей. Сопроводительный инвентарь на Усть-Ковинском могильнике многочисленный и представлен оружием, орудиями труда, украшениями, посудой, роговыми изделиями [Леонтьев, Дроздов, 1996, с. 40, рис. 2]. С материалами из погребений сопоставляются находки из ритуальных объектов [Леонтьев, Дроздов, 1996, с. 42]. Могильник датируется в пределах VIII–X вв. н.э. [Леонтьев, 1999, с. 11]. Погребение, содержавшее предметы конского снаряжения и китайскую монету «…достоинством в пять шу», получило датировку в рамках IX–X вв. [Леонтьев, Дроздов, 2003, с. 410]. Исследователи памятника отмечали в его материалах следы шаманских культов [Гревцов 1989а–б], а также элементы обрядности и вещи, сопоставимые с этнографическими данными по кетам [Леонтьев, Дроздов, 1996, с. 45] и бурятам [Гревцов, 1989а, с. 91]. Кроме этого, авторы раскопок обозначили наличие у населения, оставившего некрополь, культа барана, что связано с южным влиянием [Хроностратиграфия…, 1990, с. 159].
В 1990 г. на правом берегу устьевого участка р. Коды было зафиксировано погребение, совершенное по обряду трупосожжения на стороне. В могильной яме овальной формы залегали фрагменты жженых костей человека, орудия труда и разнообразные украшения. В.П. Леонтьев и А.В. Ермолаев [1992, с. 18] датировали погребение VIII–XII вв., отмечая при этом значительное влияние на местное население тюркоязычных племен юга.
В начале 2000-х гг. проводились исследования могильника Усть-Та-сеева, где выявлено несколько погребений с кремациями. Авторы работ датируют их XII–XV вв. и отмечают сходство с другими средневековыми погребальными комплексами Северного Приангарья того времени [Лысенко, Гревцов, 2006, с. 48].
В 2010 г. археологической экспедицией Сибирского федерального университета под руководством С.М. Фокина был выявлен разновременный могильник Скородумный Бык. На памятнике найдено три средневековых погребения по обряду трупосожжения на стороне. В них обнаружены ножи, тесла, наконечники стрел, детали поясной гарнитуры. Автор работ датирует эти комплексы в широком диапазоне: с 2-й половины I тыс. до XIV в. [Фокин, 2013, с. 127].
С 2008 по 2012 г. в рассматриваемом регионе работала Богучанская экспедиция Института археологии и этнографии СО РАН. В рамках исследований на стоянке Окуневка выявлены погребения эпохи железа и клад металлических предметов [Терентьев, Глушенко, 2010, с. 347; Грачев, 2010б, с. 507], а на стоянке Кода-2 найдены четыре грунтовых погребения начала II тыс. н.э. [Басова, 2010, с. 491]. Разрушенные погребальные комплексы зафиксированы на стоянке Капонир [Марченко, Гришин, Гаркуша, 2010, с. 560].
В течение полевых сезонов 2010–2011 гг. на могильнике Сергушкин-3 исследованы 10 объектов, представленных захоронениями кальцинированных костей в грунтовых ямах. Среди находок отмечены фрагменты бересты, железные тесла, ножи, кресала, украшения. Авторы работ датировали погребения X–XIV вв. [Герман, Леонтьев, 2010, с. 501; 2011, с. 383].
В 2011 г. на стояке-могильнике Отика I были обнаружены три захоронения XI–XIV вв. в грунтовых ямах с человеческими кремированными останками [Долганов, 2011, с. 399]. В том же году на Острове Каменном I выявлено парное погребение: умершие лежали на бересте, головой на юг. В яме зафиксированы наконечники стрел, нож-«пальма», тесло, предметы украшения. Данный комплекс датирован XIV–XV вв. [Леонтьев, Вдовин, 2011, с. 419].
В 2012 г. на могильнике Усть-Зелинда-2 выявлены две группы погребений, отнесенных участниками работ к эпохе железа [Марченко и др., 2012, с. 456].
В ходе деятельности Богучанской экспедиции Института археологии и этнографии СО РАН наибольшее количество средневековых захоронений изучено на некрополе Проспихинская Шивера-IV, в раскопках которого непосредственное участие принимала автор настоящего диссертационного исследования. Первые документированные археологические находки на территории комплекса сделаны П.В. Мандрыкой в 2006 г. Первое погребение могильника найдено в 2008 г. разведочным отрядом под руководством А.Н. Зенина и А.В. Постнова. Публикуя эти материалы, Ю.Н. Гаркуша и А.Е. Гришин [2009, с. 258] отметили сходство объекта с другими погребальными памятниками Северного Приангарья раннего железного века и средневековья. В ходе последующих стационарных раскопок могильника с 2009 по 2011 гг. на площади около 7 тыс. кв. м было выявлено 88 средневековых погребений. Одно захоронение, содержавшее кремированные костные останки и «богатый» инвентарь, найдено в 2011 г. П.В. Мандрыкой [2011, л. 28–32] на стоянке Проспихинская Шивера-II.
К настоящему моменту в Северном Приангарье средневековые погребения известны на следующих памятниках: сборы у д. Матерой, Отика, Сергушкин-3, Капонир, Окуневка, Чадобец, Усть-Кода, Кода-2, Проспихинская Шивера-II, Остров Каменный I, Усть-Кова, Усть-Тасеева, Усть-Зе-линда-2, Скородумный Бык и Проспихинская Шивера-IV. Последний из перечисленных объектов к настоящему времени является наиболее крупным могильником эпохи средневековья на территории Северного Приангарья. Его материалы легли в основу этой диссертационной работы.
Целью исследования является реконструкция элементов погребальной обрядности и социальной структуры средневекового населения Северного Приангарья на основании обширных материалов некрополя Проспихинская Шивера-IV.
В соответствие с заявленной целью исследования определены следующие задачи диссертации:
1. Систематизировать и обобщить сведения о погребальной обрядности населения Северного Приангарья развитого средневековья.
2. Дать развернутую характеристику погребального инвентаря, найденного на могильнике Проспихинская Шивера-IV, в контексте хронологии памятника и выявления элементов социальной структуры.
3. Проанализировать и интерпретировать зафиксированные признаки погребального обряда средневекового населения Северного Приангарья.
4. Обосновать использование результатов антропологических определений кремированных останков для выделения социально значимых показателей.
5. Обозначить возможности для реконструкции социальной структуры средневекового населения рассматриваемого региона.
Объект исследования: культура населения Северного Приангарья в развитом средневековье.
Предмет исследования: археологические материалы, полученные в результате исследования могильника Проспихинская Шивера-IV.
Территориальные рамки исследования охватывают Северное Приангарье, расположенное в западной части Средней Сибири и тяготеющее к нижнему течению Ангары. Северная граница региона проходит по водоразделу Ангары и Подкаменной Тунгуски, а южная – по водоразделу Чуны и Бирюсы, примыкая к лесостепным районам. С востока рассматриваемая территория ограничена устьем р. Илим (именно с этой точки Ангара резко поворачивает на запад). Устье самой Ангары и прилегающие районы ограничивают ее с западной стороны [Пармузин, 1964, с. 33; Васильевский и др., 1988, с. 19]. Указанная территория практически полностью входит в подзону южной тайги [Пармузин, 1964, с. 34], что определяет особенности климата, растительности и фауны региона, позволяя его населению вести комплексное хозяйство [Сабурова, 1967, с. 42].
В административном отношении Северное Приангарье занимает Мотыгинский, Богучанский и Кежемский районы Красноярского края, а также Усть-Илимский район Иркутской области.
Хронологические рамки исследования обусловлены временем функционирования могильника Проспихинская Шивера-IV. Они варьируют в пределах XI–XIV вв. Предложенные датировки установлены на основе изучения предметов погребального инвентаря [Мандрыка, Сенотрусова, 2010; Мандрыка и др., 2011], а также радиоуглеродным анализом серии проб. Корреляция калиброванных радиоуглеродных датировок и периодов бытования различных групп предметов свидетельствует о наличии на памятнике ранних (XI–XII вв.) и поздних (XIII–XIV вв.) погребений.
В хронологическом отношении рассматриваемые материалы относятся к развитому средневековью или предмонгольскому и монгольскому времени [Савинов, 1994, с. 4; Тишкин, 2007, с. 236–237].
Методология и методы исследования. В основу диссертационного исследования легли как общенаучные, так и специализированные методы. К первым относятся наблюдение, описание, индукция и сравнение, а также анализ и синтез. Ко вторым – планиграфический, морфологический, типологический и др. [Генинг, 1975, с. 9; Клейн, 1977; 1978, с. 79].
Методологическая база исследования базируется на принципах системности и историзма. Принцип системности позволяет рассматривать погребальный обряд и социальную структуру как упорядоченную систему взаимосвязанных элементов. При этом предполагается структурный анализ отдельных компонентов системы и особенностей их соотношений. Для характеристики погребальной обрядности в качестве отдельных элементов рассматривались археологически зафиксированные особенности организации погребений (надмогильные сооружения, конструкция могильных ям, состав инвентаря и др.). Впоследствии уже на их основе были выделены этапы проведения обрядовых действий. При реконструкции социальной структуры населения Северного Приангарья в качестве базовых элементов обозначены социальные группы [Тишкин, Дашковский, 2003, с. 102], которые были выявлены на основе анализа набора сопроводительного инвентаря погребений и особенностей обрядности.
Под принципом историзма понимается признание конкретно-исто-рической обусловленности социального развития общества. Поэтому те или иные явления анализируются в контексте исторической реальности, с обязательным учетом конкретных условий их формирования. В данном случае особенности погребального обряда и социальной структуры приангарского населения в развитом средневековье рассматриваются с учетом культурных и исторических особенностей региона в начале II тыс. н.э., а дальнейшее развитие демонстрируется в хронологическом срезе.
В работе был применен историко-сравнительный метод. Он позволил выявить общие и частные особенности погребальной обрядности населения Приангарья в обозначенное время. Также широко использовались методы, характерные для археологических исследований. Среди них важное значение имеет типологический, основанный на делении массива предметов по значимым признакам на группы и выявления взаимосвязей между ними [Шер, 1966; Клейн, 1991]. Проводился также планиграфический анализ могильника, использовался морфологический метод, привлекались методы статистической обработки количественных данных [Лагуткина, 2010; Мартынов, Шер, 1989].
При реконструкции элементов погребальной обрядности были использованы теоретические разработки В.И. Гуляева и В.С. Ольховского [1986, 1999, 2010], Ю.А. Смирнова [1997], О.Б. Беликовой [1996], В.И. Мельника [1990, 2010], М.Ф. Косарева [2010], Е.В. Лагуткиной [2010]. Согласно им, необходимо изучение обряда и морфологии погребения как двух тесно взаимосвязанных, но все же разных подсистем. Это связано с заведомо неполным отражением элементов обряда в археологических источниках [Клейн, 2001, с. 43; Лагуткина, 2010, с. 23]. По мнению В.И. Гуляева и В.С. Ольховского [1999, c. 13], «…погребальный комплекс даже при самом полном исследовании не дает достаточной информации для адекватной реконструкции обрядности…». Реконструкция же ее религиозно-мифо-логической составляющей сферы «…задача весьма сложная…» и «…требующая привлечения иных (письменных, фольклорно-этнографи-ческих) источников…» [Гуляев, Ольховский, 1999, c. 14].
Отдельным направлением исследования стало выявление элементов традиционного мировоззрения приангарского населения развитого средневековья через анализ погребального обряда. В ходе реализации этой исследовательской процедуры были использованы широкие этнографические параллели с опорой на ряд имеющихся методологических разработок [Кулемзин, 1990; Боброва, 1990, с. 62; Семенова, 2001, с. 143–145; Косарев, 2003, с. 319; Молодин, Соловьев, 2004, с. 87–118]. Наиболее значимым положением в данном случае является идея, согласно которой погребальный обряд выступает в качестве наиболее важного источника по духовной культуре аборигенного населения, поскольку он может использоваться в качестве модели общей картины мира того или иного этноса [Кулемзин, 1990, с. 87].
Для реконструкции социальной структуры средневекового населения по материалам могильника Проспихинская Шивера-IV был проведен системный анализ общего массива материала. При его реализации по ряду признаков выделены группы погребений, которые соотнесены с единицами социальной структуры. Под социальной структурой в данном случае понимается «…совокупность общественных групп, исторически сложившихся общностей людей и связей, отношений между ними, образовавшихся на основе определенного экономического базиса…» [Бунятян, 1985, с. 26–27]. При этом была принята идея отражения в погребальной практике социального положения умершего человека при жизни [Тишкин, Дашковский, 2003, с. 103]. В работе применены основные подходы к проблемам социологических реконструкций по археологическим материалам, которые отражены в публикациях отечественных специалистов [Бунятян, 1985; Ольховский, 1995; Тишкин, Дашковский, 2003; Бобров и др., 2010; Берсенева, 2011].
Для решения вопросов датировки памятника было получено 29 радиоуглеродных дат. Этот метод, открытый У.Ф. Либби в 1946–1949 гг., получил широкое распространение в археологических исследованиях [Орлова, 1995; Тишкин, 2001, с. 12; Кузьмин, 2011, с. 128; и др.]. Анализ проб угля из погребений могильника Проспихинская Шивера-IV проводился с.н.с. Института геологии и минералогии им. В.С. Соболева СО РАН, к.г.-м.н. Л.А. Орловой. Калибровка полученных дат осуществлялась с помощью программного обеспечения, разработанного в Вашингтонском университете (RADIOCARBON CALIBRATION PROGRAMM REV 4.4.).
Для обработки имеющихся материалов в предлагаемом диссертационном исследовании привлекались и другие естественнонаучные методы. К ним относится проведение антропологических определений костных материалов из могильника. Для этого применялись как стандартные антропологические методики [Алексеев, Дебец, 1964; Алексеев, 1966; Зубов, 1968], так и специализированные методы, используемые при исследовании кремированных останков [Козловская, 1998; Ражев, 2001; Walker, Miller, 2005; Holck, Holck, 2008; Добровольская, 2010]. Среди последних отметим установление характера трещин и деформирующих изгибов, цвета и величины фрагментов костей. Определения проводились старшим научным сотрудником ИПОС СО РАН О.Е. Пошехоновой при участии автора диссертации.
Для части коллекции предметов из цветных металлов реализован рентгенофлюресцентный анализ (РФА) по апробированной методике [Тишкин, Хаврин, 2006; Горбунова и др., 2006; и др.]. Работы проводились на кафедре археологии, этнографии и музеологии АлтГУ под руководством д.и.н. А.А. Тишкина с использованием рентгенофлюоресцентного спектрометра ALHPA SERIESТМ (модель Альфа-2000, производство США). Полученные результаты были использованы для выделения бронзовых и серебряных изделий из общего массива украшений.
Источниковую базу исследования составили археологические материалы, полученные при раскопках могильника Проспихинская Шивера-IV в 2009–2011 гг. В ходе работ было вскрыто 88 средневековых погребений и получена коллекция вещей, насчитывающая 2692 предмета. Работы на памятнике проводились Проспихинским отрядом Богучанской археологической экспедиции ИАЭТ СО РАН под общим руководством П. В. Мандрыки и при непосредственном участии автора диссертации. Отдельное внимание в ходе исследования было уделено результатам антропологических определений костных материалов, проводившихся с.н.с. ИПОС СО РАН О.Е. Пошехоновой, что позволило расширить источниковую базу работы. В диссертации использовались результаты фаунистических определений, проведенных к.б.н. Н.Д. Оводовым. Кроме всего, привлекались материалы других погребальных комплексов Северного Приангарья (Усть-Кова, Усть-Тасеева, Кода-2, Сергушкин-3, Капонир, Окуневка, Чадобец, Усть-Кода, Усть-Зелинда-2, Скородумный Бык, Отика, Проспихинская Шивера-II, сборы у д. Матерой), нашедшие отражение в публикациях [Гревцов, 1989а–б; Леонтьев, Ермолаев, 1992; Привалихин, 1993; Леонтьев, Дроздов, 1996, 2003; Лысенко, Гревцов, 2006; Герман, Леонтьев, 2010, 2011; Басова, 2010; Фокин, 2013; и др.], научных отчетах, хранящихся в архиве Института археологии РАН [Окладников, 1937; Привалихин, 1984; Дроздов, 1987; Леонтьев, 1988] и в архиве Лаборатории археологии, этнографии и истории Сибири СФУ [Мандрыка 2009, 2010, 2011]. Таким образом, в диссертации были использованы материалы 15 погребальных памятников, на которых в общей сложности зафиксировано 128 погребений, давших существенный по объему предметный комплекс.
В качестве дополнительных источников привлекались немногочисленные письменные упоминания о регионе исследования [Рашид-ад-Дин, 1952; Кычанов, 1965; Кызласов, 1969, 1992] и этнографические материалы [Алексеенко, 1967, 1980, 2007; Василевич, 1969; Пелих, 1972; Лебедев, 1980; Грачева, 1983; Ермолова 2007, 2010; Степанова, 2007, Грачев, 2010а].
Научная новизна диссертационной работы заключается в анализе материалов, не привлекавшихся ранее в подобных исследованиях, и в вводе их в научный оборот. В ходе проведения исследования были систематизированы и обобщены имеющиеся сведения о средневековых погребальных комплексах Северного Приангарья, включая материалы полевых работ последних лет. Это позволило существенно расширить имеющуюся источниковую базу и впервые обратиться к материалам развитого средневековья региона на качественно ином уровне.
Стоит отметить, что получены новые данные о погребальной обрядности населения нижнего течения Ангары в развитом средневековье. На основании имеющихся сведений были выделены основные этапы реализации погребального обряда, определены его особенности. Анализ отдельных структурных элементов обряда и их корреляция с этнографическими свидетельствами о культуре сибирских этносов позволили определить некоторые мировоззренческие установки ангарского населения развитого средневековья.
В ходе работы был проанализирован значительный по объему массив предметов сопроводительного инвентаря, уточнены хронологические рамки его распространения в регионе. Впервые для средневековых погребальных комплексов Северного Приангарья была получена серия радиоуглеродных дат. Это позволило (в том числе и на их основании) выделить предметные комплексы, бытовавшие в нижнем течении Ангары в XI–XII вв. и XIII–XIV вв. Кроме того, анализ предметов сопроводительного инвентаря, убедительно доказал наличие широких культурных связей ангарских племен с населением сопредельных и отдаленных районов Сибири в период развитого средневековья.
В данном диссертационном исследовании впервые широко использованы результаты антропологических определений кремированных погребений, что существенно расширило возможности имеющихся источников. Была разработана и апробирована методика определения половой принадлежности умерших, с использованием археологических и антропологических материалов. Это позволило, опираясь на археологические источники, впервые в средневековой археологии Приенисейской Сибири приступить к реконструкции элементы социальной структуры средневековых племен региона.
В целом, данная диссертация является первым исследованием, посвященным истории ангарского населения в развитом средневековье. Эта проблематика практически не разработана в сибирской археологии и нуждается в пристальном внимании со стороны исследователей. Данная тема тем более важна, что напрямую связана с проблемами этногенеза коренного населения таежной зоны Средней Сибири.
Практическая значимость исследования обусловлена характером источников, лежавших в его основе. Разработанная на их основе реконструкция элементов погребальной обрядности может быть использована при выделении комплексов периода развитого средневековья из общего массива ангарских памятников. В свою очередь, это позволит обратиться к проблемам выделения культурных общностей, существовавших в низовьях Ангары в обозначенный период, определить их место в общей схеме историко-культурного развития сибирских племен.
Полученная в ходе работы характеристика набора погребального инвентаря в совокупности с имеющимися датировками, позволила уточнить время бытования многих категорий предметов. Это особенно важно при атрибуции случайных находок или изделий из перемешанных поселенческих слоев. Кроме того, полученные обширные сведения могут быть использованы при разработке культурно-хроно-логической схемы исторического развития ангарского населения в период средневековья. Данная задача выходит за рамки предложенного диссертационного исследования и может быть решена только с привлечением более широкого круга накопленных разновременных источников.
Особое значение имеют теоретические разработки по использованию результатов антропологических определений при работе с кремированными останками. Полученные данные существенно расширили имеющиеся свидетельства о процедуре кремации, а также позволили получить половозрастные характеристики погребенных. Их корреляция с археологическими материалами убедительно доказала значимость этого источника и возможности его использования в различных археологических исследованиях. Данная методика может быть использована не только при работе с другими средневековыми погребальными комплексами Северного Приангарья, но и применяться при исследовании погребений по обряду трупосожжениями на стороне в других регионах.
Результаты данного исследования могут быть использованы при разработке спецкурсов и учебно-методических пособий по истории средневековых племен Приенисейской Сибири, а также при разработке соответствующих музейных экспозиций. Предложенные результаты исследования могут быть привлечены при написании обобщающих монографий, посвященных проблемам этнокультурной истории населения таежной зоны Средней Сибири в средние века.
Апробация результатов исследования. Отдельные положения диссертационного исследования были представлены и обсуждены на ряде международных, всероссийских и региональных научных конференциях в Красноярске (2011, 2012, 2013), Томске (2010), Иркутске (2009, 2010), Ханты-Мансийске (2010), Новосибирске (2012), Минусинске (2012). Среди них можно выделить следующие форумы: «XV Международная Западно-Сибирская археолого-этнографическая конференция» (Томск, 2010), «Евразийское культурное пространство. Археология, этнология, антропология» (Иркутск, 2010), «Археология, этнография, палеоэкология Северной Евразии: проблемы, поиски, открытия» (Красноярск, 2011), «Археология, этнология и антропология Евразии. Исследования и гипотезы» (Новосибирск, 2012).
Кроме того, некоторые положения представленного диссертационного исследования были отражены в 20 научных публикациях, в том числе в четырех статьях в журналах, рекомендованных ВАК.
