Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Раскол русского православия и рождение публицистики аввакума (исторический аспект ) 18
Глава 2. Публицистичность повествовательной прозы аввакума 60
Глава 3. Поэтика сочинений аввакума 145
Заключение 206
Библиография 213
- Раскол русского православия и рождение публицистики аввакума (исторический аспект )
- Публицистичность повествовательной прозы аввакума
- Поэтика сочинений аввакума
Введение к работе
Выбор темы диссертации обусловлен, прежде всего, интересом к личности «огнепального протопопа» Аввакума, его публицистическому мастерству и своеобразному авторскому стилю, которым восторгались И.С. Тургенев, Л.Н. Толстой, A.M. Горький и другие выдающиеся писатели России. Многофункциональная природа произведений Аввакума фактически обеспечила им «вечную жизнь».
Привлекает внимание и сама противоречивая эпоха раскола, когда между священнослужителями, светской властью и простыми мирянами велась ожесточенная полемика, дошедшая до нас в памятниках литературы и публицистики второй половины XVII века.
Актуальность работы объясняется тем, что в настоящее время Россия переживает духовное возрождение. Восстанавливаются храмы, монастыри, духовные учебные заведения, традиционные религиозные организации страны активизируют работу в социальной сфере, проводят конференции по различным проблемам, расширяют свое присутствие в СМИ.
В апреле при Московском патриархате создана комиссия по взаимодействию со старообрядческими согласиями, которые воспринимаются сегодня как общее наследие Русской Православной Церкви, истории и культуры. Налаживается диалог и между различными течениями внутри «древлеправославия». Наметившиеся тенденции говорят о возможности значительного сближения со старообрядчеством в обозримом будущем.
Вместе с тем, несложно заметить, что в самой церковной среде имеет место борьба за власть и привилегии, нет единогласия по поводу ряда вопросов и порой царит тот же радикализм, что и во времена Аввакума. А в условиях глобализации и взаимопроникновения культур острее проявляется противостояние различных религиозных концепций (в частности, православной и католической), которые на международном уровне смыкаются с геополитическими интересами государств.
Поэтому, на наш взгляд, так важно сегодня обращаться к теме раскола и расширять научные представления о возникновении и развитии старообрядческого движения, о его вкладе в отечественную культуру.
Актуальность исследования связана также с недостатком в современной российской журналистике публицистических жанров (очерка, фельетона, полемической статьи), в то время как борьба, полемичность становится сегодня все более значимым механизмом развития общества. Необходимо восстанавливать забытые традиции публицистики, тщательно изучая ее историю. А сочинения Аввакума, его соратников и противников можно смело назвать образцами полемического мастерства.
Кроме того, творчество Аввакума, на наш взгляд, актуально во все времена -оно несет в себе черты вечного конфликта между личностью и обществом.
Что заставляло тысячи людей, «чтущих и слышащих» слово Аввакума, идти за ним, на страдания и гибель, в чем секрет его силы убеждения, его популярности, его поэтики - ответы на эти вопросы представляются сегодня весьма важными.
Объектом исследования являются, прежде всего, сочинения протопопа Аввакума - его знаменитое «Житие», «Книга бесед», «Книга толкований», «Книга обличений», челобитные царям, письма друзьям и последователям (боярыне Ф.П. Морозовой, княгине Е.П. Урусовой и дворянке Марии Даниловой, Симеону Крашенинникову, московским старообрядцам Борису, Елене и прочим). Кроме того, рассматриваются произведения сторонников и противников протопопа, так или иначе повлиявшие на его жизнь и публицистику. Это послания государей Алексея Михайловича и Федора Алексеевича, российских и восточных патриархов, сочинения Симеона Полоцкого, Ивана Неронова, Никиты Добрынина, инока Епифания, дьякона Федора, попа Лазаря, Иосифа Владимирова, Ивана Плешковича, инока Игнатия Соловецкого, инока Евфросина.
С целью формирования объективного отношения к событиям и основным действующим лицам российской драмы второй половины XVII века анализируются также крупнейшие исторические труды, посвященные этой эпохе и содержащие различные точки зрения. Исследования митрополита Макария (Булгакова), А.П. Щапова, Н.Ф.Каптерева, Е.Е.Голубинского, А.В.Карташева, С.А. Зеньковского, П. Мейендорфа позволили воссоздать атмосферу того времени, более рельефно изобразить картину возникновения раскола. Свидетельства историков вкупе с авторскими текстами протопопа Аввакума помогли создать определенную концепцию личности протопопа.
Чтобы составить целостное представление о значении личности и творчества протопопа в истории духовного и социального развития России вплоть до сегодняшнего дня и в будущем, мы провели ряд бесед со специалистами Московского патриархата и со старообрядческими лидерами. Кроме того, на протяжении трех лет велись наблюдения за развитием современной церковной жизни и попытками официальной Церкви наладить диалог со старообрядческими согласиями.
Предмет исследования - публицистическое мастерство Аввакума в сравнении с современниками, темы и приемы полемики, жанровое своеобразие, особенности поэтики его сочинений. Определяются также исторические предпосылки возникновения публицистики Аввакума; взгляды протопопа, его друзей и врагов на актуальные для 2-й половины XVII века вопросы (церковные реформы и раскол, соперничество «царства» и «священства», развитие наук, образования, народные волнения и др.). Выделяются характерные черты мировоззрения Аввакума в целом, его рассуждения о смысле и ценности человеческой жизни, семье, науке, искусстве, отражение в его творчестве духовных основ, природы и быта Московского государства.
Цель диссертационной работы - провести комплексный анализ повествовательной прозы Аввакума, определить место протопопа в литературно-публицистическом процессе 2-й половины XVII столетья и объяснить феномен притягательности и действенности его сочинений.
Задачи исследования: выявить основные темы публицистики указанного периода и позицию протопопа Аввакума по каждой из них, определить источники старообрядческой публицистики и охарактеризовать приемы полемики, которые используют протопоп, его союзники и противники. В наши задачи входит также исследование языка, символов, тропов, композиционных и иных особенностей поэтики сочинений Аввакума, сравнение его мастерства как полемиста и художника с Симеоном Полоцким и другими публицистами того времени.
Научная новизна диссертации отражена в ее названии - впервые для исследования избран комплекс сочинений Аввакума, и их идейная направленность и поэтика рассматриваются в контексте публицистики второй половины XVII века.
Работ, раскрывающих творчество протопопа в таком аспекте как публицистика очень мало. Взгляды Аввакума на положение России, его отношение к проблеме эсхатологии, его позиция в полемике о самосожжениях и других вопросах, волновавших общество второй половины XVII столетия, не стали предметом тщательного исследования в литературоведении. Кроме того, в большинстве существующих исследований преобладает историко-идеологический подход, а поэтика практически упускается из вида.
В диссертации на основе текстологического анализа ставятся проблемы, наиболее волновавшие Аввакума как духовного лидера и публициста, а также раскрываются личностные качества протопопа.
Уточняются взгляды Аввакума на различные аспекты никоно-алексеевской реформы, внутреннюю и внешнюю политику России, распространение светских наук и искусств, участившиеся народные волнения. На основе анализа бесед («О первых противниках церковных преобразований», «Об Аврааме», «О внешней мудрости»), толкований на псалмы, челобитных, посланий (Симеону, Сибирской братии) проясняются взгляды Аввакума на проблему эсхатологии и его позиция в полемике о самосожжениях. Для этого также высказывания Аввакума сопоставляются с мотивацией самого горячего проповедника огненных смертей -дьякона Игнатия Соловецкого (сочинения которого до сих пор мало изучены).
При анализе полемики о «царстве» и «священстве» уделяется внимание произведениям, которые не рассматривались прежде в связи с этим вопросом (письмам царя Алексея Михайловича и его публицистическому посланию «К мощам митрополита Филиппа»).
В исследовании полемики о научном знании и о нравственном состоянии различных слоев российского общества нам показалось весьма интересным сопоставить беседы Аввакума «Об иконном писании», «О внешней мудрости», его толкования и «Житие» с просветительской поэзией Симеона Полоцкого.
Публицистика Аввакума впервые сравнивается с «Жезлом правления» Симеона Полоцкого - главным полемическим трактатом против старообрядчества, который подробно рассматривается в диссертации.
В сравнительном анализе «Жития» инока Епифания с «Житием» протопопа Аввакума доказывается публицистическая направленность обоих произведений и превосходство Аввакума.
Впервые в работе предлагается комплексный анализ поэтики произведений Аввакума, носящих преимущественно декларативно-полемический характер («Книги толкований», «Книги бесед», челобитных государям, посланий родным и близким).
Тщательно анализируются и сопровождаются конкретными примерами проблемы, связанные со своеобразием жанра, поэтической образностью, особенностями языка сочинений Аввакума. Выделяются разорванная композиции, выразительность, эмоциональность стиля.
В качестве одной из характерных черт стиля Аввакума рассматривается прием обытовления библейских персонажей. Находятся исторические, ораторские, литературные, а также философско-психологические корни этого приема и ) особенности его применения Аввакумом.
На основе саркастических высказываний и комических выходок протопопа выделяется игровое начало в творчестве Аввакума. Вводится ассоциация «подземельной» жизни протопопа с карнавальной оппозицией «верх-низ».
Впервые выделяются три ипостаси, три образа Аввакума: историческая личность, которую создал Аввакум в реальной жизни; Аввакум-герой на страницах «Жития», бесед и посланий; и наконец, собственно сам автор всех этих творений. На протяжении всей диссертационной работы выстраивается своеобразная модель взаимоотношений автора со своими героями (в том числе автобиографическим, библейскими, Божественными).
Формируется система бинарных оппозиций, используемых протопопом в систематизации всех жизненных процессов. Отмечается эпичность «Жития» Аввакума. Памятник рассматривается как миниатюрная модель многоуровневого мира, в которую «втянуты» и Господь с сонмом ангелов и святых и сатана с приспешниками, и рай и бездна, и ветхозаветная история и апокалипсическое будущее, и античные философы и современные протопопу «изуграфы», и властители и низшие слои общества, и Символ веры и «каша с маслом».
Затронута также тема неологизмов Аввакума, которая, на наш взгляд, заслуживает отдельного исследования в будущем.
Научно-практическая значимость диссертации состоит в некотором изменении устоявшихся представлений о причинах раскола и исторической роли тех или иных деятелей (прежде всего Стефана Вонифатьева, царя Алексея Михайлович), в расширении взглядов на публицистику и полемику Древней Руси, раскрытии секретов публицистического мастерства, силы убеждения и популярности Аввакума. Выявленные философско-психологические, глубинные основы его поэтики позволят по-новому прочесть и понять сочинения протопопа, более объективно оценивать мотивы его слов и поступков, роль его личности в духовном, историческом и культурном развитии России.
Материалы диссертационной работы, на наш взгляд, могут быть полезны для исследовательской, преподавательской, а также журналистской деятельности. В частности, они могут быть использованы в исследованиях и учебных курсах по истории древнерусской литературы, истории и теории публицистики, языкознанию, отечественной истории, истории государственно-церковных отношений, а также в любых программах, направленных на совершенствование полемического, ораторского и журналистского мастерства. Внимание акцентируется на универсальности психологических и стилистических приемов, которые могут эффективно использоваться литераторами и публицистами в наше время и в будущем.
Основные методы исследования - авторское толкование текстов Аввакума, его противников и единомышленников (герменевтика) и выявление, на основании отдельных наблюдений, общих закономерностей в творчестве протопопа (индукция). В частности, таким образом были сформированы тематические полемические блоки, определен круг адресатов, проанализирована поэтика сочинений протопопа.
Поскольку проза Аввакума исследуется «в контексте публицистики второй половины XVII века», то незаменимым приемом, естественно, является сравнение. Соблюдаются принципы объективности и историзма.
Хронологические рамки исследования обозначены в названии диссертационной работы - это вторая половина XVII столетия. Однако, поскольку
творчество протопопа Аввакума развернулось в последний период его жизни - в Пустозерском остроге, куда он был сослан в 1667 году и где пребывал в заточении вплоть до казни в 1682 году, то и опираться приходится в основном на произведения, созданные в эти годы.
Вместе с тем, для наиболее полной и справедливой оценки творчества Аввакума и его современников, в диссертационной работе рассматриваются и более ранние публицистические произведения, памятники деловой и художественной письменности, а также непосредственно сами события, вызвавшие общественный резонанс. Придается большое значение историческому контексту. Речь идет, прежде всего, о публицистике Смутного времени, о некоторых протестных посланиях и челобитных первой половины XVII века, а также о более ранних исторических документах, имевших большое значение для никоно-алексеевской церковной реформы. Расширение хронологических рамок диссертации помогает нам выявить определенные закономерности и литературные традиции в творчестве Аввакума.
Историография. История раскола достаточно хорошо изучена, однако мнения ученых о причинах раскола и исторической роли тех или иных деятелей часто диаметрально противоположны. Проблему осложняет отсутствие какого-либо современного труда, который можно было бы считать абсолютно непредвзятым. На основе сравнения тезисов и аргументации разных историков, в диссертации предлагается, на наш взгляд, максимально объективный взгляд на причины трагедии раскола, а также авторская интерпретация ее «персонажей».
До второй половины XIX века в исторической литературе господствовало мнение, что, переписывая богослужебные книги, древнерусские книжники внесли в тексты много ошибок и искажений, вследствие чего книги нуждались в правке. Эта точка зрения развивается, в частности, и в опубликованной в 1854 году «Истории русского раскола, известного под именем старообрядчества» митрополита Макария (Булгакова). Нам она представляется недостаточно обоснованной, как и утверждения митрополита о крайней непросвещенности русских
Казанский историк А.П. Щапов (в статье «Земство и Раскол», опубликованной в 1862 году в «Отечественных записках») смотрит на раскол, прежде всего, как на
форму выражения народного протеста против непосильных государственных тягот1.
В 1875 году профессор Московской духовной академии Н.И. Субботин, непримиримый враг раскольников, начал издавать «Материалы для истории раскола за первое время его существования», которые современники Субботина и следующие поколения историков, по иронии судьбы, стали использовать как документальные свидетельства в защиту и оправдание староверов.
Одним из лучших трудов по истории раскола является двухтомник выдающегося историка Церкви Н.Ф. Каптерева «Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович», опубликованный в 1909 году в типографии Троице-Сергиевой Лавры и вышедший репринтным изданием в Москве в 1996 году. Более ста лет труды Каптерева служат источником и опорой исследований историко-литературного характера. Это объясняется богатством фактического материала, собранного Каптеревым, обилием цитат из редчайших и труднодоступных источников, обоснованностью и смелостью аналитических суждений, стремлением к полноте и объективности.
Каптерев впервые открыто заявил, что «русский обряд» ко второй половине XVII вовсе не был «испорчен», а наоборот, сохранил формы времен Владимирской Руси, и с этой точки зрения не нуждался в реформировании2.
Книга Е.Е. Голубинского «К нашей полемике со старообрядцами» (1905 г.) развивала выводы Каптерева. Никон и все участники Собора 1667 года просто не разобрались, что расхождения с греками в обрядах у нас возникли из-за изменений именно в Греческой Церкви, утверждал Голубинский.
Тезис Щапова использовали народники, осознав, что в лице оппозиционно настроенных к властям, гонимых старообрядцев они могут приобрести целую армию сторонников (к концу ХГХ века до трети великороссов были раскольниками). В частности, А.И. Герцен, Н.П. Огарев и В.Н. Кельсиев специально для привлечения раскольников к революционной работе начали издавать в Лондоне листок «Общее вече», в котором, наряду с пропагандой идей Лондонского кружка, печатались сведения о притеснениях старообрядцев правящей Церковью. Кроме того, Герцен предполагал построить в английской столице старообрядческий собор и сформировать вокруг него целый религиозно-политический центр. В то же время, при Министерстве внутренних дел с 1853 г. существовал особый комитет по делам раскола, который изучал, в том числе, и сочинения Аввакума. 2 Еще в 80-х годах XIX века за неординарный взгляд на время патриарха Никона историк подвергся «академическо-церковной травле», инициированной Н.И. Субботиным через К.П. Победоносцева: его обвинили чуть ли не в еретичестве. Печатание исследования Каптерева о патриархе Никоне («Патриарх Никон и его противники в деле исправления церковных обрядов») было приостановлено на 20 лет.
Последний обер-прокурор Синода, министр Временного правительства по вероисповеданиям А.В. Карташев в «Очерках по истории Русской Церкви» фактически назвал новшества Никона бессмысленными, однако сурово осудил старообрядцев за их упорное противостояние реформированной Церкви.
Один из первых портретов Аввакума составил СМ. Соловьев. В его концепции отразилась распространенное в XIX веке представление о том, что предыдущие столетия были богатырской юностью русского народа, который к XVII веку уже развил физическую силу и волю, но не ум и нравственность. Поэтому в «Истории России с древнейших времен» Соловьев именовал Аввакума, его активных союзников и противников «богатырями», подчеркивая, что общество того времени еще не выработало механизма нравственного сдерживания хаотических богатырских сил1.
В начале XX века, после выхода 1905 году Высочайшего указа «Об укреплении начал веротерпимости», были образованы старообрядческие школы и училища, в 1911 г. открылся Московский старообрядческий учительский институт. В них наследию протопопа Аввакума, который стал почитаться святым, уделялось большое внимание. Естественно, появился и ряд старообрядческих печатных изданий. Но они представляются слишком тенденциозными и узконаправленными, поэтому не рассматриваются в диссертационной работе.
Среди постреволюционных трудов о расколе наибольшей объективностью, на наш взгляд, отличается монография известного слависта, представителя первой волны эмиграции С.А.Зеньковского «Русское старообрядчество: Духовное движение XVII века», завершенная в 1969 году и вышедшая в Москве репринтным изданием в 1995 г. Зеньковский опирается на документальные свидетельства, опубликованные Каптеревым, и развивает некоторые его положения.
Книга «Церковная «реформа» XVII века», выпущенная в 2003 году церковным историком и публицистом Б.П. Кутузовым, привлекла нас сравнительным анализом церковных текстов дореформенной и никоновской печати (не в пользу последней), а также неожиданностью и смелостью суждений и гипотез. Вместе с тем, нельзя не отметить, что утверждения Кутузова о католических корнях никоно-
1 Соловьев СМ. История России с древнейших времен. В 19 т. Т. 9. - М., 1997. С. 185.
11 алексеевских преобразований - недостаточно обоснованы, тенденциозны и заставляют усматривать в авторе горячего сторонника старообрядчества.
Книга Поля Мейендорфа (Meyendorf Paul «Russia, ritual and reform...»), опубликованная в 1991 году в Нью-Йорке издательством Свято-Владимирской Православной Богословской семинарии и цитируемая в переводе автора диссертационной работы, представляет интерес, прежде всего, с точки зрения характеристик-портретов действующих лиц трагедии, разыгравшейся во второй половине XVII века. В этой монографии раскол действительно преподносится как драма.
При подготовке диссертации использовался также фундаментальный труд французского исследователя Пьера Паскаля (Pascal Pierre. «Awakum et les debuts duRaskol», 1938).
Публицистике 2-й половины XVII века, в отличие от истории, уделялось мало внимания. Она представлена, главным образом, в книгах А.Н. Робинсона «Борьба идей в русской литературе XVII века», А.С. Елеонской «Русская публицистика второй половины XVII века» и Н.С. Демковой «Сочинения Аввакума и публицистическая литература раннего старообрядчества». Однако эти работы не отражают всей интересующей нас проблематики, не акцентируют внимания на полемичности и сравнительном анализе текстов Аввакума, его «братии», Симеона Полоцкого, Алексея Михайловича и других авторов того времени.
Базовой теоретической работой для исследования поэтики сочинений Аввакума послужила монография Д.С. Лихачева «Поэтика древнерусской литературы». Кроме того, важными источниками являются работы Н.М. Герасимовой «Поэтика Жития протопопа Аввакума», А.С. Демина «О художественности русской литературы», Д.С. Менделеевой «Художественное мировоззрение протопопа Аввакума (семантика изображения отрицательных героев) и В.В. Виноградова «О задачах стилистики, наблюдения над стилем «Жития» протопопа Аввакума».
Рассматривая творчество Аввакума, необходимо уделить внимание истории опубликования и изучения его рукописей1.
Самое крупное собрание сочинений протопопа Аввакума и материалов о нем содержится в Древлехранилище Института русской литературы (Пушкинского Дома).
Главным из дошедших до нашего времени произведений протопопа, безусловно, является «Житие», впервые опубликованное в 1861 году в «Летописях» академика Н.С. Тихонравова1. В том же году уникальное сочинение вышло отдельной книгой в Санкт-Петербурге, под редакцией Тихонравова и под общепринятым сегодня названием «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное».
Первое научно-критическое издание всех известных на тот момент сочинений Аввакума (в том числе трех авторских редакций «Жития») состоялось в 1927 году -в «Памятниках истории старообрядчества XVII в.»2. Лучшим научно-популярным изданием «Жития» признано академическое издание 1934 года под редакцией Н.К. Гудзия3.
У истоков критического анализа творчества Аввакума стоит исследование В.В. Виноградова 1922 года, давшего известное определение жанру «Жития» -«дружественная беседа», которое, впрочем, представляется нам слишком узким.
Ряд неизвестных прежде рукописей Аввакума обнаружил и опубликовал в 1950-х годах В.И. Малышев, сопроводив их подробными описаниями и комментариями. Он отыскал так называемый Прянишниковский список «Жития» (ГБЛ, сб. Г.М. Прянишникова, ф. 242, № 61). Под его редакцией в 1975 г. издан «Пустозерский сборник» И.Н. Заволоко, который Заволоко обнаружил и подарил Институту русской литературы в 1966 г. До того существовал только один «Пустозерский сборник», принадлежавший историку В.Г. Дружинину и храняшийся в БАН, собр. В.Г. Дружинина, № 746 (790).
В результате работы Малышева, который описал более 40 списков произведений Аввакума, стала очевидной необходимость издания собрания сочинений протопопа с подробными комментариями на уровне современных знаний. Однако эта задача до сих пор не решена4.
1 Автобиография протопопа Аввакума//Летописи Тихонравова. - М, 1861. Т. 3. Отд.П. С. 117-173.
2 Памятники истории старообрядчества XVII в. Кн.1, Вып.1 // Русская историческая библиотека,
издаваемая постоянной историко-археографической комиссией АН СССР. Т. 39. - Л., 1927.
3 Житие протопопа Аввакума, им самим написанное и другие его сочинения / Ред., вступ, ст. и
коммент. Н.К.Гудзия. - М., 1934.
4 Ким Сун Хун. Аввакум и его сочинения в русской науке и литературе 2-й половины XIX - начала
XX вв. Дисс. канд. филол. наук: 10.01.01. - МГУ им. М.В. Ломоносова, 2001. С. 11.
Ряд примечательных статей посвятил Аввакуму в 1950-х гг. В.Е. Гусев1. Он акцентировал внимание на политическом «протестантизме» протопопа и жанровых особенностях «Жития», которое рассматривал как первую попытку психологического автопортрета и вершину развития древнерусской литературы, вплотную подошедшей к созданию романа.
А.Н. Робинсон перешел от изучения творчества Аввакума к сочинениям других старообрядцев, издав в 1963 году «Жизнеописание Аввакума и Епифания». Он выдвинул довольно спорный, на наш взгляд, тезис о том, что «Житие» Аввакума не существует вне контекста автобиографии его пустозерского соузника Епифания. Робинсон также впервые обратился к теме значения сочинений Аввакума в различные эпохи2.
С конца 1960-х годов литературоведение все больше обращается от историко-социальных проблем к вопросам поэтики. Поэтику древнерусской литературы фундаментально исследует Д.С. Лихачев. Аввакума он характеризует как непреднамеренного новатора, отмечает «крайний субъективизм» и искренность его сочинений, юмор и средневековый символизм, за рамки которого протопопу все же удается вырваться благодаря признанию безусловной ценности человеческой личности. Лихачев вносит дополнительные штрихи в описание личности и психологический портрет протопопа (высокий уровень образования, эгоцентризм, импульсивность).
Традиции Лихачева в исследовании творчества Аввакума продолжила Н.М. Герасимова в работе «Поэтика «Жития» протопопа Аввакума» (СПБ, 1993). Опираясь также на труды В.В. Виноградова и В.П. Адриановой-Перетц, она более подробно описывает связь аввакумова творчества с библейско-византийской традицией, особенности прямого и скрытого цитирования священных текстов, впервые дает типологию цитат в «Житии».
1 Гусев В.Е. Заметки о стиле «Жития» протопопа Аввакума. ТОДРЛ, т.13. - М.-Л., 1957; «Житие»
протопопа Аввакума - произведение демократической литературы XVII века. ТОДРЛ, т. 14. - М.-Л.,
1958.
2 Робинсон А.Н. Борьба идей в русской литературе XVII века. - М., 1974. С. 194-245; Русская
литература в историко-функциональном освещении. - М., 1979. С. 98-181.
3 Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. - Л., 1967; Человек в литературе древней Руси. 2-
е изд. - М., 1970; Великое наследие. - М., 1975; Лихачев Д.С, Панченко A.M. «Смеховой мир»
Древней Руси - Л., 1976.
Творческую историю работы Аввакума над своим «Житием» изложила Н.С. Демкова в одноименной книге «Житие протопопа Аввакума (творческая история произведения)» (Л., 1974), а также ряде других книг и статей. Основываясь на подробном текстологическом анализе десятков списков «Жития протопопа Аввакума», в том числе и обнаруженного В.И. Малышевым Прянишниковского списка, она выстраивает новую иерархию редакций «Жития». Вопреки принятому дотоле мнению Демкова называет самой ранней, исходной редакцией текст Прянишниковского списка. Так что самая последняя по времени обнаружения, четвертая редакция - становится первой. По мнению исследовательницы, этот текст принадлежал сборнику-архиву Аввакума, предназначеному для собственного пользования. Редакция была черновой, отсюда ее хронологичность и обстоятельность. Появиться она должна была примерно к 1672 году.
Последовательность трех других распространенных редакций «Жития» - А, Б и В - Демкова определяет следующим образом. За Прянишниковским текстом следует краткая редакция «Жития» - Б, дошедшая до нас в своем основном виде в 14 списках, и в особом варианте - в 3 списках. На третьем месте - наиболее распространенная редакция А, сохранившаяся в 21 списке. Она представляет собой, по мнению Демковой, расширенный и самый совершенный в художественном отношении вариант редакции Б. В ней Аввакум использует приемы драматизации, вводит в публицистическую речь сказовые элементы. Последняя редакция - В - с точки зрения исследовательницы, также восходит к тексту Б, но к его особому варианту, и дошла в 7 списках.
Таким образом, мы можем сделать вывод, что Аввакум в процессе работы над своим главным литературным творением, превратил его из документального в художественное. Сложилась последняя редакция «Жития» к началу 1675 г.
Личности Аввакума и его творчеству посвящено немало произведений художественной литературы. В них идеолог староверов предстает в разных ипостасях. В романе Д.Л. Мордовцева «Великий раскол» Аввакум - герой исторического повествования, причем его автор пользуется художественными приемами Аввакума. В одноименной поэме революционных лет М. Волошина «огнепальный протопоп» становится символом всей русской истории. В роли литературного и исторического прототипа он выступает в «Соборянах» Н.С.
Лескова (Савелий Туберозов), в рассказе «Великий грешник» Д.Н. Мамина-Сибиряка (священник Кирилл). Наконец, протопоп Аввакум фигурирует в произведениях этнографического характера, посвященных состоянию раскола: П.И. Мельникова-Печерского «В лесах» и «На горах»; М. Пришвина «В краю непуганых птиц», «За волшебным колобком», «У стен града невидимого»1.
Однако можно добавить еще и четвертое качество, в котором Аввакум присутствует в художественных, а равно публицистических, научно-популярных и документальных произведениях, - в качестве примера, образца для подражания, предмета гордости единоверцев, соотечественников и потомков. Причем вне зависимости от веры и идеологии, которых они придерживаются. Так, арестованный в 1934 году поэт Николай Клюев с гордостью заявлял о своем родстве с Аввакумом на допросе в ОГПУ. Из ссылки он писал другу поэту Сергею Клычкову: «Я сгорел на своей «Погорельщине», как некогда сгорел мой прадед протопоп Аввакум на костре пустозерском. Кровь моя волей или неволей связует две эпохи...»2
Авторские тексты «Жития», бесед и посланий протопопа Аввакума, а также сочинения инока Епифания, дьякона Федора и попа Лазаря цитируются нами преимущественно по изданию: «Пустозерская проза».... Книга содержит лучшие произведения упомянутых авторов и подготовлена на высоком научном уровне. «Житие» протопопа опубликовано в сборнике в последней редакции (В).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии, включающей более 300 наименований.
Первая глава - «Раскол русского православия и рождение публицистики Аввакума» - посвящена историческому аспекту. Она призвана не просто описать события, но передать атмосферу того времени, в котором жил, проповедовал и творил Аввакум. Поэтому немало внимания уделяется личностям царя Алексея Михайловича, его духовника Стефана Вонифатьева, патриарха Никона, оказавшим большое влияние на судьбу и творчество Аввакума.
Как уже сказано выше, в первой главе мы определяем суть, главные причины и вершителей церковной реформы XVII века, приведшей к расколу. Это имеет
1 Ким Сун Хун. Аввакум и его сочинения в русской науке и литературе 2-й половины XIX - начала
XX вв. Дисс. канд. филол. наук: 10.01.01. -МГУ им. М.В, Ломоносова, 2001.
2 Шенталинский В. Рабы свободы: В литературных архивах КГБ. - М., 1995. С. 266,268, 271.
16 принципиальное значение для объективного взгляда на творчество старообрядческого лидера.
В частности, в главе ставится под сомнение богословская обоснованность церковных нововведений при патриархе Никоне; анализируется умеренная реформаторская деятельность «кружка ревнителей древлего благочестия», объединявшего государя, его духовника, будущего патриарха Никона и будущих раскольников Ивана Неронова и Аввакума; рассматривается степень участия греков и «латинян» в изменении богослужебных книг и обрядов Русской Церкви.
На основе оценок истории раскола, анализа автобиографического «Жития» Аввакума, опубликованных Н.И.Субботиным «Материалов для истории раскола», содержащих сочинения протопопа и ряда других деятелей того времени, дается краткий очерк жизни Аввакума, раскрываются основы его мировоззрения.
Вторая глава - «Публицистичность повествовательной прозы Аввакума» -посвящена полемике Аввакума с другими публицистами второй половины XVII века. Центральной фигурой, помимо Аввакума, здесь становится выразитель позиции царского двора и официальной Церкви, просветитель Симеон Полоцкий.
В главе формулируется основная проблематика публицистики данного периода и прослеживается отношение к выделенным проблемам протопопа Аввакума, его сторонников (инока Епифания, дьякона Федора, попа Лазаря) и противников (государей Алексея Михайловича и Федора Алексеевича, патриархов, Симеона Полоцкого).
В частности, подробно рассматриваются полемика о «царстве» и «священстве», полемика вокруг церковных реформ. Особое внимание уделяется взглядам Аввакума на проблему «конца времен» и практику самосожжений. Анализируются споры публицистов, философов и живописцев о «внешней мудрости», о должном облике христианина в жизни и на иконе. Исследуется также отклик, который получают в публицистике второй половины XVII века Соловецкое восстание, крестьянская война С. Разина и другие народные волнения. Мы касаемся также темы нравственного состояния российского общества в оценках Симеона Полоцкого и Аввакума и некоторых иных вопросов.
Выделяются формы и приемы полемики, характеристики и эпитеты, которыми «награждают» друг другу полемисты. Рассматриваются также источники
старообрядческой публицистики и подчеркивается их авторская интерпретация в произведениях раскольников.
Стержнем главы является сравнительный анализ полемического мастерства протопопа Аввакума.
В третьей главе - «Поэтика сочинений Аввакума» - предлагается авторский взгляд на поэтику повествовательной прозы протопопа как на завершенную систему. Глава посвящена также анализу отдельных эстетических средств, вопросам сюжетосложения, стилистики, языку произведений Аввакума.
Особое внимание уделено сочетанию демократичности и сакральности в творчестве Аввакума, а также актуальной в наши дни проблеме просторечий. Рассматриваются наиболее яркие примеры бинарного построения прозы, апелляции к зрительному ряду, неологизмов и других особенностей поэтики Аввакума. Стиль протопопа анализируется в сравнении со стилем Симеона Полоцкого.
Исследуется роль и взаимодействие символов и тропов в сочинениях Аввакума. Выделяются особенности характеристики библейских персонажей и современников; формирования образа автора и героя. Мы обращаем внимание также на традиции скоморошества в творчестве Аввакума, на специфику изображения им человеческих чувств и отношений, на роль диалога в его произведениях. Кроме того, рассматриваются особенности цитирования; поэтика пространства и времени. Затронута проблема жанрового своеобразия в творчестве Аввакума.
В заключении подводятся итоги работы.
Раскол русского православия и рождение публицистики аввакума (исторический аспект)
Аввакуму довелось жить в «бунташный», переходный век, события и дух которого не могли не отразиться на судьбе и творчестве протопопа. Это время, в котором невозможно было разобрать, где истина, а где ложь, и только отчаянная вера в свой выбор могла спасти от смятения в море толков и интриг, в море посланий, ложных клятв и заверений, самозваных послов и митрополитов, в море лихоимства, упрямства, жестокости и жертв.
Церковная реформа, повлекшая за собой раскол Русской Православной Церкви, состояла не просто в перепечатывании прежних богослужебных книг по образцам греческих и обновлении правил поведения священников и прихожан в храмах. Не просто в замене двуперстного крестного знамения на троеперстное, земных поклонов на поясные, двукратного возгласа «аллилуйя» на трехкратный, не просто в изменении формы креста, надписи на просфорах и других символов и обрядов. Реформа предавала забвению многовековую старину, национальные привычки и обычаи, составлявшие самый стержень, духовную основу жизни простого русского человека.
Чтобы лучше понять, для чего эти изменения потребовались, необходимо познакомиться с их инициаторами. Важнейшими действующими лицами всех преобразований Русской Церкви были царь Алексей Михайлович, его духовник Стефан Вонифатьев и патриарх Никон. Главными реализаторами «книжной справы» явились киевлянин Епифаний Славинецкий и Арсений Грек: они переводили тексты, писали пояснения к ним и следили за публикациями1.
Движение раскола, получившего с конца XVIII века название «старообрядчества», имеет богатую предысторию, которой мы обязательно коснемся. Но, строго говоря, это движение возникло именно с началом реформирования Церкви при патриархе Никоне. Можно даже назвать конкретную дату и событие, резко разделившие общество на два непримиримых лагеря. Это 14 марта 1653 года - когда, спустя семь месяцев со дня вступления на патриаршую кафедру, Никон разослал по всем московским церквям «Память», в которой неожиданно менял два обряда на греческий манер. Во-первых, заменял тринадцать из семнадцати земных поклонов во время великопостной службы на поясные. Во-вторых, менял двуперстное крестное знамение, символизировавшее двойственную природу Христа, на троеперстное - символ Троицы.
Особенно важным оказалось то обстоятельство, что перед принятием такого решения Никон не только не созвал церковный Собор, но даже не посоветовался с московским духовенством. Авторитетнейшими лицами при дворе и в народе были тогда служивший в Благовещенском соборе Кремля Стефан Вонифатьев и сплотившиеся вокруг него провинциальные протопопы Иван Неронов (приглашенный Стефаном из Нижнего Новгорода в Казанский собор на Красной площади), Логгин (Муромский), Даниил (Костромской) и Аввакум («прибежавший» из Юрьевца). Они же были и недавними соратниками Никона в кружке «ревнителей древлего благочестия» (или «боголюбцев») - деятельных борцов за укрепление нравов, самовольно ужесточавших порядки в своих храмах. Но, как вспоминает Аввакум, «егда поставили его Никона патриархом, так друзей не стал и в Крестовую пускать»1.
По мнению известного историка Церкви митрополита Макария (Булгакова), Никон перестал пускать «друзей», мстя за козни, которые прежде устраивали Неронов и другие протопопы в отсутствие Никона, чтобы не допустить его до патриаршества. Униженные «друзья», в свою очередь, воспользовались выходом «Памяти» Никона, чтобы опровергнуть его. Так завязалась личная вражда, которую затем раскольники стали мотивировать борьбой за сохранение старых обрядов2. Нам трудно согласиться с тем, что действия поборников благочестия носили сугубо своекорыстный характер личной мести. Хотя, личностные мотивы, конечно, играли не последнюю роль в истории раскола.
Главным поводом для протеста против действий Никона, на наш взгляд, послужила бесцеремонность патриарха в обращении с ритуалами, к которым привыкли люди, и директивное изменение самого распространенного обряда — крестного знамения. Для простого приходского духовенства и народа, измученного сравнительно недавними событиями и тяжелыми последствиями Смуты, новые перемены в укладе жизни были потрясением и воспринимались с враждебностью -как оскорбление и угроза национальной самобытности.
Народ не был подготовлен к реформе ни слухами, ни агитационными беседами, ни, тем более, собственными познаниями по истории христианства, которые могли бы расширить кругозор и сделать людей более лояльными к неоднократно уже менявшимся обрядам. А возмущенные пастыри усмотрели в реформах Никона западнические тенденции (надо отметить, не без основания).
Позже Аввакум так напишет о крестящихся тремя перстами: «Не исповедают Христа, воплотившагося нас ради совершена Бога и совершена человека в сложении своем по церковному преданию. И есть таковый богострастный еретик. Троицу ко кресту пригвождает, арменин, и Фармоса папы еретика ученик и со Евтихием и Диоскором, отметающими вочеловечение сына Божия единомудрен»1.
Боголюбцы чтили старый уклад русской жизни. Именно поэтому еще до появления Никона они и стремились к изменению существовавших церковных порядков, которые считали результатом утраты «древлего благочестия». Они пытались ужесточением богослужебной практики и обличительными проповедями бороться с развращенностью нравов в среде духовенства и мирян. При этом они никоим образом не ставили под сомнение истинность обрядов, таинств и текстов, к которым привыкли с детства. И в отношении навязываемых сверху литургических реформ демократичные боголюбцы оказались, как и большинство населения, реакционерами. Не тратя времени на поиск истины в славянских и греческих книгах, они восприняли реформаторские действия Никона как преступление против веры отцов.
Под предводительством Ивана Неронова они приняли решение подать царю челобитную протеста. В «Житии» Аввакум с патетикой вспоминает, как было принято роковое решение: «Мы же задумалися, сошедшеся между собою; видим, яко зима хощет быта; сердце озябло и ноги задрожали. Неронов мне приказал церковь, а сам един скрылся в Чюдов - седмицу в палатке молился. И там ему от образа глаз бысть во время молитвы: «Время приспе страдания, подобает вам неослабно страдати!» - Что староверы и исполнили. Царь передал аввакумову челобитную Никону, и через некоторое время началась методичная расправа с боголюбцами.
Публицистичность повествовательной прозы аввакума
Сочинения протопопа Аввакума представляют ценность не только как свидетельства о жизни и учении самого почитаемого мученика за старую веру. Наследие Аввакума - еще и уникальный исторический источник, характеризующий русское общество второй половины XVII века. В «Житии», беседах, толкованиях, обличениях, челобитных, письмах протопопа отражены прения между лидерами Церкви, государства и общества. В них прослеживается отношение разных слоев населения к никоновым реформам, к царской политике, к стремительному распространению светских наук и искусств. На страницах его произведений -агитация, борьба идей, география, природа, духовные основы и быт Московского государства.
Можно ли назвать прозу Аввакума художественно-публицистической? Как сочинения протопопа перекликались с другими памятниками публицистики того времени? Каковы были основные темы, идеи, приемы публицистики? Какое место занял Аввакум среди публицистов-современников и почему?
Прежде чем перейти к анализу текстов, необходимо сказать, что мы имеем в виду под «публицистикой». На сегодняшний день существует множество дополняющих друг друга определений этого понятия, но большинство из них составлено на основе современных литературных и журналистских материалов. Лишь немногие исследователи говорят об истоках публицистики.
В основе публицистики - риторика античных ораторов и проповеди первых христианских миссионеров с характерной для них эмоциональностью и соответствующими приемами ее передачи. Отличительной чертой публицистики Е.П. Прохоров называет ее социальное предназначение - организовывать общественное мнение1. В.В. Ученова говорит о том, что публицистику делает таковой «заведомая адресованность для всех активно или потенциально политически действенных членов того или иного общества»2.
И.Ф. Архипов выделяет «понятийную основу» публицистики: по его словам, публицист мыслит больше логическими доводами, нежели образами1. Рассматривая произведения XVII века, с этим выводом можно согласиться лишь отчасти. Он подходит к сочинениям Симеона Полоцкого или Ивана Неронова, но не Аввакума или Никона. На наш взгляд, рациональность не исключает эмоционального начала в публицистике, и зачастую именно оно становится решающим в достижении конечной цели - нужного мнения и действия адресата. Потому что в принятии решений, по нашему глубокому убеждению, «последнее слово» - не за рассудком, а за сердцем.
Я.С. Лурье справедливо утверждает, что публицистические произведения направлены против конкретных противников и отстаивают ясно сформулированные политические и идеологические позиции2. Но в отдельных случаях одна из черт, составляющих публицистичность произведения, может отсутствовать. Например, послание царя Алексея Михайловича к мощам митрополита Филиппа - произведение явно публицистическое, рассчитанное на широкое распространение и определенную реакцию в церковных и придворных кругах, а затем и в народе, однако «конкретный противник» там отсутствует.
Попытаемся дать сводное определение публицистики, которое наиболее полно отражало бы основные особенности этой категории произведений в древнерусской литературе.
Итак, публицистика - литература по актуальным для общества, злободневным вопросам. Главная цель публицистики - не доставить читателю эстетическое удовольствие и не сухо проинформировать его о том или ином факте или вымысле, а убедить в правоте автора. Основными функциями публицистики можно считать пропаганду - распространение фундаментальных, мировоззренческих идей, и агитацию - побуждение аудитории к конкретным действиям на основе сообщаемой публицистом оперативной информации . Указанные функции предполагают наличие определенной целевой аудитории. В древнерусской публицистической литературе формальный адресат у послания может быть один (например, царь), однако рассчитано оно, как правило, на прочтение либо группой единомышленников, либо оппонентами, либо колеблющимися.
В филологии и теории журналистики существует целая группа признаков, позволяющих отнести то или иное произведение к публицистике. Перечислим наиболее важные, на наш взгляд, для произведений XVII века. Это выражение четкой идеологической позиции автора (а нередко и противников); оценка описываемых событий и лиц; агитационность; полемичность; аргументированность (ее, правда, удается достичь не всем публицистам); яркое личностное начало и повышенное эмоциональное воздействие на читателя, достигаемое при помощи различных образных средств и приемов ораторского искусства.
Следует отметить, что древнерусская литература изначально несла в себе черты публицистичности. В ее задачи входило укрепление веры и государственности, поэтому даже рассказы о далеких исторических событиях соотносились с конкретными нуждами «сегодняшней Руси». С течением времени публицистические черты все ярче проявлялись в отдельных произведениях.
Во второй половине XVII - в период становления абсолютизма, закрепощения крестьян, обострения классовых противоречий, церковного раскола и усиления репрессий - чрезвычайно возросла роль эпистолярного жанра в публицистике. Книгопечатание находится под жестким государственно-церковным контролем, и взгляды, идеи демократических слоев населения распространяются в рукописях. Особенно обращают на себя внимание многочисленные частные и коллективные послания и челобитные царю - человеку, олицетворяющему собой Московское государство в целом.
Полемическая направленность старообрядческих сочинений Движению раскольников были свойственны демократизм и даже в некотором роде революционность, что выражалось в преимущественно «мужицком» составе движения, в благородных идеях нестяжательства и всеобщего равенства, в объектах яростной критики, коими были самодержец и официальная Церковь. Естественно, литературное творчество Аввакума и других идеологов старообрядчества соответствовало характеру движения. Это прекрасно сознавали их противники. Так, патриарх Иоасаф во «Всенародном воззвании» (около 1666-1667 гг.) писал: «Все сии нехотяще великаго государя службы служити, инии холопства избывающе, инии ленящеся работати, инии нехотящи подначально в монастырях жити, скитаются по лесам и вертепом, и оттуда тайно, яко тати и сынове тьмы, во грады и веси входят и простые люди прельщают»1. «На святую церковь божию и на благочестивых наших царей... непрестающе глаголют хулы и пишут»2, - вторил своему предшественнику патриарх Иоаким в «Слове благодарственном о избавлении церкви от отступников» (1683 г.). Поэтому можно заключить, что острая идейно-литературная борьба имела не только религиозные, но и внутриполитические мотивы.
Поэтика сочинений аввакума
Секреты публицистического мастерства Аввакума, на наш взгляд, кроются именно в поэтике его прозы. Чтобы раскрыть их, необходимо рассмотреть художественные принципы и эстетические средства автора, обратиться к вопросам сюжетосложения, стилистики, особенностям языка протопопа.
Одной из важнейших задач представляется определить поэтику той литературной системы, в которой творит или, быть может, которую и создает Аввакум. Мы попытаемся доказать, что «протопоп всея Руси» стоял не только у истоков мощнейшего духовного движения, но и у истоков демократической литературы, впервые сознательно опиравшейся на просторечия и создававшей с их помощью определенный литературный стиль1.
Демократичность стиля Аввакума В конце XVII столетия в русском искусстве зарождались сразу два направления. Наибольшее внимание уделяется обычно одному из них, а именно -витиеватому барокко, подчеркнуто риторическому, наполненному метафорами, античной и христианской мифологией. Причем если в Европе барокко появилось как кризис Ренессанса и характеризовалось существенным изменением содержания произведений, сочетанием низкого и высокого, мистицизмом, так называемой «пляской смерти»2, то в России это направление нашло главное выражение скорее в форме - в барочном стиле сочинений Симеона Полоцкого, в красноречивом «плетении словес».
Стиль произведений Аввакума явился антиподом барочному стилю. Нельзя сказать, что Аввакум совсем отказывается от традиций церковной книжности. Он знаком с ними - и они так или иначе отражаются в его сочинениях. Но он сознательно отвергает книжный стиль и барочную изысканность применительно к целому литературному произведению. Во времена М.В. Ломоносова протопоп Аввакум наверняка выступал бы как ярый сторонник смешения «штилей».
Аввакум сочетает патетические фразы и сложные богословские понятия с разговорным языком и простонародными образами. Невозможно не заметить, что ему свойственно все земное, земная простота образов, характеристик и выражений. Самые глубокие мысли он облекает в лаконичные фразы, в слова, понятные любому малограмотному крестьянину. Уже формой своих сочинений он полемизирует с придворным поэтом и философом Симеоном Полоцким.
Примечательно, что Самуил Емельянович Ситнианович-Петровский (1629-1680), принявший в возрасте 27 лет монашество с именем Симеон, прибыл в Москву из белорусского города Полоцка (где был школьным учителем) в 1664 году - одновременно с протопопом Аввакумом, который тогда вернулся в первопрестольную из сибирской ссылки.
В творчестве Аввакума и Симеона, на первый взгляд, совсем разных, обнаруживается немало параллелей. Протопоп адресует свои сочинения широким массам - и потому он предельно упрощает форму подачи мыслей, растворяет книжные фразы и богословско-философские суждения в живом разговорном языке. Иеромонах Симеон, первый русский просветитель, несмотря на элитарный характер своего творчества, также стремится быть понятым народом, но не путем «опрощения идей и языка, а путем просвещения «толпы» и максимального приближения уровня ее развития к собственному.
Страсть к литературному творчеству и публицистике также сближает протопопа Аввакума и Симеона Полоцкого. До нашего времени дошло около 90 сочинений Аввакума, а если присоединить к ним устные проповеди, в которых выражал он свои мысли и чувства до ссылки в Пустозерск, то его наследие будет, наверное, одним из самых внушительных в древнерусской литературе, наряду с Симеоном Полоцким, писавшим ежедневно по восемь страниц тетради и оставившим потомкам более пятидесяти тысяч стихотворных строк.
Но если сочинения Симеона Полоцкого и содержанием и стилем служили славе монархии и просвещения, то в творчестве протопопа Аввакума отразился антифеодальный характер движения раскольников.
Итак, как уже сказано, Аввакум сознательно отвергает «книжный» стиль и очень редко обращается к «плетению словес», хотя при его начитанности выдержать произведение в такой манере не составило бы труда. Цитаты из Библии, творений Святых Отцов и многих других богословских сочинений протопоп Аввакум предпочитает пересказывать своими словами, так органично встраивая их в авторский текст, что порой их невозможно выделить из речи Аввакума.
В отличие от многих других пишущих современников, он не стремится ни вызывать у читателя почтения и тяги к наукам, ни демонстрировать собственную образованность. Он использует цитаты и прямые ссылки на Священное Писание и авторитетов Церкви только ради одной цели - чтобы убедить в своей правоте. В этом он выражает себя, это последняя надежда и отрада его земной жизни.
Причем, словно следуя велению внутреннего голоса (голоса Бога или интуиции), Аввакум выбирает самый эффективный, по оценкам современных психологов, способ убеждения аудитории. Он воздействует на подсознание человека посредством моделирования своего текста по образцу текста сакрального. Посредством образных метафор, вызывающих у читателя определенные ассоциации и опреденную оценку описываемого, посредством активного использования взаимосвязанных противоположных понятий (бинарных оппозиций), посредством смешения (контаминации) цитат и включения высказываний библейских героев в речи персонажей собственных творений.
Простота, приземленность, грубость, приказной тон и шутовство прозы Аввакума - обманчивы. Под привлекательно яркими простонародными узорами скрывается бездна смыслов, питающая сознание всех «чтущих и слышащих» слово Аввакума.
Неискушенный читатель с достаточной легкостью воспринимает прозу Аввакума (его публицистические послания, толкования псалмов, его «Житие»), но от нее не отворачивается и высокообразованный мыслитель.
Протопоп редко употребляет сложные для простых верующих слова. Однако, даже в таких случаях Аввакум разъясняет своей пастве термины, которые могут быть непонятыми или понятыми неверно. «Разумеете ли, верный, антидор-от помянул я? Слушайте-ко, я поговорю с вами. Антидор глаголется противный дар, анти противление пишется», - просвещает Аввакум читателей в «Книге толкований». Здесь же он приводит другие примеры словообразования, попутно излагая фрагменты ветхозаветной истории Израиля и упрощенно описывая чужеземные обряды: «Христос, Сын Божий, Спаситель душам; а антихрист разоритель и наветник душам, противник истинному Христу; того ради предложение ему - анти, еже есть противник, потом христ, сирень царь же будет, поганец, скверною помазан. Во Израили помазахуся цари и архиереи от рога, полагаемого на главу, просто молвит - рог в церкве повешен, налит масла древянаго, и человека-тово под него подведут: аще достоин поставления, так над ним масло-то и закипит в роге-том; тем маслом и мажут поставляемаго; того ради глаголется помазанец. Христос же, Бог наш, сего не требоваше человеческого поставления и действа церковного, но свыше от Отца помазан Духом Святым и исполнь благодати и истинны. Сего ради именовася Христос, или помазанец, или царь...» .
