Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Биография Л.И. Г'умилевского и рецепция его произведений: обзор источников и история вопроса 15-42
Глава II. Рассказы "Без черемухи", "Суд над пионером" П.С. Романова и повесть СИ. Малашкина "Луна с правой стороны, или необыкновенная любовь": полемика вокруг "порнографической литературы" 43-67
Глава III. Обсуждение проблем "нового быта" в периодике 68-107
Глава IV. Кодекс законов о браке и семье. «Левая оппозиция» 108-- 132
Заключение 133-141
Список источников и литературы 142-158
- Биография Л.И. Г'умилевского и рецепция его произведений: обзор источников и история вопроса
- Рассказы "Без черемухи", "Суд над пионером" П.С. Романова и повесть СИ. Малашкина "Луна с правой стороны, или необыкновенная любовь": полемика вокруг "порнографической литературы"
- Обсуждение проблем "нового быта" в периодике
- Кодекс законов о браке и семье. «Левая оппозиция»
Введение к работе
Общая характеристика работы. Данная работа посвящена исследованию рецепции (прежде всего в периодической печати) романа Л.И. Гумилевского "Собачий переулок".
В 1927 году Лев Иванович Гумилевскии (1890-1976) опубликовал роман "Собачий переулок"1. Тематика - быт и нравы советской молодежи. Гумилевскии в ту пору был один из самых популярных советских прозаиков. Он печатался с 1910 года, выпустил более сорока книг, каждая из которых встречалась критикой - и предреволюционной, и советской - вполне доброжелательно. В советские времена, до 1927 года, Гумилевскии считался абсолютно лояльным писателем. Более того - выразителем и пропагандистом актуальных идеологических установок. В качестве общепринятого тогда мнения стоит привести оценку одного из многочисленных рецензентов: "Гумилевскии, несомненно, идеологически - наш писатель, который не только черпает из революции материал для своих произведений, но который мыслит и чувствует вместе с революцией"2.
Роман "Собачий переулок" изменил отношение к писателю кардинальным образом. На Гумилевского обрушился буквально шквал отрицательных рецензий. Роман называли порнографическим, автора -пасквилянтом, оклеветавшим комсомольцев. Такого рода оценки закрепились в ходе дискуссии о "порнографической литературе" и "проблемах пола", а также разного рода диспутов.
Газетно-журнальные нападки не прекращались почти три года. Любая публикация Гумилевского вызывала очередные выступления критиков. Ему инкриминировали то склонность к порнографии, то клевету на комсомольцев, пионеров, рабочих и т.д. Аналогичные оценки давались даже тем книгам, что были изданы до "Собачьего переулка", почему издательства расторгали соглашения с Гумилевским.
В итоге он занялся научно-популярной литературой. И ныне известен преимущественно как автор издававшихся в серии "Жизнь замечательных людей" беллетризованных биографий.
Можно сказать, что Гумилевского вынудила отказаться от беллетристики именно рецепция романа "Собачий переулок", в течение долгих лет признававшегося скандальным, избыточно эротическим, порнографическим, а главное - клеветническим.
Однако сам по себе роман "Собачий переулок" ко всем этим характеристикам отношения не имел даже и в 1927-1930 годах.
Ни тематика, ни проблематика "Собачьего переулка" новизны не содержали. Они связаны с широко обсуждавшимися тогда в периодике "проблемами новой морали", т.е. концепциями, подразумевавшими замену семьи как традиционного института - "коллективом, строящим социализм". И оценки подобных концепций, формулируемые героями "Собачьего переулка", не расходились с оценками, пропагандировавшимися в периодике.
Что же касается эротических сцен как таковых, то их в романе вообще нет. И в этом аспекте "Собачий переулок" просто несопоставим с тогда же выходившими книгами Б.А. Пильняка, И.Э. Бабеля, А. Веселого или В.В. Иванова, которым критика также ставила в вину "избыточный интерес к эротике".
Тем не менее, репутация порнографа и пасквилянта уже сложилась. Гумилевский, став автором беллетризованных биографий ученых. Все последующие годы он прилагал немало усилий, чтобы изменить эту репутацию, но успеха не добился.
Правда, он избежал ареста, расстрела, ссылки, высылки и т.п., но как писатель перестал существовать. Многие другие писатели, прошедшие тюрьмы
и лагеря, позже были официально реабилитированы, как и их погибшие коллеги, поэтому их книги порою издавались или переиздавались. Отношение же к Гумилевскому-беллетристу не менялось более полувека. Для большинства историков литературы он так и оставался автором скандального романа. В трудах исследователей он упоминается крайне редко. Даже в справочных изданиях сведения о нем весьма скудны и зачастую недостоверны.
В итоге Гумилевский, признанный к 1927 году "одним из самых читаемых беллетристов", оказался, что называется, вне истории литературы.
Причины этого следует искать не только в литературе. В значительной мере они обусловлены политическим контекстом. Можно отметить, что Гумилевский, согласно расхожей шутке советской эпохи, "попал под кампанию, как под трамвай", т.е. неожиданно для себя стал жертвой очередной пропаганды.
Эта кампания, одним из важнейших элементов которой стали дискуссии о "порнографической литературе" и "проблемах пола", была направлена против так называемой "левой оппозиции" - Л.Д. Троцкого и его сторонников.
Как известно, Троцкого уже с 1924 года постепенно оттесняла от власти группа, возглавляемая И.В. Сталиным и Н.И. Бухариным. Полемика между ними разворачивалась по самым различным поводам: о профессиональных союзах, о возможности возникновения "пролетарской литературы", о литературе как таковой, о взгляде на октябрьские события 1917 года и т.п.
Разумеется, принципиальных идеологических разногласий у Троцкого и его противников не было, и быть не могло. Но обвинения в избыточной "левизне" предъявлялись "левой оппозиции" по каждому поводу.
Любые споры перерастали в длительные дискуссии, отчеты о которых регулярно публиковались в периодике. Так Сталин и Бухарин постепенно приучали "партийные массы" к тому, что Троцкий может быть в чем-то не прав, с ним можно и нужно спорить.
Подход вполне целесообразный: Троцкий тогда - "второй первый человек в партии". Популярность Троцкого была несопоставима с популярностью его противников, потому дискуссии, подрывавшие авторитет Троцкого, стали важнейшим оружием в партийной борьбе.
Главным предметом полемики была новая экономическая политика.
Как известно, с 1921 года советское правительство отказывается от немедленного перехода к "мировой революции". Лозунг "революционного завоевания земного шара" утрачивает актуальность. Провозглашается другой — "построение социализма в одной отдельно взятой стране". Средство решения этой задачи - новая экономическая политика, нэп.
Изначально нэп мыслится как "временная передышка" дающая стране возможность оправиться, стабилизировать экономику, пока "мировое революционное движение", по мнению тогдашних идеологов, "переживающее спад", вновь активизируется.
Отказ от идеологии "военного коммунизма" обусловил возникновение множества проблем, от которых советское правительство ранее просто отмахивалось, потому что они должны были исчезнуть после победы "мировой революции".
Прежде всего - это проблема "нового быта", проблема семьи, отношения к женщине.
Социалистические установки предполагали полное "раскрепощение женщины", разрушение "буржуазной семьи". Женщина, добившаяся равноправия, уже не нуждалась бы в финансовой поддержке семьи, проблему обеспечения ее детей, ранее возлагавшуюся на мужчину, отца, должно было решать государство.
В итоге женщина становилась "полностью свободной" в выборе образа жизни, ее освобождали от "кухонно-пеленочного" рабства посредством организации общественных столовых, прачечных, детских садов . Потому мужчина и женщина, объединенные не общим имуществом, финансовой зависимостью и детьми, а лишь силой связывающего их чувства, совсем по-другому должны были строить личные отношения. Строить их на основе полной свободы от каких-либо обязательств.
На практике все это привело к разрушению одного из фундаментальных общественных институтов - семьи4. Что обусловило последствия, теоретиками социализма непредвиденные.
Новое социалистическое государство даже в ситуации нэпа оказалось абсолютно не готовым взять на себя обязанности содержания одинокой матери и ее детей. Законодательно не были решены проблемы финансовых отношений родителей. Столкновение нового революционного мировоззрения с традиционным бытовым укладом привело к постоянным конфликтам. Женщины, придерживающиеся новых взглядов, в результате должны были расплачиваться за свою "революционность". Если незамужняя рожала ребенка, она могла подвергнуться остракизму. Резко возросло количество убийств одинокими матерями своих детей и гибель женщин в результате абортов, сделанных не врачом, а повивальной бабкой5.
Вот почему уже в 1922-1923 годах правительство пытается найти выход из сложившегося положения.
Важнейшим становится вопрос о законодательном отношении к семье и браку.
В периодике обсуждается проект нового Кодекса законов о браке семье и опеке, который должен был прийти на смену Кодексу об актах гражданского состояния 1918 года6.
Изначально советские идеологи утверждали, что в новом государстве регистрация брака не должна быть обязательной. Ведь если обязанности по обеспечению детей, содержанию беременных и кормящих матерей возьмет на себя государство, а собственность как таковая отомрет, то нет нужды и фиксировать официально взаимные обязательства супругов.
"Уравнение" незарегистрированного и официального заключенного брака упразднило, с одной стороны, понятие "законнорожденных" и "незаконнорожденных" детей. Но, с другой стороны, возникла путаница в том, что вообще считать браком, т.е. в силу каких обстоятельств на мужчину может быть возложена обязанность содержания детей и т.д.
Новый Кодекс должен был упорядочить правовую ситуацию, избавив государство от обязанностей, которые оно не в состоянии было исполнять. В связи с этим упрощалась процедура установления отцовства при незарегистрированном браке и вместе с тем усугублялась ответственность отца.
Кроме того, дабы максимально освободить государство от необходимости заботится о детях, был введен новый институт, неизвестный Кодексу 1918 года, - усыновление.
Все это обосновывалось в ходе дискуссий о "новом быте" и нравственных установках комсомольцев.
Такая политика вызвала, конечно, резкие возражения Троцкого. Он обвинил официальное партийное руководство в отказе от "завоеваний революции" , что и было интерпретировано как очередное проявление "левачества", избыточного радикализма, не позволяющего построить должным образом "новый быт".
Проблемы "нового быта" постоянно обсуждаются в периодике. Речь идет и о поведении комсомольцев, и об одежде, прическах, досуге, привычках и т.д. Устраивается дискуссия по поводу плачевного состояния студенческих общежитий9. Подробно рассматривается вопрос об отношении к комсомолкам внутри союза1 . В "Комсомольской правде" публикуется открытое письмо комсомолок, где они жалуются на то, что юноши-комсомольцы не видят в них равноправных членов коллектива и не поручают им ответственной работы, а семья желает видеть в них не активистку, а домашнюю хозяйку". В связи с чем завязывается очередная дискуссия.
Но, разумеется, одной их центральных проблем остается "проблема пола".
Соответствующая дискуссия разворачивается в 1926 году на страницах журнала "Смена" - с девятого по двадцать первый номер. В аспекте сексуальных отношений рассматривается и вопрос о здоровье комсомольцев. В периодике постоянно публикуются ответы на анкеты и опросы, посвященные различным сторонам жизни молодежи12. Молодежь призывают "экономить силы для строительства социалистического общества"13. Обильно печатаются статьи, репортажи, письма соответствующей тематики.
Дискуссии о быте комсомольцев часто спонтанно начинавшиеся -поскольку тема вызывала всеобщий интерес, - постепенно становятся средством борьбы с "левой оппозицией".
К 1926 году Троцкий - все еще признанный лидер комсомола. Его поддерживает комсомольское руководство. Тут официальное партийное руководство совершает маневр: вина за так называемую "половую распущенность молодежи" возлагается на "левую оппозицию" во главе с Троцким.
Многочисленные статьи в периодике убеждали читателей: "крайности комсомольского быта" - результат усвоения "левацких" доктрин. Потому писатели, обращающиеся к "проблеме пола", вольно или невольно содействуют "левой оппозиции". А комсомольцы и коммунисты, не примкнувшие к "левой оппозиции", избежали и "половой распущенности". Так обосновывалось радикальное обновление комсомольского руководства, замена сторонников Троцкого - сторонниками Сталина и Бухарина.
Заодно выдвигался тезис, в последующие годы ставший основополагающей идеологической установкой: эротика в советской литературе крайне нежелательна.
Подчеркнем: дискуссия о "порнографической" литературе не просто привлекала внимание читателей к проблеме, но и указывала виновных. Стоит отметить, что обращение к литературе, спор о художественных произведениях как средство партийной борьбы - прием ставший тогда традиционным.
Один из первых ударов был нанесен Троцкому в период полемики о самой возможности существования "пролетарской литературы", возможности отвергаемой Троцким14.
Ответный удар - публикация знаменитой "Повести непогашенной луны" Б.А. Пильняка. Майский номер журнала "Новый мир" за 1926 год, где была напечатана повесть, мгновенно стал библиографической редкостью. Современниками она была понята однозначно: писатель обвинил Сталина в организации убийства М.В. Фрунзе.
В связи с этим М.П. Одесский и Д.М. Фельдман отмечают: "О происхождении пильняковской версии, о разразившемся скандале, повсеместном изъятии крамольного номера, обвинениях в клевете, обрушившихся на Пильняка, о том, как и сколько раз ему пришлось тогда каяться, о том, был ли скандал причиной ареста Пильняка в 1937 году и его расстрела, о запрете на упоминание повести в советской печати, отмененном почти шестьдесят лет спустя, сказано немало. Гораздо меньше исследователей и мемуаристов интересовало, почему явно антисталинская повесть вообще была написана и опубликована"15.
Если даже допустить, пишут исследователи, будто Пильняк не ведал, что творил, то подобное не скажешь о сотрудниках журнала и цензорах, о тех, кто готовил и разрешил в итоге публикацию. Значит, дело не в неведении, а в том, что когда повесть Пильняка готовилась к изданию, позиции Троцкого были достаточно сильны, общественный резонанс, вызванный повестью, мог бы иметь какое-то значение, но в мае 1926 года победил Сталин. Повесть просто запоздала16. И всем, кто имел отношение к ее изданию, пришлось долго оправдываться. Некоторое время позже вынуждены были "ответить по всей строгости революционных законов", как писали тогда.
Дискуссия о "порнографической литературе" - лишь элемент своего рода "политической мозаики" тех лет. В данном случае особенно важны приемы политической борьбы, используемые официальным партийным руководством: причину всех политических неудач советского правительства в области организации "нового быта" предлагалось видеть не в социалистической и коммунистической идеологии, а в происках "левых оппозиционеров" и возглавляющего их Троцкого.
В этой полемике были пущены в ход и аргументы антисемитского характера. "Половая распущенность молодежи" интерпретировалась как явление чуждое русскому характеру, а значит, обусловленное влиянием инородцев, точнее - евреев. "Левая оппозиция" негласно именовалась "кагалом", Троцкий - "раввином". Оттеснение "левой оппозиции" от власти осмыслялось как "очищение партии от инородцев".
Понятно, что в периодике такие аргументы не приводились. Зато они постоянно звучали, что называется, в кулуарах. Эти аргументы использовали агитаторы на заводах и фабриках, убеждавшие коммунистов и комсомольцев не поддерживать "леваков".
Троцкий был возмущен подобного рода приемами "закулисной полемики", неоднократно обращался в Политбюро, но успеха не имел. Ну а после вывода Троцкого из Политбюро сама тема стала почти запретной. Более того, в печати активизировалась кампания "борьбы с антисемитизмом"
В 1927 году ситуации стала окончательно ясной: во всем виноваты "левые перегибщики". И, конечно же, писатели, уделяющие внимание темам,
связанным с эротикой, темам, отвлекающим молодежь от "строительства социализма".
Разумеется, в ходе этой дискуссии внимание критиков было сосредоточено не только на Гумилевском.
В список "порнографов" попали также П.С. Романов и С.А. Малашкин. Их также обвиняли в том, что они клевещут на современную молодежь, чрезмерно "сгущают краски", трактуют отдельные "вывихи студенческого быта" и пр.
Только учитывая все эти факторы, можно сделать попытку описания и анализа нападок на Гумилевского, равным образом, попытку описания и анализа всей пропагандистской кампании, жертвой которой он стал.
Кампания эта и определила дальнейшее восприятие творчества Гумилевского как «порнографа». Основные произведения писателя были под запретом, Гумилевский оказался буквально выброшен из русского литературного процесса. История литературы и журналистики предполагает, однако, постепенную ликвидацию «белых пятен» подобного рода. Новизна данного исследования, прежде всего, состоит в объяснении причин подобной литературной судьбы Гумилевского, возвращении писателя в историю литературы и введении в научный оборот материалов, ранее не имевших широкого освещения.
Актуальность темы обусловлена необходимостью комплексно подойти к изучению творчества Гумилевского, принять во внимание роман «Собачий переулок» в качестве важной составной части его писательской биографии, а также журнальной полемики второй половины 1920-х гг.
С актуальностью и новизной связана методология диссертационного исследования. В основе ее лежит антропологический метод, подразумевающий, прежде всего, изучение биографии писателя в контексте литературы и журналистики 1920-х гг. Судьба Льва Гумилевского оказывается напрямую связанной с политическими и общественными событиями в стране, поэтому необходимой является и установка междисциплинарность.
Хронологические рамки диссертации: 1920 - 1930 гг.
Предмет данного исследования - роман Гумилевского «Собачий переулок», рассказы Романова «Без черемухи» и «Суд над пионером» и повесть Малашкина «Луна с правой стороны, или Необыкновенная любовь» в контексте специфики советского литературного процесса 1920-х годов. При этом особое внимание будет уделено именно Гумилевскому, поскольку его случай оказался наиболее показательным: в результате критических отзывов на роман его автор был вынужден оставить беллетристику.
Также в диссертации будут учтены иные произведения Гумилевского, критические отзывы о них, материалы дискуссий о так называемой "порнографической литературе" (к которой критика относила также произведения И.Ф. Калинникова, А.М Коллонтай и др.) материалы дискуссий о "быте и морали", материалы правового характера (полемика по поводу нового Кодекса законов о семье и браке), материалы дискуссий о "левой оппозиции в ВКП (б)".
Основная цель работы - установление взаимосвязей литературного процесса и партийной полемики 1920-х годов.
Для достижения указанной цели решаются следующие задачи: проанализировать рецепцию произведений Гумилевского в советской журналистике, а также справочной литературе библиографического и био-библиографического характера; проанализировать тематику и проблематику рассказов Романова "Без черемухи", "Суд над пионером" и повести С. Малашкина "Луна с правой стороны, или Необыкновенная любовь"; выявить взаимосвязь между неожиданной «опалой» прозаика и политической жизнью Советской России конца 1920-х гг исследовать дискуссию в периодике 1920-х годов о проблемах "нового быта" и "новой морали".
Биография Л.И. Г'умилевского и рецепция его произведений: обзор источников и история вопроса
Как уже отмечалось выше, в советское время - после 1927 года -упоминания о беллетристике Гумилевского в научной литературе крайне редки.
Исключения составляют лишь справочные библиографические и биобиблиографические издания. Но и здесь отчетливо прослеживается тенденция некоторого замалчивания.
Так, автор статьи в справочнике "Писатели современной эпохи", опубликованном в 1928 году, о полемике, связанной с "Собачьим переулком", не упоминает17. Статья предельно лаконична: перечислены лишь основные этапы биографии, периодические издания, где печатался Гумилевский и т.п. А в библиографической справке о деятельности Гумилевского с 1918 года издание "Собачьего переулка" вовсе не указано. Это нельзя объяснить тем, что автор статьи еще не знал о романе, опубликованном в 1927 году: в библиографической справке указан I том собрания сочинений Гумилевского, изданный годом позже. Не упомянуть о романе, принесшем и без того популярному Гумилевскому скандальную известность, можно было только намеренно, что само по себе симптоматично. Дискуссия еще не закончилась, потому опережать события и давать роману характеристику, которая могла впоследствии не совпасть с официальной, было бы непредусмотрительно. Проще сделать вид, что романа просто нет.
В 1930 году, когда дискуссия уже закончилась, выходит третий том Литературной энциклопедии, где публикуется статья А.К. Тарасенкова о Гумилевском . Официальная оценка роману "Собачий переулок" уже дана, потому и статья Тарасенкова - своего рода обвинительное заключение. О досоветском периоде творчества Гумилевского он едва упоминает, практически сразу переходя к тому, что написано уже в 1920-е годы. Согласно мнению Тарасенкова, все написанные Гумилевским рассказы, повести и романы "по существу являются крайне антихудожественным резонерством, с претензией на серьезное разрешение "проблем"". Наибольшее внимание уделено "Собачьему переулку". По словам Тарасенкова этот роман, "незаслуженно принесший автору известность", на самом деле "является по всей своей и идейной и стилевой установке вещью явно рассчитанной на дешевую сенсацию в обывательских и мещанских кругах". Далее критик дает общую оценку творчества писателя: "писатель явно приспособленческого типа", и "общественный вред Г умилевского , ориентирующегося на читабельность и коммерческий успех, - несомненен"19.
Четыре года спустя эту статью воспроизводит и библиографический справочник "Саратов в беллетристике", составленный В. Сушицким .
Ситуация мало изменилась и через тридцать лет. Справочник "Русские писатели в Саратовском Поволжье" содержит довольно обширную статью о Гумилевском, где отмечается что он "хорошо известен советскому читателю как автор многочисленных научно-популярных книг", и "лишь старшее поколение помнит печально-шумный успех, выпавший на долю романа "Собачий переулок", рецензентские споры вокруг пьес Гумилевского, повальное увлечение юношества авантюрно-приключенческими повестями писателя" . Гумилевский в ту пору - едва ли не классик жанра научно-популярной биографии, травля давно прекращена, однако подробной информации о романе "Собачий переулок" и полемике, с ним связанной, в статье нет.
В том же 1964 году выходит второй том Краткой литературной энциклопедии со статьей о Гумилевском. Статья краткая, автор явно избегает оценок. И о скандально известной книге сказано буквально в одном предложении: "Повесть "Собачий переулок" (1927), послужившая поводом к дискуссии о проблемах морали, подверглась критике в печати за натуралистическое изображение любви и быта молодежи в годы нэпа" .
Тут конечно, соседствуют, с одной стороны, явное преувеличение, а с другой - явное преуменьшение.
Во-первых, отнюдь не "Собачий переулок" вызвал дискуссии: они начались гораздо раньше. Во-вторых, сказать, что книга "подверглась критике" - это не сказать почти ничего.
Таковы характерные образцы рецепции творчества Гумилевского в справочных изданиях, публиковавшихся до 1985 года и отражавших официальную точку зрения.
Весьма интересны воспоминания самого Гумилевского, опубликованные саратовским журналом в 1988 г.23 Автор рассказывает о трудностях, которые неожиданно возникли при попытке выпуска романа в издательстве "Молодая гвардия" и о шквале отрицательных отзывов.
Полемика же о так называемой порнографической литературе была рассмотрена в предисловии С.С. Никоненко к сборнику рассказов П.С. Романова, изданному в 1990 году24. Правда, автор предисловия ошибся в датах, рассказывая о художественных произведениях подвергшихся нападкам критики в ходе дискуссии. Он сообщает, что "в 1926 г. почти одновременно были опубликованы повести Л.И. Гумилевского "Собачий переулок ", СИ. Малашкина "Луна с правой стороны " и рассказ Романова "Без черемухи ""25. В действительности первым был опубликован рассказ Романова в - июньском номере "Молодой гвардии" за 1926 год, три месяца спустя этот же журнал опубликовал и повесть Малашкина "Луна с правой стороны, или Необыкновенная любовь», а вот роман Гумилевского вышел лишь в самом начале 1927 года. Похоже, при датировке исследователь пользовался 70 томом "Литературного наследства" - переписка Горького с советскими писателями — где указано, что роман Гумилевского вышел в 1926 году в Москве, тогда как на самом деле — годом позже и в Ленинграде .
Рассказы "Без черемухи", "Суд над пионером" П.С. Романова и повесть СИ. Малашкина "Луна с правой стороны, или необыкновенная любовь": полемика вокруг "порнографической литературы"
Как уже упоминалась выше, Гумилевский - лишь один из трех писателей, чьи имена стали своего рода знаком этой дискуссии о "порнографической литературе". В данной главе диссертационного исследования дан анализ тематики и проблематики рассказов Романова "Без черемухи", "Суд над пионером" и повести С. Малашкина "Луна с правой стороны, или Необыкновенная любовь".
Началась она с обсуждения рассказа Романова "Без черемухи", опубликованном в июньском номере "Молодой гвардии" за 1926 год . А три месяца спустя в том же журнале напечатана повесть Малашкина "Луна с правой стороны, или Необыкновенная любовь"97. У рассказа Романова, повести Малашкина и романа Гумилевского много общего. Везде место действия -вузовское общежитие. Везде герои - комсомольцы и коммунисты. Везде основной конфликт связан с различными модификациями теории "половой свободы" в ее социалистическом изводе.
Рассказ Романова "Без черемухи" - история любви комсомолки, осознавшей, что тот, кого она полюбила, считает их отношения лишь случайной связью, эпизодом, ничего не значащим для обоих. И причина здесь не в ее личных качествах, а в его отношении к любви. Для него любовь - всего лишь "удовлетворение физиологической потребности" и не более, процесс, который не должен отвлекать от по-настоящему важных дел. Все, эмоциональное, что видится ей важным и необходимым, он считает таким же излишним, как ветка черемухи в бутылке с отбитым горлом на подоконнике -деталь обстановки студенческого общежития, не имеющая отношения ни к работе, ни к обучению, а потому - лишняя. Вот почему в письме к подруге комсомолка рассказывает о разочаровании, душевном опустошении.
Героиня повести Малашкина - комсомолка Таня Аристархова, для которой годы в вузовском общежитии - цепь многочисленных случайных связей, сопряженных с обильными возлияниями, непременной анашой, и, конечно, оргиями, "афинскими ночами", что устраивают такие же, как она комсомолки и комсомольцы, увлеченные теориями "половой свободы". Правда, в финале героиня отрекается от этих теорий, влюбившись в коммуниста Петра. Он и объясняет Тане Аристарховой, что все измышления о "половой свободе" не имеют ничего общего с идеологическими установками партии.
Примечательно, что именно эта повесть, опубликованная "Молодой гвардией" буквально на следующий месяц после выхода пильняковской "Повести непогашенной луны" в "Новом мире", трактует так называемую "половую распущенность молодежи" как результат непосредственного влияния "левой оппозиции" в целом и особенно - инородцев, точнее, евреев. Идеолог "афинских ночей" - Исайка Чужачок. Сочетание имени и фамилии достаточно характерно само по себе. Он читает доклад о "половом вопросе и свободной любви", причем говорит с заметным акцентом. А когда Чужачка упрекают в том, что он, пропагандируя "новый быт" такого рода "потерял в себе нацию", Исайка настаивает на своей "интернациональности", ссылаясь прямо на Троцкого. По словам Исайки, его в родном городе даже "маленьким Троцким называли .
Конечно, только на том основании, что повесть Малашкина издана практически сразу после пильняковскои повести, однозначные выводы делать нельзя. Вряд ли это специально планировалось именно как ответный удар. Такое практически невозможно хотя бы из-за специфики полиграфической базы: даже если б Малашкин и написал повесть за одну-две недели, она все равно не успела бы пройти тогдашний издательский цикл: редакционную подготовку, набор, сверку, гранки, новую сверку и т.п. Тут важно другое: официальное партийное руководство и сторонники "левой оппозиции" пользовались идентичными приемами.
Впрочем, "антитроцкистский" аспект повести не сразу привлек внимание читателей. Да и критиков тоже.
Помимо рассказа "Без черемухи", повести "Луна с правой стороны, или Необыкновенная любовь" и романа "Собачий переулок" упоминались в контексте дискуссии о "порнографической литературе" еще рассказ Романова "Суд над пионером" и роман И.Ф. Калинникова "Мощи".
Рассказ "Суд над пионером" публикует "Молодая гвардия" в январском номере за 1927 год". В основе сюжета - исключение из пионерской организации школьника, влюбившегося в одноклассницу. Пожалуй, в этом рассказе наиболее жестко сформулированы тезисы, отстаивавшиеся самыми радикальными сторонниками теории "половой свободы".
Герои рассказа - пионеры - по заданию руководителя организации следят за влюбленными, а затем вызывают на пионерское собрание, где разыгрывается фарс пресловутого суда. Пионеру Андрею Чугунову инкриминируется "систематическое развращение" пионерки Марии Голубевой. И "развратителю" и "развращаемой" едва исполнилось пятнадцать лет. "Товарищи, - начинает свою речь обвинитель, - в переживаемый момент, когда молодежь обвиняют в распущенности и в том, что недостойно пионеров, мы особенно должны высоко держать знамя. А такие элементы, которые дискредитируют, должны особенно преследоваться и изгоняться из отрядов" . Выясняется, что пионер Чугунов провожал пионерку Марию Голубеву, нес ее сумку, подавал руку, чтобы помочь перейти по мосткам через ручей, читал ей стихи и т.п. В чем и состоит его преступление. "Сын честного слесаря, а ухаживает за пионеркой, - восклицает обвинитель, обращаясь к Чугунову. — Если она тебе нужна была для физического сношения, ты мог честно, по-товарищески заявить ей об этом, а не развращать подниманием платочков и мешки вместо нее носить. Нам нужны женщины, которые идут с нами в ногу" 01. Чугунов не понимает, в чем он провинился, не видит ничего преступного в том, что провожал Голубеву, хотел поговорить с ней наедине. "Она мне вовсе не нужна была для физического сношения, - сказал Чугунов, густо покраснев, - и я не позволю оскорблять...". Но зато его вина очевидна "судьям": "Один ты с ней мог быть для сношения. Это твое личное дело, потому что ты ее не отрываешь от коллектива, а так ты в ней воспитываешь целое направление" 102. Потому на голосование ставятся четыре вопроса: "1. Доказано ли предъявленное обвинение в систематическом развращении пионером 11 отряда Чугуновым пионерки Марии? 2. Следует ли его исключить из списка пионеров? 3. Признать ли виновной также и Марию и Следует ли также исключить и ее?"103. Необходимость исключения обосновывается опасностью: "Большинство кричало, что если это дело так оставить, то разврат пустит глубокие корни, и вместо твердых солдат революции образуются парочки, которые будут рисовать друг другу голубков и исповедоваться в нежных чувствах. На черта они нужны. Такая любовь есть то же, что религия, т.е. дурман, расслабляющий мозги и революционную волю. Любовью пусть занимаются и стихи пишут нэпманские дети, а с нас довольно здоровой потребности", для удовлетворения которой мы не пойдем к проституткам, потому что у нас есть товарищи " (курсив мой — Н.К.)104.
Приведенные цитаты интересны прежде всего в аспекте политической фразеологии. Современники - даже те, кто видел в Романове противника — признавали, что он со стенографической точностью фиксировал суждения, весьма популярные среди молодежи.
Немаловажно и то, что обвинитель, говорящий о "систематическом развращении", напоминает пионерам общеизвестное: "молодежь обвиняют в распущенности". Речь идет, конечно, о комсомольцах и коммунистах.
Обсуждение проблем "нового быта" в периодике
Данная глава диссертации посвящена обсуждению в периодике 1920-х годов проблемы "нового быта" и "новой морали".
Обсуждение проблем "нового быта" всегда так или иначе соотносилось с обсуждением проблем "новой семьи", что в свою очередь было связано с проблемой "освобождения женщины". Или, как принято было говорить в 1920-е годы, "раскрепощения женщины".
Как известно, эта проблема и для классиков социализма была в числе наиболее актуальных и часто обсуждаемых. Разумеется, рассмотрение вопроса советскими идеологами начиналось с осмысления теории.
В 1919 году в Петрограде вышла книга А. Бебеля "Женщина и социализм". Предисловие к ней написала A.M. Коллонтай, считавшаяся в партии специалисткой по "женскому вопросу"146. Гражданская война несколько сместила представление об актуальности ряда теоретических проблем, однако введение новой экономической политики, потребовало их решения.
Политическое равноправие женщин было провозглашено в 1917 году. Но о равноправии женщин на производстве и в быту говорить не приходилось. Эти задачи не решались посредством деклараций. Поиск путей решения отражен в советской периодике 1920-х годов.
Разумеется, все высказанные тогда суждения невозможно описать в рамках диссертации. Потому ограничимся по возможности репрезентативной выборкой, приведя образцы максимально распространенных суждений.
Своего рода новую теоретическую базу создал тогда Троцкий. В 1923 году "Правда" публикует цикл его статей о социалистической семье и социалистическом быте в целом.
По мнению Троцкого, "установить политическое равенство женщины с мужчиной в советском государстве — это одна задача, наиболее простая. Установить производственное равенство рабочего и работницы" так, "чтобы мужчина не оттирал женщину, - эта задача уже много труднее. Но установить действительное равенство мужчины и женщины в семье - вот задача, неизмеримо более трудная"147.
Освобождение женщины в бытовом отношении планировалось провести посредством перекладывания на государство повседневных ее забот, связанных с работой по дому и воспитанием детей. Выражая мнение, сформированное социалистической традицией, Троцкий утверждал, что скоро социалистическое общество достигнет такой стадии развития, когда стирать белье будут не женщины, а "хорошая общественная прачечная. Кормить — хороший общественный ресторан. Обшивать - швейная мастерская", а детей будут воспитывать "хорошие общественные педагоги, которые в этом деле находят свое подлинное призвание"148. И, соответственно, женщина обретет подлинную свободу.
Однако подчеркивал Троцкий, если распад старых социальных устоев после революции пришелся на 1920-1921 годы, то быт оказался гораздо консервативнее хозяйства, и в "сфере семейно-бытовых отношений сейчас скорее 1920-1921 годы, а не 1923-год"149.
Троцкий пишет о повышении уровня "культурных навыков и познаний (по части опрятности, грамотности, точности и проч.)", влиянии на быт рабочих таких факторов, как введение восьмичасового рабочего дня, прекращения торговли водкой и т.п.150 Церковь, по мнению Троцкого, уже не играет сколько-нибудь существенной роли в жизни рабочих, а вот кинематограф может стать "лучшим инструментом пропаганды"151.
В следующей статье этого цикла Троцкий, говоря о семье, указывает, что только при определенных материальных условиях можно достичь всего того, что было обещано женщине. Пока же "сдвинуть дело с мертвой точки" поможет "создание показательных общежитий" .
В том же 1923 году выходит составленная на основе газетных статей книга Троцкого "Вопросы быта: Эпоха "культурничества" и ее задачи"153.
Подобного рода концепции регулярно обсуждались.
Так, автор, скрывшийся за инициалами "И.С" в статье под характерным названием "За новый быт" пишет, что "статьи т. Троцкого и призыв к практическому строительству нового быта" в "рядах трудящийся молодежи" нашли "благодарную почву"154. Далее следует описание "комсомольской свадьбы" с вечеринкой в клубе и докладами "О церковном и советском браке" и "О старой и новой семье".
Однако дело обстояло далеко не столь благополучно.
Я. Лукомник в статье "Об укладе семейного быта коммуниста", опубликованной "Правдой" 22 августа 1923 года, писал о стремлении многих "ответственных партийцев" заставить жен заниматься только домашним хозяйством и воспитанием детей, о попытках препятствовать общественной работе женщин и т.п. Говоря о "противоречиях между бытом и идеями", Лукомник призывал коммунистов обсудить этот вопрос на открытых партийных собраниях155. Той же теме посвящены и некоторые статьи в сборнике "Быт и молодежь", изданном в 1926 году156.
О "мещанстве" коммунистов пишет и М. Рейснер, чья статья — под заголовком "Мещанство" - опубликована журналом "Красная новь" в январском номере 1927 года.
По мнению автора, характерная особенность мещан - именно как представителей побежденных классов - приверженность так называемой "крепкой семье", которая на самом деле "фальшива" и "лицемерна" . В современном обществе проявления мещанства Рейснер видит, с одной стороны, в "кристаллизации старого мещанского быта с его домашней тиранией", а с другой, в "мещанском бунте с разливанным морем водки и с длительными приступами хулиганской удали"158.
Другая крайность в отношении к "новому быту" — полный отказ коммунистов от семьи, беспорядочные связи и т.п.
Так, С. Дзюбинский в статье "Рабочая семья", написанной по результатам анкетного обследования завода Амо и опубликованной "Правдой" 22 августа 1923 говорит об отчужденности подростков в рабочих семьях. Отсутствие "духовной близости" в семьях Дзюбинсий связывает с "малосодержательностью, тусклостью семейного рабочего быта", который "не в состоянии удовлетворить новые запросы" детей159. Впрочем, редакция "Правды" назвала выводы Дзюбинского "несколько преждевременными" и "недостаточно обоснованными" на том основании, что обследование одного завода еще не повод, чтобы назвать ситуацию распространенной.
Высказывалось также мнение, что целенаправленное воздействие на быт может только мешать его реформированию. Изменения быта, по мнению ряда теоретиков, должны обусловливаться изменениями жизни общества в целом. Подобного рода идеи пропагандируются И. Ильинским, автором книги "Право и быт", опубликованной в 1925 году160.
И все же, несмотря на старания агитаторов и статьи в периодике, сформировать в общественном сознании представление о "новом быте" не удавалось. Большинству, привыкшему определенными обрядами отмечать важные события в жизни, такие, как рождение, смерть, заключение брака, было тяжело привыкнуть их к простой регистрации в ЗАГСе. Потому весьма характерны для 1920-х годов попытки создать новую обрядность.
Кодекс законов о браке и семье. «Левая оппозиция»
Особое внимание уделяется политическому контексту обсуждения новых законов о браке и семье, связи этого обсуждения с дискуссией о "порнографической литературе". В главе также рассматривается ход полемики с "левой оппозицией". Дискуссия о "половом вопросе" была тесно связана с широко обсуждавшемся в начале 1920-х годов проектом нового Кодекса законов о браке, семье и опеке.
Как известно, законодательство Российской империи предусматривало весьма жесткие ограничения в области расторжения брака. Развод допускался лишь в исключительных случаях: безвестное отсутствие одного из супругов в течение пяти лет, неспособность одного из супругов к "исполнению супружеских обязанностей" или доказанная свидетельскими показаниями супружеская измена. Такой подход изначально был признан советскими идеологами принципиально невозможным.
Принятый в 1918 году Кодекс об актах гражданского состояния внес существенные изменения. Впервые было установлено юридическое равноправие мужчины и женщины в браке, полная свобода как вступления в брак, так и развода. Церковный обряд был признан необязательным, на смену ему пришло оформление брака посредством регистрации в соответствующем учреждении. Требования, предъявляемые к мужчине и женщине, вступающим в брак, были сокращены до минимума: возраст, признаваемый "физиологически допустимым", отсутствие близкого родства и несостояние в другом браке. Права детей, родившихся в незарегистрированном браке были уравнены с правами детей от зарегистрированного брака. Кодекс также взял под особую защиту интересы матерей в отстаивании своих прав тогда, когда отец не выполняет обязанности по содержанию детей. В этом отношении Кодекс допускал не только обычные иски на содержание ребенка с известного отца, но также предъявление со стороны женщины требований к нескольким мужчинам, если она была одновременно со всеми ними в связи.
Известная доля свободы дала и свои отрицательные результаты. Об этом пишет и Троцкий в уже упоминавшейся книге "Вопросы быта", опубликованной в 1923 году . Там же приводятся результаты опроса московских партийных агитаторов-массовиков.
Агитаторам был - среди прочих предложен вопрос: "Внесла ли революция изменения в семейную жизнь рабочего и во взгляды его на семейную жизнь?"
Один из агитаторов счел своим долгом сообщить о том "колоссальном бедствии", которое станет следствием неправильного понимания теории "свободной любви". В качестве примера он описал уже сложившуюся ситуацию: "От этой свободной любви коммунисты натворили ребятишек. Коммунистов мобилизовали, и на иждивении завкома осталось чуть не 2 000 детишек". Агитатор отмечает: "В этом направлении в области просвещения мы ничего не сделали, чтобы рабочая масса правильно поняла этот вопрос"304.
Другой агитатор высказался в том же духе: "Революция внесла разложение в семью, многие рабочие озорничают и не так понимают свободу, расходятся со своими женами"305.
Еще один опрошенный указывает, что обещанные "свободы" обусловили множество проблем, с которыми государству пришлось столкнуться к началу 1920-х годов: "Выходом из положения может быть взятие государством на себя целиком воспитания и содержания всех детей рабочих (держа их где-то рядом с родителями), освобождение женщины от кухни и пр. Коммунисты на это прекрасное будущее обычно ссылаются, тем самым снимая острый вопрос с дальнейшего обсуждения"306.
Кроме прочего, в связи с уравниванием зарегистрированного и нерегистрированного браков возникла путаница в том, что вообще считать браком, какова должна быть "длительность сожительства", дабы связь была признана браком, как делить имущество супругов при разводе и т.д.
Кодекс 1918 года на эти вопросы однозначных ответов не давал. А их надлежало решать незамедлительно: правительство объявило "курс на стабильность", обещанная "мировая революция" откладывалась, планировалось "строительство социализма в одной отдельно взятой стране".
Новый Кодекс должен был упорядочить правовую ситуацию, избавив государство от обязанностей, которые оно не желало и не могло исполнять.
С 1923 года, в печати начинается широкое обсуждение подготовленного Народным комиссариатом юстиции проекта Кодекса законов о браке, семье и опеке.
Показательна в этом отношении статья А. Лисицына "К вопросу о семье и браке (в порядке дискуссии)". Ее публикует журнал "Коммунистка" в двенадцатом номере за 1923 год. Автор подробно анализирует изменения, что были внесены Кодексом 1918 года, и рассматривает нововведения, которые планировались в новом Кодексе. Основным недостатком Кодекса 1918 года Лисицын считает недостаточную защиту "интересов слабейшей стороны" -женщины и ребенка. По его мнению и новый Кодекс не намного удачнее307. "Общее направление работы" автор видит в том, чтобы "индивидуальная семья перестала быть основной хозяйственной ячейкой общества" . После статьи помещен и сам проект .
К 1925 году Народный комиссариат внутренних дел выработал контрпроект кодекса, который признавал брак законным только в случае регистрации. Этот проект публично практически не обсуждался. А Народный комиссариат юстиции преступил к переработке своего кодекса. В октябре 1925 года проект поступил на рассмотрение II сессии ВЦИК XII созыва310. Он не был утвержден, однако решено было принять его за основу с тем, чтобы всесторонне обсудить публично.
25 ноября 1925 года "Правда" опубликовала речь председателя Центральной контрольной комиссии ВКП(б) А.А. Сольца, заявившего, что наркомюстовский проект - не более, чем пережиток военного коммунизма, а в период нэпа все материальные обязательства должны соотноситься только с официально регистрированным браком.
Суждение Сольца оспорил замнаркома юстиции Н.В. Крыленко. 15 января 1926 года он опубликовал в "Правде" статью под названием "Обыватель наступает". По словам Крыленко, никто в правительстве не собирается разрушать семью, а вот дискриминация фактического брака будет возвращением к дореволюционным временам, порабощению женщины и т.п.311
Подробно отличие наркомюстовского Кодекса от Кодекса 1918 года анализируются в статье Ф.И. Вольфсона "К дискуссии о проекте Семейного кодекса". Она опубликована "Красной новью в январском номере 1926 года .
Автор выступает против максималистского подхода юристов к семье. Считается, пишет он, что если женщина живет с мужчиной в браке (неважно, зарегистрированном или нет), то она должна обязательно быть готова растить детей, а мужчина этих детей содержать. Но ситуации бывают различными. Например, бытовой уклад деревни гораздо более традиционен по сравнению с городским. Потому Вольфсон предлагает разграничить Кодекс, приспособив его положения к деревне и городу отдельно. Например, действующий Земельный кодекс гораздо лучше защищает имущественные права одинокой матери, чем планируется в новом Кодексе о браке и семье. В связи с этим, по мнению автора статьи, следует указать, что новый Кодекс в данном аспекте будет касаться лишь городского населения.
В реформированном Кодексе, по словам Вольфсона, следовало бы более четко определить, что такое брак. Согласно Кодексу 1918 года, пишет Вольфсон, зарегистрированный брак "создавал права как для супругов, так и для детей", тогда как незарегистрированный брак не создавал "никаких прав для супругов, кроме тех прав, которые вытекают из факта рождения ребенка". Женщина в этом случае получала право только на содержание ребенка и расходы, связанные с нетрудоспособностью в период беременности и родов.
