Закаспийский край в англо-русских отношениях Лисицына Наталия Николаевна

Содержание к диссертации

Введение

I глава. Англия и Россия на пороге конфликта в Центральной Азии.

1. Отражение общего состояния международных отношений на англо-русском соперничестве на рубеже 1870-х - 1880-х гг. 37

2. Завершение Россией Большой Кавказской войны и войны 1877-1878 гг. Завоевание Индии Англией. Сближение зон влияния в Центральной Азии. 46

II глава. Англия и Россия в зоне центральноазиатского конфликта.

1. Английские оценки ситуации в зоне столкновения интересов. 62

2. Русские оценки обстановки в зоне интересов Петербурга. 87

III глава. Туркменские земли в отношениях Англии и России на рубеже XIX - XX вв.

1. Британская реакция на реальные действия России по захвату оазисов. 118

2. Создание комиссии по разграничению - путь к кризису. 141

3. Пендинский кризис и его последствия. 168

4. Значение Закаспийского края в новом формате англо-русских отношений. 211

Заключение 221

Список использованных источников и литературы 228

Приложение 256

Примечания 257

• Отражение общего состояния международных отношений на англо-русском соперничестве на рубеже 1870-х - 1880-х гг.
• Английские оценки ситуации в зоне столкновения интересов.
• Британская реакция на реальные действия России по захвату оазисов.

Введение к работе

Общая характеристика работы. История международных отношений и история колониальной политики в конце XIX в. в частности, является естественным отражением состояния государства во многих его составляющих: это и экономика, и внутренняя политическая стабильность и предсказуемость, позиции по внешнеполитическим, мировым проблемам. Чем успешнее развивается государство, тем активнее оно участвует в решении международных вопросов, пытаясь отстаивать свои геополитические интересы в том или ином регионе.

Вторая половина XIX в. являет собой неоспоримое доказательство этого тезиса. Дальнейшее промышленное развитие России, Франции, становление и ускоренное развитие новых империй - Германии и САСШ, позволило им заявить о себе как об активных участниках в борьбе за земли на двух континентах - в Африке и в Азии. Долгое преобладание английского влияния на мировой арене и бурный рост имперских амбиций названных выше государств привели к столкновению интересов на указанных континентальных территориях. Это соперничество и являлось доминантным и весьма острым вопросом в международных отношениях, начиная со второй половины XIX столетия.

Рассмотрение англо-русских отношений на Востоке и, в частности, отдельных аспектов колониальной политики Великобритании и России проходит на фоне англо-русского соперничества на Среднем Востоке и в особенности в Центральной Азии, а именно в районе компактного проживания туркменских племен и на афганских и персидских территориях.

Пристальное внимание английских политиков, научных и общественных деятелей к этому узлу англо-русского противостояния было обусловлено непосредственной близостью означенных земель к границам Британской Индии - жемчужине британской короны. Стоит отметить, что практически все вопросы международной политики рассматривались Великобританией через призму безопасности этой ценнейшей английской колонии. Наряду с этим не

стоит забывать об убежденности англичан, что одной из ключевых задач их присутствия на Востоке является - «цивилизаторская» миссия, которую способны выполнить лишь подданные британской королевы.

Англо-русские отношения конца XIX в. - начала XX в. есть классический пример устойчивого и затяжного соперничества. Территории Среднего Востока стали ареной политических противоречий между империями, начиная с 30-х гг. XIX в. Вся эпоха этого соперничества условно может быть разделена на несколько периодов.

Первый этап характеризовался исключительно гипотетическими заявлениями английской стороны о предполагаемом русском влиянии в регионе и рождением мифа о «русской угрозе» жемчужине британской короне - Индии, а также появлением кавказской проблематики в отношениях между странами. Окончанием этого этапа можно считать поход русского отряда под командованием генерала Перовского в Хиву, противоборство В.И. Виткевича и А. Бернса и первую англо-афганскую войну.

Следующий этап в развитии противостояния Англии и России условно' можно назвать кавказским. В это время занятые событиями на кавказском фронте и озабоченные Восточным вопросом российские власти вообще не, интересуются азиатскими делами. Английские же политики, наоборот, в любой успешно проведенной операции на Кавказе видели угрозу своему все возраставшему господству в Британской Индии. Прикрываясь абсолютно не обоснованным тезисом о «русской угрозе», англичане проводили все более агрессивную колониальную политику по отношению к независимым индийскими княжествам и соседним землям пуштунов. Завершением этого этапа можно считать окончание Крымской войны 1853-1856 гг., по итогам которой русские политики утвердились в мысли о невозможности бороться с Великобританией на ближневосточном направлении без мощной опоры на противодействие Лондону на Большом Среднем Востоке.

Поэтому третьим этапом в развитии центральноазиатского вопроса можно по праву считать время присоединения территорий, впоследствии на-

званных Туркестаном. Присоединение Хивы, протектораты над Бухарским эмиратом и Кокандским ханством ясно высветили индийскую проблему в отношениях между Россией и Англией. На фоне восстания сипаев и с учетом его последствий, приход русских в Центральную Азию и их политика по отношению ко вновь присоединенным территориям была резко антагонистична английской политике в Индии.

Последние месяцы русско-турецкой войны 1877-1878 гг. могут считаться началом четвертого этапа в азиатском соперничестве держав. Основным содержание борьбы в это время было соперничество за влияние в туркменских землях и на приграничных афганских и персидских территориях. Активные действия обеих соперниц в регионе привели их на грань вооруженного конфликта. Пендинский кризис стал наивысшей точкой в противостоянии Великобритании и России в центральноазиатском регионе.

После урегулирования означенного кризиса наступило время, которое характеризовалось отсутствием активного русского движения в глубь континента при энергичных англо-афганских приготовлениях к военным действиям против России (Памирский вопрос).

В начале XX в. наметился очередной - пятый этап в активной англий
ской политике защиты Индии от «русской угрозы». Инициатива исходила от
англо-индийских властей, но не была поддержана лондонским кабинетом.
Под влиянием политической ситуации в Европе, Азии и Африке официаль
ная позиция Великобритании претерпела тогда значительные перемены в
сторону сближения с Россией. <

Окончание пятого этапа можно датировать 1907 г. - годом заключения англо-русского соглашения о разделе сфер влияния на Среднем Востоке. Эра противостояния между ведущими колониальными державами, безусловно, не закончилась подписанием этого договора, а лишь приняла неясные формы глубинного конфликта.

Актуальность темы исследования. Закаспийский край, а также прилегающие к нему территории Северного Ирана и Афганистана, игравшие важную геополитическую и геостратегическую роль на Большом Среднем Востоке, стали ареной жесткого противостояния между Великобританией и Россией во второй половине XIX - начале XX вв.

Конфликт ведущих держав за доминирование в названном регионе был связан с общими геополитическими подвижками того времени и определял ряд процессов как дипломатического, так и военно-политического характера в зоне расселения туркменских племен и племенных союзов и далее — в направлении Афганистана, Ирана и Северо-Западной Индии.

Без изучения политики Великобритании и России в этом регионе, где интересы обоих государств тесно сплетались в «гордиев узел» колониального и имперского соперничества, невозможно в полной мере воссоздать историю международных отношений в целом и англо-русского соперничества в частности, как и невозможно воссоздать историю ныне суверенного Туркменистана.

Изучение генезиса этих отношений, их ретроспективное осмысление на основе ранее не известных ученым документов и с привлечением современного материала (исследования, ретрооценки и т.д.) позволят точнее проанализировать весь комплекс отношений в регионе исторической заинтересованности Англии и Российской империи.

Предметом данного исследования являются англо-русские отношения в период острого соперничества за влияние на территориях компактного проживания туркменского этноса, на афганских и персидских землях.

Целью работы является рассмотрение и анализ англо-русских противоречий вокруг узкорегиональных (зона расселения туркмен) проблем, напрямую корреспондирующихся с вопросами европейской и ближневосточной политики обеих империй.

Задачи исследования.

1. Соотнести окончание Большой Кавказской войны (1818-1864 гг.) с изменениями в отношениях двух сильнейших держав в регионе трансформированного военного присутствия Российской империи.

2. Рассмотреть состояние международных отношений накануне активной фазы англо-русского противостояния в Центральной (Средней) Азии.

3. Соотнести с англо-русскими противоречиями факторы и обстоятельства включения ареала обитания туркменского этноса в состав Российской империи.

4. Показать концептуальную направленность и состояние английского общественного мнения и политической элиты перед и в период активной конфронтации Британской и Российской империй в изучаемом регионе - Центральной Азии.

5. Проанализировать оценки английских и русских военных и политиков относительно ситуации в исследуемом регионе.

6. Раскрыть причины, ход и последствия наиболее острого кризиса в англо-русских отношениях в данной зоне в указанный период - Пендинского кризиса.

7. Определить значение Закаспийского края в существовавших в конце XIX - начале XX в. противоречиях между Великобританией и Россией и их отражение на международные отношения этого периода.

Хронологические рамки. Нижняя граница исследования обусловлена началом активной фазы противостояния Англии и России за доминирование в среднеазиатском регионе. 80-е гг. XIX в. являют собой начало процесса инициирования русскими военными энергичных действий по присоединению туркменских оазисов, а одновременно - противодействие попыткам англичан утвердить свое господствующее положение в Афганистане, Персии (Иране) и на всем протяжении юго-восточных границ Российской империи.

Верхняя граница — 1907 г. - как дата, связанная с подписанием англорусского соглашения по разделу сфер влияния на Востоке, что является орга-

ничным завершением центральноазиатского противостояния, но отнюдь не окончанием англо-русского соперничества на Среднем Востоке.

Территориальные рамки обусловлены целью и задачами исследования и охватывают территорию современного Туркменистана — Мервского и Пендинского оазисов, а также отчасти затрагивают сопредельные районы северного Ирана и Афганистана в той степени, в которой они связаны с туркменскими землями и основными событиями вокруг них.

Методологическая основа исследования. В процессе написания диссертационной работы автор руководствовалась основными положениями, принципами и методами исторического исследования, главными из которых являются объективность, всесторонность и конкретность, историзм, научность и доказательность выдвигаемых положений. Широко использовались и общенаучные методы исследования: проблемный, аналитический, метод исторической аналогии, а также проблемно-хронологический подход к изложению материала, к периодизации, к описанию и сопоставлению дипломатических и военных документов. В диссертации также применялись методики архивного востоковедения, разрабатываемые в настоящий момент отечественными востоковедами.

Научная новизна. Данная работа является первым в отечественной историографии целостным исследованием противостояния Великобритании и России в Закаспийском крае и прилегающих к нему территорий.

Введение в научный оборот документов архивного хранения как по политическим и военным аспектам соперничества Англии и России в Центральной (Средней) Азии, так и по формированию предгосударственного устройства туркменского социума, осуществлявшегося в обстановке острого противостояния великих держав на рубеже нового и новейшего времени и на фоне новых видов колониального воздействия на азиатские народы, усиливает научную новизну диссертации.

Новым является взгляд на объект «давления» со стороны Англии и России и на реакцию туркменского общества на «большую политическую игру»

Лондона и Петербурга, которая переросла в союзничество-соперничество в рамках Антанты по проблемам Среднего Востока и Средней (Центральной) Азии. Изучение событий и взгляд на них осуществляется как бы с двух заинтересованных сторон - из Петербурга и Лондона.

Научная новизна избранной темы связана также с тем, что после крайне идеологизированных и обобщенных по характеру работ 1940-1950 гг. по истории Мервского оазиса и Туркменской ССР в целом нет неполитизирован-ной оценки процесса вхождения Закаспийской области в состав России и той международной обстановки, в которой это происходило.

Характеристика источников. Источниковую базу исследования составили как опубликованные, так и неопубликованные документы и материалы российских архивов. Использованные в работе источники можно разделить на несколько групп: 1) военные отчеты и донесения военных атташе из европейских и азиатских столиц, 2) отчеты МИД России, всеподданнейшие записки на имя российских императоров, 3) источники личного происхождения.

Среди опубликованных источников видное место занимают материалы министерства иностранных дел Российской империи¹. Однако некоторые из них в силу политической обстановки и идеологических установок в этот период или чуть позже были несколько изменены. В частности, в таком авторитетнейшем издании как «Афганское разграничение. Переговоры между Россией и Великобританией 1872-1885 гг.» (Издание Мин-ва Иностр. дел. СПб., 1886) были изъяты все подробности о деятельности офицеров английской разграничительной комиссии, что потребовало дополнительных уточняющих изысканий.

Сборники документов, опубликованные в 30-е - 70-е гг. XX в., были составлены таким образом, чтобы показать прогрессивную роль русского пролетариата в формировании основ революционного движения в крае или обличить агрессивную политику царизма в отношении местного населения².

Однако позже - в 90-х гг. XX в. были подготовлены сборники, в основу которых легли письма путешественников, отчеты военных о совершенных ими поездках, докладные записки о пребывании иностранцев в России. Авторы сборников постарались деполитизировать материалы и не давать документам какого-либо идеологического пояснения³.

Что касается англоязычной источниковой базы, то следует сказать, что при подготовке диссертации архивы Англии не были доступны. Известные по ссылкам английских ученых архивные материалы о туркменах в изучаемый период и об англо-русской «борьбе в оазисах» в 1880-х - 1890-х гг. компактно содержатся: a) Public Record Office, Foreign Office № 65 (Russia. 1857-1886); № 60 (Persia and Turcomans. 1857-1897); b) India Office Record: Political and Secret Memoranda № 1-122 etc. Работа над ними представляется перспективной.

В диссертации были использованы уже опубликованные английские источники. Они четко делятся на: а) официальные издания по вопросам внешней политики; Ь) современные рассматриваемым событиям источники (дневники и отчеты британских путешественников всех уровней и рангов, автобиографии, мемуары, неофициальные записки, эпистолярная документация).

По группе официальных источников наиболее значимы для данной темы диссертации, конечно, «Parliamentary Debates».⁴ Авторитетнейшие российские исследователи, на труды которых опиралась диссертантка (Н.А. Хал-фин, П.М. Шаститко, Г.А. Хидоятов и др.), неоднократно предостерегали своих учеников от переоценки значимости официальных британских документов, строгих и многократно, по словам Н.А. Халфина, «доведенных до уровня неопровержимой правды». Однако автор этих строк нашла свой путь при анализе этих документов - в перекрестной проверке с донесениями русских военных и дипломатических представителей в Лондоне с предельно корректной привязкой во времени.

Корпус неопубликованных источников, использованных в диссертационном исследовании, составили документы и материалы, хранящиеся в фон-

дах двух российских архивов. Первую, а по ряду вопросов исключительную роль сыграли документы Российского государственного военно-исторического архива, затем Архива внешней политики Российской империи. Источники этого ряда представляют собой, главным образом, военные отчеты и донесения, отчеты МИД России, всеподданнейшие записки на имя российских императоров, донесения военных атташе из европейских и азиатских столиц, телеграммы военного ведомства и министерства иностранных дел, направленные на места непосредственных событий в регионе.

Основной упор был сделан на документы, хранящиеся в Российском государственном военно-историческом архиве, поскольку в силу обстоятельств англо-русское соперничество приобрело характер военного противостояния. Поэтому именно военные донесения и отчеты играли решающее значение в определении политической позиции министерства иностранных дел Российской империи. В РГВИА хранятся подлинники переписки военного ведомства с авангардом русских войск в туркменских землях; письма английских членов разграничительной комиссии, адресованные русскому командованию в Туркмении; отчеты и телеграммы военных атташе в европейских и азиатских столицах; документы, исходившие от агентов на местах.

Использованные фонды позволили отчетливо проследить развитие англо-русских отношений не только с военной точки зрения, но также увидеть и дипломатическую сторону нараставшего конфликта.

При раскрытии военных аспектов конфликта были использованы дела нескольких фондов. Наиболее содержательными оказались фонды «Архив Военно-Ученого комитета (ВУА)», фонд 483 «Военные действия в Средней Азии (1840 - 1909 гг.)», фонд 431 «Великобритания 1706-1912 гг.», фонд 400 «Главный штаб: Азиатская часть». В делах этих фондов наиболее полно и ярко отражена военная составляющая англо-русского конфликта в туркменских землях. Здесь представлены подлинники и копии телеграмм, которыми обменивались Главный штаб, военное ведомство и командующие войсками в Закаспийской области, Кавказском и Туркестанском военных округах, также

отчеты и докладные записки генерал-губернаторов Кавказа, Оренбурга и Туркестана. Наряду с официальной перепиской, представлены и донесения русских полевых агентов, не обязательно русских по национальности, работавших в условиях прямого контакта с племенами, торговыми представителями в среднеазиатских, в том числе и в персидских городах, толмачами, караванщиками и т.д.

Несомненный интерес представляют сведения о предгосударственном устройстве туркмен, а после присоединения к России - о формах и методах управления Закаспийским краем.

Универсален по представленной информации и фонд 401 «Военно-Ученый комитет Главного Штаба. Канцелярия». В нем основную часть составляют донесения русских военных агентов (атташе) практически со всего мира, не только из европейских, но и восточных стран, а так же из САСШ. Если об упоминавшихся выше фондах историки уже имеют четкие представления, то фонде 401 по теме диссертации практически малоизучен. Документы, хранящиеся в делах этого фонда, еще ждут своего исследователя. Диссертантка старалась наметить пути будущих поисковых работ в этом фонде.

Возвращаясь к содержанию документов, следует отметить, что в них имеются сведения и военного, и политического характера. В частности, по донесениям лондонских военных агентов (военных атташе) мы узнаем о военных действиях русских войск в туркменской степи с позиций английских военных и политиков, о новейших на тот период разработках в военно-технической области, медицине, промышленности и т.д. В них освещались и политические вопросы. С особым вниманием дипломаты в погонах следили за переговорами сторон по среднеазиатскому вопросу.

Не оставляли они своим вниманием и выходившие в Англии работы военных и путешественников, касающиеся спорных территорий; особое внимание уделялось журналам и газетам, поскольку именно через них у основной части населения Туманного Альбиона формировались представления о России и ее политике вообще и в среднеазиатском регионе в частности.

Не умаляя значения документов, хранящихся в Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ), нужно заметить, что в изученных делах неоднократно встречались лишь копии документов военного ведомства: весьма часто чиновники МИД обращались с просьбой к военному министру о предоставлении того или иного документа для ознакомления. Подлинниками документов являлась лишь внутренние записки по министерству и переписка МИД с российскими посольствами в Европе и в азиатских странах.

Наиболее содержательными по интересующим нас проблемам стали следующие фонды: ф. 137 «Отчеты МИД», ф. 144 «Персидский стол», ф. 147 «Среднеазиатский стол», ф. 154 «Азиатский департамент», ф. 184 «Посольство в Англии».

Хотя центральной частью аппарата МИД являлась Канцелярия, также очень важна была деятельность Азиатского департамента, имевшая комплексный характер, объединявшая дела политические, консульские, правовые, административные и кадровые. По сути дела департамент представлял собой обособленное и самодостаточное структурное подразделение. Помимо дел, непосредственно относящихся к взаимоотношениям со странами Востока, здесь же хранятся дела личного состава департамента до 1914 г. включительно, а также коллекция вырезок из прессы по различным проблемам в странах Востока.

Поскольку Персидский и Среднеазиатский отделы являлись составной частью Азиатского департамента, подробно останавливаться на характеристике одноименных фондов не имеет смысла. Отмечу лишь, что в делах этих фондов весьма подробно освещено англо-русское соперничество в регионе.

Завершая обзор русских источников по интересующей нас проблеме, хочется отметить, что многие документы, использованные при написании диссертации, до сих пор не были известны, в частности - донесения русских военных агентов (1875 - 1890-е гг.) из фондов РГВИА и переписка МИД с афганским эмиром в 1885 г. (АВПРИ).

Следующим, весьма информативным и объемным, является комплекс источников третьей группы. В силу их известной субъективности и до некоторой степени идеологической ангажированности они были использованы в минимальном объеме. Основу источников этой группы составили воспоминания как английских, так и русских путешественников, их автобиографии, дневники и т.д.⁵ Бесспорно, что такого рода источники необходимо использовать весьма осторожно. Однако при всем своем субъективизме они содержат интереснейшие сведения, которые помогают лучше раскрыть интересующую нас тему англо-русского противостояния на Востоке.

Опубликованные англоязычные источники означенной группы включают значительное количество материалов первостепенной для нашей темы значимости. В первую очередь это путевые заметки, мемуары англичан и сотрудников англо-индийских служб - как дипломатических, так и военных.

Наиболее важны и заслуживающими внимания и доверия после неоднократных проверок на событийность и на точность по времени и месту действия являются материалы, вышедшие из-под пера офицеров английской и англо-индийской армии. Им посвящены отдельные статьи автора данной работы⁶.

Особого внимания заслуживают два наиболее важных и интересных источника. Первый - богато иллюстрированная, с уникальным картографическим материалом и серией полевых репортажей книга военного корреспондента американской газеты «New York herald» Дж. А. МакГэхана⁷.

Второй — путевые очерки спецкора «The Times» и «Country Life» Стивена Грэхема столь же обильно снабжены фотографиями.

Главная ценность первого из упомянутых источника состоит в том, что, (несмотря на год издания - 1874, выходящий за хронологические рамки диссертационного исследования), автор (будучи почти англофобом) сумел убедительно показать картину социокультурного развития туркменского населения именно в канун «битвы Англии и России за полумертвые оазисы, где павшие ослы и собаки иногда выглядели «живее» живых людей, измученных

борьбой «титанов» за их, туркмен, безмятежное счастье ... в лапах льва или орла». МакГэхан фактически показал обратную сторону беспощадной борьбы Великобритании и России за туркменские земли, которая уже после завершения миссии неутомимого шотландца и возвращения его в Америку приобрела характер активного противостояния и соперничества.

События вокруг туркменских земель уже не были столь актуальны, и англо-русская борьба перешла в стадию легкого неудовольствия в отношениях двух держав, когда в 1914 г. по изучаемому региону вполне комфортно путешествовал Ст. Грэхем⁸. В Центральной Азии его интересовали скорее не реальные факты, а последствия обострения англо-русского соперничества в казавшихся безжизненными центральноазиатских селениях.

Данная работа может быть оценена как источник, т.к. автор в основу труда положил личные впечатления от поездок в Центральную Азию (авторский термин Стивена Грэхема), обильно дополненные его размышлениями как спецкора «The Times» и «Country Life» в 1914 г.⁹

Однако гром недавних событий, едва не разразившихся англо-русских баталий и сразу неразличимая и неспешная жизнь в туркменских кишлаках, вне зависимости от «цвета мундиров чиновников, наводивших там свои порядки», затянули добросовестного журналиста. Его политические наблюдения 10 - 15-летней давности (по воспоминаниям как туркмен, так и европейцев, среди которых были и русские) создали обширное документальное поле для критических замечаний.

Следующая работа, отражающая расстановку сил в интересующем нас регионе, принадлежит перу майора французской армии Г. де Лакоста¹⁰. Как и предыдущие работы, она написана на основе личных впечатлений от поездки по Персии, Афганистану и приграничным туркменским землям. Как вполне резонно заметил переводчик: «Национальность автора, до известной степени, обеспечивает объективность суждений по этому вопросу» (англо-русское соперничество на Среднем Востоке). Однако эта работа по части освещения истории англо-русского соперничества повторяет все те нелепости и заблужде-

ния, присущие англоязычной литературе конца XIX - начала XX вв.: рассмотрение так называемого «завещания Петра І», в котором говорится о необходимости российского контроля на азиатских территориях вплоть до Индии, а также безосновательное указание на высказывания некоторых высокопоставленных царских чиновников и военных о конечной цели русского продвижения - Британской Индии¹¹.

Проведя анализ причин, приведших обе империи к острому соперничеству на азиатском пространстве, майор Г. де Лакост указывает на политические приоритеты в политике России и на преобладание экономических составляющих в политики Великобритании. Тем самым, он дает понять, что Англия всего лишь защищала азиатские народы и свои интересы от посягательств со стороны русских¹².

Оценивая сложившееся положение в Персии, Афганистане и приграничных туркменских территориях, французский офицер, одним из первых, утверждал, что в период 1900-1907 гг. нельзя говорить о равновесии сил в регионе: Россия, несмотря на попытки Великобритании ограничить ее продвижение, заняла довольно прочные позиции в приграничных афгано-туркменских землях и фактически являлась хозяйкой северных и восточных территорий Персии. Вместе с тем он указывает, что проводимая русскими политика возводила непреодолимый для англичан барьер в деле распространения британского экономического и политического влияния.

При рассмотрении перспективы в развитии ситуации Г. де Лакост высказал мнение о возможности мирного сосуществования обеих империй в Азии, но лишь при обоюдном желании. В работе просматривается убежденность автора, что России было крайне невыгодно заключение договора о разделе сфер влияния в Персии, Афганистане и на Тибете, однако для Великобритании это являлось спасением от растущего русского влияния и престижа¹³.

Использование вышеназванных источников обеспечило необходимую для настоящей работы репрезентативность и достоверность, позволило решить поставленные в диссертационном исследовании задачи.

Степень изученности темы. Классификация имеющейся по нашей теме отечественной литературы до конца еще не разработана. До сих пор идут споры - что же может являться основой для классификации литературы: либо временные рамки, либо преобладающая в работах тематика. Предлагается множество вариантов, но, наверное, наиболее разумным будет подразделение имеющейся литературы по периодам истории государства. Безусловно, отдельно взятый пласт литературы также может быть разделен на части, в которых те или иные вопросы будут считаться наиболее значимыми. В соответствии с вышесказанным можно выделить несколько исторически и идеологически обусловленных пластов литературы.

8. Дореволюционная литература;

9. Работы 1920 - начала 1950-х гг.;

10. Исследования середины 1950-х гг. - 1980-х гг., т.е. работы классической советской исторической школы.

11. Появление работ, не ограниченных, как в предшествовавшие периоды истории, идеологическими рамками, вызывает необходимость выделить совершенно особенный пласт литературы - литературы конца XX - начала XXI в.

Исследования, касающиеся нашей темы и проведенные до революции 1917 г., можно условно разделить на два вида: работы, написанные еще в середине XIX в., т.е. в 60-70-е гг., и исследования конца XIX - начала XX вв.

Первые попытки осмысления причин и характера англо-русского противостояния относятся к 60-м гг. ХІХв.¹⁴. Большое значение для исследования англо-русских противоречий в Средней Азии этого периода имели ранее опубликованные очерки экономического и политического состояния Хивы, Бухары и других стран Среднего Востока Н.Н. Муравьева, Е.К. Мейендорфа, П.М. Лессара, Н.В. Ханыкова¹⁵. Они послужили своеобразным базисом для новых выводов и утверждений. Отличительной чертой литературы этого периода является некритический, описательный характер материала. Авторы

только фиксировали то, что видели и предлагали лишь небольшой экскурс в историю освещаемого вопроса.

К академическому направлению периода 50-60-х гг. XIX в. принадлежали работы В.В. Вельяминова-Зернова и В.В. Григорьева¹⁶. Здесь мы видим уже элементы обобщения и подведения итогов отношений Англии и России в первой половине XIX столетия, основанные на документах (материалах путешественников) и статистике.

В работах русских востоковедов второй половины XIX в., во-первых, более четко и критически оценивается положение в Средней Азии, во-вторых, обосновываются различные предположения о путях дальнейшего развития русско-среднеазиатских отношений. Так, конфликт Англии и России в Азии стал предметом специальных исследований Ф.Ф. Мартенса, М.А.

Терентьева . В этих работах рассматривалась не только история взаимоотношений великих держав на Востоке, но и предлагались конкретные меры по устранению конкуренции со стороны Англии.

Ф.Ф. Мартене и М.А. Терентьев принадлежали к двум различным ведомствам, поэтому придерживались разных точек зрения по среднеазиатскому вопросу. Ф.Ф. Мартене состоял на службе в Министерстве иностранных дел России, и его мнение было аналогичным официальной позиции Российской империи на международной арене. Он предлагал уладить спорные вопросы мирным путем, не прибегая к угрозам и демонстративным акциям. Ф.Ф. Мартене утверждал, что Англия и Россия могут и должны совместно взять на себя «бремя белого человека» в отношении народов Среднего Востока. М.А. Терентьев же, наоборот, принадлежал касте военной элиты. Он считал, что Россия должна первостепенное внимание уделять именно среднеазиатскому вопросу во всех его аспектах (экономическом, политическом и социальном), иначе позиции Англии в этом регионе будут более значимы. Для достижения этой цели Россия должна использовать все имеющиеся в ее распоряжении методы, в том числе и демонстративные акции, направленные в сторону англо-индийских границ.

Крупные исследования на эту тему появились на рубеже XIX - XX вв. Работы А.Е. Снесарева, СВ. Жуковского, В.В. Бартольда, А.А. Семенова и некоторых других были признаны не только ценными историческими источниками, но и крупными произведениями русской востоковедческой мысли¹⁸.

Следует заметить, что для работ отечественных ученых по истории англо-русского противостояния в Средней (Центральной) Азии во второй половине XIX в. характерна цепкость взгляда на предмет, скрупулезность описания, своего рода любовь к деталям, что было следствием необычности ситуации в регионе - «ни войны, ни мира». Наконец, русские работы отличало раскованное мышление, в некотором смысле «государственнический взгляд» на проблему и смелость предложить пути и способы «обуздания» англичан.

Некоторые из работ данных авторов явились базой для формирования учения о геополитике государства, которое в современном мире является неотъемлемой частью научных представлений. В этом их особая специфика. Именно борьба в Средней Азии подвигла русских ученых, изучавших «борьбу в песках», деятельно включиться в разработку мировой и тогда еще молодой геополитической науки.

Стоит отметить, что литература рубежа XIX-XX вв. представлена работами, которые условно можно разделить на три группы. Первая освещала политику России на Среднем Востоке, а ее авторы придерживались официальной версии трактовки событий 1870-1880-х гг. - это своего рода академическая школа¹⁹.

Вторая выражала мнение экономической элиты государства. В работах данного направления указывалось, что именно экономические причины и предпосылки сыграли ведущую роль в решении России пойти на покорение и присоединение среднеазиатских окраин. Авторы исследований доказывали первостепенность экономических интересов Российской империи на Востоке. Следовательно, можно говорить, что данные работы выражали мнение молодой российской буржуазии, которая стремилась занять как можно более устойчивое положение во власти²⁰.

Третье направление в дореволюционной историографии можно охарактеризовать как военно-политическое. Ни для кого не являлось секретом, что соперничество между Министерством иностранных дел и военным ведомством на протяжении многих десятилетий отражалось на политике России в целом и на среднеазиатском вопросе в частности. Мнения военных нередко радикально отличались от мнений осторожных дипломатов. Еще начиная со времен А. Горчакова, военные обвиняли МИД в чрезмерной щепетильности в отношениях с ведущими мировыми державами. Поэтому в литературе этого направления мы неизменно находим планы наступательной политики в среднеазиатском регионе или демонстративных акций, задачей которых было показать решимость в достижении намеченных целей. Из наиболее значимых исследований стоит отметить работы А.Е. Снесарева, М.А. Терентьева, М.Д. Скобелева, М. Грулева и др.

События 1917 года коренным образом изменили представления о мировой политике Российской империи. В 20-е годы XX в. «шла напряженная борьба с дворянской и либерально-буржуазной наукой» , вследствие чего сформировалась марксистская историческая школа. Дореволюционные авторы были обвинены в национализме, шовинизме и неприятии во внимание классовых устремлений пролетариата. По мнению многих историков, утверждение марксистской школы объяснялось тем, что дореволюционная методология переживала глубокий кризис.

Представители начинавшей формироваться марксистской школы слабо учитывали социально-экономические предпосылки, содействовавшие присоединению Средней Азии. Как правило, они отрицали прогрессивность этого процесса, недостаточно четко изображали международное положение в данном регионе, осложненное соперничеством Англии и России.

Один из ярких представителей молодой советской школы, М.Н. Покровский, раскрывая внешнеполитическую концепцию царизма, не рассматривал Среднюю Азию как объект англо-русского политического соперничества, указывая при этом, что данный регион является ареной торговой конкурен-

ции между Англией и Россией. Одним из главных выводов, сделанных автором, является утверждение об «абсолютном зле», которое несла Россия всем покоренным народам Востока. Из этого следовало, что Российская империя в отношении среднеазиатского региона была «сверхагрессивной», а Англия была вынуждена занять оборонительную позицию.

В 1920-1930-е гг. позиция М.Н. Покровского была преобладающей и официально признанной, но уже в начале 1940-х многие выводы этого автора признали антинаучными, идейно и классово ограниченными.

Следующим этапом становления советской историографии следует считать период с конца 1940-х - начала 1950-х гг. - это был период повышенного интереса к вопросам присоединения среднеазиатского региона и к связанным с этим международным отношениям.

После «разоблачения» концепции М.Н. Покровского отечественные историки начали выделять две стороны среднеазиатской проблемы. Они указывали на колонизаторский характер и русской, и английской политики, подчиненной интересам господствующих классов - дворянства и буржуазии; был сформулирован тезис о прогрессивности вхождения Средней Азии в состав Российской империи. Последняя проблема на многие годы стала одной из самых популярных в отечественной исторической науке. В каждом исследовании того периода этому вопросу посвящались десятки страниц. Но наиболее важной задачей было доказать, что английский колониализм «хуже» российского, вскрыть уязвимость научной аргументации западных историков, тенденциозность в освещении ими действий англичан в Средней Азии, разо-блачить версию о «русской угрозе» Индии . Об этой версии говорится во всех исследованиях данного периода, да и сейчас многие историки придерживаются мнения, высказанного еще в начале 50-х гг. XX в. Авторы были единодушны в том, что Россия не ставила перед собой задачу завоевания Индии, а заявления о таковой английскими политиками использовались как предлог для прикрытия своих собственных агрессивных планов на Среднем Востоке.

Именно в этот период была принята новая методологическая парадигма,
которая способствовала дальнейшей разработке проблем политики великих
держав на Среднем Востоке по следующим направлениям в более полном
объеме: 1) История британской политики в Азии;²⁴ 2) Русско-

среднеазиатские отношения; 3) Проблемы англо-русского соперничест-

ва в Средней Азии.²⁶

Одним из видных историков этого периода являлся А.Л. Попов. На первом этапе своей научной деятельности Попов находился под влиянием парадигмы М.Н. Покровского, но при более внимательном подборе материала и критическом анализе документов он полностью разгромил выводы своего учителя.

Второй период его деятельности (1930-1940 гг.) отмечен более глубоким изучением проблемы внешней политики. Действия России в Средней Азии рассматривались им в тесной связи с внутренней политикой, а в трудах ставился вопрос о роли среднеазиатского направления в системе внешнеполитической концепции царского правительства. А.Л. Попов предложил периодизацию русской политики в этом крае, выделив «мирный» и «активный» этапы ее осуществления. Но при этом можно полемизировать с его выводом о полной подчиненности среднеазиатского направления внешнеполитическому курсу России и в том числе ближневосточному.

К концу 1950-х - началу 1960-х гг. советские историки начали разрабатывать вопросы не столько фактической истории, сколько обобщения тенденций международных отношений на Среднем Востоке в XIX - начале XX вв. Их интересовали мотивы политического курса обеих держав в Средней Азии и характер англо-русского соперничества.

В этот период впервые появились историографические работы, одна из наиболее ярких и полномасштабных - исследование С.З. Мартиросова . Рассматривая труды дореволюционных и советских исследователей, автор анализировал состояние источниковой базы и степень изученности проблемы англо-русских противоречий относительно Среднего Востока. Проводя ана-

лиз трудов дореволюционных авторов, Мартиросов упрекал их в тенденциозности, следованию официальной доктрине, выраженной в циркуляре Горчакова, в идеализации колониальной политики России в Средней Азии. Поскольку автор анализировал только частные вопросы, такие как видение перспектив англо-русских отношений; мотивы продвижения Россия в глубь Средней Азии, его вывод о тенденциозности был уместен только тогда, когда уже был проведен анализ методологии авторов XIX - начала XX вв. Вместе с тем Мартиросов признавал их большую научную ценность в раскрытии сути вопроса об англо-русских отношениях. Однако в своей работе Мартиросов С.З. не раскрыл некоторые вопросы, которые и сегодня остаются наиболее актуальными в историографии англо-русского соперничества. В частности он не определил этапы становления в отечественной историографии проблемы англо-русской борьбы в целом за Туркестан и за туркменские земли в частности.

Еще одно крупное историографическое исследование по проблеме англо-русских отношений в период присоединения Средней Азии к России было проведено уже в конце означенного периода - это работа Г.А. Ахмеджано-ва²⁸. Анализируя дореволюционные исследования, автор полагал, что историческая наука в этот период развивалась замедленными темпами. Причины этого, по мнению Ахмеджанова, заключались в нескольких факторах: во-первых, не имелось четко разработанной теоретической базы; во-вторых, отсутствовала методика сбора и обработки фактического материала; в-третьих, в большей своей массе выводы дореволюционных авторов были субъективны. Рассматривая любой из историографических периодов, он четко определил характерные черты и недостатки каждого из них. Г.А. Ахмеджанов выделил две наиболее крупные дискуссионные проблемы, по которым и сегодня еще идут споры. В отечественной историографии до настоящего момента нет единого мнения о мотивах царского правительства в продвижении в глубь Средней Азии и о месте среднеазиатского направления во внешней политике Российской империи.

Одной из центральных в отечественной историографии данного периода стала проблема приоритетного фактора - экономическая или политическая составляющая была преобладающей в политике царского правительства накануне и в период присоединения среднеазиатских окраин. Н.С. Киняпина, Г.А. Хидоятов, Г.А. Ахмеджанов и др. доказывали преобладание политических мотивов в обострении англо-русских противоречий на Ближнем и Сред-нем Востоке . Н.А. Халфин, Ю.А. Соколов, А.Я. Соколов утверждали, что среднеазиатская политика русского правительства в первую очередь была подчинена интересам дворянства и буржуазии, рассматривавших Среднюю Азию как выгодный рынок сбыта и источник сырья .

В связи с этим они придавали среднеазиатской политике России самостоятельное значение во внешнеполитических планах царского правительства. Автор этих строк считает, что названные выше историки преувеличивали значение Средней Азии как выгодного рынка сбытов товаров и сырья, рассматривая экономические причины продвижения России на Средний Восток, как первостепенные. Ведь стремление к новым рынкам сбыта и источникам сырья является характерной чертой экономики России с 90-х гг. XIX в. (периода империализма), а о Средней Азии, как о колонии можно говорить только с начала XX в., поскольку в первые несколько десятилетий Россия исключительно вкладывала деньги в становление и развитие т.н. «колонии». До сих пор не решен вопрос о смысловом значении среднеазиатских земель: были то колонии или же окраины Российского государства. В таком контексте повисает и проблема англо-русской борьбы - было ли то столкновение держав, делящих колонии, или русская активность сводилась к охране рубежей государства.

Именно в этот период тезис о подчиненности русской внешней политики соперничеству с Англией нашел поддержку во многих работах отечественных историков. Но и до настоящего времени спор о приоритетности экономического или политического факторов в определении среднеазиатской политики остается открытым.

Особо хочется отметить работу, видного советского историка Г.А. Хи-доятова³¹. В определении приоритета в мотивах движения империй навстречу друг другу историк утверждал, что хотя экономические мотивы играли весьма важную роль, но преобладали именно политические факторы. Несмотря на это, освещая подготовку и последствия Пендинского кризиса, он раскрывал и политические, и экономические мотивы.

Кроме того, эта работа богата новыми, ранее не использовавшимися источниками, включая передовицы английских газет. Многие авторы этого периода использовали исключительно статьи известнейшей «Times». Здесь же мы видим более объективный взгляд на европейские и среднеазиатские события конца XIX в.: среднеазиатский кризис рассматривается с позиций различных государств по отношению к двум конфликтующим державам. Экономические и политические последствия среднеазиатского кризиса приводят автора к выводу, что в очередной раз английская политика оказалась более изворотливой и последовательной в достижении своих целей.

Вместе с тем Г.А. Хидоятов указывал, что последствия кризиса заставили понять английский парламент и мыслящую общественность, что Великобритания уже не является незыблемым авторитетом в мировой политике. Этот тезис и стал очередным направлением в работе отечественных историков рубежа XXI в.

Исследования, проведенные на рубеже XX - XXI вв., в общих чертах сохранили сложившиеся направления в изучении англо-русских противоречий, но отдельные вопросы были рассмотрены глубже, нежели в предыдущие периоды. Так, в настоящее время приоритетными направлениями в изучении англо-русского соперничества считаются темы, затрагивающие общественно-политическую жизнь обеих держав в связи с надвигавшимся кризисом английской политики на мировой арене, влияние известных политиков, административных деятелей и военных на формирование международной и в частности - колониальной политики на Среднем Востоке³².

Одним из ведущих авторов, пишущих сегодня об англо-русских противоречиях на рубеже XIX - XX вв., является Т.Н. Гелла. Ее исследования в основном посвящены политической борьбе английских партий в конце XIX -начале XX в., если учесть, что колониальный вопрос был одним из приоритетных в тот период времени, то рассмотрение англо-русских противоречий является неотъемлемой частью интересов вышеназванного автора.

Анализ комплекса идей консервативной и либеральной партий приводит Т.Н. Геллу к убеждению, что в 80-90-х гг. XIX столетия под давлением колониального, в частности, среднеазиатского, вопроса начинает формироваться новая идеологическая концепция, идеология «нового империализма», которая помогала оправдывать не только социальные изменения в жизни англичан, но и новые приобретения английской короны³³.

Если рассматривать работы означенного автора применительно к вопросам, затрагиваемым советской историографией предшествующего периода, то мы увидим, что парадигма советской историографии полностью заменена пристальным вниманием к теоретическим и идеологическим вопросам, к конкретным событиям и личностям.

Стоит заметить, что один вопрос все же остается актуальным и до сегодняшнего времени - мотивы продвижения Британии к среднеазиатским землям. Гелла Т.Н. по-новому раскрывает эту проблему. Рассматривая политические дебаты партий, она указывает на изменение в общественном сознании понятия «империя», которое было подготовлено появлением идеологии «нового империализма». По утверждению политиков, эта концепция развития империи позволяла решать не только внешнеполитические, но и внутренние проблемы английской нации. Гелла приходит к выводу, который уже звучал в работе другого российского автора, писавшего об этом чуть ранее. Он подчеркивал, что в конечном итоге идеология «нового империализма» привела к возрастанию английской экспансии по всему миру³⁴.

Совсем недавно появилась еще одна работа, посвященная проблемам сосуществования Британской и Российской империй на Среднем Востоке. Ав-

тор рассматривает политику двух держав на Востоке с точки зрения культурологии и пытается разработать адекватную концептуальную базу, позволяющую описывать государственные образования имперского типа через их этнокультурные особенности . В частности, уделяется внимание типологи-зации способов освоения пространства экспансии, которые соответствуют бессознательным представлениям народа о мире, о характере освоения народом новой территории, а также ценностным доминантам имперского народа, и в соответствии с которыми организуется завоеванное пространство. В связи с этими рассуждениями весьма интересен практический вывод, сделанный СВ. Лурье: среднеазиатские и индийские владения империй по истечении некоторого времени могли бы стать зеркальным отражением друг друга в плане ценностных доминант, а главное - методов административного управления туземцами³⁶. Косвенно этот вывод подтверждает работа, написанная в начале XX в. Филипповым И.И., где автор рассматривает опыт англичан в управлении Индией и полагает, что некоторые из английских методов могут быть применены и на восточных окраинах Российской империи .

Возвращаясь к работе Лурье, стоит отметить, что последний сделанный ею вывод, безусловно требует дальнейшей разработки на основе архивных документов, включая индийские и британские архивы.

На фоне множества разнообразной литературы по интересующему нас вопросу в настоящее время трудно найти историографические работы. Приятным исключением можно считать статью Н.В. Терентьевой, в которой она делает историографический обзор по вопросу англо-русского соперничества в первой половине XIX в. , но необходимо заметить, автор повторяет некоторые установки советской науки, в частности относительно дореволюционной литературы. Вместе с тем она справедливо очерчивает круг проблем, которые еще нуждаются в изучении в рамках интересующей нас темы. Остаются открытыми вопросы периодизации развития российской историографии англо-русских отношений, проблема приоритета движущих мотивов русской

и английской политики, а также роль среднеазиатского направления во внешнеполитических планах российской правящей элиты.

Характеризуя англоязычную литературу, вспомним хорошо известную мысль видного политического деятеля Великобритании левого толка Эндрю Ротштейна, критически осмыслявшего внешнеполитическую часть британской историографии, о том, что до известной англо-русской конвенции 1907 г. предпринималась серия попыток достичь договоренности между великими державами «за счет зависимых стран». Э. Ротштейн дал нелицеприятную оценку трудам тех английских историков, которые подводили документальную, фундированную основу под британскую политику экспансии на Восто-

ке .

Вместе с тем ни сам Э. Ротштейн, ни виднейшие британские специалисты по колониальной и внешней политике Англии⁴⁰, которых изучал автор, не выделяли центральноазиатскую проблему в англо-русских противоречиях. Узел стал настолько тугим, что его можно было скорее уничтожить выстрелом, чем развязать⁴¹. Что и случилось в 1914-1918 гг., т.е. в период Первой мировой войны.

Никто не относит Уинстона С. Черчилля к профессиональным историкам, однако ни один в мире историк международных отношений не может обойти его обобщающие многотомные труды. В «Истории англоговорящих народов» У.С. Черчилль, оценивая период 1880-х - 1890-х гг., считает Францию главным соперником Англии в Западной Африке, а Россию - на Восто-ке⁴².

Несколько более сдержанный, чем английские историки и публицисты в отношении мифа «русской угрозы» Индии, прежде всего в силу своей государственной мудрости и панорамного видения всех театров англо-русского соперничества, У.С. Черчилль основную область англо-русского противостояния в Азии относит в регион Ближнего Востока. Центральная Азия, по-видимому, не представлялась ему столь же важным элементом азиатской политики, как коронация Виктории императрицей Индии и (или) война в Юж-

ной Африке. Тем не менее, признание У.С. Черчиллем роста англо-русского соперничества в Азии после Берлинского конгресса (1878 г.)⁴³ послужило для диссертантки важным элементом в оценке всей мозаики англоязычной историографии 1970-х- 1990-х гг.

Оценка англоязычной историографии была бы не полной без упоминания обобщающей историографической работы проф. К.Б. Виноградова⁴⁴.

Проблема англо-русского соперничества в Центральной (Средней) Азии вплоть до последнего десятилетия рассматривалась в рамках едва ли не глобальной по содержанию и числу работ темы противостояния двух империй на Востоке. Уместнее говорить о центральноазиатской подтеме в «колониальной истории» Великобритании примерно с рубежа 1880-х - 1890-х гг. В свое время К.Б. Виноградов (1959, 1975 гг.) обратил внимание на тот факт, что в описании борьбы за колонии на Востоке британские авторы употребили термин scramble («свара», «драка» в широком смысле) в 1884 г.⁴⁵

Относилась эта «свара» к Африке, отчасти - к Ближнему Востоку, крайне редко - к Среднему. При этом идеи столкновения интересов «свара» за туркменские территории, близкие к Британской Индии, т.е. к интересующему нас региону, вообще не упоминались. Таковы авторитетные мнения К.Б. Виноградова и О.И. Жигалиной (1990), а также крупнейшего исследователя истории присоединения Средней Азии к России Н.А. Халфина (1957, 1959, 1961,1965 гг.).

Известный американский историк международных отношений на Востоке и историограф «схваток» - явных и скрытых — за доминирование на Среднем Востоке проф. Дж. Ленчзовски в историографическом и конкретно-исследовательском плане относил англо-русское соперничество в Средней Азии только к периоду Первой мировой войны⁴⁶. Предыстория и место туркменских оазисов в борьбе за влияние вообще не включались в обстоятельную монографию.

Действительно, английские авторы, исследовавшие колониальную политику Великобритании в 1880-х - начале 1900-х гг. преимущественное внима-

ниє уделяли именно разделам и переделам старых и новых колоний. Центральная Азия либо не выделялась в системе объектов изложения, либо изучалась в контексте «большого противостояния» великих империй - Англии и России⁴⁷.

Особо надо отметить, что в 1920-х - 1930-х гг. в Советской России было опубликовано довольно много переводов англоязычных авторов. Прежде всего работ, содержавших хотя бы тень разоблачения английского проникновения в Среднюю Азию или упоминание авантюрности британских военных

гг 48

и дипломатов в Туркестане в период присоединения туркменских земель .

Эти труды дали, конечно, определенный фактологический материал и учтены при оценках эволюции мнений и действий англо-индийских властей в регионе. Практически ни один из приведенных английских авторов специально даже не интересовался туркменской проблемой.

С конца 1920-х гг. и на протяжении более чем трети века английская историография сосредотачивалась на описании быстрого превращения патриархальной, жившей традиционными ценностями и далекой от хитросплетений мировой политики Центральной Азии в «вотчину большевизма». Анализ реальных событий и объективных последствий англо-русской борьбы в 1880-х - 1890-х гг. за позиции в туркменских оазисах, как впрочем и в других землях Средней (Центральной) Азии, в подавляющем большинстве работ 1930-х - 1960-х гг. свелся к регистрации уровня советизации изучаемого региона с упором на новую - «красную» - опасность, идущую в Большую Азию из Советской Средней Азии.

Позитивная сторона подобных работ состоит главным образом в возможности исследователя найти там ссылки на недоступные британские архивные документы и обнаружить фактические данные об организации англоиндийского военно-политического присутствия в зоне взаимных интересов Англии и России в конце XIX - начале XX вв.⁴⁹.

В обстоятельных (на источниках) трудах, касающихся (и освещающих) внутриполитические аспекты английской (лондонской) и англо-индийской

дипломатии конца XIX - 30-х гг. XX вв., не раз повторялся тезис о якобы неожиданности и резкой активизации после 1878 г. среднеазиатской политики Б. Дизраэли. И это после почти двадцати лет относительного затишья в зоне северо-западных границ Британской Индии и афгано-туркменского порубе-

жья .

Многие авторы превозносили мирное укрепление британских позиций в сопредельных Индии землях Средней (Центральной) Азии, которое проводило министерство У. Гладстона, сменившего после 1879 г. (борьба за Кабул и проходы на север) «решительного» Б. Дизраэли. Однако реальные силовые акции и интриги Лондона и военно-политических кругов Британской Индии в туркменских землях фактически растворялись в оценках большой политики Великобритании в Европе, в Африке и на Дальнем Востоке⁵¹.

Логичный вопрос - что и чему предшествовало: укрепление и расширение коридора безопасности в Северо-Западной Индии за счет сопредельных персидских и пограничных, часто трудно определяемых ввиду отсутствия четкого разграничения афгано-туркменских земель или же русское внедрение в Мерв и на Кушку — в английской историографии с 1880-х гг. и вплоть до второй половины XX в. решался однофакторно. А именно: на рубеже 1870-х - 1880-х гг. Россия решительно шагнула в сторону территорий Британской Индии. Занятие Российской империей туркменского Мервского оазиса «породило новую головную боль у англичан некоторую «мервность - mervous-ness» по аналогии с нервозностью «nervousness»⁵².

Только со второй половины XX в. в английской историографии прозвучало объективное признание ситуации, сложившейся после завершения борьбы за туркменские оазисы. Она состояла в том, что к исходу XIX в. Россия вырвала у многоопытной Великобритании «поражение из рук победы» в Большой игре за Центральную Азию и Средний Восток». С полным и окончательным присоединением Хивы и Мерва, с созданием Туркестанского генерал-губернаторства, с выходом на Кушку и Термез Петербург создал перед

Лондоном невидимый, но непреодолимый барьер на пути в Закаспийский край и Приаралье⁵³.

Отдельно следует сказать о двух работах, вышедших из-под пера историков стран, сопредельных изучаемому региону и втянутых в англо-русский «большой конфликт» в Центральной Азии.

Труд профессора Иельского университета (США) иранского азербайджанца Фируза Казем-заде посвящен англо-русской борьбе за позиции в Иране в 1864-1914 гг.⁵⁴ Эта наиболее полная, основанная на документах история последовательного сближения зон влияния России и Англии в непосредственной близости от туркменских земель и, отчасти связанная с захватом опорных пунктов, по словам самого Фируза Казем-заде, в «диком Закаспийском пространстве». Автор представляет и отражает точку зрения не иранской исторической науки, а американской. Вместе с тем его превосходное знание восточных документов и нескрываемые симпатии к объектам «взаимной алчности» великих держав делает книгу важным элементом в понимании «Большой игры» в Центральной Азии. Очень жаль, что в русском издании опущены источники и литература, в том числе и уникальная - конца XIX в.

Остановимся на концептуальной составляющей этого труда. Из англоязычных авторов Ф. Казем-заде первым назвал реальную дату начала нарастания конфликта Англии и России за туркменские оазисы. Это 22 февраля 1865 г., когда Александр II одобрил решение Особого совещания (в переводе «специального совещания») высшего звена МИД России, Военного и Морского ведомств об «установлении российского правления (в английском тексте - «контроля») на туркменских землях вдоль восточного побережья Каспия»⁵⁵.

Инициативная (в личном плане) роль автором отводится канцлеру A.M. Горчакову, указанное Особое совещание A.M. Дондукову-Корсакову, главнокомандующему и главному администратору (с. 148), а точнее личному и полномочному представителю царя на Кавказе. Именно он, представляя себя

«факелом исторической миссии России на Востоке» (с. 151), рассматривал Закаспийское пространство как «аванпост, с которого Россия сможет успешно действовать против враждебных проектов Англии»⁵⁶.

Автор более умерен и осторожен в оценках британских инициатив и создает у читателя представление о первопричинности российской экспансии по сравнению с британской. Он не сторонник идеи «защиты Индии» и является одним из немногих англоязычных авторов, кто акцентирует внимание на экономических аспектах борьбы за туркменские оазисы. Напомним, что в центре его внимания - Персия, а не земли сарыков и пр. Однако его позиция, заключавшаяся в том, что природа русского самодержавия - «военно-феодальная по сути» - толкала Россию на расширение землевладения в зоне оазисов, тогда как Англия, как лидер промышленного Запада, искала рынки и пути на них, выгодно отличается от сложившихся у англоязычных авторов стереотипов в оценке противостояния великих держав⁵⁷.

Специальной работой по теме диссертации является издание Турецкого Исторического общества, основанного Ататюрком и являющегося аналогом Гуманитарной академии. Это изданная в Анкаре (1989) на английском языке диссертация на соискание ученого звания доктора философии по русской и восточноевропейской истории и защищенная в Swansea College (United Kingdom) в апреле 1978 г.⁵⁸ ([Mehtnet Saray] The Turkmens in the age of imperialism: A study of the Turkmen people and their incorporation into the Russian empire. By Prof. Dr. Mehmet Saray. Turkish Historical Society Printing House. Ankara, 1989.)

Этой работе в полной мере присущи достоинства и недостатки англоязычных и пробритански настроенных авторов. Мехмед Сарай овладел большим массивом русских опубликованных (до 1975 г.) документов и литературы. Концептуально он близок к той группе англоязычных авторов, которые предпочли бы видеть британский мундир под Оренбургом и в низовьях Волги, чтобы прикрыть нецивилизованных и диких, но открытых, честных и воинственных туркмен и других «детей оазисов» Центральной Азии. Автор

скрупулезен в анализе статистики расселения племен, их социокультурного и экономического уровня. Это исключительно корректный и добротный материал. Однако проблема вовлечения (в тексте - «инкорпорирования») туркменских земель в Российскую империю выдержана в британской военно-академической манере. Основная ее идея заключалась в следующем тезисе: Россия планомерно идет на Восток и туркменские земли для нее есть жизненно важные пункты базирования.

Значительный английский документальный ряд выстроен таким образом, чтобы у читателя сложилось убеждение: мужественные британцы отступали шаг за шагом, но не дальше границ своих жизненных интересов. Таковые границы шли по Копет-Дагу и северному Афганистану, где часто кочевали туркмены и другие народы из Средней Азии. Эта тщательная подборка документов и оценок (британских и других европейских авторов) позволяла проследить, как русская угроза надвигается на страны Азии.

В какой-то мере исключительность в информационном обеспечении этого труда делает его абсолютно необходимым при изучении борьбы держав в Центральной Азии.

Безусловный интерес представляют книги о Центральной Азии, появившиеся после распада СССР. Среди них обстоятельностью источниковой базы - опубликованные в советский период документы - выделяется совместный труд иранского и американского ученых⁵⁹. Заметим, что А. Бануазиз достаточно давно работает в США, сохраняя связи с Родиной, с Тегеранским Университетом.

Строго говоря, их труд - не монография, а целевая серия статей, выправленных под общую идею. Они доказывают, что «уход Средней Азии из СССР во много раз более быстрый, чем можно было ожидать с учетом жесткой привязанности этих республик к Москве, вполне закономерен». Кроется он, по мнению этих политологов «в излишней поспешности, с которой Петербург овладел» туркменскими и другими землями Средней Азии после 1876

г. . Эти «дикие» оазисы Туркменистана» не успели влиться в империю русских и «легко откочевали в свое будущее после 1991 г.»⁶¹.

Англо-русское соперничество в регионе представляется авторам несколько «размытым» интенсивным и неодолимым вторжением русских войск. Кроме того, авторы акцентируют внимание читателей не столько на прямых интересах России в Центральной Азии и в туркменских землях в частности, сколько на стремлении Петербурга отвлечь Англию от русских пла-нов по разделу Османской империи .

В связи с востребованностью в последнее время темы геополитики и соперничества держав, а также с реальной возможностью разработки политических прогнозов на будущее, автор диссертации уверена, что интерес к истории международных отношений в среднеазиатском регионе XIX в. будет все возрастать, а значит, будут появляться все новые и новые работы по означенным выше проблемам.

Таким образом, историографический обзор и анализ имеющейся по интересующим нас проблемам литературы приводит к выводу, что, несмотря на огромное количество работ по вопросу англо-русского соперничества в Центральной Азии, отсутствует цельное и комплексное исследование, раскрывающее тему настоящей диссертации.

Практическая значимость исследования.

Основные материалы, положения и выводы могут быть использованы при подготовке индивидуальных и коллективных монографических работ по истории англо-русских отношений, а также по истории центральноазиатских государств.

Работа может стать основой (документы, оценки) для написания пособий по истории стран Центральной Азии, по истории формирования многонационального государства Российского, при подготовке общих и специальных курсов по регионоведению, по новой истории Востока, по новой истории России и Запада, по истории международных отношений.

Исследование может быть востребовано практическими работниками МИД России и деловыми кругами, строящими партнерство с непростым соседом России в ключевой Каспийской зоне.

Апробация результатов исследования осуществлялась путем публикаций статей в научных журналах и сборниках России, в выступлениях с научными сообщениями на кафедре новой и новейшей истории зарубежных стран Московского государственного открытого педагогического университета им. М.А Шолохова и в учебном процессе при проведении занятий по новой истории стран Азии и Африки.

Структура работы подчинена общей логике исследования и отражает попытку последовательного решения поставленных задач.

Работа состоит из введения, трех глав, которые в свою очередь разделены на параграфы, заключения, приложения и списка использованных источников и литературы.

Отражение общего состояния международных отношений на англо-русском соперничестве на рубеже 1870-х - 1880-х гг.

Соперничество двух великих держав - Англии и России на азиатском континенте в целом, а в Средней Азии на рубеже 1880-х гг. в частности, являлось одной из узловых проблем международных отношений второй половины XIX столетия. Вместе с тем оно окончательно оформилось как составная часть борьбы за «свободные» земли азиатского и африканского континентов в эпоху индустриального капитализма.

Основополагающим для мировой политики событием конца 1870-х гг. являлся Берлинский конгресс. По итогам его работы был подписан документ, весьма четко обозначавший претензии европейских держав на подконтрольность определенных территорий. Австро-Венгрия оккупировала Боснию и Герцеговину. Россия получила лишь малую часть того, на что претендовала. Единственное направление, оставшееся для возможного геополитического движения и расширения пределов империи, а также возмещения «морального ущерба», было юго-восточное, преимущественно центрально- (или) среднеазиатское. Именно в этом регионе располагались земли, которые не были поделены ведущими индустриальными державами на сферы влияния. Эти княжества и вольные оазисы ввиду их политической и производственной слабости, разобщенности социальных слоев общества, многие из которых не были заинтересованы в создании своего государства и жили по родовому принципу - являлись наиболее привлекательной добычей и для «английского льва», и для «русского орла».

Англия, захватив о. Кипр, и удовольствовавшись сложившимися отношениями на Балканах, активизировалась в Египте и на азиатском континенте в зоне Британской Индии и в сопредельных, еще независимых территориях. Наибольшую обеспокоенность Англии вызывала среднеазиатская политика русского правительства. Демонстративный поход к границам Афганистана и политическая миссия ген. Н.Г. Столетова, весьма обеспокоили англоиндийские власти . Целью этой военно-политической акции было продемонстрировать возможности среднеазиатского направления как средства урегулирования вопроса первостепенной важности - ближневосточного вопроса, а также «для предупреждения возможных замыслов английского правительства относительно нас в Средней Азии и для угрозы собственным его интересам в Ост-Индии»64. Было предложено несколько вариантов решения поставленных задач.

Автор первой версии, действительный тайный советник барон Н.Е. Тор-нау, предложил по заключении соглашения с Персией по Астрабадской провинции озаботиться проблемой прохода русских войск на Герат, где могла быть основана передовая база будущего крупномасштабного наступления на Индию.

Второй вариант предполагал исключительно демонстративные меры в отношении англо-индийских владений. Туркестанский генерал-губернатор К.П. фон Кауфман полагал достаточным, чтобы угрожать интересам Англии в Азии, выдвинуть два самостоятельных отряда: один (Туркестанский отряд) - к Бухарским владениям, ближе к городу Ширабад; другой (войска Кавказского военного округа) - к Мерву. Поскольку успех этого мероприятия зависел от реакции Афганистана, то считалось уместным отправить политическое посольство к афганскому эмиру.

Последний план оренбургского генерал-губернатора генерал-адъютанта Н.А. Крыжановского предусматривал решительное движение большой массы войск (до 150-ти тыс. чел.) по главному пути, ведущему в Индию, от Астра-бада к Герату. Именно этот способ действия, по мнению автора предложенного плана, мог заставить английское правительство изменить свой образ действий в отношении Российской империи. Основными причинами, по которым были отклонены первый и третий варианты, явились: недостаток финансовых средств и настоятельная необходимость «иметь в готовности для других, еще более настоятельных потребностей, обусловленных настоящим политическим положением дел в Европе»65, готовую европейскую армию.

Утвержденный план Туркестанского генерал-губернатора предусматривал выполнение нескольких целей и задач. Движение обоих отрядов в пределах Бухарского эмирата и туркменских земель имело единственную цель — демонстративную угрозу английским интересам в Британской Индии66. Но вместе с тем, прибытие в пункт назначения не предусматривало решение каких-либо конкретных задач, только после определения взаимоотношений российского и афганского государей, т.е. после получения известий о результатах миссии, мог быть выработан дальнейший образ действий в Средней Азии. Миссия генерала Н.Г. Столетова при решении многих задач главной целью имела «поддержание в эмире недоверия к действиям англичан и поощрение к дальнейшему сопротивлению попыткам их утвердиться в Афгани-стане» . Одной из первостепенных задач генерала Столетова, как следовало из инструкций, данных ему генералом фон Кауфманом, было показать разницу между английскими и русскими целями и методами управления присоединенными территориями, чтобы убедить афганского эмира стать другом и союзником России.

Появление известий об усилении русских войск на среднеазиатском театре и принятие афганским эмиром миссии генерала Столетова в Кабуле, взволновало британских политиков и общественное мнение. Угасшие было русофобские настроения в английском обществе, разгорелись с новой силой. Россию обвиняли в нарушении соглашений по среднеазиатской проблеме, достигнутых еще в 1872-1873 гг.68

Английские оценки ситуации в зоне столкновения интересов

Противостояние России и Великобритании в Средней (Центральной) Азии относится к числу тех немногих, но крайне устойчивых геополитических составляющих, над которыми не властны ни время, ни смены режимов власти. К последней четверти XIX в. геополитические векторы интересов Англии и России приобрели четко выраженный и устойчивый характер, что предопределило использование итогов работы специальных служб для оценки ситуации в регионе и в процессе переговоров между сторонами.

Британские службы к этому времени серьезно усилили контроль за развитием ситуации на центральноазиатском направлении. Не проходило нескольких лет, чтобы английский «торговец» или «путешественник» не побывал в гостях у владетелей независимых княжеств и в среднеазиатских ханствах. Порой для путников с военной выправкой эти визиты заканчивались весьма плачевно, но это не останавливало «любознательных путешественников».

Об английских путешественниках и откровенных военных разведчиках в туркменских землях в изучаемые годы нам известно больше, чем об их русских коллегах по той простой причине, что первые после своих путешествий оставляли воспоминания, мемуары или статьи в английских и индийских журналах. Однако есть малоизвестный пласт документов российского военного ведомства. Речь идет об агентах, не оставивших следа в британской «литературе». Они являлись людьми обычно не английской национальности, но работавшими на Лондон или (и) Британскую Индию. Кроме торговцев из местного населения, англичане использовали для сбора интересующих их сведений и духовных лиц-мусульман, а если сказать точнее, то именно на них делалась главная ставка в борьбе против России. Именно через посредничество духовных лиц английские агенты призывали местное население к джихаду - «священной войне» против русских. Использование исламского фактора было отличительной чертой в работе английских спецслужб. Хорошо зная о специфике духовной и материальной жизни представителей среднеазиатских земель, мусульманские проповедники из Турции, Британской Индии и др. исламских территорий, находившиеся под влиянием или на службе англичан, не жалели ни масштабных обещаний, ни английских денег на бакшиши - подношения бухарским, хивинским и туркменским ханам и муллам. Как увидим ниже, даже вполне светские и прагматичные люди, находившиеся на жаловании, кроме материальных убеждений непременно использовали аргументы религиозного содержания. Все они понимали, что на Среднем Востоке именно религиозные мотивы играли порой решающую роль.

Вот что доносил по этому поводу русский посол в Константинополе граф Н.П. Игнатьев. По его словам в Бухару был отправлен некий турецкий мулла Суави-эфенди. Ему поручили информировать английское правительство о положении дел в Средней Азии, а также вести там пропаганду против России. В другом донесении Игнатьев сообщает, что турецкие власти обрабатывают бухарского посланника в Стамбуле некоего Мирахура, имевшего духовное звание мирзы, чтобы сориентировать его на распространение пан-исламистской пропаганды в Средней Азии92.

Указывая, что цель всех подобных турецких акций, за которыми стояли англичане, заключается в том, чтобы «приучить бухарских фанатиков к излияниям здешней мусульманской и западной печати», Н.П. Игнатьев отмечал, что турецкие, равно как и английские, агенты надеются мало-помалу возбудить тлеющие враждебные к русским чувства в Средней Азии, «пользуясь местным неудовольствием». В своем следующем рапорте Н.П. Игнатьев доносил, что «турецкие и английские агенты ведут усиленную обработку представителей среднеазиатских ханств в Турции. Собираясь у бывшего министра просвещения Ахмеда Вефика якобы для «культурного общения», они на самом деле занимаются «всем, что касается русской Средней Азии, так как известно, что политические взгляды Ахмеда Вефика проникнуты симпатией к Англии, то можно легко разгадать в каком смысле обсуждаются интересы Средней Азии на этих собраниях. Здесь пытаются убедить мусульман, что Великобритания истинная защитница исламизма»93.

Надо отметить, что Османская Турция после войны 1877 - 1878 гг. стала для англичан своеобразной базой распространения антирусских настроений на Среднем Востоке. Кроме того, Англия стремилась использовать Турцию в своих действиях против русских, воспользовавшись если не ее войсками, то хотя бы ее анатолийской территорией и многолетним опытом противостояния России на Востоке с упором на исламское население спорных или собственно русских земель, включая и пограничные со Средней Азией94.

Британская реакция на реальные действия России по захвату оазисов

К середине 70-х годов большая часть Средней Азии оказалась в разных формах зависимости от России. Кокандское ханство вошло в состав Российского государства как его составная часть. Бухарский эмират и Хивинское ханство сохранили автономию в решении внутренних вопросов, но утратили самостоятельность во внешней политике. Независимой от России оставалась часть туркменских племен, не имевших своей государственности.

Новые территориальные захваты России, движение царских войск в районы расселения туркмен, на земли которых претендовали Иран (Персия) и Хива,„усугубляли постоянные междоусобицы. При этом английские эмиссары, используя обострившуюся обстановку, устанавливали и развивали связи со среднеазиатскими правителями, выделяя независимые туркменские племена. Они опирались на Персию, Афганистан и Турцию в целях противодействия русской экспансии, опираясь на исламский фактор и халифатские идеи. В английской прессе раздавались призывы к утверждению Англии в Персии, к завоеванию Кветты - транспортного узла на пути в Афганистан. Всегда и во всех планах учитывались варианты использования туркмен.

Ближневосточный кризис 70-х годов, поглотивший внимание и силы России, позволил Англии активнее включиться в борьбу за влияние в Средней Азии. Тревога Лондона по поводу действий России в этом регионе была сопряжена, по мнению британских политиков, с возможностью потерять господствующие позиции в Индии. Победы России в Средней Азии порождали у части индийцев надежду на освобождение от власти Англии при поддержке русских войск. Как говорилось выше, эта надежда была вызвана самими англичанами, но обретала уже не зависимое от них хождение. Наравне с объединяющим началом этой идеи, существовала и опасность окончательного разобщения индуистов и мусульман Индии. Последователи Мухаммеда предпочитали активные действия и использование третьей стороны (России) для воплощения идеи свободы и независимости. Вдохновленные примером жизни мусульман в среднеазиатских ханствах, они предпочитали перейти «под длань Белого орла», нежели оставаться «под когтистой лапой британского Льва Индуисты в силу ряда причин, в том числе и религиозных, если и поддерживали идею освобождения от английского ига, то в большей степени уповали исключительно на волю божью. Это расхождение во взглядах мусульман и индуистов отражалось не только на взаимопонимании представителей этих концессий, но и играло на руку английским колонизаторам. Благодаря этому англичане могли не опасаться широкого мусульмано-индуистского выступления против их власти.

Посланцы индийских владетелей бывали в крупных городах Средней Азии - Самарканде, Ташкенте, а также и в столице Российской империи -Петербурге. Они предлагали заключить в той или иной форме союз для совместной борьбы против Англии, наладить связь индийской оппозиции британским властям с туркестанским генерал-губернатором. По их мнению, оказав помощь Индии, Россия только выиграет в глазах мировой общественности154. Вследствие неустойчивого положения российской политики и экономики все миссии индийских посланников не имели ощутимых результатов.

Следует отметить, что и английская идея создания в Средней Азии некоего антирусского блока местных мусульманских государств с привлечением воинственных туркмен также провалилась. В то же время англичане добились немалых успехов в антирусской пропаганде среди верхушки туркменских племен, весьма падкой на подарки. Племя теке даже прекратило прежние дружеские контакты с русскими и создало вооруженные отряды на случай столкновения с царскими войсками. Текинцы считали, что русские никогда нсрешатся овладеть их территорией - «англичане не позволят»155.

Россия со своей стороны также предпринимала ответные действия: увеличила численный состав войск Туркестанского округа и Закавказского отдела. Петербург предложил генерал-губернатору Туркестанского края выдвинуть возможно больший отряд к Амударье с целью лучшего обеспечения безопасности границ империи «от возможных внешних покушений».

В апреле 1878 года в столице было созвано Особое совещание при императоре для обсуждения возможностей и тактики России на случай разрыва с Англией. Совещание прошло под председательством Александра II. Его участники, были единодушны в решении, что «оставаться совершенно пассивными на среднеазиатских границах нам решительно неудобно, напротив, для предупреждения возможных выступлений английского правительства относительно нас в Средней Азии и для угрозы собственным его интересам в Ост-Индии следует нам принять ныне надлежащие меры как со стороны Туркестана, так и со стороны Каспийского моря»156.

Уже упоминавшийся русский план «индийского похода» в совокупности с афганской миссией генерала Столетова явились теми первоначальными мерами, которые позволили не только в определенной степени повлиять на решение ближневосточного вопроса, но и выявили весь спектр опасений, страхов и намерений Великобритании относительно среднеазиатского региона и, в частности, туркменских земель. Реальность возможного давления на английские политические круги была очевидной. Это подтверждается и тем фактом, что как только миссия генерала Столетова пересекла границы Афганистана, Лондон и Калькутта весьма жестко ответили на русское присутствие в сфере интересов Британской империи. Поэтому с полной уверенностью можно утверждать, что если бы российские власти осуществляли более уверенную и последовательную политику относительно афганского государства, не оглядываясь на «общественное мнение» Туманного Альбиона, то вероятность англо-афганской войны можно было бы свести к минимуму.

Похожие диссертации на Закаспийский край в англо-русских отношениях

Международные конференции по военно-морским вопросам и англо-американские отношенияБекзатова Ботакоз Болатбековна

Англо-русские экономические отношения в условиях континентальной блокадыВасильева Светлана Анатольевна

Англо-русские отношения вокруг Великой Французской революцииФедин Андрей Валентинович

Англо-персидские отношения в середине XIX века Сухоруков Сергей Анатольевич

Черноморские проливы в англо-российских отношениях (1907-1914 гг.) Лунева Юлия Викторовна

Зарождение и развитие англо-русских отношений в XVI-XVII вв. Невакшенов Андрей Борисович

Англо-шотландские отношения в первой половине XV в. Игнатьев Сергей Валерьевич

Англо-нидерландские отношения второй половины XVI - начала XVII века (на английских материалах) Демин Олег Борисович

Проблемы финансов в англо-российских отношениях в годы Первой мировой войны : июнь 1914 г. - октябрь 1917 г.Филькина Ольга Юрьевна

Англо-советские отношения в 1918-1924 гг.Василенкова Ольга Викторовна