Содержание к диссертации
Введение
I. Теоретико-методологические проблемы происхождения и развития консерватизма в Пруссии 41
1. Консерватизм и его место в новой и новейшей истории Запада 42
2.Дискуссионные вопросы истории германского и прусского консерватизма 70
II. Истоки консерватизма в Пруссии и его формирование в конце XVIII — середине XIX вв 106
1. Исторические условия генезиса прусского консерватизма в конце XVIII — середине XIX веков 107
2. Складывание в Пруссии консервативной политической мысли и ее основные черты 145
III. Консервативная идеология и политика в Пруссии в эпоху Мартовской революции и последовавшей реакции (1848-1858 гг.) 209
1. Консолидация консервативных сил в ходе Мартовской революции 210
2.Успехи и кризис консервативного лагеря во время отката революции и последовавшей реакции (1849—1858 гг.) 262
Заключение 322
Литература 331
- Консерватизм и его место в новой и новейшей истории Запада
- Исторические условия генезиса прусского консерватизма в конце XVIII — середине XIX веков
- Консолидация консервативных сил в ходе Мартовской революции
Консерватизм и его место в новой и новейшей истории Запада
В последние десятилетия консерватизм на Западе произвел основательную ревизию своего исторического и идейного арсенала [1]. При этом обсуждался ряд вопросов, важных как для всего западного консерватизма, так и для его исторических, региональных и иных разновидностей.
Первый из этих вопросов относится к сути самого "неуловимого термина" — "консерватизм". Извечный, как инстинкт, сравнительно молодой, как особая идеология, консерватизм имеет дату своего включения в общественно — политический обиход в виде самостоятельного термина — это основание одним из классиков так называемого "консервативного романтизма" Франсуа Рене Шатобрианом (1768 — 1848) в 1818 году журнала "Le conservateure" ("Консерватор"), который выходил до 1820 года. Но с понятием "консерватизм" получилось так же, как и в случае с такими широко и часто употребляемыми словами, как "прогресс", "революция", "культура" и т.п. "Консерватизм" оказался трудно поддающимся определению. [2]
"Как прежде, так и теперь господствует полная неопределенность насчет того, что такое консерватизм", — писал Г.К. Кальтенбруннер. По его мнению, неподатливость консерватизма жесткому определению означает, что консерватизм подвижен как сама жизнь, недогматичен. "В то время, как марксизм, несмотря на все повороты и борьбу направлений со времени смерти Маркса, все еще содержит определенное ядро из положений и постулатов,... нет сколько—нибудь сопоставимой с марксизмом последовательной теории консерватизма..." [3], — подчеркивает он.
Несмотря на наличие общих черт и внутреннюю связь разных вариантов консерватизма, он не образует целостное учение, не является вневременной универсальной теорией и политикой. По наблюдению Г.К. Кальтенбруннера, консерватизм выдвигается на первый план, когда в развитии общества обнаруживаются "критические вызовы" в отношении главных для консерватизма ценностей — стабильности и порядка. Так, Великая французская революция вызвала учения Э.Берка (Англия), де Бональда и де Местра (Франция), Ф. Генца, А. Мюллера, Ф. фон Баадера и Ф. Шлегеля (Германия). Революции 1830, 1848, 1871 гг. вызвали консервативные теории Д. Кортеса, А. де Токвиля, Ю. Шталя, Я. Буркхардта, Ф. Достоевского и т.д. [4]. В этих положениях Г.К. Кальтенбруннера можно увидеть то, что он, хотя и отвергает наличие "определенной модели" консерватизма, все же понимает невозможность отказаться от всякого общего подхода к этому явлению. И он формирует этот подход довольно приемлемо. Консерватизм, по его мнению, это философия тех, кому есть, что терять и кто опасается этих потерь [5].
Возникающую при этом вероятность отождествления консерватизма с реакцией, Г.К. Кальтенбруннер и его единомышленники решительно отметают. Они стремятся освободить представление о консерватизме как о ретроградном феномене, жела 44 ют разводить понятия «консерватизм» и «реакция». [6]. Также у современных немецких авторов вызывает возражение довольно часто проявляющаяся в обществе и литературе тенденция к ото ждествлению консерватизма с правыми политическими движе ниями и силами. Почему представление о консерватизме почти всегда связано с правыми политическими позициями — задается вопросом Р. А. Канн и сам предлагает такое объяснение. "Во— первых, это традиция. По меньшей мере, до конца Первой мировой войны представление о консерватизме было связано с правыми государственно — охранительными или реставраторскими представлениями". Во — вторых, хотя сегодняшнее содержание понятия "консерватизм" лишено таких его прежних составляющих, как монархия "божьей милостью", корпоративное христианское государство, аристократическая республика и т. п., но для многих консерватизм все еще означает не стабильность и сохранность, а упадок, декаденс [7].
Постоянные во всех солидных работах, посвященных изучению консерватизма, разделы о понятии "консерватизм", дискуссии в литературе на этот счет объясняются политико—идеологической заостренностью проблем консерватизма. Как верно отмечал видный современный консервативный историк и публицист швейцарского происхождения А. Молер — бывший советником самого Франца — Йозефа Штрауса — уже само определение консерватизма является "политическим актом" [8].
Исторические условия генезиса прусского консерватизма в конце XVIII — середине XIX веков
Консерватизм и либерализм, как и другие исторические явления такого типа, могут возникать и сохранять то или иное место в истории лишь при наличии потребности в них со стороны определенных социальных групп и их способности отстаивать свои интересы. Ведь, как справедливо писал Карл Манхейм "консерватизм становится сознательным и рефлексирующим тогда, когда на сцену выходят альтернативные образы жизни и мышления, против которых консерватизм вынужден начать борьбу". [3]
Для того, чтобы различные идейные предпосылки — из области традиционализма, романтизма, Просвещения — начали собираться в способное объединить их консервативное русло, оказался необходимым конкретный историко — политический опыт конца восемнадцатого — начала девятнадцатого веков.
Появление современного общества зависело во многом от упадка классов и социальных групп, сформировавшихся в период средневековья, феодализма. Существенно менялось содержание многих аспектов социальной жизни, например, собственности. Постепенно исчезало старое, феодальное представление о собственности. Если прежде собственность давала хозяину определенные привилегии — например, право голоса в государственных делах, право охоты, право войти в число присяжных и т.д., то все меняется, когда формулируется принцип буржуазной частной собственности.
Консервативные слои германского общества начала девятнадцатого века пытались противостоять такому изменению статуса собственности. Как, впрочем, и иным подобным тенденциям, исходя из правила "не менять сложившееся положение".
Для вызревания консервативной теории и политики, конечно, имеют значение и конкретно-исторические особенности общественных взаимоотношений в тех или иных странах. Например, в Пруссии само государство пыталось обеспечить сильную поддержку консервативному движению и его интеллектуальному и эмоциональному развитию" [4]. Эта особенность Пруссии как бы заменяла здесь развитую социальную структуру той же Англии. Ведь здесь процесс преобразования феодального сословного общества в общество классовое находился в ранней фазе" [5].
В качестве одного из важнейших рубежей в становлении в Пруссии консерватизма до Мартовской революции 1848 г. выделяется эпоха Великой французской революции и наполеоновских войн. "Главным эффектом, который революция вызвала в Пруссии, этом бастионе консервативной мысли, — считал К. Ман-хейм, — стал антагонизм между старыми феодальными тенденциями и бюрократическим рационализмом, характерным для монархии восемнадцатого века. Французская революция оказала, без сомнения, революционизирующее влияние на прусскую буржуазию. Но еще более было ее влияние, выразившееся во временном ослаблении... союза между абсолютной монархией и дворянством, который Фридрих Великий сделал одним из краеугольных камней своей политики".[6] Причина была в том, что в Пруссии тогда, особенно в период реформ Штейна — Гарден-берга или так называемой "наполеоновской революции" орудием "революции" стала бюрократия, усилиями которой изменения, действовавшие прежде всего против интересов дворянства, были навязаны, по формулировке князя К. фон Гарденберга, "сверху". Возникшее в ответ движение феодальной реакции в Пруссии выражало чаяния и протест прежде всего традиционного дворянства.
Консолидация консервативных сил в ходе Мартовской революции
Постепенно складывавшаяся в 1845 - 1847 гг. в Пруссии предгрозовая атмосфера разразилась в марте 1848 г. революцией. Начал подтверждаться прогноз Ф.Энгельса, сделанный еще в "Принципах коммунизма", что "в Германии решительная борьба между буржуазией и монархией еще впереди" [1].
Начало германской революции ускорили два события. Зимой 1846-1847 гг. правительство Фридриха Вильгельма IV приняло решение строить стратегическую восточно-прусскую железную дорогу, которая связала бы Берлин с центром Восточной Пруссии—Кенигсбергом. Но в условиях общеевропейского торгово- промышленного кризиса 1847 г., сильно ударившего и по Пруссии, казна этого не позволяла. Не было и частных инициатив. Нужные средства можно было получить, согласно прежним торжественным заявлениям, которые делались еще в период правления Фридриха Вильгельма III (умер в 1840 г.),лишь с помощью "народного представительства". Для соблюдения данного условия в апреле 1847 г. в Берлине король созвал Соединенный ландтаг, но уже в июне того же года распустил его из-за нежелания депутатов решать проблему субсидирования указанного проекта. Этот акт королевского произвола заметно обострил и без того накаленную ситуацию в государстве. "В то время как единственно надежной опорой существующей системы, — писал Ф.Энгельс, — оставались высшее дворянство и высшие чиновники, в то время, как университеты, школьные учителя всех рангов и даже часть низших разрядов бюрократии и офицерства — все объединились против правительства, крестьянства и пролетариата крупных городов ... правительство упорно следовало по пути, который неизбежно должен был привести к столкновению." [2].
Второе событие — новая революция во Франции, о чем в Берлине стало известно в конце февраля. Здесь сразу начали предпринимать превентивные меры. В частности, в ведущие германские государства, в том числе в Вену из Берлина посылаются миссии для объединения всех монархических сил против угрозы революции. В самой Пруссии началась усиленная мобилизация, правда, не доведенная до конца из-за ненадежности войск. Наиболее верные части сосредоточивались в важных центрах королевства, прежде всего в Берлине [3]. Это было ни чем иным как началом превентивной контрреволюции, переросшей в Пруссии в прямую контрреволюцию после 18-19 марта [4].
В первые дни волнений в Пруссии явно преобладали рефлексивные и безуспешные попытки отбросить революцию силой. Но уже тогда предпринимались со стороны феодально-монархической системы и определенные политические инициативы. Исследования М.Клима и К. Канитца [5] позволили в значительной мере уменьшить пробелы международной историографии мартовской революции в области освещения возникновения и развития организованного сопротивления юнкеров, бюрократии, военщины начавшейся революции.
Деятельность реакции была обширной как по своему составу, так и по формам и методам. Как отмечал один из видных деятелей национал-либеральной партии Пруссии периода создания Германской империи Е.Ласкер, "то, что подразумевалось под словом реакция, в действительности заключало в себе весьма различные тенденции, представленные частью в различных, частью в одних и тех же лицах. В среде самой реакции перекрещивались противоречащие друг другу направления: абсолютизма, сословного начала и бюрократизма"[6]. М.Клим справедливо называет ряд иных причин слабого изучения этой проблематики. С одной стороны — это то, что деятели реакции сами старались не оставлять компрометирующих их свидетельства, уничтожали документы. С другой стороны, в современной ФРГ немало их потомков, например, фон Гроэбена, фон Бисмарка, фон Ман-тейфеля, фон Рауха и др., весьма влиятельных в общественно-политической жизни и не всегда способствующих точным изысканиям о делах своих предков [7]. К тому же в немецкой историографии, очевидно, под влиянием трагических поворотов истории Германии в XX в. доминирует идея о нереализованных буржуазно-демократических возможностях революции 1848 г., когда-де были упущены шансы так скорректировать развитие страны, чтобы избежать в будущем известных потрясений. Отсюда в немецкой историографии явное преобладание внимания к буржуазно-либеральным движениям 1848-1849 гг. При этом второстепенное место занимает изучение консервативно-реакционного лагеря.
