Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Взаимоотношения СССР и Ирана в период «странной войны»
1.1. Советско-иранские отношения в сентябре 1939-мае 1940гг. 30
1.2. Заключение нового советско-иранского договора о торговле и мореплавании 69
Глава II. Советско-иранские отношения в условиях расширения германской агрессии в Европе (июнь 1940-июнь 1941 гг.) 90
Глава III. Иранское направление в формировании советско-британских союзнических отношений (июнь 1941-январь 1942 гг.) 123
Заключение 214
Список использованных источников 220
- Советско-иранские отношения в сентябре 1939-мае 1940гг.
- Заключение нового советско-иранского договора о торговле и мореплавании
- Советско-иранские отношения в условиях расширения германской агрессии в Европе (июнь 1940-июнь 1941 гг.)
- Иранское направление в формировании советско-британских союзнических отношений (июнь 1941-январь 1942 гг.)
Советско-иранские отношения в сентябре 1939-мае 1940гг.
С приходом к власти в 20-е гг. XX в. Реза-хана Иран проводил политику, направленную на сохранение независимости государства и ограничение влияния, традиционно соперничавших в стране Великобритании и СССР. Взаимоотношения Ирана с Советским Союзом были сложными. С одной стороны, СССР в силу неразвитости инфраструктуры Ирана и территориальной близости был основным торговым партнером Ирана, с другой, страны разделяла идеологическая неприязнь коммунизма со стороны Реза-шаха и его опасения по поводу стремления СССР к политическому влиянию в Иране и покушению на территориальную целостность страны, чему способствовали события в Ги-ляне в 1921 г., когда в этой провинции не без помощи советских властей была провозглашена Гилянская Советская Республика, просуществовавшая до ноября 1921 г. Реза-шах был готов на многое, чтобы не допустить проникновения «красной заразы». Собственные коммунисты были вычеркнуты им из «национальной семьи Ирана» еще в конце 1920-х гг., когда иранская коммунистическая партия была разгромлена, а оставшиеся коммунисты были вынуждены уйти в глубокое подполье. Как отмечает М. И. Володарский, для Реза-шаха иранские коммунисты были не иранцами, а предателями, служащими чужим интересам 03. Анализ документов середины 1930-х гг., связанных с деятельностью Иранской коммунистической партии показывает, что опасения шаха не были напрасными и что коммунисты вели активную агитационную работу среди населения104. По словам Дж. Ленцовского, после прихода Реза-шаха к власти советские теоретики коммунизма рассматривали его в качестве представителя национально-либерального движения антиимпериалистической окраски, однако это благожелательное отношение не убедило Реза-шаха ответить взаимностью коммунизму. Во время его правления против коммунистов и даже против левых либералов, которые в понимании Реза-шаха представляли собой подрывные группы, опасные для целостности Ирана, предпринимались активные меры105. 15 марта 1938 г. в связи с 60-летием шаха иранские газеты разместили большие материалы, посвященные деятельности Реза-шаха. В частности газета «Иран» разместила большую передовицу, в которой отмечалось: «Революция в России, вспыхнувшая к концу мировой войны сделала положение Ирана еще более критическим. В Северном Иране вспыхнул другой огонь. Все было готово для гибели независимости Ирана. Только великий вождь, взявший в свои руки судьбу страны, которая в течение целого века проигрывала на военном и дипломатическом уровне, смог укрепить независимость Ирана»106. Как бы плохо ни складывались отношения Ирана с Западом, отношения с Москвой были для шаха значительно более серьезной проблемой.
Хотя Реза-шах и пытался в 1930-е гг. ограничить вовлеченность Великобритании в иранские дела, англичане по-прежнему занимали серьезные позиции в Иране, что было связано с деятельностью Англо-иранской нефтяной компании, обладающей самым крупным нефтеперегонным заводом в Абадане на юге Ирана. Кроме того, Великобритания была вторым после СССР торговым партнером Ирана.
В середине 1930-х гг. происходит усиление связей Ирана с Германией, которая с 1939 г. становится основным торговым партнером Ирана. Как отметил М. Р. Годе, Реза-шах, рассчитывал использовать Германию, как рычаг, чтобы ликвидировать преобладающее политическое влияние Англии и ослабить экономические связи с СССР107. Как отметил М. Р. Пехлеви «любой, кто был против британцев и русских, был нашим другом»108.
С середины 1930-х гг. сближение Ирана с Германией стало основным камнем преткновения в советско-иранских отношениях.
К 1939 г. на территории Ирана оставалось фактически только советское дипломатическое представительство в Тегеране и генконсульство в Пехлеви, в отношении которого можно отметить довольно интересный факт. Летом 1939 г. иранские власти выдали автомобильный номер для автомобиля Генерального консульства СССР в Пехлеви на белом фоне, в то время как в Тебризе, по данным советских дипломатов, автомобили, принадлежащие другим иностранным консульствам, имели номера на красном фоне. После специального обращения советского консульства в Пехлеви в Министерство иностранных дел Ирана о выдаче номера на красном фоне, министерство в выдаче подобного номера отказало, ссылаясь при этом на то, что для консульских автомобилей иранскими властями установлены номера на белом фоне. После этого отказа 12 августа 1939 г. посольство СССР обратилось в МИД Ирана с заявлением, в котором говорилось, что отказ выдачи «красной бляхи автомобилю Генерального консульства в Пехлеви, при сохранении красных блях для автомобилей других консульств, создает для СССР неравное положение» и, что посольство просит о замене белого номера автомобиля Генерального консульства красным»109. Думается, иранские власти как раз и хотели создать неравное положение, обозначив машины советских представителей в Иране отличными от других машин номерами. Можно предположить, что это облегчало работу иранских органов, следящих за передвижениями советских представителей на территории Ирана. В ответ на эту просьбу советских дипломатов, иранский МИД 2 октября 1939 г. довел до сведения посольства СССР, что «согласно сообщения тебризской полиции автомобили консульских представителей имеют номер на белом фoнe»110. Заявление было окончательным и дальнейшему обсуждению не подлежало. Белыми номера продолжали оставаться и после заключенных с СССР договоров.
Неприязненное отношение иранских властей к советским гражданам на территории Ирана, естественно, находило отклик не только в докладах советских полпредов в Москву, но и в нотах полпредства в МИД Ирана. В своем письме наркому иностранных дел М. М. Литвинову временный поверенный в делах СССР в Иране И А. Карташев 21 января 1939 г. указал на ряд недопустимых мер, предпринимаемых местными властями в отношении советских граждан: полицейские придирки при выдаче видов на жительство, разрешений на выезд, задержки в пути инженеров Экспортстроя. И. А. Карташев отметил, что министр иностранных дел Ирана М. Аалям в связи с жалобами временного поверенного в отношении этих случаев просил И. А. Карташева не «смешивать» твердого желания иранского правительства улучшить отношения с СССР с некоторыми полицейскими мероприятиями. Советский дипломат указывал, что антирусская кампания, проводимая в Иране в последнее .время, связана со стремлением иранцев рассчитаться за трудности, вызванные прекращением торговли с Ираном, а также за высылки иранцев из СССР. Развивая эту мысль, И. А. Карташев пришел к выводу, что подобные действия иранских властей по отношению к советским представителям на территории Ирана являются результатом не временной кампании, а внутренней политики, проводимой по указке шаха, который, по словам И. А. Карташева, с годами становился все более подозрительным и главную опасность для себя и для своей династии видел в культурном и политическом влиянии СССР111. В письме наркому иностранных дел М. М. Литвинову от 15 февраля 1939 г. он отметил, что борьба против этого советского влияния приняла в последние месяцы характер чистки всех просоветских и близких к СССР элементов11 .
В течение многих лет СССР проводил политику, направленную на создание системы коллективной безопасности, больше других, осуждая немецкий аншлюс Австрии и действия Германии в Чехословакии. В конце 1938-начале 1939 гг. в Москве испытывали беспокойство по поводу возможных соглашений англо-французских лидеров с Германий, политика Москвы, направленная на создание системы коллективной безопасности не приносила желаемых результатов. По всей видимости, с весны 1939 г. Москва решила модифицировать прежний курс. В марте 1939 г., выступая на XVIII съезде партии, И. В.
Сталин впервые за много лет заговорил о возможности улучшения отношений с нацистской Германией113. 17 апреля 1939 г. советский посол в Берлине поставил в известность государственного секретаря Германии по вопросам внешней политики Э. фон Вейцзеккера о желании СССР установить самые хорошие отношения с Германией, невзирая на идеологические расхождения. Советское руководство в течение весны-лета 1939 г. постепенно налаживало контакты с Германией. Вместе с тем, одновременно продолжались переговоры между Великобританией, Францией и СССР, начатые в апреле 1939 г.
Заключение нового советско-иранского договора о торговле и мореплавании
Несмотря на достаточно прохладные отношения Тегерана с Москвой, существовавшие в конце 1930-х гг., торговля между Ираном и СССР сохраняла важность для обеих сторон. Вплоть до истечения срока действия советско-иранского торгового договора в июле 1938 г., СССР занимал ведущее место в торговле Ирана. СССР вывозил из Ирана около 90 % всего экспортируемого хлопка, более 90 % риса, более 80 % мерлушки, около 40 % фруктов, 20 % шерсти и другие товары, в основном сырьё и продукты сельского хозяйства. В свою очередь Иран покупал в СССР цемент, сахар, текстиль, различные промышленные товары. Отсутствие в Иране развитой сети дорог в южном направлении вынуждало Иран ориентировать товарные потоки на север. Пользуясь этим, советские внешнеторговые организации часто занижали закупочные цены. Не случайно, пытаясь добиться экономической независимости, правительство Ирана развивало в первую очередь те отрасли промышленности, в товарах которых страна испытывала наибольшую потребность и была вынуждена их импортировать. В частности, в Иране в 1930-е гг. шло активное строительство ткацких и прядильных фабрик, сахарных, мыловаренных и цементных заводов. В 1930-е гг. Реза-шах развернул грандиозную программу по строительству дорог, большинство из которых соединили экономически более развитые северные провинции с Персидским заливом и Турцией и предназначались в большой степени для того, чтобы ослабить экономическую зависимость Ирана от СССР. Как отметил 3. А. Арабаджан, важной причиной падения товарооборота с СССР именно в 1938/39 г. стало завершение строительства Трансиранской железной дороги, соединившей Каспий и побережье Персидского залива. По этой дороге грузы стали транспортироваться в южные порты, а оттуда экспортироваться в другие страны242. Как отметила Н. М. Ма-медова, Трансиранская железная дорога стала символом независимости Ирана от СССР и Великобритании243. Однако, и советская, и английская пресса после открытия новой дороги высказывали идеи нецелесообразности подобного железнодорожного сообщения. Английская пресса тогда задавалась вопросом, не лучше ли было соединить иранскую дорогу с железными дорогами СССР и Британской империи244. В ответ, иранцы поместили статью, в которой в свою очередь задавались вопросом, виновата ли «наша дорога в том, что она непосредственно соединяет два моря, а не является средством связи для чужих же-лезнодорожных линии» .
В 1930-е гг. для ослабления политического влияния Великобритании и экономической зависимости от СССР Иран делает ставку на развитие отношений с Германией. В 1938 г. правительство Ирана отказалось продлить, истекший к этому времени советско-иранский торговый договор и с конца 1930-х гг. первое место во внешней торговле Ирана заняла Германия.
Реза-шах не доверял советским представительствам на территории Ирана, в том числе и торговым. Понятной в этом смысле становится нервозность иранского МИД, не раз ставившего вопрос о закрытии торгового представительства в Тегеране, справедливо указывая на отсутствие торговых отношений с СССР в связи с прекращением торгового договора в 1938 г. Летом 1939 г. иранцы установили военный сторожевой пост на проезжей дороге, ведущей к зданию советского уполторгпредства, в котором проживал уполномоченный торгового представительства в Иранском Азербайджане, а также другие сотрудники организации. С 9 вечера иранские военные власти Тебриза не пропускали по этой проезжей дороге в дом никого, даже самого уполторгпреда и всех других граждан, проживающих в этом здании246. В связи с этим 20 июля 1939 г. советское посольство направило в МИД Ирана ноту с требованием прекратить подобную практику247. Довольно часто советской стороне приходилось просто «выбивать» визы сотрудникам торгпредства и командированным в Иран советским работникам, так как иранская сторона задерживала выдачу вплоть до шести месяцев.
После прекращения действия советско-иранского торгового договора, СССР закрыл транзитный путь через свою территорию, в результате чего торговля между Ираном и Германией стала испытывать затруднения. Согласно Статье XX советско-иранского договора от 26 февраля 1921 г. Иран и СССР взаимно предоставили друг другу право транзита товаров через Иран или через СССР в третьи страны248. Таким образом, исходя из условий договора, Иран мог отправлять свои товары в Германию через СССР, но Германия такой возможности не имела. Кроме того, шах предполагал, что Иран сможет обойтись и без торговли с СССР. Однако, уже в начале зимы 1939 г. Тегеран начал прощупывать почву для возобновления торговли с Советским Союзом. Дело в том, что расчет шаха не оправдался, Германия не смогла полностью заменить СССР в торговле с Ираном. За период с июля 1938 г., с момента прекращения действия советско-иранского торгового договора, по октябрь 1938 г., по данным иранской статистики, общий импорт снизился на 24 % , а общий экспорт на 18 %. Это привело к увеличению цен на импортные товары, что в свою очередь повлекло за собой рост цен на товары местного производства. В результате экономическое положение внутри страны стало нестaбильным249. Как отметил временный поверенный в делах СССР в Иране И. А. Карташев в письме наркому иностранных дел М. М. Литвинову от 21 января 1939 г., если иранцы и согласились на проведение переговоров по поводу урегулирования советско-иранских торгово-экономических отношений, «то не от хорошей жизни... Официальные круги реагируют на создавшееся положение с большим озлоблением. Когда действовал торговый договор и сахар, мануфактура обменивались на хлопок, кожсырье, скот и т.д., они не ценили всех этих благ и всячески пакостили, подкладывая нам сырье низшего качества, сбывая лучшие сорта в Германию. Когда же такой товарообмен кончился, они возомнили, что
Советское правительство нанесло Ирану страшную обиду. Перед шахом и перед «общественным мнением» они, делая хорошую мину при плохой игре, утверждают, что все благополучно, что импорт необходимых товаров полностью размещен, экспортные товары реализованы и что русским «не удастся поставить Иран на колени»... Раньше, когда был договор, производителю внушали, что виновниками низких цен на сырье являются русские, установившие такие цены. А сейчас правительство и купеческие шеркеты покупают сырье по ценам более низким, чем в прошлом году»250.
Москва заняла жесткую позицию, отказывая Ирану, в условиях отсутствия нового торгового договора, в продаже таких важных для Ирана отдельных товаров, как цемент, сахар, промышленные изделия. Иранцы, в конце концов, были вынуждены послать в Москву в начале 1939 г. делегацию во главе с министром торговли С. Васиги. Однако в иранской газете «Эттелаат», в статье от 29 января 1939 г., посвященной поездке делегации, отмечалось, что поездка состоялась «вследствие приглашения Москвы»251. По всей видимости, иранцы стремились не создавать панику среди общественности в связи с ухудшающимся экономическим положением в стране.
В Москве С. Васиги встречался с наркомом внешней торговли А. И. Микояном, а также с заместителем наркома иностранных дел В. П. Потемкиным. В беседах с иранцем советская сторона требовала от иранского правительства предоставить ей право торговли с частными фирмами. Согласно закону о монополии внешней торговли 1931 г., иранское правительство в середине 1930-х гг. монополизировало импорт сахара, металлов и промышленных товаров из СССР, а также экспорт пушнины, сухофруктов и некоторых других товаров в СССР. Вместе с тем импорт подобных товаров из других стран был свободным от монополии. Несомненно, что Реза-шах старался максимально контролировать торговлю Ирана с Советским Союзом. Подобная позиция иранцев не устраивала Москву, которая фактически требовала отказа иранской стороны от суверенного права на монополию внешней торговли. Следует заметить, что в 1931 г. первой страной, которая одобрила новый закон, был как раз СССР. Однако на деле получилось, что этот закон в большей степени контролировал торговлю Ирана с северным соседом. Иранское правительство сопротивлялось требованию СССР о праве торговли с частными торговцами, вероятно из опасений, что под покровом торговли по всей стране могут быть организованы «большевистские ячейки».
Советско-иранские отношения в условиях расширения германской агрессии в Европе (июнь 1940-июнь 1941 гг.)
С падением Франции и успехами Германии на западном фронте ситуация для Москвы стала более «тонкой». Договариваясь с Германией и фактически сведя отношения с Англией и Францией к минимуму, Москва лишала себя возможности игры на противостоянии и балансировании. И как только Германия разгромила Францию, СССР оказался практически один на один с Германией, искренность целей которой подвергалась все большему сомнению. Постоянное взаимное раздражение и стычки по экономическим вопросам усиливали беспокойство в Москве. В данных условия для Москвы было важно сохранять видимость хороших отношений с Германией. Наблюдалась и тенденция к демонстрации сохранения связей с Великобританией. Явной демонстрацией в отношении Великобритании стало согласие советского руководства на назначение британским послом в Москве С. Криппса, которого 1 июля 1940 г. принял не только В. М. Молотов, но и И. В. Сталин. Однако, как отметил, А. О. Чубарьян, следуя общей политической линии, Москва дальше этого не пошла308.
По заявлению Дж. Кеннана, американского посла в СССР, летом 1940 г. и американцы, и англичане ожидали и опасались вторжения немцев на британские острова309. И. М. Майский отмечал, что после падения Франции атмосферу в Англии пронизывала мысль о вторжении немцев310. Поражение Франции изменило обстановку в Средиземном море и на Ближнем Востоке, с переходом под власть правительства Виши стран Леванта возросла угроза английским владениям на Ближнем Востоке.
После капитуляции Франции 22 июня 1940 г. немцы получили в свое распоряжение секретные документы французского правительства, чем естественно не преминули воспользоваться в собственных целях, опубликовав специальную подборку документов в «Белых книгах». Расчет немцев на то, чтобы усилить недоверие Москвы к Западу, оправдался. 5 июля 1940 г. в газетах «Правда» и «Известия» были опубликованы статьи, комментирующие документы 5 и 6 «Белых книг». В тот же день посол Ирана в Москве М. Саед обратился с личным письмом на имя наркома иностранных дел, в котором отметил, что опубликованные документы не дают оснований называть позицию Ирана «странной и двусмысленной», и выразил сожаление по поводу опубликования статей. М. Саед подчеркнул, что иранское правительство всегда искренне проводило и проводит свою дружественную политику к СССР и никогда не принимало ни прямого, ни косвенного участия в каких-либо комбинациях против Советского Союза311. В беседе с заместителем наркома С. А. Лозовским 9 июля 1940 г. Саед сделал аналогичное заявление от имени своего правительства 12.
Иранская общественность испытывала сильную тревогу по поводу опубликования документов об англо-французских планах нападения на Баку. Иранцы беспокоились в связи с возможными действиями СССР по отношению к Ирану из-за опубликованных немцами документов и пытались «откреститься» от соучастия в англо-французских планах. В частности 8 июля в «Журналь де Тегеран» появилась статья, в которой отмечалось, что иранцы не имеют с северным соседом ни малейшей тени недоразумения и что их очень удивляет, что СССР всерьез рассматривает публикации иностранной прессы по поводу того, что шахское правительство не только было в курсе англофранцузского плана, но и предлагало свою помощь в его выполнении. В статье указывалось, что СССР пытается сделать иранцев ответственными за этот «воображаемый план» и высказывалось предположение, что возможно Москва лишь ищет предлог313. Как отмечала британская политическая разведка, статья в «Правде» и последующие атаки на Иран радио Москвы стали причиной серьезного страха в стране314. В европейской прессе появились намеки на то, что СССР может воспользоваться своим правом ввода войск на территорию Ирана согласно договора 1921 г. В частности, 17 июля 1940 г. одна из швейцарских газет опубликовала статью, в которой отмечалось, что в свете современной советской политики статья советско-иранского договора от 1921 г. о праве посылки войск в Иран в случае угрозы интересам СССР приобретает совершенно особое значение315. Совершенно очевидно, что иранцы опасались того, что СССР под предлогом враждебной деятельности может выдвинуть какие-либо требования Ирану. В Иране выжидали: было не ясно, являются ли эти советские нападки в прессе и по радио прелюдией к чему-то большему или нет. В июне 1940 г. прибалтийские страны, Литва, Эстония, Латвия, были оккупированы Советским Союзом, естественно, что в этих условиях, Иран опасался, что его может постигнуть та же участь.
В июле по Тегерану ходили слухи о советской угрозе и требованиях к Ирану316. Посол Германии в Москве Ф. Шуленбург в письме статс-секретарю Вейцзекеру 11 июля 1940 г. отметил, что политические интересы Москвы сфокусированы сейчас целиком на событиях в прибалтийских государствах и на отношениях с Турцией и Ираном. Вместе с тем он указал, что в беседах с иранским и турецким послами в Москве выяснил, что ни в Москве, ни в Анкаре, ни в Тегеране до настоящего времени им не было предъявлено никаких требований. Шуленбург указал, что в Москве негодование иранских кругов против немцев очень велико из-за публикации документов и что иранцы полагают, что «Белая книга» побудила советское правительство предпринять акции против Ирана. Немецкий посол сделал вывод о серьезности ситуации и вместе с тем отметил, что «иранский посол здесь, однако, слишком умен, чтобы не видеть, что документы «Белой книги» для советского правительства лишь предлог и что Москва нашла бы без труда другой, если бы не представился этот»317. Вместе с тем Шуленбург отметил, что не совсем понимает, «почему Советский Союз именно сейчас [курсив по тексту] выступил и, как ожидается еще выступит против ряда государств», однако указал, что большинство его коллег придерживаются мнения, что «Советы, которые всегда очень хорошо информированы, знают или, по крайней мере, допускают, что война в Европе скоро кончится»318. Британцы предполагали, что это может быть либо началом широкомасштабной акции со стороны СССР, либо просто блефом в угоду немцам319. Однако в беседе с Э. Эттелем, немецким послом в Тегеране, советский посол М. Е. Филимонов 2 июля указал, что советская политика в Иране состоит в том, что СССР не намерен лишать Иран независимости, но будет настаивать на ограничении британского влияния в Иране, добиваться, чтобы Иран не предоставлял политических преимуществ какой-либо третьей стране, а также удовлетворится свободными зонами в Персидском заливе и правом безопасного транзита по иранским железным дорогам320.
18 июля американский посол в Тегеране Энгерт почти в точности озвучил эти пожелания СССР в своем письме в госдепартамент, в котором указывалось, что, по мнению посла, «сейчас СССР может выдвинуть требования передачи или, по крайней мере, оккупации Азербайджана, включая Тебриз, часть Гиляна и Горгана, а также порт Бендер-шах на Каспии, контроль над Трансиранской железной дорогой к Персидскому заливу и права использования всех аэродромов страны»321.
9 июля 1940 Э. Эттель беседовал с премьер-министром А. Мансуром, который интересовался недружественным отношением СССР и спрашивал немецкого посла о причинах подобного отношения. Э. Эттель ответил, что исходя из бесед с М. Е. Филимоновым, причина в том, что в Иране очень велико британское влияние, если не критически решающее. А. Мансур ответил, что лучшим опровержением этого служит тот факт, что британский премьер почти каждый день говорит об антианглийских настроениях в Иране. Премьер-министр Ирана указал, что СССР не выдвигал еще каких-либо требований иранцам, но правительство боится, что Москва ищет предлог для того, чтобы выполнить некоторые планы в Иране и возможно силовым методом. А. Ман-сур отметил, что самое ценное завоевание его народа - независимость, которую Иран будет защищать322. После этой беседы Э. Эттель поставил вопрос в министерство, может ли Германия стать посредником в ирано-советских разногласиях, ответом ему было указание, что немецкое посредничество в этом вопросе не обсуждается и что посол должен сохранять в этом вопросе нейтралитет323.
Иранское направление в формировании советско-британских союзнических отношений (июнь 1941-январь 1942 гг.)
С нападением Германии на СССР международная ситуация кардинально изменилась. Начинает складываться антигитлеровская коалиция с участием Советского Союза. Еще накануне начала Великой Отечественной войны, 21 июня, в Лондоне состоялась беседа советского посла И. М. Майского и С. Криппса, в которой последний заявил, что уже договорился с начальником имперского генерального штаба генерал-фельдмаршалом Д. Диллом о том, что в случае нападения Германии на СССР в Москву будет в срочном порядке отправлена военная миссия для передачи опыта войны с Германией. Речь также шла и о посылке в Москву экономических экспертов для налаживания хозяйственной координации между странами450. Однако И. Сталин все еще опасался англо-немецкого сговора. Не случайно, в ходе беседы А. Идена с И. М. Майским 22 июня, советский посол несколько раз спросил главу Форин Оффиса не прекратит ли Великобритания борьбу с Германией. А. Иден заверил посла, что Великобритания не только не прекратит войну, но и усилит ее бомбардировками немецких дивизий на Западном фронте, а также окажет СССР всяческую возможную помощь. Тем не менее, И. М. Майский не успокоился, пока не добился от министра иностранных дел заверения, что ни о каком мире между Великобританией и Германией не может быть и речи. В конце беседы советский посол выразил пожелание, чтобы премьер-министр в своей речи определенно заявил, что Англия будет вести борьбу до победного конца, до разгрома Германии451. В этот же день 22 июня В. М. Молотов известил Майского, что Москва согласна принять британские миссии452. И 27 июня в Москву вместе со С. Криппсом прибыли две миссии: военная и экономическая453.
Уже вечером 22 июня У. Черчилль выступил с речью, в которой, подчеркнув приверженность к антикоммунизму, отметил, что «опасность, угрожающая России, - это опасность грозящая нам и Соединенным Штатам, поэтому Великобритания окажет России и русскому народу всю помощь, которую только сможет. Удвоим свои усилия и будем бороться сообща, сколько хватит сил и жизни»454. Госсекретарь США К. Хэлл после известия о нападении Германии на СССР, в этот же день 22 июня, позвонил президенту США Ф. Рузвельту и сказал, что США должны предоставить Советскому Союзу всю возможную помощь455. Заявление госсекретаря США 23 июня456, и подобное заявление Ф. Рузвельта 24 июня457, о поддержке Советского Союза в условиях войны с Германией, несомненно, было очень важным шагом на пути складывания антигитлеровской коалиции. С началом Великой Отечественной войны американская администрация объявила о «разморозке» советских финансовых операций, которые были приостановлены еще в январе 1940 г. в связи с советско-финской войной, а также о том, что по отношению к СССР не будут применяться ограничения, предусмотренные актом о нейтралитете458. Это означало, что Соединенные Штаты были готовы оказывать Советскому Союзу экономическую помощь и помогать вооружением.
Уже 23 июня 1941 г. посольство СССР в Иране посетил военный атташе Великобритании X. Андервуд, который констатировал, что иранское правительство теперь станет более смелым в отношении СССР, так как Советский Союз, приняв вызов Германии, ослабит свою мощь и, по мнению иранцев, будучи отвлечен тяжелой борьбой с Германией, не сможет, в случае необходимости влиять на политику Ирана. Кроме того, военный атташе предположил, что в ближайшее время Англия и СССР должны встать на путь полного сотрудничества в военных действиях против Германии. Касаясь работы немцев в Иране, Андервуд отметил, что немцы в последнее время сильно стали влиять на иранское правительство, но что это не является, в конечном счете, решающим фактором, ибо таковым могут быть успехи СССР и Англии459. Таким образом, англичане уже с начала Великой Отечественной войны намекали на то, что, с одной стороны, Москва может лишиться уже существующих позиций в Иране, а с другой, что совместные с англичанами действия могут предотвратить это.
В Лондоне в беседе с советским послом А. Иден, говоря об отношении к странам Среднего и Ближнего Востока, указывал на желательность общей политической линии в отношении Ирана, Афганистана и Ирака460. Как отметил в своей работе Д. М. Любин, выработка общей политической линии в отношении Ирана наметилась с подачи А. Идена в его беседе с И. Майским в Лондоне, а затем на встрече В. Молотова с послом Великобритании в Москве С. Криппсом 27 июня 1941 г.461 Действительно, уже с первых дней Великой Отечественной войны начинается зондаж английской стороны по поводу дальнейших действий Москвы в отношении соседей на южных границах СССР, и не только на уровне министерств, но и посольств. 27 июня 1941 г. состоялось две беседы В. М. Молотова с вновь прибывшим в Москву послом Великобритании С. Криппсом. Первая беседа затрагивала в основном вопросы, связанные с отправкой в СССР английских военной и экономической миссий, причем нарком иностранных дел попросил С. Криппса оказать влияние на английскую печать, чтобы она «не устраивала шумихи вокруг приезда в Москву английских миссий»462. Скорее всего, это было связано с тем, что И В. Сталин все еще верил в возможность переориентации А. Гитлера на захват Ближнего Востока. Кроме того, В. М. Молотов поинтересовался обстоятельствами и расследованием по делу Гесса. Криппс в свою очередь заверил, что дело Гесса не представляет интереса и англичане им не интересуются463. Однако совершенно очевидно, что в Москве опасались того, что Лондон может заключить какое-либо соглашение с Берлином, поэтому неудивительно, что на второй беседе, которая состоялась вечером, нарком поставил вопрос об англо-советском сотрудничестве на военно-политической основе464. Однако, английский посол, подчеркивая важность помощи СССР, сделал акцент прежде всего на экономическом сотрудничестве, указав, что «для политического соглашения время еще не созрело, так как накопилось немало взаимного недоверия от прошлого, да это могло бы и задержать немедленные меры практической помощи»465. Думается, что подобные заявления только разжигали недоверие Москвы к англичанам и веру в возможность англо-немецкого сговора. Это подтверждается и сообщением И. М. Майского, который докладывал 26 июня в Москву: «Сейчас, на исходе четырех дней с момента германской атаки на СССР, можно с удовлетворением констатировать, что первый тур в политическом обеспечении войны, поскольку речь идет о Великобритании и империи, нами выигран. Расчет Гитлера был совершенно ясен: ударить на восток, воскресить свою славу «спасителя европейской цивилизации от большевистского варварства», внести раскол в общественное мнение «демократий» и добиться либо выгодного мира с ними, либо, по меньшей мере, фактического выхода их из войны до тех пор, пока он не расправится с «большевиками». Этот расчет Гитлера пока полностью провалился»466. Здесь же И. М. Майский отметил важность позиции, которую занял У. Черчилль и то, что премьер-министр не колебался, и это способствовало быстрому определению позиции США467. Возвращаясь к беседе В. М. Молотова с британским послом необходимо уточнить, что, отмечая беседу А. Идена с И. М. Майским по поводу желательности общей линии в отношении Ирана, Ирака и Афганистана, нарком заметил, что теперь, когда речь идет о контакте по военной линии и об оживлении англо-советских военных и экономических переговоров, возникает вопрос, в каких масштабах обе страны будут помогать друг другу. Будет ли вопрос о помощи разрешаться в узком смысле слова или в более широкой форме. С. Криппс в свою очередь заявил, что он согласен с тем, что правительства должны следовать общей политической линии в отношении Ирана, Ирака и Афганистана, а также добавил, что в настоящий момент целью как Англии, так и СССР является предотвращение проникновения Германии или кого-либо из ее партнеров в страны Среднего, Ближнего и Дальнего Востока, и особенно это важно в отношении Ирана468. Таким образом, стороны действительно пришли к общей точке зрения о совместном решении дальнейшей участи стран Среднего Востока в целом и Ирана в частности.
