Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Отечественная традиция изучения советско-германских отношений 1939-1941 гг 23
1.1. Формирование официальной версии событий 24
1.2. СССР - Германия в 1939-1941 гг.: исторические и общественные дискуссии сер. 1980-х-сер. 1990-х гг 44
1.3. Советско-германские отношения 1939-1941 гг. в современной российской историографии 62
Глава 2. Советско-германские отношения 1939-1941 гг. в трудах немецких историков 84
2.1. Западногерманская концепция: от забвения к «преодолению прошлого» 85
2.2. СССР - Германия в 1939-1941 гг. в трудах историков ГДР 104
2.3. Особенности освещения и изучения советско-германских отношений 1939 - 1941 гг. в объединенной Германии 121
Глава 3. Традиции изучения советско-германских отношений 1939 — 1941 гг. в историографии Великобритании, США, Франции и стран Центральной и Восточной Европы 139
3.1. От концепции «Guilty men» к ревизионизму: советско-германские отношения 1939-1941 гг. в англо-американской и французской историографии 140
3.2. Советско-германские отношения 1939-1941 гг. в трудах современных англо-американских и французских историков: эпоха постревизионизма ... 170
3.3. «Новые историографические традиции» изучения советско-германских отношений 1939-1941 гг. в странах Центральной и Восточной Европы 187
Заключение 213
Список использованных источников и литературы 219
Приложения 332
- СССР - Германия в 1939-1941 гг.: исторические и общественные дискуссии сер. 1980-х-сер. 1990-х гг
- Советско-германские отношения 1939-1941 гг. в современной российской историографии
- Особенности освещения и изучения советско-германских отношений 1939 - 1941 гг. в объединенной Германии
- Советско-германские отношения 1939-1941 гг. в трудах современных англо-американских и французских историков: эпоха постревизионизма
Введение к работе
Актуальность темы. Ключевым событием в истории ХХ в. стала Вторая мировая война. Ни одна другая тема не является столь болезненной для историков и общественности сразу нескольких государств, прежде всего, России, Германии, Великобритании, Франции, руководители которых принимали политические решения общемирового значения в конце 1930-х – начале 1940-х гг.
Война оставила много болезненных вопросов. Для каждого народа эти вопросы оказались разными, и процесс их осмысления имеет свои характерные черты. Для Советского Союза (России) – это вопрос о причинах поражения на начальном этапе Великой Отечественной войны, о виновниках войны. Для Германии – о том, как дважды в XX в. одна из самых цивилизованных наций привела мир на грань катастрофы. Для Великобритании, США и Франции – какова роль политики умиротворения и умиротворителей в развязывании Второй мировой войны? Для Польши и стран Балтии – был ли возможен иной вариант развития событий в 1939–1940 гг.? Поиск ответов на подобные вопросы продолжается уже долгие годы. При этом во всех упомянутых странах процесс осмысления осуществлялся по своей траектории, в разных условиях, и был подвержен влиянию как текущей политической конъюнктуры, так и ментальных практик, особенностей исторической памяти, геополитических тенденций. Общим для всех был только один вопрос: была ли война предопределена? В поисках ответа на него учёные снова и снова возвращались к анализу международной политической ситуации весны – лета 1939 г. Одним из ключевых векторов международного взаимодействия в этот период были советско-германские отношения. Срыв англо-франко-советских переговоров, советско-германское сближение с мая 1939 г. до подписания пакта о ненападении 23 августа 1939 г., последующие советско-германские договорённости, визит В.М. Молотова в Берлин в ноябре 1940 г., подписание Гитлером плана «Барбаросса», начало Великой Отечественной войны 22 июня 1941 г. в том или ином аспекте рассматривались во всех трудах, посвящённых предыстории и начальному периоду Второй мировой войны, и в послевоенный период неоднократно становились предметом не только исторических, но и общественно-политических дискуссий.
Интерес к советско-германским отношениям и в настоящее время не ослабевает, более того – в преддверии юбилейных дат приобретает новую политическую окраску: уже не сами документы, а история их интерпретации становится объектом изучения и споров. В настоящее время можно говорить о достаточно четко определяемых «национальных историографических традициях» изучения советско-германских отношений 1939–1941 гг. Это понятие возникло в рамках германской и британской исторической науки, и в последние годы достаточно последовательно используется в отечественной историографии. Тенденции развития историографии как науки и политическая острота вопросов, связанных с советско-германскими отношениями 1939–1941 гг., делают актуальным выход за пределы рамок отечественной историографии и сопоставление ее с историографическими традициями зарубежных стран.
Объектом исследования является комплекс многожанровой литературы исторического, историко-публицистического, мемуарного и иного характера, посвященной проблемам советско-германских отношений 1939–1941 гг.
Предметом исследования – общественно-политические, культурно-исторические и социально-психологические факторы, а также особенности развития историографических, исторических и общественных дискуссий о советско-германских отношениях 1939–1941 гг.
Хронологические рамки исследования охватывают обширный период с подписания пакта Молотова – Риббентропа 23 августа 1939 г. и зарождения историографии по этой теме до 2009–2011 гг., когда исторические годовщины (прежде всего, 70-летие подписания советско-германского договора о ненападении и начала Второй мировой войны, а затем – 70-летие нападения Германии на СССР) актуализировали события 1939–1941 гг. в среде профессиональных историков и общественно-политических деятелей.
Территориальные рамки исследования включают в себя те страны, для которых вопросы, связанные с советско-германскими отношениями 1939–1941 гг., имели судьбоносное значение и продолжают оказывать влияние на политику этих государств до сих пор: СССР (Россия) и ФРГ (для этих стран Вторая мировая война является ключевым моментом исторической памяти); Великобритания и США (для них на протяжении всего послевоенного времени Вторая мировая война и причины, ее породившие, были актуальной темой исследования). В меньшей степени в работе затронута историография Франции, для которой приоритетным направлением изучения была и остаётся история Сопротивления и освобождения. В территориальное поле исследования включены также Польша, Украина и страны Балтии, поскольку для них советско-германские отношения 1939–1941 гг. до сих пор являются крайне болезненной и принципиальной темой.
Степень изученности темы. В Советском Союзе долгое время существовала одна, утвердившаяся в конце 1940-х гг., точка зрения на советско-германские отношения 1939–1941 гг. В силу этого, историографии событий 1939–1941 гг. уделялось мало внимания. Первой историографической работой стала «Краткая историография Великой Отечественной и Второй мировой войн», опубликованная в 1965 г. в шестом томе «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945 гг.». Историографический обзор, включавший помимо советской историографии, анализ трудов историков «братских социалистических стран» и «основных капиталистических стран», отражал тенденции времени – разоблачение культа личности И.В. Сталина и конфронтацию с западной исторической наукой. Советско-германские отношения 1939–1941 гг. сводились к пакту о ненападении и упоминались в большей степени в контексте критики «политики умиротворения».
Больший интерес советских исследователей вызывала зарубежная историография предыстории и начального периода Второй мировой войны. В рамках критики «буржуазных фальсификаторов истории» большое внимание уделялось, в первую очередь, англо-американской и западногерманской историографии советско-германских отношений 1939–1941 гг. Несмотря на то, что большинство историографических исследований были крайне тенденциозны, они, тем не менее, давали общее представление об основных направлениях развития исторической науки за рубежом. Обзор трудов англо-американских авторов был представлен в исследованиях Г.Н. Реутова, К.Б. Виноградова, С.Г. Десятскова, В.Л. Малькова, А.С. Орлова и др. Критика западногерманской концепции предыстории войны нашла отражение в работах Е.Н. Кулькова, А.Н. Мерцалова. Меньшее внимание уделялось историографии Франции (И.А. Челышев, Д.Э. Кунина, З.С. Белоусова) и таких стран, как, например, Италия (Н.П. Комолова, В.И. Михайленко), Канада (Л.В. Поздеева), Норвегия (А.М. Носков). Сопоставительный анализ зарубежной историографии предпринимали А.С. Якушевский, О.А. Ржешевский, Н.С. Лебедева, Е.Н. Кульков. В 1970–1980-е гг. вышел ряд сборников, посвящённых «разоблачению буржуазных фальсификаций».
С конца 1980-х гг. стали складываться и развиваться условия для более объективного изучения зарубежных исследований: расширились контакты российских и зарубежных историков, были опубликованы на русском языке широко известные произведения западных авторов, у российских учёных появились более широкие возможности для научных стажировок за рубежом. Однако в это время произошёл временный спад интереса к историографическим проблемам. Историки и широкие круги общественности занялись ликвидацией «пробелов» в знании о прошлом, в том числе и написанием «истинной» истории войны. Первые обобщающие историографические исследования появляются во второй половине 1990-х гг. Среди них стоит отметить диссертации и статьи М.И. Мельтюхова и Ю.А. Никифорова. Различные аспекты отечественной историографии советско-германских отношений 1939–1941 гг. нашли отражение в исследованиях В.А. Невежина, А.Н. и Л.А. Мерцаловых, О.А. Ржешевского, А.О. Чубарьяна.
В 2000-е гг. появляется ряд трудов, анализирующих процесс развития историографии советско-германских отношений и начального этапа Второй мировой войны с точки зрения новых подходов: исследователями изучаются не столько исторические труды и особенности интерпретации отдельных событий, сколько влияние на процесс развития историографии исторической памяти, исторической политики и политики памяти. Элементы историографического анализа присутствуют в ряде статей исследователей военно-психологического аспекта истории (А.Г. Айрапетова, С.Н. Молоткова и Е.С. Сенявской).
В 2008 г. вышло в свет третье, дополненное издание труда М.И. Мельтюхова «Упущенный шанс Сталина. Схватка за Европу: 1939–1941 гг.», в котором автор предпринял попытку не только рассмотреть разные стороны истории этого периода, но и учесть достижения современных историков, проанализировать разные точки зрения по наиболее спорным вопросам.
Новым подходом к анализу творчества немецких историков и публицистов характеризуется деятельность известного российского германиста А.И. Борозняка. В центре его внимания – проблема исторической памяти ФРГ о преступлениях нацизма.
В постсоветской России труды английских, американских и французских историков, особенно опубликованные в 1990-е–2000-е гг., изучены недостаточно. В современной отечественной литературе практически нет специальных работ, посвященных историографии Великобритании, США и Франции по проблемам начального этапа Второй мировой войны. Частично этот вопрос затронут в исследовании «Современная историография Великобритании».
В ФРГ больше внимания уделяется конкретно-историческим исследованиям проблем предвоенного периода и начального этапа Второй мировой войны, чем историографии этой темы. Из произведений немецких авторов, посвящённых современному состоянию изучения советско-германских отношений, можно выделить статьи Р.Д. Мюллера, Б. Пиетров-Энкер, Г.-А. Якобсена, Г.Р. Юбершера.
Развитие историографии темы в ГДР нашло в своё время отражение в работах Э. Энгельберга, В. Шмидта, а после объединения Германии – в статьях М. Швартца, К. Петцольда, В. Биаласа, С. Бергера.
В Великобритании проблемы развития историографии периода 1939–1941 гг. подробно освещал в своих статьях Д.К. Уатт, а в последние годы – С. Эстер. Значимым событием стал выход в свет в 2011 г. книги британского историка П. Финни «Память о пути во Вторую мировую войну. Международная история, национальная идентичность, коллективная память». На основе анализа огромного по объёму материала Финни предпринял попытку сравнения национальных традиций изучения предыстории Второй мировой войны в России, Великобритании, США, ФРГ, Италии, Франции, Японии. Однако страны постсоветского пространства не включены в территориальное поле его исследования, историография советско-германских отношений рассматривается автором достаточно подробно лишь в рамках российской традиции.
В условиях зарождения национальных историографических традиций в странах Центральной и Восточной Европы в конце 1980-х–начале 1990-х гг. историографическая проблематика не вызывала у исследователей особого интереса. Работы, посвященные анализу историографии Второй мировой войны в целом и советско-германских отношений 1939–1941 гг. в частности, появляются только во второй половине первого десятилетия 2000-х гг., когда был накоплен достаточный материал, и возникла необходимость подвести итоги исследований. В Украине история изучения советско-германских отношений 1939–1941 гг. была частично освещена в критической по отношению к российским историкам работе А.Ф. Трубайчука «1939 год. К истории советско-германского сговора». В 2000-е гг. попытка осмысления тенденций развития историографии предпринималась такими исследователями как О. Марущенко, В.В. Стецкевич, М.В. Коваль. Особый интерес представляют статьи О.Е. Лисенко, выделившего и охарактеризовавшего основные направления и тенденции развития украинской историографии в 1990-х–2000-х гг.
Польской историографии советско-германских отношений 1939–1941 гг. посвящены статьи С. Дембского и М. Корната. Особенности освещения советско-германских отношений 1939–1941 гг. в историографии стран Балтии нашли отражение в работах эстонского историка Х. Линдпере, литовского учёного В. Сафроноваса, германских исследователей Ф. Мюнха, Й. Хёстера, К. Брюггеманна.
Несмотря на значительные достижения отечественных и зарубежных исследователей в изучении историографии предыстории Второй мировой войны, нам не удалось выявить обобщающих и соответствующих современному состоянию развития исторической науки работ, посвящённых истории изучения событий 1939–1941 гг., особенностям их осмысления, отражения, преломления в национальной памяти, что во многом и обусловило актуальность нашего исследования.
Цель работы: выявить особенности зарождения и развития национальных историографических традиций применительно к проблемам советско-германских отношений 1939–1941 гг.
Поставленная цель достигается путём решения ряда конкретных задач:
-
Определить факторы, детерминировавшие развитие историографии советско-германских отношений 1939–1941 гг. на разных этапах.
-
Проследить процесс развития дискуссий по проблемам 1939–1941 гг. в СССР (России), ГДР, ФРГ, Великобритании и США, Франции, странах Центральной и Восточной Европы.
-
Выявить общие и национальные черты в развитии полемики о событиях 1939–1941 гг.
-
Проследить взаимосвязь между историческими дискуссиями, идеологией, «исторической политикой», коллективной памятью о событиях прошлого и формированием национальных историографических традиций.
Источниковая база исследования представлена широким кругом материалов, которые подразделяются на историографические и исторические источники.
Историографические источники представлены как монографиями, так и отдельными статьями. Следует, прежде всего, выделить фундаментальные труды, посвященные международному политическому кризису 1939 г. или Второй мировой войне в целом, а также проблемные исследования, освещающие политику умиротворения, процесс советско-германского сближения в 1939 г., судьбы Польши и стран Балтии после подписания пакта Молотова – Риббентропа, план «Барбаросса», нападение Германии на СССР. Сборники статей и материалов конференций позволяют одновременно увидеть взгляды разных учёных на одну и ту же проблему.
Важную группу историографических источников составляет историческая литература, написанная под влиянием «постмодернистского вызова», рассматривающая советско-германские отношения 1939–1941 гг. с точки зрения военной психологии, исторической памяти, ментальных особенностей памяти о прошлом, политики памяти, мифологизации истории.
Следующую группу историографических источников представляют источники личного происхождения – мемуары, воспоминания и дневники государственных деятелей, военных, дипломатов. Эти труды не только отражали особенности восприятия событий 1939–1941 гг. непосредственными участниками, очевидцами, современниками, но и играли важную роль в формировании национальных историографических традиций.
Наиболее широко представленным видом историографических источников являются публикации в периодической печати. Среди изученных периодических изданий выделяются общественно-политические («Правда», «Большевик», «Новое время», «Совершенно секретно», «Родина», «Литературная газета», «Frankfurter allgemeine Zeitung», «Deutsche allgemeine Zeitung», «Der Spiegel», «Die Zeit», «Die Welt», «Gazeta Wyborcza») и специализированные исторические («Военно-исторический журнал», «Новая и новейшая история», «История СССР», «Вопросы истории», «Український історичний журнал», «Zeitschrift fr Geschichte», «Vierteljahresheft fr Zeitgeschichte», «Geschichte und Gesellschaft», «Historische Zeitschrift», «The Historical Journal», «The Journal of Contemporary History», «The Journal of Modern History», «Past and Present», «Cahiers du monde russe»).
Следующий вид источников – публицистика, которая в той или иной степени оказала влияние на процесс развития историографии советско-германских отношений 1939–1941 гг. (например, труды сторонников и противников «версии В. Суворова»).
Автором были также использованы рецензии и аннотации на научные труды, в которых прямо или косвенно затрагиваются вопросы, связанные с советско-германскими отношениями 1939–1941 гг.
Одной из тенденций развития исторического знания на рубеже ХХ–XXI вв. является активизация деятельности профессиональных историков в производстве медийных продуктов. Известные историки часто выступают в качестве консультантов и комментаторов в исторических передачах и документальных фильмах. Вследствие этого, отдельную группу источников составили кинодокументы, освещающие советско-германские отношения 1939–1941 гг..
Для достижения поставленных задач в работе использовались исторические источники, представленные в основном материалами официального делопроизводства (директивы, распоряжения, приказы, документы международно-правового характера, дипломатическая переписка), опубликованными в разное время в СССР (России), Германии, Великобритании, США и освещающими историю советско-германских отношений в 1939–1941 гг..
Вторую группу исторических источников, имеющую вспомогательное значение, составили изобразительные источники – политические карикатуры, дающие представление о восприятии событий современниками, а также об образах, которые закреплялись в массовом сознании.
К третьей группе можно отнести источники личного происхождения (мемуары и дневники), которые зачастую могут выступать и в качестве историографических источников.
Методология и методы исследования. Методологической базой исследования стали культурно-антропологический и аксиологический подходы. Мы исходим из того, что в настоящее время историческая наука все дальше отходит от «традиционного» историографического подхода и стремится перейти от описания и «инвентаризации» исторических идей, направлений и школ к более тонкому анализу, основанному на принципах культурно-исторической антропологии и «новой культурной истории». При таком подходе предметом анализа становятся не только результаты профессиональной деятельности историка, но и факторы, которые влияют на его историческое сознание, ценностные установки. Историк погружен не только в современную ему общекультурную среду, но и в более узкую профессиональную культуру, которая имеет собственную традицию. В начале XXI в. всё более очевидной становится зависимость изучения и интерпретации событий прошлого от особенностей ментально детерминированной исторической памяти и политики памяти, реализуемой государством.
Анализ историографических источников осуществлялся на основе аксиологического подхода, согласно которому сознание каждого историка – продукт эпохи, в которую он живёт. При изучении исторических фактов историки имеют определенные мировоззренческие позиции, на основе которых у них формируется отношение к тому, что они исследуют. Историк приобретает мировоззренческие установки и ценности, характерные для общества, в котором формируется его сознание.
В основу работы положен проблемно-хронологический принцип.
При описании политической обстановки накануне Второй мировой войны и восприятия событий современниками был использован описательно-повествовательный метод. С целью достижения большей объективности и полноты в характеристике эволюции историографии и общественного сознания применялся метод сравнительно-исторического анализа. Сравнительный метод важен для выявления общих черт и различий в оценках вопросов, связанных с событиями 1939-1941 гг., в отечественной и зарубежной исторической науке. При изучении историографических источников, относящихся к разным периодам, мы использовали ретроспективный метод. Применение историко-генетического метода позволило выявить особенности формирования и эволюции национальных историографических традиций изучения советско-германских отношений. При выявлении факторов, которые оказывали воздействие на историков в процессе написания их трудов, использовался биографический метод. Для интерпретации полученных сведений мы обратились к методам эмпатии и дискурсивного анализа. Первый, по определению С.В. Лурье, – метод «сочувствия, проникновения во внутреннюю логику других людей, улавливание значений, которые они вкладывают в слова, и смыслов, которыми они оперируют». Метод дискурсивного анализа предполагает установление корреляции между содержанием исторического источника, результатами его анализа и социокультурным контекстом человеческого существования, исторических событий и процессов.
Научная новизна исследования заключается в том, что впервые предпринята попытка рассмотреть процесс развития историографии советско-германских отношений 1939–1941 гг. в столь обширных территориальных рамках – в исторической науке СССР (России), Германии, Великобритании и США, Франции, Польши, Украины, стран Балтии – в их взаимосвязи и взаимовлиянии, а также соотнести этот процесс с особенностями исторической памяти и политики памяти. Зарубежная историография советско-германских отношений рассматривается в широком контексте, через «призму» тех вопросов, которые являются ключевыми для национальных историографий. Впервые особое внимание уделяется проблемам развития историографии советско-германских отношений 1939–1941 гг. в ГДР, Украине, Польше и странах Балтии.
Научная новизна работы заключается также в том, что ряд привлеченных исторических и историографических источников никогда ранее не использовался и не анализировался в отечественной исторической науке.
Практическое значение исследования определяется тем, что его результаты могут быть использованы при разработке общего курса историографии, а также спецкурсов по историографии и истории Второй мировой войны. Материалы могут быть использованы при проведении исторических и историографических исследований.
Апробация исследования. Результаты исследования апробированы в докладах на 16 конференциях международного, всероссийского и регионального уровней, а также представлены 26 статьями общим объемом 8,95 п.л. Диссертация обсуждена на заседании кафедры всеобщей истории УрГПУ.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, списка использованных источников и литературы и приложений.
СССР - Германия в 1939-1941 гг.: исторические и общественные дискуссии сер. 1980-х-сер. 1990-х гг
Одним из важнейших факторов, оказывающих воздействие на формирования мировоззрения историка, является среда, в которой он живёт. Исторические труды неизбежно несут на себе отпечаток эпохи. Видение прошлого определяется исторической ситуацией, в которой учёный работает. Меняется перспектива, смещаются «точки отсчёта», и история приобретает новый облик, события подвергаются переосмыслению, историки переписывают прошлое с позиций настоящего. Такой процесс начался в СССР в середине 1980-х гг., которые стали поворотным пунктом в развитии исследований по проблемам Второй мировой войны в целом и советско-германских отношений 1939 - 1941 гг. в частности.
Известный специалист по истории советско-германских отношений 1939 - 1941 гг. М.И. Мельтюхов отмечал: «К началу 80-х годов историческая наука оказалась в полном застое, обреченная на топтание на месте при рассмотрении как принципиальных, так и частных проблем предыстории войны»133. Провозглашенные в это время в Советском Союзе «новое политическое мышление» и гласность привели к радикальному пересмотру событий прошлого. Устранение «белых пятен» в истории стало неотъемлемой частью социально-экономических и политических преобразований134.
Лозунгом этого периода стало «очищение истории». Современники описывали происходящее следующим образом: «В исторической публицистике праздник. Праздник непослушания, головокружительных идей и гипотез»135. В одном из выпусков журнала «Тайм» отмечалось: «Переписывание истории стало в СССР традицией... Это — единственная в мире страна, где прошлое непредсказуемо»136.
Дискуссия по проблемам предвоенного периода во второй половине 1980-х гг. интересна тем, что она зародилась не в профессиональной среде. Согласно терминологии известного британского историка Д. Лоуэнталя, в этот период советское общество «вошло в столкновение с собственным наследием, неся в себе двойственное сознание: чувство долга, с одной стороны, и чувство негодования с другой»137. Ощущение свободы, возможности поставить вопросы, о которых раньше нельзя было говорить, привело к «демократизации истории». Стало модным делать сенсации, «половина страны стала историками-неформалами. Другая половина - их внимательными и благодарными слушателями...»138. «...Историками стали все! Драматурги пишут исторические эссе, а кинорежиссеры делятся своими мыслями о злых гениях русской истории. Телерепортеры создают исторические паноптикумы, а звезды эстрады рассказывают о судьбах русской интеллигенции. Все уже всё знают, все всё понимают и ко всему прикладывают политический ар 139 ШИН...» .
Главным фактором развития исторических исследований в период Перестройки стало расширение источниковой базы. В 1983 г. в США в эмигрантском издательстве «Телекс» был опубликован двухтомный сборник «СССР - Германия»140, в который вошли документы и материалы о советско-германских отношениях 1939-1941 гг. в переводе Ю.А. Фельштинского141. Большую часть материалов представляли переведенные документы из сборника «Нацистско-советские отношения 1939 - 1941 гг.», изданного в 1948 г. в США. Поворотным для истории изучения советско-германских отношений 1939 - 1941 гг. стал 1989 г. - год пятидесятилетия начала второй мировой войны и подписания пакта Молотова-Риббентропа. В 1989 г. сборник «СССР - Германия» был переиздан в советском Вильнюсе в издательстве «Mosklas»142. Часть тиража была вывезена в Москву и разослана членам Верховного Совета СССР. В этом сборнике впервые в Советском Союзе был опубликован текст секретного дополнительного протокола к договору о ненападении от 23 августа 1939 г., а также три протокола к договору «О дружбе и границе» (один конфиденциальный и два секретных). Верховный Совет Литовской ССР обратился к Съезду народных депутатов СССР, правительству Советского Союза с требованием «осудить упомянутые тайные сделки, подписанные тогдашним советским правительством, и объявить их незаконными и недействительными с момента подписания»143. Публикация этих документов стала своеобразным катализатором для распада Советского Союза.
Историки-профессионалы не сразу отреагировали на вызов времени144. Они включились активно в процесс «закрашивания белых пятен» только в 1987 г. Пока историки лишь приступали к постепенному и болезненному переосмыслению событий прошлого, такие журналы и газеты, как «Огонек», «Литературная газета», «Советская культура», такие писатели, как В.П. Астафьев, А.Н. Рыбаков, подвергли критическому анализу всю сталинскую эпоху и, в первую очередь, роль Сталина в Великой Отечественной войне.
Историки оказались в сложной ситуации: та картина прошлого, которую они сами на протяжении десятилетий создавали и ретранслировали, разрушалась. Надо было «отказываться от прошлого», признавать, что очень многое, сделанное в предыдущие годы, должно быть перечеркнуто полностью или частично. Но ломка прежних исторических представлений оказалась сопряжена с огромными трудностями. Этим объясняется «пассивное сопротивление многих историков» перестроечным веяниям. Кроме того, представители исторической науки «не могли понять и воспринять саму возможность быстрого изменения взглядов без серьезного анализа источников и документов»145. Тем не менее, историки-профессионалы не могли не включиться в дискуссию, в ходе которой определились 3 подхода к обновлению науки .
Значительное число ученых и представителей общественности заняли консервативно-догматические позиции, не желая «поступаться принципами» (Н. Андреева, М.А. Гареев, И.Д. Овсяный)147. Другая часть склонилась к «негативно-нигилистической» платформе, требуя полного «демонтажа» официальной версии событий, проявляя стремление сменить все минусы на плюсы, а плюсы на минусы в оценках прошлого (Н.Г. Павленко, А.С. Савин)148. Третью группу можно охарактеризовать как сторонников «творчески-созидательного подхода», выступивших за критический анализ документов, учёт позитивных и негативных уроков собственного прошлого, за документальную аргументированность выводов и оценок (А.С. Якушевский, Л.А. Безыменский, М.И. Семиряга, А.О. Чубарьян)149.
Советско-германские отношения 1939-1941 гг. в современной российской историографии
Прошлое имеет две составляющих: то, о чем люди стремятся помнить, передать грядущим поколениям, и прошлое, о котором стараются забыть или изменить его, приукрасить. Военное прошлое - не исключение. «Образ войны», т.е. комплекс представлений о ней, по мнению известного исследователя военно-исторической психологии Е.С. Сенявской, подразделяется на 3 типа. Первый - прогностический - формируется до начала событий. Второй -синхронный, складывается в сознании людей по мере приобретения реального опыта. Третий - ретроспективный образ войны, который является, с одной стороны, элементом памяти народа о прошлом, а с другой - предметом анализа, изменения, переосмысления для потомков208. Вслед за изменением политических тенденций трансформируется и ретроспективный образ прошлого.
9 августа 1999 г. исполняющим обязанности Председателя правительства Российской Федерации был назначен В.В. Путин. В тот же день Президент России Б.Н. Ельцин назвал Путина своим преемником209. По мнению специалиста в области отечественной истории XX — XXI вв. А.С. Барсенкова, Владимир Путин выступил в качестве человека, «способного морально и психологически объединить россиян, которые стали связывать с молодым премьером надежды на восстановление стабильности, порядка и постепенное улучшение жизни»210.
В программной статье «Россия на рубеже третьего тысячелетия» премьер-министр заявил о необходимости консолидации российского общества на основе «исконных, традиционных ценностей россиян». К таким ценностям В. Путин отнёс в первую очередь патриотизм - «чувство гордости своим Отечеством, его историей и свершениями»211. Следствием этого стал «возрождающийся интерес к патриотическому воспитанию граждан, прежде всего молодого поколения, повсеместное оживление этой работы, как на государственном, так и на общественном уровне»212. Таким образом, с приходом к власти В.В. Путина постепенно начали изменяться основные векторы развития как страны в целом, так и исторической науки в частности. Вследствие этого, считаем целесообразным выделить в развитии историографии Великой Отечественной войны и советско-германских отношений 1939-1941 гг. период с 1 999 г. по настоящее время в самостоятельный этап.
В первой половине «нулевых» изучение предыстории и начального периода Второй мировой войны развивалось «по инерции». Исторические труды создавались в русле тех основных направлений, которые определились в 1990-е гг213.
С одной стороны, значительная часть исследователей (их можно отнести к «объективно-реалистическому» направлению) считала, что в свете новейших документов, доступных со второй половины 1980-х - начала 1990-х гг., традиционная советская версия событий 1939-1941 гг. стала несостоятельной. В то же время, на основании имеющихся в распоряжении учёных источников нельзя было дать однозначные ответы на некоторые вопросы214. Вследствие этого, многие аспекты, связанные с историей и особенно предысторией Второй мировой войны, оставались дискуссионными.
Вместе с тем, наблюдалась приверженность ряда историков прежним, «доперестроечным», подходам и оценкам (консервативно-апологетическое направление)215. С другой стороны, еще продолжались, хотя и не так активно, как в середине 1990-х гг., дискуссии вокруг произведений В. Суворова. К началу 2000-х гг. было ясно, что большинством серьезных исследователей версия Суворова признана недоказательной, его методы - ненаучными, а его многочисленные труды отнесены к жанру исторической публицистики. В ряде исследований концепция Суворова и его сторонников была подвергнута критике216. Тем не менее, некоторые его сторонники (Д.А. Хмельницкий, Ю.А. Фелыптинский) даже заявили об особом направлении в отечественной историографии — «резунистике»217. Обсуждение работ В. Резуна в кругах общественности привело к появлению сборников статей с громким названием «Правда Виктора Суворова»218. В ответ противники «лженаучной индустрии» выпустили издание «Неправда Виктора Суворова»219. Однако среди авторов этих изданий было мало историков-профессионалов, в основном это были историки-любители.
В первой половине 2000-х гг. активно продолжалось изучение таких тем, как проблема готовности СССР к Великой Отечественной войне220 и роль «незнаменитой» в СССР советско-финской войны 1939 - 1940 гг. в решении Гитлера о нападении на Советский Союз221. Был опубликован ряд историографических и источниковедческих исследований222.
Наряду с традиционными, на рубеже 1990-2000-х гг. определились новые направления исследований по дискуссионным вопросам 1939 - 1941 гг. Отечественные историки обратили внимание на роль человеческого фактора в войне, осознали важность изучения массового сознания советского общества, проблемы восприятия обществом внутри- и внешнеполитической ситуации, особенности менталитета человека на войне и т.д. Появился ряд интересных исследований по проблемам «преодоления прошлого» и исторической памяти россиян о событиях Второй мировой войны223. Развитию этого направления в историографии во многом способствовало характерное для «постперестроечного» десятилетия сотрудничество историков Российской Федерации с учёными западных стран: регулярно проводимые совместные конференции, партнерские исследовательские проекты, издание коллективных сборников трудов224.
Особенности освещения и изучения советско-германских отношений 1939 - 1941 гг. в объединенной Германии
Вторая мировая война решающим образом изменила не только облик всего мира, но и мышление людей. Никогда за всю историю человечество не несло таких тяжелых людских и материальных потерь и не испытывало таких нравственных и физических страданий, как в эту войну. Вторая мировая поделила мир на «черное» и «белое» и на долгие годы определила основные черты международного политического устройства. Причины, благодаря которым разразился самый кровопролитный конфликт XX в., традиционно находились в центре внимания зарубежных и отечественных исследователей.
Проблема соотношения памяти, прошлого и настоящего не раз в XX веке побуждала историков «скрещивать копья». Особенно часто это происходило в Германии - стране, в которой появился уникальный по своей сути и значению для историографии термин «Vergangenheitsbewaltigung» («преодоление прошлого»). Изучение истории Второй мировой войны в целом и советско-германских отношений 1939-1941 гг. в частности в исторической науке Германии было обусловлено такими факторами, как Холодная война и образование двух немецких государств, стремление немецкого общества «вытеснить» из памяти болезненные воспоминания о прошлом, воссоединение Германии в 1990 г. и попытки поиска новой национальной идентичности. Для историографии Германии характерны свои ключевые вопросы, которые в той или иной степени связаны с советско-германскими отношениями августа 1939-сентября 1941 гг.: - кто виновен в том, что Германия - цивилизованная европейская страна - дважды в XX в. развязала мировую войну? - является ли нацизм сугубо немецким явлением, или возникновение Третьего Рейха было подготовлено предшествующим ходом истории? - кто виновен в том, что А. Гитлеру удалось прийти к власти? - почему немецкое общество оказало такую поддержку гитлеровскому режиму? - кому принадлежала инициатива советско-германского сближения в 1939 г.? - в какой момент Гитлер принял решение о нападении на СССР? Как Великая Отечественная для России, так Вторая мировая война для немцев - центральная проблема национального исторического самосознания: война стала «своего рода прорывом в новую эпоху»282.
Основными источниками для изучения немецкой историографии советско-германских отношений 1939 - 1941 гг. стали публикации в ведущих специализированных исторических журналах: «Historische Zeitschrift» (один из старейших журналов Германии, основанный еще в 1859 г.), «Vierteljahreshefte fur Zeitgeschichte» (первый номер журнала вышел в 1953 г.), «Geschichte und Gesellschaft» («рупор» Билефельдской школы, основанный в 1975 г.). Отличительной особенностью историографии ФРГ является обсуждение ряда вопросов на страницах общественно-политических изданий - таких, как «Der Spiegel», «Die Welt», «Frankfurter Allgemeine Zeitung», «Die Zeit».
Источником для изучения историографии ГДР стал основанный в 1953 г. журнал «Zeitschrift fur Geschichtswissenschaft» (после объединения Германии редакции пришлось радикально изменить концепцию издания, отойти от марксистских позиций).
8 мая 1945 г. был подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии. Эта дата стала знаковой в истории немцев, неким поворотным пунктом. История страны и немецкого народа была разделена на «до войны» и «после войны». Вполне понятно, что подавляющее большинство немцев восприняло окончание войны не как освобождение от нацизма, а как поражение, национальную катастрофу. Как отмечает известный немецкий историк Й. Эхтернкамп, «Некоторые к концу войны ощущали в первую очередь одно: облегчение. Однако для других, судьба которых была неразрывно связана с судьбой нацистского режима, политический и военный крах стал личным разочарованием. Для третьих он стал освобождением в буквальном смысле слова: для доживших до него узников лагерной системы и участников эвакуационных маршей, для жертв принудительного труда и для всех тех, кто стал жертвой расистских и политических репрессий режима. Но то, что пережили эти „другие", не входило в военный опыт всего немецкого общества»283. Поражение Германии в войне означало не только крах национал-социализма, но и идеологических основ немецкого общества. В целом конец войны воспринимался как «немецкая катастрофа» - так было озаглавлено опубликованное в 1946 г. исследование историка Ф. Майнеке284.
Последующее развитие исторических событий «разделило» память немецкого народа. 7 сентября 1949 г. было провозглашено создание Федеративной Республики Германии на территории британской, американской и французской оккупационных зон. Столицей ФРГ стал город Бонн. В ответ на это событие 7 октября 1949 г. была провозглашена Германская Демократическая Республика. С этого момента начинается «разделенная» история Германии. Историография советско-германских отношений 1939-1941 гг. в обеих республиках имела свои специфические черты, находясь под сильным влиянием извне. В то же время, исторические исследования в двух самостоятельных государствах с общей историей не могли развиваться изолированно: находясь по большей части в конфронтации, историки ФРГ и ГДР так или иначе испытывали взаимовлияние, периодически были вынуждены вступать в диалог.
Советско-германские отношения 1939-1941 гг. в трудах современных англо-американских и французских историков: эпоха постревизионизма
Понять англо-американскую версию советско-германских отношений 1939 - 1941 гг. можно только в широком контексте споров о политике умиротворения, которые в своем развитии прошли несколько этапов. Первые исследования возникли сразу после объявления Великобританией войны Германии. В военное время самым острым был вопрос: «Можно ли было предотвратить столь трагический ход событий?». В этот период шел активный поиск главного виновника развязывания войны. Эта проблема не утратила своей актуальности и в послевоенные годы, когда Великобритания ещё продолжала переживать трудное время, а в памяти населения были ещё свежи преступления нацистов.
Сразу после начала Второй мировой войны министерство иностранных дел приступило к подготовке «Белой книги» - сборника специально подобранных документов о причинах конфликта. По мере готовности издавались отдельные подборки документов, а 30 сентября 1939 г. «Белая книга» была опубликована полностью514.
Одним из ключевых моментов в развитии историографии международного политического кризиса 1939 г. в целом и советско-германских отношений в частности можно считать июль 1940 г., когда под псевдонимом «Cato»515 была опубликована книга радикальных журналистов, работавших на У.М.Э. Бивербрука516, - М. Фута, Ф. Оуэна и П. Говарда «Guilty men» («Виновные люди»)517. Книга сразу стала популярной, и уже к октябрю 1940 г. была переиздана более 20 раз. Известный исследователь британской внешней политики профессор Лондонской школы экономики С. Эстер отмечает: «Такой успех книги вряд ли был обусловлен ее структурой и содержанием, которые отражали коллективный характер ее написания... Книга была эксцентричная, без четкой структуры и логики»518. Мгновенный успех книги был вызван, прежде всего, ядовитым тоном и доступностью изложения, с которой общественности было предъявлено объяснение кризиса, возникшего перед Великобританией в июле 1940 г. - после катастрофы под Дюнкерком, но еще до начала «Битвы за Англию». Эти обстоятельства обусловили резкий критический анализ деятельности умиротворителей, на которых была возложена вся вина за недавние катастрофы: «Премьер-министры Невилл Чембер-лен и Стэнли Болдуин и их политическая клика, ослепленные преступной нацистской властью, последовательно недооценивали намерения Гитлера, в ответ на его возрастающие требования предлагая односторонние уступки в тщетной надежде на сохранение мира, и таким образом пренебрегая необходимостью британского перевооружения, что в итоге привело империю к угрозе национального уничтожения»519. Умиротворение фашистской Германии было представлено авторами политикой безумия, если не трусости.
Авторы «Guilty men» принимали за исходный пункт своих рассуждений установку о силе и величии Британии. Следовательно, вина умиротворителей, по их мнению, заключалась в том, что они могли бы в сложившихся в 1930-х гг. условиях действовать иначе, но не сделали этого: «Кабинеты Рам-сея Макдональда, Стэнли Бодлдуина и Невилла Чемберлена потерпели неудачу в задаче перевооружения, которое помогло бы достойно встретить угрозу войны»520. Авторы обвиняли творцов политики умиротворения и в том, что они ввели в заблуждение британское общество оптимистичными отчетами о военной готовности. Наконец, критике подверглось и парламентское большинство, которое позволило проводить такую внешнюю политику, хотя она была явно непопулярна521. Политическая острота книги была обусловлена тем, что, несмотря на вступление У. Черчилля в должность премьер-министра в мае 1940 г., главные из «умиротворителей» еще некоторое время входили в состав правительства (Н. Чемберлен, лорд Галифакс). «Cato» стремились настроить нацию против умиротворителей, ответственных за бедствие 1940 г.: «Позвольте виновным людям удалиться по их собственной воле и сделайте существенный вклад в победу, на которую все решительно настроены»522.
Резко критикуя творцов политики умиротворения и, в первую очередь, кабинет Н. Чемберлена, авторы давали ответ на самый острый вопрос того времени: «Кто был виновен в развязывании войны?» Как отмечает современный исследователь П. Финни, «этот полемический обвинительный акт оказался очень популярным и отбросил длинную тень на всю последующую историографию умиротворения»523.
Стоит отметить, что негативные оценки внешнеполитического курса Великобритании присутствовали в англо-американской публицистике и до появления книги «Guilty men». События, происходившие во второй половине 1930-х гг. в Европе, практически сразу получали критическую оценку историков и публицистов. Так, основанный в 1936 г. Виктором Голланцем «Лефт бук клаб» („Left Book Club"524), ежемесячно издавал книги с антифашистским содержанием (например, книга С. Хаксея «Члены правительства тори»525). Параллельно с этим вышел ряд публикаций в издательстве „Penguin Specials", также весьма критичных по отношению как к внутренней, так и к внешней политике Великобритании526. Политолог и публицист Л. Вольф в 1939 г. в книге «Варвары у ворот» обвинил Чемберлена в том, что он «готов принести любую жертву за границей ради мира, капитализма и Британской империи»527.
Д. Мандер528 в вышедшей в 1941 г. книге «Мы все были неправы» напоминал читателям, что многие либералы, лейбористы и депутаты-тори напрямую поддерживали фашистскую диктатуру и ее агрессивные амбиции529. Э. Бивен530 в труде «Почему не доверяют тори?» подверг сомнению умственные способности консерваторов, для которых «обман является способом управления» и которые «потворствовали возвышению Гитлера»531.
Похожие диссертации на Советско-германские отношения 1939-1941 гг. в отечественной и зарубежной историографии
