Содержание к диссертации
Введение
1. Неофициальные связи россии с эфиопией (абиссинией) и сопредельными с нею территориями (до 80-х годов ХГХв.) 25
1.1. Пути взаимной передачи информации об Абиссинии (Эфиопии) в России и о России в Абиссинии (допетровский период) 25
1.2. Развитие российско-эфиопских контактов в XVIII-70-x годах ХГХв .34
1.3. «Колониальная авантюра» Н.И.Ашинова и его «вольных казаков» в Северо-Восточной Африке в конце 80-х годов ХГХв 49
2. Офицеры армии и казачества, русская общественность в исторических событиях российско-эфиопских отношений (90-е годы ХIХв.) 78
2.1. Экспедиции В.Ф.Машкова (1889-1892гг.) и их политическое значение 78
2.2. Экспедиции путешественника А.В.Елисеева и офицера Кубанского казачьего войска Н.С.Леонтьева (1894-1895гг.). Абиссинская посольская миссия 1895г. в Россию во главе с фитаурари принцем Дамто 92
2.3. Помощь Российского общества Красного Креста армии и населению Абиссинии 115
3. Российско - эфиопские межгосударственные отношения в 1898-1917гг.. 128
3.1. Установление российско-эфиопских дипломатических отношений, миссия П.М.Власова и деятельность русских врачей в Эфиопии (1898-1900гг.) 128
3.2. Заслуги русских армейских и казачьих офицеров и священников в налаживании российско-эфиопских дипломатических и экономических контактов 146
3.3. Попытки расширения форм российско-эфиопских связей в период изоляционизма Эфиопии (1900-1.917гг.) 174
Заключение 201
Примечания 206
Библиографические ссылки
- Развитие российско-эфиопских контактов в XVIII-70-x годах ХГХв
- «Колониальная авантюра» Н.И.Ашинова и его «вольных казаков» в Северо-Восточной Африке в конце 80-х годов ХГХв
- Экспедиции путешественника А.В.Елисеева и офицера Кубанского казачьего войска Н.С.Леонтьева (1894-1895гг.). Абиссинская посольская миссия 1895г. в Россию во главе с фитаурари принцем Дамто
- Заслуги русских армейских и казачьих офицеров и священников в налаживании российско-эфиопских дипломатических и экономических контактов
Развитие российско-эфиопских контактов в XVIII-70-x годах ХГХв
На протяжении длительного периода именно традиционные связи между Россией и Абиссинией по религиозной линии являлись основным источником взаимного притяжения и сотрудничества двух стран, ибо, как писал в изданной в 1866г. киевским издательством работе «Участие России в судьбе Абиссинии» епископ русской православной церкви Порфирий Успенский: «Россия есть держава могущественная, первостепенная, состоящая в союзе со всеми государствами Европы, и потому действующая на судьбы человечества... Прилично и должно сильной державе вместе с другими помочь абиссинскому народу, слабому, но достойному сочувствия и любви...»(1). Для подобного высказывания видного церковного деятеля той эпохи имелись все основания.
Еще в XII-XIVBB. В допетровской Руси возник интерес к этой далекой африканской стране, история которой насчитывала не одно тысячелетие, а церковь считалась старейшей из всех восточных церквей. Нельзя не отметить тот факт, что первым иностранцем, обращенным в христианство, стал эфиоп. В евангельских «Деяниях апостолов» рассказывается о том, как апостол Филипп на Газской дороге встретил и крестил вельможу африканской царицы Кандакии, иудея по вероисповеданию, ехавшего паломником в Иерусалим. Впрочем, следующее знакомство абиссинцев с христианством состоялось лишь спустя три столетия, в начале IVB.H.3. Согласно преданию, два молодых христианина из ливанского города Тир, Эдезий и Фрументий, после того, как их корабль потерпел крушение на пути в Индию, нашли пристанище при дворе абиссинского правителя. Эдезий впоследствии вернулся в родной город, а Фрументий остался секретарем при царе Эзане и даже сумел обратить его в свою веру. Рукоположенный в священники александрийским патриархом Афанасием, Фрументий стал первым эфиопским епископом. Христианство в Абиссинии распространялось в основном мирными методами и окончательно оформилось в 536г., когда эфиопская церковь была официально подчинена (вплоть до 1948г.) коптскому патриарху, резиденция которого и в наши дни находится в Александрии.
Именно на территории Египта и Палестины произошли в начале 11-го тысячелетия первые контакты между представителями «христианского» мира Древней Руси, Армении и Кавказа и их африканскими братьями по вере. В 1086г. Египет посетил армянский патриарх Григорий. В ХІІв. принявший ислам армянин Абу-Салих написал на арабском языке книгу, содержавшую ценный материал об Эфиопии. Основой книги послужила информация, полученная автором частично из арабской и коптской литературы, частично в ходе личного общения с египтянами, побывавшими в Иерусалиме (2). К концу XI - началу ХПвв. в Палестине прочно обосновались эфиопская и нубийская религиозные колонии, состоявшие из постоянно проживавших в Иерусалиме священников и монахов, а также ежегодно приходивших на поклонение «святым местам» православных паломников и коптов.
/После принятия христианства связи Руси с Востоком заметно упорядочились, паломничества к Святым местам стали важной частью жизни русских людей. До наших дней дошла сложившаяся, вероятнее всего, в первой половине ХІІв. легенда о святом, который на усмиренном им бесе слетал в Иерусалим и возвратился обратно в Новгород. В 1106-1108гг. «хожение» на Восток совершил игумен южнорусского, возможно, черниговского монастыря, Даниил (умер в 1114г.). В Святой Земле Даниил был со своей «дружиной» и встретил там других русских паломников, поименно назвав некоторых из них (3). На поклонение к Святым местам Царьграда и Иерусалима ходила в Хїїв. игуменья женского монастыря Ефросинья, княгиня Полоцкая. В 1173г. она умерла в Палестине и была там погребена.
Заметному росту интереса православных христиан к Святым местам Востока и проживавшим на этих территориях народам в какой-то степени способствовало проникновение в «первую русскую сводку географических знаний»-«Повесть временных лет» сведений исторического и географического характера из Священного Писания. Так, в составе владений, доставшихся при разделе земли Симу, перечислялись «...Вавилон, Месопотамия, Аравия Старейшая, ...Индия, Аравия, ...Финикия вся». Хаму досталась «вся полуденная страна: Египет, Ефивопья, прилежащая ко Индии», а наряду с ней, «другая же Ефивопья, из нея же исходит река ефиопьская Чермна, текущи на восток...»(4).
В ХШв. с греческого на древнерусский язык была переведена «Христианская Топография» Козьмы Индоплавателя (Индопоклова), который побывал в Адулисе, гавани древнего эфиопского государства Аксум на Красном море.
К началу XIVB. относится установление непосредственных связей между Абиссинией и армянами. В ходе своего длительного путешествия по Нубии, Египту, Палестине, Кипру и Киликии Эвостатевос (Евстафий), основатель крупнейшего социально-религиозного движения в средневековой Эфиопии, встретился в Александрии с армянским патриархом. После этой встречи Эвостатевос со своими многочисленными последователями переехал на постоянное жительство в Армению. Вернувшиеся в Абиссинию после его смерти ученики основали на острове Дак, находящемся на озере Тана, монастырь Дабра-Марьям и занялись переводом эфиопской церковной литературы на армянский язык, «житий» армянских святых - на язык геэз (церковный язык Эфиопии). Среди прочих были переведены «Житие Св.Григория», крестителя Армении, и «жития» знаменитых армянских мучениц Рипсимы и Гаянэ. (Эфиопская церковь до сих пор празднует их дни: трижды в год - день Св.Григория, один раз в год - день Рипсимы и Гаянэ). Впоследствии эта литература в течение многих веков служила одним из немногих источников по истории эфиопского христианства (монофизитского толка, близкого к православию).
Около 1370г. «хабежей» (т.е. эфиопов) и «хабежскую» церковную службу в Иерусалимском храме Гроба Господня наблюдал смоленский архимандрит Агрефений (5). В 1419-1420гг. Зосима (он был то ли иеродиаконом, то ли иеромонахом Троице-Сергиева монастыря) совершил паломничество в Иерусалим, где провел год, после чего вернулся в Царьград и прожил там несколько месяцев (6). В середине XVB. В Абиссинии жил армянин Геворк (Абба Гиоргис), создавший сборник эфиопских гимнов в честь Пресвятой Богородицы (7). В 1456г. и в 1461-1462гг. совершил путешествие на Восток инок Варсонофий, первым из русских путешественников побывавший на Синайской горе (8). В 1466г. «куфидскую» (т.е. коптскую) и «хабежскую» службы в Иерусалиме увидел и описал гость (купец) Василий (9).
В 1466г. тверской купец Афанасий Никитин отправился через Каспийское море, Кавказ, Персию и Аравийское море в Индию, где и пробыл, скорее по независящим от него обстоятельствам, чем по собственному желанию, около трех лет. На обратном пути на родину корабль Афанасия Никитина пристал к африканским берегам, откуда купец через Крым вступил на русские земли, но, не доехав до Твери, умер в Смоленске (10).
«Колониальная авантюра» Н.И.Ашинова и его «вольных казаков» в Северо-Восточной Африке в конце 80-х годов ХГХв
На французских корветах «Seiguflay» и «Primauguet» атаман и его люди были доставлены в Обок, а оттуда - в Суэц (109), причем самого атамана везли как заключенного (НО). Узнав о расстреле «Новой Москвы», Александр III приказал: 1) чтобы Ашинов тотчас по прибытии был отвезен в один из самых отдаленных уездов в Саратовской губернии и интернирован там на три года; 2) чтобы товарищи его были сосланы и подверглись аресту, смотря по степени их виновности; 3) произвести строгое расследование для выяснения всей истории этой злосчастной авантюры и нахождения виновников (111).
Из Суэца русский крейсер с символическим названием «Забияка» доставил атамана и его спутников в Россию. По высочайшему повелению Н.И.Ашинов, «ввиду его крайне беспокойной деятельности», был осужден на три года ссылки в г.Балашов Саратовской губернии под гласным надзором полиции (112); правда, уже в октябре 1889г. ему разрешили уехать в имение жены в Черниговской губернии. Архимандрита Паисия определили в один из грузинских монастырей. Все остальные участники злополучной экспедиции были отправлены по месту жительства этапным порядком (113). От Ашинова и отца Паисия все поспешили откреститься, в газетах то и дело проскакивали сообщения о прошлом «этого авантюриста» (которого до этого сравнивали с Ермаком и Колумбом), а об отце Паисии стали говорить, что он неграмотен и в архимандриты был посвящен лишь по настоянию обер-прокурора Святейшего Синода К.П.Победоносцева (последний едва оправдался перед государем). Провал экспедиции Н.И.Ашинова послужил также одним из поводов для выяснения отношений внутри МИДа и военного министерства. В частности, И.А.Зиновьев, оказавший немалую поддержку Ашинову в организации его «духовной миссии» и надеявшийся в случае успешного исхода дела занять должность товарища (заместителя) министра иностранных дел (114), был освобожден от руководства Азиатским департаментом МИДа и отправлен послом в Стокгольм. Подобным шагом Н.К.Гирс, опасавшийся превращения этого важнейшего департамента министерства в неуправляемое самостоятельное подразделение (в «особую часть при министерстве», по словам Ламздорфа (115)), старался укрепить вверенное ему ведомство. Случившееся с Аши новым министерство иностранных дел оценивало как своеобразную победу проводимой им внешнеполитической линии. «Иностранные дипломаты говорят моему министру, - писал в феврале 1889г. в своем дневнике первый советник министерства и ближайший сподвижник Н.К.Гирса граф В.Н.Ламздорф, - что в инциденте с Ашиновым они усматривают победу над желавшими проводить собственную политику авантюристами и интриганами... Между собой мы должны признать, что это печальное происшествие явилось очень кстати, чтобы открыть глаза государю и проучить наших псевдопатриотов... Конечно, жаль, что быличеловеческие жертвы, но даже поспешная расправа французов имеет хорошую сторону... »(116).
И все же подобная жестокая расправа, едва ли оправданная действительной необходимостью, произвела удручающее впечатление как на российскую, так и на французскую общественность и вызвала кратковременный шок в правительственных сферах обеих стран. В «Правительственном Вестнике» в спешном порядке было опубликовано официальное мнение Петербурга следующего содержания: «Императорское правительство полагает, что не представляется основания возлагать на французские власти в Обоке ответственность за происшедшее в Сагалло кровопролитие, и что ответственность за это должна всецело пасть на Николая Ашинова, решившегося нарушить спокойствие в пределах территории, подведомственной державе, находящейся в дружественных отношениях с Россиею... Русское правительство полагает, что... происшедшие в Сагалло замешательства останутся без влияния на существующие между Россией и Францией отношения»(117).
Тем не менее «Таджурский инцидент» не прошел бесследно и для французов. Французскому министру иностранных дел Спюллеру пришлось отдельно отчитываться о «расстреле русских» перед парламентом. Встревоженные возможным охлаждением в отношениях с Россией депутаты, пресса и большая часть населения резко осудили действия своего правительства. Местные газеты открыли подписку в пользу семей пострадавших (118).
Но неугомонный атаман скоро вновь дал о себе знать - еще в ходе своей ссылки он захватил один из небольших волжских островков и объявил его своей собственностью, после чего принялся взимать «пошлину» со всех, кто по какой-либо надобности приставал к берегам острова (] 19). Не отбыв ссылку до конца, спустя два года Ашинов объявился в Париже, где был достаточно тепло принят. Паспорт ему выдал, несмотря на высочайший запрет, старый знакомый, нижегородский генерал-губернатор Н.М.Баранов. Тут же по МИДу было отдано распоряжение: как только Ашинов появится на границе с Россией, арестовать авантюриста и отправить в Якутск. Но в августе 1891г. Н.И.Ашинов прислал царю письмо, уже из Лондона, в котором снова предлагал свои услуги для освоения «обширной территории в Африке, богатой золотом и драгоценными камнями» - Абиссинии. Император написал на этом письме крупными буквами: «Записки сумасшедшего»(120). Напомнив таким необычным способом о своем существовании, Николай Ашинов исчез с исторической сцены так же неожиданно и таинственно, как и появился... В упоминавшемся уже выше очерке Павла Черняева сообщается, что «умер Ашинов в 1910г. у себя на родине, в Камышинском уезде Саратовской губернии»(121).
Однако Н.И.Ашинов ухитрился оставить свой след в истории не только как один из самых известных авантюристов ХІХв., но и как автор претендующего на научность труда. В 1888г. в Петербурге была издана его «Абиссинская азбука и начальный абиссино-русский словарь»(122). Правда, в рецензии крупного исследователя амхарского языка Н.В.Юшманова на эту работу отмечено, что для практического изучения амхарского языка она непригодна как по своей неполноте, так и ввиду наличия значительных ошибок и неточностей (123).
В целом же предпринятая в 1888-1889гг. попытка «атамана вольных казаков» Н.И.Ашинова основать на Красноморском побережье Африки казачью станицу «Новая Москва» свидетельствует о том, что в конце ХІХв. в России, никогда не имевшей колоний в Африке, существовали достаточно влиятельные политические силы, выступавшие за создание в этом регионе русского территориального плацдарма. Однако внешнеполитические конкуренты России не допустили появления в Восточной Африке русского поселения, опасаясь возникновения здесь нового соперника, а главное -возможного военно-политического союза между Россией и Эфиопией, который мог бы помешать осуществиться планам «великих» держав.
Экспедиции путешественника А.В.Елисеева и офицера Кубанского казачьего войска Н.С.Леонтьева (1894-1895гг.). Абиссинская посольская миссия 1895г. в Россию во главе с фитаурари принцем Дамто
В сентябре 1887г. министр иностранных дел Н.К.Гирс сообщил П.С.Ванновскому, что «с большим интересом» прочитал записку подпоручика В.Ф.Машкова, содержавшую проект его поездки в Абиссинию. «Я...вполне сочувствую его смелому предприятию, - писал Н.К.Гирс, - но не знаю, до какой степени оно осуществимо», - и предлагал вернуться к этому вопросу несколько позже (6).
Благодаря удачному стечению обстоятельств и собственной настойчивости В.Ф.Машкову удалось получить 19 декабря 1888г. аудиенцию главы военного министерства, который пожелал лично выслушать детали предполагаемой экспедиции (7).
В ходе этой встречи Машков, перечисляя политические преимущества сближения с Эфиопией и утверждения там преобладающего влияния России, особо выделял три момента. Во-первых, считал он, став в Африке «чем-то вроде соседа Египта», Россия имела бы возможность держать под наблюдением и своего рода контролем египетские вооруженные силы и в случае необходимости воспрепятствовать их переброске в помощь турецкой армии, как это нередко имело место в прошлом. Во-вторых, русское присутствие в Эфиопии существенно ограничивало бы действия Италии -участницы антироссийского тройственного союза как в Африке, так и в Европе. В-третьих, Машков, как и Н.И.Ашинов, полагал, что, завладев участком прибрежной полосы с бухтой на Красном море, Россия могла бы создать там удобную стоянку и угольную станцию для кораблей российского торгового флота, следующих в Суэц. В случае войны с Англией этот дальний форпост должен был также стать базой и для военно-морского флота, откуда российским крейсерам можно будет совершать диверсии против английских торговых судов.
Цель российской политики в Эфиопии тесно увязывалась В.Ф.Машковым с главной, по его мнению, политической задачей России -установлением контроля над Босфорским проливом, этим, по его выражению, «ключом России от ее собственных дверей»(8).
Обосновывая свою точку зрения на этот вопрос, Машков утверждал: «С прорытием Суэцкого канала берега Аденского залива и Красного моря получили огромное значение, так как здесь пролегает важнейший для всех колониальных и промышленных держав Европы водный путь... Потому мы должны иметь... на этих берегах порт, тем более удобный, несмотря на его отдаленность, что он опирался бы на дружественную нам Абиссинию...»(9). Кроме того, подчеркивал В.Ф.Машков, «Абиссиния имеет для нас значение и сама по себе, как рынок ее 12 миллионов потребителей, и ее громадные естественные богатства могли бы дать большой толчок нашей пром ышленности...»(10).
Для того чтобы Россия могла преуспеть в достижении этих целей, следовало начать, по мысли Машкова, с предоставления Эфиопии военной помощи. Эта помощь виделась подпоручику прежде всего в отправлении под покровительством российского правительства специальной военной миссии, состоящей из нескольких офицеров всех родов войск, артиллерийского техника и врача, так как поставка оружия и боеприпасов на первых порах представляла бы серьезные затруднения ввиду объявленной Италией блокады Красноморского побережья. Эта группа должна была «составить штаб абиссинской армии», причем ее задача «заключалась бы в ознакомлении абиссинцев с главнейшими положениями военного искусства»(11).
По мнению В.Ф.Машкова, «умело и осторожно действуя», русское влияние в Эфиопии «можно довести до желательных размеров» - до русского протектората включительно.
Поэтому отношение В.Ф.Машкова к «миссии» Н.И.Ашинова было весьма критическим. Затею атамана он считал не только обреченной на провал, но даже просто вредной для долговременных интересов России. По словам Машкова, экспедиция Н.И.Ашинова «не только не внушает доверия, а скорее заставляет опасаться, что уже существующие к нам в Абиссинии симпатии будут и русское дело там также будет погублено,... самое имя России покроется грязью»(12).
Уже 22 декабря 1888г. на стол Александра III лег доклад военного министра о целесообразности командирования подпоручика В.Ф.Машкова в Эфиопию. П.С.Ванновский, в частности, писал: «При недостаточном знакомстве нашем с Абиссинией и ввиду той роли, какую это государство может иметь в будущих событиях на берегах Красного моря, представляется весьма желательным собрать по возможности точные данные о составе и достоинстве абиссинских вооруженных сил»(13).
По мнению американского историка Э.Уилсона, интерес П.С.Ванновского к предложению В.Ф.Машкова был обусловлен прежде всего царящими в военном ведомстве и российском обществе в целом антибританскими настроениями, возникшими в связи с обострением с середины 80-х годов ХІХв. англо-русского соперничества в Персии, Туркестане и Средней Азии, на которые «имели виды» обе «великие державы». Поэтому поддержка, оказанная В.Ф.Машкову военным министерством, основывалась, в первую очередь, на убеждении, что некоторая политическая активность России в Африке может создать определенные затруднения Великобритании в осуществлении ее имперской политики. Эфиопия, ввиду ее близости к оккупированному англичанами Египту и известных прорусских симпатий ее населения и правителей, казалась российскому руководству наиболее удобным полем действия (14).
24 декабря 1888г. последовало «высочайшее соизволение» на командировку В.Ф.Машкова. Он был уволен в запас с сохранением жалования и единовременно получил из сметы Главного штаба на организацию поездки 2 тыс. рублей (15).
Планировалось, что В.Ф.Машков присоединится к миссии Н.И.Ашинова, однако она отбыла из России тремя неделями ранее, и ему пришлось добираться до Африки самостоятельно. Официально считалось, что Машков отправляется в Эфиопию как частное лицо и внештатный корреспондент газеты «Новое время», которая выступала одним из спонсоров атамана Ашинова и желала иметь о его миссии самые точные сведения, как говорится, «из первых рук». Но когда Машков прибыл в красноморский порт Обок, последняя партия ашиновцев была уже депортирована французами на родину. Однако французские колониальные власти Обока (в лице губернатора Л.Лагарда) не стали чинить ему никаких препятствий.
Пробыв в Обоке восемь дней, Машков в сопровождении своего ординарца, черногорца Сладко Златычанина, выступил к Харэру (16). Заняв денег у проживавших в Харэре православных греков, подпоручик добрался до Анкобера1, где провел еще около трех месяцев в ожидании разрешения негуса.
Получив долгожданное приглашение от абиссинского императора, Машков в середине августа 1889г. прибыл в Энтото , где был тотчас же принят Менеликом II. Следует отметить, что русский офицер был встречен эфиопским властителем весьма милостиво и даже с известными почестями. В частности, ему разрешили сидеть на стуле рядом с троном Менелика, в то время как остальные присутствовавшие на аудиенции европейцы должны были помещаться на земле сзади негуса (17). В беседе с В.Ф.Машковым император, подчеркнув давние симпатии своего народа к России (18), вручил подпоручику письмо к российскому императору Александру III, в котором говорилось: «С давних времен Эфиопия... желала установить братские и дружественные связи с великим государством Московским
Заслуги русских армейских и казачьих офицеров и священников в налаживании российско-эфиопских дипломатических и экономических контактов
Помимо выполнения чисто медицинских функций, некоторые участники экспедиции должны были заниматься и научными исследованиями. Так, фельдшер отряда (и преподаватель естественных наук - в одном лице) Н.Д.Пацукевич предложил «собрать попутно коллекцию местных горных пород и т.п., а также произвести метеорологические наблюдения», для чего было ассигновано дополнительно 150 руб. (38).
Но буквально перед самым отъездом отряда из России, итальянское правительство предприняло попытку помешать приезду русских медиков в Эфиопию. 26 марта 1896г. министерство иностранных дел запросило у Главного Управления РОКК точные сведения о составе отряда, направляемого в Абиссинию, так как следовало дать ответ итальянским властям, утверждавшим, будто санитарный отряд состоит «приблизительно из сорока лиц (лекарей и сестер милосердия) и, кроме того, под прикрытием благотворительной цели, из четырех офицеров и двухсот солдат, назначенных для вступления в ряды абиссинских войск»(39). Буквально через день, 28 марта, от итальянского правительства поступила просьба «во избежание всяких осложнений» задержать отряд в Одессе, на что последовал решительный ответ, что Российское общество Красного Креста «не считает себя вправе принять на свою ответственность исполнение просьбы итальянского правительства... Такая приостановка движения отряда не имела бы достаточных оснований, ибо Абиссиния от санитарной помощи русского Красного Креста не отказывалась»(40). В результате Италия категорически отказалась пропустить отряд через порт Массауа, о чем А.Б.Лобанов-Ростовский предупредил Главное Управление РОКК: «Ввиду состава отряда Красного Креста, отправляемого... в Абиссинию, и сильного возбуждения общественного мнения в Италии по этому поводу, пребывающий здесь итальянский посол уведомил меня, что его правительство, к крайнему своему сожалению, не считает возможным разрешить пропуск через Массауа означенного отряда»(41).
Тем не менее, еще 25 марта 1896г. отряд РОКК выехал из Петербурга в Одессу, а оттуда - в Александрию, из которой пароход «Нубия» доставил членов экспедиции 1 мая 1896г. в Джибути (вместо Массауа) (42). Впереди отряда был выслан специальный курьер - поручик А.К.Булатович, который должен был предупредить Менелика II о скором прибытии в Абиссинию русских врачей. На него также возлагалась задача собрать во время пребывания в Африке материалы для «возможно полного освещения картины современного состояния Абиссинии, ...увидеть и узнать всех выдающихся деятелей, собравшихся в настоящее время около негуса Менелика»(43).
Вследствие полученных из С.-Петербурга распоряжений, все «состоявшие при отряде сестры милосердия и некоторые чины мужского персонала» были отправлены Н.К.Шведовым из Александрии обратно в Одессу, так как «женщины и наиболее слабые из мужчин не могли бы вынести трудностей пути из Джибути на Харар в Энтото»(44). После удаления этих лиц численность санитарного отряда сократилась до 43 человек, включая генерала Шведова (45).
В Джибути отряд встретил затруднения в найме вьючных животных для каравана. Лишь благодаря «дружественному и энергичному содействию французских властей в Обоке и с затратой крупных сумм» (46), удалось нанять верблюдов, мулов и лошадей и эшелонами двинуть отряд на Харар. После тяжелого путешествия по безводной пустыне в непривычно жаркой для русских температуре, причем почти весь персонал отряда переболел, медицинская миссия Российского общества Красного Креста 28 мая 1896г. прибыла в Харар (47).
В Хараре отряд был на месяц задержан, так как местные абиссинские власти объявили, что отсутствует разрешение негуса на продолжение пути. На самом же деле, как писал впоследствии один из участников экспедиции, врач Д.Л.Глинский, эта задержка была вызвана скорее «желанием местных властей узнать, действительно ли это отряд хакимов (врачей - К.В.) и чисты ли их намерения»(48). Такое поведение эфиопов было вполне обосновано, если учесть, что большая часть посещавших Абиссинию европейцев приезжала сюда, преследуя главным образом личные выгоды, идущие зачастую вразрез с интересами самих абиссинцев.
Несмотря на это, Н.К.Шведов отдал приказ начать подготовку к дальнейшему продвижению на Энтото - конечный пункт назначения экспедиции. В то же время был организован санитарный пункт в самом Хараре. Мягкое обращение с больными, удачное лечение и несколько благополучно проведенных серьезных операций быстро завоевали расположение местных жителей к русским «хакимам», и в самое непродолжительное время прием пациентов достиг цифры 100-250 человек в день (49). За месяц пребывания отряда РОКК в Хараре русские врачи оказали помощь в общей сложности 2 000 больных и раненых, было сделано много удачных операций (50), при этом местное население не только лечили, не делая различия по социальному происхождению, но и учили началам медицинских знаний. Население относилось к деятельности русских медиков с явным доверием и благодарностью (51). Небезынтересен тот факт, что в Абиссинии гонорар врачам полностью отсутствовал, так как считалось, что, излечивая больных, доктора спасают этим свою душу (52).
1 июля 1896г. отряд РОКК выступил по направлению к Аддис-Абебе. У озера Харомая их догнал посланный из Харара гонец, который сообщил, что рас Маконнен «очень желает повидаться с уполномоченным русского отряда»(53). Рас передал Н.К.Шведову желание негуса «скорее видеть отряд в Энтото», и в то же время просил «оставить в Хараре часть отряда для раненых и больных, которых у него (раса Маконнена - К.В.) до 1 500 человек... »(54).
Утром следующего дня отряд разделился: доктор Г.В.Бобин, помощники врачей К.Н.Кречунеско и П.П.Миллер, 2 фельдшера и 4 санитара, под начальством старшего полкового врача, доктора медицины Давида Львовича Глинского, проводив товарищей, возвратились 5 июля в Харар (55). 8 июля амбулатория, открытая в доме бежавшего из города купца-итальянца, уже была полна больными (56). Амбулаторию харарского отряда также постоянно посещал сам рас Маконнен, и здесь, в свою очередь, русские медики вели подготовку молодых абиссинцев к санитарной деятельности (57).
26 июля 1896г. отряд РОКК, оказав за время своего пути из Харара помощь еще 332 больным (58), прибыл в Аддис-Абебу, где экспедиции был устроен самый торжественный прием. Как сообщал в Петербург поручик А.К.Булатович, «ни один из представителей бывших здесь посольств не удостаивался таких почестей, как русский медицинский отряд»(59). Н.К.Шведов был приглашен на личную аудиенцию у негуса. «В то время, как я воевал, - сказал император, - те, кто ближе ко мне и заявляют о дружбе, не протянули мне руку помощи... Россия далеко, она одна прислала мне помощь. Я искренне благодарен России и никогда этого не забуду»(60).
Еще за две недели до прибытия отряда местные власти, по распоряжению Менелика II, оповестили всех раненых и больных, а своим приближенным негус даже запретил лечиться у других врачей (61). Начальнику провинции Менжар, через которую должна была следовать экспедиция РОКК, император приказал, ввиду сезона дождей, «хоть на руках, но во что бы то ни стало, доставить отряд»(62). Для размещения отряда негусом была куплена единственная по-европейски устроенная усадьба, принадлежавшая бывшей восточно-африканской компании в лице французского коммерсанта Стевенэна.
