Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. «Благочестивая легенда» о Франциске Ассизском 18
1.1 Введение 18
1.1.1 Обоснование проблемы и постановка задачи 18
1.1.2 Особенности и этапы францискановедения 19
1.2 Краткий очерк основных аспектов религиозной истории XI-XIII вв 32
1.2.1 Монашество и его реформы 32
1.2.2 Противоборство светской и духовной властей 35
1.3 Институционалнзация францисканского ордена. Его место в церковной системе. Понятие власти в нем 38
1.3.1 Рождение, становление и начало экспансии ордена 39
1.3.2 Обострение противоречий внутри ордена 47
1.3.3 Стабилизация ордена при Бонавентуре 55
1.3.4. Развитие ордена в пост-Бонавентуровский период 59
1.3.5 Движение спиритуалов 65
1.4 Устная и письменная культуры средневековья 68
1.4.1 Два образа одного человека 69
1.4.2. «Второе жизнеописание» Фомы Челанского 73
1.4.3. Апофеоз и окончание официальной линии 78
1.4.4. Маргинальная линия после Бонавентуры 86
1.4.5. Консервация маргинальной линии 90
1.5 Заключение 91
Глава 2. Францисканский орден и Парижский университет. «История конфликта» 95
2.1 Введение 95
2.1.1 Обоснование проблемы и постановка задачи 95
2.1.2 Историография 96
2.1.3 Источники 104
2.2 Краткий очерк возникновения и развития университетов 105
2.2.1 Типы организационных структур европейских университетов 106
2.2.2 Парадоксы университета 108
2.3 Францисканский орден и Парижский университет 112
2.3.1 Появление нищенствующих орденов в Парижском университете (1217-1251) 113
2.3.2 Самоопределение и оформление средневековых корпораций (1251-1279 гг.) 130
2.3.3 «AdFructus uberes» Мартина IV. Новый виток конфликтов 154
2.4 Заключение 161
Глава 3. Францисканский орден на королевской службе 164
3.1 Введение 164
3.1.1 Обоснование проблемы и постановка задачи 164
3.1.2 Историография 166
3.1.3 Источники 172
3.2 Краткий очерк администрации Французского королевства 174
3.2.1 Административное управление при капетингах в XIII веке 174
3.2.2 Королевская курия и королевская канцелярия в XIII веке 178
3.3 Деятельность францисканского ордена в системе королевской власти 180
3.3.1 Администрация Людовика IХ 181
3.3.2 Администрация Альфонса, графа Пуату 186
3.4 Заключение 198
Заключение 200
Сокращения и список литературы 207
Список сокращений 207
Источники и литература 208
Источники 208
Исследования 209
- Особенности и этапы францискановедения
- Развитие ордена в пост-Бонавентуровский период
- Самоопределение и оформление средневековых корпораций (1251-1279 гг.)
- Администрация Альфонса, графа Пуату
Введение к работе
Актуальность избранной темы исследования обусловлена важностью проблем истории религии и церкви для изучения социальных и культурных аспектов западноевропейского Средневековья, а также для исследования отношений государства и церкви и трансформации церковных институтов в период Высокого Средневековья. В силу длительного противостояния двух историографических традиций, клерикальной и светской, францисканский орден рассматривается по преимуществу или как религиозное мистическое движение, или как институт, история которого изучалась главным образом в терминах административно-правовой истории. Причем в современной историографии практически нет работ, в которых исследователи предпринимали бы попытки комплексно рассмотреть эти аспекты данной темы. Современные исследователи францисканства склонны изучать историю ордена во Франции XIII века в отвлечении от процесса формирования французского государства. Как правило, францисканское движение во Франции XIII века рассматривается лишь в контексте истории идей, богословских споров в Парижском университете, истории ересей, движения спиритуалов и т.п. В работах же по истории французского государства и его социальных институтов в XIII веке интеграция францисканского ордена в светские структуры власти исследована еще недостаточно. В нашей работе внимание сосредоточено на тех сферах взаимодействия францисканского ордена и французского общества и государства, в которых религиозные и светские аспекты исследования предстают взаимообусловленными, что позволяет разработать собственную гипотезу, основанную на изучении представлений той эпохи о власти и легитимности Ордена.
Объектом исследования является францисканский орден, а предметом — его деятельность на территории владений Капетингов.
Хронологические рамки исследования - XIII столетие - эпоха активной
институционализации францисканского ордена в западно-христианском мире и французском обществе и государстве. Вехами, ограничивающими этот период, следует считать: 1217 год - собрание францисканского капитула, на котором орден был разделен на провинции, после чего началось активное освоение францисканским орденом пространства Франции; 1292 год - принятие орденом конституции об обучении студентов в Париже, что означало окончательное интегрирование ордена в Парижский университет.
Таким образом, целью исследования является объяснение трансформации францисканского ордена от слабо оформленного религиозного движения к социально-политическому институту Средневековья.
В связи с этим задачи данного исследования состоят в том, чтобы изучить длительный и чрезвычайно противоречивый процесс столкновения двух тенденций: францисканства как движения, отвергающего по своей сути институционализацию, и реальной интеграции Ордена в социальные и государственные институты Франции. Рассматривая процесс распространения францисканского ордена на территории французского королевства в XIII веке и его адаптации к региональным политическим и церковным особенностям основных владений Капетингов и апанажей короны, мы ставим под сомнение гипотезу, утвердившуюся в историографии в качестве аксиомы, следуя которой интересы Ордена были принципиально противоположны интересам институтов светской власти. Необходимо на конкретных примерах исследовать взаимообусловленный характер процессов институционализации Ордена и его интеграции как в Парижский университет, так и в светские структуры французского государства.
Методологический подход к исследованию данной проблемы основан на разрабатываемой в отечественной и зарубежной историографии концепции взаимодействия церкви и государства, религии и общества в истории западноевропейского средневековья. Разноплановый характер сюжетов, анализируемых нами в диссертационном исследовании, побудил нас обратиться
к ряду конкретных методик, разработанных в рамках т.н. «новой социальной истории», социальной и культурной антропологии. Методы описания истории ментальностей, взяты нами как из практики ученых, принадлежащих к «школе Анналов», для которых ментальность — это результат социального взаимодействия, так и из методов того направления, которое исследует структуры и способы организации повествования (нарратива) (М. Бахтин, X. Уайт, П. Рикер).
Степень изученности темы исследования. Историография францисканского ордена как средневекового религиозного движения весьма обширна. Её специфика состоит в том, что усвоение наследия каждого из пройденных этапов развития францисканской историографии последующим не исключает возможности существования архаичных схем, моделей и концепций в виде маргинальных направлений и в наши дни. Речь идет о следующих историографических направлениях: традиционном, представленном главным образом историко-церковными работами, т. н. ревизионистском, отвергнувшем клерикальные подходы, и современном, стремящееся к синтезу на основе новых исторических методов.
Для первого направления характерно исследование ордена как сугубо церковного явления, которое рассматривается в контексте институционализации ордена исключительно в рамках католической церкви. Одним из первых проблему возникновения францисканского ордена пытался решить П. Сабатье1, а затем Т. Дебонне2, для которых утверждение ордена Иннокентием III являлось решающим фактором в деле создания Ордена. Подробно исследовав полемику между конвентуалами (сторонниками римской курии) и обсервантами (ревнителями первоначального устава, составленного св. Франциском), авторы представляли её по преимуществу как внутриорденское дело и не стремились вписать её в контекст западноевропейской социальной истории.
Sabatier P. Vie de saint Francois. Paris, 1894; Speculum Perfectionis. Ed. P. Sabatier. Paris, 1898; Sabatier P. D'une bulle apocryphe de Clement IV declaree authentique par curie sous pontificat de Benoit XIII, avec une fac-simile II Revue historique. 1905. V. 89. P. 308-315.
Desbonnets Th. De l'instution a l'instution. Les franciscaines. Paris, 1983.
Ревизионистское направление связано с открытием новых перспектив исследования в зарубежной историографии, начиная со второй половины XX века. В 60-70-е гг. в медиевистике, в области истории церковных и светских институтов, истории ментальностей и культуры, типологии источников происходит переворот.3 Религиозные движения, которые до этого рассматривались исключительно в рамках церковной истории, становятся предметом исследований, связанных с проблематикой формирования светских институтов (Г. Ле Бра, Э. Деларуэлль и др.).4 Происходит сближение проблематик «сословия» и «корпорации», «религиозной» и «университетской» культур. Этот подход дает новое дыхание исследованиям на стыке религиозной и светской культуры. Он оказывается особенно плодотворным для изучения проблематики проповедей (П. Лонжэр, Н. Берну, Д. д'Аврэй, Ф. Бюк),5 нормативных документов. Для реконструкции менталитета средневекового светского человека начинают применяться категории, некогда всецело принадлежавшие клерикальной историографии, например - «святость», «народные» и «ученые» ереси (Г. Грундманн, А. Воше).6 Этот подход позволил по новому взглянуть на такое системообразующее для средних веков понятие, как идея добровольной бедности. Так, А. Воше оспорил одну из теорий
О дискуссиях в этот период см.: Vauchez A. Sources medievales et problematique historique II Melanges de l'Ecole francaise de Rome. Moyen-Age, Temps modernes. 1974. V. 86, N. LP. 277 -286.
Например: Le Bras G. Etudes de sociologie religieuse. Paris, 1955-1956. T. 1-2; Idem. Institutions ecclesiastiques de la Chretiente medievale. Paris, 1959, 1964. T. 1-2; Guillemain B. La chretiente, sa grandeur et sa mine (De l'an mille au milieu du 15e siecle). Paris, 1959; Delaruelle E., Labande E. R., Ourliac P. L'Eglise au temps du Grand Schisme et de la crise conciliaire (1378-1449). Paris, 1963; Guillemain B. La cour pontificale d'Avignon 1309-1376. Paris, 1966.
См.: Longere P. La predication medievale. Paris, 1983; Beriou N. L'avenement des maitres de la Parole: la predication a Paris au XHIe siecle. Paris, 1998. T. 1-2; D'Avray D. The preaching of the friars: sermons diffused from Paris before 1300. Oxford, 1985; Buc P. «Vox clamantis in deserto», Pierre le Chantre et la predication lai'que II Revue Mabillon. 1993. V. 4. P. 5-47; Le Goff J. La naissance du purgatoire. Paris, 1981.
См., например: Faire croire: modalites de la diffusion et de la reception des messages religieux du Xlle au XVe siecle. Ed. Vauchez A. Rome, 1981. (Collection de l'Ecole francaise de Rome, 51); Vauchez A. Religion et societe dans l'occident medieval. Turin, 1981; Idem. Les laics au moyen age: pratiques et experiences religieuses. Paris, 1987; Idem. La saintete en Occident aux derniers siecles du moyen age. Rome, 1988. О подходе Грундманна см. ниже.
происхождения ереси, по которой обет добровольной бедности был характерен только для народных еретических движений, а церковь использовала эту идею для контроля над ересями, опираясь при этом на созданный в начале XIII века францисканский орден.7 А. Воше и Р. Манселли пришли к выводу, что идея совершенной бедности была свойственна и церкви, она красной нитью проходила через церковные реформы Григория VII, однако не нашла отклика у клириков, а только у «закрытого» (черного) монашества, что было связано с формированием в период крестовых походов убеждения о материальном воздаянии свыше за каждое благое деяние.8
Не подлежит сомнению, что в современной историографии XIII век, период возникновения и становления нищенствующих орденов, представляется как кульминация встречи религиозной и светской культуры средневековья. Исследователям очевидно, что нищенствующие ордена существенным образом повлияли на экономику и социальное развитие западноевропейского средневекового общества (Ж. Ле Гофф, Ж. Дюби, Л. К. Литтл, А. Воше).9
Представление о францисканском ордене как о средневековой корпорации также прошло в историографии долгий путь. Проблема средневековых
Основные исследования этого периода: Grundmann Н. Religiose Bewegungen im Mittelalter. Hildesheim, 1961; Werner E. Pauperes Chtisti. Studien zu Sozial-Religiosen Bewegungen im Zeitalter des Reformpapsttums. Leipzig, 1956; Manteuffel T. Naissance d'une heresie. Les adeptes de la pauvrete volontaire au Moyen Age. Paris-La Haye, 1970; Violante С La pataria milanese e la riforma ecclesiastica. Rome, 1955; Miccoli G. Per la storia della Pataria milanese II Bolletino dell'Istituto Storico Italiano per il Medio Evo. 1958. V. LXX. P. 43-123. Самые важные результаты по этому вопросу были собраны в сборнике Poverto е riechezza nella spiritualita dei secoli XI e XIII VIII Convegno del Centro di studi sulla spiritualita medievale. Todi, 1969. См. также Etudes sur l'historie de la pauvrete (moyen age-XVIe siecle). Ed. Mollat M. Paris, 1974. T. 1-2.
Vauchez A. La pauvrete volontaire au Moyen age II Annales. Economies, Societes, Civilisations. 1970. V 25, N.6. P. 1566-1573; Manselli R. Evangelismo e Poverta II Poverta e riechezza nella spiritualita dei secoli XI e XII. Todi, 1969. P. 11-41.
См., например: Duby G. Le monachisme et Гесопошіе rurale II Hommes et structures du moyen age. Paris - The Hague, 1973. P. 381-94; Freed J. The friars and German society in the thirteenth century. Cambrdige, 1971; Lawrence C.H. The friars: the impact of the early mendicant movement on western society. London, 1994; Le Goff J. Apostolat mendiant et fait urbain dans la France medievale II Annales ESC. 1968. V 23. P. 335-352; Idem. La bourse et la vie: economie et religion au moyen age. Paris, 1986; Little L.K. Religious poverty and the profit economy in medieval Europe. London, 1978; Mouvements franciscains et societe francaise, XIIIe-XXe siecle. Ed. Vauchez A. Paris, 1983; Vauchez A. Ordini mendicanti e societa italiana, XIII-XV secolo. Milan, 1990.
корпораций и неразрывно связанная с ней проблема средневековых сословий начали занимать историков еще в XIX веке (О. Тьерри, Ф. Гизо, Г. Л. Маурер, А. Жири и др.).10 Как составная часть изучения формирования сословно-представительной монархии, эта проблема заняла свое место в истории формирования социальных институтов и государства. В сложившиеся в XIX веке представления о «сословии», «корпорации» или «классе» не вписывались исследования религиозных движений и средневековых университетов. В конце XIX - начале XX вв. появились фундаментальные исследования по истории средневековых университетов и формирования университетских корпораций (X. Рэшдолл, Ч. Хаскинс, Г. Денифль).11 Однако исследователи этого периода не только не связывали развитие религиозных движений со становлением университетов, но, основывая свои представления на конфликте нищенствующих орденов и Парижского университета 50-х гг. XIII в., разграничивали эти явления между собой, противопоставляя университетскую корпорацию и университетскую культуру культуре нищенствующих орденов.
В работах середины XX века, принадлежащих Г. Грундманну, прослежено взаимодействие культуры средневековых университетов, религиозных движений и государства в период ХП-ХШ вв., выразившееся в триаде «Священство-Царство-Знание».12
10Например, см.: Thierry A. Essay sur l'histoire de la formation et des progres du Tiers Etat. Paris, 1853; Guizo F. Histoire de la civilisation en France. Paris, 1830. T. 1-4; Idem. L'histoire de France depuis les temps les plus recules jusqu'en 1789. Paris, 1870-1875. T. 1-5; Idem. Histoire parlementaire de France, recueil de discours. Paris, 1863. T. 1-5; Maurer G.L. Einleitung zur Geschichte der Mark-, Hof-, Dorf- und Stadtverfassung und der offentlichen Gewalt. Miinchen, 1854; Giry A. Histoire de la ville de Saint-Omer et de ses institutions jusqu'au XlVe siecle. Paris, 1877. Более подробно об историографии государственных структур во Франции XIII века см. ниже, С. 166-172.
Основные труды для этого периода: Denifle Н. Die Universitaten des Mittelalters bis 1400. Berlin, 1885; Haskins С H. The Rise of the Universities. New York, 1923; Rashdall H. The universities of Europe in the Middle Ages. Oxford, 1936.
Cm. Grundmann H. Religiose Bewegungen im Mittelalter. Untersuchungen iiber die geschichtlichen Zusammenhange zwischen der Ketzerei, den Bettelorden und der religiosen Frauenbewegung im 12. und 13. Jahrhundert und iiber die geschichtlichen Grundlagen der deutschen Mystik. Berlin, 1955. (Historische Studien 267); Idem. Deutsche Eremiten, Einsiedler und Klausner im Hochmittelalter (10.-12. Jahrhundert) II Archiv fur Kulturgeschichte. 1963. V. 45. S. 60-90.
Для послевоенной историографии характерен возросший интерес к народным религиозным движениям, что выводит исследователей на изучение проблемы ересей, их происхождения, социального контекста, соотношения «ученых» и «народных» ересей, проблему «бедности», центральную для францисканского ордена в первое столетие его существования (Г. Лефф, Ж. Ле Гофф, М. Д. Шеню, М. Фуко, Э. Деларуэлль, Р. Манселли).13
В конце XX - начале XXI вв. исследование францисканского ордена, в основном через призму поиска «истинного» Франциска Ассизского, претерпевает своего рода ренессанс, благодаря активному применению новых исторических методов (Ж. Даларен, Ч. Фругони, Дж. Микколи).14 Ж. Даларен, авторитетный специалист по ранней истории францисканского ордена, вплотную приблизился к решению проблемы совмещения в истории Ордена проблематики корпорации и религиозных движений. Обратив внимание на феномен его внутренней истории, создаваемой агиографиями св. Франциска, он однако не показывает, ради чего в течении XIII века неоднократно переписывается история Ордена, и сосредотачивает свое внимание только на реконструкции истинных намерений Франциска превратить стихийное движение в орден.15
Таким образом, несмотря на множество разнообразных исследований в области истории культуры и средневековых корпораций, задача соединения в истории францисканского ордена проблематики средневековой корпорации и религиозных движений до сих пор остается актуальной.
Основные результаты см. в сборнике по результатам коллоквиума, состоявшегося в мае 1962 года: Heresies et societes dans l'Europe preindustrielle (XI-XVIII siecle). Ed. J. Le Goff. Paris-La Haye, 1968. Также см.: Delaruelle E. La piete populaire au Moyen Age. Turin, 1975; Schmitt J.-C. Les Traditions folkloriques dans la culture medievale II Archives des sciences sociales des religions. 1981. V. 52. P. 5-20.
См., например: Miccoli G. Francesco d'Assisi. Realta e memoria di un'esperienza cristiana. Turin, 1991 («стратиграфический» метод); Frugoni С. Francesco e l'invenzione delle stimmate: una storia per parole e immagini fino a Bonaventura e Giotto. Torino, 1993, Dalarun J. Francois d'Assise, un passage, femmes et feminite dans les ecrits et legendes franciscaines. Aries, 1997.
Dalarun J. Francois d'Assise, ou le pouvoir en question. Principes et modalites du gouvernement dans l'Ordre des freres mineurs. Bruxelles, 1999. В этом же издании в списке литературы указаны наиболее важные исследования Даларена.
Проблема институционализации францисканского ордена в отечественной дореволюционной историографии была рассмотрена в единственном труде С. А. Котляревского, в котором формирование ордена представлено как процесс, проходящий под контролем римской курии, создававшей орден для своих нужд.16 Л. П. Карсавин изучал историю францисканства в аспекте его связей с народной религиозностью и еретическими движениями. В основе его исследований лежал тезис о том, что идея совершенной бедности характерна для народных религиозных течений. При этом истоки монашества ученый видел в идее аскетизма.17
В советской историко-атеистической литературе нищенствующие ордена рассматривались в контексте общей церковной истории, как правило, без проведения каких-либо существенных различий между ними, как своего рода органы, которые были созданы римской курией для «мимикрирования» под народные идеалы, для отвлечения внимания и искоренения ересей (С. Г. Лозинский, И. Р. Григулевич, М. М. Шейнман).18
Основное внимание советских медиевистов привлекала проблематика средневековой ереси. В историографии советского периода идеология народных религиозных движений средневековья рассматривалась исключительно материалистических позиций, в идеал совершенной бедности исследователи стали вкладывать преимущественно социально-политический смысл. В ересях под религиозной оболочкой видели проявления классовой борьбы, подрывающей основы феодализма и направленной против угнетателя — феодально-католической церкви. При этом выделялись городские ереси, как более прогрессивные, а распространение крестьянских ересей датировалось
Котляревский С. А. Францисканский орден и римская курия в XIII и XIV веках. М., 1901.
Карсавин Л. П. Монашество в средние века. СПб., 1912.; Он же. Основы средневековой религиозности в ХП-ХШ веках, преимущественно в Италии. Пг., 1915; Он же. Культура средних веков. Пг., 1918.
18По истории папства см.: Лозинский С. Г. История папства. М., 1961; Григулевич И. Р. Инквизиция. М., 1985; Шейнман М. М. Папство. М., 1959. По истории взаимоотношений культуры и религии в XII веке см.: Сидорова Н.А. Очерки по истории ранней городской культуры во Франции. М., 1953.
началом XIV века (С. Д. Сказкин, Н. А. Сидорова, Н. А. Бортник, В. Л. Керов).19 В 1990-е и 2000-е годы в отечественной медиевистике религиозные движения рассматриваются в плане соединения в них мирской и церковной
религиозности.
Концепция формирования средневековых сословий стала одной из центральных для отечественной медиевистики советского периода. Она разрабатывалась на базе исследований возникновения и развития средневекового города, товарно-денежных отношений, в основном на материале XIV и XV вв. (В. И. Рутенбург, А. Н. Чистозвонов, Б. Ф. Поршнев, С. М. Стам, Ю. Л. Бессмертный).21 Процесс формирования сословно-представительной монархии во Франции, стране классического феодализма, также был наиболее последовательно изучен на материале XIV-XV вв. (А. Д. Люблинская, Н. А. Хачатурян).22 В исследованиях периода 1990-х - 2000-х гг. формирование
См. Сказкин С. Д. Первое послание Дольчино // Из истории социально-политических идей. К 75-летию академика В. П. Волгина. М. 1955; Он же. Исторические условия восстания Дольчино. М., 1955; Сидорова Н. А. Народные еретические движения во Франции в ХІ-ХІІ вв. // Средние века. 1953. Вып. 4; Бортник Н. А. Еретические секты в Италии первой половине XIII в. // Средние века. 1957. Вып. 10; Стам С. М. Учение Иоахима Калабрийского // Вопросы истории религии и атеизма. 1959. №. XIII; Рутенбург В. И. Народные движения в городах Италии (XIV - начало XV в.). М.;Л., 1959; Керов В. Л. Народные восстания и еретические движения во Франции в конце XIII - начале XIV века. М., 1986; Он же. Идеи Апокалипсиса в средние века (Иоахим Флорский, Оливи, бегины Южной Франции). Москва, 1994; Он же. Францисканцы во Франции в XIII - первой половине XIV века. Петр Иоанн Оливи и спиритуалы. М., 2007.
В последнее десятилетие защищены три диссертации по истории францисканского ордена, одна из них посвящена исследованию социальных функций францисканцев, клариссинок и терциариев в XIII-XV вв.: Садченко В.Н. Францисканский монашеский орден и его социально-религиозные функции (XIII - первая половина XV вв.) : Дис. канд. ист. наук : 07.00.03 : Ставрополь, 2005.
См. исследования общего характера: Поршнев Б. Ф. Феодализм и народные массы. М., 1965; Бессмертный Ю. Л. Демографические и социальные процессы во французской деревне XIV в. //Французский ежегодник 1981. 1983; Гутнова Е. В. Классовая борьба и общественное сознание средневекового крестьянства (XI-XV вв.). М., 1984; Рутенбург В. И. Культура эпохи Возрождения. М., 1987; Стам С. М. Средневековый город и развитие социальной структуры феодального общества // Классы и сословия средневекового общества. М., 1988; Он же. Экономическое и социальное развитие раннего города (Тулуза ХІ-ХІІІ вв.). Саратов, 1969; Чистозвонов А. Н. О социальной природе средневекового бюргерства // Средние века. 1982. Вып. 45; Он же. Реформационное движение и классовая борьба в Нидерландах в первой половине XVI в. М., 1964; Он же. Социальная структура сукноделия в Голландии XIV-XV вв. // Генезис капитализма и промышленности. М., 1963.
Люблинская А. Д. Структура сословного представительства в средневековой Франции // Вопросы истории. 1972. Вып. 4; Хачатурян Н. А. К вопросу о природе французской
средневековых сословий стало рассматриваться в значительной степени в контексте изучения самосознания сословий,23 т.к. именно самосознание, чувство принадлежности к определенной группе, в дополнение к социальному и правовому статусу, является неотъемлемой характеристикой сословной общности. На фоне хорошо изученных отечественными исследователями проблем формирования рыцарского и городского сословий очевидно недостаточное внимание к проблеме формирования духовенства как сословия.
Источниковую базу исследования составляют несколько основных групп источников. Во-первых, это источники агиографического характера — жизнеописания Франциска Ассизского, основателя францисканского ордена. Жития составлялись в Ордене на протяжении всего XIII века, они представляют собой крайне интересный материал для исследования самоидентификации членов Ордена на определенных этапах его развития. Вторую группу составляет комплекс документов по истории Парижского университета. Исследование папских булл, королевских указов, писем, заметок о диспутах, полемических трактатов позволяет наиболее детально проанализировать динамику взаимоотношений парижских профессоров и школяров, нищенствующих орденов и папской курии. Третью группу источников образует часть корреспонденции Альфонса, графа де Пуатье, которая посвящена расследованиям францисканцев-следователей на территории той части Оверни, которая входила в апанаж графа. По указам Альфонса мы можем выяснить принципы, на основании которых представители духовной власти служили светской власти, а также особенности социального развития Оверни, степень
сословной монархии // Средние века. 1978. Вып. 42; Она же. Сословная монархия во Франции XIII-XV вв. М., 1989. 23 Краснова И.А. Представление о свободе у флорентийских горожан // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М., 2000. Т. 4. С.79-83; Румянцева К.Ю. К вопросу о самосознании немецкого городского сословия XIV века (Хроника Ульмана Штромера) // Из истории и культуры средневековья. СПб. 1991. С. 82-88; Негуляева Т.М. Зарождение правосознания и чувства личности у средневекового бюргерства // Средневековый город. 1998. Вып.13. С. 26-36; Gleba G. Die Gemeinde als alternatives Ordnungsmodel: zur sozialen und politischen Differenzierung des Gemeindebegriffs in den 14. und 15. Jahrhunderts. Mainz, Magdeburg, Munchen, 1989. S. 4-5 ff.
вовлечения ее в ареал королевского законодательства и роль в этом процессе францисканцев-следователей. Данная источниковая база является вполне репрезентативной для поставленных задач. Каждая из групп отражает определенную сторону процесса формирования францисканского ордена, как изнутри, так и в его взаимодействии с различными институтами.
Научная новизна работы состоит в изучении репрезентации средневековых корпораций и орденов в системе символов и представлений средневековой культуры на примере францисканского ордена.
Практическая значимость работы заключается в возможности применения ее данных и результатов в общем и специальных курсах по истории Средних Веков, истории средневековой культуры, страноведения, на семинарских занятиях, при составлении хрестоматий и учебных пособий, в комментариях к критическим изданиям памятников периода Высокого Средневековья.
Апробация работы. Данные исследования были представлены в качестве докладов на конференциях, проводившихся в Санкт-Петербургском Государственном университете: Ноябрьские чтения 2008 года, XXIX всероссийская конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Курбатовские чтения» 2010 года. По материалам данного исследования были подготовлены три публикации.
Особенности и этапы францискановедения
Исследования по первоначальной истории францисканского ордена изначально определялись источниковедческой направленностью, поэтому источниковедческий подход долгое время соседствовал с научно-критическим. Создание комиссии под руководством К. Эссера, выполнившей критическое издание источников в 1976 г., стало своеобразным водоразделом, после которого исследователи, занимающиеся проблемами изучения ранней истории Францисканского ордена, вышли на новый этап исследовательской работы, уже лишенный источниковедческого аспекта. Следовательно, в историографии францискановедения следует различать два принципиально различных периода: источниковедческий, совмещенный с научно-критическим, и чистый научно-критический. Но оба эти периода объединяет так называемый «Францисканский вопрос»: на основе каких источников возможно реконструировать подлинную жизнь и идеи Франциска Ассизского?
Первая критика источников началась в 1768 году, с дискуссии в издании болландистов «Acta Sanctorum».2 Болландист Константин Суйскен издал многостраничное исследование с публикациями «Первого жизнеописания» Фомы Челанского и «Легенды трех товарищей», впервые после приказа об их уничтожении в 1266 году. Это была первая попытка найти в агиографиях «настоящего» Франциска. В XIX веке, на волне позитивизма, начинается становление самостоятельного раздела медиевистики — францискановедения. В последней четверти XIX — нач. XX вв., после празднования семисотлетия святого,3 начинается публикация источников францисканским издательством Квараччи,4 Британским обществом изучения францисканского движения,5 болландистами.6 Появляются многочисленные периодические издания францисканского ордена, в которых печатают свои статьи выдающиеся медиевисты-францискановеды.7 Начинается волна публикаций сочинений самого Франциска.8
После выхода в свет монографии Поля Сабатье «Жизнь св. Франциска»9 интерес к Франциску Ассизскому получает новый мощнейший импульс. Более того, интерес начинает переходить в сферу массовой культуры, что не могло не стать началом еще большего искажения его образа, еще более сильной деформации легенды.10 Поль Сабатье инициирует спор по «основному францисканскому вопросу» в двух аспектах: выявление «настоящего» Франциска посредством прочтения «идеального» источника и анализ истории становления Ордена через призму противостояния обсервантов (спиритуалов, zelanti), последователей брата Льва, и конвентуалов, сторонников папской курии. В этом противостоянии он видел ключевой момент для понимания истории Ордена.11 В отечественной дореволюционной историографии подобный подход наиболее ярко представлен монографией С.А. Котляревского.12
Итак, основная теория первого периода францискановедения, объясняющая бурное развитие агиографической литературы, заключается в следующем: после смерти Франциска Орден раздирают внутренние противоречия, основанные на толковании устава Ордена. Выделяются две группы: ревнители первоначального устава (обсерванты), и братья, придерживающиеся устава, скорректированного Римской Курией (конвентуалы). Написание Бонавентурой нового жизнеописания и уничтожение предыдущих объясняется крахом политики Ильи Кортонского, преемника Франциска, а также попыткой обсервантов негласно объявить себя единственными хранителями истинного знания о дальнейшем развитии Ордена, что вызывает рост популярности произведений первых товарищей Франциска. Следовательно, конфликт обсервантов и конвентуалов обозначал конфликт последователей «истинного» Франциска и приверженцев римской курии. Исследование этих тезисов привело францискановедов к проблеме институционализации Ордена.13
Представление об институционализации Ордена прошло несколько этапов. Первоначально Карл Мюллер, основываясь на «Первом жизнеописании» Фомы Челанского и «Легенде трех братьев», высказал предположение, что Орден францисканцев в своих истоках представлял собой свободное сообщество собратьев, копирующих первоапостольские традиции, но братья стремились не к воссозданию раннехристианского общества, а к чему-то новому, о чем свидетельствовало создание третьего ордена терциариев.14 Мандоннэ позднее развил эту точку зрения в следующую теорию: изначально аморфный, Орден начал принимать организованные формы и разделился на три части во время паломничества Франциска в Святую Землю, когда кардинал Уголино фактически взял на себя управление Орденом.15 Сабатье, с присущим ему радикализмом, считал, что церковь в лице Уголино и иерархов Ордена любое духовное начинание Франциска переводила в структуру, в организацию.16 Это интересное и перспективное направление францискановедения — проблема перехода от братства к Ордену — осталось в тени «основного францисканского вопроса» и получило новое развитие во второй период развития францискановедения, после разрешения источниковедческих споров.
Ко второй половине XX века «основной францисканский вопрос» был прочно вписан в область основных проблем медиевистики. По мере развития исторической науки и детализации направлений исследований, при научном анализе образа Франциска Ассизского или истории его ордена, в качестве исторического источника стал рассматриваться не только текст агиографий, но и визуальный код, например, фрески Джотто.17 Исследователями стали применяться структуралистские приемы, связанные с изучением мифа, что привело к изменению взглядов на «Легенду» о Франциске Ассизском.
Жак Ле Гофф, исследуя с методологических позиций школы Анналов образ Франциска Ассизского и созданный им орден, вписывает Франциска в социальную историю, продолжая поиски реального Франциска в структурах его времени.18 Ле Гофф показывает, как деятельность францисканского ордена, который выбирает город как поле действия, ведет к форсированию монетизации экономики, реабилитации труда и появлению идеи чистилища, поскольку грех теперь можно отработать. Именно в городском социальном контексте рассматривается «словарь Франциска». Орден нового типа оспаривает право главенства у монастырей старого типа, он появляется в период перестройки средневекового мира, вписывается в этот процесс и ускоряет его. Франциск основал последнее монастырское сообщество и первое современное братство.19 Андре Воше и его последователи исследуют историю и феномен святости в западноевропейском средневековье в контексте объединенной истории церковных и светских институтов. Франциску Ассизскому в этих исследованиях отведено одно из центральных мест.20 В одной из своих статей Андре Воше, исследуя феномен святости в средние века, показывает, что идея получения стигматов человеком большой святости появляется еще в сер. XII века, в связи с углублением теологических представлений, но чудо получения стигматов Франциском Ассизским позиционируется главами Ордена и папской курией как первое истинное.21
Развитие ордена в пост-Бонавентуровский период
После Бонавентуры генеральным министром Ордена становится Джироламо д Асколи (ок. 1230 - 1292), он избран в 1273 году на генеральном капитуле Ордена в Лионе.160 При нем продолжается активное давление на движение спиритуалов, оформившееся в 1274 году.161 Джироламо д Асколи участвует в главных события теократической политики римской курии: он — одно из основных действующих лиц в попытке объединения православной и католической церкви (1274 и 1279), исполняет обязанности легата в мирных переговорах между Филиппом III Французским и Альфонсом X Кастильским (1277), способствовует заключению мира между Карлом Анжуйским и Рудольфом Габсбургом (1280). В 1288 году он был избран папой под именем Николая IV. Это показывает насколько высоко возрос авторитет членов францисканского ордена, как для папской, так и для светской власти.
Итак, в 1279 году д Асколи покидает пост генерального министра. Новым главой Ордена избран Бонаграция (ум. 1283), который по примеру Иоанна Пармского предпринимает объезд всех провинций Ордена. После его смерти новый министр был выбран только в 1285 году. Этот долгий перерыв обусловлен соблюдением соответствующих указаний в Нарбоннских конституциях, что говорит о строгом их выполнении.162 В то же время, Орден два года оставался без генерального министра, следовательно — не могли приниматься важные решения по делам всего Ордена, которые требовали применения печати. Во время министерства Бонаграции выходит булла папы Николая III «Exiit qui seminat» (14 августа, 1279),163 которая является логическим продолжением работы Бонавентуры над преодолением противоречий Правила и развившихся и усложнившихся функций Ордена в современном средневековом обществе. Над подготовкой буллы два месяца работала комиссия, в составе которой, в том числе, были Бенуа Гаэтани, будущий папа Бонифаций VIII, и Петр Иоанн Оливи.164 Новая конституция регулировала внутреннюю и внешнюю жизнь Ордена во всех ее проявлениях: от возможности торговли до разделения ручного и интеллектуального труда.165
Конституция предлагала решение вопроса собственности: имущество братьев объявлялось собственностью папы, но генеральные министры могли им пользоваться. Мы полагаем, что булла Николая III заканчивает процесс превращения Ордена в средневековую «ученую» корпорацию.
В 1285 году на генеральном капитуле в Милане генеральным министром был избран Арлотто де Прато,166 но он умер на следующий год. После еще одного года без генерального министра167 в 1287 году на капитуле в Монпелье генеральным министром был назначен Матвей д Акваспарта (ок. 1235-1302),1б8 ученик Бонавентуры, доктор теологии. Однако в 1288 году, после того как папа Николай IV назначил его епископом, Матвей покинул свой орденский пост. В 1289 году, вопреки желаниям ставшего недавно папой Джироламо д Асколи, генеральным министром выбирают Раймона Годфруа,169 недавно принимавшего участие в освобождении Карла II Анжуйского, тогда еще принца Салернского, из плена короля Арагона, Альфонса III. Освобождение благополучно завершилось в 1288 году.170 Раймон не обладал учеными званиями, он был дружен с Карлом II Анжуйским и с королем Филиппом Красивым, который начал проводить антипапскую политику с 90-х гг. XIII в. Это, а также подозрение в симпатии к спиритуалам, стало причиной отстранения Раймона от поста в 1295 году папой Бонифацией VIII.171 С 1296 по 1304 гг. пост генерального министра занимает Джованни Минчио ле Мюровалле из Анконской Марки, профессор теологии.
Несмотря на отсутствие более-менее стабильного руководства, благодаря новым четким Нарбоннским конституциям, соответствующим велению времени, Орден перешел на качественно новый этап институционализации. Об этом свидетельствует основательно усложнившаяся внутренняя и внешняя жизнь Ордена. Участие генеральных и провинциальных министров Ордена в делах римской и королевской курий становится обыденным явлением. Начинается открытое противостояние конвентуалов и спиритуалов, в котором победа одной группы означает уничтожение другой. Борьба за привилегии с галликанской церковью, обострившаяся после выхода буллы «Ad fructus uberes» (13 декабря 1281), также переходит на качественно новый этап по сравнению с предыдущими периодами.172
Маргинальная традиция во францисканском ордене и представления о власти: «Легенда трех товарищей»
Несмотря на принятое в 1260 году решение сжечь все предшествующие «Большой» и «Малой» легендам жизнеописания Франциска и запрет создавать новые, легенда о Франциске продолжает жить и развиваться внутри Ордена. В «Легенде трех товарищей» отражаются представления о власти и месте Ордена в структурах власти в маргинальной традиции. Основная ее часть приходится на разрешение вопроса о процессе институционализации Ордена.
«Три товарища» сообщают нам, что Правил было несколько, но их основой всегда были те слова, что Франциск, Бернард и Петр прочитали в Евангелии, в самом начале существования общины.173 Таким образом, нет ничего странного во множестве Правил, но только одно из них окончательное и верное. Нет прямого сообщения о каком именно Правиле идет речь. Ниже мы постараемся показать, что речь идет об «Уставе, утвержденном буллой».
Перед паломничеством в Рим с целью одобрения общины папой, братья избирают первого викария Ордена, брата Бернарда.174 В Риме товарищи приходят к Ассизскому епископу, который знакомит их с епископом Сабинским.
Тот с самого начала настроен благожелательно, просит их считать его одним из них, предлагает лично устроить встречу с папой. В свою очередь Иннокентий III сразу дает Франциску разрешение, но просит Франциска еще поразмышлять в молитве над строгостью жизни будущего ордена, не будет ли избранный им путь слишком суров для последующих за ним. Франциску приходит видение, которое он в виде притчи сообщает папе. Папа же, в свою очередь, узнает по этой притче во Франциске монаха из его видения, спасшего папский дворец от разрушения. После этого Иннокентий III одобряет Правило, дает всем братьям разрешение на проповедь, если им это позволит Франциск. Тонзуры для братьев добивается епископ Сабинский. Франциск приносит папе свое послушание и почтение, а братья — Франциску, соблюдая принцип феодальной иерархии, что совершенно несвойственно для предыдущих жизнеописаний, воспевающих равенство первых товарищей.175 Также мы можем наблюдать существенную эволюцию сюжета об утверждении Ордена Иннокентием III. В «Легенде трех товарищей» нет никаких препятствий для основания Ордена, как в предыдущих жизнеописаниях. И папа, и епископ Сабинский, — оба настроены благожелательно, при этом папа просит Франциска помолиться не для того, чтобы доказать свои намерения, а подтвердить уже сложившееся мнение.
Подробно описан сюжет с визитом, одним или двумя, Франциска к Гонорию III.176 В нем «Легенда трех товарищей» ставит акцент, во-первых, на письменном одобрении Правила Гонорием III для устранения препятствий, т. е. обвинений братьев Ордена в ереси, для проповеди по всем странам света, а во-вторых — на утверждении кардинала Уголино генералом-протектором Ордена.
Самоопределение и оформление средневековых корпораций (1251-1279 гг.)
Вслед за францисканским и доминиканским орденами в университеты приходят и прочие ордена, как нищенствующие, так и традиционные монашеские, клюнийцы и цистерцианцы.150 Они приносят в университет свои собственные представления об истине, не подчиняясь университетскому уставу, разрушая складывающуюся целостность университетской корпорации. Долгое и безмятежное существование полифонии идей не могло продолжаться бесконечно. Начиная с 1251 года, Парижский университет и нищенствующие ордена входят в состояние конфликта.
Столь великое множество исследований, связанных с этим вопросом, не в последнюю очередь обусловлено обилием источников, их экспрессивностью и размахом. В этом море теряется след францисканского ордена. На первом, очевидном, плане — конфликт доминиканцев и сообщества парижских профессоров и школяров, затем — папы и Universitas. В конфликт постепенно втягиваются практически все самые значимые фигуры мира studium generale, а также представители галликанской церкви и французский король, Людовик IX. Как правило, роль францисканского ордена связана с осуждением «Введения в вечное Евангелие», и более внимания ему не уделяется.151
В нашем исследовании мы не только попытаемся определить сущность конфликта между нищенствующими орденами и парижскими профессорами, но и постараемся выяснить, какую роль сыграл конфликт в становлении францисканского ордена как ученой корпорации.
В историографии нет единого мнения относительно сущности конфликта профессоров и нищенствующих орденов. С одной стороны, это конфликт двух корпораций,152 с другой -— конфликт идеологий, связанный с теологической специализацией Парижского университета.153 Котляревский и Ван ден Вингерт видят корень проблемы в борьбе за привилегии, углубляясь в тему борьбы между регулярным и секулярным клиром.154 Но мы можем утверждать, что через этот конфликт, безусловно, носящий системный характер, определяются все основные противоречия и ожидания всех социальных групп, связанных с Парижским университетом. Так, профессора и школяры Парижского университета окончательно осознают себя как единая ученая корпорация, а у нищенствующих орденов, доминиканского и францисканского, выявляются сущностные различия. Также мы постараемся доказать, что в этот период, с пятидесятых годов XIII века и до издания буллы Николая III в 1279 году, францисканский орден проходит путь окончательной переориентации на дальнейшее развитие в качестве ученой корпорации.
Как и предыдущий, этот конфликт начался со стычки горожан и студентов во время Великого поста.155 В результате нарушения городскими властями привилегий, данных Парижскому университету королем и папским престолом, Университет устроил забастовку, которая должна была длиться до тех пор, пока городские власти не исправят свои нарушения. Прекратить занятия должны были все члены университетской корпорации. Всеобщее послание, обращенное ко всей коллегии преподавателей и всему сообществу школяров исключало всякую возможность для преподавания тем, кто являлся частью Universitas. Тот, кто нарушил обещание и продолжил читать курс, должен был быть исключен из consortio magistrorum.156 Однако два доминиканца и один францисканец (magistri regulares)157 продолжили преподавание.158
Более того, в 1251-1252 гг. Университет выпустил статут, по которому ни один из монашеских орденов, у которого нет коллегии в Париже, не допускался в сообщество преподавателей. Те же, у кого была коллегия — должны были иметь одну школу и одного преподавателя.159 Однако доминиканцы имели двух преподавателей в Университете, второй из которых даже не имел обязательной лицензии канцлера.
Если вмешательство Альфонса де Пуатье, брата PI наместника Людовика IX, бывшего на тот момент в крестовом походе, разрешило конфликт Университета и городских властей, то осталось напряжение между парижскими профессорами и нищенствующими орденами, отказавшимися соблюсти университетский статут.160 Попытка снятия напряжения, предпринятая папским легатом Альбертом Пармским, не привела к какому-либо результату. Парижские профессора и школяры отказались принять обратно в состав Университета преподавателей доминиканского ордена.
Папа Иннокентий IV начинает действия, призванные снять напряжение. Он издает буллы, адресованные как парижским преподавателям, так и главам нищенствующих орденов.161 Одновременно с изданием булл, призванных уладить недоразумение, он продолжает прежнюю политику по проникновению монашеских орденов внутрь университетской корпорации. Так, он дает ордену цистерцианцев привилегии для преподавания, наряду с нищенствующими орденами.162 Иннокентий IV не понимает сути происходящего, что вполне нормально для начала системного кризиса.
В булле для профессоров он объясняет, что только уважение перед апостолическим престолом не позволило братьям отказаться от преподавания, поскольку на подобное решение требуется разрешение папы.163 Он предлагает magistrorum collegio и Universitas consortio принять обратно, по доброй воле, братьев-преподавателей. Из содержания буллы можно сделать вывод: папа предполагает, что причиной конфликта стала борьба за привилегии.164
В следующей булле в тот же месяц папа дает указы и наставления главам нищенствующих орденов.165 Папа отмечает, что преподаватели из ордена не виновны в отказе следовать призыву сообщества, поскольку им на любое действие, и на это конкретно, требуется одобрение папы. Университет же следовал статутам короля Филиппа-Августа. Папа дает указ главам Ордена произвести административные расследования и распределить бенефиции.166 Это напоминает нам о роли нищенствующих орденов в организации порядка в католическом мире, где нищенствующие ордена расследуют для папского престола разнообразные нарушения, наблюдают за выборами аббатов и пр. Самое интересное заключается в том, что в данном случае расследование происходит, одновременно, изнутри орденов и вне его. Здесь сами нищенствующие ордена оказываются в положении Университета, который стремится определить границы компетенции сообществ, входящих в него.
Администрация Альфонса, графа Пуату
Начало правления Альфонса ознаменовано мятежом феодалов.81 Территория, которой управляет Альфонс особенно неспокойна и и тяжела в управлении. Поэтому административная политика Альфонса подчинена цели сдерживания стремления к независимости феодалов, централизации власти.82
Административная система в апанаже складывается следующим образом. Во главе каждого округа стоял сенешаль (конетабль в Оверни), которые исполняли те же функции бальи, но на самом высоком уровне. В подчинении у сенешалей и конетабля находились более низкого ранга бальи, их должность была постоянной, за исключением Гаскони и Оверни, где назначение бальи было временным. Военных офицеров, шателенов, Альфонс назначал лично. Кроме института постоянных офицеров (и их исключений) вводится институт временных носителей локальной власти (clerici et inquisitores domini comitis), одна из функций которых заключается в надзоре над всеми направлениями административной системы. Постепенно следователи начинают исполнять самые разнообразные функции, вплоть до остановки гражданской войны и взятия на себя функций сенешаля взамен умершего. С 1266 по 1270 им поручено собирать налог на крестовый поход. Независимыми от власти локальных офицеров, кроме следователей, являлись экстраординарные офицеры, ближайшие люди Альфонса.83 Все основные постановления выходили по решениям Парламента (parlamentum) или Совета (consilium). Финансовый год разделялся на три цикла: Сретение (2 февраля), Пятидесятница (на пятидесятый день после Пасхи) и праздник всех святых (1 ноября). По этим датам все агенты графа собирались при дворе и предоставляли собранные данные, а Альфонс принимал решения и посылал агентов проследить за их исполнением.84
Собранная Молинье административная переписка Альфонса де Пуатье, опубликованная в двух томах, дает нам богатый материал по деятельности францисканцев в роли королевских чиновников в 60-х гг. XIII века на обширнейшей территории, подчиненной Альфонсу. В эту деятельность вовлечены оба нищенствующих ордена, как францисканский, так и доминиканский. Но если доминиканцы действуют на территории графств Пуату и Сентонжа,85 то францисканцы — на территориях Оверни, Венессина и Руэрга,86 представляющих собой буферные зоны столкновения интересов различных политических сил. Как было указано выше, Альфонс вводит институт следователей вслед за своим старшим братом. Первые следователи появляются в Пуату и Сентонже, это доминиканцы.87 Францисканцы, видимо, начинают работу на службе графа в начале 60-х гг.88 Альфонсом установлена строгая система: региональное разделение нищенствующих орденов, к каждой паре францисканцев или доминиканцев прикрепляется клирик, как правило, не имеющий к нищенствующим орденам отношения и являющийся верным человеком графа.89
Овернь
Мы рассмотрим на примере Оверни ситуацию заполнения «вакуума власти» в контексте деятельности следователей, как части административной политики Альфонса, и постараемся определить иерархию власти и место в ней следователей-францисканцев, как на региональном, так и на государственном уровне, учитывая отношения между королем, графом Пуату, его наместниками, офицерами, овернскими феодалами и прочими.
Овернь становится частью королевского домена постепенно. Начало положено во время правления Филиппа-Августа. Включение Оверни в состав королевского домена начинается с 1213 года, после захвата турноэльского замка графа Гюи, и продолжается в течение правления Людовика VIII. Однако только в 1230 году Дофин, граф овернский, и его внук Роберт принесли оммаж Людовику IX, признав себя под юрисдикцией королевской курии.
Под власть Альфонса, графа Пуату, Овернь отходит в 1241 году, как часть его наследства по завещанию Людовика VIII. Незначительная часть Оверни остается под властью графа овернского, дофина,90 часть подчиняется епископу Клермонскому, и часть — аббатству Бриуд. Самым крупным феодалом Оверни является Альфонс, который в 1268 году начинает скупать земли в Оверни.91 Полное присоединение Оверни завершается к 1271 году.
Своеобразие региона Оверни как части королевского домена выражается и в его административном управлении. Глава овернскои администрации назывался коннетаблем, в отличие от сенешалей, но имел все те же права.92 По версии Бутарика, это наименование шло от Филиппа-Августа, дабы показать, что Овернь была завоевана.93 В документах Овернь не обозначается ни как сенешальство, ни как бальяж, но как Земля Овернь (Terre d Auvergne, Terra Alverniae).94 Бальи в Оверни (как и Гаскони) были не постоянными, временными.95 Административным центром Оверни был Риом, город-коммуна, который заслужил особое недовольство графа сопротивлением сбору налогов на крестовый поход в 1268 году.96 В июле 1270 года Альфонс издает в Риоме хартию (Alphonsine), которая станет основой правления Старого режима в Оверни.97
Административные письма Альфонса связанные со следователями-францисканцами в Оверни можно условно разделить на три группы: 1. Определяющие обязанности следователей, отправлены лицам высокого социального статуса. 2. Письма с описанием конкретных дел, которые следует расследовать и совершить следователям. 3. Письма по результатам произведенных расследований.98
Овернский (Alvernie Delphinus) (История титула «дофин» и его связь с Овернью подробно рассматривается в статье Fournier P. Le nom du troubadour Dauphin d Auvergne, et revolution du mot dauphin en Auvergne au Moyen-Age // Bibliotheque de l Ecole des chartes. 1930. V. XCI, N. 1. P. 66-99).
Особый интерес вызывает представление о социальных ролях овернцев и людей графа, в том числе следователей, фигурирующих в документах. В расследованиях отражается сложный комплекс отношений, как существовавших в регионе до прихода Альфонса и его людей, так и между людьми Альфонса. Интересно, что в самом информационно насыщенном документе имена одних и тех же людей могли быть записано по разному." В связи с этим возникает интересная теория о намеренном вписывании себя в систему штрафов для дальнейшей социальной идентификации в пространстве, подчиняющемся графу.
Определение обязанностей следователей, их место в системе власти
В письме к министру францисканского ордена во Франции, датированном 28 февраля 1263 года, указано, на каких условиях и по каким причинам францисканцы отправляются на чиновническую службу.100 Данная форма обращения является стандартной как для доминиканского, так и для францисканского орденов.101
Итак, францисканцы, как и доминиканцы, посылались под начало Альфонса по причине исполнения обета послушания, и исполняли функции следователей, исправляя нарушения и взимая штрафы. Идея послушания является одной из центральных идей, на которых был основан францисканский орден и которое отразилось, в том числе, в Правиле францисканского ордена.102 В своих сочинениях Франциск Ассизский вкладывал в нее не только смысл укрощения плотских желаний, но также стремление к нивелированию амбиций к власти, считая, что каждый член Ордена, наделяемый какой-либо властью, должен, в первую очередь, забыть о себе и своих желаниях, отдавая всего себя на благо общества.103
