Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Основные направления, методы и результаты финансовой деятельности императорской власти к началу VI в. Финансовая политика императора Анастасия 1 49
1.1. Теоретические разработки в сфере налогообложения 49
1.2. Состояние императорского фиска 60
1.3. Дополнительные и экстраординарные расходы 65
Военные расходы 66
Расходы вследствие природных катаклизмов 68
Финансовые последствия социальных и религиозных конфликтов 69
Расходы на строительство 70
Прочие дополнительные расходы 72
1.4. Экстраординарные методы формирования доходной части бюджета 74
Дополнительное налогообложение 74
Экстраординарные источники дохода 82
1.5. Мероприятия по сокращению объёма ординарных расходов 83
Адэрация анноны 84
Антикоррупционные меры 88
Оптимизация процедуры сбора налогов 92
Прочие меры «экономии» финансовых ресурсов 96
1.6. Резюме 96
Глава II. Финансовая политика Ранней Византии в период правления Юстина I 100
II. 1. Дополнительные и экстраординарные расходы 105
Расходы, вызванные варварскими вторжениями 105
Дополнительные расходы вследствие войн 112
Расходы на ведении дипломатических предприятий 113
Финансовые последствия природных катаклизмов .119
Расходы на строительство 128
Оплата консульских торжеств Юстиниана 133
Казнокрадство сановников 136
Прочие дополнительные расходы 138
П.2. Соотношение дополнительных расходов
и финансового резерва казны 141
И.З. Дополнительные доходы государства 147
II.4. Резюме 152
Глава III. Финансовая политика правительства Юстиниана 1 153
III. 1. Войны Юстиниана 156
III. 1.1. Походы на Запад 156
Экспедиционная армия 167
Вооружение и снаряжение 173
Войсковая казна 174
Флот 177
III. 1.1.1. Вандальская экспедиция 186
III. 1.1.2. Остготские экспедиции 206
Первая экспедиция 211
Вторая экспедиция 223
Третья экспедиция 226
Четвёртая экспедгщия 230
Пятая экспедиция 237
Шестая экспедиция 241
Седьмая экспедгщия 246
Восьмая экспедгщия 248
III. 1.1.3. Вестготская экспедиция .261
III. 1.1.4. Резюме 275
III. 1.2. Персидские войны 276
111.1.2.1. Дипломатия в контексте Персидских войн 276
Арабы 278
Лазы (колхи) 291
Цаны 295
Гунны-сабиры 297
Герулы 302
Гунны-массагеты 306
Договоры с иностранными государствами 310
111.1.2.2. Строительство военных объектов 320
III. 1.2.3. Боевые действия сквозь призму финансов 331
Первая Персидская война 333
Вторая Персидская война 339
III. 1.2.4. Финансовые итоги вражеских вторжений 353
III. 1.2.5. Резюме 369
III. 1.3. Финансовые итоги юстиниановских войн 369
Ш.2. Финансовая политика в гражданской сфере 370
Ш.2.1. Дополнительные расходы юстиниановского правительства 370
III.2.1.1. Возведение сооружений 370
Гражданское строительство 374
Строительство религиозных и богоугодных заведений 383
Ш.2.1.2. Финансовые последствия природных катаклизмов 396
Землетрясения 400
Пожары 403
Эпидемии чумы 404
Прочие стихийные бедствия 408
2.1.3. Финансовые последствия восстаний 411
Бунт «Ника» 413
Восстание самаритян 529—530 гг 417
ІІІ.2.1.4. Резюме 419
III.2.2. Извлечение дополнительного дохода 420
III.2.2.1. Субъективные факторы политики по извлечению дохода 422
Официальная теория налогов в правление Юстиниана 422
Характеристика личности Юстиниана 426
Ш.2.2.2. ФорхМы дополнительного и чрезвычайного дохода 429
Дополнительные налоги 429
Государственные монополии 437
Таможенные пошлины 439
Продажа должностей 441
Огосударствление общественных средств 444
Конфискации 445
Манипуляции с монетой 447
1112.23. Резюме 451
Глава IV. Финансовая политика в правление императора Юстина II... 453
IV. 1. Теоретические основы финансовой политики Юстина И.
Вопрос о финансовом кризисе в начале его правления 456
IV.2. Дополнительные расходы 466
IV.2.1. Расходы при проведении дипломатических мероприятий 472
Авары 472
Лангобарды 478
Переговоры с Ираном 483
Тюрки 486
Арабы 490
Гепиды 493
Сабиры и аланы .494
Франки 497
IV.2.2. Дополнительные затраты на ведение войн 498
Персидская война Юстина II 498
Италийская, или Лангобардская война 506
Аварская война 508
Африканская и Испанская войны 512
IV.2.3. Материальный ущерб от варварских набегов 514
IV.2.4. Дополнительные расходы на строительство 518
IV.2.5. Стихийные бедствия 520
IV.2.6. Дополнительные расходы в связи с интронизацией 521
IV.3. Дополнительные доходы 528
IV.3.1. Добыча в Персидской войне 528
IV.3.2. Приобретение новых территорий 532
IV.3,3. Случайные финансовые приобретения 535
IV.3.4. Прочие доходы экстраординарного характера 538
IV.4. Резюме 541
Глава V. Финансовая политика императора Маврикия 545
V.I. Теоретические основы финансовой политики императора 545
V.2. Состояние императорского фиска в последней трети VI в 552
V.3. Баланс дополнительных расходов и доходов 556
V.3.I. Перечень дополнительных расходов в правление Маврикия 559
Расходы на устроение празднеств 559
Расходы в связи с пожарами и землетрясениями 560
Строительные расходы 562
a) Военное строительство 563
b) Гражданское и церковное строительство 564
Дипломатические расходы , 566
a) Авары 567
b) Арабы 570
c) Славяне 571
d) Прочие союзники (лангобарды, гепиды, сабиры и т.п
e) Иранская дипломатия 573
Варварские вторжения 576
a) Балканский регион 576
b) Восточный регион 579
Потери от войн 581
Финансовые последствия мятежей и согщальных волнений 586
a) Антивизантийские выступления в Армении 587
b) Мятеж: в войсках 588
V.3.2. Извлечение дополнительного дохода 589
V.3.3. Мероприятия по сокращению объёма регулярных расходов 592
Военная аннона 592
V.4. Итоги финансовой политики Маврикия 599
V.5. Резюме , 601
Заключение 604
Список использованных источников и литературы 621
Список сокращений
- Финансовые последствия социальных и религиозных конфликтов
- Финансовые последствия природных катаклизмов
- Вооружение и снаряжение
- Дополнительные расходы юстиниановского правительства
Введение к работе
диссертационного совета З.Н. Сокова
Актуальность темы исследования определяется тем обстоятельством, что затрагиваемая в нём проблематика обнимается важной в фундаментальной науке темой экономической политики Ранней Византии и требует разрешения в силу необходимости дальнейшего развития соответствующего направления в византиноведении, приостановленного пресловутым кризисом методологии в гуманитарных науках.
Кроме того, финансовая политика, финансы и всё, что так или иначе связано с этими понятиями, вызывает неизменный интерес вне зависимости от того, о каком историческом времени заходит разговор. Природное любопытство человека толкает его приоткрыть завесу тайны, скрывающую чужие материальные возможности, умение найти или не потерять собственные денежные средства, – словом, узнать как можно больше об искусстве ведения хозяйства, или экономике. Благодаря этому стремлению за тысячелетнюю историю человеческого общества были накоплены не только наблюдения за частным и общественным хозяйствами, но и огромный практический опыт отношений по поводу финансовых средств. Со времён Аристотеля финансы являются также объектом научного анализа. Но лишь сформировавшаяся в Новое время экономическая наука детальнейшим образом препарировала данный предмет, выявила составляющие его элементы и дала им определения, позволив тем самым с полным правом и на научной основе заниматься экономикой как собственно экономистам, так и историкам, в том числе – антиковедам и византинистам.
Несмотря на многовековое исследование её разнообразных составных, экономическая проблематика и сейчас продолжает быть одним из самых привлекательных направлений в исторической науке. В антиковедении (к которому примыкает и византинистика, занимающаяся ранним периодом истории Византии) давно сложились и не без успеха развиваются такие непосредственно касающиеся экономики темы, как: сельское хозяйство, ремесло, торговля, налоговая система, ценообразование, денежное обращение, а также едва ли не самая популярная в науке тема экономической политики Позднеантичного и Ранневизантийского государства. Учёными накоплены по ним обширные знания, однако важность изучения экономико-исторической тематики и интерес к ней учёного сообщества ничуть не ослабевают из-за множества ещё не решённых проблем. Можно без преувеличения сказать, что достигнутые экономической историей поздней античности и Ранней Византии внушительные результаты порождают потребность в поиске новых тем, разработка которых обеспечит поступательное развитие научного знания, а также в пересмотре прежних, слабо обоснованных выводов и в дальнейшей специализации традиционных исследовательских направлений.
Одной из важных и пока ещё односторонне изученных тем в рамках экономической истории поздней античности является тема финансовой политики ранневизантийских императоров. Нельзя сказать, что проблема деятельного управления финансами в Ранней Византии никогда не затрагивалась в научных работах. Однако и утверждать, что она полностью разрешена, также не представляется возможным. При этом основа для полноценного изучения этого предмета создана как в виде категориального аппарата экономической теории, так и в многочисленных подступах к истории финансов, предпринятых в специальных публикациях по экономической истории Позднего Рима и Византии.
Степень научной разработанности темы. В мировой историографии тема финансовой политики всего периода Ранней Византии, и в том числе – отдельных временных отрезков в нём, – не разработана категориально и концептуально, то есть пребывает на уровне первоначальной постановки проблемы. Словосочетание «финансовая политика» регулярно используется в трудах по истории ранневизантийской экономики и политики, однако его применение имеет мало общего с научным определением этого понятия, данного экономической теорией. В связи с этим не осуществляется детальная и систематическая разработка темы финансовой политики в конкретную эпоху. Вместо этого в специальных работах, так или иначе касающихся означенного предмета, продолжает рассматриваться традиционный круг вопросов, которые поставлены ещё в первоисточниках, и современное решение которых без опоры на новый метод не создаёт полномасштабного и комплексного представления о деятельности ранневизантийских императорских правительств в сфере финансов и по поводу финансовой составляющей всех направлений имперской политики.
Понятие «финансовая политика» применительно к истории позднеантичного государства впервые появилось у Джорджа Бьёри в его «Истории Поздней Римской империи». По содержанию оно отличалось от понятий типа «финансы» и «финансовое устройство», преимущественно применявшихся тогда в научной литературе по экономической истории, наличием персонального фактора (личности императора), что сообщало известную динамику неподвижной по форме и обезличенной «финансовой системе». Такое понимание финансовой политики, когда описание финансов коррелируется образом императора как инициатора субъективно и объективно обусловленных изменений, нашло своё место в западной историографии, хотя и не способствовало выделению темы финансовой политики в исследовательское направление или отдельную проблему.
В отечественной историографии истории античности и Византии использование термина «финансовая политика» (появившегося позже западного аналога) традиционно отличалось преимущественным акцентом на социальном аспекте. Советские исследователи указывали в основном социально-экономические причины изменений в финансовой системе, не останавливаясь подробно на анализе самих этих изменений.
В ряде современных работ делалась попытка проанализировать отдельные финансовые мероприятия в рамках политики того или иного императора в связи с исследованием проблем римской истории III—VI вв., но о состоянии финансов, испытавших воздействие подобных мероприятий, при этом не упоминалось, как не выяснялось и место каждого из них в финансовой политике рассматриваемого периода.
В рамках весьма употребительного в историографии позднеримской и ранневизантийской империи институционного подхода проводились специальные исследования, посвящённые элементам структуры финансового управления, например: императорскому фиску, а также органам управления государственным и императорским имуществом. Не случайно поэтому именно структура финансовой организации является одной из наиболее изученных в историографии тем.
Вопросы, сформулированные в ходе изучения финансов Римской империи и Византии, неизменно фигурируют при общих оценках экономической и политической истории всего периода, даже если при этом в них отсутствуют соответствующие разделы. В работах данного рода доминирует ситуационная оценка финансовой деятельности правительства, что само по себе весьма ценно, но недостаточно для воссоздания картины финансовой политики в какой-либо период правления и, тем более, в продолжительную эпоху.
Автором диссертационного сочинения прежде уже была проделана определённая работа по изучению финансовой политики ранневизантийских императоров IV—V вв.. Однако она ещё далека от завершения и, кроме того, не охватывает огромного – в хронологическом и содержательном отношениях – отрезка истории Ранней Византии, которую принято завершать первой третью VII в. Иначе говоря, до настоящего времени почти неисследованной оставалась финансовая политика императоров VI столетия – наиболее интересной и насыщенной событиями части ранневизантийского периода.
Историография этой темы обладает такими же сущностными характеристиками, что и историография финансовой политики всей поздней античности. Точно так же на первом месте в ней находится изучение финансовых институтов и системы налогообложения. Однако имеются и отличия: в литературе, посвящённой проблемам экономической истории VI в., большее место занимает описание финансовых мероприятий отдельных императоров, в первую очередь – Юстиниана I. Это и не удивительно, поскольку политическая история указанного столетия представлена в нарративных источниках в гораздо большей степени, чем остальная часть ранневизантийского периода. Но, несмотря на такое обстоятельство, историография финансов Ранней Византии до сих пор не знает ни одной публикации о финансовой политике любого императора VI в. (хотя бы даже столь популярного у византинистов Юстиниана), которая была бы подготовлена на основе комплексного анализа данных различных источников и с применением специально разработанной методики.
Так, политики в сфере финансов правительства Юстина I всерьёз коснулась лишь одна научная публикация. Её автор, крупный российский византинист, вплотную приблизился к тому, чтобы изобразить экономические и финансовые мероприятия периода правления Юстина как целенаправленную политику, основывавшуюся на учёте экономической ситуации и осмысленной методике действий правительства. Впрочем, в книге А. Васильева повествуется не столько о финансах Юстина как таковых, то есть не о балансе доходов и расходов государства и лично императора, сколько о сделанных им расходах из фонда накоплений, созданного усилиями правительства Анастасия I, а также об утрате некоторых прежних источников дохода в казну (например, от торговли).
О финансовой политике Юстиниана I имеется, на первый взгляд, множество публикаций. Действительно, список работ, рассматривающих мероприятия юстиниановского правительства, насчитывает десятки наименований; учёные, писавшие об эпохе Юстиниана, обыкновенно считали своим долгом упомянуть огромные расходы императора, многое изменившие в империи. Однако по сути дела в историографии юстиниановской финансовой деятельности дело не пошло дальше традиционного рассмотрения наиболее известных сведений из произведений Прокопия Кесарийского. Фактически византинистами исследовалась не финансовая политика Юстиниана, а общее состояние финансовой системы страны к концу его правления. При этом не было опубликовано ни одной специальной работы, подготовленной на основе комплексного изучения данных различных источников. Из немалого количества недавних трудов, посвящённых анализу политики Юстиниана I, заслуживают упоминания всего две монографии, тесно связанные между собой идеями, предположениями и выводами. Они построены на интерпретации сюжетов литературных источников и данных эпиграфики и законодательства, то есть предлагают метод более объективной оценки сведений о юстиниановской политике и состоянии экономики страны в правление этого императора. Можно сожалеть, что анализ финансовой политики в этих публикациях вновь остался в стороне, так как их авторы сосредоточились на самой общей характеристике юстиниановского правления, данной с точки зрения населения Византии, психологически подавленного многочисленными природными катаклизмами и считавшего их проявлением божественного недовольства императорской деятельностью. В итоге, вся современная историография финансовой политики Юстиниана оказывается на поверку весьма скудной и однообразной. Составляющие её работы обладают несомненными достоинствами, которые, однако, проявляются лишь при рассмотрении узких, разрозненных вопросов истории финансов второй трети VI в., и оказываются востребованными только при учёте всего спектра существующих в науке точек зрения.
Историографии финансовой политики «преемников» Юстиниана, в сущности, не существует. В трудах, которые вскользь касались темы византийских финансов при Юстине II, Тиберии и Маврикии, содержится традиционное для западной историографии всего периода Ранней Византии перечисление некоторых императорских деяний, как сокращавших, так и пополнявших государственную казну. Отечественная же историография вовсе обходила стороной историю последней трети VI в.; поверхностное скольжение по отдельным, часто не связывавшимся друг с другом даже с помощью пресловутой теории классовой борьбы фактам, примитивные оценки деятельности правительств преемников Юстиниана, противоречивость высказываний, – суть признаки отсутствия какой бы то ни было точки зрения на послеюстиниановскую эпоху в советской и современной российской исторической науке.
Из трёх императоров, взошедших на византийский трон после Юстиниана, больше всего исследовательского внимания уделялось Маврикию: его правлению было посвящено несколько специальных трудов, в одном из которых даже присутствует попытка оценить финансовую политику этого императора. Но собранные в нём данные источников не подверглись критическому анализу с применением соответствующей методики. Вместо этого получилось традиционное для историографии описание известных по источникам императорских мероприятий в сфере финансов, так что актуальность написания специального сочинения на тему финансовой политики последних императоров Ранней Византии остаётся по-прежнему нереализованной.
Таким образом, аналитический обзор ситуации в историографии имперских финансов и финансовой политики императоров VI в. позволяет сделать следующие выводы. Во-первых, по теме финансовой политики нет ни одной специальной работы ни в российской, ни в зарубежной византинистике. Во-вторых, статьи и главы монографий, имеющие в названиях слова «финансовая политика», посвящены не анализу этого сложного явления политической истории, а изложению материала, касающегося финансов, близко к тексту первоисточников. В-третьих, попытки более глубокого и всестороннего изучения некоторых аспектов финансовой деятельности императоров VI в. предпринимались в отрыве друг от друга и не привели к соответствующим обобщениям даже в рамках каждого из рассмотренных аспектов. В четвёртых, не была разработана методика изучения имперской финансовой политики, которая позволила бы преодолеть названные историографические упущения.
Цель и задачи исследования. Главная цель диссертационного сочинения сводится к воссозданию на основе новой методики теории и практики финансовой политики ранневизантийских императорских правительств, действовавших под давлением традиционных условностей, многообразных субъективных потребностей и, как принято теперь говорить, объективных вызовов времени. Эта цель достигается последовательным разрешением основной задачи работы – комплексного изучения финансовой политики императоров VI в. по осуществлению экстраординарного имперского бюджета, а также попутно возникающих, но не менее важных частных задач:
- разработка категориального аппарата и принципиально новой методики исследования;
- уточнение временных границ между различными периодами правлений и периодизация финансовой истории VI в. и всей эпохи Ранней Византии;
- определение степени самостоятельности политики таких императоров, как Юстин I, Юстин II и Тиберий Константин в периоды их совместного правления;
- определение степени влияния субъективного фактора на финансовую политику каждого из императоров VI в.;
- выявление направлений расходования государственных и императорских финансовых средств в экстраординарном порядке;
- вычленение из общей массы финансовых мероприятий императоров действий по извлечению дополнительного дохода и всесторонний их анализ;
- подведение баланса экстраординарного бюджета каждого из периодов истории VI-го столетия и характеристика итогов финансового управления каждого из императоров;
- сравнение полученных в каждой главе текста исследовательских результатов между собою и с выбранным в качестве отправной точки правлением императора Анастасия I;
- пересмотр и уточнение частных выводов, имеющихся в современных специальных публикациях, относительно финансовой системы Ранней Византии, характера имперской внутренней и внешней политики, относительно ценности сведений, содержащихся в ряде письменных свидетельств по истории VI в.
Объектом исследования является финансовая политика императорского правительства Византии в VI в.
Предмет изучения – осуществление дополнительного и экстраординарного бюджета в правление императоров от Анастасия I до Маврикия включительно.
Хронологические рамки исследования. Временными границами в диссертационном сочинении избраны годы с 500-х по 602, то есть полностью VI век. Условность этих рамок очевидна, но определять рассматриваемый период более точно не представляется необходимым. По сути дела, сочинением охвачен исторический материал, относящийся к эпохе, которая началась с середины правления императора Анастасия I, когда сформировались методы и принципы его финансовой политики и появились первые результаты их практического воплощения (конец 90-х гг. V в – 500-е гг.), а закончилась мятежом Фоки (602 г.), попытавшегося противопоставить проводимую им как императором политику многому из того, что делали Маврикий и его предшественники, в том числе и в сфере финансов. При определении хронологических рамок работы во внимание принималось и то обстоятельство, что финансовая политика Анастасия I была нами детально изучена в прошлых работах, вследствие чего в настоящее сочинение были привлечены лишь основные выводы из них, отчасти подкорректированные, которые и послужили определённым ориентиром и точкой отсчёта при анализе финансовой деятельности следующих за Анастасием императоров VI в. Таким образом, нижняя граница исследования определяется достижениями в финансовой сфере Анастасия I, а верхняя граница – концом правления императора Маврикия, после которого наметились изменения в порядке осуществления ранневизантийской финансовой политики.
В историографии ранневизантийской истории VI век являлся хронологическим полем научного исследования весьма часто. Наиболее распространённым обоснованием такого выбора было обилие фактического материала, позволявшего раскрыть практически любую тему детальнейшим образом. Многократное обращение к эпохе VI в. породило историографическую традицию отказа от дополнительного обоснования выбора данного хронологического пространства в качестве временных рамок исследования и – нередко – от уточнения дат, ограничивающих изучаемое явление. В настоящее время VI век признаётся хронологическим отрезком, требующим точной спецификации лишь от объекта исследования. Особенно это относится к таким историческим явлениям, существование и развитие которых выходит за календарные границы VI-го столетия.
Методологическая основа исследования. В качестве методологической основы работы признаётся принцип историзма, предполагающий рассмотрение исторических явлений, событий и процессов в хронологической последовательности и во взаимной связи друг с другом. Системно-сюжетное изложение материала построено с использованием историко-генетического и историко-сравнительного методов, а также междисциплинарного подхода и критического анализа источников и историографии.
Критический анализ специальных трудов по политической и экономической истории Ранней Византии предполагает систематическое привлечение имеющегося фактического материала к решению поставленных задач без опоры на существующие в науке слабо обоснованные гипотезы и теории, но при учёте изложенных в них логических построений и догадок. Историографический фундамент работы составили выводы и положения, основательность которых прошла проверку с использованием дополнительных исторических данных.
Междисциплинарный подход привлёк к исследованию категории и методы изучения таких неисторических дисциплин, как: экономическая теория, филология, география, медицина, и ряда других, а также некоторых вспомогательных исторических дисциплин, прежде всего археологии и нумизматики.
В целом, при написании диссертационного сочинения применялись теоретико-методологические построения на основе комплексного использования разнообразных методов, подходов и принципов, отвечающих теории объективного исторического познания, применительно к конкретному отрезку времени и конкретному историко-географическому пространству – Византийской империи VI в.
Источниковая база исследования включает исторические источники, которые классифицируются по пяти группам: литературные, законодательные, документальные, археологические и нумизматические.
К первой группе относятся:
- произведения ранневизантийских светских историков, как хорошо сохранившиеся (Прокопия Кесарийского, Агафия Миринейского, Феофилакта Симокатты), так и представленные фрагментарно (Менандра Протиктора, Иоанна Епифанийского);
- произведения церковных историков, также имеющие различную степень сохранности (труды Евагрия Схоластика, Иоанна Эфесского);
- произведения византийской хронографии («Хроники» Иоанна Малалы, Захарии Ритора (Псевдо-Захарии), Феофана Исповедника, фрагменты хроники Иоанна Антиохийского; «Пасхальная хроника»; поздние сирийские хроники), а также арабские и армянские хроники, оказавшиеся доступными в виде цитат из специальных источниковедческих публикаций;
- административные, политические, военные и географические трактаты: к первым принадлежит труд Иоанна Лида «О магистратах Римского народа», ко вторым – анонимные политические трактаты первой половины VI в., а также «Послание» Агапита, к третьим – «Стратегикон» Маврикия и анонимные военные трактаты середины VI в., к четвёртым – «Христианская топография» Косьмы Индикоплова, «География» Страбона и малые географические произведения, написанные в разные эпохи;
- панегирики (Прокопия Газского, Кориппа).
Вторая группа источников – законодательные памятники – представлена, в первую очередь, всеми частями так называемого Свода гражданского права (Дигесты, Кодекс Юстиниана, Новеллы, Эдикты и Институции Юстиниана); кроме того, к исследованию привлекались не вошедшие в Corpus Juris Civilis конституции императоров IV—V вв. и указы, дошедшие до наших дней на папирусах и камне.
Третья группа источников включает в себя документы, сохранившиеся в папирологических собраниях (Каира, Вены, Санкт-Петербурга, Лондона, Берлина), особенно так называемые архивы (Апионов, Исидора), а также эпиграфические материалы из балканских и малоазийских провинций Ранней Византии. Папирологический материал представлен в специальных публикациях музейных коллекций, частично комментированных, тогда как эпиграфика, относящаяся к исследуемой теме, доступна лишь во вторичных источниках, то есть в работах современных авторов по соответствующей тематике.
Археологические памятники и комплексы, составляющие четвёртую группу источников, происходят из интенсивно проводящихся в последние десятилетия раскопок, которые базируются в местах расположения ранневизантийских городов и поселений, представлявших собой важные административные или торгово-ремесленные центры, а также узлы оборонительной системы. Археологический материал велик, но не исчерпывающ, так как раскопки охватывают лишь незначительную площадь территории Ранней Византии в границах VI в.
Наконец, пятая группа – нумизматические источники – представлены публикациями коллекций ранневизантийских монет, медалей и варварских эмиссий, хранящихся при известных центрах изучения византийской цивилизации и культуры (Вашингтон, Париж, Лондон, Вена, Равенна, Любляна, Санкт-Петербург, Севастополь) и ряде других мест.
Научная новизна диссертации определяется, в первую очередь, тем, что она является первым в зарубежной и отечественной историографии специальным исследованием, в котором собраны и обобщены материалы по избранной теме. Кроме того:
- в работе применена оригинальная методика анализа исторических фактов, прямо или косвенно относящихся к теме исследования;
- впервые при изучении данного периода истории использованы специальные термины, в частности, «экстраординарный бюджет» и «теория налогообложения», сформулировано понятие «финансовой политики ранневизантийских императоров»;
- впервые дано описание важнейших политических процессов и событий ранневизантийской истории с нетрадиционной точки зрения – сквозь призму финансовых интересов субъектов политического действия;
- показана несостоятельность целого ряда распространённых в науке представлений о сущности и итогах финансовой политики императорских правительств VI в.;
- детально изучены и описаны финансовые мероприятия ранневизантийских правительств, предпринимавшиеся в связи с социальными и политическими событиями, а также проявлениями природной стихии;
- впервые в историографии даны психологические портреты императоров VI в., основанные на методах психологической науки, и показана степень зависимости политики императоров от характеристик их личности;
- произведён приблизительный, но не умозрительный подсчёт дополнительных и экстраординарных расходов и доходов государственных и императорских фондов;
- проведено сравнение принципов, методов и направлений финансовой политики императоров IV—VI вв. и сделан вывод о её преемственности и традиционности вплоть до начала VII в.
Апробация работы. Диссертация обсуждена на расширенных заседаниях кафедры всеобщей истории и международных отношений Алтайского госуниверситета и кафедры археологии, истории древнего мира и средних веков Тюменского госуниверситета и рекомендована к защите на соискание учёной степени доктора исторических наук. Отдельные положения исследования дискутировались на научных встречах с участием ведущих византинистов Уральского государственного университета, Института византинистики Венского университета, Центра византийской истории и цивилизации Сорбонны, Российского центра византинистики Института всеобщей истории РАН в период прохождения автором научной стажировки и реализации исследовательских проектов.
Кроме того, отдельные выводы диссертационного исследования выносились на обсуждение в ходе работы VII, IX, X, XI Сюзюмовских чтений в УрГУ (Екатеринбург, 1994, 1997, 1998, 2003 гг.); XV, XVI, XVII и XVIII научных сессий византинистов в Барнауле (1998 г.) и Москве (2003, 2004, 2008 гг.); XX Всемирного конгресса византинистов в Париже (2001 г.), международных конференций с участием византологов в Севастополе (2002, 2004 гг.) и Санкт-Петербурге (2000 г.), а также ряда общероссийских и региональных научных форумов по проблемам политической и экономической истории античности и средневековья в Москве, Омске, Томске и Барнауле.
Важнейшие сюжеты работы нашли отражение в публикациях – монографиях, статьях и тезисах докладов – общим объёмом более 50 п.л.
Практическая значимость исследования заключается в том, что его результаты, развивающие современные представления о политической и экономической истории Ранней Византии, могут быть использованы в образовательных программах высших учебных заведений – при разработке специальных, общих курсов и семинаров по истории поздней античности, Византии и средних веков, а также в процессе дальнейшего научного изучения проблем, связанных с темой финансовой политики.
Структура диссертации. Диссертационное сочинение состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованных источников и литературы, списка сокращений. Общее количество страниц диссертации 686.
Финансовые последствия социальных и религиозных конфликтов
Новейшие западные авторы, не знакомые с нею, подтверждают её положения с помощью дополнительных данных, полученных из новых или заново прочтённых источников . Главным и наиболее значимым для нашего исследования среди этих выводов следует назвать общепризнанное ныне положение о полной зависимости городских финансов в VI в. от государства и использование их в регулярных и экстраординарных финансовых мероприятртях императоров. Имперские власти пользовались не только землевладение и сельскохозяйственное производство, ремесло, торговля и деньги как средство обмена. средствами собственно городов и общин, но и проживавших в них состоятельных персон, не бывших политами, а также церковными имуществами, которыми заведовали епископы40. Таким образом, в VI в. в результате целенаправленной финансовой политики правительства сформировалась специфическая система финансирования расходных статей местного значения, имевших характер экстраординарных. Данный вывод в названных работах не содержится, а только туманно предполагается; представить его и обосновать призвано настоящее диссертационное сочинение. Центральной проблемой ранневизантийских правительств в городах была организация сбора местных налогов. Тему налогообложения в Византии VI в. можно было бы причислить к наиболее популярным в историографии ранневизантийской истории, если бы не её почти полная исчерпанность с точки зрения не только общеимперского фактического материала, но даже египетского, известного своим многообразием. В литературе последних десятилетий шёл поиск возможностей сохранить эту магистральную для византиноведения тему, в связи с чем усиленное внимание историков до сего дня обращается к пересмотру прежних выводов, например, о тяжести налогов и повинностей, а также - к использованию уже накопленного прежде материала о налогах при раскрытии тем, которые, казалось бы, никогда прямого отношения к налоговой проблематике не имели. Передовыми в этом отношении оказались публикации Дюрлиа, Гоффарта, Либешуца и других авторов-специалистов по византийским налогам, которые переключились на налогообложение варваров и на налоговые системы варварских королевств, в своё время возникших на римской земле41. Они не имеют непосредственного касательства до финансовой политики императоров VI столетия, однако в них затрагиваются вопросы, итоги рассмотрения которых могут быть использованы в специальном исследовании об императорских финансах. Ярким примером такого рода можно считать вопрос об аккумулировании финансовых средств в варварских королевствах: выяснение степени наполнения королевской казны в Вандальском и Остготском государствах, захваченных византийцами в VI в., позволяет представить величину дополнительного дохода императорской казны в 30-е гг., а также приблизительные размеры дополнительных военных расходов на подготовку западных завоевательных экспедиций, большинство которых получало финансирование за счёт добычи от предыдущих военных операций.
Определённым подспорьем в разрешении проблем функционирования финансового механизма империи VI в. должны быть признаны комментированные издания (и переиздания) исторических источников того периода. Наиболее информативны в этом плане финансовые документы из византийского Египта, написанные на папирусе;, большинство их давно опубликовано, однако, упомянутая тенденция ревизионизма в современной историографии открыла перспективу пересмотра прежних выводов о локальных институтах в отражении общеимперской практики. Благодаря этому папирология начала XXI в. пополнилась несколькими замечательными трудами, среди которых самое видное место занимает исследование налогового регистра первой четверти VI в. из митрокомии Афродито ". Его данные были проанализированы в сопоставлении с законодательными, нумизматическими и литературными источниками своего и чуть более позднего времени, что придало данной работе исторріческую масштабность и вывело её из круга сугубо историографических трудов. Предметами детального рассмотрения в ней стали, в частности: реальный курс солида, выраженный в медной монете;
Ed. by W. Pohl. - Leiden; N.Y.; Koln, 1997. - P. 135—151; Brandes W., Haldon J. Towns, Tax and Transformation: State, Cities and their Hinterlands in the East Roman World, с 500—800 // Towns and their Territories between Late Antiquity and the Early Middle Ages / Ed. by G. Brogiolo, N. Gauthier, N. Christie. - Leiden; Boston; Koln, 2000. - P. 141—172. 43 Zuckerman С Du village a TEmpire: autour du Registre fiscal d Aphrodito (525/526). - P., 2004. роль денег в византийском обществе периода правления императора Юстиниана I; процедура сбора налогов в египетской общине, обладавшей правом автопрагии; численность населения Константинополя в 40-е гг. VI в. и влияние на неё эпидемии чумы; церковная земельная собственность в Египте. Интересен, хотя и наименее доказателен вывод автора о размерах кризиса второй половины VI в., «который чуть было не погубил империю»; его предвестником и очевидным симптомом явился значительный рост налогов с земли, будто бы отчётливо прослеживающийся в источниках, а прямым следствием - исчезновение городской системы налогообложения. Обращение к этим и подобным им темам, так или иначе связанным с понятием финансовой политики, позволяет получить дополнительные сведения о конкретных событиях и участниках финансовой истории, хотя и не даёт завершённого описания ни одного из них: экскурсы об элементах финансовой политики служат всего лишь фоном, который придаёт большую рельефность образу главного изучаемого объекта- источника. Поэтому публикации нового типа, подобные труду Константена Цукермана, следует использовать при изучении финансов V—VI вв. только лишь в качестве своеобразного справочного пособия по ранневизантийскому налогообложению и денежному обращению в византийском Египте. При этом выгодно отличающий книгу К. Цукермана комплексный метод обработки эндемических данных4"5, применённый не к определённому нарративному источнику, а к сложной историографической проблеме, способен привести к прямо противоположным научным результатам, то есть не вывести проблему из методологического кризиса, а окончательно запутать её в тенётах методологии.
Финансовые последствия природных катаклизмов
Несколько своих кажущихся удачными и оригинальными мыслей автор использует неоднократно, вновь и вновь возвращаясь к ним в разных главах и доказывая их с помощью приложений и дополнений. Это вызывает ощущения не менее тягостные, чем катастрофы VI столетия, о которых он пишет, у их очевидцев. Объём книги М. Мейера оказался завышенным, по меньшей мере, наполовину. В итоге, его работа выглядит во многом идентичной другим работам о Юстиниане, а именно: обладает несомненными достоинствами, которые, однако, оказываются полезными только тогда, когда наступает момент обращения к той же узкой теме или даже вопросу, по поводу которых высказался столь оригинально сам Мейер, а также и все другие авторы, писавшие об эпохе Юстиниана. Стройного изложения событий в какой-то одной области жизни юстшшановского государства у М. Мейера опять-таки нет. Он, как и многие до него, нанизал некоторые отобранные им наиболее известные из событий на стержень своего метода, приведя тем самым к общему знаменателю вещи, у которых на деле данный знаменатель отсутствует.
Пожалуй, самым полезным из всего содержания книги М. Мейера была бы картина психологического состояния императора в разные периоды его жизни. Но, к сожалению, эта картина тоже не является детальной, так как автор набрасывал её, не ставя себе цели специально изучить данный вопрос. Он не использовал инструментарий современной социальной и возрастной психологии, не присматривался к замечаниям источников о возрасте и других факторах, влияющих на психику человека. Поэтому и здесь книга Мейера оказывается полезной лишь в ограниченном масштабе, - так сказать, при непосредственной необходимости.
Таким образом, наше исследование финансовой политики императора Юстиниана будет опираться не на историографическую традицию, а на разработанный нами специально для этого комплексный подход, учитывающий научную дефиницию понятия финансовой политики, а также данные максимального количества исторических источников и кажущиеся наиболее интересными версии современных авторов, писавших о финансовой системе при Юстиниане.
Тема финансового обеспечения юстиниановских войн предполагает рассмотрение круга вопросов, связанных с исследованием внешнеполитических целей и планов императора Юстиниана. Первостепенное значение среди них имеет вопрос о времени внятной дефиниции и первоначальной инсталляции задачи восстановления Римской империи . Если «реконкиста» представлялась Юстиниану целью номер один уже в первые годы его самостоятельного правления, или, тем более, раньше, - в конце правления Юстина I, - то основательная финансовая подготовка к масштабным мероприятиям на Западе должна была начать осуществляться ещё в конце 20-х гг. VI в. Тогда следы этой подготовки могут быть обнаружены в многообразных мероприятиях административного характера, в выработке идеологических обоснований имперских претензий на экуменическую гегемонию или в появлении соответствующей внешнеполитической доктрины. Если же идея покорения варварских королевств родилась спонтанно, под влиянием благоприятных сиюминутных обстоятельств и видов возможной политической или иной выгоды, то финансовое обеспечение её воплощения приобрело бы большую
3 В историографии понятие «восстановление Римской Империи» трактуется синонимично понятию «реконкисты Запада», хотя, если подходить к первому из этих понятий строго принципиально, то следовало бы признать, что восточное направление внешней политики заслуживает не меньшего внимания, чем западное: часть восточных земель Римской империи также была утрачена в прошлом, да и в сфере религиозной у Византии имелись претензии к «варварскому» Ирану. Юстиниан I начал свои войны войной с Ираном, чем продемонстрировал устремлённость на Восток, а не на Запад. актуальность в короткий период времени, так как потребовало бы ускоренной мобилизации имевшихся ресурсов или создания новых.
Кажется, нет ничего сложного в том, чтобы по представленным формально-логическим обоснованиям прийти к определённому выводу, однако ситуация, сложившаяся в современной историографии вокруг проблемы теоретического обоснования Юстинианом необходимости проведения своей завоевательной политики, заставляет предпринять специальный краткий обзор основных работ, касавшихся данной проблемы, а также придать выводу об отсутствии у Юстиниана завоевательной программы в первые годы его правления большую обоснованность.
В настоящее время существуют две точки зрения по вопросу о происхождении гегемонистских замыслов Юстиниана Великого. Первая и главная6— по времени возникновения и по количеству исповедующих её специалистов - признаёт за несомненный факт наличие у Юстиниана ещё до его интронизации замысла отвоевания утраченных римских областей . Вторая точка зрения отличается осторожностью; обладатели её, не возражая в целом против наличия в Византии в конце V - VI в. публичной идеи возврата Запада в лоно цивилизации и ортодоксальной религии, тем не менее, выражают сомнения в том, что Юстиниан и его окружение деятельно разрабатывали долгосрочную программу конкретных действий по реализации данной идеи, и что к началу войн на Западе существовал чёткий план соответствующих военно-политических мероприятий .
Уверенность приверженцев первой из этих двух точек зрения основывается на старом, как сами византийские штудии, тезисе о том, что после падения Западной Римской империи и возникновения на её территории варварских королевств там, на Западе, должны были сохраниться общественные элементы, которые не признали утрату Римом статуса великого города и столицы цивилизованного мира и не согласились с господствующим положением ариан в религиозной сфере. При этом в соответствующих исследованиях не учитывалось то обстоятельство, что Рим в конце V в. не лишился на Западе (в том числе среди варваров) признанного позднеантичным обществом статуса «великого» и «вечного» города , а стремление принизить его значение как первой столицы империи и главного христианского центра существовало не на варварском Западе, но исходило из Константинополя10. Условным было и противостояние западных ариан и ортодоксов: как известно, вестготы и остготы в созданных ими государствах не угнетали православных римлян по религиозным основаниям, а франки и вовсе исповедовали никейский символ веры; в Африке, при всём пресловутом ожесточении вандалов против католиков гонениям подвергались африканцы как православные, так и ариане, а начиная с конца V в. вообще складывается тенденция укрепления во внутренней политике веротерпимого направления12. Во всяком случае, уникальный африканский пример враждебного отрицания католического обряда представлял собою достаточно слабый повод для того, чтобы разрабатывать в Византии глобальную агрессивную религиозную политику. Поэтому никоим образом нельзя говорить о наличии на Западе серьёзных причин для постоянного недовольства романизованного населения варварским засильем; кроме того, подобное недовольство не зафиксировано современными источниками. Германцы благоговели перед некоторыми важнейшими достижениями римской цивилизации ; варварские общества были склонны к восприятию и усвоению определённого опыта позднеримской экономической и политической жизни, и потому их стремление к романизации, при неприятии «варварами» многих особенно одиозных её проявлений, воспринималось римской элитой, оставшейся в этих королевствах, вполне благоприятно14.
Вооружение и снаряжение
Принято считать, что Юстиниан I начал Вандальскую войну под влиянием целого комплекса сложившихся в начале 30-х гг. VI в. обстоятельств, в основном субъективного характера. После десятилетий плодотворного изучения византинистикой наиболее известных из них, заставивших императора Юстиниана устремиться к освобождению ливийцев-католиков от вандальского духовного и физического рабства, нам не остаётся ничего другого, как остановиться на редко упоминаемой в специальных исследованиях материалистической цели этой войны - захвате Византией североафриканских
Комментируя в данной связи известный сюжет из 1-ой книги «Вандальских войн», где высшие финансовые чиновники империи сетуют на предстоящие огромные расходы на подготовку похода (Procop., B.V. 1.10.2-3), можно отметить, что главам основных финансовых ведомств не пришлось изыскивать дополнительные средства, зато, без сомнения, довелось решать обычные финансовые вопросы в ускоренном, то есть несвойственном для них режиме, а, кроме того, они вынуждены были отказаться и от привычных объёмов воровства, так как при подготовке экспедиции таковое оказалось бы слишком заметным (ср.: Procop., B.V. 1.13.15-20). природных и финансовых ресурсов . Предположение о наличии именно этой цели позволяет с большей определённостью решать спорные вопросы, связанные с подготовкой и проведением экспедиции 533—534 гг. Разумеется, невозможно утверждать, что Юстиниан проявлял исключительно меркантильный интерес к завоеванию Африки, однако и полностью отрицать существование такого интереса нельзя хотя бы по причине приписываемого императору здравого смысла. Кроме того, постановка и решение вопроса о наличии корыстных целей антивандальской операции напоминают историографическую ситуацию вокруг пресловутой идеи восстановления Римской империи, прижившейся, несмотря на свою очевидную недоказанность: в обоих случаях опираться приходится на сообщения источников, рефлексирующих по поводу предполагаемого идеалистического объекта, будто бы присутствовавшего в сознании императора. Как и идею реконкисты, жадность по отношению к африканским богатствам редкие источники стали приписывать Юстиниану не ранее середины VI в.103, да и сам император Юстиниан уже после завоевания Африки высказывался в своих конституциях в том смысле, что захваченную им территорию надлежит рассматривать в качестве государственного фонда материальных ценностей, находящихся в его распоряжении, подавая тем самым повод к обвинениям в жадности104. Возможно, концепция «собственника Африки» родилась в императорском дворце около середины 30-х гг., то есть тогда же, когда появились и первые робкие формулировки государственной идеи «римской реконкисты», хотя не исключено, что и прежде император, хорошо знавший о ресурсном потенциале североафриканского региона, рассчитывал на него в случае победы. Поэтому материальная подоплёка Вандальской войны выглядит весьма вероятной, и одним из косвенных доказательств её существования может служить стремление императора минимизировать расходы на Вандальскую войну, а также компенсировать военной добычей все произведённые в ней затраты.
В резальтате рассмотрения гипотетической суммы затрат при подготовке военной экспедиции оказалось, что представления о размерах военных расходов Юстиниана несколько преувеличены не только источником, но и, вслед за ним, в современной литературе: император обладал реальної! возможностью сокращать прямые военные расходы, избегая при этом обвинений в скупости и даже создавая у не посвященных в тонкости дела окружающих видимость обширных трат на благо государства.
Например, для найма военных и гражданских участников антивандальской экспедиции и для наполнения войскового эрария звонкой монетой потребовалось участие и государственного, и императорских финансовых ведомств. Но военную сферу традиционно обслуживали все разряды имперских ресурсов. Поэтому не удивительно, что среди членов правительства, которым Юстиниан сообщил о начале подготовки к походу, Прокопий называет, помимо прочих, и двух важнейших финансовых сановников - префекта претория Востока и «начальника казначейства» (вероятно, комнта священных щедрот103). Вместе с остальными главами и другие префекты. См. также: финансовых ведомств они представляли совокупную казну Византии; в том числе в их руках находились аннонарные сборы (как адэрированные, так и натуральные). Таким образом, император созвал этот совет не столько для того, чтобы решить, начинать или нет войну, и не потому, что желал представить готовящуюся экспедицию как нечто небывалое по части расходов, а для того, чтобы получить из первых рук данные о финансовых возможностях проведения рискованного военного мероприятия. Фактически же на совещании глав ведомств он поставил задачу предоставить в его распоряжение все денежные средства, которые имелись в наличии у правительства на тот момент. Вероятно, Юстиниан намеревался принять решение о количестве необходимых расходов, что, разумеется, не означало, что он был готов израсходовать все наличные средства государства на подготовку одного похода в Ливию. Поведение и речи сановников продемонстрировали, что возможность снарядить походную армию имеется. Возникшее же у сановников беспокойство следует, вероятно, объяснять некоторой неожиданностью свалившегося на них задания. Волнение префектов и комитов улеглось, когда стало понятно, что император не планирует чрезмерных затрат и полагается на имеющиеся фонды собранных ранее средств. Кроме того, он показал, что готов учесть риск безвозвратной потери вложенных в предприятие средств. В итоге расходы на экспедицию получились умеренными, - гораздо меньшими, чем на аналогичное предприятие Льва I.
Дополнительные расходы юстиниановского правительства
Косвенным указанием на время прибытия посольства Атанагильда в Константинополь и начала переговоров с Юстинианом стал отзыв с Сицилии патрикия Либерия, которому император позднее вверил командование экспедицией в Испанию; вероятно, приказание ему вернуться в столицу отправилось на Сицилию уже осенью 550 г. . Однако Либерии не смог исполнить требование Юстиниана сразу, и прибыл к императорскому двору лишь в 551 г.374, что также соответствует предполагаемому времени отплытия послов Атанагильда домой. Это произошло в начале лета того же года. Одновременно началась и подготовка вестготской экспедиции. Учитывая наличие у Юстиниана определённой уверенности в успешном её завершении (вне зависимости от успеха предприятия Атанагильда), а также отсутствие более или менее крупных свободных воинских контингентов для срочной их переброски за море, можно почти не сомневаться в том, что подготовка экспедиционного корпуса не была продолжительной и дорогостоящей. Вероятнее всего, Юстиниан по своему обыкновению отдал распоряжение выделить для этой цели отряды из нескольких основных войсковых группировок- иллирийской, италийской (сицилийской) и африканской, -подобно тому, как это делалось при подготовке большинства прежних антиготских походов. Очевидно, что император Юстиниан спешил использовать предоставленный судьбой шанс и потому не намеревался затягивать с началом похода в Испанию. Сборным пунктом походной группировки удобнее всего было сделать остров Сицилию. Именно оттуда, по-видимому, весной или ранним летом 552 г. и отплыла экспедиция Либерия" ".
Под командованием Либерия находилась некоторая часть сицилийской флотилии, приведённой им туда ещё в 549 г. Нескольких десятков кораблей оказалось достаточно для переброски немногочисленного экспедиционного корпуса к берегам Испании. В составе экспедиции на Пиренеи вместе с патрикием отправилась его свита, численно соответствовавшая рангу своего патрона. Эти «дорифоры и гипасписты», служившие Либерию ещё во время его первого похода на Сицилию, насчитывали несколько десятков человек. Состав и численность «терапейи», конечно, предположительные, однако известно, что престарелый Либерии не занимал в Византийском государстве первостепенных постов, не был богат и не был успешным военачальником; следовательно, его как дигнитария сопровождало едва ли более сотни человек личной охраны. Обычно свита сопутствовала начальнріку во всех его должностных и пространственных перемещениях, так что первоначальное количество сопровождающих Либерия сохранялось с 548 г. вплоть до его отставки в 553 или 554 г.
Источники не позволяют выяснить основной состав экспедиционной армии"/6; сейчас трудно понять, присутствовали ли в ней федераты и симмахи -наиболее дорогостоящие, но и самые боеспособные воинские подразделения. С другой стороны, имеются некоторые основания предполагать, что масса походной группировки Либерия была всё же пешей, что означает почти полное отсутствие в ней и федератов, и симмахов-энспондов 77. Минимальная теоретическая численность армии под командованием Либерия высчитывается путём сложения числа воинов, стоявших гарнизонами в занятых испанских городах и городках. В наиболее крупных из них - Кордубе, Гиспале, Картагене, Малаке и Валеиции (если бы они все оказались оккупированными византийцами)- гарнизоны могли достигать, по аналогии с известными нам городами в Италии и на Востоке, нескольких сот человек; в остальных опорных пунктах находилось по нескольку десятков воинов. Занятых византийцами укреплений было в целом немного, ибо достаточно было владеть не всеми крепостями какой-то округи, а лишь стратегически важными. В общем, предполагаемая численность испанского контингента Византии не превышала, по нашему мнению, двух тысяч человек, большая часть из которых была пехотинцами, имевшими за плечами опыт военной службы.
Немало значит для оценки экспедиции и факт назначения её командующим Либерия, не прославившегося военными успехами. В своё время он вызвал неоднозначные оценки в специальной литературе: от признания чрезвычайной важности экспедиции для Юстиниана, который отправил в Испанию «специалиста по готам», до отрицания значения испанского похода, получившего в качестве командира ветхого старика и скверного военачальника. Необходимо помнить, что после завершения миссии на Пиренейском п-ове Либерии оставил императорскую службу и удалился на родину, в Италию, где и скончался в Аримине в 554 г.378. По-видимому, Либерии нужен был Юстиниану в Испании действительно в качестве специалиста по взаимоотношениям с
Вестготские воины были преимущественно пехотинцами; наш главный источник -Исидор Севильский - говорит о византийских «воинах» (Isidor., Hist. Goth. 46-47), которые в его глазах не отличались качественно от вестготских «воинов», например, короля Агилы (ibid.. 45); цели экспедиции не предполагали быстрой переброски войск в пределах Испании на длинные расстояния и охват противника крупными конными соединениями (вспомним, что экспедиция не была рассчитана на серьёзную войну). готами; при его назначении туда имело значение также и то, что он был командующим военно-морскими силами на Сицилии, и, возможно, что он присутствовал при переговорах императора с послами Атанагильда. Собрав армию и приведя её в Испанию, Либерии уступил реальное военное командование какому-нибудь профессионалу - военному трибуну или дуксу, а сам отбыл восвояси. Тем самым, миссия Либерия напоминает миссию префекта Максимина в Италии в 542 г. Использование имени и опыта старого римского патриция свидетельствует о том, что вестготская экспедиция 552 г. не имела характера сугубо военного мероприятия, подобного завоевательным походам прошлых лет. Следовательно, армия византийцев на Пиринеях не была велика.
Такова хронологическая последовательность и интерпретация известных событий 549—552 гг., ассоциируемых с начальным этапом «испанской» политики Юстиниана Г379, в свете финансовой политики императора и экономических интересов ранневизантийского государства в VI в.
