Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Политическая культура России в условиях модернизации 16
1.1. Теоретические подходы к анализу политической культуры 16
1.2. Современные исследования процессов модернизации 35
1.3. Особенности модернизационных процессов в российской политической культуре 59
Глава 2. Роль конфессионального сознания в становлении политической культуры в современной России 75
2.1. Сущность конфессионального сознания 75
2.2. Взаимодействие конфессионального сознания и политической культуры в контексте государственно-конфессиональных отношений 87
2.3. Концептуальное оформление государственно-конфессиональных отношений в современной России 108
Заключение 131
Библиографический список 137
- Современные исследования процессов модернизации
- Особенности модернизационных процессов в российской политической культуре
- Взаимодействие конфессионального сознания и политической культуры в контексте государственно-конфессиональных отношений
- Концептуальное оформление государственно-конфессиональных отношений в современной России
Введение к работе
Актуальность данного исследования определяется следующими факторами:
Необходимость философской оценки политической культуры. Концепт политической культуры, берущий свое начало в работах исследователей середины XX века, существенно развился за последние пятьдесят лет – появились разные направления анализа политической сферы с точки зрения культуры, развивались новые подходы к осмыслению изменений, происходящих в политике. Тем не менее, многое указывает на то, что отечественные исследования политической культуры развиваются в основном в направлении понимания культуры как некой нормативной системы. Такому подходу свойственно рассмотрение политической культуры с точки зрения изначально присущих тому или иному государству, нации, народу характеристик, которые являются определяющими, в рамках которых формируется личность человека, его отношение к политике, происходит закрепление политических конструктов в сознании. Рассмотрение культуры одновременно и как подвижной системы, способствующей эффективной адаптации человека к окружающей его изменяющейся социальной действительности, и как фактора данных изменений остается слабо освещенным.
Развитие теории модернизации, объясняющей сущность социокультурных изменений. Изменчивость общественных процессов возможно рассматривать в контексте различных теорий, одной из которых является теория модернизации. В России термин «модернизация» был введен в широкий оборот в первое десятилетие XXI в. рядом политических деятелей, вызвав тем самым широкую общественную дискуссию относительно его трактовки и применимости к российскому пути развития. Наметившаяся в России тенденция к идеологизации концепции модернизации общества и активного противоборства этой концепции ставит перед общественными науками задачу адекватного толкования теории модернизации в современных изменяющихся условиях, рассмотрению её вне каких-либо идеологических рамок, разделения политической и идеологической составляющей этого термина.
Противоречивость отношений сознания и культуры. Дискуссионным является вопрос относительно влияния культуры на сознание и сознания на культуру. Рассмотрение культуры в рамках её нормативной концепции предопределяет подчинённое соотношение этих двух категорий: сознание формируется исключительно в рамках культуры, которая оказывает влияние на сознание и определяет его параметры. Однако тому факту, что и сознание влияет на культуру, тем самым определяя вектор её динамики, уделяется недостаточно внимания.
Усиление влияния конфессионального сознания на социокультурные процессы. Часто при исследовании места религии в общественных и политических системах понятие «религиозное сознание» используется применительно лишь к определенной религии, в то время как в настоящее время на общественную культуру оказывают влияние представители различных религий. Таким образом, открытым остается вопрос об особенностях вероучения той или иной конфессии, благодаря которым в обществе формируется отношение к тем или иным процессам или явлениям, в частности, к модернизации. Это ставит вопрос о выделении конфессионального сознания как особенной формы религиозного сознания и о специфике его влияния на общественные процессы в современной России.
Степень научной разработанности проблемы. Одной из первых работ, в которой понятие политической культуры было концептуально обосновано, является работа американских политологов Г. Алмонда и С. Верба «Гражданская культура: политическое поведение и демократия пяти стран» (1963). Дальнейшее развитие теория политической культуры получила в работах западных исследователей – С. Хантингтона, Л. Уидена, Р. Инглхарта. Исследования этих ученых относятся к теории культурологического эссенциализма и его дальнейшего развития – культурологического критического анализа. Политическая культура с точки зрения теории интерпретивизма рассматривается в исследования таких ученых, как К. Гирц, У. Сьюелл, Ш. Ортнер. Также исследованиями типологизации политической культуры занимался Д. Каваннах.
Существенное значение придается взаимосвязям культуры вообще и политической культуры, которые, в частности, отражены в работах П.А. Сорокина, М.Т. Иовчука, Л.Н. Когана, В.И. Костенко, Л.Н. Шлык, О.Н. Фомина. Возможность применения положений эволюции к культуре рассматривал В.М. Розин.
Исследованию особенностей российской политической культуры посвящены работы В.И. Спиридоновой, В.В. Денисова, Н.М. Арсентьева и Д.В. Доленко, Н.С. Федоркина, В.Н. Шевченко, И.В. Большакова, В.П. Коцило, К.С. Гаджиева, С.А. Данилова, В.А. Зимина.
Неомодернизационные исследования, развивающиеся с середины 80-х гг. XX в., характеризуются большим числом различных подходов, научных школ и направлений исследований, общую характеристику и становление которых дает Дж. Александр. Автором неомодернизационного анализа является Э. Тирикьян. С. Лэш, У. Бек и Э. Гидденс выступили разработчиками теории рефлексивной модернизации. Сходные процессы, протекающие в разных странах с разными исходами и особенностями, обусловили возникновение концепции множественных моделей современности, отраженной в работах Ш. Эйзенштадта, П. Бергера, Н. Музелиса, Б. Виттрока. Национальное осмысление теории модернизации в Азии проводят Х. Чуаньци, Л. Шуан.
В России исследование и периодизация теорий модернизации проводится в работах И.В. Побережникова, М.В. Масловского, И.А. Макаровой, Н.Н. Зарубиной. Особенностям протекания модернизации в России посвящены работы В.А. Ачкасова, С. Устинкина, В.С. Степина, А.А. Алферова. Соотношение понятий модернизации и глобализации приведено в исследованиях В.Г. Федотовой, О. Алексеенко, Ю.Г. Гранина. Исследованию проблем догоняющей модернизации посвящены работы М.Д. Дворцина, В.Н. Юсима, М.А. Козловой. Роль традиций в модернизационных процессах изучает Л.Н. Шабатура.
Идею о наличии религиозного сознания в контексте массового сознания традиционно принято связывать с идеей Г.В.Ф. Гегеля об абсолютном духе. В настоящее же время религиозное сознание традиционно связывается с идеей сакрального, сокровенного, которое, в частности, В.Г. Богомяков понимает как горизонт человеческого бытия. Анализ особенностей религиозного сознания приводится в исследованиях В.И. Воловика и М.Н. Мудьюгина. Немаловажную роль в изучении характеристик религиозного сознания сыграли такие отечественные исследователи, как В.И. Колосницын, Н.Ф. Муртазин, Д.М. Угринович, К.И. Никонов. Вышеупомянутые авторы постулируют значимость влияния религиозного сознания на общественно-политические процессы.
Осмысление влияния религии на современные политические процессы приводится в исследованиях сербского политолога М. Евтича, который является основателем научного направления политологии религии. Особенности влияния религиозного сознания на процесс социокультурной трансформации в России отражаются в исследованиях Л.А. Андреевой, С.Ю. Смирнова, О.М. Горбуновой, С.М. Прозорова, А.Н. Семёновой, А.И. Александрова, Л.Р. Сюкияйнен, М.Н. Ересько.
Исследования концептуальной составляющей государственно-конфессиональных отношений в России в рамках политической культуры проводятся в работах А.В. Кардашевского и М.Г. Тирских, В.А. Матвиенко. Правовую оценку современного состояния государственно-конфессиональных отношений дают С.А. Бурьянов и С.А. Мозговой.
Вместе с тем, представляется, что некоторые теоретические аспекты данной темы, такие как рассмотрение модернизации через призму интересов и потребностей личности, разделение конфессионального и религиозного сознания, а также влияние последнего на модернизационные процессы, освещены недостаточно полно. Обозначенные вопросы требуют всестороннего философского и культурологического анализа.
Объект исследования – культура российского общества в условиях модернизации. Предметом выступает взаимодействие политической культуры и конфессионального сознания.
Целью исследования является раскрытие сущности взаимодействия конфессионального сознания и политической культуры в условиях модернизации в России.
Для достижения данной цели были сформулированы следующие задачи:
- раскрыть содержание современных теоретических подходов к анализу политической культуры;
- дать характеристику современному состоянию исследования процессов модернизации;
- выявить особенности модернизационных процессов в российской политической культуре;
- обосновать справедливость применения термина «конфессиональное сознание», понимаемого как конкретная форма религиозного сознания;
- раскрыть взаимодействие конфессионального сознания и политической культуры в контексте государственно-конфессиональных отношений и влияния данного процесса на модернизацию;
- определить особенности концептуального оформления государственно-конфессиональных отношений в современной России.
Методологическая и теоретическая основа исследования. Выбор методов и принципов диссертационного исследования обусловлен спецификой темы. Поскольку культура является исключительно сложным явлением и используемые для ее изучения подходы отличаются большим разнообразием, в ходе работы применялись: сравнительно-исторический метод для анализа основных подходов и концепций исследований культуры и структурно-функциональный метод, предполагающий разделение изучаемого явления культуры на составные части и выявление отношений между ними. Одновременное обращение к историческому и логическому методу в ходе исследования было призвано обеспечить предметный и непротиворечивый анализ исследуемых явлений.
Тема работы также предполагала обращение к герменевтическому методу – для максимально объективного исследования обсуждаемых вопросов путем синтеза текстового и контекстного смыслов. Одним из широко применяемых методов выступает классический диалектический метод, предполагающий всестороннее рассмотрение изучаемых явлений благодаря принципам системности, историзма, детерминизма, а также принципу диалектического противоречия, который предполагает как вскрытие противоречий, так и поиск разрешения последних. Также в ходе работы применялись общелогические методы познания: анализ и синтез, индукция и дедукция.
Научная новизна исследования состоит в следующем:
Сформулировано авторское определение процесса модернизации, основанное на актуализации реализации интересов и удовлетворения потребностей.
Показано, что ключевые черты российской политической культуры, препятствующие модернизационным процессам, определяются кризисом психологической суверенности её носителей.
Дано определение термина «конфессиональное сознание», проведено разграничение религиозного и конфессионального сознания.
Обосновано применение термина «государственно-конфессиональные отношения» при исследовании взаимного влияния конфессионального сознания и политической культуры.
Охарактеризованы особенности концептуальной регламентации государственно-конфессиональных отношений в современной России и обозначены условия позитивной реализации такой регламентации.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Политическая культура является системой, обеспечивающей адаптивно-адаптирующую деятельность человека в сфере политики, то есть такую деятельность, в ходе которой индивид, приспосабливаясь к изменениям в политической сфере, оказывает влияние на данную сферу, преобразуя её.
2. Модернизация является моделью адаптации человека и общественных институтов к изменяющейся в течение времени среде, предполагающей, во-первых, актуализацию личностных и общественных потребностей и интересов, во-вторых, консолидацию обладателей сходных интересов и потребностей и, в-третьих, участие консолидированных групп в формулировании и выборе конструктивных путей реализации этих интересов и удовлетворения потребностей.
3. Ключевыми чертами современной российской политической культуры, препятствующими осуществлению модернизационных процессов являются, во-первых, значимость официальных властных институтов, сочетающаяся с той или иной степенью неприятия правил, продуцируемых этими институтами, во-вторых, воспроизводящееся стереотипированное представление о взаимосвязи отношений власти и отношений собственности. Генезис, закрепление и воспроизводство данных черт возможно объяснить кризисом психологической суверенности носителей российской политической культуры.
4. Конфессиональное сознание является конкретной формой религиозного сознания, присущего определенной общественной группе и сформированного под влиянием особенностей (национальных, этнических, территориальных) исповедания конкретной религии.
5. Государственно-конфессиональные отношения являются отражением взаимодействия конфессионального сознания и политической культуры, в ходе которых происходит как трансформация конфессионального сознания под воздействием политической культуры, так и обратный процесс – политическая культура трансформируется под влиянием конфессионального сознания.
6. Развитие модернизационных процессов в сфере государственно-конфессиональных отношений зависит от концептуального обоснования, оформления и легитимного принятия основ данных отношений, а также от актуализации в данных отношениях реальных потребностей и интересов.
Теоретическая и практическая значимость исследования определяется возможностью применения полученных результатов в деятельности политических институтов, а также при подготовке специалистов и аспирантов высшей школы по направлению «Политология» и «Философия». Полученные при изучении отношений конфессионального сознания и политической культуры выводы могут быть использованы в практической деятельности субъектов политического процесса современной России.
Апробация основных результатов работы проводилась на международных конференциях в 2010, 2011, 2012 и 2013 гг. Результаты исследования опубликованы в 13 статьях, 3 из которых в журналах, включенных в список ВАК.
Структура и объем диссертации. Текст работы состоит из введения, двух глав, шести параграфов, заключения и библиографического списка. Диссертация изложена на 152 страницах, библиографический список включает 155 источников.
Современные исследования процессов модернизации
Положение об изменчивости окружающего мира постулировалось еще Платоном, цитировавшим Гераклита о том, что в одну реку нельзя войти дважды и что «все течет, все изменяется». В более позднем историческом периоде, не без значительного влияния христианства, появилось представление о прогрессе как изменении от «низшего к высшему», позднее переосмысленное в рамках Просвещения и нашедшее свое отражение в диалектическом материализме. В настоящее время дискуссии о том, какими путями могут развиваться общество, природа, человек характерны для всех областей научного знания – они участвуют в формировании прогностической функции науки. Науки об обществе не являются исключением. Однако, следует различать два явления: существуют, во первых, проекты общественного преобразования, носящие политический характер и призванные выражать интересы той или иной общественной группы и, во-вторых, существует научное знание, ставящее своей целью выявление объективных закономерностей общественного развития, составление прогнозов возможных состояний и сценариев развития, хотя первые часто легитимируются посредством второго. Изучение процессов социального изменения тесно взаимосвязано с историей, так как задача прогнозирования таких изменений предполагает обращение к опыту предыдущих поколений. В настоящее время выделяются основные теоретические парадигмы, три макротеории в изучении общества: формационная, цивилизационная и модернизационная. Активное освоение последней началось относительно недавно, лишь в постсоветской России. При этом интерес к модернизационной парадигме во многом объясняется «надеждами на ее познавательную эффективность при изучении той коренной политической, экономической и социокультурной трансформации, которая началась в стране с конца 1980-х гг» [85; с. 147].
Предпосылки становления теории модернизации прослеживаются в конце XIX века и связываются с работами таких ученых, как М.Вебер [11, Э.Дюркгейм [33], Ч.Х. Кули [60]. Объединение работ этих исследователей для объяснения предпосылок развития теории модернизации представляется справедливым по ряду признаков сходства: - авторы, полемизируя с К. Марксом, признают значение экономических изменений в ходе общественных изменений, однако в качестве ведущих факторов показывают иные явления: культуру, религию, в широком смысле – изменение общественного сознания; - авторы не стремятся широко распространить изученные ими закономерности, они не носят характеристики всеобщности. С одной стороны, это может говорить о недостаточной проработанности в качестве теории, если теорию понимать как претендующую на объяснение всеобщих закономерностей систему знаний, с другой – это позволяет говорить о развитии «теорий среднего уровня», не претендующих на объяснение всеобщих закономерностей; - в исследованиях ярко выражен эволюционистский подход к развитию общественных явлений: однонаправленность социальных изменений, прогрессивный характер эволюционного процесса; постепенный, эволюционный характер социальных изменений; - работы во многом призваны преодолеть первый кризис социологии, связанный, в том числе, с вопросом взаимодействия индивида и общества, актуализировавшегося в конце XIX века, «поскольку именно тогда небывалого уровня достигло изменение социальных и экономических структур» [78; с. 82]; - концепции авторов оптимистичны – они призваны преодолеть упадок настроений, состояние декаданса, как в общественной среде, так и в научной, будущее Европы и мира в них не представляется авторам «конечным». Кроме того, можно сказать, что в них нашли свое отражение антирасистские убеждения авторов; - данные концепции антропоцентричны – главное место в формировании общественно-исторического процесса занимает не трансцендентная сила, не Бог, не закон, а именно человек во всем проявлении многообразия своей деятельности, как индивидуальной, так и совместной. Поэтому на первый план в исследованиях выходит не столько проблема периодизации общественного развития, описание конкретных его этапов, сколько эволюция сознания индивида. Дальнейшее оформление модернизационного подхода в полноценную теорию модернизации началось в 50-60-х годах XX века, и большинством авторов связывается с начавшимися процессами деколонизации стран Африки и Востока, определением дальнейшего пути развития этих стран. По мнению И.В. Побережникова, развитие теории модернизации в XX веке можно разделить на 4 этапа: 1) вторая половина 1950-х - первая половина 1960-х гг. - период рождения и быстрого роста модернизационных исследований в классической версии; 2) конец 1960-х - 1970-е гг. - критический период, в течение которого модернизационная перспектива подверглась значительной критике, как внутренней, так и внешней - со стороны конкурирующих теорий отсталости, миросистемного анализа И. Валлерстайна, марксизма; 3) 1980-е годы - посткритический период возрождения модернизационных исследований, в течение которого обнаруживаются тенденции конвергенции школ модернизации, зависимости и миросистемного анализа; модернизационные исследования данного периода Элвин Coy называет «новыми модернизационными штудиями»; 4) конец 1980-х- 1990-е гг. – становление неомодернизационного и постмодернизационного анализа, начавшееся в значительной степени под влиянием грандиозных трансформаций в странах Центральной и Восточной Европы и Евразии [84; с. 57]. Последний, четвертый этап развития теории модернизации представляет интерес, так как концепции этого этапа определяют современное положение модернизационной теории, характеризующееся отсутствием жесткого противопоставления традиции и новации. Как справедливо отмечает Л.Н. Шабатура: «выступая в качестве исторического опыта народа, социальной памяти поколений, традиция не только не противоречит новации, но является е необходимым предикатом, определяя качественную конструктивность и социальную эффективность последней»[129; С.15]. Следует признать, что в последние годы наметилась тенденция сглаживания различий между цивилизационным, формационным и модернизационным подходами, в ходе критического переосмысления формируется неомодернизационная парадигма исследований общественных изменений. Активно преобразуются общественные отношения, перестраивается структура сложившихся экономических взаимосвязей. Переход к этапу «неомодернизационного анализа» принято связывать с такими событиями, как рост производительных сил стран Южной Азии, постепенный отход от идеи строительства коммунизма в Советском Союзе и последующая утрата влияния идей марксизма в Восточной Европе. Теория в конце 70-х - начале 80-х годов диверсифицируется, формируются школы, изучающие региональные специфики модернизации, отдельные факторы и характеристики модернизирующихся обществ (как-то: гендерные исследования процесса модернизации, меньшинства в модернизирующихся обществах, проявление частных инициатив и т.д.). И.В. Побережников отмечает связь развития модернизационной парадигмы и эволюционизма: «Что касается дальнейшей судьбы модернизационной парадигмы, то она в определенном смысле повторяла (самостоятельно, без особого воздействия со стороны неоэволюционизма, и гораздо более быстрыми темпами) путь от эволюционизма к неоэволюционизму (для модернизационной парадигмы его аналогом явился неомодернизационный анализ). Сходство механизмов трансформации обоих теоретических подходов обнаруживается в постепенном дистанцировании от телеологизма, в расширении диапазона учитываемых факторов исторической динамики, в переходе от линеарных к многолинеарным интерпретациям развития, в акцентуации влияния среды (в эволюционизме-неоэволюционизме) или традиции и международного контекста (классическая теория модернизации-неомодернизационный подход), в историзации теоретических моделей. Динамику развития данных подходов можно рассматривать в русле избывания первоначальной односторонности теоретических представлений и движения в сторону более панорамного, контекстного и исторического объяснения процессов социальных изменений. Таким образом, модернизационная парадигма продолжает развиваться, совершая при этом экспансию в новые для нее области теоретизирования и абсорбируя (и адаптируя) новые теоретико-методологические подходы» [86; с. 15]. В сжатом виде характеристику этапа неомодернизационных исследований дает Дж. Александр в статье «Модерн, Анти, Пост и Нео: как социальные теории пытались понять Новый мир нашего времени». Здесь Александр выдвигает гипотезу о том, что идея модернизации в свое время явилась не столько научной теорией, объясняющей течение тех или иных процессов, сколько идеологией, объединяющим интеллектуальным базисом конструирования идентичности; придания «историчности» послевоенному обществу. Дальнейший, постмодернистский этап развития связывается им с развитием левой идеи, каковая, по его мнению, в 80-е не оправдала надежд; на новом, «неомодернистском этапе» возврат к ориентациям на рынок, либеральным ценностям был обусловлен успехами азиатских экономик, а также экономической и социальной несостоятельностью коммунистических режимов по всему миру. Фатализм постмодернистов относительно печальных перспектив капиталистического мира не оправдался. Александр отмечает новый виток в развитии модернизационной теории, на котором универсализм развития снова становится доминирующей темой, а интеллектуалы пытаются найти способ, благодаря которому и государственный коммунизм и капиталистический корпоратизм могут трансформироваться в некую новую рыночную систему, которая будет если не освобождающей, то хотя бы рациональной. Отдельно отмечается широкое применение и расширение понимания введенного А.Д. Токвилем термина «гражданское общество»: от области активности граждан в авторитарных государствах к универсалистской идее «любезности и гармонии», которая понимается то как доказательство неизбежности перехода к рынку и демократии, то как способ вести дискуссии о равенстве и участии в менее «антикапиталистической манере». Отмечая особенности неомодернизации, Александр говорит о том, что эта теория более глобальна: зародившись в Европе, она распространяется по всему миру, при этом «состояние модерна» не является заключительным этапом в эволюционном развитии, а представляет собой лишь определенное социальное явление. В заключение Джеффри Александр отмечает, что для дальнейшего развития теории необходимо признать плюралистичность социальных систем, демифологизировать понятие гражданского общества, признать, что проявления «антигражданского» общества – насилие, поляризация, децивилизация являются настолько же современными последствиями. Наконец, для более корректной рефлексии новая теория должна отойти от идеологизированного подхода, особенно, если претендует на право называться объяснительной и научной [139]. Эдвард Тирикьян, один из разработчиков неомодернизационного анализа, так выражает сущность модернизации, из которой следует исходить при формировании исследовательских программ: «1. Modernisierung ist das Resultat des Handelns von Individuen und Kollektiven, nicht eine automatische Entwicklung von Systemen. 2. Sie suchen neue Wege, um ihre Ziele zu erreichen und ihre Werte zu realisieren; aber ob diese Ziele erreicht werden konnen, hangt von ihren Ressourcen ab. 3. Modernisierung ist kein konsensualer Prozess, sondern ein Konkurrenzkampf zwischen Modemisierern, Bewahrern und Zuschauern. 4. Die Wissenschaft ist eine wesentliche Antriebskraft, aber Religion und Tradition durfen nicht unterschatzt werden. 5. Das allgemeine Kriterium fur den Erfolg der Modernisierung ist die Wohlfahrtsentwicklung der gesamten Bevolkerung. 6. Die Zentren der Modernisierung konnen sich wandeln und geographisch verandern. 7. Modernisierung ist nicht kontinuierlich-linear; sie hat ebenso Zyklen und regressive Krisen»4 [154].
Особенности модернизационных процессов в российской политической культуре
Раскрытие особенностей модернизационных процессов в России, в российской политической культуре концептуально обусловливает обращение к трем ключевым направлениям: во-первых, к необходимости определения особенностей политической культуры России, во-вторых, к пониманию роли государства в модернизационных процессах, в-третьих, к обзору ценностной составляющей модернизационных процессов в современной России: каковы они, в какой мере они разделяются гражданами страны. Данные направления логически взаимосвязаны и вытекают одно из другого - объяснение особенностей российской политической культуры дает информацию о роли государства в процессах модернизации, а то, как именно граждане воспринимают ценности модернизации, насколько они осознают цели, предлагаемые государством, может способствовать осознанию успешности самого модернизационного процесса. Отечественные авторы делают попытки определения особенностей российской политической культуры, чаще всего, исходя из анализа исторического опыта. В этом плане примечательна работа В.И. Спиридоновой «Московское царство как прообраз политических стратегий российского государства». В ней автор полагает, что тенденция к проявлению существенного различия в исторических путях России и Европы и формированию национального самосознания берет свое начало в Средневековье - в период монголо-татарского нашествия и после него, когда требовалось объединить территории и установить такой характер управления, который бы позволил эффективно контролировать разнородные по своему этническому составу земли. В.И. Спиридонова выделяет следующие характеристики российской государственности, сформировавшиеся в период Московского царства и в дальнейшем проявлявшиеся на протяжении всей истории до сегодняшних дней: - эсхатологическая направленность, сформировавшая лиминальность как национальную особенность - стремление к пределу, отказ от постепенности, предпочтение дискретных, революционных вариантов развития; - мессианско-имперский характер государственности, предполагающий опеку и патернализм, что сформировало особый тип имперской политики, не предполагающий агрессивного вмешательства в жизнь местного населения присоединяемых территорий, а направленный на выработку симбиотического характера присоединения; - потестарный характер (podesta – власть) - государственная власть наделяется сверхценностью и становится высшей моральной ценностью общества; - сотериологический характер - (soter – спаситель) - утверждающий в качестве миссии государства защиту и спасение не только населения страны, но и всего мира от какой-либо угрозы; - динамика импульса социальной трансформации рождается из того, что провоцируется раскол, резкая смена системы ценностей и последующее столкновение разных культур внутри одного народа [109].
Другой исследователь, В.В. Денисов, выделяет ряд особенностей российской политкультуры, возникновение которых обусловлено условиями е исторического развития. Эти особенности находят свое проявление в массовом сознании, и заключаются, по мнению Денисова, в следующем: - приоритет государственных интересов над индивидуальными, преобладание традиционализма над динамизмом, перенесение центра тяжести с личной ответственности на коллективную; - склонность к «сильному управляющему началу» ввиду потребности в обеспечении национальной безопасности от внутренних и внешних угроз; - отсутствие укорененных в национальной культуре демократических традиций и правовой культуры, что влечет за собой отсутствие зрелого гражданского общества; - политическая культура вобрала в себя своеобразие разных цивилизаций ввиду особого геополитического положения России между Западом и Востоком; - принцип соборности, проявляющийся в деятельности многочисленных общественных, благотворительных и профессиональных объединений; - наличие вспышек стихийного протеста против действия властей, идей свободомыслия в политической литературе [30; с. 30]. Такой подход представляется противоречивым. В.В. Денисов в качестве признаков, характеризующих российскую политическую культуру, одновременно указывает как отсутствие демократических традиций и правовой культуры, так и способность общества к самоорганизации (под этим, вероятно, и понимается «соборность»), идеи свободомыслия в политической литературе. Также не ясно, как задача обеспечения национальной безопасности в таких условиях обуславливает склонность к «сильному управляющему началу»: это не может рассматриваться как исключительная черта только лишь российской политической культуры, потребность в обеспечении безопасности присутствует в любом обществе, не только российском. Вопрос в том, какими способами и какой ценой достигается безопасность, какой стиль управления при этом используется. Кроме того, важно понимать, что под предлогом существования опасностей, вне зависимости от того, действительно ли имеется некая угроза безопасности, или таковая угроза является надуманной, возможны репрессивные действия «сильного управляющего начала». Как пишет автор в цитируемой статье: «Нуждается в опровержении и мнение о будто бы неприемлемости для славянской нации демократических принципов общественного устройства, отсутствии якобы всяких демократических традиций и институтов» [30; с. 29]. Неясна позиция автора относительно того, присущи ли демократические принципы российской политической культуре или нет.
Трансформация же политической культуры тесно связывается с процессами модернизации, каковые в политической жизни общества обычно ассоциируются с расширением гражданских прав и свобод, увеличением представительства слоев общества в политической борьбе, демократизацией управления общественными институтами. Показанная выше особая роль государственной власти в данных процессах обуславливает необходимость оценки е влияния на модернизационные процессы в целом и трансформацию политической культуры в частности. Как отмечают Н.М. Арсентьев и Д.В. Доленко, в России не сформировалось «среднее сословие», которое выступало на Западе субъектом социального развития, единственной социальной группой, стремившейся к преобразованиям осознанно, являлась интеллигенция. «В этих условиях процесс модернизации в России в решающей мере зависел не от общественных сил, а от взглядов политической элиты, поэтому на протяжении XVIII-XIX вв. он шел крайне неравномерно, рывками, в зависимости от того, какие настроения брали вверх в правящем классе России, какие цели ставил перед собой очередной монарх» [4; с. 5]. В целом, соглашаясь с авторами относительно существенной роли монарха и правящего класса, можно сказать, что жесткое противопоставление «общественных сил» и «взглядов и настроений правящего класса» представляется неконструктивным. Идея государственного переустройства, его развития может быть осознана только по достижению определенного образовательного уровня, сознания вообще, что и обуславливалось доминированием какой-либо полемики относительно путей модернизации среди «правящего класса» - просвещенного дворянства.
Взаимодействие конфессионального сознания и политической культуры в контексте государственно-конфессиональных отношений
В исследованиях, посвященных соотношению политической культуры и религии, зачастую употребляется термин «религиозный фактор», в который авторы включают достаточно широкий перечень явлений. Религиозный фактор может пониматься как «динамичная система религиозно-философских взглядов (догматика, теология, религиозная философия, которая включает различные современные философские идеи; культ как наиболее стабильный консервативный элемент, особенно в сформированных религиях; отношения между сторонниками той или иной религии, которые сложились в ходе культовой деятельности, их отношение к другим конфессиям; разные институты - церковь, секта, деноминация, новые религиозные движения и т. д.)» [40; с. 129] или как «система определенных представлений, лежащих в основе ценностей любого общества и являются важнейшим элементом, на базе которого строятся все общественные институты, включая политические» [36; с. 13]. Это может объясняться тем, что для объяснения тех или иных причинно-следственных связей не всегда четко можно выделить влияние того или иного составляющего элемента религии на политику и наоборот. Взаимовлияние конфессионального сознания и политической культуры возможно рассматривать, исходя из следующих предпосылок: - во-первых, сознание как способ отражения объективной реальности формируется в конкретной культуре. Объясняя влияние культуры на сознание, Ф.С. Галимбекова использует термин «культурный архетип», понимаемый как «изначальный, первоначальный образ, прообраз, запечатленный в душе человека. Он определяет социокультурный тип и формирует некие стереотипы, которые становятся в основе ценностных систем и определяют самосознание человека» [17; c. 40]. - во-вторых, сознание трансформирует культуру, переосмысливает е, иначе интерпретирует, является источником обогащения культуры. В ноосферной концепции сознанию отдается значительно большая роль, оно выступает основой формирования культуры. В то же время, понимание политической культуры как совокупности семиотических практик подтверждает непосредственное влияние сознания на политическую культуру в том плане, что сознание в ходе генерации смыслов, диалога, осуществляет, по сути, конструирование политической культуры.
Рассмотрение феномена влияния конфессионального сознания на политическую культуру возможно в контексте государственно конфессиональных отношений. Зачастую в исследованиях, посвященных изучению аспектов положения религии, современной или когда-либо существовавшей ситуации в данной сфере общественной деятельности, наблюдается неясность в определении предмета исследования, встречаются формулировки «государственно-церковные отношения», «государственно-религиозные отношения», «общественно-религиозные отношения». В результате предметная область исследования расплывается, отсутствует четкое понимание, какое место занимают участники общественных отношений, складывающихся в сфере действия религии.
Категория отношения в философии является одной из древнейших – она была введена в научный оборот еще Аристотелем. Общественными науками изучаются общественные, социальные отношения, возникающие в обществе, среди людей и их групп различной величины, они являются отношениями третьего вида. При изучении общественных отношений важно понимать следующие их особенности: во-первых, стороны являются и субъектами и объектами отношений, во-вторых, стороны отношения своими значениями обязаны отношению, оно несет определяющее воздействие на стороны, в-третьих, эти отношения является сложными, развитыми, неэлементарными отношениями, которые должны анализироваться с помощью элементарных отношений [116; c. 8]. Изучение опыта современного государственного управления показывает, что органы государственной власти и управления в своей деятельности взаимодействуют с различными институциональными образованиями. Это могут быть профсоюзы, крупные предприятия, иные институты гражданского общества. Их взаимодействие рождает общественные отношения. Социальные отношения – это отношения между группами людей и индивидами, которые занимают определенное положение в обществе, имеющие соответствующий статус и социальные роли. В зависимости от того, к какой сфере общественной жизни относится данная институция, выделяются различные виды отношений. Исследователи выделяют множество сфер общественной жизни: экономическую, политическую, духовную и другие. Такое разделение в определенном смысле условно, так как в реальной жизни характерна их тесная взаимосвязь, взаимозависимость и взаимопересечение (что отражается в названиях, например, «социально-экономические отношения»). Проявление подобной взаимосвязи прослеживаются и в конструкции «государственно конфессиональные отношения». С одной стороны – это взаимоотношения, касающиеся мировоззренческой сферы общества, его ценностно нравственного потенциала, с другой - отношения, касающиеся осуществления публичной власти и управления, с третьей такие отношения могут рассматриваться как сформировавшийся правовой институт, направленный на защиту и реализацию законных прав граждан, в частности - свободы совести.
Концептуальное оформление государственно-конфессиональных отношений в современной России
Рассмотрение особенностей влияния конфессионального сознания на политические процессы логично производить посредством анализа взаимодействий между институтами, представляющими разные стороны процесса взаимовлияния. В современном обществе коллективным представителем носителей конфессионального сознания являются религиозные объединения. Процесс их взаимодействие с институтами власти, политическими партиями составляет суть государственно-конфессиональных отношений.
При анализе источников, посвященных проблемам взаимодействия религиозных объединений и государства, можно выделить использование авторами двух разноуровневых по своей проработанности и направленности смысловых категорий – модели и концепции. Концепция, с философской точки зрения, может быть определена как ведущий замысел, определенный способ понимания, трактовки какого-либо явления [27; c. 150]. Политическая концепция определяется как «форма или уровень политического сознания, в котором дается метафизическое обоснование какого-либо процесса политической жизни, в ней находят выражение такие моменты политической сферы, как теоретическое обоснование и правомочность ее осуществления в системе политики и общества в целом; оформление системы ценностей и политических следствий, вытекающих из концептуальной основы; планирование и осмысление способов реализации идеологических построений в политической реальности; подготовка политических механизмов и институтов, создание которых позволит воплотить данную систему идей» [53; c. 98]. Модель, в свою очередь, можно определить как «идеальный объект, отображающий свойства и отношения элементов реального объекта» [121; c. 215]. Довольно часто приходится наблюдать, что различные авторы не проводят различий между категориями модели, концепции и теории, либо не оговаривают такую разницу. Так, А.В. Кардашевский и М.Г. Тирских в одной из своих статей [48], посвященных разнообразию подходов к моделированию государственно-конфессиональных отношений, используют термин «концепция», но не в значении «концепция взаимоотношений между государством и конфессиями», а в значении «подход авторов к построению моделей таких взаимоотношений». В исследовании В.А.Матвиенко, посвященном изучению влияния религиозного фактора в политической жизни России [69; c. 115], действующая модель государственно-конфессиональной политики описывается положениями одного из проектов концепции (как нормативного-правового акта), что представляется ошибочным.
Сравнительно цельные, системные источники, из которых можно получить сведения о концептуальных взглядах на построение государственно-конфессиональных отношений в России, можно условно разделить на следующие группы: 1. Комплекс нормативно-правовых актов. Этот источник позволяет узнать об официальной позиции законодателя в сфере государственно конфессиональных отношений и характеризуется особым статусом, так как содержит обязательные нормы права, регулирующие отношения по вопросам, связанным с соблюдением свободы совести и деятельности религиозных объединений. К ним можно отнести Конституцию Российской Федерации, Федеральный Закон «О свободе совести и религиозных объединениях», федеральные законы «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности», «О противодействии экстремистской деятельности» и другие. Кроме того, на уровне регионов также принят ряд нормативно-правовых актов. 2. Законопроекты. В процессе работы Совета Федерации создаются и обсуждаются различные законопроекты, посвященные вопросам государственно-конфессиональных отношений. Анализ содержащейся в них информации и обстоятельств обсуждения позволяет определить возможные тенденции в этой сфере, выявить позицию отдельных депутатов и их рабочих групп. В качестве таких законопроектов можно упомянуть законопроект «О традиционных религиозных организациях», «О социальном партнерстве государства и традиционных религиозных организаций в Российской Федерации». 3. Тексты выступлений политиков. Концептуальность заявлений, отраженных в данных текстах, показывает понимание элитой действующих законов, акцентируется мирный характер сосуществования представителей различных конфессий в пределах территории Российской Федерации, а также ориентированность властей на поддержание существующего порядка взаимодействия государственных органов и религиозных объединений и недопущения проявлений экстремизма на религиозной почве. Обычно таким заявлениям не уделяется особого внимания, они озвучиваются на встречах с представителями религиозных объединений. 4. Документы религиозных объединений. Религиозные объединения, являясь полноценными участниками общественного диалога, выражают видение своей роли, роли государства в современном мире и отношений между религиозным объединением и государством; данное видение наиболее полно может быть выражено в принимаемых ими официальных документах. Такой источник характеризуется обоснованием своей позиции с использованием теологических положений. Следует понимать, что перечень и порядок соблюдения норм, устанавливаемых таким документом, действителен по отношению только к участникам той конфессии, которая принимает этот документ. В настоящее время в России существуют «Основы социальной концепции Русской православной церкви», «Основные положения социальной программы российских мусульман», «Социальная позиция протестантских церквей». 5. Проекты концепций государственно-конфессиональных отношений, предлагаемые исследовательскими группами. Проблемами государственно конфессиональных отношений занимаются различные ученые и исследовательские группы. Результатами таких исследований является публикация статей, монографий по отдельным вопросам, но цельных концептуальных проектов на данный момент известно три: Концепция государственной политики в сфере отношений с религиозными объединениями в Российской Федерации, разработанная Институтом государственно-конфессиональных отношений и права и Главным управлением Министерства юстиции Российской Федерации по г. Москве, Концепция религиозной политики, подготовленная кафедрой религиоведения Российской академии государственной службы, Концепция вероисповедной политики, разработанная историко-правовой комиссией Русской Православной Церкви.
