Содержание к диссертации
Введение
Глава I Теоретико-методологические проблемы изучения трансформационных процессов в русской культуре в 1920-е и 1990-е годы
1. Социальные трансформации и проблемы жизнестойкости русской культуры 21
2. Методологический дискурс о базовых понятиях диссертационного исследования. 38
3. Состояние экологии культуры как следствие трансформационных процессов: Пути решения проблемы 58
Глава II «Культурная революция» как социально-трансформационный феномен и социальная технология.
1 Смысл и цели «культурной революции» большевистский проект 83
2. Реформистское давление на русскую речь: предыстория вторжение революции в правописание 106
3. Русское слово на заданной большевиками траектории. Постсоветские тенденции;.. 124
;4. «Массоваякультура» как превращенное проявление «пролетарской культуры» 1920-х годов. Рок-музыкальный феномен 135
Глава 3. Образование в современной России: рецидивирующие трансформационные процессы 1920-х годов и альтернативы
1. О понятии «образование» и его движении в историко-культурном времени 178
2: Рецидивы процессов 1920-х годов в реформе образования 185
3: Духовно-нравственные проблемы постсоветского образования. Гуманизация мнимая и действительная 205
Глава 4. Православие в процессе социокультурной трансформации 1920-х годов и современность
1. Религия в русской мысли и её место в системе культуры. Большевистская богоборческая идеология и практика 221
2. «Советизация» Русской Православной Церкви и сергианство 254
3. Воинствующий атеизм большевиков. Революционные переименования: культурологический аспект 262
Глава 5. Трансформация русской семейно-бытовой культуры в 1920-е годы и в постсоветский период
1. Семья и семейные отношения в теории «пролетарской культуры» 286
2. Алкогольная ситуация в России накануне революций 1917 года. Советская алкогольная политика. Трезвенническое движение 1920-х-начала 1930-х годов 317
3. Рецидивы алкогольной политики 1920-х и трезвенническое движение 1980-х годов. Культурологические аспекты в решении алкогольной проблемы 341
Заключение 363
Список литературы и источников 375
- Социальные трансформации и проблемы жизнестойкости русской культуры
- Смысл и цели «культурной революции» большевистский проект
- О понятии «образование» и его движении в историко-культурном времени
Введение к работе
Актуальность темы исследования. XX столетие в мировой истории было самым трагическим. Человечество перенесло две мировые войны. Революционное разрушение Российской империи породило мощные волны насилия, закреплённые в государственных формах и в Европе, и в Азии, которые, так или иначе, сказались на судьбах всего человечества. В предельно обобщённом виде события минувшего века – суть следствия столкновения противоположных по смысложизненным ориентирам цивилизаций. Американские геополитики относят Россию к православной цивилизации и заявляют, что Запад будет пытаться сохранить своё высокое положение и защищать свои интересы, называя их интересами «мирового сообщества». С. Хантингтон откровенно признаёт, что «Запад завоевал мир не из-за превосходства своих идей, ценностей или религии…, но скорее превосходством в применении организованного насилия». Известный геополитик здесь же отметил тот факт, что русская цивилизация «смогла противостоять бешеной атаке Запада и поддерживать самодостаточное независимое существование». Ещё одна его принципиально важная констатация, которая должна бы сконцентрировать защитные силы русской нации: «Внутрицивилизационное столкновение политических идей, порождённое Западом, сейчас вытесняется межцивилизационным столкновением культур и религий».
«Великая шахматная доска» З. Бжезинского также переполнена беспокойствами о том, чтобы «не допустить вновь возрождения евразийской империи, способной помешать американской геостратегической цели». Для этого надо Россию раздробить на Европейскую часть, Сибирскую республику и Дальневосточную республику, которые будут существовать по принципу свободной конкуренции, избавившись от «тяжёлой руки московской бюрократии», то есть централизованной власти.
Россия пережила эпопею коммунистической глобализации, где она была формальным лидером, и втягивается теперь в глобализацию с формальным лидерством США. Суть очевидной западной ориентации России состоит в навязывании ей системных инокультурных проектов. В постсоветское время в «демократических» формах продолжаются процессы подрыва жизненных сил ослабленной и обескровленной в большевистских экспериментах русской культуры.
Без всестороннего анализа всех «за» и «против» в двух, сопоставляемых в данном исследовании российских трансформациях, – большевистской и постсоветской – теоретическое и духовное обеспечение возрождения и развития России не будет надёжным и основательным. Любое общество, как и весь мир, не может не трансформироваться, чтобы не остановилась жизнь. Традиция как передача опыта от поколения к поколению живёт обновлением, трансформируется в соответствии с изменяющимися условиями человеческого существования. При этом необходимо различать трансформации по содержанию и целям, по их естественности, соприродности трансформируемому объекту.
Необходимо установить возможную степень совмещения либеральных проектов трансформации основных институтов русской культуры с её самобытностью, с «русскостью» как собирательной, органически соединившей в себе все энергонесущие источники, жизненной силой. Своеобразие, неповторимость в органическом единстве с открытостью, пластичностью русской культуры – это её сущностные качества, утратив которые, она остановится в своём развитии. Речь идёт не о «занавесе», но о допустимых, безопасных пределах открытости в условиях современного беспрецедентно неустойчивого мира.
Необходимо осмысление национальных и международных процессов с позиций культурологического знания и на основе духовных ценностей национальной культуры. Экспертиза любого государственного и глобального проекта с позиций культуроцентричности жизнеосуществления общества и человека, формирования и использования ими своих жизненных сил, будет способствовать принятию целесообразных решений. Эволюция социально-гуманитарного знания в направлении культуроцентричности – важнейшие итоги теоретической и социальной деятельности в XX веке.
Теоретико-методологическая база общественных наук советского периода не может, в целом, обеспечивать осмысление новых реальностей. Само социально-гуманитарное знание вступило в неизбежную фазу обновления своих оснований. Эта задача может быть решена при первостепенных условиях, таких как: 1) синтез дореволюционного, советского, современного отечественного и зарубежного научного опыта; 2) широкое привлечение данных других наук и областей знания – истории, культурологии, искусствоведения, лингвистики, политических и других наук. Задача чрезвычайно сложная. Всегда актуальна мысль о том, что прошлое служит будущему (как, впрочем, и настоящее – пониманию прошлого), и тем действеннее, чем глубже и всесторонне оно проанализировано. Особенно важно нахождение исторических аналогий в развитии общества и культуры. Аналогий не как детально точных повторений однажды происшедшего, но как совпадений явлений по определяющим вектор развития сущностным признакам, – когда в многосложных параллелограммах сил разных периодов развития общества и культуры обнаруживается сходство равнодействующих.
Русская цивилизация не чуждается опыта культур мира и глобальных веяний. Однако современный мир находится в системном углубляющемся кризисе. И разные группировки сил предлагают разные пути его преодоления. Наиболее сильна группировка во главе с США, проводящая политику передела территорий и жизнеподдерживающих ресурсов. В этих условиях открытость, заимствования, адекватность обменов должны быть подвержены строгому контролю с позиций национальных интересов, усиления державо- и народозащитных функций культуры. Острее встаёт проблема сбережения жизненных сил нации и культуры.
1920-е годы имеют особое значение. Именно в этот период происходила самая значительная в истории России трансформация системообразующих оснований русской культуры. В то же время, в переломные периоды истории высока роль личностного фактора. Для нас могут иметь важное теоретическое и практическое значение те решения и проекты, которые принимались современниками событий и то, как они сами осмысливали происходящее и свои действия.
Актуален анализ теоретических дискуссий 1920-х годов о путях развития тех или иных базовых социальных институтов. Например, дискуссии по вопросам русского языка, становления новой системы образования, брака и семьи, быта, нравственной жизни общества и других. Аналогичные по содержанию дискуссии проходили в 1990-е годы и проходят в настоящее время, в частности, ведётся обсуждение острых проблем российского общего и профессионального образования, соотношения национально-особенного и общечеловеческого в его развитии.
Актуально также осмысление историко-культурного опыта как в рамках отдельных периодов, так и на протяжении всего советского периода. Оценки этого опыта уже неоднократно изменялись, иногда на прямо противоположные. И теперь нет оснований полагать, что нынешние оценки процессов и явлений, выдающихся личностей изучаемого прошлого, и тем более, настоящего, окончательны. Бесперспективно восприятие будущего как экстраполяции сложившихся тенденций, укладывающихся в наши предожидания.
В 1990-е годы начался активный процесс формирования новой парадигмы социально-гуманитарного знания. Неизбежный этап бурного идейного плюрализма в освещении явлений русской истории и культуры постепенно исчерпывается. Вместо броуновского движения взглядов и оценок обостряется потребность в сосредоточивающих соприродных духовно-нравственных идеалах, без чего невозможны ни сильная государственная воля, ни эффективно действующие общественные институты, ни личностная высокая гражданская самодеятельность.
В начале XXI века чрезвычайно актуально прослеживание последствий цивилизационных столкновений для национальных культур, а также новая интерпретация процессов, происходивших в сфере русской культуры в первый период советской эпохи, введение в поле философско-культурологического анализа существа послереволюционных трансформаций институтов культуры. В диссертации в двух, почти на три четверти века отстоящих друг от друга периодах, (1920-е и 1990-е годы) выявляются аналогичные и сходные по содержанию и целям культурно-политические процессы.
Для сопоставительного анализа – ретроспективного и актуального – выбраны процессы трансформации, происходившие в системообразующих основаниях русской культуры, каковыми мы считаем прежде всего русский язык, образование, семью, религиозно-духовную сферу. Поставлена и в первых приближениях решается проблема экологии национальной культуры как живой системы.
Степень разработанности проблемы. Важное значение для понимания социокультурных трансформаций имеют труды отечественных мыслителей-классиков Н.Я. Данилевского, И.А. Ильина, П.А. Сорокина, Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, Н.О. Лосского, Л.П. Карсавина, Г.П. Федотова, Г.В. Флоровского, С.Л. Франка и др., а также труды по философии истории классиков-иностранцев А. Дж. Тойнби, К. Ясперса, М. Блока, О. Шпенглера, П.Тейяра де Шардена и др.
На стыке качественно новых исторических этапов непременно происходит «переоценка ценностей», стратегических курсов и олицетворяющих их личностей. В плане нашего исследования это В.И. Ленин, А.В. Луначарский, М. Горький, В.В. Маяковский и другие первостроители «пролетарской культуры». Их образы и дела первыми подвергли демифологизации и переосмыслению И.А. Ильин, И.А. Бунин, И.Л. Солоневич, С.П. Мельгунов, В.А. Солоухин, О.А. Платонов, И.Р.Шафаревич, М.В. Назаров, М.М. Дунаев, А.А. Кара-Мурза, Л.В. Поляков, Штефан Плаггенборг, О’ Коннор Тимоти Эдвард, Стефан Куртуа, Николя Верт, Жанн-Луи Панне, Андрей Пачковский, Карел Бартошек, Жан-Луи Марголен и др.
Представления об автохтонности, национальной автономности великих социальных потрясений в России в XX веке нуждаются в принципиальных коррективах. Им положили начало А.С. Панарин, О.А. Платонов, митрополит Иоанн (Снычёв), К.Ю. Душенов, Т.Г. Дичев, М.В. Назаров, В. Перевезенцев, Л.Н.Рыжков, С.Н. Бабурин, И.В. Бестужев-Лада, А.А. Зиновьев, С.Г. Кара-Мурза, В.Н. Гончаров, К.Г. Колтаков, В.Н. Филиппов, В.А.Сластенин, С.И. Григорьев, А.Д. Лопуха, Н.Е. Маркова, А.П. Паршев, А.И. Половинкин, Э. Саттон, Ральф Эпперсон, Дж. Биллингтон и др.
В арсенале средств уничижения русской культуры в XX веке первенствовало искусственное «омоложение» славянской письменности и культуры, ограничение её истории христианским тысячелетием. И тогда т, что для западноевропейцев Средневековье, для русских – древность. История русской государственности и культуры ведётся от Киевской Руси, исключается её длительный центральноевропейский период. Вывод из такого «омоложения» один: историко-культурное старшинство побуждает к небескорыстному учительству.
Признавая великую роль христианского тысячелетия в истории русской культуры, целый ряд исследователей в своих фундаментальных трудах на основании многочисленных и разносторонних данных возражают против такой исторической версии, это Б.А. Рыбаков, Л.Н. Рыжков, В.А. Чудинов, А.В. Гудзь-Марков, Н.Р. Гусева, Г.С. Гриневич, Н.В. Слатин, О.Н. Трубачёв, В.Л. Янин, А.Ф. Абрамов-Шубин, П.П. Орешкин, А.И. Асов, Ю.Д. Петухов, Н.Н. Вашкевич, В.С. Леднёв, В. Гладышев и другие. Утверждаются в науке и новые взгляды на происхождение и природу языка (В.В. Налимов, Г.Д. Гачев, Ю.А. Хлестков, В.А. Будкин и др.).
В условиях XX века стремительно возрастала роль образования в воспроизводстве культуры. В составе системообразующих оснований культуры образование есть самый массовый, мощный, полифункциональный, систематически и непрерывно воздействующий, обеспечивающий процесс становления новых поколений социокультурный институт. Эта роль образования в новейшее время является главной причиной самого энергичного вторжения в его сферу в период социальных потрясений разного рода «реформ», фактически по ряду признаков являющихся революциями наподобие нынешних реформ в постсоветской России.
В идеале школа должна воспроизводить национальную культуру и её носителя. В так называемые «мягкие» периоды истории образование, реализуя такой социальный заказ, решает проблемы совершенствования и устойчивости избранного курса. В жёсткие, переломные периоды прежнее образование идёт на слом. Самодовлеющее значение принимают инновации.
На образование, сложившееся в советский период и получившее признание во всём мире, обрушилась лавина рецидивирующей трансформации 1990-х годов, что вызвало острую критику и альтернативные предложения Н.Н. Моисеева, В.В. Налимова, Б.В.Маркова, Г.П. Выжлецова, А.К. Сухотина, В.И. Добренькова, В.Я. Нечаева, В.Н. Турченко, И.В.Бестужева-Лады, В.А. Сластенина, В.А. Садовничего, В.Ф Глушкова, В.С. Гершунского, В.В. Боброва, С.И. Григорьева. Н.А. Матвеева и др. Все они так или иначе говорят об опасной приоритетности научно-технического знания и об иссякании заботы о духовно-нравственном воспитании, что означает утрату смысла подлинного гуманизма. Целый ряд остроактуальных проблем был поднят на Всероссийской конференции по насущным вопросам русской национальной школы (Москва, 7 – 8 декабря 1993 г.). В Обращении Патриарха Московского и всея Руси Алексия II была подчёркнута острая необходимость в подлинно национальной русской школе. В выступлениях В.Н. Ганичева, Е.П. Белозерцева, Н.А. Нарочницкой, Ф.А. Морохова, И.Р. Шафаревича, А.Г. Кузьмина и других были предложены пути создания русской школы. В.Н. Ганичев, Е.П. Белозерцев, Л.Н. Погодина, В.Ю. Троицкий, И.А. Иванников, Е.В. Лыков, Ю.С. Исатов, В.А. Сластенин, В.Н. Филлипов, В.Н. Гончаров, К.Г. Колтаков, Н.В. Наливайко, В.Н. Турченко и другие приводят яркие свидетельства о комплексной деградации общего и профессионального образования в период «реформ».
Проведенный сопоставительный анализ социокультурных процессов 1920-х и 1990-х годов даёт возможность социального диагностирования и прогнозирования современных процессов в русской культуре.
В России происходит радикальная трансформация парадигмы исторического существования. На внутренние процессы накладываются внешние, притом, усиливающиеся влияния. Изменение форм – политических, экономических, социокультурных – лишь самое начало трансформационных процессов. Сообразное формам содержание складывается значительно дольше, требуется определённое время на вызревание нового качества. Но уже самые первые итоги говорят о преобладающей тенденции отлучения народа от собственной культурной традиции.
Некоторые аспекты трансформационных процессов в социокультурной сфере нашли отражение в работах А.Н. Данилова, А.А. Зиновьева, С.Г. Кара-Мурзы, И.Р. Шафаревича, Н.Н. Моисеева, Г.В. Осипова, О.А. Платонова, Н.Ф. Наумовой, А.С. Панарина, И.Я. Фроянова, Л.Л. Штудена, И.Г. Яковенко, И.В. Кондакова и др.
Современная трансформация системообразующих оснований русской культуры происходит в связи с потерей ею устойчивости, экологическим бедствием, постигшим её как живой организм, вытеснением традиционной духовности на периферию бытия. «Вытеснение» же было необычайно жестоким и кровавым. О катастрофических следствиях вытеснения духовности для культуры и общества предупреждали ещё А. Швейцер, П.А. Флоренский, И.А. Ильин, Н.А. Бердяев, Н.Л. Лосский и др. Реальные итоги отвержения духовности запечатлены теперь в текстах-мартирологах Н.Д. Жевахова, В. Цыпина, митрополита Иоанна (Снычёва), О.А. Платонова, М.В. Назарова, В. Мосса, С.П. Мельгунова, М.И. Вострышева и др.
Выход из полосы рецидивирующих трансформаций невозможен иначе, как на путях восстановления экологии национальной культуры. Эту проблему в разных аспектах ставили Д.С. Лихачёв, Н.Н. Моисеев, В.В. Милашевич, Е.В. Краснов, Т.М. Горичева, Л.Г. Борисова, М.М. Дунаев, С. Флегонтова, В.Н. Турченко, Г.Ф. Шафранов-Куцев, В.Л. Огудин, А.Р. Небольсин, Ю.Г. Марченко, Г.Ю. Тенешева, Л.Л. Штуден, В.П. Казначеев, А.А. Кисельников, И.Ф. Мингазов и др. Однако эколого-культурная проблематика исследуется, чаще всего, как внешняя культуре как живому организму. Известный учёный и политический деятель современной России Н.А. Нарочницкая утверждает, что лишённая собственного культурного наследия нация люмпенизируется и способна только на социально опасные проявления национальных чувств и что «не нужно бояться возрождения православного мышления и воцерковления России».
Хаотизация строя культуры, изъятие на семидесятилетний послереволюционный период важнейшего системообразующего элемента – духовности православного толка – поставили русскую культуру в положение выживания и ускоряющегося от поколения к поколению иссякания жизненных сил. Все традиционные попытки остановить этот процесс приносили лишь незначительные результаты. Созрела необходимость в неклассических подходах в социокультурной теории и практике. Сообщество сибирских учёных разработало основы теории жизненных сил человека, культуры, русского народа в целом (С.И. Григорьев, А.И. Субетто, Л.Д. Дёмина, Ю.Е. Растов, Т.А. Семилет, В.Г. Немировский и др.).
При написании диссертации использовались материалы периодической печати сопоставляемых периодов, отражавшие дискуссии о путях становления новой, послереволюционной школы, о пропаганде атеизма и других проблемах темы исследования. Они не только воссоздают «колорит времени», социально-психологическую атмосферу прошлого, но и содержат неизвестные и малоизвестные факты и статистические характеристики. Важным подспорьем для углубления представлений о характере большевистской трансформации русской культуры в 1920-е годы послужили документальные материалы партийных и государственных органов, хранящиеся в фондах региональных и федеральных архивов. Использованы законодательные акты революционной власти по определённым разделам темы в их динамике, а также следственное дело Патриарха Тихона, его переписка с властью, заявления, воспоминания живых участников событий.
Анализ широкого круга литературы по теоретической и исторической культурологии и иных – контекстных трудов и документальных источников, даёт основание утверждать, что избранная тема под таким углом зрения не изучалась. Проблема настоящей диссертации определяется противоречием между актуальностью и значимостью сравнительных исследований русской культуры ХХ столетия и отсутствием подобных исследований в современной российской культурологии.
Объект исследования – русская культура в XX веке.
Предмет исследования – трансформация системообразующих оснований русской культуры в XX веке (процессы 1920-х и 1990-х годов, аналоги и особенности).
Цель исследования заключается в сопоставлении процессов, происходивших в русской культуре в советском и постсоветском периодах, и выявлении аналогичных и превращённых трансформаций в системообразующих основаниях культуры.
Достижение поставленной цели потребовало решения следующих задач:
1. Предложить актуализированные и перспективные теоретические положения, реинтерпретировать, уточнить ряд ключевых понятий, восстанавливая или усиливая духовное начало в теоретико-методологической базе исследуемой проблемы.
2. Осмыслить концептуальную основу большевистской «культурной революции» как комплексного трансформера, её содержание и перспективную цель. Раскрыть роль Пролеткульта в «культурной революции» как движения, отражающего не её издержки, но сущность.
3. Провести сопоставительный анализ современной «массовой культуры» и «пролетарской культуры» 1920-х годов, выявить содержательные и целевые аналогии и сходства. Исследовать рок-музыку как социокультурный феномен, её историю, место и назначение в музыкальной компоненте жизненной среды современного общества.
4. Проследить преемственность смысла и логику трансформации русского языка в советских и постсоветских реформах.
5. Раскрыть сущность трансформационной идеологии образования 1920-х и 1990-х годов.
6. Проанализировать реальное положение Русской Православной Церкви в 1920-е годы и выявить его преемственную связь с превращёнными рецидивирующими трансформациями современности.
7. Выявить трансформационные аналогии и сходства в культуре семейных отношений в сопоставляемых историко-культурных периодах.
8. Концептуализировать экологическое состояние культуры и сформулировать предложения по решению принципиально важных эколого-культурных проблем.
Методология исследования. Особенностью данного исследования является сравнительное рассмотрение трансформационных процессов в русской культуре, разделённых семидесятилетним периодом, и внешне воспринимающихся как противоположных по содержанию и целям. Однако с углублением в сущность этих процессов обнаруживается, что их сходство всё более вытесняет различие, в результате чего оправданным становится применение метода исторических аналогий, и сравнительно-культурологического метода. Этот метод включает в себя свойственный конкретно-историческому познанию критический анализ литературных и документальных источников (идеологическая, социально-психологическая коррекция описания событий и фактов, роли личностей, выделение типического, социально-философский анализ, элементы прогнозирования следствий возвратных социокультурных явлений и др.). Логико-исторический метод послужил в качестве конкретного способа организации и анализа материала. Диссертационное исследование опирается на диалектическое осмысление прошлых и современных социокультурных явлений, и включает в себя следование принципам структурно-функционального, историко-генетического, сравнительно-исторического анализа социальных феноменов.
Нашли также применение методологически значимые идеи зарубежных мыслителей – К. Клакхона, Л. Уайта, Т.С. Элиота, О. Шпенглера, А. Швейцера, А. Печчеи: о религии как важнейшей универсалии, о поведении человека как функции культуры, о необходимости формирования новой иерархии ценностей для выхода мира из системного кризиса, о человеческих качествах как важнейшем ресурсе мирового развития.
Новизна исследования состоит в следующем:
1. Даны углублённые и реинтерпретированные, с акцентированием духовного начала определения ключевых для данного исследования понятий: «культура», «культурная революция», «новый человек», «социальная трансформация», «образование», «семья», «экология культуры». Предложена аргументированная иерархия ценностей, отражаемых каждым реинтерпретированным понятием.
2. Представлена общая характеристика глобальных социокультурных трансформационных процессов современности, прослежены важнейшие последствия цивилизационных столкновений для национальных культур – их денационализация и усиление внешнего влияния на культурную политику страны.
3. Выявлены два исторических периода, аналогичных или схожих по содержанию и целям социокультурных трансформационных процессов – 1920-е и 1990-е годы; проведённый сопоставительный анализ, открывает возможности плодотворного переосмысления современной во многом рецидивирующей трансформации российского социума и культуры и корректирующих позитивных решений.
4. Обоснована нетрадиционная характеристика «культурной революции» как яркого образца макросоциального конструирования, впервые проанализированы как денационализирующие русскую культуру программы и проекты Пролеткульта – фактически её идеологической и практической структуры-лидера.
5. В поле теоретического культурологического исследования впервые введены представления о сущности послереволюционных реформ русского языка – универсальной системообразующей ценности национальной культуры – и доказана их общность с аналогичными проектами постсоветских реформ. Сокращение числа букв и звуков ведёт к оскудению смысловой и энергетической мощности языка. А современные заёмные ритм, тональность, интонации радио-и телепередач разрушают природный образный строй языка и понижают его выразительность, а в итоге – информационную ёмкость.
6. Впервые осуществлён сопоставительный анализ деструктивных факторов в сфере семейно-бытовых отношений 1920-х и 1990-х годов, в культурологическом аспекте исследованы алкогольная политика и трезвеннические движения.
7. Показано что, современный «масскульт» по существу своему является превращённым рецидивом проектов «пролетарской культуры» первого послереволюционного десятилетия; рок-музыкальный феномен впервые осмыслен как мощный деструктивный трансформер национальной музыкальной идентичности.
8. Рассмотрена проблема экологии русской культуры, предложены перспективные пути и условия восстановления и сохранения её устойчивой экологичности. Акцентируется традиционная духовность как системообразующей основание, твёрдое ядро живого организма культуры. Обоснована первостепенность экологичности самой культуры как принципиальное условие её экологичного воздействия на природу и природно-культурные единства. В центр экологии культуры ставится человек как двуприродное, духовно-телесное существо, носитель научного и религиозного знания, переносящий акцент с внешней, природопокорительной активности на внутреннюю – духовную, человекосозидающую.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Русская и западноевропейская цивилизации противоположны по смысложизненным ориентациями и характеризуются: первая – традиционным первенством духовно-нравственных ценностей, вторая – приоритетом социально-гедонистических ценностей. Большевистская революция 1917 г. не была однозначно событием национального характера, но отражала и геополитические стратегии и внутренне присущие западноевропейской цивилизации интересы, имела в высокой мере инструментальное значение. В постсоветских трансформациях социума и культуры выявляются аналогии и сходства их содержания и направленности, растущее влияние наднациональных структур на внутренние процессы.
2. Трансформационные процессы 1920-х и 1990-х годов в избранных для исследования системообразующих основаниях русской культуры аналогичны или сходны по существу. Различие современных трансформаций с прежними выражается в содержании лозунгов, политическом лексиконе, адресе обращения, в других, преимущественно внешних признаках. Реальные явления и факты в культурной политике постсоветского времени – запуск денационализирующих культуру механизмов, отказ от сохранившихся в «культурной революции» и позже восстановленных традиционных основ отечественной образовательной системы, семьи и семейных отношений, духовно-нравственного строя народной жизни и т. д. – совпадают или сходны с тем, что происходило в названных сферах в 1920-е годы.
3. «Новый человек» как главный программный конструкт «культурной революции» – это коллективист, вплоть до полного отказа от «я» в пользу «мы», интернационалист, вплоть до презрения к Отечеству и утраты патриотических чувств ради счастья трудящихся мира, «пролетариев всех стран». У него нет славной истории и великих предков, кроме революционеров. Постсоветский «новый», «творческий» человек, «динамичный», «интенсивный» создатель рыночного «светлого будущего» – не буквальная калька своего революционного предшественника, однако существенные черты его социокультурного портрета совпадают. В светской жизни он – космополит, в духовной – экуменист, живёт и действует уже не на Родине, но в «пространстве» – политическом, экономическом, образовательном и ином другом. Он – «Нomo globalis», вожделеющий «открытого общества» – превращённого аналога всемирной социалистической республики. У него также нет истории, он её создаёт актуально, в настоящий момент.
4. Большевистская языковая реформа нанесла огромный урон универсальной культурообразующей ценности – русскому языку. Реформа нарушила внешний облик (графику) языка и орфографическо-грамматический строй, снизила его энергетическую ёмкость, создала затруднения в освоении культурного наследия молодыми поколениями. Прецедент для разрушительных реформ русского языка создал Пётр I, большевистская реформа была рецидивирующей. Проекты реформ русского языка 1990-х и начала 2000-х годов по существу сходны с перестройкой лингвосферы в первое послереволюционное десятилетие и продолжают логику большевистского реформирования.
5. Антиправославная направленность большевистской революции, как сущностная черта, проявилась в первые дни переворота и вскоре приняла характер массовых репрессий. Большевистская печать разжигала ненависть к религии вообще, но преимущественно – к Православию. Разрушение Церкви было явным и тайным, осуществлявшимся через чекистскую агентуру среди клириков и мирян. Обновленческое движение было инспирировано новой властью для разрушения «тихоновской» Церкви. Рецидивы грубых гонений на Православие проявилось в начале 1960-х годов. В 1990-е годы антиправославные силы сосредоточились на экуменической деятельности, на расшатывании системы ортодоксальных догматов, канонов и обрядов с утопической целью выработки мировой религии, наподобие «мировой культуры» вместо национальных культур мира.
6. Современная «массовая культура» поразительно схожа с «творческой» продукцией пролеткультовцев в важнейших проявлениях – сценическом, поэтическом, музыкальном. «Масскульт» представляет собой мощный комплексный трансформер, результатом воздействия которого разрывается связь с национальной культурой, молодые поколения противопоставляются старшим, инновации – традициям. Ударной силой «масскульта» является поп-рок-музыка – новая социокультурная реальность, опасность которой для духовного, душевного и телесного здоровья детей и молодёжи остаётся нераспознанной российским обществом, и как следствие, не вырабатываются и меры защиты.
7. Постсоветская либерализация семейных отношений, резкое падение половой морали, усугубляемое стремительным ростом алкоголизации общества, являются выраженными рецидивами советской «сексуальной революции» 1920-х годов. Алкогольная ситуация в современной России заостряет актуальность анализа алкогольной политики царского и советского правительств. Выявленная аналогичность и сходство ситуаций и проблем, замыслов и итогов трезвеннических движений обусловливает актуальную востребованность положительного опыта ради общественного спасения.
8. Экология национальной культуры имеет стратегическое значение, напрямую затрагивает национальную безопасность. Необходимо установление приоритета экологичности культуры, суть которой состоит в восстановлении органической иерархии ценностей с «твёрдым ядром» духовно-православного характера. Жизнь общества без духовного центра и смысложизненного идеала, без общезначимой идеологии бессмысленна и в обозримом будущем вряд ли возможна. Плюралистическое духовное сознание деструктивно, энтропийно для жизненных сил нации, оно отменяет саму суть образования и воспитания.
Теоретическая значимость исследования заключается в создании основы для более глубокой и перспективной концептуализации экологии культуры как относительно новой области социально-гуманитарного знания, выработке идейных и структурных предпосылок для развития эколого-культурной и антропоэкологической теории, значимой как в фундаментальном, так=л и прикладном отношениях. Специфическая интерпретация сравнительного метода способствует расширению и углублению методологического аппарата культурологии.
Практическая значимость исследования. Результаты исследования могут быть использованы в образовательной и воспитательной работе в высшей школе, в курсах социальной философии, культурологии, политологии, истории России.
Положения диссертации дают возможность внесения существенных корректив в концептуальную основу прогнозирования результатов текущих социокультурных трансформаций. Выводы и обобщения исследования могут быть использованы управленческими структурами разных уровней, формирующими и осуществляющими культурно-политический курс.
Апробация работы. Основные положения диссертации нашли отражение в докладах на научных и научно-практических конференциях, в том числе на одиннадцати международных: «Наука, религия, экономика» (Новосибирск, 1994), «Современные проблемы геодезии и оптики» (Новосибирск, 1998), «Новые образовательные технологии в стратегии духовного развития общества» (Новосибирск, 2000), «Проблемы общества и человека в XXI веке» (Новосибирск, 2002), «Этногенез и цивилизационные перспективы в образовании России» (Новосибирск, 2004), «Россия и мировая цивилизация: проблемы социально-экономического развития» (Новосибирск, 2004), «Социальные, экономические и культурные проблемы устойчивого развития современной России» (Новосибирск, 2005) «Национальные и этнические приоритеты в решении социально-экономических проблем мировой культуры и цивилизации» (Новосибирск, 2006), «Социология в Сибири» (Новосибирск, 2006), «Современные тенденции развития мировой культуры и цивилизации: культура, образование, экономика» (Новосибирск, 2007), «Социально-экономические и культурные проблемы современной России» (Новосибирск, 2008); на Всероссийской конференции «Культурология в социальном измерении» (Кемерово, 2007).
Диссертация обсуждалась на кафедре гуманитарных наук Сибирской государственной геодезической академии.
Структура диссертации подчинена цели и задачам исследования. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения и списка литературы.
Социальные трансформации и проблемы жизнестойкости русской культуры
На рубеже XX — XXI веков в российское общественное сознание внедряется доктрина формирования всемирной цивилизации. Иногда слово «всемирная» пишут с большой буквы как собственное имя. По оценкам соответствующих доктринёров, человечество приходит в беспрецедентное в истории особое качественное состояние, в новое системное единство. Но такое единство требует всемирной духовности, которая не сможет иначе себя проявить, как во всемирных мерилах добра и зла, истины и заблуждений красоты и безобразия, во всемирных - цели, мечте, идеале, в явлениях всемирной совести и стыда.
Системообразующим принципом жизни всемирной цивилизации называется глобальный гуманизм, как некий синтез духовностей, выработанных человечеством за всю историю. Таким представляет себе обозримое будущее мира B.C. Елисеева [120, с. 144]. Сегодня сумма подобных футурологических идей в источнике своём имеет концепцию «общечеловеческих ценностей», впервые провозглашённых в начале «перестройки» и противопоставленных тогда классовым (неоткрыто - и национальным) ценностям. Классовые ценности поменялись на общечеловеческие, минуя проблему этнокультурных, национальных. Маятник качнулся от абсолютизации одного полюса к абсолютизации другого, исключив вопрос о формопроявлении, о конкретном бытовании ценностей через национально-особенное, самобытное и неповторимое.
«Общечеловеческие ценности», «мировая культура» в данном случае трансформировались во «всемирную цивилизацию» с «глобальным гуманизмом» — вот этапы развития доктрины прикровенного и открытого отрицания национально-государственного, национально-культурного бытия людей будущего. При всей очевидности избрания современной российской правящей элитой американского образа жизни в качестве образца для развития страны и, надо полагать, образца для «всемирной цивилизации», неубедительными представляются концепты: «глобальный гуманизм не отрицает ... национальных традиций и сложившегося миропонимания, более того, он их предполагает и на них основывается»; «нет ничего более вредного, ... чем переносить ценности одной цивилизации на другую»; «все ... национальные, духовные и иные качества людей и народов он (глобальный гуманизм. - Ю.М.) поддерживает, закрепляет и развивает как самое ценное достижение мировой цивилизации, как проявление духовного многообразия и богатства человечества» [120, с. 114, 115]. Что ж, это действительно так: различия в исторических судьбах народов, разнообразие культур сообщают миру устойчивость, красоту, и определённую предсказуемость. Но тут же в цитируемом тексте обнаруживается цена забот о национальных традициях: «вместе с тем глобальный гуманизм возвышается над всеми различиями» [120, с. 115]. А это определённо значит, что «все ... национальные, духовные и иные7 качества людей и народов» получают в действительности второстепенное значение. А если учесть ещё один и весьма многозначительный концепт - «глобальный гуманизм не представляет собой всепрощения и некоего пассивного существования», - то можно себе представить перспективы национальных традиций и судьбу их носителей. Рефреном в цитируемом тексте проходит рецидивирующая идея «пересотворения мира».
Теперь это уже не «новый мир», а ноосфера — понятие относительно новое и привлекательное. Революционное неприятие сотворенного мира реанимируется, жизненные силы человека и культуры ориентируются на его «пересотворение». И это происходит в то время, когда очевидной стала необходимость возврата миру - природному и культурному - всего того, что «пересотворите-ли» за трёхвековое (больше всего в XX веке) «просвещение» разрушили. Касательно природного аспекта здесь многое уже подвергнуто переосмыслению и переоценке, ибо глобальный экологический кризис — явление общепризнанное.
До общего признания эколого-культурного кризиса и как следствия - анало гичных переосмысления и переоценок ещё далеко. Человек «всемирной циви лизации», постсоветского времени как и «новый человек» коммунизма, всесторонне развивается, он — «особый структурный центр универсума, вершина эволюции, сила, управляющая процессами природы» [120, с. 118]. Это всё тот же, лишь идеологически отретушированный, новоевропейский человек, с его стремлением безраздельно господствовать над всем миром. И люди, как и в коммунистической теории при коммунизме, так и при всемирной цивилизации будут сознательными творцами материальной и духовной культуры, и все становятся личностями.
Смысл и цели «культурной революции» большевистский проект
Понятие «культурная революция» ввёл в политическую литературу главный теоретик и организатор Пролеткульта А.А. Богданов. Это был - не простой образованный участник пересоздания России и русской культуры, но представитель мозгового центра пересоздателей. И по трудам таких личностей можно понять самые сокровенные цели революции, не улавливаемые в декларируемой государственной политике и не отражаемые средствами статистики. Вот почему представляется очень важным обращение к характерным, символическим личностям «культурной революции». Это будут такие личности как А.А. Богданов, А.К. Гастев, П.М. Керженцев, Ф.И. Калинин, В.Ф. Плетнёв, А.Б. Залкинд, А.З. Гольцман, A.M. Коллонтай и другие. И, безусловно, самые первые теоретики и практики «культурной революции» - В.И. Ленин, Л.Д. Троцкий, А.В. Луначарский, Н.К. Крупская.
А.А. Богданов создал авангардную организацию Пролеткульт, по своей программе и целям сопоставимую с несколько позже возникшим Наркомпро-сом. Многими большевиками, и Лениным тоже, некоторое время владела идея почти безгосударственного бытия, предполагалось самоуправление, комму-нальность во всём.
С октября 1917 года до весны 1918 года российское государственное тело рассыпалось на множество самоуправляющихся, «самостийных» территорий, «трудовых коммун», федераций «трудовых коммун», республик. Хаос, бандитизм, «гуляй-полевская» психология скоро отрезвили, остудили романтические революционные головы, от безбрежной свободы маятник качнулся к жёсткости и невиданной жестокости. Великие соблазны совсем скоро будут оплачиваться великой кровью. Ещё Временное правительство нацелилось на сокращение аппарата насилия, распустило полицию и охранку. Преемство подходов к государственности от Временного правительства просуществовало недолго.
Уже в 1920 году по причине «самоуправления» Пролеткульт подвергся критике, возглавляемой лично Лениным. Не существо работы обеспокоило вождя, но именно «самоуправление», названное сепаратизмом, неуправляемостью со стороны партии и государства. В 1921 году Богданов оставляет Пролеткульт, то есть своё" главное изобретение для революции.
Ленин впервые употребил в печати понятие «культурная революция» в 1923 году в одной из своих так называемых завещательных статей «О кооперации». Употребил трижды, можно считать, в одном абзаце. А если считать синонимами «культурную революцию» и «культурный переворот» то и четырежды. Но это было уже другое время. Жизненные силы русского народа были ещё весьма велики, хотя сильно надорваны и мировой, и гражданской войнами, репрессиями ВЧК, «красным террором», внесудебными расправами, концлагерями, искусственным голодом. Политика «военного коммунизма» провалилась. Захват мира по технологии мировой революции не состоялся. Не состоялся, несмотря на огромные ресурсы, передаваемые Коминтерну для инициирования смут и революций, прежде всего в европейских странах.
Явная авантюра глобалистов большевистского толка не удалась. Всемирного СССР не получилось. В страхе перед полыхавшими по всей стране народными восстаниями наиболее дальновидные большевики отступили, ввели НЭП и постепенно, не оставив мысли в какое-то другое удобное время придти к мировому господству, откатились к строительству социализма «в одной отдельно взятой стране».
О понятии «образование» и его движении в историко-культурном времени
После 1917 года произошло принципиальное изменение смысла русского образования. Прежде он составлял, если обобщить далевские истолкования образования, в обработке, возделывании, просвещении ума и сердца, духовном улучшении человека. Научное развитие, сообщение сведений, знаний - умственная сторона подготовки человека к жизни, другая — нравственная, обеспечиваемая воспитанием. В.И. Даль говорит, что «науки образовывают ум и знания, но не всегда нрав и сердце. Учение образует ум, воспитание, нравы». При этом подчеркивается опытная истина: «ум человека образовывается легче, нежели сердце».
Воспитание имело также две стороны - внешнюю и внутреннюю, сугубо духовную. Первая выражалась в приличном поведении в обществе, в соблюдении обычаев, вторая - в смысложизненных ориентациях, в чувстве предстояния перед Творцом, в сообразовании своих мыслей, чувств и поступков с Его заповедями. Образование ума и сердца в представлении наших и не далёких предков было органическим, живым единством, а намечавшееся какое-либо рассогласование, ослабление этого единства настораживало и осуждалось лучшими людьми в народе.
Мудрые наставники указывали на детство и юность как благодатную пору «образования сердца», воспитания строя чувств. Тихон Задонский об этом писал так: «Како бо зло, так и добро в юношеском сердце крепко вкореняется; и чему в юности научаемся, в том и в совершенный возраст пришедше пребываем. ... Сего ради нужно есть такое благочестивое воспитание юности. И когда сами родители или не могут или не допускаются званием того делать, нужно есть им таковых наставников искать и обучать детей [148, с. 186]. Когда же небрежение «образованием сердца» приходило к опасной черте, умственная образованность, научное знание уничижались, считались бесполезными и даже вредными в распоряжении невоспитанного человека. «Плохое воспитание есть начало злу, которое из поколения в поколение возрастает. ...Ежели дети ваши злы будут, то внучата злейший, а правнучата и того злейшие» [148, с. 191]. Тот же автор по этому поводу говорит: «Многие учат детей своих светской политике; иные научают иностранных языков, по-французски, по-немецки, по-италиански говорить, и на то немало суммы иждивают; иные тщатся обучить купечества, и других художеств: но по-христиански жить детей едва кто научает. А без сего всякая наука ничтоже есть, и всякая мудрость буйство есть. Что бо пользует христианину по-италиански, по-французски, по-немецки говорить, но безбожно жить? Что пользует в купечестве и художествах искусным быть, но страха Божия не иметь? Таковые художники и мудрецы злейшими бывают паче неискусных простаков»[ 148, с. 186].
В «Толковом словаре русского языка» СИ. Ожегова и Н.Ю. Шведовой образование сводится к «получению систематизированных знаний и навыков, обучению, просвещению», к «совокупности знаний, полученных в результате обучения». Образование ума и образование сердца здесь уже разведены по разным местам, при этом утратились их единство и сама мысль о первенстве воспитания и указание на его большую трудность.
В течение советского периода российской истории поколения руководствовались подобным пониманием образования или иными, по существу своему близкими. Но вот и «Новый энциклопедический словарь» 2001 года, преподнося более совершенное определение понятия образования ( вводится наряду с развитием и «саморазвитие личности»; «эмоционально-ценностное отношение к миру»; образование даётся как «необходимое условие деятельности личности и общества по сохранению и развитию материальной и духовной культуры»), в его основу полагает «обучение и самообразование».
