Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Социокультурный портрет интеллектуальной элиты России
1.1. Интеллектуальная элита и интеллигенция: проблема терминов и понятий с. 26-47
1.2. Русский европеец как «модель» интеллектуала в России с. 47—59
1.3. Реализм-модернизм-футуризм: три облика
русской интеллектуальной элиты с. 59—107
Глава II. Путь духовных исканий
2.1. Интеллектуальная элита и Русская православная церковь
2.2. Проблема веры и культуры в жизни и творчестве русских интеллектуалов
с. 108-125 с. 125-152
Глава III. Интеллигенция и народ
3.1. Народ как болевая точка жизни и творчества
3.2. От народолюбия к народофобии
Глава IV. Вопросы брака и любви в интеллектуальном сообществе императорской России
4.1. Семейный кризис с. 206-222
4.2. Женщина в русской культуре последней трети XIX —
начала XX века с. 222—235
Глава V. Культурная революция
5.1. Диктатура пролетариата в искусстве
5.2. Советский взгляд на элиту: «бывшие люди» и «попутчики революции»
5.3. Конец элиты и завершение поисков «нового пути»
Глава VI. Путь изгнания и эмиграции
6.1. «Философский пароход» как образ зарубежной России с. 317-337
6.2. Культурная миссия русского зарубежья с. 337—380
Заключение с. 381-395
Список источников и литературы с. 396-423.
- Интеллектуальная элита и интеллигенция: проблема терминов и понятий
- Интеллектуальная элита и Русская православная церковь
- Народ как болевая точка жизни и творчества
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Одним из важных направлений гуманитарных исследований новейшего времени является познание истории на основе изучения культуры, посредством анализа социокультурных и культурно-психологических процессов, определяющих исторический характер той или иной эпохи. В центре этого направления лежит фундаментальная проблема взаимосвязи истории и культуры, взаимодействия социальных и культурных механизмов исторического развития, диалектики социальных отношений и культуры социальных субъектов, творческая самостоятельная работа которых во всех областях культурной жизни — науки, философии, религии, искусства — формирует духовную силу общества, оказывающую непосредственное влияние на ход истории. «А то, что духом времени зовут, есть дух профессоров и их понятий», — писал в начале XIX века И.В. Гете . Поэтому изучение истории творцов культуры и их достижений, включение интеллектуального субъекта в исторический процесс, протекающий в определенном культурном контексте, представляет собой необходимую, крайне важную и актуальную задачу современных научных исследований не только в России, но и в мире в целом.
Интеллектуальная элита, трактуемая как совокупность наиболее энергичных, творчески-одаренных людей, осуществляющих в обществе функцию развития культуры, науки, образования, с одной стороны, выступает в качестве объекта социально-исторического развития, а с другой стороны, является субъектом истории, ее активным творцом.
1 Гете И.В. Фауст / И.В. Гете; пер. с нем. Б. Пастернака. М.: ACT, 2006. С. 24; в переводах Н. Копанева и Н. Холодковского значатся не профессора, а писатели, однако, оба эти слова не совсем соответствуют оригиналу, где вместо «профессоров» и «писателей» стоит более широкое понятие «господ», что точнее соотносится с темой данного диссертационного исследования: «Was Ihr den Geist der Zeiten heist, / das ist im Grund der Herren eigner Geist» - Goethes Meister-Werke. Neuste illustrierte Aufgabe. Zweiter Band. Berlin: G.m.b.h, 1897. S.80.
4 «Нельзя забывать, что духовная сила общества создается только существованием в его среде творческой самостоятельной работы отдельных лиц во всех областях культурной жизни — науки, философии, религии, искусства, общественной жизни, — писал академик В.И. Вернадский. — Если бы даже данной личности и не удалось реально воплотить в жизнь ею созданное, то самое существование ее творческой работы, уже есть акт жизни общества» . Представители интеллектуальной элиты не только придают всему историческому процессу тот или иной культурный смысл, образ, контекст, но и определяют уровень развития своей страны, ее лицо, судьбу и место в мире. Именно поэтому история, по мысли другого академика — СБ. Веселовского, это в первую очередь — «живые люди, а не процессы. Только через людей можно познать ушедшее от нас прошлое»3. В духовном наследии деятелей культуры отражаются основные вехи субъективно детерминированной истории, которая тем ярче, чем богаче творческая деятельность, основанная на гармоничном синтезе рационального и эмоционального начал, то есть, согласно Л.С. Выготскому, на «умных эмоциях» и раскрывающаяся в самых разнообразных формах и видах, что собственно и обеспечивает возможность зарождения и развития культурного процесса во всем многообразии его проявлений. Отсюда следует, что изучение интеллектуальной элиты, выступающей субъектом творчества, активным участником культурного процесса, автором его результатов и достижений, является обязательной частью историко-культурных исследований. При этом, как отмечал один из ведущих отечественных элитологов - Г.К. Ашин, оно особенно «актуально для страны, где слабость и низкое качество элит является существенным элементом явно
2 Русская мысль. 1913. № 12. С. 49-50.
3 Зимин А.Л. Несравненный Степан Борисович // Отечественная культура и историческая мысль. XVIII-XX
вв. Сборник статей и материалов. Брянск: БГУ, 1999. С. 201.
5 затянувшегося социального, экономического, политического и духовного кризиса, кризиса культуры», то есть России4.
Отечественная интеллектуальная элита пребывала в постоянном поиске смысла бытия, смысла, находящегося не только вне, но и внутри творческой личности. Она являлась «вечным искателем», для которого творчество было важнее творения, искание — важнее истины, что наглядно проявилось в названиях русских журналов и сборников: «Новый путь» (1903-1905 годы, Санкт-Петербург), «Путь» (1905 год, Новгород-Северский), «Наш путь» (1918 год, Москва), «Путь» (1925-1940 годы, Париж), «Вехи» (1909 год, Москва), «Смена вех» (1921-1922 годы, Париж), а также издательств «Путь»: петербургского 1910-1919 годов и парижского 1925-1940 годов. Лейтмотивом всех подобных объединений являлась проблема самоидентификации интеллигенции и ее авангарда - интеллектуальной элиты, осмысление которой проходило на фоне постоянного наращивания творческого потенциала, разнообразия форм интеллектуального поиска и стремления найти «новый путь» духовного обновления, исторического и культурного развития России. Эта проблема остается актуальной и в наши дни, поскольку от того или иного ее решения зависит эффективность и плодотворность всего культуросозидательного процесса. Как писал в 1990-е годы доктор исторических наук, профессор, академик РАЕН В.В. Шелохаев, «объективно назрела потребность в глубоком творческом осмыслении всей совокупности интеллектуального богатства, созданного многими поколениями русской интеллигенции», в том числе «целой плеядой незаслуженно забытых крупных русских философов, экономистов, политиков, религиозных деятелей, внесших огромный вклад в историю мировой общественной мысли и мировую культуру в
4 Ашин Г.К., Охотский Е.В. Курс элитологии. М.: Спортакадемпресс, 1999. С. 13.
целом. ... Этот процесс серьезного осмысления, по существу, только начался»5.
Степень изученности проблемы. Научное исследование элиты началось на рубеже XIX-XX веков с разработки итальянским профессором В. Парето теории элит (в «Трактате по общей социологии»), нацеленной на изучение тех слоев общества, которые обладают властными полномочиями, осуществляют функции управления, способствуют развитию науки и культуры. За столетний период было сформировано самостоятельное направление элитологических исследований, созданы научные центры элитологии в Европе, США и России, издано значительное число работ6. Однако большинство из них посвящено изучению правящей политической и экономической (финансовой, торгово-промышленной) элиты , тогда как проблема интеллектуальной, культурной элиты являлась практически не разработанной. Лишь на рубеже XX-XXI веков она, главным образом, благодаря философским работам К.З. Акопяна и А.С. Ахиезера, а также историко-культурным трудам Г. М. Бонгарда-Левина и В.К. Кантора8, получила импульс к научному исследованию. Причина подобного положения заключалась в том, что в советской России элитология считалась антинаучной частью буржуазной социологии, и со времени наркома просвещения А.В. Луначарского слово «элита» заменялось термином «верхушечная интеллигенция», под которым понимались
5 Шелохаев В.В. Предисловие к сборникам статен «Вехи. Интеллигенция в России. 1909-1910». М.:
Молодая гвардия, 1991. С. 19-20.
6 Ашин Г.К. Элитология. М.: МГИМО, 2005; Ашин Г.К. Курс истории элитологии. М.: МГИМО, 2003;
Бурлацкий Ф.М., Галкин А.А. Современный Левиафан. М.: «Мысль», 1985; Сорокин П. Человек.
Цивилизация. Общество. М.: «Политиздат», 1992, и др.
7 Ашин Г., Понеделков А., Игнатьев В., Старостин С. Основы политической элитологии. М.: ПРИОР, 1999;
Гаман-Голутвина О. В. Политические элиты России: вехи исторической эволюции. M.: Росспэн, 2006;
Понеделков А. Политическая элита: генезис и проблемы ее становления в России. Ростов на Дону: СКНВЦ
ВШ, 1995; Пригожий А.И. Патологии политического лидерства в России // Общественные науки и
современность. 1996. № 3. С. 23-29, и др.
8 Акопян K.3. Интеллектуальная элита: проблема терминов и понятий // Интеллектуальная элита России на
рубеже XIX-XX веков. Киров: ВятГГУ, 2001; Ахиезер А. Россия: Критика исторического опыта. М.:
Издание Философского общества, 1991; Бонгард-Левин Г.М. Из «Русской мысли». СПб.: «Алетейя», 2002;
Кантор B.K. Русский европеец как явление культуры (философско-исторический анализ). М.: РОССПЭН,
2001; ; Кошелева А.В. Властная элита как явление культуры: динамика шмеиений во времени (на
материале истории России IX-XX вв.). М.: Академия гуманитарных исследований, 2006, и др.
«большие ученые, инженеры, врачи, художники», «крупнейшие
представители науки, искусства и техники». При этом основной
интерес исследователей советского времени был обращен не столько на
эту «верхушечную часть», сколько на ее низовую, массовую основу,
изучение которой осуществлялось на основе марксистско-ленинского
подхода к вопросу «интеллигенция и социализм», подразделявшегося в
свою очередь на ряд направлений: размежевания интеллигенции в
период революционных потрясений 1905 и 1917 годов, индейно-
политической дифференциации интеллигенции во время Гражданской
войны и НЭПА, роль интеллигенции в социалистическом
строительстве10. К ним примыкали работы, исследовавшие социально-профессиональные группы внутри советской интеллигенции, прежде всего, партийную, научную и художественную11, а также издания научно-биографического характера . За изучением советской интеллигенции последовали работы, посвященные истории дореволюционной интеллигенции, в которых раскрывались ее численность, материальное положение, политический спектр, формы
9 Иванова Л.В. Формирование советской научной интеллигенции (1917-1927 гг.). М.: Наука, 1980. С. 80-81.
10 Амелин П.П. Интеллигенция и социализм. Л.: Изд-во ЛГУ, 1970; Советские историки о политическом
размежевании буржуазной интеллигенции в период Октябрьской революции // Интеллигенция и
революция. XX век. М.: «Наука», 1985; Ерман Л.К. Интеллигенция в первой русской революции. М.:
«Наука», 1966; Зак Л.Г. Великий Октябрь и интеллигенция (некоторые аспекты историографии проблемы)
// Интеллигенция и революция. XX век. М.:»Наука», 1985; Знаменский О.Н. Интеллигенция накануне
Великого Октября (февраль-октябрь 1917 г.). Л.: «Наука», 1988; Квакин А.В. Идейно-политическая
дифференциация российской интеллигенции в период НЭПА. 1921-1927. Саратов: СГУ, 1991; Ким М.П.
Советская интеллигенция. (История формирования и роста. 1917-1965). М.: «Наука», 1968; Соскин В.Л.
Ленин, революция, интеллигенция. Новосибирск: «Наука», 1973; Федюкин С.А. Советская власть и
буржуазные специалисты. М.: «Мысль», 1965, и др.
"Иванова Л.В. Партийная интеллигенция и ее роль в культурной революции // Культурная революция в СССР и ее роль в духовном развитии общества. Новосибирск: «Наука», 1974; Иванова Л.В. Проблема формирования научной интеллигенции СССР в советской историографии // Проблемы истории общественной мысли и историографии. М.: «Наука», 1976; Гловацкий М.Е., Чуфаров В.Г. О формировании научно-педагогической интеллигенции в СССР // Из истории советской интеллигенции. Новосибирск: «Наука», 1974; Клушин В.И. Первые ученые-марксисты Петрограда. Л.: «Наука», 1971 Копырин В.Л. Социально-профессиональные группы в составе советской интеллигенции // Проблемы теории научного коммунизма. Свердловск: Изд-во УГУ, 1974; Попов В.А. Художественная интеллигенция как социально-профессиональная группа советского общества. Автореф. днес. на соиск. уч. ст. канд. филос. наук. Свердловск, 1974, и др.
12 Дурылин С. Нестеров в жизни и творчестве. М.: «Молодая гвардия», 1976; Кунин И.Ф. НЛ. Мясковский. Жизнь и творчество. M.: «Советский композитор», 1981; Мурзаев Э.М. Лев Семенович Берг. М.: «Наука», 1983; Писаржевский О.Н. Александр Евгеньевич Ферсман. 1883-1945. М.: «Молодая гвардия», 1955; Резник С. Николай Вавилов. М.: «Молодая гвардия», 1968; Соколов О.Д. M.H. Покровский и советская историческая наука. M.: «Мысль», 1970; Эткинд М.Г. Борис Михайлович Кустодиев. M.: «Художник РСФСР», 1969, и др.
8 объединений, характер воздействия на рабочих и крестьян, роль в научном, художественном, революционном процессах, причем не
" 13 Т5
только интеллигенции в целом, но и отдельных ее представителей. В конце концов все это вылилось в создание целого направления гуманитарных исследований — интеллигентоведения, в рамках которого написано множество статей, монографий и диссертаций14.
Крах советской власти, сопровождавшийся ликвидацией спецхранов и открытием секретных материалов, внес существенные коррективы в исследование отечественной интеллигенции, которое освободилось от идеологического давления КПСС и необходимости политизированного анализа жизни в ее революционном развитии. Началась активная разработка ранее запретных тем, таких как: «творческая интеллигенция СССР под гнетом «метода» социалистического реализма», «революционное насилие над интеллигенцией», «эмиграция русской культуры», «репрессированная интеллигенция», трагическая судьба ее отдельных социально-профессиональных групп и представителей, и т.д.15 Тогда же в научный оборот вошло понятие элиты, ставшее, говоря словами Д.М. Эпштейна, «незаменимым и вездесущим», однако, без
13 Лейкина-Свирская В.Р. Интеллигенция в России во второй половине XIX века. М.: «Мысль», 1971;
Лейкина-Свирская В.Р. Русская интеллигенция в 1900-1917 годах. М.: «Мысль», 1981; Долинский M.3.
Искусство и Александр Блок. M.: «Советский художник», 1985; Иллерицкий В.Е. Сергей Михайлович
Соловьев. М.: «Наука», 1980; Люди русской науки. Очерки о выдающихся деятелях естествознания и
техники. М.: Гос. изд-во физико-математической литературы, 1963; Писаржевский О. Дмитрий Иванович
Менделеев. 1834-1907. М.: «Молодая гвардия», 1951; И.Е. Репин. М.: ГТГ, 1947; Тютюкин СВ. Первая
российская революция и Г.В. Плеханов. М.: «Наука», 1981, и др.
14 Ермаков B.T. Интеллигенция России в XX столетии. (К постановке проблемы «Интеллигенция как
феномен исторического изучения») // Интеллигенция России: уроки истории и современность. Иваново:
ИвГУ, 1996; Самарцева Е.И. К вопросу об особенностях становления интеллигентоведения как новой
отрасли научного знания // Интеллигент и интеллигентоведение на рубеже XXI века: итоги пройденного
пути и перспективы. Иваново: ИвГУ, 1999; Соколов А.В. Интеллигенция и интеллигентоведение // Клио.
2002. № 3; Олейник О.Ю. Изучение проблем интеллигенции в 90-е годы: справочно-библиографическая
информация // Интеллигенция и мир. 2001. № 1, и др.
15 См., например, материалы научной конференции «История российской интеллигенции». 31 января - 3
февраля 1994 г. М., 1993-1994; «Культурная миссия Российского Зарубежья». 21-25 ноября 1995 г. М.,
1995; «Зарубежная архивная россика. Итоги и перспективы выявления и возвращения». 16-17 ноября 2000.
М., 2000, и др. . Также: Золотусский И. От Грибоедова до Солженицына: Россия и интеллигенция. М.:
«Молодая гвардия», 2006; Меметов B.C. Интеллигентоведение рубежа третьего тысячелетия: актуальные
проблемы // Интеллигент и интеллигентоведение на рубеже XXI века: итоги пройденного пути и
перспективы. Иваново: ИвГУ, 1999; Российская интеллигенция на родине и в зарубежье. Сб. ст. Сост. T.A.
Пархоменко. М.: РИК, 2001; Рудницкая Е.Л. Лики русской интеллигенции. М.: «Канон+» РООИ
«Реабилитация», 2007, и др.
четкого осознания того, «кто именно входит в состав элиты, где ее границы и кто их проводит?»16 Неопределенность и неоднозначность понятия элиты привели, с одной стороны, к снижению его значения, а, с другой — к наполнению его почти исключительно политическим содержанием, ставшим частью многих государственно-идеологических
разработок .
Подобная ситуация побудила некоторых ученых вплотную заняться общетеоретическими исследованиями не только самого понятия «элиты», но и близких к нему терминов - «творчество», «творческая деятельность», «личность творца», «духовность», «интеллект», «интеллектуальная элита», «интеллигенция» и так далее.18 При этом попытка ряда исследователей трактовать интеллектуальную элиту исключительно как научную вызвала острую дискуссию, в ходе которой было признано, что поскольку интеллект заключает в себе не только рациональное начало, но и эмоциональное, постольку понятие интеллектуальной элиты распространяется на всю сферу культуры-19. Одновременно развернулось изучение творческого наследия ряда представителей русской интеллектуальной элиты и их культуросозидающей роли, вылившееся в создание трудов научного и научно-биографического характера , а также всевозможных справочно-
Эпштейн Д. Совхоз «Элита» // Отечественные записки. 2005. № 5. С. 281-282.
17 Российская элита, ее группы, цели и задачи: Научно-практическая конференция Русского
биографического института. 1 октября 2001 г. Москва, Свято-Данилов монастырь // Кадровая политика.
2001. № 2; Носков B.B. «Война, в которую мы верим»: начало Первой мировой войны в восприятии ее
духовной элиты // Россия и Первая мировая война. СПб.: «Дмитрии Буланин», 1999, и др.
18 Акопян К.З. Творчество как поиск смысла // Творчество как принцип антропогенеза. М.: Акад.
гуманитар, исслед., 2006; Лкопян К.З. Духовность: сущность, природа, своеобразие // Полигнозис. 1999. №
4; 2000. № 1; Вечтомов Е.М. Интеллектуальная элита и гуманитарное образование // Интеллектуальная
элита России XX века: столица и провинция. Киров: Изд-во ВятГТУ, 2003; Киященко Н.И. Принципы и
критерии творчества // Творчество как принцип антропогенеза. М.: Акад. гуманитар, исслед., 2006;
Кондаков И.В. К феноменологии русской интеллигенции // Русская интеллигенция. История и судьба. М.:
«Наука», 1991, и др.
19 Интеллектуальная элита Санкт-Петербурга. Ч. 1-2. СПб.: Изд-во СПбУЭФ, 1993-1994; Акопян К.З. Ratio
и intellectus // Вестник Российского философского общества. 2001. № 3; Поспелова Н. Полистилистика как
проявление интеллектуальности музыкального мышления // Интеллектуальная элита России XX века:
столица и провинция. Киров: ВятГГУ, 2003.
20Александров С.А. Лидер российских кадетов П.Н. Милюков в эмиграции. М.: «Аиро-ХХ», 1996; Бонгард-Левин Г.М., Захаров B.E. Российская научная эмиграция: Двадцать портретов. М.: Эдиториал УРСС, 2001; Золотницкий Д. Мейерхольд. Роман с советской властью. M.: «Аграф», 1999; Емельянова И. Пастернак и Ивинская. М.: «Вагриус», 2006; Зайцев Е.Н. Борис Зайцев и Калужский край. Калуга: Ин-т усовершенст.
10 биографических изданий21. Многие из них говорят о «крестном пути» творческой личности в России рубежного времени XDC-XX веков, пребывавшей в постоянном интеллектуальном поиске и состоянии мучительного самоопределения, что навело даже представителей YMCA-Press на мысль о необходимости организации особого издательства «Русский ПУТЬ», публикации которого, начавшие выходить в свет с 1991 года, способствовали бы реабилитации богатого культурного наследия интеллектуальной элиты России2 .
В общем, все вышеизложенное говорит о том, что, с одной стороны, в современной России существует большой научный интерес к проблеме элиты, как в общетеоретическом, так и в политическом, идеологическом, культурологическом отношениях, а с другой стороны, исследование ее интеллектуальной страты находится в начальной стадии, характеризующейся локальными разработками отдельных пластов творческого наследия, биографического материала и регионалистики. Вместе с тем именно интеллектуальная элита является тем феноменом русской культуры, который, во-первых, задавал направление, темп и характер ее развития, а, во-вторых, сам представлял собой определенный итог социокультурного процесса той или иной эпохи. Поэтому дальнейшее разноаспектное изучение русской интеллектуальной элиты является не только настоятельно необходимым, но и очень важным для
учителей, 1995; Пархоменко T.A. Художник И.К. Пархоменко в лабиринте русской культуры. 1870-1940. М.: Изд-во Главархива Москвы; ОАО «Московские учебники», 2006; Петелин В. Жизнь Максима Горького. М.: «ЗАО Центрполиграф», 2007; Поповский М. Дело академика Вавилова. М.: «Книга», 1990; Фрумкин В. Дело Кольцова. М.: «Вагриус», 2002, и др.
21 Волков В., Куликова М., Логинов В. Московские профессора XVIII-XX века. Гуманитарные и
общественные науки. M.: «Янус-К; Московские учебники и картолитография», 2006; Русское Зарубежье.
Золотая книга эмиграции. Энциклопедический биографический словарь. М.: РОССПЭН, 1997; Северюхин
Д.Я., Лейкинд О.Л. Художники русской эмиграции (1917-1941). Биографический словарь. СПб.: Изд-во
Чернышева, 1994; Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа ХГХ-ХХ веков. СПб.:
«Амфора», 2007; «Скит». Прага 1922-1940. Антология. Биографии. Документы. М.: «Русский путь», 2006;
22 Квакин А.В. Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего
пути. M.: ЗАО «Центрполиграф, 2006; «Крестный путь» Юрия Кузнецова. М.: Роман-газета. 2007. № 22;
Издательство «Русский путь» претворяет свои замыслы в сериях: «Всероссийская мемуарная библиотека.
Наше недавнее», «Исследования новейшей русской истории», «Военная мысль в изгнании», «Офицерский
корпус русской армии», «Онегинская энциклопедия», «Библиотека-фонд «Русское Зарубежье: материалы и
исследования».
культурологического анализа ее роли в социокультурном процессе нового и новейшего времени.
Актуальность и научная значимость темы, ее недостаточная разработанность определили объект, предмет, хронологические и территориальные рамки, цель и задачи исследования.
Объектом исследования является общекультурный процесс, который разворачивался в отечественной истории последней трети XIX - первой трети XX века и в рамках которого существенную роль играла созидательная деятельность российской интеллектуальной элиты. Учитывая, что само понятие интеллектуальной элиты до сих пор не имеет точного и однозначного толкования, в диссертации главное внимание обращено, во-первых, на такие социокультурные явления и процессы, в результате развития и распространения которых происходило содержательное обогащение культуры, возникали новые, обладавшие культуросозидательным потенциалом, тенденции и процессы, а во-вторых, на те конкретные исторические фигуры, объединения и организации, которые в той или иной мере могут быть отнесены к интеллектуальной элите — размытому по своим социальным параметрам общественному слою, выделяющемуся, прежде всего, посредством культурологических характеристик и являющемуся ведущей силой культурного процесса, а также хранителем культурных традиций и культурного наследия.
Предметом исследования стал достаточно многочисленный слой интеллектуальной элиты России, представители которого на разных уровнях и в соответствии с собственными творческими возможностями являлись субъектами культуросозидательного процесса, оказывали большое влияние на развитие общественной жизни страны, на состояние ее духовной атмосферы и культуры в целом.
Цель исследования состояла в комплексном и контекстуальном анализе деятельности российской интеллектуальной элиты как
12 специфического социокультурного феномена России и русского зарубежья.
Основные задачи диссертационной работы сводятся к тому, чтобы:
выявить сущностные черты, определяющие специфику российской интеллектуальной элиты;
изучить разнообразные культурные явления и процессы последней трети XIX - первой трети XX века, определяющую роль в возникновении и развертывании которых играли представители интеллектуальной элиты страны;
рассмотреть историю культуры России предреволюционной, революционной и постреволюционной эпох как историю людей, искавших ответы на сущностно значимые вопросы своего времени и стремившихся найти «новый путь» социокультурного развития России;
раскрыть отношения российской интеллектуальной элиты с государством как социально-политическим институтом;
определить специфику отношений интеллектуальной элиты к
церкви и религии;
проанализировать проблему «интеллигенции и народа» в контексте и с учетом интересов российской интеллектуальной элиты;
раскрыть особенности жизни и быта интеллектуальной элиты России;
создать целостный образ российской интеллектуальной элиты на основе реконструкции как исторических событий, фактов и явлений, так и психологических портретов выдающихся представителей творческого сообщества страны;
определить место и роль духовного наследия российской интеллектуальной элиты в культуре России и мира.
Хронологические рамки исследования охватывают период последней трети XIX — первой трети XX века, отличительной
13 характеристикой которого стало так называемое «рубежное время» революционного перехода от императорской России к СССР и к новому культурному феномену - русскому зарубежью.
Территориальные рамки исследования включают территории императорской России последней трети XIX — начала XX века, Российской Федерации и стран, вошедших в ареал так называемого русского зарубежья.
Методологическая база исследования определяется
принципиально важным для культурологического анализа подходом, в соответствии с которым изучение объекта и предмета диссертационного исследования осуществляется контекстуально, комплексно и с учетом динамики социокультурного процесса. Полидисциплинарный характер изучения истории культуры, который отличает авторский подход, реализованный в настоящей диссертации, обуславливает использование различных исследовательских методов — нарративного, сравнительно-исторического (компаративного), структурно-функционального, биографического, которые дают возможность исследовать культурный феномен интеллектуальной элиты во всем многообразии его проявлений.
Существенным для всего исследования является понимание культуры как совокупного духовного опыта человечества, накопленного им за всю историю своего существования, перманентно реализуемого в процессе повседневного бытования социализированных индивидов и дискретно опредмечиваемого в рамках полиаспектной творчески-созидательной, интеллектуальной деятельности в предельно разнообразных формах, образующих искусственную среду обитания человека. Это позволяет смотреть на явления культуры как на культурный текст в широком семиотическом смысле этого понятия, представленный ценностно-нормативной системой в том или ином знаково-символическом, вербальном или невербальном, предметно-материальном воплощении, функционирующий в определенном
14
социально-историческом контексте и создаваемый субъектами культуры,
в рамках нее существующими и являющимися таким образом
социальными носителями культурных текстов. «Гуманитарное
мышление не от плохой жизни обращается к человеку через текст, -текстом, читая текст, слушая речь, - отмечал B.C. Библер. - В тексте человек живет вне своего (физического) бытия; в тексте человек видит себя глазами другого, слушает ушами другого, - ведь текст существует и создается, чтобы быть услышанным, - в насущности бытия другого, обращенного ко мне, мне внимающего»23. И именно тексты самого различного характера представляют в истории культуру.
Такая позиция предполагает комплексный анализ совокупности характеристик, необходимых для понимания культурных явлений в общем контексте культуры и социальной системы, частью которых они выступают. Как подчеркивал П.С. Гуревич, «мы обнаруживаем, что образ человека создается не только философией. Чтобы представить наглядно «человека природного» или «человека-умельца», одних философских текстов мало. Надо обратиться к религиозному, научному,
24 ті
художественному сознанию» . И здесь ключевую роль играет интегративный подход, при котором изучение творческой личности как культурной «ипостаси» индивида сочетается с анализом не только ее индивидуально специфичных черт, но и социально типичных характеристик, что позволяет рассматривать жизненный путь того или иного представителя интеллектуальной элиты как индивидуальный способ культурного творчества и как произведение жизни, понять которое можно только в историко-культурном контексте определенной эпохи. Н.А. Бердяев в работах «Смысл творчества» и «Смысл истории» специально обращал внимание на то, что «нельзя рассматривать историю нечеловечески», что «человек — предпосылка всякого
Библер B.C. Михаил Михайлович Бахтин или поэтика культуры. (На путях к гуманитарному разуму). М. «Прогресс», 1991. С. 122.
24 Гуревич П.С. Философия человека. (Лекции) // Личность. Культура. Общество. Т. VIII. Вып. 2 (30). М.: РАН, 2006. С. 217.
15 философского познания», он смысл истории, но при этом смыслом существования самого человека является творчество, представляющее собой «путь глубокого тождества между моей исторической судьбой и судьбой человечества» . О том же писал и религиозный философ С.Н. Булгаков, утверждавший, что «в центре всех вопросов науки стоит все-таки человек, и наука не только не может забыть о нем, но каждая по-своему и на своем языке пытается решать этот вопрос или давать материал для его разрешения», но поскольку «всякий человек есть неразгаданная тайна», мимо которой «обыкновенно проходят не замечая», «ответить на вопрос, в чем тайна личности, значит, познать ее»26. Интегративный подход к изучению личности в культуре в настоящее время привел к формированию особого направления, называемого культурологией личности, трактуемой как системное единство индивидуальных характеристик, мировоззренческих установок, социальных, культуротворческих форм и видов деятельности личности, а также исторически значимых ее достижений27.
Источниковая база исследования состоит из разнообразных, как опубликованных, так и неопубликованных источников, многие из которых впервые вводятся в научный оборот. Все источники, использованные в диссертации, можно разделить на несколько групп: а) документы государственных учреждений; б) материалы различных общественных организаций; в) источники личного происхождения: воспоминания, дневники, письма, произведения литературы и искусства; г) материалы периодической печати.
Бердяев Н.А. Смысл истории. М.: «Мысль», 1990. С. 14-15; Бердяев Н.А. Смысл творчества. Опыт
оправдания человека// Бердяев Н.А. Сочинения. М.: «Правда», 1989. С. 286.
26 Булгаков С.Н. Под знаменем университета; Булгаков С.Н. Венец терновый // Булгаков С.Н. Сочинения в
2 томах. Т. 2. M.: «Наука», 1993. С. 277,222. 27
Колобова Ю.И. Культурология личности: Петр Сувчинский (опыт исследовательского подхода):
Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. культурологии. Киров: ВятГТУ, 2006.
Основную и большую группу источников, использованных в диссертации, составляют неопубликованные материалы, хранящиеся в 73 фондах семи различных архивов России: Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ), Центральном историческом архиве города Москвы, Архиве Российской Академии наук, Отделах рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ), Государственного центрального театрального музея им. А.А. Бахрушина, Государственного музея Л.Н. Толстого. Среди архивных источников самый обширный и информационно насыщенный блок составляют материалы РГАЛИ, которые включают в себя документы Всесоюзного комитета по делам искусств (ф. 962), Толстовское собрание (ф. 508) и 48 личных фондов различных представителей интеллектуального сообщества России: Л.Н. Андреева (ф. 11), И.И. Бродского (ф. 2020), И.А. Бунина (ф. 44), Ю.А. Бунина (ф. 1292), А.Л. Волынского (ф. 95), А.А. Голенищева-Кутузова (ф. 143), СМ. Городецкого (ф. 2571), Вл. И. Немирович-Данченко (ф. 355), К.К. Олимпова (ф. 1718), Д.Н. Овсянико-Куликовского (ф. 1120), А.С. Суворина (ф. 459), Н.Д. Телешова (ф. 499), К.М. Фофанова (ф. 525), и других.
Личные собрания деятелей культуры России, многие из которых в советское время были закрыты для исследователей, включают в себя наброски литературных и научных работ, материалы тех или иных организаций, обществ и союзов, в которых принимали участие представители творческой элиты России, эпистолярное наследие, мемуары, домашнюю документацию и многое другое. Фонды РГАЛИ органично дополняют личные материалы Архива Российской Академии наук и Отделов рукописей РГБ, Государственного музея Л.Н. Толстого, Государственного центрального театрального музея им. А.А. Бахрушина. В совокупности с документами различных организаций и государственных учреждений, например, Наркомпроса (ГАРФ, ф. А-298,
17 А-1565), Государственной академии художественных наук (ф. 941 РГАЛИ) или Канцелярии попечителя Московского учебного округа (ф. 459 ГИА города Москвы), которые содержат всевозможные анкетные данные российских деятелей культуры, науки и образования, делопроизводственную переписку о создании творческих, культурно-просветительных, политических объединений и так далее, они позволяют воссоздать картину интеллектуальной жизни страны последней трети XIX — первой трети XX века.
Ценными источниками, тесно связанными с архивными материалами, являются сборники документов и материалов, издававшиеся в течение всего XX столетия и раскрывающие отдельные направления истории отечественной культуры. Это: «Архив русской революции» Г.В. Гессена (Берлин, 1921-1937), «Архив В.А. Гольцева» (М., 1914), «Страницы автобиографии В.И. Вернадского» (М.: «Наука», 1981), «Николай Николаевич Ге. Мир художника. Письма. Статьи. Критика. Воспоминания современников» (М.: «Искусство», 1970), «Из литературного наследия академика Е.В. Тарле» (М.: «Наука», 1981), «Встречи с прошлым», «Минувшее», «La vie culturelle de L'Emigration Russe en France. Cronique (1920-1930)» de Michele Beyssac (Paris, 1971), и другие. Незаменимым источником по истории русской интеллигенции и того культурного контекста XIX-XX столетий, в котором она находилась, стала периодическая печать: газеты «Биржевые ведомости», «Новое время», «Речь», «Известия», «Литературная газета»; журналы — «Аполлон», «Наш путь», «Новый путь», «Нива», «Красная нива», «Красная новь», «Литературное обозрение», «Путь», «Наше наследие» и другие, публиковавшие статьи научного, литературно-художественного, политического и исторического содержания, рассказы, очерки, эссе, поэтические произведения, обзоры и отчеты о творческих встречах, выставках, о деятельности различных организаций, некрологи и многое другое.
18 Самостоятельную группу источников образуют мемуары и дневники, изданные как отдельными книгами, так и в различных сборниках документов и воспоминаний, например, дневники М.А. Кузмина, М.М. Пришвина 1914-1930 годов, ежедневники С.А. Толстой, воспоминания А.Н. Бенуа, И.Е. Репина, К.И. Чуковского, Ф.И. Шаляпина, И.И. Ясинского, «Беседы с памятью» В.Н. Муромцевой-Буниной, «Грасский дневник» Г. Кузнецовой, «Впечатления моей жизни» М.К. Тенишевой и другие. Близко к ним примыкают обширные публикации эпистолярного наследия А.В. Амфитеатрова, М.А. Волошина, М. Горького, И.А. Грабаря, М.О. Гершензона, В.А. Серова, П.И. Чайковского А.П. Чехова, а также всевозможные «записки» и «заметки» деятелей культуры России - П.М. Арцыбашева, С.Н.
Булгакова, Л.К. Чуковской и других . При этом нужно иметь в виду, что в мемуарной литературе, особенно изданной в советскую эпоху, начиная с середины 1920-х годов и до периода «перестройки и гласности» второй половины 1980-х годов, обнаруживаются случаи определенного искажения исторических событий, недостаточной достоверности, замалчивания, порой сознательного, целого ряда фактов и явлений, наглядным примером чего может служить отзыв И.А. Бунина на
Кузмнн М.А. Дневник 1908-1915. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2005; Пришвин М.М. Дневники. 1914-1917. 1918-1919. 1920-1922. М.: «Московский Рабочий», 1991, 1994, 1995.; Дневники. 1923-1925. 1926-1927. 1928-1929. M.: «Русская Книга», 1999, 2003, 2004. Пришвин М. Из дневников 1930 года // Отечественные записки. 2005. № 5. С. 316-339. Толстая С.А. Дневники в двух томах. Ежедневники. M.: «Художественная литература», 1978; Бенуа А. Мои воспоминания в пяти книгах. Т. 1-2. M.: «Наука», 1990; Репин И.Е. Далекое близкое. М.; Л.: «Искусство», 1948; Чуковский К.И. Современники. Портреты и этюды. М.: «Молодая гвардия», 1963; Шаляпин Ф.И. Страницы из моей жизни. Пермь: Пермское книжное изд-во, 1961; Ясинский Иер. Роман моей жизни. Книга воспоминаний. М.;Л.: «Госиздат», 1926; Муромцева-Бунина В.Н. Жизнь Бунина. Беседы с памятью. М.: «Советский писатель», 1989: Кузнецова Г. Грасский дневник. Рассказы. Оливковый сад. М.: «Московский рабочий», 1995; Тенишева М.К. Впечатления моей жизни. Л.: «Искусство», 1991.
29Горький и русская журналистика начала XX века. Неизданная переписка. Литературное наследство, т. 95. М.: «Наука», 1998; Переписка А.В. Амфитеатрова и М.А. Волошина // Минувшее. Исторический альманах. Т. 22. СПб.: «Ateneum-Феникс», 1997; Грабарь И. Письма. 1891-1917. М.: «Наука», 1974. Письма. 1917-1941. М.: «Наука», 1977; Гершензон М.О. Письма к Льву Шестову // Минувшее. Исторический альманах. Т. 6. М.: «Феникс», 1992; Валентин Серов в переписке, документах и интервью. Л.: «Художник РСФСР», 1985; Чайковский П.И. Письма к близким. Избранное. М.: Музыкальное изд-во, 1955; Чехова П.М. Письма к брату А.П. Чехову. М.: ««Художественная литература», 1954; Арцыбашсв М.П. Записки писателя. Дьявол. Современники о М.П. Арцыбашеве. М.: НПК «Интелвак», 2006; Булгаков С. Автобиофафические заметки. Париж: YMCA-Press, 1991; Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой. Кн. 1. 1938-1941. М.: «Книга», 1989.
19 «Записки писателя» Н.Д. Телешова: «Митрич, постыдись!» Тем не менее, воспоминания, дневники, переписка, всевозможные «заметки» и «записки» являются ценными источниками, позволяющими реконструировать историко-культурный контекст изучаемой эпохи, и присущие им недостатки не умаляют их общего значения для данной диссертации.
Особую ценность среди источников представляют сочинения представителей творческого сообщества России, специально посвященные отечественной интеллигенции как культурному феномену страны, собранные в таких сборниках как «Вехи», «Интеллигенция в России», «Смена вех», «Русская идея», а также работы, непосредственно относящиеся к переломному для России времени 1917—1920 годов, в частности, «Несвоевременные мысли» М. Горького, «Окаянные дни» И.А. Бунина, «Черная тетрадь» З.Н. Гиппиус, «Преданная революция» Л.Д. Троцкого31. Настоящий анализ историко-культурного контекста жизни и творчества отдельных представителей интеллектуальной элиты России базируется также на обширном комплексе работ, которые были посвящены русской культуре ХГХ-ХХ веков в целом и в которых были осуществлены как теоретико-методологический, так и конкретно исторический подходы к осмыслению предмета изучения темы, что позволило определить основные особенности и закономерности развития отечественной культуры, выявить специфику рассматриваемого периода,
30 См.: Кузнецова Г. Грасский дневник. Рассказы. Оливковый сад. M.: «Московский рабочий», 1995. С. 256-
257.
31 Вехи; Интеллигенция в России. Сборники статей 1909-1910. М.: «Молодая гвардия», 1991: Статьи Н.А.
Бердяева, С.Н. Булгакова, М.О. Гершензона, Б.А. Кистяковского, П.Б. Струве, С.Л. Франка, А.С. Изгоева,
Н.А. Гредескула, M.M. Ковалевского, П.Н. Милюкова, М.И. Туган-Барановского и др.; Смена вех. Прага,
1921. Статьи А.В. Бобрищева-Пушкина, Ю.В. Ключникова, Ю.Н. Потехина, Н.В. Устрялова и др.; Русская
идея. В кругу писателей и мыслителей русского зарубежья. T.1-2. M.: «Искусство», 1994; Горький M.
Несвоевременные мысли. М.: «Советский писатель», 1990; Бунин И.А. Окаянные дни. M.: «Молодая
гвардия», 1991; Гиппиус 3. Вторая черная тетрадь // Наше наследие. 1990. № VI (18); Троцкий Л.Д.
Преданная революция. М.: НИИ культуры, 1991.
20
его событийно-фактологические и ценностно-смысловые
характеристики32.
В целом источниковая база диссертационного исследования характеризуется наличием большого числа разнопрофильных документальных материалов, разбросанных как по многочисленным опубликованным сборникам и печатным изданиям, так и по различным архивохранилищам нашей страны. Критический анализ источников позволил не только выявить информационные возможности каждого из них, но и скоррелировать их для наиболее полного решения исследовательских задач данной диссертации.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в обращении к ключевой для русской культуры теме и заключается не только в ее формулировке, но прежде всего в научно-исследовательской трактовке поставленной в ее названии проблемы, которая раскрывается на малоизвестном материале, буквально по крупицам разбросанном по многочисленным источникам. Впервые в диссертации дан социокультурный портрет русской интеллектуальной элиты последней трети ХГХ - первой трети XX века, слагающийся из анализа ее профессиональной деятельности, материального и социального статуса, отношения к религии и церкви, семье и браку, ее роли в общественно-политической и культурной жизни императорской, советской и зарубежной России. История интеллектуальной элиты представлена в диссертационной работе как история творчески одаренных людей, находившихся в постоянном поиске ответов на сущностные проблемы своего времени, что позволило не только выявить зависимость между изменениями в отношении к миру и к жизни и трансформациями самой
32 Дмитриев С.С. Очерки истории русской культуры начала XX века. М.: «Просвещение», 1985; История русского искусства. Под ред. И.Э. Грабаря. Т. Х-ХН. М.: «Наука», 1957-1969; Ким М.П. О культуре как предмете исторического изучения // Вопросы истории. 1974. № 11; Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. 4. 1-3. СПб.: «Міф Божий», 1896-1903; Русская художественная культура конца XIX -начала XX века. Кн. 1-4. М.: «Наука», 1968-1980; Советская культура в реконструктивный период. 1928-1941. М.: «Наука», 1988; Соскин В Л. Российская советская культура (1917-1927 гг.): Очерки социальной истории. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2004; Страницы истории советской художественной культуры. 1917-1932. М.: «Наука», 1989, и др.
21 жизни, но и определить весь этот период как переломную эпоху всеобщей переоценки ценностей. Столетний путь духовных исканий, начавшись с полной неудовлетворенности предыдущими достижениями, скепсиса и недоверия по отношению к прошлому историческому пути России и стремлением встать на новый, свободный от заблуждений и ошибок, модернизационный путь развития и пройдя сквозь горнило революционных бурь и потрясений, завершился установлением духовной диктатуры марксистско-ленинской идеологии. Анализ культурной революции, проведенный в диссертации, показал, что основной ее причиной стал раскол интеллектуальной элиты России, а одним из главных ее итогов явилось разделение русского культурного пространства, в результате которого обе его части — Россия внутренняя и Россия внешняя — стали развиваться самостоятельно. Параллельное исследование связанных с ними социокультурных ситуаций, складывавшихся в период между двумя мировыми войнами, также представляет собой новый взгляд на историю отечественной культуры. Основные положения диссертации, выносимые на защиту: В конце XIX - начале XX века основной культуросозидающей силой в России стала профессиональная интеллигенция во главе с интеллектуальной элитой - узким слоем «интеллигенции над интеллигенцией», существенно (по уровню образованности, по общей эрудиции, мировоззрению, системе базовых ценностей, религиозным взглядам, правовым и политическим представлениям, художественным вкусам) отличавшимся от общей массы населения страны и державшим в своих руках два важных рычага управления: власть знаний и власть идей, которые позволяли ему формировать образ эпохи, оказывая значительное влияние на общественное мнение, на экономические, государственные, политические процессы в стране, и в конечном итоге определять ход и характер ее развития.
Изучение истории интеллектуальной элиты России последней трети XIX - первой трети XX века показало, что возникновение этого уникального социокультурного слоя было обусловлено существенными изменениями, происходившими в рамках социально-психологических, политических, религиозных, нравственных, эстетических представлений, определявших содержание сознания и особенности мышления ведущих представителей отечественной интеллигенции, система ценностей которых предполагала безусловное признание необходимости всестороннего образования, наличия богатой эрудиции, приоритета творческой деятельности над политической активностью. Трансформация мировоззренческих установок нового слоя интеллигенции, сформировавшего интеллектуальную элиту страны, обусловила изменения культурного облика эпохи рубежа ХГХ-ХХ веков, отличительной чертой которой стало стремление к обновлению всех сторон жизни через духовный поиск, опиравшийся на переосмысленные подходы к пониманию религиозного сознания и философских проблем бытия, идей эстетизма и художественного универсализма, феномена нового человека — мифопоэтического «будетлянина», устремленного в будущее и способного совершить «революцию Духа».
Поиск «нового пути» интеллектуальной элитой России, представляя собой сложное и многоаспектное по своему содержанию явление, включал сменявшие друг друга этапы «блуждания духа», переосмысления отношений к Русской православной церкви, к государству и власти, к народу, обществу и семье, к проблемам культуры и морали, к эстетической революции с ее новыми художественными формами. В центре этого поиска находились русский вопрос и русская идея, осмысление которых подводили к соответствующим решениям целого ряда проблем науки и религии, веры и культуры, христианства и гуманизма, рассматривавшихся прежде всего с позиций культурно-исторических, а не политических,
23 что было характерно для основной массы отечественной интеллигенции того времени.
Обсуждение и осмысление ключевой для России проблемы народа привели к возникновению и распространению в интеллектуальной среде самых разных концепций, в соответствии с которыми русский народ признавался то носителем базовых духовных ценностей страны, то этнографическим материалом для цивилизационных экспериментов, то обладателем некоего взрывного потенциала, способным совершить социальную революцию. При этом первые же революционные бои 1905-1907 годов обнаружили пропасть, существовавшую между народом и элитой, что заставило последнюю активно заняться культурно-просветительной деятельностью и заговорить об искусстве, изменяющем чувства и душу человека, как о главном средстве переустройства мира. Интеллектуальная элита превратила проблему народа в «народную тему» в культуре, сделав ее основой стилеобразования в российском искусстве, чем во многом способствовала возникновению идеи «народного искусства», которое при большевиках было отождествлено с искусством партийным, принявшим на вооружение «единственно верный метод соцреализма» и положившим конец любым творческим поискам «нового пути» с его предполагавшимся многообразием художественных течений и форм.
Культурная революция являлась стержнем революции социальной, поскольку именно от ее итогов, от того, сможет ли она изменить культурный код населения, зависели развитие общества в целом, возможность прорыва в индустриальное и постиндустриальное будущее. В результате сталинский тезис об обострении классовой борьбы в период построения социализма был последовательно и самым непосредственным образом применен к сфере культуры, по отношению к творческому сообществу страны: сначала под авангардными лозунгами были уничтожены представители старой классической культуры, а
24 потом, благодаря использованию метода социалистического реализма, была учинена расправа над самими авангардистами. Создание новых культурных смыслов всякий раз сопровождалось разрушением прежней системы ценностей, а вместе с этим и - уничтожением носителей этих ценностей, в результате чего страна потеряла огромный культурный пласт, который в настоящее время вряд ли подлежит восстановлению.
Масштабный социокультурный кризис начала XX века привел к расколу единого русского культурного пространства на две части -внутреннюю и внешнюю, — каждая из которых начала собственный поиск новых ценностей. Интеллектуальная элита, отправленная революцией в изгнанье, создала на чужбине особую культуру — культуру русского зарубежья, ставшую уникальным феноменом в истории XX века. Поэтому при изучении жизни русской эмиграции ключевую роль играет анализ ее качественных интеллектуально-творческих характеристик. Богатый историко-культурный опыт русского зарубежья позволяет сегодня добиться серьезных позитивных сдвигов в. деле исследования и защиты культуры русских диаспор; он говорит о важности и необходимости духовной консолидации всех людей, воспитанных на русской культуре, сохранения связей с отечественной культурой, поддержания на чужбине русских культурных традиций.
Апробация исследования. Основные положения и выводы диссертации изложены в трех монографиях, главе учебного пособия по основам музееведения, 35 статьях и 19 тезисах докладов международных, всероссийских и республиканских конференций, проходивших в университетах и академиях Москвы, Санкт-Петербурга, Омска, Рязани, Ульяновска и других городов. Общий объем публикаций составил 65,7 п.л. Некоторые результаты диссертационного исследования нашли применение в педагогической практике, в чтении диссертантом лекций по истории культуры и культурологии в Российском институте культурологии Министерства культуры РФ'и в
25 Московском государственном университете печати Министерства образования и науки РФ.
Структура диссертации соответствует цели и задачам исследования и состоит из введения, шести глав, заключения и списка источников и литературы.
Интеллектуальная элита и интеллигенция: проблема терминов и понятий
Интеллектуальная элита и интеллигенция — понятия близко родственные, но не тождественные. Оба они происходят от латинского слова «Intellectus», указывающего на способность к интеллектуальной деятельности, на занятие умственным трудом с целью производства нового знания. Однако если интеллектуалы имеются во всем мире, то интеллигенция, как полагает большинство исследователей, представляет собой исключительно русское явление, вызванное к жизни специфическим характером исторического развития России. «Русская интеллигенция, как особая культурная категория, - писал П.Б. Струве, -есть порождение взаимодействия западного социализма с особенными условиями нашего культурного, экономического и политического развития»1. Сначала жесткие рамки самодержавной монархии, а потом железный характер диктатуры пролетариата порождали слой людей, обладавших определенными знаниями (образованием), которые они использовали для реформирования страны, разработки принципов построения нового общества на началах свободы и справедливости. Этот путь интеллектуального сопротивления через массовое идейно-политическое просвещение народа дал основание говорить об интеллигенции как о совести нации и спасителе России. И именно нравственные качества, умение понимать и сочувствовать, ставить благо народа выше собственного благополучия объявлялись главными чертами в определении интеллигенции, тогда как сугубо профессиональные характеристики, мастерство интеллектуальной деятельности и научной работы были отнесены к основным признакам интеллектуалов.
Идейно-этическое определение интеллигенции, рассматривая ее в качестве чисто русского духовно-нравственного феномена, относит к ней людей высокой умственной и этической культуры вне зависимости от их социальной, профессиональной и политической принадлежности. Как писал Н.А. Бердяев, «русская интеллигенция есть совсем особое, лишь в России существующее, духовно-социальное образование. Интеллигенция не есть социальный класс... Интеллигенция была идеалистическим классом, классом людей, целиком увлеченных идеями и готовых во имя своих идей на тюрьму, каторгу и на казнь. Интеллигенция не могла у нас жить в настоящем, она жила в будущем, а иногда в прошедшем»2. Наиболее ярко и полно идейное определение интеллигенции дал русский философ Г.П. Федотов, характеризовавший ее как «группу, движение и традицию, объединяемую идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей», то есть «беспочвенностью как идеалом», как «отрывом: от быта, от национальной религии, от государства, от класса, от всех органически выросших социальных и духовных образований»3. Такой подход к понятию интеллигенции исключал из ее рядов всех так называемых почвенников - людей, укорененных в исторической традиции, народном быте и культуре в целом, начиная с учителей, телеграфистов, ветеринаров и заканчивая известными учеными, философами, литераторами — И.Е. Забелиным, В.О. Ключевским, Н.С. Лесковым, Ф.М. Достоевским, Л.Н. Толстым, Вл. Соловьевым, В.В. Розановым, которые, по мнению Федотова, «не вмещаются в русской интеллигенции»4. О том, что «великие писатели Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Достоевский, Чехов — не носят интеллигентского
Интеллектуальная элита и Русская православная церковь
Фундаментальным вопросом в жизни и творчестве интеллектуальной элиты России ХГХ-ХХ веков являлась проблема веры и культуры, которая неизбежно перерастала в религиозную и философско-историческую плоскость, в проблему своего особенного отношения к Русской православной церкви, все время призывавшей веровать, но не умствовать, что для всякой творческой личности было смерти подобно. Для нее оставалось загадкой, почему православный священник, еще со времен Московской Руси «считавший себя единственным в мире хранителем и носителем правой веры и разума Христова», эту веру и этот разум, говоря словами В.О. Ключевского, «превратил в мертвый капитал; не пустил в житейский оборот», мог «по пальцам пересчитать все ереси римские, люторские и армянские, а вопиющих домашних пороков не знал или притворялся не замечающим»1. Как отмечал отец Иоанн, в сознании многих людей начала XX столетия православие уже прочно «отождествлялось с еврейскими погромами, крестными ходами, фарисейскими брюхами и инквизиторскими бегающими глазками рыжебородых батюшек»2. О том же писал и С.Н. Булгаков, выросший в семье священника и знавший церковную среду, так сказать, изнутри, в юности решительно порвавший с ней, а в зрелые годы все-таки вернувшийся в ее лоно, «найти же себя в православии, которое было для меня родным, мешал ... его «знак раба», культурное убожество и историческая бескрылость «исторической церкви»... Этого я не мог и не должен был принять, и в этом неприятии я не могу раскаиваться. В известном смысле могу сказать, что его я сохранил «даже и до дня сего» и хочу сохранить до конца своих дней, -верность началам свободы и хранения человеческого достоинства, с непримиримостью ко всякому «тоталитаризму» .
В русской православной среде, однако, таких людей как Булгаков насчитывалось единицы, и даже императрица Александра Федоровна была в свое время поражена тем, что духовные лица России «какие-то странные, очень мало образованы, с большим честолюбием»4. Сходного мнения придерживались и в семье ее сестры — Елизаветы Федоровны, племянница которой, великая княгиня Мария Павловна, вспоминала: «С ранней юности, с той поры, когда дядя Сергей пригласил рыжеволосого священника обучать нас основам религии, у меня сохраняется инстинктивная неприязнь к духовенству. В моем представлении они были не люди, а какие-то бесформенные создания, которые все время твердят одно и то же, и мысли у них всегда одинаковые»5. Так же считали и представители творческой элиты России, в частности, литератор И.И. Введенский писал, что «когда говорят о быстроте, с какою Россия, выдвинутая Петром в систему европейских государств, идет вперед на поприще Цивилизации, это всегда, по моему мнению, надобно разуметь только о светском сословии: духовенство не участвует в этом ходе и ... в управлении его по-прежнему господствующим началом остается деспотизм» .
Народ как болевая точка жизни и творчества
Интеллектуальная элита России была уверена в своих знаниях и в их преобразующей силе, способной сделать Россию счастливой. Как говорил профессор Ю.И. Айхенвальд, «задача интеллигенции воспитывать в себе новое мировоззрение и правосознание и научить ему других» Более того, российская интеллигенция считала себя главным народным защитником и выразителем народных интересов, что наиболее яркое свое проявление нашло в художественной литературе (Успенский, Некрасов, Муйжель) и живописи (Перов, Ярошенко, Архипов). Однако взгляд творческого сообщества на народ был, хотя и талантливый, но все же со стороны. Повседневную жизнь народа, на 4/5 состоявшего из крестьянства, отечественная интеллигенция в большинстве своем знала и понимала плохо, поскольку принадлежала к другому культурному миру - европейскому и городскому, тогда как основное население страны являлось носителем традиционной русской сельской культуры. Не случайно крестьянский поэт С.А. Есенин практически всех писателей-народников (за исключением Г. Успенского) называл фальшивыми, а их творческую деятельность — «жалкой пародией на народ», где «смотрят на крестьянина, как на забавную игрушку» или «ребенка, которым они тешатся, потому что к нему не привилось еще ничего дурного»2.
Писатель А.И. Эртель, являвшийся страстным оппонентом «близоруких», по его мнению, народников, еще в 1879 году едко подметил: «Мужик для нас, для господ, - центральная Африка... Америка, еще не открытая. ...Вы знаете мужика? ... Я знаю мужика?
Душу-то его, подоплеку-то? Никто не знает» . О том же, но несколько десятилетий спустя, писал и М. Горький: «Наши социальных дел мастера затеяли построение храма новой жизни, имея, может быть, довольно точное представление о материальных условиях бытия народа, но совершенно не обладая знанием духовной среды, духовных свойств материала»4. Поэтому не случайно, что только после кошмаров Гражданской войны 1917-1920 годов, оказавшись в эмиграции, интеллектуальная элита России вспомнила «пророчества» К.Н. Леонтьева и написала о нем несколько историко-культурных исследований.
Ярким показателем чуждости крестьянской культуры для интеллигенции было ее отношение к армии, служба в которой в качестве рядового, то есть вместе с народом, воспринималась как трагедия. Так, жена И.А. Бунина писала о нем, что «новый 1891 год он встретил с большой тревогой — этот год был его призывным: он знал, что если его найдут годным, то ему придется отбывать воинскую повинность простым солдатом, целых три года, так как у него не было никаких льгот... Дома тоже волновались и, по свойству бунинского характера, от отчаяния переходили к надежде: «Могут и забраковать, а если и забреют, то можно устроиться писарем, как Евгений», родной брат, который, все же, посоветовал ему не рисковать, а «месяц голодать и почти не спать, чтобы явиться на медицинский осмотр в болезненном виде»5. В результате, его — истощенного и измученного бессонницей, «едва державшегося на ногах», воинское присутствие признало синебилетником, иначе говоря, подлежащим призыву только во время войны.
