Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. ОСНОВНЫЕ ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ФУЛЬБЕ 34
1. Этнокультурная "программа", разворачивающаяся во времени 34
2. Гетерогенный характер современного народа 35
3. "Своё" и "чужое" в культуре фульбе 42
4. Фульбские триады 49
5. Три культа - основа культурного кода фульбе 55
5.1. Культ Природы 55
5.2. Культ Красоты 62
5.3. Культ Знания 67
6. Пулааку- "путь фульбе" и кодекс чести 72
Глава 2. СЛОВО В МИРЕ ФУЛЬБЕ 81
1. Триада: звук - слово - язык 81
2. Роль поэзии в духовной культуре фульбе 86
3. Основные поэтические формы в устной традиции 88
3.1. Мифологические тексты - дянти 89
3.2. Буколическая поэзия 92
3.3. Мерги - песни масинских фульбе 100
3.4. Эпические песни "хозяев слова" - гриотов 103
3.5. Другие поэтические жанры 115
4. Поэзия фульбе-мусульман 117
4.1. Ислам в культурном пространстве фульбе 117
4.2. Исламские государства - центры "книжной культуры".. 121
4.3. Средневековые черты письменной литературы фульбе.. 125
4.4. Литература "больших тюрбанов". Основные поэтические жанры 129
4.5. Встреча двух литературных потоков 139
Глава 3. ЭТНОГОНИЧЕСКИЕ ЛЕГЕНДЫ ФУЛЬБЕ 150
1. Что скрыто в генетической памяти фульбе? 150
2. Легенды фульбе-мусульман 153
3. "Номадная" устная традиция 166
Глава 4. МИФОЛОГИЧЕСКИЙ КОД КУЛЬТУРЫ 191
1. Что есть миф? 191
2. Материалы к изучению мифологии фульбе 206
3. Картина Мира в мифологических представлениях фульбе.208
4. Ключевые мифологические персонажи - носители вселенской парадигмы 224
4.1. Гено — верховное божество 224
4.2. Мифический Змей Тяянаба 242
4.3. Несколько замечания по поводу универсалий в мифах о Змее 281
4.4. Духи-покровители Ларе 289
5. Языкфулаимиф 303
Глава 5. ИМЯ В КУЛЬТУРНОЙ ТРАДИЦИИ ФУЛЬБЕ 313
1. Откуда "пришли" мифонимы фульбе? 314
2. О чём говорит название "фульбе"? 330
3. Как фульбе называют своих детей 339
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 349
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ..360
ПРИЛОЖЕНИЕ. Иллюстративный материал 399
- Гетерогенный характер современного народа
- Триада: звук - слово - язык
- Что скрыто в генетической памяти фульбе?
Введение к работе
Тема и предмет диссертационного исследования. В центре исследования находится один из самых интересных и самобытных народов Африки - фульбе.
Проблемы, связанные с культурными явлениями в частности и с культурой вообще, приобретают особенно важное значение в наши дни, когда современная наука выходит на новый уровень понимания человека и всей эволюции человечества. Есть основания полагать, что мы наблюдаем появление нового знания о человеке, которое основывается на всестороннем подходе к культуре и предполагает привлечение данных многих наук - культурологии, этнографии, психологии, филологии, религиоведения, сравнительной мифологии, а также востоковедения. Только такой целостный взгляд на культуру даёт шанс в полной мере понять её смысл и высокое назначение в истории человечества.
Культура отдельного народа - важный блок в указанной проблематике и удобное поле для исследования с позиции отмеченных методологических принципов. Более того, такой универсальный подход к культуре отдельного народа дает возможность многое осознать в общемировой истории культуры.
В этом отношении фульбе, несомненно, представляют весьма любопытный объект для исследования. Во-первых, это - народ со своеобразной исторической судьбой, во-вторых, он являет собой образец так называемой аборигенной культуры, сохранившей чрезвычайно древние черты, и, в-третьих, по истории и культуре фульбе накоплен богатый материал, на основе которого возможен глубокий и целостный анализ.
В настоящее время фульбе представляют совокупность групп, проживающих на территории ряда государств, большинство которых находится в Западной Африке. В настоящее время ареал их расселения выходит за
пределы Западной Африки, где сосредоточена основная масса этноса, и охватывает огромную зону, простирающуюся от южной границы Сахары на севере до влажных тропических лесов на юге, от устья реки Сенегал на западе до Голубого Нила на востоке.
Диаспора фульбе связана с особенностями их исторической судьбы. Она обусловлена также традиционным типом хозяйствования: фульбе -скотоводы, в прошлом все без исключения - номады. Фульбе разводят коров, овец и коз. Впрочем, в настоящее время значительная часть их перешла к оседлому образу жизни. Некоторые из них стали заниматься земледелием, сохранив, тем не менее, привязанность к скотоводству.
Численность фульбе оценивается по-разному: цифры варьируются от 4-5 до 18 млн. Необходимо также упомянуть о тукулёрах (около 700 тыс.) - народе, который очень близок к фульбе по языку и культуре. В сущности, тукулёры, имя которых восходит к арабскому названию Текрур, составляют с фульбе единую этнокультурную общность. Они входят в состав населения Сенегала, Мавритании и Гамбии.
Вряд ли какому-либо ещё африканскому народу посвящено так много исследований, как фульбе. О них написано немало книг - научных и не совсем научных; существует внушительное число самых разнообразных описаний фульбе. И всё же, несмотря на кажущуюся изученность народа, многие связанные с фульбе проблемы, научные загадки до сего времени остаются без ответа. Не решена и, видимо, вряд ли получит своё решение в обозримом будущем давно привлекающая учёных проблема происхождения фульбе. Действительно, никто пока точно не может ответить на вопросы: откуда и когда фульбе пришли в Западную Африку? Где и когда сложился их язык - фула? Мы даже не знаем точно, сколько сейчас фульбе в Африке, что следует объяснять огромным разбросом районов их расселения, а также в не меньшей степени -несовершенством системы переписи населения в африканских странах.
Интерес исследователей к фульбе возник очень давно, когда первые европейцы начали проникать в глубинные районы Африки. В те времена фульбе представляли один из наиболее организованных в политическом отношении народов: они явились создателями ряда влиятельных государств. Не удивительно, что они сравнительно рано попали в поле зрения исследователей.
Интерес к фульбе во многом объясняется и их самобытностью, проявляющейся, в частности, в особенностях их антропологическго типа. Они эфиопоиды среди негроидов. Выделяет фульбе также их исконный тип хозяйствования: они скотоводы в окружении земледельцев, что во многом определяет особенности культурного типа. Фульбе - единственные скотоводы в этой части Африки. Ближайшие от них скотоводы — туареги Сахары, занимающиеся разведением верблюдов. Самобытность фульбе отчётливо осознают как они сами, так и окружающие их народы.
Фульбе - «пришлый» народ, прародина которого находится далеко за пределами Западной Африки. По образному выражению А. Брандта, эти «одинокие номады» везде воспринимаются как «пришедшие откуда-то» [Brandt 1956, 17]. В африканистской литературе с происхождением фульбе связано, пожалуй, самое большое число различных, в том числе фантастических гипотез. (Высказывались, например, мнения о том, что они — потомки римских легионеров, их возводили к цыганам, древним баскам и т.п.).
В конце XIX - начале XX вв. фульбе оказались в центре научных построений, которые легли в основу так называемой «хамитской теории», оказавшейся, как показали более поздние исследования, несостоятельной, однако в своё время значительным образом повлиявшей на развитие исследование африканских народов1. Как известно, сторонники «хамитской теории» утверждали, что более высокую культуру и развитые языки в Африку принесли с собой хамиты, светлокожие народы, говорившие на флективных языках, которые им представлялись более сложными по сравнению с другими
10 «хамитской теории» и её критике см., например: [Ольдерогге 1949].
африканскими языками. Среди этих хамитов они помещали и фульбе, а язык фула был объявлен ими хамитским1.
Споры о месте фула среди других африканских языков имеют долгую историю. Исследователями фульбе, в том числе весьма авторитетными (М. Делафосс и др.), неоднократно высказывалось предположение о том, что скотоводы-фульбе заимствовали свой нынешний язык у земледельческих соседей - серер и волоф. У этой гипотезы нашлись не менее авторитетные критики. Так, Лавернь де Трессан выдвинул против неё ряд очень весомых, на мой взгляд, возражений [Tressan 1952].
Согласно генетической классификации Дж. Гринберга [Greenberg 1949], фула относится к западноатлантической ветви нигеро-кордофанской семьи языков. По этой классификации фула находится в одной группе с серер и волоф. Однако сравнительное изучение этих языков, несомненно, имеющих сближающие их черты, показывает, что ряд грамматических и морфонологических явлений фула характеризуется гораздо большей сложностью, чем аналогичные явления в серер и волоф (например, система именных классов, система чередования начальных согласных и др.). Я полагаю, что фула в большей степени отличается от серер и волоф, чем это обычно устанавливается для близкородственных языков. Трудно предположить, что фульбе, заимствовав язык, затем в значительной мере усложнили его. В вопросе
0 месте фула среди других африканских языков, таким образом, ещё много
неясного. И, может быть, прав был Лавернь де Трессан, поместивший этот язык
в отдельную группу [Tressan 1953].
В настоящее время исследователями признается, что в Западную Африку, в места своего нынешнего расселения, фульбе пришли откуда-то с востока или северо-востока. Этнокультурная память народа хранит воспоминания о пребывании во многих районах, прилегающих к Западной Африке. В частности,
1 К. Майнхоф, один из авторов "хамитской теории", усматривал в фула следы некоего
"прахамитского" языка, в результате смешения которого с суданскими языками, по его
мнению, образовались языки банту [Meinhof 1911].
как резюмируют А. Гаден и М. Делафосс сведения, восходящие к устной исторической традиции сенегальских фульбе, в первые века новой эры предки фульбе находились в Мавритании, где жили в тесном контакте с предками серер, волоф итукулёров [Delafosse, Gaden 1913]. К несколько более позднему периоду относят появление фульбе в нижнем течении реки Сенегал и в средней излучине Нигера.
Эти два ареала представляют собой этнокультурные очаги, явившиеся впоследствии центрами «иррадиации» групп фульбе: именно отсюда шло распространение представителей народа по суданской зоне. (Здесь имеется в виду Западный Судан, который в африканистской литературе в некотором смысле идентичен понятию «Западная Африка»). Характерно, что в районы, ставшие этноисторическим центром данного народа, предки фульбе проникали в течение длительного периода отдельными волнами. И это обстоятельство представляется очень важным для понимания особенностей культуры фульбе.
В средние века (XI-XIV вв.) под влиянием сложных социально-политических процессов начинается движение фульбе в обратном направлении - с запада на восток, в новые для них районы: Фута-Джаллон, Борну, Кано, Джиголджи, Липтако, Тороди, Сай, Багирми, Сокото, Адамауа и др.
В конце 90-х годов XIX в. западные учёные всерьёз заинтересовались антропологией фульбе. В 1899 г. Р. Верно выпускает в свет свою работу «Миграция эфиопов» [Verneau 1899], в которой публикует результаты сравнительного исследования черепов фульбе с Фута-Джаллона и черепов древних египтян. Отмечая разительные черты сходства черепов обеих серий, он делает вывод о принадлежности фульбе к «эфиопскому» расовому типу, который, по его убеждению, широко распространён в Африке. С положениями Верно согласились многие учёные того времени (Валуа, Шантр, Паль и др.), продолжившие исследования в этой области.
Принадлежность фульбе к эфиопоидному расовому типу не вызывает сомнений и у современных исследователей. Впрочем, некоторые предлагают
говорить о «контактном европеоидно-эфиопоидном типе с позднейшей негроидной примесью» [Козлов 1976, 50]. В течение длительной истории, в результате контактов с негроидным населением ряд групп фульбе подвергся значительной метисации. Поэтому в наши дни целесообразно говорить не о едином «фульбском» типе, а многочисленных группах, некоторые из которых характеризуются ярко выраженными негроидными чертами.
И всё же исконный «фульбский» тип, несомненно, существует. Как отмечают исследователи, в наибольшей степени «фульбский» тип сохранился, например, среди знатных семей Фута-Джаллона (совр. Гвинея) [Verneau 1899, 650], а также среди кочевых групп бороро [см., напр., Dupire 1962, 3-6]. Многие данные свидетельствуют о том, что кочевники, ведущие изолированный образ жизни и вследствие этого в меньшей степени затронутые (а по некоторым группам практически не затронутые) процессами метисации, являются носителями древнего расового и культурного типа фульбе.
В африканистской литературе фульбе обычно представлены как мусульмане, притом активные притверженцы ислама, немало способствовавшие его распространению в Западной Африке. В стороне от мусульманского мира фульбе, создавших своеобразную культуру в арабо-мусульманских традициях, остались значительные группы их соплеменников-кочевников, сохранивших верность древнейшим верованиям и обычаям.
Фульбе-кочевников много и в наши дни. С огромными стадами они кочуют по сахельским районам Сенегала, Мавритании, Мали, Нигера, Нигерии, Камеруна, Того. Общее название их - бороро, которое переводится как "люди саванны". В течение длительного времени они оставались как бы незамеченными для науки. И это не удивительно, поскольку целью первых европейцев - путешественников, миссионеров, исследователей - было посещение государств африканцев и их наиболее известных городов. Кочевники, лишь изредка посещавшие города и деревни, главным образом
рынки, оставались за пределами внимания европейских наблюдателей. Напротив, в наши дни отмечается заметно возросший интерес к бороро.
Состояние изученности проблемы. Источники и литература. Литература, посвященная фульбе, чрезвычайно богата. Так, библиография К. Сейду [Seydou 1977] насчитывает более двух тысяч наименований работ по истории, этнографии, языку, литературе фульбе. Впрочем, даже этот весьма внушительный список не является полным. К тому же за период, прошедший после издания этого ценнейшего библиографического справочника, появилось большое число новых исследований, лишь частично вошедших в справочник 1991 года, подготовленный сотрудниками Национального института восточных языков и культур в Париже при содействии К. Сейду [Bulletin 1991].
В работах, посвященных фульбе, затрагиваются самые разнообразные связанные с ними проблемы, в том числе их истории, географии, этнографии, языка, литературы и т.п. Впрочем, заметно большая часть исследований посвящена фульбе-мусульманам. В этих работах преимущественно освещается история джихада и завоевательных походов фульбе.
Сравнительно мало опубликовано этнографических описаний, особенно необходимых в изучении проблем культуры. Нет также специальных работ, посвященных мифологии фульбе, в которых мифы и верования рассматривались бы как единая система. Есть работы, затрагивающие лишь отдельные аспекты мифологических представлений народа. К сожалению, нет работ обобщающего характера: практически ни в одном из существующих исследований культура не является главной темой, соответственно нет речи о сложившейся методологии исследования культуры фульбе как целостного объекта изучения. К тому же имеющиеся публикации, как правило, посвящены отдельным группам фульбе, а не всему народу в целом. Факт это вполне объяснимый: все работы обычно являются результатом многолетнего пребывания авторов в конкретном фулаязычном районе и знакомства с фульбе отдельной группы (иногда нескольких групп).
Можно с уверенностью сказать, таким образом, что весь период, сколько существует наука о фульбе (а ей уже более двух веков), шёл процесс накопления знаний по различным дисциплинам и конкретным группам этноса. Примерно такой же дискретный характер имеет и современная наука о фульбе (фуланистика). Время синтеза, видимо, пока ещё не пришло.
Тем не менее, накопленный, весьма солидный материал позволяет вывести эти исследования на общефульбский уровень и перейти к изучению культуры фульбе и культурного типа этноса как единого целого.
Я полагаю, большую ценность по-прежнему сохраняют наиболее ранние исследования, в большинстве своём, к сожалению, полностью выпавшие из современного научного оборота. В этих работах, относящихся к концу XIX -началу XX в., содержится немало тонких и редких наблюдений авторов, которые первыми изучали фульбе и которые застали ещё многое из того, что уже стало фактом истории.
В числе первых этнографов стоит отметить французских исследователей Л.Ж. Беренже-Феро, Ж. Крозальса, Л. Тотена, К. Мадроля, Ж. Маша, П. Гебара и других, изучавших фульбе западных групп. Как правило, их сочинения представляют собой весьма объёмные труды, включающие многочисленные сведения по социально-политической организации, быту, обычаям, верованиям и праздникам народа. Нередко в них фульбе сопоставляются с соседними этносами. Особое значение до сих пор имеют опубликованные этими авторами образцы легенд и сказаний фульбе.
Значительное по объёму сочинение Л.Ж. Беренже-Феро [Berenger-Feraud 1879], посвященное этнографии сенегамбийских народов, включает в себя одно из самых ранних, достаточно полных описаний фульбе. Автор, в течение многих лет работавший врачом в Сенегамбии (совр. Сенегал и Гамбия), трактует вопросы истории фульбе (и, конечно, проблему их происхождения), обычаев, верований. Он приводит ряд очень любопытных легенд, которые, кстати, не встречаются у других авторов. Интересно описание социальной
организации общества фульбе, современного автору и принадлежащего уже истории. Здесь же мы находим большой этнографический очерк, посвященный тукулёрам. Книга Беренже-Феро - своеобразный документ того периода, к которому относится начало серьёзного и глубокого изучения фульбе (как, впрочем, и других африканских народов).
Книга Ж. Крозаля [Crozals 1883] является одной из первых работ обобщающего характера по этнографии западных фульбе. В ней рассматриваются все известные автору теории происхождения фульбе, особенности культуры, религии, а также социально-политической организации.
Л. Тотен, автор работы по этнологии сенегальских народов [Tautin 1885], в 80-х годах XIX в. работал врачом в миссии Гальени, получившей в своё время широкую известность. В серии статей он исследует проблемы этнографии, истории, а также взаимоотношений волоф, серер, фульбе, тукулёров, сонинке, касонке, малинке и бамбара. Наиболее подробно он останавливается на проблемах, связанных с фульбе. Возражая немецкому исследователю Краузе, усматривавшему две категории фульбе («красные фульбе» и «чёрные фульбе»), Л. Тотен утверждает, что существует один фульбский, «чистый» расовый тип, а также ряд метисных групп фульбе с другими народами. Он даёт краткий, но очень интересный обзор этих групп с точки зрения их физических, этнографических и языковых характеристик. Внимание привлекают его суждения относительно истории отношений фульбе с волоф, гетерогенного характера населения Фута (т.е. Фута-Торо в Сенегале), а также истории происхождения каст тородбе и дъяванбе. К сожалению, в его статьях мы практически не находим сведений о религиозных воззрениях народов Сенегала.
Ещё один французский автор этой эпохи - К. Мадроль известен двумя своими сочинениями, посвященными народам Западной Африки [Madrolle 1894; Madrolle 1895]. К. Мадроль, бывший в своё время администратором французской колонии, находится под очевидным влиянием хамитской теории. Фульбе, которых он называет «малоизвестным народом» (они таковыми и были
в его время), помещает в группу хамитов. Последних, вместе с семитами, он относит к так назьшаемой «белой расе». Особенно большое внимание он уделяет проблеме происхождения фульбе, которая с первых лет существования фуланистики интригует исследователей. Большой интерес представляют записи легенд. Видимо, это одни из наиболее ранних записей фольклорных текстов. Характерно, что некоторые из этих легенд впоследствии часто встречаются в работах более поздних авторов. Имеется в виду, например, легенда о происхождении фульбе с мотивом немого ребенка, который неожиданно заговорил. Ссылаясь на известного исследователя Мунго Парка, К. Мадроль утверждает, что в фольклоре африканских народов, в частности фульбе, много библейских сюжетов, знакомых им, как он полагает, по «книгам Моисея».
В сочинении Ж. Маша, посвященном группе народов Южных рек и Фута-Джаллона [Machat 1905], значительное место уделено фута-джаллонским фульбе. Автор, обобщивший современный ему исторический и этнографический материал, широко использовал сведения, полученные им из архивов французской колониальной администрации. Стоит отметить, что исследователи конца XIX - начала XX в., как правило, работавшие в Африке и обычно имевшие доступ к архивам колониальных властей, первыми ввели в литературу архивные материалы, содержавшие важные сведения, многие из которых известны сейчас только благодаря публикациям тех лет.
П. Гебар, автор двух книг о Фута-Джаллоне (центральная часть совр. Гвинеи) [Guebhard 1909; Guebhard 1910], где он провёл восемь лет, занимал высокий пост в колониальной администрации. Он исследует, в частности, проблемы истории гвинейских фульбе, социально-политическое устройство их государства XVII - начала XX в., подробно описывая социальные отношения. Наибольший, на мой взгляд, интерес представляет раздел, посвященный «фульбе-фетишистам», в котором П. Гебар затрагивает вопросы их отношений вассальной зависимости с фульбе-мусульманами, а также краткий очерк религиозных, в том числе доисламских, верований.
Особое место в ряду ранних описаний западноафриканских народов занимают две книги французского исследователя А. Арсена [Arcin 1907; Arcin 1911]. Это - объёмный труд из двух томов, объединённых общей темой: происхождение и история суданских народов. Обращает на себя внимание большой ссылочный аппарат: привлечены сведения из сочинений античных авторов, африканских хроник и исторических легенд, а также современных автору исследований. Ему знакомы практически все научные концепции тех лет. Как полагает А. Арсен, родиной большинства суданских народов, в определённой мере связанных между собой, является Сахара, где они сложились как этносы. По его мнению, в древние времена существовали постоянные контакты между Африкой (Северная Африка, Сахара), Европой и Ближним Востоком. Фульбе в исследовании отводится значительное место. В них автор видит протоливийцев (кушитов), считая их, в конечном счете, выходцами с Востока, из Азии. А. Арсен, был, пожалуй, первым из исследователей, кто сближал фульбе с библейскими футами. Сочинение А. Арсена интересно достаточно подробным описанием социальной организации фульбе и их религии, которая, как он отмечает, имеет общие черты с религией других суданских народов.
Примерно к этим же годам относятся работы французского миссионера Ж. Брона [Brun 1910; Brun 1919-1920], в течение длительного времени работавшего в Кайесе (совр. Сенегал). Одна из его статей посвящена тотемическим верованиям суданских народов. В ней подробно анализируется система пищевых запретов у разных этнических групп. Будучи связаны с тотемическими животными, пищевые табу также имеют прямое отношение к родственным отношениям, в которых участвуют различные группы и кланы. Так, он устанавливает корреляции между животными-тотемами и определёнными семейными группами, указывая на черты, объединяющие эти верования, бытующие у разных народов Западного Судана. Статья включает в себя также приложения, в одном из которых Ж. Брон останавливается на
популярной в те времена гипотезе, сближавшей фульбе с футами, неоднократно упоминающимися в Библии. Им рассматриваются также проблемы, связанные с так называемыми отношениями «шуточного родства» (или «псевдородства»), характерными для многих народов Западного Судана.
В начале XX в. вместе с многочисленными работами по фульбе, появляющимися в это время, возникает большое число всевозможных гипотез, концепций, догадок относительно происхождения данного народа, которые в той или иной мере определили направление последующих исследований. Так, в своё время значительное влияние на фуланистов оказала гипотеза, примерно в эти годы сформулированная Х.Р. Палмером1. Внимание Палмера привлекла этимология этнонима "фулани", представляющего собой восточный вариант названия фульбе. По его мнению, этот этноним в разные времена, ещё в доисламскую эпоху, соотносился с такими понятиями, как "белый", "бербер", "номад", "иудей". Этноним "фулани", как он считает, имел хождение в обширном ареале, где он применялся по отношению к различным народам, составлявшим древнее население Северной Африки, которых в литературе обычно называют "протоливийцами".
Фуланистику нельзя представить без трудов А. Гадена, М. Делафосса и Ж. Вьейара. Все они были хорошо знакомы с культурой фульбе, а также, в отличие от предшествующих исследователей, прекрасно знали и язык фула. Пожалуй, именно они впервые ввели в научный оборот многочисленные тексты на фула - исторические сказания, легенды, сказки, образцы поэтического творчества фульбе, пословицы и т.п.
А. Гаден, бывший губернатор колоний, хорошо знал сенегальский диалект фула - пулар. Значение его работ состоит в том, что он опубликовал ценнейший материал на языке фула. Это отличает его от предшествующих исследователей фульбе, не знавших их языка и пользовавшихся переводными текстами. А. Гаден сам много работал с фульбе и тукулёрами, со слов которых
16 записал немало легенд, хроник, пословиц и поговорок. Обширен диапазон его интересов: язык, культура, история, религия, этнография. А. Гаден является составителем первого фундаментального словаря и учебника сенегальского диалекта фула (1912 г.). Особо стоит выделить его уникальную работу -публикацию касыды, написанной на языке фула, посвященной выдающемуся религиозному деятелю и основателю государства тукулёров — ал-Хадж Омару [Gaden 1912; Gaden 1912а; Gaden 1912b; Gaden 1929; Gaden 1931; Gaden 1935].
M. Делафосс известен своими фундаментальными трудами по истории и культуре западносуданских народов. Им опубликовано большое собрание легенд, в том числе исторических, а также хроник фульбе, некоторые из которых подготовлены к изданию совместно с А. Гаденом. М. Делафосс, один из авторов «иудейской» гипотезы происхождения фульбе, аргументы в пользу которой он видел, прежде всего, в устной традиции народа, опубликовал большое число исторических легенд фульбе [Delafosse 1912; Delafosse 1912а; Delafosse 1913; Delafosse, Gaden 1913].
Ж. Вьейар, французский администратор, в 30-е годы служивший на Фута-Джаллоне, известен публикациями фольклорных материалов на языке фула, а также исследованиями, посвященными фута-джаллонским фульбе, из которых наибольший интерес представляют его «Заметки по обычаям фульбе Фута-Джаллона» [Vieillard 1939; Vieillard 1940; Vieillard 1940а]. Работы Ж. Вьейара демонстрируют прекрасное знание фульбе, их психологии, культуры, быта, социальных институтов и истории их отношений с другими народами Судана. Эти исследования - источник ценнейших сведений и для современных учёных.
В ряду работ, содержащих описание фульбе, пожалуй, особое место занимает солидный труд Л. Токсье [Tauxier 1937], значение которого трудно переоценить. Исследование Л. Токсье ценно, главным образом, содержащимся в нём критическим обзором большого количества источников по истории и культуре фульбе разных регионов. В нём дается анализ практически всех
1 См., напримаер, работу Джефриса, который подробно анализирует одну недатированную
известных во времена автора гипотез и теории происхождения фульбе, а также этнологических легенд, собранных другими авторами. Сопоставляя различные данные и внося уточнения в хронологию, Л. Токсье, достаточно осторожный в оценках, предлагает свою версию истории фульбе, которая и в наши дни считается весьма авторитетной. Большой интерес представляет также обзор религиозных верований и обычаев фульбе.
Своим исследованием Л. Токсье предложил новый, общефульбский уровень анализа явлений и фактов, относящихся к истории и культуре этого народа. Работа Л. Токсье в некотором смысле определила направление последующих исследований, к которым необходимо, прежде всего, отнести труды Л. де Трессана и А. Лабуре.
Маркиз Лавернь де Трессан вошёл в фуланистику своими работами по языку фула, в которых он трактует проблемы происхождения фульбе и генетических связей языка фула [Tressan І952; Tressan 1952а; Tressan 1953]. В статье 1952 г. [Tressan 1952] Л. де Трессан полемизирует с Ш. Монтейем, известным африканистом, специалистом по народам манде, выдвинувшим ряд положений, которые были восприняты другими учёными. В частности, он возражает против тезиса Ш. Монтейя о том, что фульбе якобы заимствовали свой язык у серер. Статья интересна также предпринятой автором попыткой «инвентаризации» имён и родов фульбе западного и восточного ареалов, представляющей собой результат анкетирования, которое он проводил в течение двух лет. Де Трессан, совершенно очевидно, не мог пройти мимо такой проблемы, как происхождение фульбе. Анализируя существующие теории, автор высказывается в пользу гипотезы об эфиопской, или нубийской, прародине. Впрочем, он считает, что проблема эта достаточно сложна и для её удовлетворительного решения необходим учёт всех данных, в том числе этнографических, антропологических, лингвистических.
брошюру Палмера [Jeffreys 1944].
Две работы французского лингвиста и этнографа А. Лабуре 1952 и 1955 годов [Labouret 1952; Labouret 1955] не потеряли своей ценности и в наши дни. В сущности, это две части единого исследования. В определённом смысле А. Лабуре продолжает традиции А. Гадена, под непосредственным влиянием которого он находился. А. Лабуре систематизирует известные ему данные по сенегальскому диалекту фула на основе сопоставительного анализа фактов других диалектов - фута-джаллонского, масинского, вольтийских и восточных. Автор привлекает большой текстовой материал, тэедставляющий особый интерес в этнографическом отношении. В работе 1955 г. он, как и многие исследователи до него, останавливается на проблеме происхождения фульбе. По мнению А. Лабуре, фульбе являются выходцами из Северо-Восточной Африки; в течение длительного времени их предки пребывали на юге Сахары.
К 50-м годам XX в. относятся первые публикации А. Лота, который длительное время проводил полевые исследования в Сахаре, где он со своими коллегами изучал наскальную живопись. Им опубликовано немало работ, содержащих подробное описание фресок огромного района Северной Африки [Lhote 1958; Lhote 1966]. Некоторые из его книг были переведены на русский язык: [Лот 1962; Лот 1984]. Уже в ранних своих работах А. Лот высказывает предположение, что эти фрески принадлежат предкам современных фульбе, в давние времена пришедшим сюда с востока. Этот тезис был неоднозначно воспринят специалистами, многие из которых отнеслись к нему очень критически. Однако материалы А. Лота вызвали большой интерес у крупнейшего знатока культуры фульбе, представителя этого народа Амаду Хампате Ба, увидевшего в содержании сахарских фресок параллели мифологическим сюжетам фульбе [Ва 1966а].
Культура восточных фульбе-кочевников наиболее полно освещается в трудах таких исследователей, как д-р Мик, автор работы о кочевых группах Нигерии ("Северные племена Нигерии", 1925); Вебстер, который в общей сложности провёл 24 года в Северной Нигерии, где изучал главным образом
)
религиозные представления фульбе ("Обычаи и верования фульбе", 1931); А. Брандт, опубликовавший замечательное, богато иллюстрированное описание бороро Нигера ("Солнечные номады", 1956); Э. Хоупен ("Семья у кочевых фульбе Гванду") и Д. Стеннинг ("Номады саванны"), исследовавшие нигерийских кочевников (обе работы 1958 г.); М. Дюпир, автор двух классических трудов, посвященных нескольким группам восточных бороро (1962 и 1970); Уилсон-Хаффенден ("Красные люди Нигерии", 1967) и др.
Начиная с 60-х годов в африканистской литературе всё чаще и чаще появляются имена африканских учёных. Большой вклад в изучение культуры фульбе внесли видные представители этого народа: Амаду Хампате Ба, Альфа Ибрагим Со, Умар Ба, Элдридж Мохаммаду, Дюльде Лайя, Бубу Хама, Йеро Сила и др.
Особое место по праву принадлежит Амаду Хампате Ба (Мали). Учёный и дипломат, литератор и традиционалист, он был представителем наиболее образованной части фульбе. Притом его образованность и эрудиция как бы трёхмерны: Амаду Хампате Ба является признанным авторитетом и в традиционной, и в исламской культуре фульбе. Кроме того, он хорошо знаком и с европейской культурой, а также с достижениями мировой африканистики. Он является автором ряда известных романов, написанных на прекрасном французском языке. Первые его работы были опубликованы в 40-х годах. Однако его наиболее известные исследования относятся к 60-70-м годам XX в.
Невозможно перечислить все работы, написанные этим выдающимся учёным. Отметим лишь, что его интересуют фольклор фульбе и богословие, мифология и эпические сказания, философия фульбе и их история.
В своё время, будучи уже в 42-летнем возрасте, Амаду Хампате Ба принял посвящение из рук одного из самых известных учителей-традиционалистов, получив тем самым доступ к сакральным знаниям. Со слов Амаду Хампате Ба был записан целый ряд инициационных текстов [Ва 1961; Ва 1968; Ва 1974; Ва 1985], вместе составляющих своего рода мифологическую
библиотеку, аналогов которой, пожалуй, нет в африканистской литературе. Благодаря Амаду Хампате Ба, с которым сотрудничали многие видные учёные-африканисты - Ж. Дитерлен, К. Сейду, Л. Кестелоо, Ж. Даже и др., науке стали известны замечательные образцы древнейших мифологических и исторических легенд, а также эпических песен западных фульбе.
Два его специальных исследования посвящены собственно проблемам культуры [Ва 1956; Ва 1966]; в них значительное место отводится мифологическим воззрениям западных кочевых фульбе. Из других работ этого выдающегося учёного, ныне, к сожалению, покойного, стоит упомянуть его книгу, представляющую собой воссоздание истории государства Масина на основе исторических легенд [Ва 1962], работу, посвященную традиционной системе воспитания в обществе фульбе, - «Жизнь и образование Тьерно Бокара, Святого из Бандьягары» [Ва 1980], и исследование легенд фульбе о происхождении человека [Ва 1982].
В 60-70 годы была опубликована целая серия статей сенегальского учёного и поэта Умара Ба. Это работы по топонимике и антропонимике Фута-Торо, системе языковых табу, зоологической и ботанической лексике сенегальского диалекта фула - пулар, истории различных общин сенегальских фульбе и их взаимоотношений с другими народами, в частности с маврами, тукулёрами и т.д. Многие из этих статей, включающих интересный этнографический материал, вошли в его изданную впоследствии книгу «Фута-Торо на перекрёстке культур» [Ва Oumar 1977].
Благодаря учёным-фульбе науке стали известны многочисленные образцы словесного творчества народа: исторические хроники (Амаду Хампате Ба, Альфа Ибрахима Со, Э. Мохаммаду и др.), легенды и сказания (Бубу Хама, Абдалла Диалло и др.), мифологические тексты (Амаду Хампате Ба, Йеро Сила, Мамаду Ндонго), образцы поэзии фульбе (Амаду Хампате Ба, Э. Мохаммаду и др.), в том числе поэтические произведения, опубликованные их авторами, например, Амаду Хампате Ба, Умаром Ба, Ибрагим Амаду Дикко и др.
Большую ценность представляют работы по культуре фульбе Амаду Хампате Ба, Умара Ба, Дюльде Лайя, Бубу Хама и др.
Необходимо упомянуть и отечественных исследователей, обогативших науку о фульбе своими трудами. Отметим, в частности, ряд работ С.Я. Козлова и, прежде всего, его книгу "Фульбе Фута-Джаллона", вышедшую в 1976 г. и являющуюся первым подобным исследованием в нашей стране. Это серьёзное и фундаментальное исследование, посвященное гвинейским фульбе, в котором автор рассматривает проблемы истории фульбе и их государства, а также даёт подробный анализ социальной структуры общества фульбе Фута-Джаллона.
Проблемы, связанные с историей фульбе, разрабатывала в своих трудах С.Я. Берзина.
А.И. Коваль, тонкий знаток фульбе, - автор многих исследований по языку фула, литературе и фольклору, а также проблемам социо- и этнолингвистики. В центре её внимания находятся фульбе Мали и Гвинеи. Ею опубликован большой эпический и сказочный материал. Особую ценность представляет то обстоятельство, что в её публикациях тексты приводятся на фула и русском языке и снабжены ценными комментариями и словниками.
По числу опубликованных работ из западных фуланистов пальма первенства, конечно, принадлежит современной французской исследовательнице К. Сейду, в научных кругах хорошо известной своими работами по письменной литературе и устной поэзии, эпосу и сказкам фульбе. Благодаря её усилиям фуланистика пополнилась записями нескольких сотен (более 700!) сказок и многих известных эпических сказаний масинских фульбе (Мали). К. Сейду работала со многими представителями фульбе. Так, она была одной из тех французских учёных, которые помогали Амаду Хампате Ба в подготовке к публикации мифологических текстов.
Вообще на сегодняшний день опубликовано огромное число сказок, легенд и сказаний фульбе. И количество этих публикаций постоянно увеличивается. Різ более поздних, помимо уже упоминавшихся работ К. Сейду,
стоит отметить собрания Ж. Дитерлен, Ф.В. Екильбек, Д. Нуа, У. Баумгардт, Р. Лабатю, К. Арнотт, Ж. Мейера, а также известного японского фуланиста П.К. Егучи и многих других.
Цель и научные задачи исследования. Главным объектом настоящего исследования является культура фульбе, которая понимается здесь как сложное и гармоничное целое, состоящее из разноуровневых компонентов. Цель работы вытекает из состояния исследованности темы. Связанная с ней проблематика затрагивается в огромном числе публикаций, однако все они, практически без исключения, исследуют, во-первых, отдельные группы фульбе, а не весь народ в целом, и, во-вторых, в них рассматриваются лишь частные явления культуры, а не культура народа в полном объёме.
Чтобы понять всё своеобразие модели культуры, необходимо выявить так называемый этнокультурный код; культура как единая сложная структура характеризуется, таким образом, неким ядром. Это ядро и есть этнокультурный код, под которым здесь понимается исходная знаковая структура, своего рода матрица, содержащая в себе как бы в ещё не проявленном виде все компоненты культурной парадигмы народа и его поведения.
Этнокультурный код фульбе проявляет себя, прежде всего, в исконном фульбском типе культуры, существование которого в условиях гетерогенного характера народа на современном уровне кажется весьма проблематичным. Тем не менее, существуют многочисленные данные, свидетельствующие о том, что какие-то «исконные» черты обнаруживаются в культуре той или иной группы фульбе. Конечно, в наибольшей степени к исконному фульбскому культурному типу близки фульбе-кочевники, оказавшиеся в силу тех или иных исторических причин в изоляции. Но и другие группы, даже группы оседлых фульбе, порой демонстрируют какие-то компоненты этой исходной парадигмы, которые могут быть причислены к нуклеусным чертам культурного типа.
Целостный подход к культуре предполагает привлечение для исследования «комплексного» материала, относящегося к разным уровням
культуры - этнографии, религии, мифологии, литературе, фольклору, языку и т.д. Только из такой мозаичной картины может возникнуть ощущение гармоничного целого, каким и является культура. Подобный подход представляется более современным и более обоснованным. Дело в том, что длительное время главной исследовательской посылкой оставалось представление о дискретности Мира и его составляющих, соответственно исследование какого-либо явления обычно ориентировалось на выделение части из целого и изучение его в отрыве от всего остального. Человек при таком взгляде как бы отчуждался от всего сущего, живущего якобы независимо от него. Новый подход предполагает восприятие Мира и Человека, соответственно всего, что с ним связано, как единое, неразрывное целое. В сущности, таким было мировосприятие древнего человека, не отделявшего себя от Природы, от окружающего Мира.
И, наконец, культура фульбе в настоящем исследовании помещается в общий мировой культурный контекст, поскольку народ является неотъемлемой частью общего человеческого культурного фонда. В связи с чем нельзя полагать, что все особенности его культурной модели складываются изолированно от остальных пространственно-временных традиций и появляются как бы из ничего. Напротив, многие черты культурной традиции любого народа в полной мере выявляются лишь через сопоставление с аналогичными явлениями других культур.
Научная новизна исследования в основном связана с главной исследовательской посылкой: культура народа рассматривается, с одной стороны, как единое целое, а, с другой, как часть общечеловеческой культуры.
Впервые целью исследования является культура всего народа фульбе, а не отдельных групп, так как исконный тип, реконструкция которого и составляет стержень работы, имеет отношение ко всем группам фульбе. В работе рассматриваются явления, в наибольшей степени иллюстрирующие
исходную культурную модель, и привлекаются данные по тем группам, в которых какие-то из нуклеусных черт проявляются наиболее ощутимо.
Впервые культура исследуется как своего рода цивилизационная «программа» народа, как самореализующаяся матрица, которая практически всё объясняет в поведении народа и его истории.
Культура фульбе имеет в качестве своей доминанты слово: она имеет исключительно интеллектуальный характер и проявляет себя не в сфере материального производства, а преимущественно в области словесного творчества. Поэтому именно слово в данном исследовании становится ключом, «гидом» в изучении культуры этого своеобразного народа.
Другой такой проводник в мир культуры фульбе - миф. Именно в нём в наибольшей степени отражаются элементы культурной матрицы народа. Причём здесь миф понимается не просто как обычный текст, близкий к сказке или легенде, а как своего рода первичная прасхема, включающая в себя мифологические концепты, мотивы и сюжеты, реализующиеся на вербальном уровне, а также специфические особенности смысловой структуры божеств.
Фульбе рассматриваются здесь как народ, следующий своей культурной программе и постоянно «достраивающий» в ходе цивилизационных контактов своё культурное «тело», культурное «здание». Именно этнокультурным кодом во многом определяются заимствования, используемые народом - конечно, неосознанно - в своих цивилизационных целях.
Фульбе - пришлый народ, и они многое принесли с собой из зоны, где, судя по многим данным, их предки находились под мощным влияним великих цивилизаций классической древности. Эта информация содержится в субстратном слое их многообразной культуры, который в значительной мере выявляется в ходе изучения этнокультурного кода фульбе. Так, очень информативными оказываются мифонимы, появление которых в культурном пространстве фульбе, видимо, можно рассматривать как результат встреч
прафульбе с инокультурными традициями, в том числе с культурами обширного средиземноморско-ближневосточного ареала.
Культура фульбе, особенно поэзия, представляющая наиболее характерную сферу их духовного творчества, демонстрирует ощутимые черты экологично развивающейся культуры. Поэзия фульбе, их буколическая поэзия, т.е. поэзия пастухов, в частности, является естественным продолжением их жизнедеятельности. В работе рассматривается особая социо-кулыурная значимость поэзии и поэтов в обществе фульбе.
В основе культуры фульбе лежит триада: слово - миф - имя, определившая ход исследования и структуру настоящей работы. Вообще фульбе мыслят триадами, и именно в соответствии с триадами они организуют своё культурное пространство. Этот тернарный принцип используется здесь при рассмотрении многих культурных явлений фульбе.
Теоретико-методологическая основа исследования. Знакомство автора с фульбе началось с изучения их языка, который ей пришлось осваивать по методике, характерной для полевых исследований. В те годы в нашей стране не было учебников по языку фула (как отечественных, так и зарубежных пособий), не было ещё соответствующих специалистов. Другими словами, это было практически самостоятельное изучение африканского языка на основе многолетней работы с его носителями.
Длительное общение с фульбе - во время изучения языка, подготовки словарей и учебных пособий, необходимых для преподавания фула, в которое автору вскоре пришлось включиться, а также во время совместной работы на Московском радио - давало уникальную возможность проникнуть в мир фульбе, лучше узнать их язык, психологию и особенности культуры. Результаты этой деятельности нашли отражение, в частности, в двух подготовленных автором словарях фула (являющихся в определённой степени уникальными для мировой фуланистики, поскольку, во-первых, включают лексемы не одного, а большинства диалектов этого языка и, во-вторых,
содержат большой по объёму лексикографический материал), "Учебнике языка фула", а также в написанной в соавторстве с А.И. Коваль книге "Язык фула" (из серии "Языки народов Азии и Африки").
Многолетняя работа над словарями, в ходе которой автору приходилось неоднократно "пропускать" через себя обширный лексический массив фула, представила идеальную возможность накопить ценнейший культурологический материал, обнаружить неожиданные параллели, связывающие язык и мифологические реалии, и, самое главное, почувствовать, через язык, целостный, структурный, нераздельный характер культуры народа.
Важным толчком, своеобразным импульсом, во многом определившим некоторые направления моих исследований, явились семинары Ю.В. Рождественского, которые мне довелось посещать в течение ряда лет в самом начале моей научной работы. Во многом благодаря этим занятиям пришло понимание смысла и значимости некоторых из проблем, имеющих отношение к культуре. Например, что именно слово является ведущим компонентом в культуре. Существование сложных культурных явлений, таких как, например, иероглиф, говорит о том, что в культуре вообще много синкретических структур и что она сама характеризуется синкретизмом. Анализ составных элементов предполагает сопоставление их с компонентами других смысловых общностей, что даёт возможность обнаружить в культуре "сеть" взаимопересекающихся и взаимодействующих элементов и структур. А во временном отношении, как это неоднократно звучало на семинарах Ю.В. Рождественского, культура есть своеобразная "перекличка эпох".
Окончательно методологические принципы автора оформились во время работы в лаборатории "Экология культуры Востока" Института стран Азии и Африки при МГУ, на основе знакомства с фундаментальным учением Живого Знания (К.И. Шилин), суть которого состоит в новой концепции научного знания, предполагающей переход от расчленённого, предметного знания к целостному подходу к явлениям и всему сущему. Работы З.Г. Лапиной в
области культуры, в которой она усматривает единое целое и внутреннюю гармонию, также повлияли на направление и исследовательский поиск автора
В диссертации предлагается новое определение культуры. Существует великое множество определений культуры; по некоторым оценкам их насчитывается более 400. По остроумному замечанию В.М. Розина, "в культурологии столько теорий, сколько крупных культурологов" [Розин 1998, 169-170].
В современном знании о человеке понятие "культура" относится к фундаментальным. В настоящее время наблюдается всё возрастающий интерес к нему. Так, согласно подсчётам американских культурологов А. Кребера и К. Клакхона, на которых ссылается П.С. Гуревич, если с 1871 по 1919 гг. было дано семь определений культуры, то с 1920 по 1950 гг. их число возросло до 150 [Гуревич 2002, 32].
Множество существующих определений культуры отражает множественность и многообразие подходов к этому сложному и многоплановому явлению. Культуру определяют как совокупность материальных и духовных ценностей (предметно-ценностный подход); как способ человеческой деятельности (деятельностный подход); в личностно-атрибутивном аспекте (с позиции того, что отличает человека от животного); как знаковую систему (знаково-информационный подход); как совокупность организационных форм и методов (системообразующий подход) и т.д.
Нет необходимости подробно останавливаться на истории дефиниций культуры: в многочисленных исследованиях и учебниках по культурологии даётся подробный обзор наиболее важных теорий и определений культуры. Отметим здесь лишь, что основные идеи и концепции культуры XX в. связаны с именами 3. Фрейда, К.Г. Юнга, М. Хайдеггера, К. Ясперса, Л. Леви-Брюля, Э. Кассирера, М. Элиаде и др. Из отечественных исследователей необходимо упомянуть Н.Я. Данилевского, Н.А. Бердяева, П.А. Флоренского, А.Ф. Лосева,
а из современных учёных - Д. С. Лихачева, М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, С. С. Аверинцева, Б.А. Успенского, В.В. Иванова, В.Н. Топорова и др.
Каждая эпоха приносила свой взгляд и своё понимание культуры, что было созвучно появляющимся новым гуманитарным идеям и концепциям. В древние периоды истории, в мифах, явление, в более позднее время именуемое "культурой", рассматривалось, с одной стороны, как посредник между человеком и Природой, а с другой — как проявление творческих сил человека. Другими словами, человек в мифах не отделялся от Природы, он рассматривался как личность, способная творить. Культура и культурные блага, согласно мифам, имеют божественное происхождение. Предназначение человека, как это следует из мифов, состоит в активной деятельности, направленной на его совершенствование.
Со временем этот мифологический подход к культуре претерпевает существенные изменения: культура начинает противопоставляться Природе, в которой подчёркивается её стихийное и необузданное начало. Деятельность человека, особенно в Новое время, воспринимается как борьба, как утверждение себя перед лицом грозных сил. В научных работах появляется очень символическое противопоставление: Природа - Культура.
Антропологические и этнографические исследования принесли понимание того, что культура едина и в то же время многообразна, поскольку реализуется посредством духа народа. И вместе с тем абсолютно необходим целостный подход к изучению культуры.
Не вдаваясь в детали, связанные со смыслом концепций и теорий культуры, можно, видимо, обозначить то главное и общее, что содержится в существующих определениях. Современные дефиниции, во-первых, исходят из трактования культуры как "второй природы", т.е. реальности, созданной человеком. Во-вторых, Природа в них понимается всего лишь как чувственно воспринимаемая и "нерукотворная" реальность.
Такое осмысление понятия "природа", кстати, не менее важного, нежели "культура", совершенно очевидно сужает взгляд на Природу и соответственно культуру. Напомним, что древний человек рассматривал Природу как Макрокосм, связанный главным образом с духовной реальностью. Видимая Природа представляла для него этот Макрокосм. Он не отделял их друг от друга, как он не противопоставлял себя Природе.
И, в-третьих, эти дефиниции увязывают понятие "культура" с достигнутыми человеческим обществом ценностями. В качестве примера можно привести определение, данное В.М. Межуевым в Энциклопедическом социологическом словаре: "Культура — это специфический способ организации и развития человеческой жизнедеятельности, представленный в продуктах материального и духовного труда, в системе социальных норм и учреждений, в духовных ценностях, в совокупности отношений людей к природе, между собой и к самим себе" [Межуев 1995, 343].
На мой взгляд, речь должна, прежде всего, идти о программирующем характере культуры. В диссертации предлагается рассматривать культуру как программирующую матрицу, которая определяет ход и характер процессов, направленных на достижение ценностей. Главными ориентирами этой "программы" являются гармония и совершенство, а определяющая сфера в культуре - духовная, так как именно в ней "вызревают", проявляются и находят своё закрепление ценностные ориентиры и приоритеты.
Методологические принципы настоящего исследования основываются на примате языка и слова в изучении культуры. Другими словами, нельзя достичь глубин культурного типа народа без знания его языка. В языке содержится вся основная этнокультурная информация, и все понятия, связанные с культурой народа, могут быть по-настоящему осмыслены лишь через его язык. И, наконец, только оригинальные тексты на языке народа-носителя данной культурной традиции, как представляется, раскрывают дух этноса. Слово
зо (слово из языка исследуемого народа) - главная единица анализа. Именно слово в диссертации становится ключом в изучении культурного типа этноса. Научные положения, выносимые на защиту.
В культуре народа, понимаемой как сложное целое, состоящее из разноуровневых компонентов, вычленимо ядро, или культурный код, в котором, как в матрице, заключены все особенности и специфические черты культурной модели этноса. Исследование культуры народа должно основываться на целостном подходе, с привлечением данных, относящихся к разным уровням культуры - этнографии, языку, мифологии, религии, фольклору, литературе, этнической психологии и т.п.
Культура фульбе, как и культура любого народа, должна изучаться в общемировом контексте, поскольку она является неотъемлемой частью мирового культурного фонда.
Реконструкция культурного кода фульбе, представляющая весьма сложную задачу в связи гетерогенным характером данного этноса, в значительной степени оказывается возможной на основе исследования явлений, в наибольшей мере иллюстрирующих исходную культурную модель фульбе, а также данных, относящихся к отдельным группам народа, в которых какие-то "ядерные" черты проявляются особенно ощутимо.
Культура фульбе рассматривается как цивилизационная "программа" народа, определяющая особенности поведения народа и многое объясняющая в его истории. Следующие своей культурной "программе", фульбе в ходе своих встреч с инокультурными традициями "достраивают" здание своей культуры. Культурные заимствования, которые делает народ в ходе своих контактов с другими народами, вовсе не являются случайными: воспринимается либо то, что близко к культуре "реципиента", либо то, что когда-то составляло часть его жизненного опыта.
Слово, с одной стороны, и миф, с другой, являются главными исследовательскими "инструментами" в анализе культуры. Слово по
отношению к мифу представляет уровень экспликации, на котором содержание мифа получает доступную для постижения форму.
Культура фульбе, в своём субстратном слое, содержит информацию о пребывании их прапредков в зоне, представлявшей обширный средиземноморско-ближневосточный ареал (с районами, примыкающими к Северной Африке), в котором в древности они испытали воздействие великих цивилизаций античности.
Культуру, основополагающей сферой которой является духовная, здесь предлагается рассматривать как программирующую матрицу, определяющей ход и характер процессов, направленных на достижение духовных ценностей.
В культуре каждого народа ощутимы ключевые "ноты". У фульбе, вся история которых полна миграций и странствий по огромным пространствам, такими ключевыми нотами являются, во-первых, страх или нежелание раствориться в инокультурной среде, а во-вторых, особое отношение к материальному производству, т.е. к ремёслам, и соответственно - к интеллектуальному творчеству. Для фульбе главной областью реализации их творческих сил и этнической самобытности является словесное искусство.
Гетерогенность современных фульбе в определённой степени обусловлена особенностями их истории: прапредки фульбе, судя по многим данным, восходят не к единой этнической общности, а сложному суперэтническому образованию, составлявшему население обширной зоны, прилегавшей к районам Северной Африки, Средиземноморья и Ближнего Востока.
Нуклеусные черты этнокультурного типа народа соотносятся с этнической поведенческой моделью (ЭПМ), в которой закреплён тип его отношений с окружающей средой в конкретном природном ареале, тип его взаимоотношений с другими этносами и поведение человека в социуме. Две
ЭПМ соотносятся с двуми главными категориями народа - оседлыми и кочевыми фульбе.
11. Ведущая роль в структурировании мировосприятия фульбе
принадлежит триадам, являющимся узловыми элементами культурного кода.
Триады - знаковые структуры, включающие в себя взаимопереплетающиеся и
взаимодействующие компоненты. Главными триадами в культурном
пространстве фульбе являются: слово (язык) - миф - имя, звук - слово - язык,
число - знак - слово и др. В понятийной структуре этих триад содержится
информация, в которой зашифрован практически весь этнокультурный код.
Пулааку, свод правил и норм поведения, обязательных для всех представителей данного народа, представляет своеобразную идеологию, "цементирующую" общность народа, и аналог этнического самосознания. Пулааку включает также черты, идентифицирующие фульбе как этнос и которые находят своё отражение на всех уровнях культуры народа. Фульбе приспосабливают инокультурные явления для продвижения ценностей, составляющих главное содержание пулааку. Именно с этих позиций следует рассматривать, например, роль ислама и эпоса в обществе фульбе.
Миф не является выдумкой или фантазией. Он всегда был социоэтическим стержнем сообщества, поскольку в мифе содержится важнейшее знание, необходимое для организации жизни социума. В нём заключена информация о возникновении Мира и Человека, его месте в Мире, а также эволюции Мира и Человека.
Миф не сводим к тексту. Другими словами, он не всегда представляет собой текст. Миф - это своего рода исходная "прасхема", содержащая в имплицитном виде все сюжеты, мотивы, концепты, реализующиеся, в том числе, и на вербальном уровне.
Мифологию любого народа необходимо исследовать на основе универсалий, т.е. черт, присущих всем, или большинству, мифологий. Мифологические персонажи, в большинстве своём, являются носителями
вселенской парадигмы. Другими словами, они - олицетворение самой Вселенной, и в определённых ситуациях могут выполнять функции верховных божеств. Информация космогонического характера выводима из содержания и архитектоники обрядов посвящения. Продвижение неофита к заветной цели как бы повторяет парадигму космогенеза.
16. Существенная информация содержится в имени. Для значительной
части мировых мифонимов, каждый из которых есть свёрнутый миф,
характерно широкое распространение по огромным пространствам: многие
мифонимы выходят за пределы одной культурной традиции. В мифологии
фульбе обнаруживается группа мифонимов, которым можно найти параллели в
культурах античной древности.
17. Лексикологический анализ этнонима "фульбе" выявляет
соотнесённость с этнокультурным кодом, а именно - с теми же чертами,
которые идентифицируют фульбе как этнос: обладание скотом, восточное
происхождение, белая (светлая) кожа и новый (для нынешних районов
расселения фульбе) язык.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были изложены автором в монографии "Аборигенные культуры в контексте духовной культуры человечества. Реконструкция этнокультурного кода фульбе (Западная Африка)", а также в многочисленных докладах и статьях, наиболее важные из которых перечислены в Списке использованных источников и литературы.
Гетерогенный характер современного народа
Сами фульбе хорошо осознают, что их прародина находится далеко за пределами Западной Африки. И это составляет важную компоненту их современного мировосприятия и этнокультурного поведения.
Фульбе практически во всём отличаются от своих соседей. Более того, по свидетельству специалистов, они боятся раствориться в чуждой им среде. Этот страх является, пожалуй, ключевой нотой в их культуре. Что означает этот страх быть поглощённым инокультурной массой? Я вижу здесь, во-первых, то, что фульбе действительно не являются аборигенами этих районов Западной Африки. И, во-вторых, это говорит о том, что их культурный тип сложился давно и прочно укоренился в их сознании. Осознавая свою самобытность, они тем самым как бы ощущают свою связь с той пространственно-временной зоной, которая является исходной точкой в их путешествии в Мире, точнее - с той культурной традицией (или культурными традициями), осколками которой они являются в этой части Африки.
Складывается впечатление, что они тщательно оберегают нечто, что боятся растерять. Так что же они так старательно пытаются сохранить? Действительно, фульбе разных групп, озабоченные сохранением своей самобытности, как будто действуют согласно некоему плану, реализуя какую-то "программу".
В настоящее время постепенно находит признание и понимание того, что всё в Мире взаимосвязано и во всём есть жизнь. Длительное время наша наука развивалась, исходя из приципа расчленённости всего сущего. Современная
Востоку, и в течение определённого времени пребывали в зоне действия великих древних цивилизаций. Это была зона повышенной этнокультурной активности, где на сравнительно небольшом "пятачке" существовали, сменяя друг друга, многочисленные культуры.
Гетерогенный характер фульбе во многом объясняется его так называемым "дисперсионным" типом распространения по Западной Африке. Причем масштабы этой дисперсии делают данный народ поистине уникальным. Как отмечает А.И. Коваль, исследовавшая проблемы дисперсии языка фула, "прерывистая цепь ареалов фульбе тянется по огромной территории всей Западной Африки, пронизывая области расселения крупных и малых многочисленных народов - от волоф и серер на западе, через земли манде, сонгаи, моей до хауса на востоке" [Коваль 1984, 93-94].
Очень важным обстоятельством является изолированность общностей фульбе друг от друга. При этом, как указывает А.И. Коваль, "пространства, разделяющие отдельные группы фульбе, могут достигать значительных размеров, расстояния же между крайними точками фулаязычного ареала исчисляются не только в сотнях, но и тысячах километров". Второе существенное, на мой взгляд, обстоятельство, характеризующее фульбе как народ дисперсионного типа, является ацентричность общей диаспоры этого этноса: у фульбе нет общего центра - политического, культурного, экономического, обычно столь важного для ощущения народом своей целостности. Впрочем, есть основания говорить об историческом центре, представляющем собой важный исторический рубеж, откуда с XIV в. начинается «исход» групп фульбе, отколовшихся от основного этнического массива, и движение их в восточном направлении. Речь идёт о районах современных стран Сенегал и Мали.
Истоки гетерогености фульбе, возможно, связаны с самыми ранними этапами их истории. Д.У. Джефрис, который, в свою очередь, опирается на данные Х.Р. Палмера, высказывает предположение, что фульбе восходят не к система представлений о Мире ориентирована на дискретное выделение одной части из целого, что исключает понимание цельности всей картины Бытия. Признавалось и до сих пор признаётся, что всё существует независимо от человека и человек, по сути, отчуждён от всего, что его окружает. В действительности же, человек есть часть всего сущего, часть Мира. Каждый народ, как и отдельный человек, существует, как будто "разворачивая" некую "программу", в которой заложен определённый код. Модель культуры и есть этот код, эта "программа", многое объясняющая в поведении народа.
Триада: звук - слово - язык
Как уже говорилось, в культуре фульбе очень много заимствований. И это не удивительно для народа-мигранта, который вступал в контакт с многочисленными этнокультурными традициями, перенимая новые элементы и включая их в свою жизнь. Можно с уверенностью сказать, что в определённой мере фульбе открыты для заимствований, что вообще типично для народов номадного типа
Появляясь в инокультурной среде, фульбе заключали с местными народами нечто вроде общественного договора. Парадигма их взаимоотношений с соседями характеризуется определённым единообразием: в обмен на продукты скотоводства фульбе получали от местных народов то, что они сами не производили. И эта схема прослеживается в обществе как кочевых, так и оседлых фульбе.
Исследователи говорят о практическом отсутствии у фульбе, преимущественно у номадов, каких-либо ремёсел [Delange 1963, 5]. У оседлых фульбе эта черта не так заметна, так как рядом, по соседству, живут ремесленники-представители других этносов, которые занимаются кузнечным делом, ткачеством, изготовлением глиняной посуды, кожевенным делом, резьбой по дереву и которые снабжают фульбе продуктами своего производства. Поэтому быт оседлых фульбе полон предметов материальной культуры. Тогда как жизнь кочевых фульбе, не знающих ремёсел, поражает наблюдателей скромностью и даже аскетичностью.
Стремление к творческому и эстетическому самовыражению проявляется у фульбе, как уже отмечалось, в иных, по сравнению с соседними народами, областях, в меньшей степени связанных с материальной культурой. Главной сферой творческого самораскрытия фульбе как народа, пожалуй, является слово, словесное искусство.
Действительно, у фульбе особые отношения со словом. Они полагают, что человеческий голос - это созданный Богом музьпсальный инструмент, а в каждом звуке скрыта мощная сила. По мнению фульбе, слово и звуки слова обладают мощной силой воздействия.
Конечно, не только фульбе известно сакральное значение и магическая сила слов и звуков. Об этом люди знали ещё в глубокой древности. Вспомним в этой связи, что во многих древних учениях речь идет о священном характере языка, слов, звуков и букв.
Представления фульбе о языке и мистике слов и звуков неразрывно связаны с их общей системой мифологических воззрений, согласно которым, как пишет Амаду Хампате Ба, каждый звук, соответствующий букве алфавита языка фула, представляет вселенскую силу, и число этих звуков, каждый из которых является «материнской силой», ограничено. Здесь явно можно усматривать параллель, в частности, с каббалистической традицией1.
Для фульбе слово - это, прежде всего, звуки. И существуют определённые законы, по которым из звуков собирается слово. Чтобы слово обладало магической силой воздействия, необходимо знать искусство порождения слов, которое осваивает посвященный во время обряда инициации. По словам Амаду Хампате Ба, для посвященного язык не только средство выражения, но и «загадочный и волшебный рудник, который от галереи к галерее, ведёт ученика к центру, где звуки слова превращаются в заклинания, способные повлиять на ход событий» [В а 1966, 43].
Наставники-жрецы знают тайны, связанные со словом. Не случайно, приобщение к сакральным знаниям, связанным со словом, составляет важную часть обрядов посвящения.
У фульбе существует тайный язык, точнее - несколько тайных языков. К сожалению, сведения о них весьма скудны, поскольку всё это относится к святая святых эзотерических знаний. Известно, в частности, что тайный язык, с которым посвященные знакомятся во время инициации, включает в себя систему тайных письменных знаков.
Существует также особый тайный язык гане, к которому посвященные прибегают при посторонних [Gaden 1912b, 327-332]. Его особенности основываются, прежде всего, на своеобразных способах трансформации слов. Так, слова изменяются до неузнаваемости с помощью прибавления группы согласных звуков в анлауте, добавлением нескольких согласных внутрь слова или перестановкой слогов. Кстати, в некотором отношении гане представляет параллель сакральному языку древних индийцев - деванагари, который, как известно, включал несколько принципов порождения слов, в том числе и перестановку слогов.
Фульбе известны особым, ревностным отношением к своему языку. «Любовь» к фула, как совершенно справедливо полагает К. Сейду, составляет - вместе с пастушеством - основу их самоидентификации [Seydou 1989, 50], т.е. то, что, как они сами считают, отличает их от других народов. Это нашло своё отражение, в частности, в фольклоре: мотив Коровы оказывается тесно связанным с мотивом языка [См. Главу 3]. Именно в языке проявляется творческий и артистический гений фульбе. С помощью языка они ткут гобелен узоров культуры, вплетая в него слова-нити своей версии живого искусства. В языке сокрыта информация народа о себе и о своём происхождении, а также о возникновении Мира. И эта информация перекликается с той, которая прочитывается в орнаментах и узорах, украшающих исконно фульбские предметы быта и одежду.
Фуланисты часто говорят о необычайной гибкости языка фула, его богатстве и музыкальности. Об этом писали, в частности, ещё первые исследователи, многие из которых в течение длительного времени работали в фулаязычных районах и сами прекрасно знали язык. Своеобразная «мелодичность», «певучесть» фула, которую отмечают исследователи, в значительной мере объясняется его просодическими особенностями, в существенной степени связанными с долготой звука, как гласного, так и согласного [см., например, Зубко 1973]. Мера звука бывает разной, и сочетание различных по долготе звуков может создавать интересные в мелодическом отношении фрагменты.
Говоря о лексическом богатстве фула, я хотела бы привести в качестве примера мои личные впечатления. Во время работы на Московском радио, мне неоднократно приходилось наблюдать, как мой коллега пулло легко справлялся с переводом сложных терминов, в том числе научных. И каждый раз он находил в фула соответствующие средства для передачи абстрактных понятий, не прибегая к помощи французского языка.
Что скрыто в генетической памяти фульбе?
Любопытно, что сами фульбе думают о своём происхождении? Память народа - это их легенды.
Этногонические легенды фульбе на первый взгляд кажутся очень противоречивыми и поэтому как будто не должны вызывать доверия. В них называются самые разнообразные районы, откуда якобы вышли предки народа. Вряд ли можно найти какой-либо другой народ, чьи легенды указывали бы в качестве прародины на столь разные страны. Как можно интерпретировать эту, конечно, очень важную особенность легенд фульбе? Может быть, всё в легендах - сплошная выдумка? Только чья? Или здесь нужно усматривать желание народа «приукрасить» своё прошлое, связав своих предков, например, с арабской линией?
Мне думается, что, прежде всего, в легендах фульбе содержится много информативного материала. Скажем, «арабы» в этих легендах - это не обязательно прямое указание на арабское происхождение. Это может быть эквивалентом мотива светлой кожи. Вспомним, в одном из своих стихотворений Джарида называет героиню арабкой, что следует рассматривать как лестный эпитет, возможно, однако вовсе не обязательно, говорящий о более светлой коже. Во-вторых, здесь можно усматривать свидетельство определённого арабского влияния, которые испытали предки народа.
Я полагаю, что в данном случае нельзя сводить вместе народ и его происхождение, с одной стороны, а с другой - его генетическую память, которая может вмещать порой совершенно неожиданные по своему происхождению фрагменты. Представляется очевидным, что генетическая память фульбе полна мотивов, концептов, историй, реалий, которые говорят о связях прафульбе с определёнными цивилизационными ареалами.
Легенды фульбе, конечно, поражают разнообразием мотивов. Однако в них, определённо, есть общие моменты. Во-первых, все они говорят о том, что предки народа - пришельцы. Во-вторых, просматривается общее направление для тех районов, которые указываются в качестве исходной области. Это — северо-восточное направление. В третьих, легенды отмечают, что фула является чужим языком для мест, где живут современные фульбе. В четвёртых, общим элементом является мотив более светлой кожи. В-пятых, легенды подчёркивают, что фульбе являются скотоводами, и в этом они усматривают главное отличие фульбе от соседних народов.
Характерно, что, как и в случае мотива нового языка, легенды описывают времена, когда фульбе ещё не обладали скотом, соответственно - не имели этого качества. Другими словами, фульбе осознают - и это закрепилось в их легендах, что, приобретя свой язьпс и скот, они тем самым приобрели основные черты своей идентичности; именно с этого времени начинается их существование как самобытного народа. С другой стороны, их память, стало быть, простирается до тех времён, когда они ещё не были фульбе. Интересно, спросить, а кем они тогда были?
Этногонические легенды фульбе, думается, косвенным образом подтверждают, что предки и прапредки народа находились в великом этническом котле, где взаимодействовали друг с другом различные этнические компоненты, где сливались и взаимно питали друг друга элементы различных цивилгоапий.
Я полагаю, что эта зона контактов могла представлять собой огромную область, охватывающую районы восточного Средиземноморья, Ближнего Востока и Северной Африки. Вот где, как я думаю, память фульбе вобрала в себя многие концепты и реалии, которые нашли своё отражение в их легендах, содержащих очень много таких «намёков». К примеру, легенды очень часто упоминают Соломона, который в фольклоре фульбе стал символом мистических тайн, а также царицу Савскую. В них находим также такие имена, как Хам, Ило (Эло), Ларе и т.д., присутствие которых в устной традиции фульбе требует какого-то разумного объяснения. Именно поэтому об этих мифонимах специально будет идти речь в Главе 4 и Главе 5.
Не менее интересны и библейские истории в легендах фульбе, например история об Иосифе. На мой взгляд, они появляются в фольклоре спонтанно. Дело в том, что библейские истории восходят к очень древним, добиблейским временам, когда они составляли часть устных традиций, бытовавших на огромной территории. Эти мотивы могли закрепиться в памяти тех этнических групп, которые явились «родителями» народов, впоследствии ушедших отсюда в разных направлениях, в том числе и вглубь Африканского континента.
Этногонических легенд фульбе собрано в общем-то немало. Большое количество текстов было записано ещё в ХВС в., принесшем науке много сведений об африканских народах. Собирали эти легенды, дошедшие до нас из XIX в., люди различных профессий: европейские путешественники и миссионеры, врачи и военные чины, находившиеся на колониальной службе, администраторы. Сделанные ими записи во многом неудовлетворительны. Пожалуй, самый существенный их изъян состоит в том, что они не донесли до нас текстов на языке оригинала: они известны нам исключительно в переводе, можно также предположить, - весьма свободном.
Регистратор нередко вольно обращался с текстом, подвергая его искажениям; он выбирал из него то, что на его взгляд представляло наибольший интерес, создавал из нескольких идентичных текстов одну отвечающую его личным вкусам версию. Эти ранние записи не всегда сопровождались указанием места, где они производились, и полного имени информанта, т.е. его принадлежности к тому или иному роду. Такие сведения очень важны для анализа легенд, в частности для понимания причин появления в них элементов тенденциозности. К досадным неточностям следует отнести и неудовлетворительную фиксацию имён. И, тем не менее, даже такие несовершенные записи представляют несомненный интерес, поскольку мы иногда находим в них редчайшие образцы легенд, не встречающиеся в более поздних публикациях.
