Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Путешествия на Восток и диалог культур
1 Князь Э.Э.Ухтомский: жизнь и деятельность, от интереса к Востоку к диалогу с ним России. 13
2 Вл.Соловьев и кн. Э.Э.Ухтомский: личное общение и судьбы России . 24
3 Э.Э.Ухтомский: к истории диалога культур между Россией и Востоком. 37
4 Диалог культур и буддизм на Дальнем Востоке на рубеже XIX XX вв. 52
Глава 2. Миссионерство, диалог культур и отношение к Востоку
1. Диалог Востока и Запада в Средней Азии 61
2. Миссионерство в России и диалог культур 96
3 Параллель между европейским и русским движением на Восток. Путешествие на Восток (1893-1897) 123
4. Об отношениях Запада и России к Востоку. Э.Э.Ухтомский о «философско -художественной истории» движения России в Азию 145
Глава 3. Теоретические проблемы протоевразийства
1 Запад, Россия, Восток в геополитической эссеистике Э.Э.Ухтомского 159
2. Восточничество кн. Э.Э.Ухтомского . 185
3 Теоретические проблемы ламаизма и культура. 196
Глава 4. Политика, развитие ламаизма и культура
1 Роль кн. Э.Э.Ухтомского в политической, дипломатической и экономической политике России на Востоке. 208
2 Очерк развития ламаизма и культура 234
3 Старина и культура. К варяжскому вопросу . 272
Заключение. Славяновостоевразийство Э.Э. Ухтомского 279
Библиография 283
- Вл.Соловьев и кн. Э.Э.Ухтомский: личное общение и судьбы России
- Миссионерство в России и диалог культур
- Восточничество кн. Э.Э.Ухтомского
- Старина и культура. К варяжскому вопросу
Введение к работе
Актуальность исследования. Проблема диалога культур находит оригинальное выражение во взглядах малоизученного, но оригинального русского мыслителя князя Эспера Эсперовича Ухтомского (1861 - 1921) -дипломата, путешественника, политика, своеобразного религиоведа, публициста и этнографа конца XIX - начала XX вв., восточника, поэта, собирателя ламаистского искусства. Его работы сыграли заметную роль в культурной, социально-политической и научной жизни России. Ухтомский отразил особенности интеллектуальной атмосферы той эпохи - интерес к Востоку, к Азии, попытки сравнения культур России, Востока и Запада, религий - буддизма, индуизма, конфуцианства, мусульманства и православия, размышлений о месте и роли России по отношению к этим двум великим культурным регионам, поиски выхода из европоцентристской парадигмы. Одним из самых важных для него вопросов был вопрос о «вселенской миссии» России и русской культуры по отношению к другим культурам мира, и прежде всего для Китая, Монголии и Тибета, Индии и Европы и эта миссия часто понималась им как взаимное проникновение с культурами Востока. В отличие от многих современников, Ухтомский был настроен скорее почвеннически и подчеркивал то, что русская культура никогда не будет принята Западом на равных, хотя и не отрицал множество благ, которые можно заимствовать из западной культуры. Главное при этом - правильно использовать их. Хотя его трудно отнести определенно к какому-то конкретному направлению в философии, он, безусловно, не западник, но и не славянофил, поскольку он воспринимает Россию как одну из множества культур, самобытную, но ничем принципиально среди них не выделяющуюся. Он был одним из первых идеологов «восточничества», предвестников евразийства, близким в отдельных моментах взглядам К.Н.Леонтьева. Невозможность полноценного принятия западом русской культуры связана, по-видимому, с тем, что Россия находится на стыке двух миров и включает в себя не только обширные территории с населением, принадлежащим к восточной культуре и цивилизации, но и значительную западную культурную компоненту. Проблемой же для нее является то, что сама по себе она идентифицирует по преимуществу западную культуру, и это затрудняет для нее принятие своей восточной составляющей. Можно в этом найти некоторое влияние философии В.С.Соловьева, учеником и другом которого был Э.Э.Ухтомский: впрочем, однако, в отличие от Соловьева, Ухтомский в вопросе о диалоге культур ориентировался не столько на христианские ценности, сколько на принцип взаимного уважения и взаимопроникновения культур.
Проблема диалога культур в контексте понимания «другого» в то время, как и сейчас, актуальна остротой различных межрегиональных и межнациональных конфликтов, ибо взаимодействие культур и их диалог - это наиболее благоприятная основа для развития межэтнических, межнациональных отношений, необходимая для разрешения противоречий и конфликтных ситуаций современного мира. Понятие диалога в данном случае
выступает и применяется в качестве способа «цивилизованного сосуществования» культур, искусств и различных школ гуманитарного взаимопонимания и взаимодействия различных народов, сообществ и культур. С другой стороны, диалог культур не менее важным признается при поиске национальной и культурно-исторической идентичности России в системе Запад - Россия - Восток. Это и проблема европоцентризма и его критиков, взаимодействия России с ее соседями на границах империи и обоснование евразийства.
Особое место в проблеме диалога культур занимает диалог Востока и Запада. Р.Генон считал, что «До тех пор, пока на Западе существовали традиционные цивилизации, для противостояния Востока и Запада не было оснований. Противостояние имеет место лишь в случае современного Запада, поскольку речь идет, скорее, о противоположности двух типов сознания, нежели двух более или менее определенных географических реальностей».1 П. Чаадаев отмечал, что географическое положение России таково, что «раскинувшись между двух великих делений мира, между Востоком и Западом, опираясь одним локтем на Китай, другим — на Германию, мы бы должны были сочетать в себе две великие основы духовной природы — воображение и разум».2 Несомненно, «Обсуждение российского развития всегда начинается с определения места России между Востоком и Западом»,3 в чем и преуспел Э.Э.Ухтомский. Заметим, что мыслитель акцентировал при этом внимание на социокультурные факторы взаимодействия, ментальные особенности взаимодействующих сторон, что в определенной степени содействовало плодотворному сотрудничеству России и восточных государств.
Степень разработанности темы. Существенным условием для выполнения диссертационного исследования, посвященного проблеме диалога культур в мировоззрении Э.Э.Ухтомского, является теоретическое осмысление обширного материала по его творчеству, который появился за последние четверть века. Его работы становятся актуальными, оцифровываются, переиздаются и исследуются не только отечественными, но и зарубежными авторами - французскими, американскими, немецкими, канадскими и китайскими. Это дает возможность полноценной реконструкции его творчества, осмысления тенденций российской мысли на рубеже XIX-XX столетий.
Специфика исследований мировоззрения князя Э.Ухтомского связана, прежде всего, с актуализацией его работ, вызванных проблемами диалога культур, поиска идентичности России, компаративного рассмотрения религий. В исследовательское пространство стали заново входить как классики русской мысли, так и интеллектуалы того времени, политики и издатели, формировавшие мировосприятие населения царской России, их социально-экономические, политические и гуманитарные интересы.
1 ГенонР., Кризис современного мира -1991 с. 152
2 Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. В 2-х тт. Серия: Памятники
философской мысли. М. Наука 1991г.с. 146
3 Федотова В.Г. Судьба России в зеркале методологии. Москва 1997, с.52
Среди исследователей феномена Э.Э.Ухтомского, следует указать на
обобщающие работы иностранных (А.Грюнведель, Г. Форд, В.Шубарт,
Д.Маккензи, Марк Стивен, Д.Схиммельпеннинк ван дер Ойе, Сунь Чжинцин,
М.Саркисянц, М.Ларюэль) и отечественных авторов: Е.А.Белов, П.М.Головачев,
В.В.Григорьев, В.И.Денисов, Т.В.Ермакова, А.Н.Ерыгин, В.В.Зеньковский,
А.В.Игнатьев, В.М.Кабузаш, А.С.Карцов, В.В.Корсаков, Ю.В.Кузьмина,
Н.П.Кулешов, А.Куропаткин, И.Левитов, Г.А.Леонов, А.В.Лукин,
И.В.Лукоянов, Б.В.Межуев, А.Л.Нарочицкий, С.С.Ольденбург, А.М.Позднеев,
Л.Р.Полонская, А.В.Ремнев, Н.К.Рерих, А.В.Репников, Б.А.Романов,
И.С.Рыбаченок, В.С.Семенцов, Н.А.Сетницкий, Ю.Я.Соловьев, Д.И.Стогов, В.В.Суворов, В.Г.Федотова, М.Л.Фоченкова, С.Ц.Цыбиков, Д.Шерих, А.И.Шифман, Д.И.Шрейдер и другие.
В работах, посвященных Э.Э.Ухтомскому, раскрываются различные
аспекты его мировоззрение и творчества. Словарь Брокгауза и Ефрона
публикует краткую биографию Ухтомского. Б.А. Романов касается роли князя в
дипломатии М.Ю.Витте. «Мистико - политическое» направление во взглядах на
дальневосточную политику раскрывали П.М.Головачев, С.С.Ольденбург,
А.Куропаткин. С.М.Лукьянов в 20-м году записал беседу с Ухтомским, оставив
нам его воспоминания о друзьях и знакомых. С.Ю.Витте в своих воспоминаниях
уделил должное внимание деятельности князя на дипломатическом поприще.
С.М.Волконский описал его работу по собирательству ламаистского искусства.
Есть воспоминания дипломата Ю.Я.Соловьева и врача русского
представительства В.В.Корсакова. После 20-х годов только в 1985 г. появилась
обстоятельная статья Г.А.Леонова по ламаистскому собранию Э.Э.Ухтомского.
Затем с разной степенью объективности и вхождения в материал были
опубликованы статья Е.А.Белова об участии князя в тибетской политике России;
Б.В.Ананьч и Л.И.Толстая рассказали об участии Ухтомскго в «Кружке
равноправия и братства»; И.С.Рыбаченок отметил роль князя в дальневосточной
политике России 90-х годов XIX века; Л.Р.Полонская коснулась проблемы
Россия-Восток-Запад и ее решения Ухтомским; Б.В.Межуев раскрыл на примере
дальневосточной политики проблему «национальный интерес» и отношения
Вл. Соловьева и Э.Ухтомского. С 2000 года стали постоянно печататься работы,
касающиеся того или иного участия Ухтомского в решении международных,
дипломатических, политических, социально-экономических и религиозных
вопросов России, издательской деятельности (А.В., Игнатьев, И.В.Лукоянов,
Б.В.Ананьич, Р.Ш.Ганелин, К.Н.Чернов, М.С.Уланов, А.В.Ремнев,
А.В.Репников, В.В.Перхин и др.). С этого времени активно начинают исследователь роль Ухтомского в дипломатии, истории и культуре России Д.Схиммельпенник ван дер Ойе, публикуется работа 1938 г. Шубарта, переводится монографии М.Саркисьянц, Сунь Чжинцин, М.Ларюэль. Последняя считает Ухтомского защитником «романтического империализма». И, наконец, в 2011 г. защищается диссертация на степень кандидата исторических наук В.В.Суворовым «Князь Э.Э.Ухтомский: жизнь, деятельность, идейное наследие».
Чаще всего это были работы, касающиеся определенных вопросов, но не затрагивающие проблем диалога культур на этнополитическом пространстве России того времени. К характерным особенностям большинства работ относится цитирование той или иной работы Э.Э.Ухтомского без детального их анализа. В последних работах по ориентализму и имперской идеологии России в отношении к Востоку стали касаться восточнических взглядов Ухтомского и их пред евразийских тенденциях.
Таким образом, на сегодня в отечественной литературе нет специальной работы по диалогу культур в мировоззрении князя Э.Э.Ухтомского, хотя отдельные исследователи касаются его религиоведческих позиций и этнокультурных высказываний.
Объектом исследования является мировоззрение князя Эспера Эсперовича Ухтомского и его роль в межэтнических, межнациональных отношениях, необходимых для разрешения противоречий и конфликтных ситуаций. Понятие диалога в данном случае выступает и применяется в качестве способа «цивилизованного сосуществования» культур, искусств и различных школ гуманитарного взаимопонимания и взаимодействия различных народов, сообществ и культур.
Предметом исследования выступают взгляды и идеи Э.Э.Ухтомского, выраженные в публикациях.
Целью работы является всестороннее и обобщающее изучение разносторонней научной, общественно-политической, религиоведческой и публицистической деятельности в диалоге культур России и Востока.
Конкретные задачи диссертационного исследования:
Проанализировать проблемные поля, существенные и отличительные черты мировоззрения Э.Э.Ухтомского;
Выявить особенности понимания диалога культур Ухтомским и его вклад в развитие диалога культур;
Эксплицировать критерии соизмеримости религий во взглядах Ухтомского;
Реконструировать специфику социально-политических взглядов Ухтомского;
Оценить возможности инкорпорирования идей Э.Э.Ухтомского в поиске идентичности в современной России;
Раскрыть «восточничество» Ухтомского.
Методологической основой диссертационного исследования выступает философская методология, подразумевающая использование методов анализа, сравнения, сопотавления, реконструкции и обобщения. Данная методология сочетается со проблемно-хронологическим принципом, структурно-функциональным и герменевтическим анализом, а также с элементами системного подхода. Принцип историзма предполагает изучение мировоззрения Ухтомского в контексте современного ему времени развития России, и тех ценностей, которые были в центре общественной жизни. Компаративистский анализ религиоведческих взглядов Э.Э.Ухтомского и традиции диалогизма в истории культуры России вместе с конкретно-историческим подходом позволяют решить поставленные исследовательские задачи. Дескриптивный метод и биографический подход, требующий учитывать персональные качества и психологические особенности акторов исторического
процесса, дает возможность придать систематичность и упорядочить изложение материала.
Научная новизна исследования. В диссертационном исследовании впервые в контексте культурологических традиций концептуализируется диалог культур в работах Э.Э.Ухтомского и выясняется их место в развитии русской культуры, что раскрывается в следующих положениях:
-
Конкретизирована роль Э.Э.Ухтомского в сфере творческого усвоения и трансформации идей буддизма в процессе русификации Восточной Сибири, Забайкалья, Калмыкии и Средней Азии.
-
Концепция диалога культур в творчестве Э.Э.Ухтомского представлена как проект актуализации и сопряжения русской и восточной культур; межкультурное взаимодействие представлено как важнейший фактор исторического процесса.
-
Рассмотрен историко-культурный контекст творчества Э.Э.Ухтомского, уточнены биографические факты общекультурных, национально-религиозных и востоковедческих взглядов и его «восточничество».
-
Проанализировано и систематизировано литературное наследие Э.Э. Ухтомского, в котором отражено внедрение в массовое сознание идей толерантности.
-
Выявлены особенности социально - политических взглядов и дипломатического участия Э.Э.Ухтомского в решении дальневосточных проблем.
Основные положения, выносимые на защиту:
1.Творческое усвоение и трансформацию идей буддизма Э.Э.Ухтомский демонстрирует на примере Юго-Восточной Азии, Китая и Тибета, что дает ему возможность рассмотреть особенности ассимиляции буддизма в Забайкалье и Калмыкии на фоне русификации коренного населения, связанного с шаманизмом и национальными традициями. Осмыслены критерии соизмеримости религий во взглядах Э.Э.Ухтомского Этот процесс раскрыт на большом временном отрезке, начиная с переселения монголов в XVII-XVIII веках и связи калмыков и бурят в это время.
-
Диалог культур представлен Э.Ухтомский как необходимое движение навстречу друг другу, адаптации культуры православной России и культуры коренного населения, исповедующих шаманизм, буддизм и мусульманство, который сочетался процессами идентификации бурят, калмыков, жителей прикаспийского региона и русских на далеких окраинах Сибири, Дальнего Востока, Калмыкии и Средней Азии в атмосфере толерантности. Это движение предусматривало тщательное изучение другой культуры, традиций, предметов культа и археологических изысканий, а также и глубокое усвоение своей культуры.
-
Для реконструкции мировоззрения Э.Э.Ухтомского проанализирована не только содержательная сторона его точек зрения, но учтена культурно -философская и социально-экономическая составляющая жизни мыслителя. Интеллектуальная биография Э.Э.Ухтомского имела определяющее значение в
формировании его мировоззрения, общекультурных, национально-религиозных и востоковедческих взглядов. Особо стоит отметить роль Ухтомского как медиатора, как культурно-мировоззренческого посредника, что выявляет неповторимый тип личности ученого.
4. Отдельно раскрывается уникальная музееведческая практика
Э.Э.Ухтомского, который целенаправленно собирал первую и, пожалуй,
лучшую коллекцию буддийского искусства в западном мире. Замечательны
применяемые им методы классификации и систематизации предметов, как и то,
как он ее описывал, демонстрировал и сохранял, даже в советское время.
5. В диссертационном исследовании последовательно и систематически изучены
работы Э.Э.Ухтомского, начиная с первых публикаций и заканчивая их
рефлексией, как в России, так и за рубежом. Проанализированы практически все
опубликованные работы и рукописи в архивах, за исключением огромного
корпуса статей в «Санкт-Петербургских ведомостях» в то время когда
Ухтомский был редактором газеты. Использованы автобиографические
материалы, документы, эпистолярные источники, воспоминания, дневники и
публицистика.
6. В существующих работах, посвященных отдельным моментам творчества
Э.Э.Ухтомского, мало уделялось вниманию взаимосвязи его мировоззрения с
социально-политическими взглядами и дипломатическим участием в решении
проблем России. В работе систематизированы и хронологически сопоставлены
его творчество с общественно-политической и дипломатической деятельностью,
формами влияния на внутреннюю и внешнюю политику России, которая,
безусловно, была оригинальна, а порой и уникальна, что не только устраняет
имевшиеся лакуны в той или иной сфере его деятельности, но и возбуждает
продуктивную полемику, сопряженную с современностью.
Научно-практическая значимость исследования результатов диссертационного исследования заключается в уточнении роли Э.Э.Ухтомского в творческом усвоении и трансформации идей буддизма и православия в процессе русификации Восточной Сибири, Забайкалья, Калмыкии и Средней Азии, в определении эффективных ресурсов реализации межкультурных взаимодействий. Теоретико-методологические подходы, ставящие во главу угла потребности человека (от потребности выживания до самоактуализации и эстетического созерцания) позволяют расширить границы культурно-исторического анализа процесса взаимопроникновения культур Востока, Запада и России. Положения и выводы диссертации существенны для выработки политических, экономических и социальных концепций, связанных с межкультурным взаимодействием и диалогом культур и могут способствовать обновлению представлений о роли буддизма и православия на Дальнем Востоке и Калмыкии на рубеже XIX-XX веков. Работа может восполнить пробелы в обобщающих научных трудах истории освоения Сибири и Дальнего Востока и по роли князя Э.Э.Ухтомского в этом процессе. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы при подготовке научных исследований по истории российской общественной мысли, по вопросам обоснования
политики освоения Дальнего Востока, диалогу религий, а также при разработке общих и специальных курсов по истории и теории культуры
Апробация результатов исследования. Основное содержание работы отражено в опубликованных автором 10 статьях ( в том числе трех в изданиях, включенных в список ведущих научных журналов, утвержденный ВАК РФ), а также в ряде докладов на научных конференциях разного уровня: 27-я межвузовская конференция по философской компаративистике, проведенная в рамках Дней Петербургской философии «Будущее России: стратегии философского осмысления» 18-20 ноября 2010 г. СПб.; Международная конференция в Монголии "Россия-Монголия: Национальное своеобразие и межкультурный диалог" 23-28 сент. 2011 г Улан-Батор; Пятые Розенберговские чтения. СПб. 2011 г. 20-21 окт. Институт Восточных рукописей РАН; 28-я конференция по философской компаративистике, Всероссийской конференции «Ценностные миры в современной философии: компаративистский горизонт», проведенная в рамках Дней Петербургской философии «Российская цивилизация и ценности современного мира» 17-19 ноября 2011 г. СПб.; Международный научный форум "Культура монголоязычных народов в глобализирующемся пространстве". 25-26 октября 2012. Элиста; Шестые Розенберговские чтения. 21-22 окт. 2012. Институт Восточных рукописей РАН. СПБ. 2012; 29-я конференция по философской компаративистике. Всероссийская конференция «Компаративная педагогика в обновлении образования», проведенная в рамках Дней Петербургской философии «Философия и образование в современном мире» 15-17 ноября 2012.СПб.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, четырнадцати параграфов, заключения и списка использованных источников и литературы.
Вл.Соловьев и кн. Э.Э.Ухтомский: личное общение и судьбы России
Есть чуть ли не каноническая история известного мыслителя Владимира Соловьева, в которой часто вообще не упоминаются незаурядные личности, сыгравшие определенную роль в его жизни. Так, в этот канон не включен князь, восточник, поэт и журналист, собиратель ламаистского искусства Эспер Эсперович Ухтомский. Определенную ясность в этот пробел вносит ученый и писатель С. М Лукьянов (1855-1935) , видевшийся с Ухтомским в мае, июне, июле и ноябре 1920 г. в Царском Селе и беседовавший с ним про Соловьева и близких к нему людей, занося в его присутствии основные данные. Э.Ухтомский поступил на историко филологический факультет Петербургского университета в 1880 г. и занимался специально у Владиславлева М. И. (1840 -1890), профессора, читавшего лекции по логике, психологии, истории философии, в расчете сделаться впоследствии преподавателем университета. Лекции Владиславлева доброй памяти по себе у князя Э. Э. Ухтомского не оставили, поскольку читал он неясно и невнятно. На лекциях, не дававших ничего существенного, спали. Были, впрочем, у Владиславлева коллоквиумы на дому, на которых он был гораздо активнее. Кумиром для него был Г.Лотце (1817-1881), лекции которого он слушал во время своей заграничной командировки вначале 1860-х гг. В университете Владиславлев вел спецкурс по «Микрокосму» Г. Лотце. По интересу к Лотце он оценивал и своих слушателей, тогда как собственно философским ростом студентов Владиславлев не интересовался. К Соловьеву Владиславлев относился с плохо скрываемым пренебрежением и о лицах, увлекающихся Соловьевым, судил отрицательно. Свое отношение к взглядам Вл. Соловьева выразил в рецензии на его магистерскую диссертацию.32
В 1877-1881 гг. Вл. Соловьев прочитал в Петербурге 12 публичных лекций, опубликованных в «Православном обозрении» под названием «Чтения о богочеловечестве». После защиты докторской диссертации Вл. С. Соловьев в 1880-1882 гг. читал в Петербургском университете в качестве приват-доцента лекции по метафизике и истории философии. Лекции Соловьева князь Э. Ухтомский слушал с осени 1880 г. до марта 1881 г. Слушателей у Соловьева было множество. Аудитории были переполненными, места занимали заблаговременно. На первых местах располагались лица, желавшие поспорить с Соловьевым, хотя выпады этих лиц Соловьев отражал, шутя, под рукоплескания. Лекции Соловьева представляли собою как бы пересказ чтений о богочеловечестве. Вообще это был призыв «уйти в глубины человеческого духа». Его лекции предназначались для всех, но студенты были разъединены из-за политики, и отношения между ними были обостренные. После получасовой лекции начинались прения. Живая беседа продолжалась без конца. Лекции не записывались, экзаменов по курсу не было. Состав аудитории менялся. Видя перед собой массу слушателей, Соловьев весь отдавался восторженному, вдохновенному настроению. Лекции как импровизации имели скорее лирический, чем строго научный характер. Разные группы студентов (юристы, естественники) выставляли своих ораторов, целью которых было запутать лектора, но успеха они не имели. Ходили студенты к нему и на дом, но не для систематических занятий.34
Среди слушателей Соловьева Эспер отмечает графа Александра Федоровича Гейдена (1859-1919), 35 который в ту пору был уже студентом третьего курса, и специализировался у Владиславлева. Соловьев сблизился с графом и его семьей: бывал у них в гостях, обедал. Философ любил Гейденов, и они высоко ценили его. «Соловьев жил в эту зиму на Петербургской стороне, в полупустой квартире: два-три стула, кровать, книги навалены по углам. Впрочем, ею он почти не пользовался, так как ютился по большей части у знакомых и родных».36 Настоящих «адептов» у Соловьева в эту пору не было. Профессора относились к Соловьеву насмешливо.
Со слов Ухтомского, как свидетельствует СМ.Лукьянов, он был дружен с В л. Соловьевым со студенческих лет. Здесь сыграли роль и родственные связи. Крестная мать матери Вл.Соловьева - Ю. М. Грейг была бабушкой князя Э. Э. Ухтомского. Способствовало знакомству и дружеским отношениям и маленькая студенческая квартира князя на Васильевском острове, в которой собирались товарищи-студенты, куда приезжал и Соловьев. Разговор за чаем продолжался в этой компании от 15 до 20 человек иногда за полночь. Были студенты университета, пажи, правоведы, лицеисты (студенты привилегированных высших учебных заведений Петербурга: Пажеского корпуса, Александровского лицея, Училища правоведения). Политические темы в разговорах не поднимались. Да и своих воззрений философских Соловьев не касался, разговаривая с гостями на разные темы.37
Именно в эти годы Соловьев перезнакомил своего друга со своими знакомыми и друзьями. С графиней С. А. Толстой (1844-1892), вдовой поэта и писателя А.К.Толстого (1817 - 1875) Соловьев познакомил князя в январе 1881 г. К тому же времени относится и знакомство с С.П.Хитрово (1848 - 1910), родственницей С. А. Толстой, женой дипломата М. А. Хитрово, с которыми Вл. Соловьев был знаком с середины 1870 гг. Он собирался отвести его и к Достоевскому, но тот умер 29 января 1881 г. как раз накануне того дня, когда должен был состояться первый визит. Ухтомский, занимавшийся стихотворством с 14-15 лет, посвятил ему стихотворение, которое Соловьев хотел прочесть на своей первой публичной лекции в 1881 г. о Достоевском. Правда, полиция этого не допустила, поскольку стихотворение не было означено в программе. Соловьев читал и одобрял его стихи, поощрял к продолжению писательской деятельности. И при участии Вл. Соловьева стихи появились в печати в «Руси» Аксакова.
В дальнейшем Э. Ухтомский в доме графини С. А. Толстой познакомился с философом князем Д. Н. Цертелевым (1852-1911), одноклассником Вл. Соловьева, с которым они вместе обучались в 5-й московской гимназии, и в университете. В дом графини С. А. Толстой Эспер ввел Вл. Соловьева, который бывал у нее чуть не ежедневно: половина его жизни была связана с квартирой на Миллионной. О политике разговоров с Соловьевым не было ни у Гейденов, ни у графини С. А. Толстой, ни у княгини Е.Г. Волконской (1838—1897) - внучки министра императорского двора при Александре I и Николае І П.М. Волконского, вышедшей замуж за сына декабриста - М. С. Волконского, товарища министра народного просвещения, сенатора. Мать Елизаветы Григорьевны - дочь графа Бенкендорфа. У Волконских бывали Майков, Полонский, Некрасов (у них, чуть ли не в их доме, писал Некрасов своих «Русских женщин»).
Соловьев познакомился с графом Л.Н.Толстым в 1875 г.,40 правда, не говорил о его творчестве. Их встречи были частыми в 1880-е гг., однако философия Вл. Соловьева столкнулась с острым неприятием Льва Николаевича. На это были причины, поскольку работы Вл. Соловьева «Оправдание добра», «Три разговора» были обращены против учения Л. Н. Толстого, при этом его имя в них не было упомянуто. Будучи в Ясной Поляне в конце августа 1898 г., Э. Э. Ухтомский наблюдал ту же самую реакцию со стороны Толстого по отношению к Соловьеву.
На мировоззрении князя Э. Э. Ухтомского сказались и частые посещения с 19 лет философа и публициста Н.Н.Страхова (1828— 1896). Как он говорил в беседе С.М.Лукьянову,4 он не помнит точно, где с ним познакомился: это могло быть и у Майкова, и у Полонского, и у поэта графа А. А. Голенищева-Кутузова (1848 -1913). В рецензии на магистерскую диссертацию Вл. С. Соловьева (1874) Страхов высказал высокую похвалу работе. Однако все изменилось после публикации резко критических отзывов Вл. С. Соловьева на сочинение Н. Н. Страхова «Борьба с Западом в русской литературе» (Т. 1-3. 1882-1886) - они оба демонстрировали острую антипатию друг к другу.43 Э.Ухтомский рассказывал, что бывал у Н. Н. Страхова где-то на Крюковом канале. Это был большой каменный дом, заваленный книгами, которые постоянно прикупались у антикваров. Свое гостеприимство он демонстрировал угощением чаем и своими книгами. Сложность общения с ним заключалась в его совершенно слепом культе графа Л. Н. Толстого. На замечания князя Э. Э. Ухтомский, что нет старого прежнего Льва Толстого, Н. Н. Страхов искренне обижался. И, напротив, собеседника, хвалившего Л.Н.Толстого, он привечал безмерно.
Миссионерство в России и диалог культур
В 90-е годы XIX века в России и Сибири происходят серьезные экономические и социальные изменения, активизируется экономическая жизнь, что связано со строительством Транссибирской магистрали, созданием новых городов, железнодорожных станций, промышленных предприятий и началом массового переселения из Европейской России в Сибирь и на Дальний Восток. В данные процессы втягиваются и коренные жители Сибири, в том числе буряты, которых вовлекают в строительство железнодорожной магистрали. Переселенцы, осваивая новые земли, нередко теснят местных жителей Прибайкалья и Забайкалья, ущемляют экономические интересы кочевников-бурят. Русская православная церковь активно занимается миссионерской деятельностью и крещением бурятского населения, вступая в соперничество с ламаизмом. Российская администрация стремится ликвидировать степные думы, унифицировать управление коренными жителями Сибири и уравнять их в правах с русским населением, лишить прежних льгот и привилегий, что, естественно, вызывает недовольство бурят и ламаистской церкви. Некоторые проблемы успешно разрешались местной администрацией, но основные вопросы решались в столице Российской империи. Своеобразным покровителем бурят в столичном городе, лоббистом их интересов стал князь Э.Ухтомский после посещения этих краев с миссией. В результате появилась докладная «О состоянии миссионерского вопроса в Забайкалье, в связи с причинами, обуславливающими малоуспешность христианской проповеди среди бурят»197.
Буддизм в Бурятии, в отличие от Монголии, где он был господствующей религией теократического государства, приобрел также ряд других специфических черт, предопределенных различиями в исторических судьбах монголов и бурят. После присоединения Бурятии к России и установления твердых границ с Китаем по Кяхтинскому Договору 1727 г. буддизм становится уже заметным фактором социально-культурной жизни бурятского народа. Известно, что еще до закрытия границы из подвластной Цинскому Китаю Монголии в 1712 г. в Забайкалье прибыли 100 монгольских и 50 тибетских лам, что, безусловно, усилило положение буддизма в Бурятии. В 1741 г. когда царская администрация решила впервые переписать ламаистские молельны и их обслугу, первых оказалось -11 вторых - 150. Правившая тогда в России императрица Елизавета Петровна издала указ об официальном признании буддизма как государственной религии в России. Этим указом впервые был утвержден штат буддийского духовенства Бурятии, которое затем было приведено к присяге на верноподданство России.
Это было большое политическое событие в жизни бурятского общества, так и Российского государства. Началось объединение в единую систему церковной организации буддистов, создание самостоятельного управления вероисповеданными делами бурят в Забайкалье, что сыграло огромную роль в политической и духовной консолидации различных этнических групп. Царское правительство, подтверждая своим законодательным актом лояльное отношение к верованиям бурят, преследовало цель установить контроль над буддийской церковью и вообще духовной жизнью, закрепить присоединение Бурятии к России, вызвать доверие и симпатию со стороны буддистов всего мира, нормализовать отношения с Китаем.
В 1764 г. главный лама крупнейшего и самого старого в Бурятии Цонгольского (Хилгантуйского) Дацана был официально признан Верховным ламой бурят Забайкалья, получив титул Бандидо Хамбо-лама («Ученый Первосвященник»), что закрепляло автокефальный статус буддийской церкви в Бурятии, ее административную независимость от Тибета и Монголии (хотя духовный авторитет тибетских Далай-лам всегда признавался и признается бурятскими ламами и верующими). Развивавшийся в дальнейшем под контролем местной русской администрации бурятский буддизм не мог превратиться в такую же влиятельную политическую силу, какой он стал в соседней Монголии, и в бурятском ламаизме не могло возникнуть никаких политических концепции о правах и обязанностях правителей (концепции «двух принципов» государственной власти). Функционирование в рамках государства, господствующей идеологией которого было православие, обязывала постоянно помнить о бдительном оке православной церкви, о ее миссиях и ведомствах, действовавших на территориях, заселенных бурятами Забайкалье и Предбайкалье.
В отличие от аналогичных процессов буддизации в Тибете и Монголии, откуда пришел буддизм, в Бурятии этот процесс протекал в необычных условиях, когда мировая религия закономерно и естественно поглощавшая и ассимилировавшая архаичные и автохтонные культы, вступила в процесс взаимодействия, иногда переходивший в противостояние, с другой стороны мировой религией христианством в его русской (православной) культурно-исторической вариации и шаманизмом. «При этом христианизация, в основном коснувшаяся предбайкальской части этнографической Бурятии, сопровождалось интенсивным внедрением других элементов русской культуры во все этнические группы бурят, но, естественно в неодинаковой степени». Что касается сибиряков, то они оставались верными православию, но заимствовали бурятские поверья и суеверия, шаманский культ, заключающийся в поклонении и непрестанном умилостивлении грозных и сильных божеств.
Православные нередко обращались к шаманам для предотвращения какого-нибудь несчастья. Буддизм начал вторгаться в религиозные представления русского населения, что обусловливалось тем, что русские встречали на своем жизненном пути чаще лам, чем православных священников, а также с верой в знахарство, ворожбу и колдовство, однако формы ламаизма среди русских скорее исключение, чем явление.
Борьба с ламаизмом православной миссии привела к организации новых станов. Динамика их увеличения такова: 1870 г. в составе иркутской и забайкальской миссии числилось 28 стана, через семь лет - 35, в начале XX века - 41. Но продуктивность их работы была неудовлетворительной, крещение шаманистов в Сибири и Забайкалье не превышало 500 человек с 1862 г по 1890 г."А Со второй половины XIX в миссии пытались ограничить буддизм административными мерами, изменениями в законоположениях. Однако администрация не поддержало полицейские меры против ламаизма. Православная миссия стали искать объективные причины, мешавших распространению православия, которые обнаружила в кочевом быте, бытовой, культурной и административной обособленности бурятских ведомств. И предлагала экономическое разрушение кочевого быта через проведение реформ, которые откладывались до лучших времен.
В самой Бурятии к началу 20-го века насчитывалось более 40 монастырей, не считая маленьких дуганов, а число лам превышало 10 тыс. человек. 29 из них имели свои типографии, где с деревянных клише вручную на тибетском и монгольском языках печатались различные буддийские сочинения для монахов и мирян; каноны и комментарии к нему, биографии известных деятелей буддизма, обрядники, популярные пропагандистские сочинения по вопросам вероучения, азбуки и пособия по грамматике, дидактическая литература (тибетская «Субхашита», назидательные притчи «Улигерун далай» и «Улигерун ном», сборники наставлений бурятского автора Ринчена Номтоева, исторические очерки по буддизму Агвана Доржиева и др.). Всего известно от 1150 до 1200 печатных названий, выпущенных типографиями монастырей, среди которых наиболее значительной была типография Агинского Дацана. При крупных монастырях были открыты самостоятельные факультеты по философии, логике, астрологии, медицине и т.д., печатались религиозные, научные и художественные тексты, популярная дидактическая литература, существовали мастерские, в которых работали живописцы, резчики по дереву, скульпторы, переписчики и т.д. Таким образом, буддийские монастыри фактически стали главными духовными и культурными центрами традиционного бурятского общества, которые оказывали большое влияние на все сферы жизнедеятельности бурят. Широко известна просветительская деятельность бурятских лам. Именно благодаря их деятельности наука сейчас располагает фундаментальными источниками по теории и практике тибетского и монгольского буддизма.203
Распространение буддизма в Бурятии ускорило интеграционные процессы среди различных родов и племен, содействовало приобщению бурят к достижению культуры Центральной, Южной и Восточной Азии. Буддизм стал более прогрессивной формой идеологического, религиозно-философского обоснования формирующейся этнокультурной общности по сравнению с шаманизмом и архаичными народными культами и верованиями, которые либо вытеснялись, либо ассимилировались.
Восточничество кн. Э.Э.Ухтомского
«Убежденный сторонник самодержавия», «последовательный сторонник монархии», приверженец «просвещенного» консерватизма, правопорядка и веротерпимости - таковы характеристики князя Э.Э.Ухтомского, до недавнего времени (80-х гг. XX в.) забытого идеолога «восточничества», предвосхищавшего в отдельных моментах идеологию евразийства, сравнение Востока и России, в котором «восточничество» выступало «новаторским проектом для российской политической и общественной мысли конца XIX века». Его работы оказали определенное влияние на увлечение Востоком в российском обществе, и представляют интерес как одно из решений вопроса о национальной идентичности и национальных интересах государства. «Восточничество» и проблема Востока в российской политике и общественной мысли, а также взгляды Ухтомского широко отражены в зарубежной историографии.
Представители «восточничества» полагали, что исторические, культурные и политические корни России в восточной почве. Князь Э.Ухтомский считал, что существует глубокое духовное родство России и Азии. Он усматривал священную миссию русского царя и русского народа в воссоединении России и Востока. Правда, чаще всего обоснованием тезиса, что «Россия - тот же Восток», выступали разнообразные аналогии и сравнения. Кардинальный вопрос о возможности культурного воздействия России на Восток, о ее посредничестве при проникновении туда европейской цивилизации , решался им на основе ряда предположении.
Увлеченный обаянием Востока, повидимому, своим отцом, Эспером Алексеевичем,340 Эспер Эсперович реализовал этот интерес в собранной библиографии по культуре и религии Востока, работе в Департаменте духовных дел иностранных исповеданий, участии в путешествие на Восток с Наследником Цесаревичем, выражении своих взглядов во многих статьях публицистического характера и отдельных книгах. Его «восточничество» покоилось на совмещении ряда мифологизированных представлений и догадок с определенным расчетом и утилитарными интересами России на Востоке.
Взгляды Ухтомского оказались на пересечении двух традиций в общественной мысли. С одной стороны, это - отстаивании идей самобытности Российского пути развития, идущего от Н.М.Карамзина, С.М.Соловьева, П.Я.Чаадаева, В.О.Ключевского и славянофилов, а с другой - идеи азиатско-восточной природы народа России, ее культуры и государственности. Так на смену спорам западников и славянофилов о предназначении России и ее историческом пути в конце XIX, стали предлагаться новые точки зврния. 41 Вместо взглядов на ассоцииацию России с Западом или необходимость возрождения славянского наследия, «восточничество» концентрировало внимание на азиатских корнях России и провозглашало мирное влияние России в Азии, расширение России на Восток за счет культурно-исторической их близости и «похожести». Предположительно, что в формировании такой актуальной позиции князя сказался исторический пример быстрого завоевания буддизмом сторонников в Азии исключительно мирным путем за счет авторитета самой религии. Есть записка Ухтомского в министерство иностранных дел вместе с буддологом О.О.Розенбергом, касающаяся данного вопроса.
При этом, в отличие от предшествовавших и современных ему взглядов на Азию, Ухтомский отходит от европоцентризма в оценке восточных культур и традиций, а также последовательно идентифицирует Россию с Востоком даже в большей степени, чем у евразийцев. Хотя он так и не смог в полной мере отказаться от европоцетризма в отношении Востока, считая, что пробуждать его должна Россия, превосходящая Азию именно за счет восприятия европейских элементов культуры и мышления. Однако Ухтомский неоднократно заявляет о равноценности и даже превосходстве некоторых восточных культур, также как об историческом единстве развития России и Азии, что сближает его с классическим евразийством.
Важным отличием «восточничества» от европейского взгляда на азиатские государства и колониальной политики выступают уважение и толерантность к Востоку, как и проповедь исключительно мирных способов установления влияния над ним, так и критика колониализма. Идеология «восточничества», активно пропагандируемая князем, как в печати, так и через личное влияние на царя, сыграла свою роль в формировании взглядов самодержца и его окружения и устремлении России на Дальний Восток. Взгляды Ухтомского оказали свое влияние на «поворот» к Востоку в российской общественной мысли, выразившийся в отказе от европоцентризма, логическим завершением которого в дальнейшем стало появление евразийства.342
Определенный вес концепциям кн. Ухтомского придала рецензия Вл.Соловьева на «Путешествия». Заметим, что это не было ни скоропалительным решением, ни данью уважения к своему поклоннику и другу Ухтомскому. В 1888 г. выходит труд выдающегося русского китаеведа С.М.Георгиевского «Принципы жизни Китая» и в 1890 г. Вл.Соловьева выступает со статьей «Китай и Европа», в которой он при общей ее положительной оценке, акцентировал внимание на специфике культур японской и китайской. Статья тенденциозна, ибо отстаивает христианскую истину как абсолютную, а китайскую культуру как глубоко чуждую «христианской» традиции.343
Так и в рецензии на работу Ухтомского, Вл. Соловьев осторожно пишет о ее достоинствах, не преминув высказать свою позицию по некоторым взглядам автора. По его мнению, читаются с живым интересом описание природы и людей на Востоке (особенно в Индии). «Хотя тон книги вообще слишком восторженный, и язык у автора-поэта местами чересчур цветистый, однако нельзя упрекнуть кн. Ухтомского в отсутствии трезвой наблюдательности, несмотря на свое стремление всячески сближать Россию и Индию». Хотя он же вопрошает: «По возвращению в Европу большинству из нас, без сомнения, будет предлагаться довольно странный и праздный вопрос - любят ли и ждут ли русских за Гималаями, как будто на это может существовать какой-нибудь подходящий ответ». Народы азиатского Юга и Востока, по справедливому мнению автора, «никого, кроме себя, в принципе не признают и отнюдь не жаждут иноплеменного вмешательства в их судьбу», и отмечает, что население «легко свыкается с событиями исторического порядка».344
В начале «Путешествия», пишет Вл.Соловьев, кн. Ухтомский «нередко прерывал свою прозу звучными стихами. Жаль, что их стало меньше в последующих частях».345 Им на смену в 3-й части приходят «вопросы высшей политики», хотя «форма беглых заметок не позволили ему развить, как следует свои мысли». По мнению рецензента, «они представляются недостаточно обоснованными и не совсем согласованными между собою». Для народов Дальнего Востока он то «желает им вполне самостоятельного развития, с устранением влияния не только западноевропейского, но и русского, то указывает на всю Азию, как на такую же естественную и неизбежную добычу российской державы, какою некогда были царства Казанское и Астраханское». Хотя «такие громады, как Индия или Китай», нельзя причислить к вымирающим народцам, но требования для них «самобытного развития без вмешательства Европы все-таки основано на недоразумении», - пишет Вл.Соловьев. Какие бы ни были национальные отличия исторического прогресса, есть условия одинаково обязательные для каждого народа. По его мнению, «без науки, без понятия о правде общественной, о достоинстве и правах личности и т.д. невозможно никакое национальное развитие». Все эти условия и формы выработаны исторической активностью частью человечества, которая и создала всемирную культуру, ошибочно называемую европейской или западной. Тогда как «она не есть социально-европейская, ибо в создании ее участвовали азиаты (финикийцы, евреи), африканцы (древние египтяне); она не есть исключительно западная, ибо к ней примкнула великая восточная страна - Россия».346
По словам Вл.Соловьева, «нынешние народы Востока чуждаются этих необходимых условий всякого прогресса», ибо, по утверждению Ухтомского, они не признают ничего кроме себя самих. В особенности это должно сказать о Китае, который слишком «самодоволен и самоуверен», чтобы добровольно подчиниться высшим началам культуры. В предстоящий рано или поздно борьбе Россия, как авангард всемирно-христианской цивилизации на Востоке, не имеет ни возможности, ни надобности действовать изолированно или враждебно относительно прочего христианского мира. Даже помимо высших принципов, «практическая необходимость заставит нас выступить против Китая в тесном союзе с европейскими державами», особенно с Францией и Англией, владения которых прилегают к Поднебесной.
Старина и культура. К варяжскому вопросу
В одной из своих работ Ухтомский пытается раскрыть историю Древнерусского государства и ответить на споры по варяжскому вопросу, что привело его к собственной версии его формирования.516 Проводя ее анализ и исследуя отношения мыслителя к англо-русским связям, как к попытке одолеть север России колонизаторами, князь пытается решить важные вопросы истории цивилизационной роли Европы в становлении Древней России.
Исследователя Ухтомского больше всего волнует то, что «русские в массе меньше всех народов интересуются своим прошлым, относительно мало чтут своих великих людей, отводят родной истории далеко не подобающее ей почти второстепенное место. Только этим можно объяснить, что вглубь нашего средневековья, к источникам и корням древней Руси у нас редко кто и пытается проложить себе дорогу». Тогда как у соседей старина является предметом любви и культа, «ключ к разумному истолкованию настоящего». Забвение старины лишает цены как настоящее, так и будущее. Так, в маленькой Швеции ученый мир проникнут этой мыслью до мозга костей! При этом труды Оскара Монтелиуса, проливают свет на множество русских княжеских родов, которые пошли от Вл. Мономаха, укрепляя и преобразуя русскую землю. 18
Князь пытается выяснить становление русского этноса и русской культуры. Свое исследование он начинает со Скандинавии IV-V вв. и рассуждении о герулах519 или росомонах.
По теории ориенталиста Марквардта это предки загадочной Руси. Из Тмутаракани они эмигрировали отчасти в Мекленбург и на север, а потом вернулись в качестве варягов летописи. Разгадка сложения Руси от Ижор у Невы до владения хагана хазарского у Каспия - в том, что «могучая герульская вольница смешалась со степными кочевниками и горцами Кавказа, с готами и славянами, под влиянием утонченной Византии - незримо зародилось ядро русской государственности, русской народности». Затем герулы двинулись на север и запад на службу Рима, а когда пересеклась линия правителей, за князьями было послано посольство к Балтийскому морю... и они пришли на зов! «От того-то таинственная Тмутаракань и светится потом самоцветенейшим камнем в диадеме первых Рюриковичей». Князь увлеченно рассказывает о скандинавах, о герулах (при императоре Анастасии 491-518), которые обитали в придунайских краях.
Затем он рассуждает о народе Ижора и Весь, о викингах и сагах, об Одине. Ухтомский акцентирует: проблема в том, что культурное прошлое Скандинавии имеет для нас русских особое значение, по тем взаимным отношениям, которые прочно установились с нею и крепли на протяжении нескольких веков. Но еще гораздо любопытнее по своей невыясненности, неиследованности связи с «англо-саксами». «Тут, что ни шаг, то -историческая проблема. Как мало определено громадное издревле влияние на Русь неотразимо охватывающего Востока, так и Drang nach Westen вскормленным холодным морем славян доселе остается terra incognita. Слабые, редкие случаи прорезают тьму в этом направлении». Равнодушие же наше к сложному прошлому элементов, нас создававших, до такой степени поразительно, что и на эти проблески, кроме двух-трех специалистов, конечно, никто не обратит внимание. За границей, между тем, за всяким словом в этой области зорко следят. Например, Allgemeine Zeitung обратила недавно внимание на работу Богуславского в Варшаве о соприкосновении славян с англосаксами еще до V в., причем первые тогда, вероятно, проникали глубоко в Западную Германию, а как смелые мореходы наезжали и в Британию. В Англии знали и боялись Чернобога, о котором упоминает Вальтер Скотт в романе «Ivanhoe».
Ухтомский описывает происхождение Маномаховичей, к чему приложила свои усилия дочь короля Гарольда Гита. Можно поручиться, пишет Ухтомский, что из необозримого княжеского рода никто и не слышал о своей прародительнице Гите (Gytha), внучке славного англо-саксонского ярла Годвина, английской принцессы, которая в 1074 году была выдана за Владимира Всеволодовича, помнившей о своей родной Англии и отце Гарольде. «Об этом знают пытливые англичане, но самый факт вполне безразличен нам при нашем варварстве и нигилизме... Между тем положительно стоит заглянуть в этот свиток нашей киевской старины, отдавая себе отчет, чем она жила и дышала в ту отдаленную эпоху под несомненным напором многих идей с далекого Запада».
Нет сомнения, что существовала теснейшая духовная близость на первый взгляд тогда друг другу чуждых миров (нашего правящего и скандинавско-британского), где складывались удивительные характеры беспокойного, боевого племени. Чем же была, имевшая с нами косвенное общение германская Англия, давшая спутницу жизни Мономаху? В Лондоне в 1906 напечатаны два капитальных труда на эту тему: History of England. Vol.1. From the earliest times to the Norman conquest by the Th. Hodkin и Lectures on early English history by W. Stubbs (Longmans, Green and Сотр.) Вот у кого поучиться объективности изложения! Восклицает Ухтомский. Не надеясь на нашу печать, которая мало интересуется святыней прошлого, князь характеризует исследования - «высокой цены и достоинства» и делает из них краткие извлечения.525
Глубоко и стабильно внедрялись на почве Британии обычаи и порядки с материка Европы. Английский археолог Шор утверждает, что помимо тевтонского влияния заметны следы и славянского: до сих пор последнее просвечивает в местных наименованиях, в своеобразных обычаях. В первые века нашей эры на Балтике был союз народов. Русским это время особенно надлежало бы этими временами заняться, так как «из мрака их светозарно всплыла варяжская Русь». Но у нас к ним сейчас полное равнодушие, а причина кроется исключительно в нашей страшной некультурности, в вырождении, когда не питают интереса к своей истории, к «богатырям мысли и дела». Ухтомский приводит в качестве примера труд Т. У. Шора, показывающего зарождение государственности на чрезвычайно пестром фоне захвата страны пришлыми элементами. Князь полагает, что остается ждать беспристрастного исследователя нашего VIII-IX в. Только так можно смыслить «изумительный рост Руси». Таинственные варяги обитали от Северного океана до Рейна. Князь пишет, что существовал этнографически пестрый союз, в который входили и не тевтонцы. Англо-варяги еще задолго до периода так-называемых викингов наложили свою культурную печать на Британию, будучи развитее саксов. «Разного наименования готы, крепко дружившие со славянами-вандалами, с ними вместе на огромном районе поддерживали славу Балтики, где тогда пышно расцветала мрачная религия и складывались сказания, из которых соткано бессмертие Рихарда Вагнера».
Ученый рассказывает об удивительном народе - вендах,528 корабли которых бороздили от Венеции в Адриатику и до Балтии, с ними «славянский дух ширился и рос в британском общении с германским. И позднее, при викингах, конунги Дании, Норвегии дорожили приязнью вендских вождей». Англо-саксы никогда не теряли воспоминания о своей кровной близости к сородичам на Балтике. В доказательство он приводит ряд примеров миссионерских и брачных связей. «Необъятная, в сущности, по содержанию своему тема о древнерусских взаимоотношениях с Западом (весь север от Шотландии жил тогда общей жизнью) для русских читателей представляет бесспорный интерес», утверждает князь, ибо ею затронуты совершенно темные вопросы нашей историографии.
Чтобы освободиться от тенденциозности в исследованиях, необходимо усвоить новую, смелую точку зрения «тмутараканской» теории, т.е. что Русь создавалась и крепла первоначально в пределах древней Мэотиды, где предками этой славной вольницы явились готские элементы в лице герулов и роднившихся в ним пестрых прикавказских народностей, - только в таком случае можно многое объяснить в началах киевского периода. От вод Белого моря, которое уже бороздили весла викингов, сквозь ядро нынешней Великороссии, до Каспия и понта Евкисинского встают в своем старогерманском уборе среди славян и финно-тюркских племен забытые витязи-князья, уряжавшую нашу землю еще задолго до Рюрика. Ими поддерживалась связь с мощными сородичами, колебавшими Римскую империю. Ими вводилась «Русь будущего» в круг мировых отношений и событий. Этими толкованиями проливается свет на политическую жизнь страны с IX по XIII в., причем с художественной наглядностью обрисовывается ее в значительной мере духовное состояние.
Похожие диссертации на Проблемы диалога культур в мировоззрении Э.Э. Ухтомского
