Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Представления о провинциальном городе как объект научного изучения
1. Провинциальный город в контексте социально-гуманитарного знания 19
2. Культурологический аспект реконструкции представлений о провинциальном городе 48
Глава II. Становление и развитие представлений о провинциальном городе в культуре России XIX - начала XX вв.
1. Представления о провинциальном городе в условиях национальной российской культуры первой половины XIX века 78
2. Представления о провинциальном городе в российской культуре 1860-1910 гг 112
Заключение 135
Использованная литература 138
- Провинциальный город в контексте социально-гуманитарного знания
- Культурологический аспект реконструкции представлений о провинциальном городе
- Представления о провинциальном городе в условиях национальной российской культуры первой половины XIX века
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена следующими обстоятельствами.
Вторая половина XX - начало XXI вв. - время значительно возросшего интереса социально-гуманитарных наук к области представлений, бытующих в культурных сообществах. Способность этих представлений корректировать универсальные социокультурные закономерности, их устойчивость во времени, действенность и взаимная резистентность стали предметом изучения многих дисциплин. Это произошло в силу действия, прежде всего, мировоззренческих сдвигов в современной европейской и мировой культуре, в частности трансформаций глобализационной тенденции; возникновения «постмодернистской чувствительности» (И.П. Ильин), предполагающей позицию релятивизма в отношении различных форм общественного знания, и т.п. Представления личности и коллектива в современном мире все чаще становятся объектом пристального внимания, изучения и целенаправленного манипулирования со стороны различных государственных и гражданских институтов.
Следствием этого стало стремительное увеличение фонда и улучшение качества исследований, посвященных различным вопросам теории и истории этнической, региональной, цивилизационной ментальности; истории массовых представлений, истории «здравого смысла» и т.п. В отношении отечественной культуры проделана значительная работа по выявлению национальной этнической ментальности, реконструкции языческой и средневековой картин мира, преимущественно ее пространственно-временных элементов, религиозных, политико-правовых представлений. Представления последующих периодов истории российской культуры с достаточной полнотой не исследованы не только как нечто целостное, но и во многих отдельных аспектах.
Одним из малоисследованных аспектов постсредневековой картины мира российской культуры остаются представления о провинциальном городе. Региональная культура все более втягивается в поле внимания общественного са-
4 мосознания (в частности, науки). Ее история, потенциал и возможности для социализации личности, место и функция в жизни культурного целого, мера зависимости от «центра» и границы интерпретации его указаний - этот круг вопросов первенствует в исследовании региональной культуры.
Тема же представлений о региональной культуре, провинции, провинциальном городе в истории российской культуры, напротив, несмотря на сравнительно частое обращение к ней, еще не подверглась полной и детальной научной разработке. Сделанное в этой области, как правило, не обладает достаточной эмпирической базой, не соответствует достижениям методологии анализа представлений и, как следствие, не обладает необходимой степенью достоверности. Господствующие подходы все еще опираются на ставшее уязвимым противопоставление «истинных» и «ложных» форм знаний о мире, которое не позволяет выдерживать масштаб исследования, что в итоге ведет либо к крайне узким и взаимно не согласованным реконструкциям, либо к созданию излишне обобщенной модели представлений, игнорирующей их динамику и разнообразие. В обоих случаях представления о провинции рассматриваются внеисто-рично, что ведет к многочисленным и явным неточностям. Наносимый этим фактом ущерб трудно переоценить: он не только становится источником значительных научных заблуждений, но и является косвенной причиной возможности упущений и ошибок в культурной политике. Последнее подразумевает социально-практическую актуальность исследуемой темы: реализация принципов демократизации и децентрализации, на которых должна быть основана региональная культурная политика федеративного государства, приобретает большую эффективность в случае осведомленности субъектов управления об исторически сложившихся формах представлений о провинции, их генезисе, воздействии на административный курс и общественное сознание. Сведения о восприятии провинциального города в исторической перспективе востребованы органами муниципального и регионального управления, стремящимися создать привлекательный образ города (региона) и сохранить его культурную самобытность.
В свете изложенного становится очевидной неоднозначность ситуации, в которой оказалось изучение представлений о провинциальном городе в культу-
5 ре России. Отсутствие продуктивных методов анализа; непроясненность категориального аппарата, используемого в работе; сосредоточенность либо на узких эпизодах истории представлений, либо на недостаточно обоснованных широкомасштабных обобщениях, не учитывающих естественной множественности и историчности представлений, тормозят процесс создания адекватной историографии образа провинциального города в контексте российской культуры. Таким образом, проблема настоящего исследования может быть сформулирована в виде противоречия между достаточно высоким уровнем развития методологии исследования форм знаний о мире в культуре и отсутствием ее спецификации в отношении представлений о провинциальном городе в российской культуре, имеющим своим следствием схематизм в реконструкции их истории.
Степень разработанности проблемы. Тема исследования заставила нас обратиться к накопленному в гуманитарных науках опыту и выяснить, какие аспекты данной темы и с каким результатом изучены, какова эффективность различных исследовательских методов в интересующей нас области. Библиографическая работа и изучение выявленных в ходе нее источников показывают, что исследования, так или иначе касающиеся представлений о провинциальном городе, локализованы в четырех дисциплинарных подходах: социологическом, регионологическом, искусствоведческом и культурологическом.
1. В рамках социологического подхода обращает на себя внимание, в первую очередь, отрасль «городской социологии», истоки которой находятся в работах классиков социологии ХТХ - начала XX вв., заложивших методологию и основные направления исследования города. В классическом марксизме город - порождение капиталистической формации и отражение ее ведущих черт (прежде всего классовой борьбы буржуазии и пролетариата). Для Ф. Тенниса город (в особенности крупный) - это воплощение «ассоциативного» типа общества, в котором господствует принцип рационального обмена, делающий отношения между его членами «механическими», официальными, безличными. Используя идеи Тенниса, рассматривает городскую жизнь Г. Зиммель, в
своих работах утверждавший, что урбанизация, наряду с объективизмом, релятивизмом, отчуждением, воцаряющимся во всех сферах социальной жизни, возникает вместе с появлением и развитием интеллекта и денежного хозяйства. М. Вебер занимался решением проблем возникновения и развития городского строя. Город, по его мнению, мог возникнуть в пересечении комплекса экономических, социальных, военно-политических нужд. Ученый обнаруживает идеальную схему эволюции античного и средневекового города: исходная зависимость и несамостоятельность сменяются автономией, которая затем вновь уступает место подчиненному положению. Также, согласно М. Веберу, европейские города были очагами распространения духа рациональности, стимулировали индивидуальную инициативу и частное предпринимательство. Э. Дюркгеим связывал возникновение и рост городов с прогрессирующим разделением труда, ведущим к секуляризованному, рационалистическому «моральному порядку» и к «органическому» типу солидарности социальной реальности.
Работы представителей «Чикагской школы», благодаря которым городская социология выделилась в отдельную отрасль исследований, были ориентированы на создание научного фундамента для решения практических нужд городского управления. Р.Парк, Э. Берджесс и их коллеги по школе рассматривали город в качестве места сосуществования биотических «природных ареалов», стихийно сложившихся в ходе борьбы разных групп населения за обеспечение жильем и услугами. Следующее поколение школы (Л. Вирт) перенесло внимание с локальных эмпирических исследований города на универсальные черты городской жизни. Увеличение показателей размера, плотности и гетерогенности населения города сопровождается усложнением городских культурных характеристик.
Дальнейшее развитие городской социологии связано с критикой/ концепций Чикагской школы и нередко - с возвращением к работам классиков подхода. Выделяются две доминирующих тенденции: 1) изучение социально-экономической, политической жизни города и 2) ис-
7 следование влияния опыта городской жизни на социальные отношения и внутренний мир людей. Первая представлена неомарксистскими работами А. Лефевра (город как пространство социальных конфликтов, порожденных капиталистической системой), М. Кастельса (исследование генезиса социальных революций в городах), Д. Харвея (воплощение в инфраструктуре современных городов противоречий капитализма) и других. Социально-психологическая тенденция представлена, в частности, неовеберианским подходом (А. Скотт; П. Рекс и Р. Мур; Р. Пэл и др.), который предполагает отказ от упрощающих и однозначных моделей объяснения городской жизни и привлечение сведений об исторически сложившихся политических и экономических институтах, воздействующих на облик города; «понимающую» интерпретацию событий городской жизни. К этой же тенденции относится «городская антропология» - комплексная дисциплина, представители которой (Д. Гулик, А. Соутхолл, Р. Бэшам, Р. Фокс, Т. Коллинс, Л. Ал-Зубаиди и др.) обращают внимание на проблемы адаптации личности к городской среде. Тенденция включает и социологические работы, использующие структурно-семиотическую методологию, в частности исследования Д. Вуда, в которых город анализируется как пространственная конфигурация, которая отражает и накладывает шаблон на социальную конфигурацию. Социологический подход активно поднимает вопрос о провинции, периферии (работы И. Валлерстайна, концепция «внутреннего колониализма» М. Хектера, анализ коммуникации центра и периферии в исчезнувших и существующих «империях», осуществляемый Э. Шилзом, Ш. Эйзенштадтом и др.). Тема представлений о провинциальном среди них занимает достаточно скромное место (работа А. Видича и Д. Бенсмана «Малый город в массовом обществе», показывающая, как индустриализация и бюрократизация стирает своеобразие малого города и одновременно демонстрирующая несоответствие действительности представлений о своем городе самих провинциалов).
В России с социологических позиций к городу подошли во второй половине XIX в. - нач. XX в., сочетая их с экономическими, правовед-
8 ческими, статистическими характеристиками. В СССР исследование коснулось города Средних веков и Нового времени преимущественно в аспектах экономических условий градообразования, классообразования, прогресса в сфере технологий и разделения труда, идеологической борьбы и социально-политической конфронтации. Современные российские исследования в области социологии города характеризуются многообразием общих и частных подходов при отсутствии доминирующего, широтой круга обсуждаемых проблем, практической направленностью, причем в них обращает на себя внимание предметная неопределенность представлений о провинциальном городе.
Регионология - особая отрасль гуманитарного знания, занятая комплексным изучением регионального развития и тесно связанная с практическими административными и др. нуждами, - в своем современном виде преимущественно разрабатывает экономические, политические, социальные аспекты. В области изучения представлений она сближается с культурологией и стремится изучить «историко-культурные зоны», сформированные деятельностью населения в процессе демогенеза или «региональную культуру». Последняя представляется ряду регионоло-гов «интегрирующим началом социальной жизни конкретного региона, которое позволяет рассмотреть его как целостную систему связей, формирующую определенный тип мироотношения и мироощущения». Перспективы исследования включают описание региональных «образов мира» путем «анализа форм самосознания, присущих представителям данной культуры». Региональные «образы мира» - это относительно независимые вариантов центрального «образа мира», т.е. местные комплексы представлений, к тому же наиболее устойчивые (В.Л. Белова, Г.М. Казакова, И.Я. Мурзина и др.). Однако представления о провинциальном городе как предмет специального интереса в регионологии не конституирован.
Искусствоведческий подход подвергает анализу, систематизации и спецификации отражение провинциального города в различных видах и жанрах искусства. В частности, развивающийся понятийно-
9 категориальный аппарат литературоведения («образ», «хронотоп», «текст» и «подтекст» и т.д.) позволяет осуществить реконструкцию представлений о провинциальном городе на материале художественных текстов.
«Социологическое» направление в искусствознании советского времени выявляло экономический и классовый детерминизм представлений, зачастую игнорируя своеобразие места образа провинции в авторской модели мира и аксиологически рассматривая его обусловленность художественной системой. Современные литературоведческие работы преодолевают эти недостатки, учитывая множественность факторов развития образа провинциального города в литературе и неоднозначность их воздействия. Среди наиболее значительных теоретических разработок, позволивших добиться этого, следует назвать концепции М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, В.Н. Топорова. Эти концепции были применены к образу провинциального города в конкретных литературных текстах самими авторами (М. Бахтин, Ю. Лотман), так и их последователями.
Так, М. Бахтин ввел широко используемое в современной науке понятие «хронотоп», под которым понимается существенная взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе. В панораму различных типов хронотопа Бахтин включил и хронотоп провинциального городка, особое внимание обратив на его временные атрибуты (циклизм, бессобытийность) и связь с идиллическим хронотопом. В литературоведческих работах Ю.М. Лотмана и его последователей тип художественного пространства предстает как инструмент моделирования как естественного, физического, пространства, так и непространственных отношений, меняющий значение в историко-функциональной перспективе. Специальной работе ученый обращается к месту пространства провинциального города в структуре типов пространства в прозе Н. В. Гоголя, показывая, как от произведения к произведению это пространство меняет свои характеристики в соответствии с эволюцией мировоззрения автора и вариациями структуры. В.Н. Топо-
10 ров создал концепцию «городского текста» как комплекса приписываемых городу устойчивых атрибутов, манифестируемых носителями разных субкультур. В работах А. Лунсбери, И. Лощилова, И. Савкиной и др. анализ образа провинции в творчестве того или иного автора поставлен в перспективную связь с историей культуры (детерминация представлений о провинции в литературе изменением места России в мировой экономико-политической системе; взаимосвязь представителей о провинции и тендерных стереотипов и т.д.).
Тем не менее, широкое соотнесение исследуемых представлений с объективной (провинциальной) городской средой и с доминирующими культурными представлениями (как внетекстовой реальностью) выходит за пределы искусствоведческого подхода. 4. Культурологический подход обращен к ценностно-смысловым основаниям консолидации общества и знаково-коммуникативным процессам, обеспечивающим их стабильность и динамику. Поэтому закономерным оказывается повышенное внимание культурологии к формам социогенного знания о мире, манифестирующимся в разнообразии артефактов, в частности представлениям о городе. Анализ последних исходно (и достаточно часто в современных работах) интегрировался в исследование города как субъекта культурно-исторического процесса, что демонстрирует уже интуитивистское течение в этой науке. Так, О. Шпенглер («Закат Европы») дублировал оппозицию «культура - цивилизация» противопоставлением деревни («города культуры», малого города) городу («мировому городу»); в процессе идеологического и демографического смешения населения деревни с духовенством произрастает буржуазия как «внесословие», из которого в мировом городе образуется масса («радикальное ничто»). Верной Ли («Италия») использовала для анализа города понятие «genius loci» (гений/дух/божество места), контакт с которым предполагал знакомство с устоявшимися представлениями о городе. Работы о городе ИМ. Гревса и Н.П. Анциферова используют органицистский подход. Целью исследования города считается спиритуализация города, то есть восхождение от «материальной обо-
лочки» к «душе города», индивидуальному, исторически проявляющемуся единству всех сторон его жизни. Представления о городе затронуты в работах школы «Анналов» (Ж. Ле Гофф, А. Я Гуревич и др.), правда, преимущественно на материале европейского средневековья. В современной культурологии названные подходы развиваются в работах Л.А. Егоровой (необходимость комплексного исследования всех сторон жизни провинциального общества России, в частности городов на основе методологических принципов отечественного и западного интуитивизма и герменевтики), соавторами Е.И. Дергачевой-Скоп и В.Н. Алексеевым (предложение использование концепта «культурное гнездо» для описания провинциальной духовной культуры, помещая в его центр город как высшее проявление культурной деятельности человека) и другими. Нередко они синтезируются с научной работой по выявлению и измерению интеллектуального (духовного) потенциала российской провинциальной культуры (Г.Е. Зборовский, Л.Н. Коган, Н.П. Берлякова, Р.И. Нигматулин, А.В. Репринцев, Л.И. Сизинцева). Так, Л. Н. Коган описывает «провинциализм» как неизменно воспроизводимый с XVIII в. тип провинциального сознания, характеризуемый «осознанием своей духовной бедности», который необходимо преодолеть за счет любви к малой Родине. Эта "научная тенденция, в свою очередь, нередко базируется на культурологических концепциях периферии, окраины, маргинальной полосы культуры как источника ее развития, сформулированных в исследованиях В. Багно, В. Каганского, И. Кондакова, Ю. Лотма-на, в целом рассматривающих периферию как источник непредсказуемости и развития.
Потребность в реабилитации региональной культуры и провинциального города сделала актуальным современный исследовательский подход, осмысляющий историю представлений о провинции посредством мифологических категорий. Сущность этого подхода, использованного в работах Ю.М. Беспаловой, Н.М. Инюшкина, Е.А. Сайко и др., заключается в выделении тех несоответствий представлений о провинциальном городе реальному его облику и характеру, которые были сфор-
12 мированы искусством или иными факторами, оставались достаточно устойчивыми, широко распространенными и немногочисленными. Историческое изменение мифов о провинциальном городе (по крайней мере, на интересующем нас историческом отрезке) этим подходом не рассматривается.
«Комплексный» подход, в определенной мере суммирующий направления изучения провинции, предлагают авторы коллективного исследования «Очерки русской культуры XIX века» (Т. 1). Свое изучение провинции и представлений о ней авторы выстраивают на типологическом разделении источников на «шаблонные» и автохтонные. Авторы выделяют устойчивые черты провинциального города (ориентация на столичные культурные каноны, замедленное получение знаний, ощущение необходимости культурной самоорганизации, ведущее к возникновению «культурного гнезда», «сакрализация печатного текста», универсализм культурного деятеля).Считая своей задачей воссоздание истории общественно-культурной среды провинциального города, исследователи рассматривают и историю «представлений о провинциальном» в России и обнаруживают тенденцию их объективации, приближения к адекватному отражению жизни провинции. Таким образом, можно сделать заключение о том, что изучение представлений о провинциальном городе в российской культуре, наиболее плодотворно идущее в дисциплинарных рамках культурологического подхода, еще не привело к созданию целостной, детализированной, исторически динамичной характеристики этого объекта. На фоне отсутствия монографических исследований обращения к этой области создают впечатление фрагментарности и эпизодичности, как в силу малого количества и однородности используемых источников, приводящих поэтому к одностороннему взгляду на объект, так и по причине несоответствия их методологического аппарата требованиям единства и адекватности современным теоретическим разработкам.
Попыткой ликвидировать или смягчить эти недостатки и заполнить пробел в области историографии представлений о провинциальном городе и является настоящее исследование.
Итак, в качестве объекта настоящего исследования выступают представления о провинциальном городе, бытовавшие в российской культуре.
Предметная область исследования - генезис, исторические изменения, морфология и содержание представлений о провинциальном городе в российской культуре XIX - начала XX вв.
Цель исследования: проанализировать состояние современной социально-гуманитарной науки в свете обозначенной проблематики, с тем чтобы выявить методологию исследования представлений, позволяющую с наибольшей адекватностью определить основные факторы возникновения и существования, содержание и исторические изменения представлений о провинциальном городе в культуре России XIX - начала XX вв., учитывая их системную морфологию.
Определение цели, объекта и предмета исследования позволило сформулировать следующие задачи:
Обратиться к накопленному в социально-гуманитарных науках опыту и выяснить результативность и перспективы существующих подходов к исследованию провинциального города и представлений о нем.
Изучить понятийно-категориальный аппарат, используемый современной наукой для анализа представлений в культуре, и выявить пути совершенствования методологии их исследования.
Определить факторы формирования представлений в культуре и выделить причины их устойчивости и динамичности.
Выявить степень зависимости представлений о провинциальном городе от типа идентичности, господствующего в культуре, и реализацию данной зависимости в отечественной культуре.
Охарактеризовать представления о провинциальном городе в различных субкультурах российского общества XIX - начала XX вв.
Исследовать содержание исторических изменений представлений о провинциальном городе в субкультурах городских производителей1.
1 Выделение субкультур и их наименования в диссертационном исследовании соответствуют используемой в современной культурологии функциональной типологией субкультур.
Теоретико-методологическая база исследования. Проблематика и цель исследования предполагают обращение к различным теоретико-методологическим основаниям. Для решения задач, поставленных в исследовании, помимо собственно культурологических подходов, были привлечены теоретические разработки в области философии, социологии, регионологии, искусствознания, политологии, семиотики, социальной психологии, этнологии.
Методологический фундамент проводимого исследования составляют, главным образом, работы двух концептуальных направлений современной социально-гуманитарной науки.
Во-первых, следует назвать традицию изучения социальных представлений, связанную с «французской социологической школой» (Э. Дюркгейм, Л. Леви-Брюль, М. Хальбвакс). Её представители выдвинули идею соответствия социальной организации общества и коллективных представлений, допускающую полиморфизм систем представлений разных локальных культур и их де-заксиологический анализ. Продолжением этой традиции стала деятельность школы «социальных репрезентаций» (М. Московичи, Ж.-К. Абрик, В. Вагнер и др.), имеющая междисциплинарный характер и в кросскультурном изучении представлений отказывающаяся от шкалы истинности.
Во-вторых, отметим семиотический подход, реализованный, прежде всего, в трудах Р. Барта, К. Гирца, Ж. Деррида, М. Фуко, У.Эко, Вяч. Вс. Иванова, Ю.М. Лотмана и др. Семиотическое изучение культуры строится на анализе мотивированности знаков реальностью (семантика), взаимной обусловленности знаков в системе (синтактика), процессов использования знаков и обмена ими между эксплуатирующими их коллективами (прагматика). Последний аспект имеет особую важность для решения задач диссертации. Идеи возможного несовпадения кодов отправителя и получателя сообщения, множественности интерпретаций сообщения и роли исторического опыта агентов в создании интерпретации нашли в диссертации свое отражение.
Оба указанных направления, вместе с тем, могут быть включены в более широкую тенденцию культурологических и социологических исследований -«культурно-аналитическую» (Л.Г. Ионин), - которая обнаруживает себя также в работах М. Вебера, Г. Зиммеля, сторонников теории символического интерак-
15 ционизма, феноменологической социологии, теории репрезентативной культуры (Ф. Тенбрук) и др., а также в новейших (с 1960-ых) постмодернистских исследованиях. В целом, социальная реальность и её компоненты рассматриваются здесь как конструкт, создаваемый интеллектуальной, эмоциональной деятельностью членов общества и именно в силу этого существующий.
Методологическое значение для настоящей работы имеет системный анализ культуры, представленный, в частности, в работах М.С. Кагана, Э.А. Орловой, А.Я Флиера и др. Подход предполагает синтетическое исследование культуры через выделение ее функциональных элементов, находящихся в динамическом взаимодействии, ведущем к саморазвитию культуры как целого. Особое значение для диссертации имеет прояснение генезиса и жизненного цикла культурных форм как ответа на адаптационную потребность культуры, сделанное Э.А. Орловой, А.Я. Флиером. Идеи М.С. Кагана, Ю.М. Лотмана, B.C. Цу-кермана легли в основу оценки роли личностного культурного пространства в формировании коллективных представлений. В работах Э.Шилза, Ш. Эйзен-штадта, Ю. Гирина, И. Кондакова, В. Багно диссертантом были почерпнуты теоретико-методологические основы изучения взаимоотношений центра и периферии в культуре.
Концептуальное видение историко-культурного процесса, складывающееся в работе, задано работами Э. Хобсбаума, Д. Хоскинга, В.М. Живова, Ю.М. Лотмана, А. Каменского, В.М. Межуева, Б.С. Ерасова, А.Я. Флиера.
Частное применение в диссертации нашли теоретические разработки в области культурных универсалий (У. Эко, Ю. Лотман) и этнического менталитета (школа «Анналов», А.В. Брушлинский, СВ. Лурье, Л.Н. Пушкарев, З.В. Сикевич, Т.Г. Стефаненко, Н.С. Южалина).
Эмпирической основой исследования стали законодательные акты, публицистические, философские, художественные (преимущественно литературные) тексты, материалы периодической печати, источники личного происхождения (мемуары, письма, дневники, эссеистика).
Анализ источников проводился в русле методологических соображений, высказанных А.С. Лаппо-Данилевским и развитых его современными последователями (О.М. Медушевская). В работе над литературными источниками ме-
тодологическои основой стали концепции массовой литературы Ю.М. Лотмана, теория динамики художественных систем И.Ф. Волкова, теория смены художественных методов Н. Лейдермана.
Научная новизна исследования и теоретическая значимость диссертации определена совокупностью решаемых в работе задач:
Определены основные подходы (социологический, регионологиче-ский, искусствоведческий, культурологический) к изучению провинциального города и представлений о нем в культуре; обнаружено, что наибольший эвристический потенциал имеет в этом отношении культурологический подход, отводящий информационным культурным формам роль аппарата консолидации сообществ, интегрированного ценностной основой, и использующий для их анализа разнообразные виды артефактов.
Проведено сопоставление используемых в гуманитарных науках категорий, описывающих информационные культурные формы (формы знаний о мире), выявлена предпочтительность использования в культурологическом подходе термина «представление», обусловленная связанной с ним научной традицией, апеллирующей к социогенной природе знаний о мире и отказывающейся от измерения их адекватности реальности. Сформулирована перспективная методология культурологического изучения представлений, основанная на интегративном анализе участвующих в их формировании четырех типов факторов (универсальные механизмы сигнификации, этнический менталитет, субкультурный опыт, культурное пространство личности).
Обоснован субкультурный подход к анализу истории представлений, делающий главным источником вариативности представлений, наряду с культурным пространством личности, дифференциацию их позиции в модели мира той или иной субкультуры, учитывающий множественность таких моделей и репрезентирующий историю представлений не в качестве приближения к объективному знанию, а как производное от взаимодействия субкультурных моделей мира.
Обнаружено, что генезис и динамика развития представлений о провинциальном городе являются производными от процесса складывания национального типа идентичности в отечественной культуре Нового времени.
На материале российской культуры дифференцированно охарактеризовано содержание представлений о провинциальном городе в субкультурах сельских производителей, городских производителей и элитарной субкультуре.
Впервые в науке детально прослежена история устойчивого комплекса атрибутов провинциального города, сложившегося в первой половине XIX в. в субкультуре городских производителей, развивавшегося по пути субкультурной унификации представлений и вступившего на рубеже XIX - XX вв. в фазу кризиса.
Практическая значимость исследования. Научно-практическая значимость диссертации заключается, во-первых, в том, что ее материалы могут быть использованы для нужд гуманитарных исследований, которые ставят целью воссоздание ментальной истории (истории представлений) российской и мировой культуры. Во-вторых, является возможным использование результатов диссертации для решения актуальных внутригосударственных социально-политических проблем. Знание внутренних и внешних источников, истории современных представлений о центре и регионах делает их продуктивно относительными и позволяет разрабатывать и внедрять альтернативные модели представлений, максимально соответствующие принципам федерализма и демократии. Задача формирования позитивного образа региональной культуры и сохранения ее самобытности привлечет к данному исследованию представителей региональной (муниципальной) администрации.
Результатами проведенной диссертантом работы можно воспользоваться при составлении вузовских учебно-методических программ теоретико- и историко-культурной тематики. Включение материалов диссертации в учебный процесс будет способствовать формированию у студентов историко-культурной и методологической компетенции, глубокого понимания многих
18 проблем современной культуры и перспектив ее развития, что сегодня является одной из важных задач высшей школы.
Апробация работы и практическое применение основных положений исследования велись на протяжении всего периода работы над диссертацией. Материалы диссертации обсуждались на заседаниях кафедры культурологии и социологии Челябинской государственной академии культуры и искусств, кафедры философии и социально-гуманитарных наук Орского гуманитарно-технологического института (филиала) ГОУ ВПО «Оренбургский государственный университет». Отдельные положения диссертации были освещены на научных конференциях: итоговые научно-практические конференции преподавателей и студентов Орского гуманитарно-технологического института 2003 -2006 гг.; XXVI итоговая научно-практическая конференция профессорско-преподавательского состава ЧГАКИ «Культура - искусство - образование: новое в методологии, теории и практике»; IV и V всероссийская научно-творческая конференция молодых ученых, аспирантов и соискателей ЧГАКИ «Молодежь в науке и культуре XXI века» (2005 - 2006 гг.); международная научно-практической конференция «Идентичность в современной культуре: феномен и теоретико-методологические аспекты исследования» (Челябинск, 2005). Некоторые материалы апробированы в ходе учебного процесса при чтении лекционных курсов и проведении практических занятий по дисциплинам «Культурология» и «Мировая художественная культура». Положения диссертации отражены в 14 научных публикациях (в печатном и электронном виде).
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. Общий объем работы составляет 163 страницы, библиографический список использованной литературы включает 272 наименования.
Провинциальный город в контексте социально-гуманитарного знания
Тема избранного исследования вынуждает нас обратиться к накопленному в гуманитарных науках опыту и выяснить, какие аспекты данной темы и с каким результатом изучены, какова эффективность различных исследовательских методов, в какой степени необходим и возможен синтез имеющихся достижений в целях получения объективных сведений в интересующей нас области. Библиографическая работа и изучение выявленных в ходе нее источников показывают, что в наших руках имеются многочисленные и часто весьма авторитетные труды, посвященные различным (социологическим, культурным, историческим и т. п.) сторонам изучения города, с одной стороны, и провинции (регионов, отличаемых от центра, столицы), с другой стороны; в ряде случаев провинциальный город вычленяется в качестве самостоятельного предмета исследования (в различных аспектах). Круг работ, дающих научное освещение вопроса о происхождении и динамике представлений о провинциальном городе, существенно менее широк; немногим лучше дело обстоит с изучением представлений о городе (конкретном или в обобщении) и о провинции (в конкретном или обобщенном смысле). Отвечающие требованиям научной объективности работы по анализу представлений о провинциальном городе в российской культуре (как XIX - начале XX вв., так и более ранним, более поздним) выполнены, за редкими исключениями, на литературоведческой и культурологической основе. Это объясняется, видимо, вхождением в предметное поле этих наук рефлексивного отражения социокультурных реалий в сознании субъектов культурно-исторического процесса, в то время как для социологии, истории, регионологии характерен приоритет в изучении объективных сторон функционирования города (провинциального города, провинции). Вызванная объективными причинами потребность в обособлении и институционализации специальной науки (отрасли знания), посвященной всестороннему исследованию города, - урбанистики, городоведеиия (206, с. 10), - сейчас не реализовалась в такой степени, чтобы можно было вести научный поиск, выдвигать и аргументировать гипотезы лишь на почве этой науки. Учитывая это обстоятельство, целесообразно привлечь материал статей и монографий, относящийся к ведению четырех самостоятельных гуманитарных наук: социологии, регионологии, искусствознания (в частности, литературоведения), культурологии.
В рамках социологического подхода, в первую очередь, следует обратиться к выделяемой в отдельную отрасль «городской социологии» (социологии города, urban sociology). Ее истоки находятся в работах западноевропейских социологов XIX - нач. XX вв. К. Маркса и Ф. Энгельса, Ф. Тенниса, Г. Зиммеля, М. Вебера. Хотя, за исключением Зиммеля и Вебера, они не сделали город предметом особого исследования, их взгляды на природу городской социальности определили методологическую базу и основные направления развития отрасли.
Для К. Маркса и Ф. Энгельса города в современном понимании [Манчестер в работе Энгельса «Положение рабочего класса в Англии», 1844 (247)], являются порождением капиталистической формации и отражением ее ведущих черт. Во-первых, индустриализация, отделяющая промышленность от земледелия, обостряет противоположность между городом и деревней, усиливает экономическое и культурное отставание деревни от города, ее эксплуатацию, разорение в различных формах. Во-вторых, индустриальный город как средоточие новых технологий и организации производства представляет собой арену классовой борьбы буржуазии и пролетариата, место увеличения численности и формирования «классового сознания» эксплуатируемого класса, его превращения из «класса в себе» в «класс для себя» и, как результат, место социалистической революции, ведущей к новой общественно-экономической формации, снимающей различия между городом и деревней.
Существенный вклад в становление «городской социологии» внес Ф. Теннис. Он противопоставил два типа общества общину (сообщество, Gemeinschaft) и ассоциацию (общество в узком смысле, Gesellschaft). «Органические» отношения в общине [включая «родовые отношения», «отношения соседства», «отношения дружбы», см. (84, с. 105-106)] строятся на эмоциональном принципе и регулируются традициями. В ассоциации господствует принцип рационального обмена (см. 84, с. 106), и «механические» отношения между ее членами официальны, безличностны, основаны на расчете. И Gemeinschaft (характерная для традиционных аграрных коллективов), и Gesellschaft (характерная для современных индустриальных городских коллективов) в «чистой социологии» Тенниса описаны как антиномические идеальные типы, поэтому «любое социальное образование одновременно содержит в себе черты и общины и общества» (84, с. 109).
Социологический анализ города у Г. Зиммеля, использовавшего антиномию Ф. Тенниса, помещен в среду формальной социологии, а именно - связан с выделением «моделей развития». Увеличение численности городского населения происходит в рамках удаления форм социации [Vergesellschaft, см. (166, с. 38)] от «потока жизни». Урбанизация, наряду с объективизмом, релятивизмом, отчуждением, воцаряющимся во всех сферах социальной жизни, возникает вместе с появлением и развитием интеллекта и денежного хозяйства. Горожанин обладает большими возможностями для высвобождения своей индивидуальности путем расширения числа «социальных кругов», к которым он принадлежит, что, в свою очередь, закономерно ведет к деградации группы. В специально посвященной городу работе «Метрополис и духовная жизнь» (1903)(264) Зиммель включает в специфически городские явления интенсификацию «nervus stimulis», то есть психологических раздражителей (знаков, звуков, запахов), угнетающих человека, но в то же время обостряющих интеллектуальные способности.
Культурологический аспект реконструкции представлений о провинциальном городе
В предшествующей части работы было показано, что культурология обладает репертуаром методов и подходов, необходимым для исследования представлений о провинциальном городе. Представления о городе, складывающиеся в культуре, приобретают статус важного предмета изучения. Они увязаны с теорией и историей культуры. Разработаны, детализированы способы реконструкции - через посредство концепции «культурной среды», структурно-семиотических методов, мифопоэтического фона и т.д.
Однако не будет преувеличением сказать, что сейчас культурология не имеет научного видения истории представлений о провинциальном городе, да и о провинции тоже. Нам неизвестны исследования, в которых был бы преодолен обобщающий схематизм выкладок, касающихся взгляда на провинцию в российской культуре (обусловленного российским менталитетом либо всеобщими культурными законами), или же где, наоборот, был бы сделан переход от микроуровня к широкой исторической панораме. Можно предположить, что отсутствие единой картины генезиса и динамики представлений о провинциальном городе при наличии комплекса продуктивных разработок является следствием низкого уровня концептуализации понятия «представление». Симптомом этого можно считать, в первую очередь, неточную очерченность семантики понятия, позволяющую лишь в немногих случаях квалифицировать его употребление как терминологическое. Это обеспокоивает тем более, что о «представлениях» культурологи говорят достаточно часто. В истории отечественной науки обращения к этому понятию стали увеличиваться количественно в процессе кризиса методологии экономического детерминизма. Последний диктовал трактовку представления в контексте диалектики «общественного бытия и общественного сознания», но вместе с её кризисом ничего столь же универсального взамен выдвинуто не было. Под влиянием идей зарубежной философии и науки расширился круг понятий, указывающих приблизительно на один и тот же класс объектов, для обозначения которого в современных работах используются слова «представление» (и «репрезентация»), «установка» (и «аттитюд»), «стереотип», «миф», «образ» (и «монообраз»). Выбор в пользу того или иного слова чаще всего осуществляется в силу традиции или интуитивно. Сознательно сделать его бывает трудно из-за неясности отличий. Неосуществимым, видимо, идеалом является как констатация полной взаимной антонимии перечисленных понятий, так и их отождествление. Надеемся, что право на выбор понятия, наиболее удобного для использования в культурологии (в данной работе, в частности) будет дано знакомством с историей семантизации названных слов. Остановимся подробно на наиболее употребительных.
В 1918 году У. Томасом и Ф. Знанецким в социальные науки был введен термин «социальная установка» (attitude, отсюда и параллельный термин в российской науке - «аттитюд»). Правда, до этого термин уже использовался в экспериментальной психологии (Г. Т. Фехнер, вюрцбургская школа), однако там она рассматривалась как явление психофизиологического порядка. Томас и Знанецкий депсихологизировали понятие (11, с. 377). В их работах (прежде всего, в труде «Польский крестьянин в Европе и Америке», 1918) социальная установка - взгляд на мир, разделяемый социальной группой. Познаваемый мир является социальным и должен соотноситься с определенными социальными ценностями. «Ценность (...) есть объективная сторона установки. Следовательно, установка есть индивидуальная (субъективная) сторона социальной ценности» [цит. по (243, с. 103)]. Внимание к субъективной интерпретации ценности согласуется с общим антипозитивистским характером деятельности этих учёных и требованием учитывать точку зрения субъектов социального процесса [ср. характерное высказывание М. Вебера, склонявшегося к данному термину (153, с. 8)]. Популярность этого термина в 1920 - 1930-ых годах была обусловлена поиском «исходной единицы» анализа социального взаимодействия. В 1935 г. Г. Оллпорт дал наиболее популярный вариант определения установки -«состояние психонервической готовности, сложившееся на основе опыта и оказывающее направляющее и (или) динамическое влияние на реакции индивида относительно всех объектов или ситуаций, с которыми он связан» [цит. по (243, с. 366)]. После нескольких периодов спада и возрастания интереса, «к концу 1960-ых годов социальная установка прочно закрепилась как основное понятие при объяснении социально-психологических процессов» (243, с. 365). Зарубежные (Г. Оллпорт, К. Ховленд, Л. Фестингер и др.) и отечественные (Д. Узнадзе, Ш. Ыадирашвили) учёные сделали социальную установку предметом теоретических и опытных исследований. В центре многих из них оказалась структура установки, в которую были включены три компонента: познавательный (когнитивный), аффективный и конативный (поведенческий), т. е. осознание объекта установки, его эмоциональная оценка и действия, на него направленные. В связи с таким описанием структуры установки возникли до сих пор не разрешенные вопросы: 1) являются ли компоненты соположенными или соподчиненными (и в таком случае какой из них доминирует); 2) исчерпывается ли детерминация поведения воздействием когнитивного и аффективного компонентов внутри данной установки или число факторов более велико; 3) какова доля бессознательных процессов в формировании установки; 3) какой материал позволит в максимальной степени приблизиться к пониманию механизма действия установки - вербальные самоотчёты, анализ поведения или другое. Наконец, как отмечают Л. Г .Асмолов, М.А. Ковальчук; П. Н. Шихирев, В. А. -Ядов, а также К. Фрейзер (63, с. 41), современные исследования социальной установки менее всего уделяют внимание её социальности. Объяснить это можно по-разному («национальный» американский персонализм, влияние бихевиоризма, когнитивизма и т.д.), но возможность использования этого термина как базового в данной работе потребовала бы существенной коррективы его содержания.
Представления о провинциальном городе в условиях национальной российской культуры первой половины XIX века
Мы рассматриваем представления о провинциальном городе в их историческом развитии. Формулировка «представление о X» допускает, что X - это предмет, имеющий набор объективных свойств, независимых от наблюдателя и его представлений. Но, как было показано выше ( 2 главы 1), претензии какой-либо системы представлений на полную адекватность предмету необоснованны. Следовательно, устойчивость, определенность предмета на фоне меняющихся представлений о нем также достаточно относительна: вместе с представлениями меняется и сам предмет. Это обстоятельство значительно усложняет рациональное исследование сферы представлений, в особенности протяженного диахронического характера. Уменьшить вероятность ошибочных, субъективных или навязанных выводов в подобной ситуации способно исходное уточнение предмета, выявление вкладываемых в него признаков, по возможности - наиболее элементарных.
Говоря о провинциальном городе, мы подразумеваем, что
1) он включен, наряду с другими провинциальными и столичным(и) городами, в культурное целое;
2) он отделен от столичного города (как минимум - территориально) и выделен из аграрной среды (наличием более сложной системы разделения труда и социальной структуры).
Коротко говоря, определение провинциального города заключается в том, что это «нестоличный», не тождественный столице город. Данное определение связывает столицу и провинциальный город, не касаясь собственно содержания связи. Содержание же детерминируется типом идентичности, лежащим в основе социокультурной интеграции и воспроизводства. Распределение характеристик столицы и провинции, как и отмечалось, зависит от доминирующих ценностей общества и его отдельных страт.
Исходя из сказанного, можно утверждать, что многообразные представления о провинциальном городе, развивавшиеся в российской культуре XIX - начала XX вв., в целом, являются результатом формирования национального типа идентичности в культуре, трансформации российской культуры из традиционной в национальную.
Понятие нации широко используется в современной социально-гуманитарной науке, хотя и с разными значениями. Вслед за другими исследователями (230) и по традиции, восходящей к советскому обществознанию (176), мы рассматриваем нацию в качестве такой формы общности людей, которая на территории Западной и Центральной Европы складывается со времени Возрождения. Эта форма, во-первых, возникает, в силу установления капиталистической экономики и, во-вторых, имеет тенденцию к нивелированию кровнородственных, этнических, конфессиональных, сословных различий между членами общности, утверждая, вместе с тем, новое основание идентичности - служение государству. Распространение грамотности, письменность, нормированный литературный язык [признаки нации, выделяемые, например, в работах В. М. Ме-жуева (142)] обусловлены потребностью государства в культурно и социально унифицированном, многочисленном, легко мобилизуемом человеческом ресурсе, способном как к массовому производству и потреблению товаров и услуг, так и к эффективным вооруженным действиям в условиях войн, приобретших массовый характер.
Исторический процесс формирования национальных культур в Европе вписывается в картину, созданную в работах представителей теории модернизации. Содержательно результаты модернизации и процесса становления нации во многом совпадают: личность приобретает независимость от традиционных авторитетов, антидогматизм мышления, внимание к общественным проблемам, способность усваивать новый опыт, веру в науку и разум, устремленность к будущему и высокий уровень социальных притязаний; в сфере образования изменения заключаются в ликвидации неграмотности, росте ценности знаний и профессиональной компетенции; ослабляется влияние церкви, этнических, родственных и внутрисемейных связей.
Критика теории модернизации, начатая в 1970-1980-ых гг., справедливо отметила основной недостаток теории - ее европоцентризм, навязывающий всем планетным культурам схему развития, по которой шла европейская культура (81, с. 179). Но теория, грубо сужающая потенциальное многообразие сценариев развития мировой культуры, все же достаточно эффективно выявляет тенденцию европейского историко-культурного процесса на промежутке от Средних веков до середины XX в. Достаточные основания имеются и для того, чтобы использовать национально-модернизащюнную модель для описания и анализа истории российской культуры. При этом, разумеется, нужно согласовывать ее с теми особенностями российской модернизации или же формирования российской национальной культуры, которые были сформулированы в трудах западных русистов (236) и отечественных историков культуры (12; 90; 92; 148; 203 и др), в частности, такими, как вторичный и ускоренный (догоняющий) характер, отсутствие комплексных изменений, конфликтные взаимоотношения субкультур, многоэтапность и т.д.
Национальный тип идентичности, как сказано выше, предполагает деак-туализацию предшествующих оснований идентичности, в частности местнического (партикулярного), связывающего личность с определенной областью внутри государства, что обусловлено императивом подчинения мобилизационным требованиям государства. Вследствие этого, с нашей точки зрения, возникает специфическое отношение к провинциальным регионам страны со стороны власти и изменение самосознания жителей столицы и регионов. С одной стороны, центральный государственный аппарат нуждается в ресурсах провинции (материальных, человеческих, концептуальных и т.п.), т.е. находится в зависимом, подчиненном отношении. Но, с другой стороны, одновременно сти 81 хиЙно и целенаправленно (со стороны культурных экспертов правительственного центра) формируется такой комплекс представлений о провинции, который лишает ее права на суверенность и подчиняет центру. Иными словами, национальная культура создает образ копирующей провинции, более или менее утрируя черты подражательности и следующие (в секуляризованной культуре) из него характеристики отсталости и невежественности. Именно этот образ должен удерживать провинцию в подчинении, вынося, по словам М. Эпштейна, «ее собственный центр за ее пределы» [цит. по: (258)], и вместе с тем стимулирует миграцию слоя наиболее одаренных и амбициозных жителей провинции в центр. Заметим, что эта особенность вовсе не означает монолитности представлений о провинции и провинциальном городе на всем пространстве и во всей истории европейской культуры. Дифференциация представлений, как будет показано ниже, создавалась за счет субкультурных различий, которые, даже в случае тождества атрибутов, имели более или менее различный образ провинции.
Таким образом, генезис представлений, являющихся предметом данной работы, следует отнести ко времени постренессансной культуры, когда шел рост национального самосознания и складывались национальные государства [см. соответствующее умозаключение о городах-столицах (97)]. Поиск более точного времени появления нового образа провинциального города приводит исследователя во французскую культуру XVII в., где внимание привлекает искусство классицизма.
