Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Поселения, жилища и хозяйственные постройки черноморских казаков 33
1.1. Поселения и застройка усадьбы 34
1.2. Жилище. Строительный материал и технологии 59
1.3. Планировка жилища и интерьер 73
Глава II. Поселения, жилища и хозяйственные постройки линейных казаков 105
2.1. Поселения и застройка усадьбы 105
2.2. Жилище. Строительный материал и архитектурно-конструктивные приемы 133
2.3. Планировка дома и интерьер 143
Глава III. Пространственная организация и структура офицерской казачьей усадьбы (конец XVIII в. - 1860-е гг.) 160
3.1. Формирование усадебного комплекса: жилище и служебные постройки 160
3.2. Художественная организация жилого интерьера 182
3.3. "Вещный мир" офицерской усадьбы: художественная утварь 217
Глава IV. Новые тенденции в развитии жилой архитектуры Кубани во второй половине XIX - начале XX века 228
4.1. Заселение Закубанья 228
4.2. Новые строительные материалы. "Кирпичный стиль" 240
4.3. Архитектурные украшения жилища
4.3.1. Архитектурная резьба по дереву 254
4.3.2. Применение металла в декоре 274
4.4. Эволюция планировки дома и интерьера 285
4.5. Бытовая утварь 312
Заключение 370
Список использованных источников и литературы 384
- Поселения и застройка усадьбы
- Жилище. Строительный материал и архитектурно-конструктивные приемы
- Заселение Закубанья
- Бытовая утварь
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Сегодня придается большое значение формированию историзма мышления и культурно-исторического самосознания, наблюдается резкое усиление интереса к истории и культуре, их роли в нашей жизни. Формирование современной концепции отечественной истории невозможно без органического включения в нее истории отдельных регионов России. В последнее время отмечается повышенный интерес в научной среде к исследованию истории казачьих регионов, в связи с бурными процессами казачьего «возрождения», проявившимися в 90-е гг. ХХ–начале ХХI столетия. На этом «фоне» особое значение приобретает исследование истории и культуры российского казачества, что позволяет более объективно, учитывая его социокультурное своеобразие в прошлом, подойти к пониманию современных явлений общественной жизни. В 1990 г. Кубанское казачье войско пережило свое второе рождение. 28 июня 2007 г. Законодательным собранием Краснодарского края принят закон «О государственной политике в сфере сохранения и развития традиционной народной культуры в Краснодарском крае». В нем основополагающая роль в укреплении социальной стабильности, гражданского согласия, социально-культурного и социально-экономического развития Краснодарского края признана за старожильческой традиционной народной культурой (т.е. культурой кубанского казачества).
Материальная сфера культуры восточнославянских народов достаточно полно и разносторонне изучена этнографами. Однако тема не утрачивает своей актуальности, так как постоянно расширяется круг источников по культуре, собранных в этнографических экспедициях, а также хранящихся в архивах и музеях страны. За прошедшие два десятилетия опубликовано значительное число трудов, в которых нашли отражение различные аспекты казачьей проблематики, проведены научные конференции различного уровня, защищены кандидатские и докторские диссертации. В то же время история материального быта кубанского казачества относится к числу наименее изученных проблем.
В диссертации в диахронии исследуется усадьба различных социальных и этнических групп кубанского казачества. Сегодня усадебная культура осознается как органичная часть культурного наследия России. Большое внимание уделяется исследованию исторического пути усадьбы, ее социокультурной и хозяйственной специфики. Однако круг источников о сельских усадьбах в XIX-XX вв. далеко не исчерпан. Изучение сохранившихся и ушедших усадебных комплексов (сельских и городских, дворянских и купеческих) становится одним из актуальных направлений исторического краеведения.
Вопросы исследования традиционного искусства, развития художественных традиций в современных условиях также приобретают все большую актуальность, требуя пристального внимания и теоретического осмысления процессов, характеризующих взаимосвязи между видами народного искусства, поднимая проблемы преемственности. Народное декоративно-прикладное искусство конкретной территории выступает как часть региональной и общечеловеческой культуры. Оно обладает большими воспитательными возможностями, и общество при преобразовании системы воспитания в условиях отказа от диктата какой-либо одной теоретико-культурологической парадигмы в нашей стране все больше обращается к достижениям прикладной народной культуры. В последние десятилетия в Краснодарском крае активизировалась тенденция к использованию традиционного народного искусства в учебно-воспитательном процессе образовательных и культурных учреждениях различного уровня. Произведения народного прикладного искусства, хранящиеся в фондах краеведческих музеев в массе своей не атрибутированы. Без определения этнической принадлежности этнографические артефакты с трудом поддаются семантической систематизации. Недостаточно изучены произведения декоративного металла и резьбы по дереву, входящие в комплекс архитектурного оформления и составляющие уникальный натурный материал, рассеянный по территории Краснодарского края и в значительно большей степени подверженный опасности разрушения и полной утраты. В связи с этим научная интерпретация исчезающих артефактов культуры становится крайне актуальной. Рост и реконструкция городов обострили проблему сохранности наследия прошлого, совместимости нового со старым. В числе первостепенных задач, стоящих перед архитекторами, художниками, специалистами по историко-культурному наследию исторических городов и Краснодара в их числе – умелое использование и сохранение традиций прошлого в облике застройки исторического ядра города, сохранность и применение художественной ковки, чугунного литья. О возросшем в обществе интересе к памятникам народной архитектуры, реконструкция (реновация) которых имеет важное образовательное и просветительское значение, свидетельствует созданный в 2009 г. в Темрюкском районе этнографический комплекс «Казачья станица Атамань».
Сегодня региональный компонент занял прочную нишу в гуманитарных предметах общеобразовательного цикла, в структуре среднего специального и высшего образования. В начале 2000-х гг. по инициативе губернатора А.Н. Ткачева во всех общеобразовательных учреждениях введен обязательный региональный предмет «Кубановедение», от которого отпочковались различные специальные дисциплины, включенные в систему высшего профессионального образования. История казачества входит в цикл общеобразовательных предметов классов и групп казачьей направленности, повсеместно созданных в городах и районах Краснодарского края. Тематический блок вопросов, связанных с изучением материальной культуры, оказался слабо представленным в программах, учебниках по региональным предметам. В связи с этим актуализируется задача углубленной разработки и систематизации материала по данной проблеме. В целом нельзя не согласиться с мнением историка О.В. Матвеева, что уровень современных научных требований предъявляет необходимость развития не только собственно истории кубанского казачества, в изучении которой остается еще не мало белых пятен, но и казаковедения – комплексного исследовательского направления, находящегося на стыке целого ряда дисциплин.
Степень научной разработанности проблемы. Исследованием материальной культуры восточных славян, ее многокомпонентной структуры занимаются специалисты различного профиля. Не вдаваясь в детальный и подробный анализ всех публикаций по различным аспектам исследуемой проблемы, отметим основные труды по историографии вопроса. В конце XIX - начале ХХ ст. в научной литературе появляются многочисленные описания локальных типов жилища восточных славян, что было связано с деятельностью различных научных обществ, местных статистических комитетов и земств (М.А. Русов, В.А. Бабенко, В.В. Иванов, Н.Ф. Сумцов и др.). Выходят в свет и обобщающие работы по жилищу восточных славян Ф.К. Волкова, А.Н. Харузина, немецкого ученого К. Рамма.
В советский период, уже на начальном этапе заметно активизируется интерес к истории материальной культуры восточных славян (создание Российской академии истории материальной культуры, этнографических отделов в музеях), организуются многочисленные экспедиции в различные районы страны, возрастает исследовательская и публикаторская деятельность краеведческих обществ и музеев. Большой вклад в исследование русского деревянного зодчества и декора в разное время внесли М.П. Званцев, С.Я. Забелло, Е.А. Ащепков, И.В. Маковецкий, Г.Г. Вагнер, Л.Н. Чижикова и др.. В 50-80-е годы выходят в свет крупные работы обобщающего характера (издания Института этнографии АН СССР), сборники материалов и исследований по этнографии Европейской части бывшего СССР, историко-этнографические атласы. Не утратил до настоящего времени своей ценности капитальный труд Е.Э. Бломквист, в котором собраны и всесторонне проанализированы накопленные к тому времени данные о крестьянских постройках восточных славян. Много и плодотворно изучением русского крестьянского жилища занималась Л.Н. Чижикова. Она является автором целого ряда статей, разделов в обобщающих коллективных изданиях. Особое значение имеют ее работы, в которых исследуются этнокультурные процессы в контактных этнических зонах. Вопросы архитектурно-художественного решения украинского жилища, особенности строительных приемов и технологий освещаются в работах П.Г. Юрченко, В.П. Самойловича. Примерно с середины ХХ в. начинается реабилитация пропильной резьбы и ее пристальное изучение. А.Н. Скворцов на основе комплексного подхода выявил особенности декора пропильной резьбы, ее художественное своеобразие. Материальная культура населения казачьих регионов постепенно входит в сферу научных интересов историков, этнографов. Заслуживают внимания ставшие уже классическими труды Л.Б. Заседателевой по этнографии терского казачества. В этой и других ее работах рассматриваются особенности формирования жилищно-поселенческого комплекса северокавказского казачества, прослеживается влияние кавказской этносферы на многие стороны его материальной и духовной культуры.
Новый виток в исследовании материальной культуры восточных славян приходится на 1990-е – начало 2000-х гг. Выходят в свет коллективные труды, посвященные актуальным проблемам традиционного жилища народов России, сравнительно-типологическим исследованиям, описаниям отдельных этнических общностей (русские, украинцы, белорусы). Возрастает интерес к традиционной культуре российского казачества. Особо необходимо отметить работы А.Г. Лазарева, М.А. Рыбловой, в которых в исторической динамике рассматриваются поселения и жилища донского казачества, этапы его формирования, типология, планировка, декор.
Архитектурно-художественный металл относится к наименее исследованным разделам в историографии русского декоративного искусства, несмотря на имеющиеся в этой области труды Н.Н. Соболева, А.А. Колмовского, П.А. Тельтевского, В.С. Ледзинского и А.А. Теличко. В них, в основном на материале Москвы, анализируются технологические, конструктивные, стилистические особенности произведений художественного металла. В последнее время заметно расширяется география исследования. К фрагментарному рассмотрению этой проблемы на материале нашего региона неоднократно подходили многие исследователи, но и на сегодняшний день мы не имеем целостной концепции развития этого вида искусства, его специфики, местных традиций.
В региональной историографии вопросы формирования жилищно-поселенческих комплексов различных этнических групп кубанского казачества, выявление их специфики принадлежат к числу слабо изученных проблем. Многочисленную группу среди опубликованных работ дореволюционного периода составляют историко- и статистико-этнографические материалы, относящиеся ко второй половине ХIХ- нач. ХХ в. В некоторых выпусках «Кубанского сборника», «Сборника материалов для описания местностей и племен Кавказа», в газете «Северный Кавказ» помещены описания различных станиц, городов и районов Кубанской области, составленные преподавателями начальных и средних заведений области: Е. Передельским, П. Кирилловым, Д.В. Шаховым, Ф. Арканниковым, П. Близнюковым, К. Живило, Т. Стефановым, начальником Ейского уезда К. Черным, писарем Липинским. В их работах имеются отдельные сведения об истории заселения, хозяйстве, промыслах, жилище и других аспектах культуры отдельных населенных пунктов Кубанской области. Однако считать названные работы, как и некоторые другие, фактами историографии материальной культуры можно с большой долей условности, в виду их узкой направленности, фрагментарности, чрезмерной обобщенности. Чаще всего это поверхностное освещение внешних черт сельской жизни, которое не дает необходимого представления об изучаемых объектах. Описанию промыслов и отдельных компонентов материальной культуры уделил внимание в своем историческом труде И.Д. Попка.
Целенаправленное комплексное изучение традиционной культуры Кубани началось с середины ХХ в. В 1967 г. вышла коллективная монография «Кубанские станицы» (автор раздела «Поселения и жилища» Л.Н. Чижикова), в основу которой положены материалы этнографической экспедиции, организованной Институтом этнографии Академии наук СССР и Московским государственным университетом в 1952-1954 гг.. Систематическим изучением традиционной культуры, начиная с середины 1980-х гг., занимаются сотрудники Центра народной культуры при Кубанском казачьем хоре под руководством проф. Н.И. Бондаря. В 90-е гг. отмечается всплеск интереса к казачьей проблематике, в том числе к материальной культуре, прикладному искусству. Труды видного историка Н.И. Кирея расширяют и углубляют разработку ряда проблем, связанных с изучением традиционного жилища кубанских казаков. В.Н. Чхаидзе рассмотрел особенности жилищно-поселенческого комплекса на материале одной станицы. В названных работах доминирует этнографический аспект, в очерках Н.А. Корсаковой – исторический. В начале 2000-х гг. выходит двухтомное издание «Очерки традиционной культуры казачеств России», явившееся итогом большой исследовательской работы, проведенной этнографами, фольклористами по изучению традиционной культуры российского казачества. Отдельные аспекты рассматриваемой проблемы, связанные с ранней историей войскового города Екатеринодара, нашли освещение в работах В.В. Бондаря, внесшего заметный вклад в развитие северокавказской исторической урбанистки.
По целому ряду причин лидирующее место в северокавказском кавказоведении заняли изучение и пропаганда черноморского казачества. Второе направление региональной казачьей историографии с центром в г. Армавире, в ареале Средней Кубани, представлено работами по истории и культуре кавказского линейного, терского и гребенского казачеств (В.Б. Виноградов, Н.Н. Великая, С.А. Голованова, Е.И. Нарожный и др.). Научно-педагогическая школа В.Б. Виноградова удаляет пристальное внимание историко-этнографической проблематике, связанной с северокавказским казачеством. В очерке, посвященном поселениям и жилищу терских казаков, Н.Н. Великая подчеркнула, что в этой теме существуют малоизученные, либо вообще не изученные вопросы. Не менее актуальной является задача по «выявлению и характеристике всех особенностей материальной и духовной культуры линейцев».
Таким образом, за два десятилетия в ходе экспедиционной работы, архивных изысканий был собран разноплановый этнографический, исторический материал, проанализирован и введен в научный оборот. Более интенсивно и углубленно приводились исследования по декоративно-прикладному искусству восточнославянского населения Кубани (Е.Г. Вакуленко, Н.А Гангур, Ю.Г. Щербина), форменной и повседневной традиционной одежде кубанского казачества (Б.Е. Фролов, О.В. Матвеев, А.В. Шаповалова, И.В. Ярошенко). Несмотря на имеющиеся публикации, белым пятном в истории материальной культуры кубанского казачества до недавнего времени оставался генезис, историческая динамика и специфика развития одного из важнейших ее компонентов. Обобщающих работ, посвященных традиционному жилищу казачьего населения Кубани нет, отсутствуют и исследования по истории дворянской (офицерской) усадьбы. Все отмеченные работы по традиционному жилищу (не является исключением и прикладное искусство) написаны на основе этнографических материалов. В данной работе автор предлагает собственный опыт реконструкции материальной культуры казачьего населения Кубани, основывающийся на изучении всей совокупности источников и литературы.
Целью диссертации является выработка целостного взгляда на историю и эволюцию материальной культуры кубанского казачества, выявление особенностей трансформации русской и украинской культурных традиций в условиях освоения Кубани. В качестве базового материала по степени репрезентативности источников и функциональной значимости в системе традиционной культуры выбраны жилище и хозяйственные постройки. Значительное внимание уделено и важнейшему культурному компоненту - утвари, имеющей отношение ко всем сторонам практической жизни. Данная цель определила решение ряда взаимосвязанных и в то же время относительно самостоятельных задач:
- реконструировать жилищно-поселенческие комплексы черноморских и линейных казаков, определить их типы; показать детерминированность своеобразия материального быта казачества особенностями его происхождения и социокультурного развития;
- охарактеризовать традиционные постройки казачьего населения Кубани по основным типологизирующим признакам: внутренняя планировка жилого помещения, положение дома по отношению к улице, высотность жилого дома, форма крыши, техника возведения стен, их внешняя обработка, характер двора;
- определить общее и особенное в эволюции основных элементов культуры жизнеобеспечения кубанского казачества – в устройстве жилища и хозяйственных построек;
- рассмотреть в исторической динамике этапы формирования усадьбы черноморского и линейного казачьего офицерства Кубани, ее внутрипространственную структуру, организацию интерьеров;
- выявить принципы художественной структуры и тенденции развития архитектурного декора – резьбы по дереву, просечного и кованого металла, осуществить формально-стилистический анализ основных форм и мотивов;
- провести анализ форм и художественной организации предметов бытового назначения на примерах традиционных типов бытовой утвари, тканей, раскрыть их предметно-деятельностное значение; определить многокомпонентную структуру декора в прикладном искусстве;
- выявить как региональные, так и типологически общие (характерные и для других регионов России в целом) черты в развитии материальной культуры кубанского казачества.
В задачи исследования входит и системный ввод в научный оборот и анализ значительного объема разнообразных источников. Круг поставленных задач во многом определил характер основных направлений исследования: исторический анализ, функциональный, содержательный и структурный.
Объект исследования – материальная культура кубанского казачества, а предмет исследования – опыт исторической реконструкции ее важнейших компонентов – жилищно-поселенческого комплекса и подсистем (бытовая утварь, мебель).
Хронологические рамки исследования ограничены концом XVIII – началом ХХ в. В ноябре 1860 г. образовано Кубанское казачье войско, в состав которого вошли Черноморское казачье войско и первые шесть бригад Кавказского линейного казачьего войска.
Территориальные границы исследования включают в себя территорию проживания казачества Кубани с конца XVIII в. до 1860 г. – Черномория и Правый фланг Кавказской линии; с 1860 г. до начала ХХ в. – Кубанская область.
Методологической основой исследования являются принципы историзма, объективности и системности, подход к исследуемому предмету как изменяющемуся во времени и развивающемуся во взаимодействии внутренних и внешних факторов. Важную часть методики исследования составляет сравнительно-исторический метод. В работе применяются три вида исторических сравнений: историко-типологические, историко-генетические и историко-диффузные. Компаративисткий метод помогает детально, с максимальной точностью анализировать процессы, имеющие место в данной культуре как относительно самостоятельные и в то же время вписанные в общий культурно-исторический контекст, а также реконструировать события, слабо отраженные в отдельных документах. Применялись и другие специфические методы: диахронный, синхронный, типологизация как метод научного познания. Для создания целостной научной концепции материальной культуры автор опирался на метод комплексного историко-искусствоведческого исследования, позволивший рассмотреть явления в их развитии: историко-художественный анализ произведений профессионального и народного искусства, теоретико-искусствоведческая трактовка важнейших их признаков, хронологический и типологический (предметный) разбор и структурный анализ отдельных видов прикладного и монументально-декоративного искусства. Методологическую основу диссертации также составили адаптивно-деятельностная культурология и традициология. Научная реконструкция исторического прошлого, как процесс и как результат, неразрывно связана с применением знаний, полученных в других научных дисциплинах. Применительно к исторической науке ставится вопрос о создании исторических динамических конструкций, когда воссоздается не столько конкретный архитектурный объект, комплекс, а реконструируется процесс его возведения и функционирования. Методика динамических реконструкций подразумевает неограниченный типологический круг источников. В основу исследования положен исторический аспект изучения культурных процессов и художественных традиций, сформировавшихся в регионе; в основу структурирования диссертации - проблемно-хронологический метод группировки материала.
Источниковая база исследования достаточно обширна, более того, вводятся в оборот ранее неизвестные источники, значительно расширяющие диапазон видения проблемы. Примерно до 1870-х гг. основным источником являются делопроизводственные документы, немногочисленные свидетельства очевидцев, зафиксированные в путевых заметках и т.д. С 1880-х гг. круг источников расширяется, в первую очередь, вещественными памятниками, фото-источниками, этнографическими материалами, публикациями различного характера в периодических изданиях. В работе использовались неопубликованные документы из фондов Государственных архивов Краснодарского и Ставропольского краев, Российского государственного исторического архива, Краснодарского государственного историко-археологического музея-заповедника им. Е.Д. Фелицына (КГИАМЗ). Основным источником, вокруг группируются остальные, являются документальные материалы ГАКК: ф. 249 - Канцелярия наказного атамана Кубанского казачьего войска; ф. 250 - Войсковая канцелярия Черноморского казачьего войска; ф. 252 - Войсковое правление ККВ; ф. 353 - Полковое правление 1-й бригады ККВ; ф. 354 - Полковое правление 2-й бригады ККВ; ф. 355 - Полковое правление 5-й бригады ККВ; ф. 396 - Войсковой штаб ККВ; ф. 454 - Канцелярия начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска; ф. 460 - Кубанский областной статистический комитет; ф. 482 - Окружной суд Черноморского казачьего войска, Екатеринодарский окружной суд министерства юстиции; ф. 500 – Нотариальная контора Екатеринодарского окружного суда. Наиболее массовый материал по жилищу представлен в фондах 252, 353, 358. Это шнуровые книги, выдаваемые оценочным комиссиям для описи усадеб казаков, переселявшихся на передовые линии (1861-1864). Количество оцененных усадеб колеблется от нескольких десятков до нескольких сотен. Описания лаконичны и несут основную информацию об объектах. Большей информативностью отличаются описания офицерских усадеб. Значительно расширяют и дополняют сведения об особенностях архитектурно-строительной практики того времени документы (описи, чертежи, сметы) полковых и войсковых хозяйственных правлений о постройке или ремонтировании зданий различного назначения (ф. 252, 396, 351). Особая группа документов – дела о пожарах и сгоревшем имуществе. Они проходят по разным фондам, в том числе и станичных правлений (ф. 82, 165). В обязательном порядке собираемому информационному материалу в делах «о поджогах» и пожарах относились сведения о расположении усадеб, жилищ и хозяйственных служб, утраченном имуществе. В отдельный «блок» могут быть выделены купчие крепости, духовные завещания, опекунские отчеты, а также дела, связанные с исками, тяжбами о разделе имущества между родственниками, наследовании имений. Дневные журналы заседаний войсковой канцелярии, включающие «серийные» документы (описи имений умерших казаков), являются комплексным источником, из которого можно извлечь разнообразную информацию практически обо всех компонентах материальной культуры. Большая и разноплановая группа документов - статистические материалы, собираемые для отчетов, таблиц, «Правительственного вестника»: описания местных ярмарок, станиц, местностей, уездов, отделов, сведения о числе ремесленников, промышленных заведениях, кустарных промыслах и ремеслах, отчеты податных инспекторов по Кубанской области (ГАКК: ф. 214, 334, 335, 352, 418, 452, 454, 460, 668; РГИА: ф. 23, 573, 1152, 1268, 1276 и др.). Ценным источником являются ведомости о товарах и ярмарочных оборотах в городах и станицах Кавказской области; сведения о состоянии городов, населенных пунктов Кавказской области; дела о наследовании имущества и др. (ГАСК: ф. 79 - Общее управление Кавказской области в Ставрополе).
Широко привлекалась дореволюционная периодика: газеты «Кубанские войсковые ведомости», «Кубанские областные ведомости», «Северный Кавказ», «Кубанский курьер», «Кубанский край». В них помещен разноплановый материал: путевые впечатления, рекламные объявления, сведения о продажи с торгов недвижимости, сельскопромышленных выставках и др. Много ценных наблюдений и замечаний по этнической истории и материальной культуре кубанских казаков содержится в путевых очерках, заметках, записках, зарисовках, впечатлениях.
Вторую многочисленную группу составляют изобразительные источники. Это архитектурные чертежи, ортогональные проекции (фасады, планы) зданий различного функционального назначения (ГАКК: ф. 252, 344, 452). В эту группу входят и фото–источники: видовые и сюжетные фотографии дореволюционного периода (КГИАМЗ); современные фотографии, запечатлевшие памятники народного и профессионального зодчества, малые архитектурные формы (фотоархив автора).
К группе вещественных источников, датируемых концом XIX–началом ХХ в., относятся произведения народного декоративно-прикладного искусства: текстильные предметы интерьерного предназначения, бытовая утварь. Эта обширная группа памятников подвергнута в работе предметно-типологическому анализу. Практически полностью обработана диссертантом этнографическая коллекция текстильных и керамических изделий КГИАМЗ. Изучены также коллекции районных, городских историко-краеведческих музеев Краснодарского края и Республики Адыгея. Небольшая коллекция предметов быта, одежды, собранных В.К. Костко, Ф.К. Волковым, М.А. Фриде, хранится в фондах Российского этнографического музея. В качестве сравнительных параллелей привлекались произведения прикладного искусства из фондов Ставропольского государственного историко-культурного и природно-ландшафтного музея-заповедника им. Г.Н. Прозрителева и К.Г. Праве; Старочеркасского историко-археологического музея-заповедника, Новочеркасского музея истории донского казачества и др.
Этнографические источники (полевые материалы) можно условно разделить на 4 группы: 1) материалы (дневники, фотографии, зарисовки) этнографических экспедиций в 1978-1981, 1988-1990 гг. КГИАМЗ им. Е.Д. Фелицына; 2) материалы (аудио- и видеокассеты) ежегодной Кубанской фольклорно-этнографической экспедиции в 1990-1998 гг. Научно-исследовательского центра традиционной культуры Государственного научно-творческого учреждения «Кубанский казачий хор»; 3) полевые исследования автора; 4) материалы экспедиции 1971 г. Научно-исследовательского института художественной промышленности.
В архивных документах встречается довольно много украинизмов, диалектизмов, архаизмов, без уяснения значения которых невозможно правильно интерпретировать текст, что вызывает необходимость обращения к различным лексикографическим источникам. Разнохарактерная и во многом разноплановая источниковая база исследования обусловлена задачей комплексного исследования проблемы, а также отсутствием или ограниченностью источников по ряду вопросов. Поэтому при реконструкции фактов материальной культуры пришлось расширить источниковую базу за счет привлечения сравнительного материала по различным аспектам русской и украинской культуры.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:
1. Это первое монографическое исследование традиционного жилища кубанского казачества, в котором этнические традиции рассматриваются в контексте историко-культурного и этносоциального своеобразия казачества, влияния различных факторов на их возникновение и развитие.
2. Впервые на региональном материале исследованы судьбы народной культурной традиции в условиях окультуривания пространства, охарактеризованы факторы, механизмы, результаты ее трансформации, прослежено соотношение в материальной культуре казачьего населения Кубани русских и украинских черт и региональной специфики. Введенные в научный оборот разнохарактерные источники значительно усложнили стратификационную структуру материальной культуры кубанского казачества.
3. На основе большого массива документальных и изобразительных источников реконструирована жилищно-поселенческая культура украинской этнографической группы - черноморского казачества и русской этнографической группы - линейного казачества, выявлены разнообразные типы застройки усадеб и жилищ, особенности архитектурно-строительных приемов.
4. Впервые осуществлена историческая реконструкция усадьбы черноморского и линейного казачьего офицерства Кубани, формирование которой приходится на первую половину XIX в., т.е. период интеграции высшей казачьей старшины в состав дворянского сословия Российской империи. Детальный анализ многочисленных архивных текстов и их фрагментов, чертежей позволил выделить основные типы офицерских усадеб с четко закрепленной структурой жилых и хозяйственных строений, разнообразие типов жилищ, принципов художественного оформления экстерьеров и интерьеров.
5. Предпринятое исследование носит многоаспектный характер, ибо учитываются особенности технологии, функционирования предмета, но основным инструментом является художественный анализ, на основе которого выявляются главные, основополагающие типологические и стилеобразующие признаки архитектуры, монументально-декоративного и прикладного искусства. В научный оборот вводится обширный материал по бытовой и архитектурной резьбе, кованому металлу, собранный автором во время полевых исследований. В работе определены особенности отражения в архитектурном декоре и прикладном искусстве русско-украинских народных традиций и западноевропейских архитектурных стилей. Выявлены принципы и закономерности формирования образной структуры архитектурного деревянного и металлического декора, обобщены и проанализированы изделия архитектурно-художественного металла Кубани с точки зрения конструкции, тектоники, стилистических и типологических особенностей, определены черты их своеобразия, особенности взаимодействия разноплановых элементов декора.
6. Определена специфика народных промыслов кубанского казачества, заключающаяся в их чисто прагматической направленности, в отсутствии центров прикладного творчества общероссийского значения, что связано с условиями военизированного быта служилого сословия, природными ресурсами, климатическими особенностями региона, интенсивными колонизационными процессами и усилившимся на рубеже XIX-XX вв. воздействием городской культуры на все сферы традиционного быта казачества.
7. В научный оборот вводится значительный массив неопубликованных документальных архивных и музейных материалов (письменных, изобразительных), вещественных источников, составивших фундаментальную основу данного исследования.
Положения, выносимые на защиту:
1. Уровень современной науки и специфика предмета исследования вызывают необходимость междисциплинарного подхода, объединяющего данные разных наук, включая этнографию, искусствознание, культурологию, лингвистику, без которых не возможно создание полноценной истории материальной культуры кубанского казачества.
2. В первоначальной своей основе материальная культура кубанского казачества создавалась за пределами Кубани, затем в ходе начавшейся с конца XVIII в. военно-казачьей колонизации, осуществлявшейся преимущественно русскими и украинскими группами. Соответственно поле культурно-исторической реконструкции разделяется на несколько частей -контекстов. Первый – реконструкция русской жилищно-поселенческой культуры, выявление ее специфики. Второй – реконструкция украинской жилищно-поселенческой культуры. Третий – реконструкция культурного синтеза этих этнокультур, с учетом наибольшего числа факторов, влияющих на культурогенез.
3. Материальная культура казачьего населения Кубани многослойна и многокомпонентна. Каждый из ее компонентов обнаруживает себя в открытой или латентной форме. Единство всех компонентов дает возможность описания и понимания особого феномена культуры, который можно обозначить как культура кубанского казачества.
4. С точки зрения структуралистски-субстанционального подхода, социальная структура, представляет совокупность дифференцированных слоев. Социальная стратификация кубанского казачества обнаруживает себя всех без исключения сферах материальной культуры.
5. В пореформенное время народное зодчество развивается вместе с зодчеством Центральной России. Здесь находят отражение те же архитектурно-художественные процессы, складывается система декора жилища: пропильная резьба, просечной и кованый металл.
6. До середины ХIХ в. существовало два главных русла развития архитектурного стиля: официальное и народное. Официальный стиль постепенно теряет единое направление, хотя по инерции в середине ХIХ в. войсковые и частные дома еще строятся в стиле Классицизма. В архитектуре прочно утверждается эклектика, перерабатывающая исторические стили других эпох.
7. Профессиональная архитектура является одним из элементов, формирующих внешнюю среду бытования народного искусства, с которой последнее находится в состоянии постоянной информационной связи. Все новации, проникающие в сферу народной художественной культуры, закрепляются в традиции согласно определенным стадиям диалога культур: ознакомление, «перенесение»; «адаптация», усвоение; активное использование.
8. Кубань являлась своеобразным перекрестком различных культур, этноконтактной зоной, где как в огромном котле взаимодействовали, сплавлялись, трансформировались, интегрировались или отвергались разные культурные традиции, выкристаллизовывались в процессе «диалога» специфические черты новой региональной культуры.
Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что впервые в отечественной историографии на основе широкого круга источников исследуются вопросы генезиса материальной культуры кубанского казачества в контексте культурогенеза региона, выявлены многоликость и многообразие составляющих этого процесса. Результаты исследования могут быть использованы для написания обобщающих работ по истории культуры и этнографии региона; для создания лекционных курсов и учебных пособий, в научно-просветительской деятельности историко-краеведческих музеев.
Апробация результатов исследования. Основные результаты и положения отражены в монографиях, статьях, докладывались на конференциях различного уровня. Они нашли применение в реализации научно-исследовательского проекта «Искусство в структуре культурогенеза региона», получившего поддержку в виде гранта РГНФ (проект № 07-03-38305а/Ю). Результаты исследования были внедрены: в учебный процесс Краснодарского государственного университета культуры и искусств и Кубанского государственного университета физической культуры, спорта и туризма при подготовке лекционных курсов (и студенческих докладов) «Материальная культура и история изобразительного искусства», «Краеведение», «Жилище и подворье Кубани»; в учебный процесс Краснодарского краевого института дополнительного профессионального педагогического образования в ходе курсовой подготовки учителей «Кубановедения», «Мировой художественной культуры»; в образовательную практику детских художественных школ и школ искусств Краснодарского края - в процессе преподавания предметов «Кубановедение», «История искусств», «Декоративно-прикладное искусство»; в культурно-просветительскую и научно-методическую деятельность КГИАМЗ им. Е.Д. Фелицына: при построении экспозиции, подготовке научно-справочных материалов, в экскурсионно-лекционной работе для учащихся и преподавателей общеобразовательных учреждений, в методической работе сети муниципальных музеев Краснодарского края.
Структура и объем работы обусловлены целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического отдела (источники и литература).
Поселения и застройка усадьбы
В ходе планомерных переселений казаков бывшей Запорожской сечи на Правобережье Кубани и дополнительных трехэтапных переселений малороссийских казаков в первой половине XIX века сложился тип казачьего поселения: станица-курень с двумя подтипами: «первокуренные» и «старокуренные» станицы . Военный быт казачества во многом определил архитектуру казачьих поселений, придав им своеобразный и колоритный облик, общее представление о котором можно составить по воспоминаниям современников, путевым заметкам путешественников, историческим сочинениям. Н. И. Воронов так описывает свои впечатления от черноморских станиц: «Занимая по большей части четырехстороннее пространство земли, обнесенное канавою и плетнем из терновника, она [станица] напоминает древние русские городки или крепостцы... По углам станицы обыкновенно полагается по орудию; огорожа из колючего терновника местами прорезывается, представляя таким образом маленькие амбразуры для ружейной пальбы; для въезда в станицы устраиваются деревянные ворота, при которых содержится караул. С таким устройством станица вполне удовлетворяет местным военным предостережениям. На четырехстороннем пространстве станицы помещается сотня-другая дворов, образующих большие кварталы, с прямыми улицами и переулками. В центре обыкновенно находится небольшая площадь, и на ней деревянная церковь. ... Весною, осенью и зимою улицы и переулки покрываются неимоверной грязью; летом она засыхает, оставлялся после себя нечистоту, ухабы. Хорошо еще, если турлучные избы с соломенными крышами закрываются зеленью садов и палисадников, не то - наружность их навеет грусть на любого проезжего» .
Наличие фортификационных сооружений сообщало характерный облик казачьим станицам, заметно отличавшимся от сельских поселений внутренних губерний России. «Это большие русские села, - замечает по этому поводу П. Г. Бутков, - окопанные рвом, обнесенные земляным валом и плетневым тыном с терновой оторочкой поверху; въезды и выезды загораживаются рогатками, затворяются воротами, покрашенными по форменному военному рисунку, над воротами стоят на 4-х столбах вышки»".
Защитные сооружения казачьих станиц были достаточно стандартны и однотипны (ров, небольшой вал с плетневой огорожей и колючим кустарником сверху, реже частоколом) и вполне соответствовали своему прямому назначению - предотвратить молниеносный прорыв конных горцев. Казачьи станицы начинают превращаться в укрепления примерно с начала 1820-х годов, до этого времени даже пограничные посты имели «самые примитивные защитные сооружения»1. Поселения, имевшие значение укрепленных пунктов, располагали установленным («регулярным») набором построек военного назначения: казармы, «провиантские магазины», помещения для хранения орудий, артиллерийский арсенал, каменный пороховой погреб, караульни и помещения гауптвахты. Как правило, эти постройки возводились по типовым проектам, единым для всех укрепленных поселений Российской империи". Гладкие плоскости оштукатуренных стен, прорезанных прямоугольными окнами, с пристроенными к входам однотипными четырехколонными портиками, треугольными фронтонами, во многом определили суровый, сдержанный, нередко и просто монотонный облик построек военного назначения («казарменный классицизм»).
Поселения обычно располагались по берегам рек и их притокам, у озер и лиманов. В начале XIX века в каждом селении было не более 30-80 дворов. По предписанию войскового начальства куренные селения полагалось застраивать прямыми и широкими улицами с центральной площадью посредине. Рекомендовалось селениям придавать форму квадрата, ориентированного по сторонам света. Казачьи подворья ограничивались размерами 20x40 саж. Улицы должны были иметь ширину 10 саж. и располагаться параллельно сторонам квадрата, т. е. с юга на север и с востока на запад. В дальнейшем ширину улиц увеличили до 12 саж., подворья объединили в кварталы, ограничив их длину четвертью версты (125 саж. )3. В Тамани застройка старейшей части поселения происходила первоначально без всякого плана - селились ближе к «озеру», что обусловило криволинейный и запутанный характер улиц. Застройка концов станицы осуществлялась уже по определенному плану: улицы широкие и прямые, пересекающиеся под прямым углом .
Первоначально застройка города Екатеринодара, основывавшегося как военно-административный центр Земли Войска Черноморского (в виду стратегической целесообразности для его поселения было выбрано урочище Красный кут), велась также хаотично, но положение быстро выправилось. Место, выбранное для войскового города, «болотистое и нездоровое, представляет мало удобств для обитания, не только городского, цивилизованного, но даже самого простого»". В 1794 году, согласно утвержденному плану, началось межевание города, а летом 1795 - отвод плановых мест под строительство. В процессе межевания город получил регулярную ортогональную планировку, как большинство имевших военный характер поселений второй половины XVIII - первой половины XIX века. Местность была разделена на прямоугольные кварталы, улицы спланированы перпендикулярными и параллельными друг другу3.
В передней части города, к югу, против излучины Кубани была устроена крепость . Систему оборонительных сооружений составляли земляные ров, вал и бастионы. В иерархии укреплений Екатеринодарская крепость «более всего соответствовала фельдшанцам - земляным укреплениям замкнутого типа. Статус крепости ей придавали размеры и местоположение в войсковой столице» . В 1820-1830-х годах в крепости, вместо деревянных были построены кирпичные флигели - помещения куреней (казарм), гауптвахты, порохового погреба и т. п. Побывавший в Екатеринодаре в 1830 году М. Соболев отметил, что «внутри укрепления есть до тридцати каменных, покрытых железом флигелей; это лазареты и казармы, выстроенные за счет войсковой суммы; архитектура плохая, издержки важные»1. Крепость представляла собой не только определенный тип инженерного и архитектурного сооружения, имеющего оборонительное назначение. Это был также определенный тип культового, религиозного и общественного комплекса, включавшего несколько связанных в своей последовательности частей2.
Жилище. Строительный материал и архитектурно-конструктивные приемы
В линейных станицах для постройки домов и хозяйственных помещений применялись различные материалы: дерево, камень, саман, камыш, хворост. Однако при всем разнообразии строительных материалов и технологий преобладали срубные дома. Для их сооружения использовали местные породы дерева - карагач, дуб, вербу, тополь («кубанский черный лес»), а также привозной «донской строевой лес»".
В Кавказском линейном казачьем войске лесная растительность встречалась преимущественно в кубанских станицах, а также в станицах, лежащих в треугольнике между р. Кумою и Кубанью, все остальное пространство было безлесным. Хищническое использование леса, которым изобиловали тогда многие местности (особенно лежавшие на подступах к Ставрополю), привело к быстрому его исчезновению1. Войсковые леса, составлявшие собственность жителей всего полкового округа, были разделены по станицам на участки, и каждая станица охраняла свой участок от пожаров и «всякого рода истреблений». Порубку леса на хозяйственные нужды дозволялось производить только с разрешения войсковых правлений2. В станичных лесных участках произрастали тополь, верба, дуб, ясень и карагач (корагоч). Как отмечается в статистическом описании 1-ой бригады (1864), «лес этот употребляется только на постройку незначительных помещений, как-то: сараев и проч. и т.п., но здания, заключающие в себе особую важность: церкви, войсковые общественные строения из сего леса не строятся. Негодный лес употребляется на огорожу станичных и частных дворов»3.
Чисто деревянные дома составляли примерно от одной до двух третей жилой застройки линейных станиц. Другие были скомбинированы из разных материалов: деревянный сруб и пристроенные к нему плетневые или каменные сени с чуланом4. В статистических источниках в категорию деревянных, каменных, саманных домов попадали все строения, в которых основное жилое помещение (хата) было срублено из дерева или сложено из камня, самана. Однако в казачьих усадьбах встречалось не мало домов, скомбинированных из разных материалов5. Затруднительно отнести к какой-либо категории жилища, в которых одна половина сделана из дерева, другая из самана, сени плетневые и т.п. Сени, нередко равные по площади хате, а иногда даже и превосходившие ее по размерам, сооружались из различных материалов и не обязательно худшего качества. Каменные и турлучные хаты имели иногда «деревянно-пластинные» сени. Встречались и плетневые хаты с каменными сенями (Новомарьевская). При наращивании дополнительных объемов руководствовались не столько эстетическими, сколько практическими соображениями.
Несмотря на все разнообразие строительных материалов, предпочтение отдавалось наиболее любимому — дереву, которое в народной традиции соотносилось с понятием «живое», а камень - «неживой, мертвый»1. Срубные жилища обладали еще одним преимуществом: их можно было при необходимости разобрать и перевезти в другое место". Жилые строения, срубленные из соснового леса, оценивались в 100-200 руб. сер.3
Стены сооружали из бревен («круглого леса»), их половинок («полукруглого леса»), брусьев - обтесанных с четырех сторон бревен, пластин - из расколотых вдоль или распиленных на части бревен, брусьев, а также досок. Сосновые и еловые доски {полуторные, вершковые, дюймовые) использовались для сеней, чуланов, а в некоторых случаях и для жилых помещений4.
При возведении трехкамерных строений с одним или двумя помещениями применяли срубную и столбовую (закладную) техники. Информация о способах рубки углов и соединения бревен в источниках минимальна. Упоминается наиболее древний способ рубки (пластин, досок) с остатком - в угол, в углы5. Пластины двух смежных венцов соединяли шипами в паз . При строительстве «связной хаты», когда нужно было соединить два отдельно стоящих сруба, по углам ставили столбы с пазами, врезанными по вертикали, в которые закладывали концы пластин, досок для сеней. Основу стен при столбовой технике составляли столбы (стойки), врытые в землю на одинаковом расстоянии друг от друга. Промежутки между столбами заполняли половинками бревен, брусьями, пластинами, досками, жердями, которые закладывались горизонтально и вертикально {торчком, стоймя) в пазы стоек каркаса. Столбовую технику (в паз, в столбы, в забор) широко применяли при строительстве хозяйственных помещений и различных пристроек к срубам, например, сеней, чуланов.
Деревянные постройки обмазывали снаружи и внутри глиной и белили мелом или известью, оштукатуривали с обеих сторон серой известью с песком. Для удержания штукатурки стены обрабатывали несколькими способами: забивали в естественные щели или выдолбленные в бревнах, пластинах углубления маленькие деревянные клинышки (клинцованы), но чаще всего нарубали пазы (пазованы).
В целях экономии леса в двухкамерных постройках хату делали в срубной, а сени, чулан - в столбовой закладной и плетневой техниках, выкладывали из дикого камня, самана. К четырехстенному срубу (6x5; 6x6; 7x7; 7x8 арш.) пристраивали плетневые, турлучные сенцы («прислоненные»). Они могли быть больше или меньше основного жилого помещения или одинаковой с ним величины. Комбинировали камень, дерево, саман, плетень (хворост), камыш . Плетнем отгораживали в сенях часть площади под чулан или кладовую, но чаще всего для чуланов использовались доски, иногда в комбинации с турлуком".
Под углы сруба укладывали большие самородные камни (хата на камнях), служившие опорой для первого венца сруба, делали и сплошные каменные фундаменты. В местах, где не было залежей камня, под углы и стены сруба ставили дубовые столбы (стулья, стояны, подвалки), пространство между которыми забивали глиной хворостом, камнем, саманным кирпичом. Вокруг хаты или только с одной-двух сторон нередко устраивали плетневую, деревянную (из пластин) или каменную завалину1.
Широко применялся при возведении жилых построек дикий (реже тесаный) камень, в основном для фундаментов деревянных домов, «стульев», завалин. Из дикого камня возводили частично или полностью стены чуланов, сеней, иногда хат, делали внутренние перегородки в холодных помещениях. Двух- и трехкамерные дома с одним и двумя комнатами, сложенные полностью из дикого камня или в комбинации с саманом, отмечены в станице Бешпагирской . Однако чаще всего к срубу пристраивали каменные сени с чуланом, хотя изредка встречались и «не стандартные» варианты, например, к каменной комнате «приделывали» деревянные сени с чуланом3.
В середине XIX века для строительства хат, сеней, чуланов широко использовали и саманный кирпич (станицы Старомарьевская, Калиновская, Новорождественская, Новопокровская, Сергиевская, Татарская, Бешпагирская)4. В двух- и трехкамерных постройках основное жилое помещение сооружали из самана, сени и чулан - из дикого камня, реже -дерева, хвороста5. При развитии горизонтального плана жилища нередко применялся саманный кирпич в комбинации с деревом, камнем6. Другой вариант - к деревянному дому (комната и сени с чуланом) пристраивали дополнительное жилое помещение из самана. В ряде случаев создавалась планировка типа «связи» .
Заселение Закубанья
В 1860 году Александр II подписал указ о создании новой административной единицы Российской империи - Кубанской области. Новая область площадью свыше 81 тыс. кв. км на севере граничила с Областью войска Донского, а на востоке и юго-востоке - со Ставропольской губернией и Терской областью. Западная ее граница имела выход к Черному и Азовскому морям. В этом же году Черноморское казачье войско было объединено с шестью бригадами Кавказского линейного войска (разделенного на две части: правая - Кубанская и левая - Терская) и создано Кубанское казачье войско во главе с наказным атаманом. Последний становился и начальником Кубанской области, сосредоточив в своих руках военную, гражданскую и политическую власть.
В 1869 году область была разделена на 5 уездов - Баталпашинский, Ейский, Екатеринодарский, Майкопский и Темрюкский, а в 1876 году было учреждено еще два уезда — Закубанский с центром в Горячем Ключе и Кавказский с центром в Армавире. В 1888 году в результате административных преобразований было создано 7 отделов. Шесть из них сохранили старые названия, вместо Закубанского появился Лабинский (центр - поселок Армавир), а центром Кавказского отдела стала станица Кавказская. Черноморское побережье Кубани объявлялось территорий Черноморского округа, подчинявшегося до 1896 года (до преобразования в самостоятельную губернию) начальнику Кубанской области.
Расширение территории Кубанской области в начале 1860-х годов осуществлялось за счет закубанских земель, которые на основе рескрипта от 23 июня 1861 года и «Положения о заселении предгорий западной части Кавказского хребта кубанскими казаками и другими переселенцами из России» от 10 мая 1862 года предоставлялись в пользование войску для 229 занятия казачьими станицами. В общей сложности за период 1861-1865 годов было основано более 80 станиц, заселенных линейными и черноморскими казаками, а также представителями других казачеств: оренбургского, азовского, донского, хоперского, уральского1. В станицу Пшехинскую, например, в 1862 году было «водворено» 26 семейств казаков Уральского войска, «с правами и преимуществами, определенными для переселенцев войска Донского». Согласно «Положению» переселенцам на «общие расходы по водворению» в новую станицу выдавалась сумма в размере 107 руб. 14 Л коп.". Офицерам выдавалось «от казны» пособие в размере 285 руб. 71% коп сер. . Заселение закубанских станиц производилось и за счет солдат, крестьян - выходцев из различных губерний России.
Среди переселенцев значительный процент составлял малороссийский компонент, в частности крестьяне Полтавской, Харьковской, Екатеринославской, Черниговской и Таврической губерний4. Так, 100 семейств государственных крестьян Харьковской губернии были водворены, с «причислением» их в казачье сословие, в станицах 4-й и 7-й бригад Кубанского казачьего войска.
Л. Мельников, суммируя свои впечатления о поездке по станицам Майкопского отдела Кубанской области, отмечает: «все население... образовалось из самых разнородных элементов, среди которых коренному кубанскому казачеству вряд ли принадлежит первое место. Наряду с добровольцами из Черномории, эмигрировавшими сюда из родных станиц в период заселения предгорий, селились здесь и линейцы, и донцы, и оренбургцы, селились и зачислялись в казаки также отставные солдаты, черниговские и полтавские казаки и обыкновенные «российские» крестьяне, пришедшие сюда первоначально в качестве иногородних»1.
Относительно позднее заселение предгорий, перманентность этого процесса, делали наглядной этническую неоднородность этой территории. Этнографическая пестрота не ускользнула и от внимания путешественника. Тот же автор констатирует: «Состав казачьего населения всех этих станиц радикальным образом отличается от казачьего же населения станиц черноморских и линейных. Там население представляет одну сплошную этнографическую массу мало- или великорусского происхождения... Совсем не то наблюдаете вы здесь. Так, например, въезжая в такую станицу, почти безошибочно можно узнать, в каком дворе живут малороссы, а в каком великороссы»".
На это обстоятельство обращает внимание и Д. Иванов в этнографическом очерке сел. Кубанского (или Ново-Кубанского Кавказского уезда Кубанской обл.). Селение было основано в 1862 году «разными пришельцами» из России, преимущественно из Полтавской и Екатеринославской губерний и отставными солдатами. «Такая разнохарактерность населения разбила его на две части, из которых «полтавская» расположена на севере села, а «солдатская» на юг. Каждому проезжающему бросается в глаза такая раздвоенность жителей по внешней постройке жилищ; «полтавцы» строят дома во двор и с улицы ничего не видно, а «солдаты» напротив, строят дома окнами на улицу»3.
Поселенцы до устройства постоянных жилищ временно размещались в палатках, наскоро вырытых землянках, сделанных из жердей и покрытых травой шалашах, примитивных балаганах . Последние использовались и в качестве временных жилищ, сооружаемых казаками на постах и сотенных дворах1.
Некоторые из первых поселенцев станицы Кабардинской приспосабливали для жилья оставленные черкесами сакли, их «перевозили из леса и переделывали по своему вкусу»". Упоминания о саклях в различных источниках не единичны. В середине 1860-х годов в станице Ключевой был создан комплекс построек для штаб-квартиры Псекупского казачьего полка, образованного в ноябре 1864 года из закубанских станиц. Среди войсковых построек фигурируют цейхгауз и черкесская сакля (полковой музей). Первый представлял собой небольшую, почти квадратную в плане горскую постройку «на подкладках», срубленную из частокола3. В сакле («музеум») разместили различные предметы, собранные в этом крае и служившие «памятниками быта прежнего горского населения», переселившегося в Турцию при покорении Западного Кавказа. Псекупский полковой музей и его отделение в полковой школе станицы Ключевской были основаны в 1864 году по инициативе и непосредственном руководстве командира Псекупского полка, историка, полковника И. Д. Попко. Для размещения экспонатов на полковой двор привезли срубную горскую саклю, перед фасадом которой поставили уцелевшие надгробные памятники4. Сакля была основана на стульях, со стенами, срубленными из дубовых бревен. В 1880-е годы в описи построек бывшей штаб-квартиры Урупского конного полка также зафиксирована плетенная из хвороста круглая сакля, устроенная для полковых «воловщиков»5.
Бытовая утварь
Небогатый вещественный мир сельского жителя был насыщен разнообразной утварью, особенно посудой, которая занимала значительное место в хозяйстве. Посуда для приготовления пищи, для повседневного и праздничного стола, для кладовых и погребов, где хранились продуктов, для кормления домашних животных - все эти необходимые для ведения домашнего хозяйства предметы в большем или меньшем количестве имелись в каждом доме.
На всем протяжении XIX века в быту широко использовалась не только глиняная, но и деревянная, а также металлическая утварь, количественный и качественный набор которой зависел от имущественного положения казачьей семьи. В массе своей предметы бытового назначения были покупными: приобретались на ярмарках, в лавках, заказывались иногородним мастерам-деревообработчикам, гончарам, медянникам и др. В ходу были и черкесские деревянные и медные изделия (корыта, тазы, кубы и т. п.).
Занятие ремеслом с целью получения дополнительного заработка (промысел) - явление не типичное для казаков. По этому поводу О. В. Маргграф заметил, что «только в крайних случаях - старости, увечья или вдовства женщина-казачка принимается ткать на продажу или за деньги»1. Под термином «ремесло» обычно понимается мелкое индивидуальное ручное производство промышленных изделий, организованное на основе личного мастерства с применением простых орудий труда. Ремесло, являющееся формой производства, принимает различные исторические формы: домашнее ремесло, ремесло как работа на заказ, ремесло как производство товаров на рынок. Промысел является способом социально-экономической организации ремесла. В XIX веке появляется систематизация крестьянских промыслов по их отношению к ведению хозяйства: отхожим промыслам противопоставляются кустарные, развивающиеся на базе крестьянского хозяйства и не требовавшие отрыва крестьянина от земельного надела1.
В середине XIX века И. Д. Попко констатировал, что «одно гончарное дело остается исключительно за казаками и держится наследственно в известных только местах, где свойство земли ему благоприятствует»". В Черноморском казачьем войске гончарным ремеслом занимались рядовые казаки в свободное от службы время. В 1859 году в Екатеринодарском округе насчитывалось 24 мастера, в Таманском округе - 4 . Во второй половине XIX века положение резко меняется. Занятие гончарным ремеслом становится прерогативой иногороднего населения; среди казаков - это единичные случаи, «составляющие исключительное явление»4. По данным переписи 1897 года из 283 человек, занимавшихся гончарным промыслом в семи отделах Кубанской области, только 9 (в том числе 3 женщины) принадлежали к казачьему сословию5.
Посредничество в виде скупки было слабо развито в Кубанской области, и сбыт изделий в основном осуществлялся самим гончаром на ярмарках, базарах. Статистические данные о торговых оборотах на крупнейших ярмарках в городах Екатеринодаре, Ейске свидетельствуют, что за вторую половину XIX века значительно возрос товарооборот глиняной посуды, но немалая часть ее оставалась при этом не реализованной .
По особенностям радиуса сбыта выделяют три вида производства: 1) с минимальным радиусом сбыта: на местном рынке, который расположен в том же населенном пункте или же в соседних пунктах на расстоянии 1-8 км; 2) со сбытом продукции на рынках или путем развоза ее по деревням, расположенным в радиусе не более одного дня пути (т. е. 20-30 км) от места производства; 3) со сбытом продукции на городских рынках или путем развоза по деревням, расположенным в радиусе одного дня пути. В последнем случае керамика распространяется в местности, удаленной от центра ее производства на десятки и сотни километров1.
Нередко местные горшечники на подводах («гарбах») развозили свои изделия по другим станицам, продавали за деньги или обменивали на различные продукты: яйца, масло, мед, зерновой хлеб, сушеные груши и т. д.". Подобная практика (обмен на зерно) известна повсеместно в России, Белоруссии и Украине . По словам И. Д. Попко, среди странствующих торговцев в черноморских куренях можно было встретить и пашковского гончара «с таким громоздким возом, как адмиральский корабль сухопутного флота Игорева, и с грубыми, почти повелительными воззваниями: молодиці, по-горшки, ану ж мерщій по-горшки»4.
Кроме того, существовали и две другие «побочные» формы производства: в частности, домашнее, когда производитель керамики являлся и ее потребителем вместе с членами своей семьи. Это распространялось и на другие сферы деятельности (изготовление деревянной утвари, простой мебели и др.). Вторая форма - ремесленное производство на заказ связано обычно с изготовлением большемерной посуды.
Производство деревянной бытовой посуды было представлено самыми простыми по форме и отделке предметами. Лесной промысел, составивший главнейшую отрасль хозяйственной деятельности населения южной части Майкопского отдела, существовал в основном в виде вывоза строевого леса и частью производства сельскохозяйственных изделий и простой бытовой утвари. Согласно отчетам податных инспекторов, казаки занимались преимущественно вывозом необработанного лесного материала, а «пришлое» население - изготовлением изделий, которые в весенне-летний период сбывались на базарах, ярмарках в г. Майкопе, станицах Майкопского и соседних с ним отделов1.
В нагорных станицах Кубанской области деревообрабатывающее кустарное производство (плотничье, столярное, колесное, тележное), включая и так называемые «заводы» (ступочные), концентрировалось в руках иногородних, имевших небольшие мастерские и парни (для выделки ободьев). В рассматриваемый период жители этих станиц, как и ряда других, выделывали «самые простые и малоценные» хозяйственные изделия: колеса, ступы, гребни, ярма и т.п."
Безусловно, имелись мастера - краснодеревщики, столяры, резчики по дереву, которые делали более сложные, красивые предметы (мебель, резные божницы), но таких ремесленников было мало и «труд их сравнительно дорого ценился» . Предпринимались попытки изготовления деревянных игрушек, гнутой мебели, ложек, корзин4, но они носили узко локальный характер. В 14 станицах Майкопского отдела, по результатам подворной переписи, не оказалось ни одного столяра. Резчиков по дереву в семи отделах Кубанской области насчитывалось буквально единицы5.
В различных документах содержатся многочисленные свидетельства о слабом развитии ремесел, промыслов среди казачьего населения Кубанской области. «Мастерства и ремесла эти [гончарное, бондарное и др.]...весьма часто являются побочным занятием населения, которое занимается исключительно сельским хозяйством, очень мало обращает внимания на посторонние занятия, отдавая им только свободное время от сельскохозяйственных работ, а потому ремесла и мастерства эти весьма слабо развиты у казаков» [из отчета атамана Кавказского отдела за 1902 г.], «иногородний элемент вообще дал станице большой и прибыльный толчок в торговом отношении, так что станица ныне находится в цветущем состоянии от развития торговли и промыслов, в прямом же коренном населении вовсе не замечалось, да и ныне мало заметно [из рапорта атамана станицы Крымской, 1888 г.]1.
