Содержание к диссертации
Введение
1. В.В. Набоков и русская культура
1.1 Русские источники творчества В.В. Набокова 13
1.2 «Нерусскость» художественного мира 22
1.3 Специфика жанра метапрозы 33
1.4 Романы «Король, дама, валет» и «Камера обскура» как первые попытки перехода в иное культурное пространство 50
1.5 Русификация зарубежных произведений 54
2. В.В. Набоков и американская культура
2.1 Англоязычное творчество В.В. Набокова как инобытие русской культуры 60
2.2 Полигенетичность художественного мира 68
2.3 Просветительская деятельность 76
2.4 Переводы и автопереводы 98
Заключение ; 108
Библиография 112
- Русские источники творчества В.В. Набокова
- «Нерусскость» художественного мира
- Англоязычное творчество В.В. Набокова как инобытие русской культуры
Введение к работе
Актуальность. В XX веке во многих регионах мира - в частности, можно назвать страны Африки, США, Россию, Швейцарию, Канаду, Индию — сложились условия для формирования билингвизма, или двуязычного бытования и развития культур.
Как процесс, билингвизм характеризуется интеграцией этногруппы в полиязычную, социальную систему, с доминантой единого языка общения при условии сохранения культурной самобытности и языка каждого народа.
История мировой культуры дает также различные примеры писателей-билингвов. Это явление получает распространение еще в рабовладельческую эпоху, находит продолжение в феодализме, когда в связи с формированием и распространением новых религий, возникновением колониальной системы появляется необходимость и потребность в «двуязычии» - знании как своего этнического так и «культового», «имперского» языков.
С развитием мировой культуры расширяются функции языков, возникают межнациональные языки как средство общения между народами, и этот процесс интенсивно продолжается на современном этапе.
Билингвизм культур с очевидностью проявляется в творческом наследии двуязычного - русско- и англоязычного — писателя В.В. Набокова, рассматриваемом в данной диссертации не столько с позиции филологии, сколько культурологии, в сферу внимания которой входит исследование в том числе культурного кода нации - ее языка, изучаемого как феномен культуры, как проявление национального своеобразия и фактор межнационального общения, взаимодействия культур. Фундаментальные основы такого подхода были заложены трудами В. Гумбольдта1 и А. Потебни2. По мысли этих исследователей, специфика культуры отражается в языке и через него человек с детства впитывает современную ментальность нации3. Через язык раскрывается
1 См.: Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. M., 2000.
2 См.: Потебня А. Теоретическая поэтика. M., 1990. Символ и миф в народной культуре. М., 2000.
3 «Ментальность - миросозерцание в категориях и формах родного языка, которое соединяет в себе
интеллектуальные, духовные и волевые качества национального характера в типичных ее проявлениях.
Единицей ментальности признается концепт данной культуры. Культурные концепты в свою очередь-это
имена абстрактных понятий, поэтому культурная информация присоединяется к сигнификату, то есть
понятийному ядру». Маслова В. Лингвокультурология. М., 2001. С. 9, 8.
4 ментальность нации, ее культура. За каждой единицей языка стоит некий культурный фон - явления социальной жизни, исторические события, уникальные и специфичные для этой культуры, для этого народа. Язык — продукт культуры, ее составная часть, условие существования и фактор формирования культурных кодов. Но вместе с тем, язык лишь копирует и транслирует культурное наследие1, а хранилищем ее является текст, отражающий все, что составляет содержание культуры2.
Язык художественного творчества — один из важнейших и главнейших компонентов национальной принадлежности писателя, язык — это «не только средство коммуникации, это и действительность мысли, и ключ к национальному опыту, и инструмент познания. Художественное познание с помощью слова и в процессе работы над словом способствует выявлению и оттачиванию такой национально-языковой сущности, которая может ведь и не проявиться, не всплыть из глубин разума и чувств, если изначально и характеры, и коллизии высвечиваются средствами другого, пусть и родного языка, имеющего свой «контекст». Таким образом, билингвизм — явление сложное и неоднозначное3.
В освоении творческого наследия В.В. Набокова в отечественной культуре можно наметить ряд этапов: первый — когда все созданное Набоковым не было доступно в метрополии, то есть на родине, запрещено в России по идеологическим и идейно-эстетическим признакам; следующий этап — это когда в ходе перестройки в середине 1980-х годов наличие феномена В. В. Набокова было признано, но оно больше пугало, так как творчество и взгляды деятеля русской культуры зарубежья расходились с культурной политикой существовавшего государства; начавшаяся переоценка культурных ценностей приводит к тому, что наследие Набокова становится востребованным, но в то же время оно подвергается критике и объявляется чужеродным опять-таки по идеологическим мотивам. Третий этап, начавшийся в постсоветский период, —
1 Из последних работ на эту тему см. Литвиненко Ю. Современный билингвизм: проблема институонализации.
Автор, на соиск. уч. ст. канд. социолог, наук. Ростов-на-Дону, 1997.
2 См.: Флиер А. Культурология для культурологов. М., 2000. С 17-19, 112.
См.: Гусейнов Ч. Этот живой феномен. Глава «О двуязычном художественном творчестве в советской многонациональной литературе и кое-какие наблюдения из собственной практики». М., 1988. С. 351,354-355, 397.
5 это признание писателя великим явлением русской культуры, видным писателем культуры русского зарубежья. В настоящее время перед отечественной культурой стоит задача найти место каждому творческому явлению, показать многообразие художественных направлений, методов и стилей, созданное как в условиях советской власти, так и за пределами России, изучить вклад каждого деятеля русской культуры в ее развитие.
Художественный мир В.В. Набокова как система складывается в русскоязычном творчестве и основывается на менталитете и традициях русской культуры, подвергаясь при этом влиянию западноевропейской, а именно, немецкой и французской культур, прежде всего. Здесь наблюдается двоякий процесс: билингвизм писателя выступает как способ сохранения его культурной самобытности при переходе на английский язык, а его англоязычное творчество является формой инобытия русской культуры. Билингвизм писателя также существует как способ трансляции русского культурного наследия в американскую культуру.
В работе при характеристики творческого наследия В.В. Набокова используются такие обобщающие термины, как «русская культура», «западноевропейская культура», «англоязычная культура».
Под «русской культурой» мы понимаем культуру россиян, для которых -вне зависимости от национальности — русский язык является родным, и они соответственно мыслят, используя его категории, а также имеем в виду многообразный потенциал культуры русского зарубежья.
Термин «европейская», а точнее «западноевропейская культура», относится к периоду создания Набоковым русскоязычных произведений и проживания на территории Западной Европы, когда на формирование писателя оказывала влияние, прежде всего, немецкая и французская культуры. «Американская культура» понимается как одна из англоязычных.
Изучение феномена двуязычного, в данном случае англо-русскоязычного творчества, становится актуальным в связи с глобализацией, развитием тесных отношений между русской и американской культурами, а также процессами
интенсивного взаимодействия культур в мировом масштабе и на евразийском пространстве России.
Степень научной разработанности. Существует обширная научная, мемуарная и публицистическая литература о творческом наследии В.В. Набокова, и можно утверждать, что сформировалось набоковедение эту литературу разделить на три большие группы: работы, созданные русской эмиграцией о Набокове-Сирине главным образом в 1930-1980-е годы; труды зарубежных авторов; многочисленные работы отечественных исследователей, появившиеся, главным образом, в перестроечную и постсоветскую пору.
Наследие В.В. Набокова рассматривалось во всевозможных аспектах:
жизнь писателя и эволюция его творчества: Анастасьев Н. Владимир Набоков. Одинокий король. М., 2002. Ерофеев В. Русская проза В. Набокова. Вст. ст. Собр. соч. в 4 т. Т. 1. М., 1991. Ходасевич Вл. Колеблемый треножник. М., 1990. Берберова Н. Курсив мой. М., 1996. Букс Н. Эшафот в хрустальном дворце: О русских романах В. Набокова. М., 1998. Шаховская 3. В поисках Набокова. Отражения. М., 1991. Зверев А. В. Набоков. М., 2001. Мулярчик А. Русские проза В. Набокова. М., 1997. Александров Н. Набоков и потусторонность: метафизика, этика, эстетика. СПб., 1999. Рягузова Л. Концептуальная сфера «творчество» в художественной системе В.В. Набокова. Краснодар, 2000. Хасин Г. Театр русской тайны. Русские романы В. Набокова. М. - СПб., 2001, и другие;
филологический анализ творчества в целом и отдельных произведений: «Машенька» - Букс Н. Звуки и запахи. О русском романе Владимира Набокова «Машенька». // Новое литературное обозрение, 1996, № 17; «Защита Лужина» -Федякин С. «Защита Лужина» и набоковское Зазеркалье. // Литература, 1995, № 5; «Другие берега» - Козловская Н. Лексика предметного мира в организации лексической структуры произведения В. Набокова «Другие берега». Автор, на соиск. уч. ст. канд. филолог, наук; «Дар» - Долинин А. Две заметки о романе «Дар» // Звезда, 1996, №11, Черкасов В. Роман «Дар» В.В. Набоква и жанр романтизированной биографии. М., 1998; «Лолита» - Проффер К. Ключи к
7 «Лолите. СПб., 2000, Шенфельд Г.-М. Страсти вокруг «Лолиты». // За рубежом, 1998, № 1; «Ада» - Виролайнен М. Речь и молчание. Сюжеты и мифы русской словесности. СПб., 2003, и другие;
3) Набоков как интерпретатор русской культуры, его переводческая
деятельность: Черемесина Н. Владимир Набоков — комментатор и переводчик
романа в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Автор, на соиск. уч. ст. канд.
филолог, наук. Томск, 1997, Ланин Б. Все дело в редактуре и переводе:
Путешествие Пушкина и Набокова с русского на английский и обратно. //
Книжное обозрение, 1999, 27 мая; Махов А. С английского на
«петербургский»?: набоковские комментарии к «Онегину». // Книжное
обозрение, 1999, № 24, Оглаева Н. «Страшно хочется развенчать...». Владимир
Набоков о русских классиках. // Книжное обозрение, 1996, № 31. М.
Виролайнен. Речь и молчание. Сюжеты и мифы русской словесности. СПб.,
2003; и другие;
4) Набоков о Набокове: Набоков о Набокове и прочем. // Под ред. Мельникова
Н. М., 2002. Nabokov V. Strong Opinions. N-Y, 1973.
В основном отечественные исследователи творчества Набокова принимают на рассмотрение русские романы писателя (Мулярчик А. Русская проза В. Набокова. М., 1997; Букс Н. Эшафот в хрустальном дворце: О русских романах В. Набокова. М., 1998; Носик Б. Мир и дар Набокова: Первая русская биография писателя. СПб., 2000, и другие).
Одним из первых значительных критиков творчества Набокова является Вл. Ходасевич. Он отмечает такую отличительную его черту, как «демонстративность художественных приемов», на все последующие годы ставшей основной характеристикой художественного мира писателя и впервые подвергшееся критическому осмыслению в книге Г. Хасина «Театр русской тайны. Русские романы В. Набокова» (М. — СПб., 2001).
Наиболее полно рассмотрено творческое наследие Набокова в книге Н. Анастасьева «Владимир Набоков. Одинокий король» (М., 2002), в которой дается обширный анализ, включающий в себя не только романы, но и рассказы,
8 стихотворения, созданные как на русском, так и на английском языках, а также русификаторскую, переводческую, просветительскую и научно-педагогическую деятельность.
Крупным американским исследователем жизни и творчества Набокова является Э. Филд: «Набоков и его жизнь в искусстве» (1967), «Набоков: фрагменты жизни» (1977), «Жизнь и творчество Владимира Набокова» (1987). Последняя книга является своего рода синтезом двух первых. Работа Э. Филда базируется на сопоставлении жизненных фактов и фактов литературы, но не позволяет в полной мере ощутить масштаба и смысла творчества Набокова.
«Нерусскость» художественного мира Набокова - основное обвинение в адрес писателя - явилась основой для разделения мнения критиков на два лагеря. К первому можно отнести М. Цетлина и М. Осоргина, которые полностью отрицали принадлежность Набокова к русской культурной традиции. Вот несколько выдержек из критических статей: «оба романа («Король, дама, валет» и «Защита Лужина») ... настолько вне большого русла русской литературы, так чужды русских влияний, что критики невольно ищут влияний иностранных» (М. Цетлин, 1990), «его последний роман («Камера обскура») ...утверждает взгляд на Сирина как на писателя эмиграции, не только почти совершенно оторванного от живых российских вопросов, но и стоящего вне прямых влияний русской классической литературы» (М. Осоргин, 1934).
Менее категоричны авторы второй группы: Г. Струве, Г. Адамович и Н. Андреев, которые признавали «русские» черты в прозе Набокова. Г. П. Струве писал, что неоднократное указание на «нерусскость» Сирина «представлялось ему неверным в общей форме. У Сирина есть «нерусские» черты - вернее черты, не свойственные русской литературе взятой в целом». Н. Андреев говорил о «синтезе русских настроений с западноевропейской формой»1, принципа «На Запад!» с характерно принципиальным направлением русской
1 Струве Г. Из книги «Русская литература в изгнании». Набоков-Сирин. Pro et Contra. Санкт-Петербург, 1992. С. 278-280.
9 литературы1. Но ограничение автором статьи определяющего формулирования
«нерусскости» Набокова на основе лишь его неруссских тем и признание частичной верности этой формулировки3 представляется нам недостаточно полным. Чаще всего исследователи аргументируют свое мнение также еще и формой, приемами мастерства, стилем, использованном материале (внешняя обстановка, сюжет, психология героя).
Точным нам представляется мнение о том, что проза Набокова — это сочетание «культурного наследия прошлого с духом молодых поколений, русской литературной традиции со смелым новаторством, русскую устремленность к психологизму с западной занимательностью сюжета и совершенством формы. На его примере с завершенной отчетливостью разрушается неправильное и поверхностное мнение, будто бы писательское искусство, лишенное родной почвы, обречено за рубежом гибнуть и чахнуть, оставаясь в лучшем случае талантливым и бессильным воспоминанием»4.
Необходимо отметить, что многие из приведенных выше исследователей касаются и проблемы двуязычия В.В. Набокова, хотя нельзя не сказать и о том, что в набоковеднии нет специальных работ, в которых было бы рассмотрено русскоязычное и англоязычное творчество писателя в аспекте культурологии — билингвизма культур, взаимодействия в художественном мире писателя русской, западноевропейской и американской культур.
Теоретические и методологические основы исследования составляет культурологический подход — в свете вышесказанного - к творческому наследию В.В. Набокова, предполагающий культурно-историческое и сравнительно-типологическое исследование наследия в комплексном единстве
1 Андреев Н. Сирин. Pro et Contra. Санкт-Петербург, 1992. С. 230.
2 Струве Г. Из книги «Русская литература в изгнании». Набоков-Сирин. Pro et Contra. Санкт-Петербург, 1992..
С. 278-280.
3 «Из девяти довоенных романов Сирина только два - «Король, дама, валет» и «Камера Обскура» - целиком
нерусские и по месту действия и по персонажам. В «Машеньке» действие происходит наполовину в русском
пансионате в Берлине, наполовину - в плане воспомнательном - в русской деревне под Петербургом. В
«Защите Лужина» главное действующее лицо и многое окружающие его - русские, и прошлый план романа -
тоже русский». См.: Струве Г. Из книги «Русская литература в изгнании». Набоков-Сирин. Pro et Contra. Санкт-
Петербург, 1992. С. 278-280.
4 См.: Андреев H. Сирин. Pro et Contra. Санкт-Петербург, 1992. С. 220.
10 биографического и литературно-культурного, билингвистического контекстов. В работе используется принцип кросскультурного и межкультурного, или интеркультурного, анализа художественных явлений, в том числе — творческого наследия В.В. Набокова как синтеза двух культур. При этом кросскультурный анализ помогает выявить черты русской, западноевропейской и американской культур в художественном мире В.В. Набокова, а межкультурный, или интеркультурный, служит выявлению путей взаимодействия двух культур.
Цель данного исследования:
- рассмотрение творческого наследия В.В. Набокова в контексте билингвизма культур — русской и американской - культуры, их взаимодействия в художественном мире писателя.
Достижение данной цели предполагает решение следующих задач:
выявление русских источников творческого наследия В.В. Набокова;
исследование русифицированных писателем произведений западноевропейской культуры, включенных тем самым в культуру русскую;
рассмотрение билингвизма В.В. Набокова - его перехода на англоязычное творчество, в котором реализуется бытие русской культуры;
выделение феномена полигенетичности в художественном мире В.В. Набокова как явления взаимодействия русской, западноевропейской и американской культур в творческом наследии писателя, его просветительской, переводческой и научно-педагогической деятельности.
Объект данного исследования - творческое наследие В. В. Набокова.
Предмет исследования - рассмотрение русскоязычного и англоязычного творчества В.В. Набокова с точки зрения взаимодействия русской, западноевропейской и американской культур.
Научная новизна исследования состоит в системном и комплексном рассмотрении русскоязычного и англоязычного творчества В.В. Набокова как явления двух культур - русской и американской, в единстве художественного мира писателя-билингва. Хотя в литературе, созданной о Набокове, по
преимуществу филологической, отмечается, как сказано выше, двуязычный характер творчества, однако культурологический анализ феномена билингвизма культур в творческом наследии В.В. Набокова, не предпринимался, чем и определяется научная новизна предложенной диссертации.
В ходе исследования доказывается, что основу творческого наследия В.В. Набокова составляет русская культура, ее традиции, а взаимодействие с западноевропейской и американской культурами, реализующееся в билингвизме творчества, позволяет говорить об особых чертах художественного мира писателя, новых для русской культуры в целом.
Первый опыт взаимопроникновения русского и западноевропейского культур проявляется в русскоязычном творчестве В.В. Набокова, а именно — романах «Король, дама, валет» и «Камера обскура». Кроме того русифицированные западноевропейские произведения или переложения на русский язык, осуществленные Набоковым, - яркий пример адаптации явлений иноязычной культуры на русскую почву. Переход в иную культурную сферу уже с переменой языка - это, с одной стороны, форма инобытия русской культуры в культуре американской, а, с другой, продолжение в ней традиций русской культуры.
Просветительская и переводческая деятельность В.В. Набокова также рассматриваются как способы существования произведений одной культуры в пределах иного, в данном случае американского, культурного пространства.
Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в том, что ее результаты могут быть использованы при разработке лекционных и практических курсов в высшей школе и учебных заведениях среднего звена. Материалы диссертации могут быть применены в спецкурсах и спецсеминарах, на практических занятиях, посвященных проблеме билингвизма в культуре.
Апробация исследования. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры гуманитарных наук Академии переподготовки работников искусства,
12 культуры и туризма и была рекомендована к защите. Основные положения и выводы диссертационного исследования отражены в авторских публикациях и докладах на научно-практических конференциях разных лет.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии. Во введении обосновывается выбор темы, ее актуальность, степень разработанности, формулируются методология, объект и предмет, основные цели и задачи работы, ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость.
Русские источники творчества В.В. Набокова
Прежде чем перейти к непосредственному рассмотрению русской основы художественного мира В. В. Набокова, систематизируем появление творчества писателя в ней.
В процессе прихода и принятия Набокова в России ясно выделяют несколько этапов: первый этап, когда Набокова не существовало для России, в связи с чем лучше было бы назвать этот этап нулевым, этапом отсутствия Набокова в русской культуре. Следующий - когда его существование признали, но оно вызвало неприязнь и больше пугало, так как художественный мир Набокова расходился с культурной политикой государства, но читатель уже знал Набокова, его произведения становились востребованными, его читали, принимали, но в то же время подвергали жестокой критике, расценивали с точки зрения социалистических позиций.
В период перестройки творчество Набокова становится достоянием отечественной культуры и в некоторой степени противовесом советской литературе. Вслед за политическими изменениями в стране начинаются изменения и во взглядах на культуру, переосмысливается ее роль. Происходит смещение акцентов. На первый план выходят ранее запрещенные произведения, тогда как многое, созданное в советской литературе, осуждается и отвергается.
Вышесказанное подтверждается проведенным нами анализом дат публикаций статей и книг о В. Набокове и его произведениях на русском языке1. Наибольшее их количество приходится на 1988-1994 годы и достигает порядка 40 и более публикаций. Почти полное молчание имело место с 1940-х по 1986 годы включительно (1987 был переходным годом, когда о Набокове выходит 15 статей). Очевидно, что в 1920-е и 1930-е годы интерес критики повышался с выходом каждого нового романа, в 1926 - Машеньки» (4 статьи), в 1930-м - «Защита Лужина» и «Соглядатай» (14 статей), в 1932-м - «Подвиг» (4 статьи), в 1933-м - «Камера обскура» (в 34 - 6 статей), в 1938-м — «Приглашение на казнь» и «Дар» (6 статей), тогда как в остальные годы их количество колеблется от 1 до 5.
В настоящее время имеет место процесс упорядочивания всего культурного наследия, когда каждому явлению необходимо найти его место в жизни страны.
Взаимодействие русской и западноевропейской культур в творческом наследии Набокова, противопоставление «русской духовности», с одной стороны, и «западной приземленности», с другой стороны1, позволяют разделить творческое наследие Набокова на две части.
В первую входят романы «Машенька», «Защита Лужина», «Соглядатай», «Подвиг», «Дар». В них доминируют русские нравы, русские персонажи, перенесенные в иную обстановку, русские привычки и русская духовная культура - одним словом, «русская субстанция», в сохранении которой эмиграция усматривала свою высшую миссию.
Исследователь говорит о «русскости» этой группы, которая вырисовывается из некоторых общих особенностей художественного колорита. В структурно-жанровом отношении эти романы могут быть преимущественно автобиографическими, «разомкнутыми» («Дар», «Подвиг») или более строго выстроенными («Машенька», «Соглядатай», «Защита Лужина»), могут казаться по своей повествовательной ткани многосоставными, сравнительно рыхловатыми («Дар», «Подвиг») или быть плотными упругими («Защита Лужина»), но в эмоциональном отношении все они погружены в атмосферу русской душевности, домовитости, своего рода общинной доброжелательности. Мягкость их очертаний не тождественна бесконфликтности, но гамма противоречий, движущих сюжет и собственное существование персонажей, очень широка. Для типичных набоковских персонажей характерно и стремление к повышению социального статуса и материального достатка, и желание властвовать, но, по русскому обыкновению, к этим импульсам присоединяются и иногда перевешивают мысли о вечном и запредельном, соображения литературного и историософского, общекультурного характера.
Другая особенность объединяет романы «Король, дама, валет», «Камера обскура», «Отчаяние», «Приглашение на казнь» и англоязычную «Историю Себастьяна Найта». Эта группа более цельная, своеобычная. Персонажи могут быть и русскими (Герман Карлович в «Отчаянии». Братья Найт в «Истинной жизни Себастьяна Найта»), но управляющие их поведением страсти более одноплановые, более эгоистичные. Властолюбие, жажда богатства и славы, любовное томление берут здесь верх над устремлениями философскими и творческими.
О европейском периоде в творчестве Набокова мы также находим упоминание в работе С. Карлинского, считавшего «Приглашение на казнь» одним из двух высших достижений этого периода1. В. Ходасевич говорил о Набокове, как о «наиболее значительном мастере современной европейской литературе» (о романе «Отчаяние» и мотиве отчаяния в творчестве Набокова)2.
Таким образом деление творческого наследия Набокова на его «русскую» часть, основанную на общих специфических чертах русской культуры, и на группу, мироощущение которой больше характерно для западноевропейской культуры, позволяет говорить о культурном контакте в художественном мире писателя: «русским» произведениям больше свойственно исконно русское стремление к вечному и запредельному, «европейские» же более антропоцентричны, направлены на достижение социального и материального благополучия.
Рассмотрим теперь на каких традициях русской культуры, по мнению исследователей, основывается творчество Набокова Образы еще молодого писателя связывали, пусть и в несколько отдаленном соответствии, с чеховской драматургией и прозой1. Нора Букс отмечает «чеховский дух» романа «Машенька», рассматривает образ главной героини, Машеньки, как вбирающий в себя черты фетовской прозы, и в том же романе проводит аналогию встреч-расставаний Ганина и Машеньки — Онегина и Татьяны.
«Нерусскость» художественного мира
Анализ творческого наследия В.В. Набокова - его русскоязычных и англоязычных произведений - приводит многих исследователей к мнению о его «нерусскости».
Это суждение основывается на, условно говоря, европейскости стиля произведений писателя, и во включении им в русскую культуру новых сюжетов и образов, в основе своей интернациональных, ориентации на героев-иностранцев. Считается, что произведения Набокова легко переложимы на любой иностранный язык1. Так, в романе «Король, дама, валет» скопирован средний немецкий образец, а в «Защите Лужина» - французский. В этом контексте мысль о том, что «так по-русски никто не писал», кажется легко объяснимой. «Совершенно верно, по-русски никто, но по-французски и по-немецки так пишут все». Появись роман «Защита Лужина» во французской прозе, он прошел бы никем незамеченным2, но в русской культуре это было новым веянием, ознаменованным появлением новых образов, новых сюжетов, расширившим возможности русского художественного слова, русской культуры.
Здесь отчетливо выделяются и прослеживаются основные отличия творческого наследия Набокова от русской культуры в том ее понимании, как это сложилось в русской критике в Х1Х-ХХ веках. Это - крайняя индивидуализация внутри романного действия как бы противопоставленная традиционному принципу народности, часто декларируемая неполитизированность, отсутствие в его картине мира характерного для русской культуры живописания русской природы, жизни и быта русского народа.
Обособленность и индивидуализированность художественного мира Набокова привели к тому, что критиками начала XX века (Ходасевич, Абрамович, Шаховская) нередко выдвигались обвинения в том, что писатель лишает своих персонажей души и рассматривает человеческие существа в научном, почти клиническом свете. Современный нам исследователь, Г. Хасин, утверждает, что ощущение нечеловеческой атмосферы набоковской вселенной связано не с предполагаемой пустотой внутри персонажа, отсутствием чего-то в их глубине, но «с эффектом поверхности — непроницаемости и безоконности, которое возникает как результат полной согласованности изолированных слепых движений»1. И далее подчеркивает, что безоконность Набокова сложна и является новым явлением в русской культуры. Будучи смесью непроницаемостью и слепоты, подобная безоконность кажется не вполне результатом свободного выбора. Однако это впечатление неверно. Даже слепоту персонажей (особенно отчетливо это проявляется в случае Кречмара в романе «Камера обскура») Набоков всегда представляет как заслуженное, ими самими выбранное состояние2.
Набоков понимает человеческое бытие в терминах приватности — личного пространства, на которое не могут притязать окружающие. Только скрытое, недоступное, индивидуально подлинно и реально. Все обобществленное есть лишь злокачественная иллюзия, что нехарактерно для русской культуры в общем. Приватность — центральное понятие набоковского мира, соединительный узел между его метафизикой и онтологией. Приватность делает возможным как повествование, так и его агентов. Метафизически это состояние есть безоконность, как изнутри, так и снаружи. Она участвует в построении точных механизмов сюжетостроения, основанных на слепоте. Онтологически, приватность есть индивидуация.
Понятия индивидуальности и индивидуации играют ключевую роль в романах Набокова. Индивидуация есть действие и процесс порождения индивидуальности1. Лужин, главный герой «Защиты Лужина», сходит с ума, не в силах справиться с открытием, что он не независимая сущность, но лишь часть чужой игры. Смуров из «Соглядатая» заявляет, что у него нет личности помимо той, которую видят в нем другие. Все персонажи «Приглашения на казнь» обезличиваются по мере того, как мы понимаем, что они есть лишь атрибуты центрального сознания. Братья Найт, герои «англоязычного романа «Реальная жизнь Себастьяна Найта», не вполне онтологически различимы, а в последней фразе откровенно заявляется, что они, возможно, есть лишь два аспекта чего-либо или кого-либо третьего, более существенного, чем они сами.
Одна из главных эстетических задач Набокова - полная индивидуация. Персонаж можно считать успешным творением, только если он обладает максимальной степенью существования, максимальным экзистенциональным весом, что означает максимум уникальности, неизбежности, бытийной необходимости. Набоков как будто бы сознательно желает построить лучший из возможных миров. Роман становится эстетическим целым, выказывая максимум организации, что подразумевает максимум порядка, оркестрованности структурной гармонии, совершенства формы.
Основной целью Набокова не является ни представления - как текста — реальности, ни даже описание определенных индивидуальных способов ее видения, он скорее пытается представить индивидуальные способы ее упущения, невидения. Набоков драматизирует слепоту: персонажи смотрят, но не видят друг друга, их внутренние миры изолированы один от другого. В то же время слепота в романе участвует в механизме сцепления событий: цепи событий регулируются посредством того, что персонажам неизвестен их истинный смысл. Слепота играет центральную роль в причинности сюжетов1. Синхронность изолированных действий - узнаваемо набоковский прием. Гораздо эффективнее, чем замки и перегородки, персонажей изолирует друг от друга и истины специально подогнанная последовательность событий. Некий предшествующий план окружает их прозрачной средой непонимания и не дает произойти сюжетному повороту2. Особое значение имеет запрет на взгляд в глаза, мастерски представленный в начальной сцене романа «Король, дама, валет» в купе поезда. Этот запрет связан с регулирующей темой слепоты в причинности сюжета и предотвращает трансформацию основного напряжения в открытую войну сил. Этот роман — роман не конфликта воль, но комедии ошибок. Персонажи замкнуты внутри своих миров и движутся по траекториям, не допускающим прямых столкновений, даже финальное раскрытие истины героям недоступно3.
Англоязычное творчество В.В. Набокова как инобытие русской культуры
С переездом в США Набоков переходит на английский язык, а тем самым оказывается в пространстве американской культуры.
Америка встретила писателя, уже сложившегося и признанного в Европе мастера прозы, предопределила смену языка творчества, если учесть, что английский был изначально родным его языком.
Знаменитым в Америке Набокова сделал роман «Лолита». Уже в 60-х годах англоязычные его произведения включались в обзорные литературные курсы, а с начала 80-х годов творчество писателя в сравнительно полном объеме все чаще становится предметом аудиторного анализа. Тенденция к максимальному учету русскоязычных работ писателя в общем контексте его литературной деятельности получила в США дальнейшее приращение1.
Набоков справляется со всеми языковыми трудностями. Для него, человека иной культуры, черты американской жизни казались особенно экзотическими, а особенности американского уклада и словоупотребления Набоков понимал лучше, чем коренные американцы. Например, одним из наиболее интригующих аспектов «Лолиты» является то, как Набоков преподносит американскую идиому в исключительно правильном контексте, так же выявляя ее особенности, которые до сих пор выпадали из поля восприятия американских писателей. Так, через восприятие английского языка русским писателем, он находит новые грани слов и смыслов и тем обогащает американскую словесность, расширяет ее возможности.
Проблема билингвизма, особенно писательского билингвизма, - сложная, неоднозначная. Распространенное мнение, что не может быть писателя, одинаково успешно творящего на двух языках, привело к тому, что сами писатели иногда отказывались причислять себя к писателям-билингвам. Так, например, случилось с Тургеневым.
Набоков критически относился к русскому языку своего английского периода творчества. Писатель создал «Лолиту» на английском языке, затем перевел ее на русский и в постскриптуме к русскому изданию пишет о «дребезжании его ржавых русских струн», о том, что «история перевода — история разочарования». Вина за «пропажу многих личных безделушек и невосстановимых языковых навыков и сокровищ», — лежит, по мнению Набокова, не только на переводчике - тут сказывается, как замечает он, различие между двумя языками и культурами: если «телодвижения, ужимки, ландшафты, томление деревьев, запахи, дожди, тающие и переливчатые оттенки природы, все нежно-человеческое (как ни странно!), а также все мужицкое, грубое, сочно похабное, выходит по-русски не хуже, если не лучше, чем по-английски; но столь свойственные английскому тонкие недоговоренности, поэзия мысли, мгновенная перекличка между отвлеченнеишими понятиями, роение односложных эпитетов, все это, а также все относящееся к технике, модам, спорту, естественным наукам и противоестественным страстям - становится по-русски топорным, многословным и часто отвратительным в смысле стиля и ритма».
Это наблюдение позволяет Набокову сделать вывод об основной разнице «в историческом плане между зеленым русским литературным языком и зрелым, как лопающаяся по швам смоква, языком английским».
И далее: «между гениальным, но еще недостаточно образованным, а иногда довольно безвкусным юношей, и маститым гением, соединяющим в себе запасы пестрого ам йГполной свободой духа!». И тут же — восклицание русского эмигранта, думающего о судьбе загнанной в рабство родины: «Свобода духа! Все дыхание человечества в этом сочетании слов»1.
В поздних интервью Набоков повторял, что он - американский писатель. Другого такого случая русская культура не знает. Писатели, случалось, не рвали с родным языком, но и не меняли культурной принадлежности так радикально.
Набоков постепенно завоевывает признание в качестве ключевой фигуры в литературе США1. Он не только становиться блестящим стилистом, но и вырабатывает свою, ни на что не похожую систему изъяснений, свой приватный, но уже английский, язык.
Проблема набоковской стилистики — одна из самых интересных в современном литературоведении как русском, так и американском, но так как при этом англоязычный Набоков остается явлением русской культуры Г. Левинтон пишет о том, что если внимательно вслушаться в англоязычного Набокова, то кажется, что писатель импровизирует на русском языке, пользуясь для этого лишь фонетикой и тканью английского языка, таким образом развивая английскую художественную культуру, внося в нее какие-то особенности из русской культуры, не свойственные американской2.
Существует много прецедентов перехода писателя на другой язык, но рассмотрим переход Набокова не только как биографический случай, но и то, как он был осуществлен в сфере литературных сюжетов, отражающих быт, нравы, в широком контексте - культуру народа.
Исход Набокова из своего языка в чужой может быть рассмотрен как «переход речи в иную временную форму инобытия ради обретения речью, словом нового качества, нового статуса», «переход речи в ее инобытие»3.
В первом англоязычном романе Набокова «Истинная жизнь Себастьяна Найта» предметом сюжетной рефлексии является собственное англоязычие писателя, которая получает в романе форму инобытия. Набоков растождествляет свое внутреннее единство. Его главные герои два брата, родные по отцу, но рожденные от разных матерей: русской и американки. В финале романа устанавливается тождество главного героя, повествователя и автора, но в тоже время каждый является формой инобытия другого. В последующих романах актуальность языкового инобытия подтверждается разнообразными средствами1.
В первой главе мы рассматривали особенности художественного мира Набокова. Все они также присутствуют и в его американской части. Подробнее мы остановимся на нескольких из них.
Смысловое ядро художественного мира Набокова также составляют такие темы, как метафизическая потеря, природа реальности и вымысла, «потусторонность». Они же и являются главными темами «Лолиты». При всей достоверности изображения психической жизни душевнобольного героя, при всей точности деталей в описаниях американского быта и в передаче американской речи совершенно очевидно, что и болезнь Гумберта Г., и история его отношений с Лолитой, и их странствие по Америке, и театральное убийство Клэра Куильти означают в романе и нечто иное, выступая в функции развернутых метафор.
