Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Развитие социально-антропологической мысли 10
1.1. Становление социальной антропологии как научной дисциплины 10
1.2. Эволюционизм в социальной антропологии как начальная научная парадигма 44
1.3. Особенности развития социальной антропологии в России 68
Глава II. Теоретико-методологические основания и опыт социально-антропологических исследований М. М. Ковалевского 93
2.1. Формирование научной позиции М.М. Ковалевского 93
2.2. Методология социальной антропологии М.М. Ковалевского 101
2.3. Опыт социально-антропологических исследований М.М. Ковалевского 119 Заключение 150
Библиография 154
- Становление социальной антропологии как научной дисциплины
- Эволюционизм в социальной антропологии как начальная научная парадигма
- Формирование научной позиции М.М. Ковалевского
Введение к работе
Социальная антропология в российской гуманитарной науке в качестве обособленной научной дисциплины появляется сравнительно недавно. Только в начале 90-х гг. XX в. открываются первые кафедры и отделения в различных университетах страны. В 1993 году утверждается специальность «Социальная антропология». Институционально социальная антропология обосновалась на факультетах социологии, что созвучно с общемировой практикой вхождения социальной антропологии в академическую среду. Тем не менее, говорить об институциональной зрелости и научной самостоятельности социальной антропологии в России еще не приходится.
Существует несколько проблем, тормозящих дальнейшее развитие этой дисциплины. Укажем некоторые из них, на наш взгляд, самые важные. Первая связана с низким уровнем профессионализации научного социально-антропологического сообщества. Профессионально подготовленных социальных антропологов, которые бы компетентно могли участвовать в разработке теоретической и методологической базы дисциплины, по-прежнему мало, поэтому главенствующее положение в данной разработке занимают специалисты не антропологи, главным образом представители социологии и философии. Тем не менее, такое положение дел может рассматриваться нормальным на стадии становления, но в дальнейшем инициатива должна принадлежать самим социальным антропологам.
Первая проблема тесно связана со второй, суть которой сводится к отсутствию ясного представления относительно предмета, целей и задач в российской социальной антропологии. Современные ее представители предлагают множество вариантов преодоления этого препятствия, что отчасти отражено в первой главе нашего исследования, однако сложно найти точки соприкосновения между этими вариантами. Таким образом, теоретическая и эмпирическая разноголосица в современной российской антропологии, как нам кажется, достигла критической точки.
Третья проблема заключается в неразвитости профессиональной экспертизы и критики научного продукта, претендующего на принадлежность к социальной антропологии. Данное обстоятельство делает возможным проникновение в эту дисциплину псевдоантропологических идей, которые способствуют размыванию границ между социальной антропологией и близкими к ней дисциплинами, в частности социологией.
Наконец, четвертая проблема состоит в отсутствии четкого понимания, на какой основе должна развиваться социальная антропология в российском ее воплощении. На наш взгляд, здесь существует три позиции: попытка построения социальной антропологии исключительно на зарубежном опыте; приоритетное использование отечественного опыта, относящегося к школе советской этнографии; обращение к философской антропологии. Безусловно, мировой опыт развития этой науки нельзя игнорировать, а напротив его необходимо использовать, чтобы формирующаяся российская социальная антропология находилась в общемировом контексте. Однако полное заимствование зарубежных концепций и теорий не может пойти на пользу российской социальной антропологии, поскольку это может оторвать ее от отечественных реалий и лишить всяких специфических черт. Замыкание же лишь на отечественном опыте может привести к научной изоляции. Что касается исключительного использования философских концепций при обосновании социальной антропологии, то это ведет к созданию некоего нового направления, в действительности не имеющего ничего общего с общемировым пониманием этой науки. Единственный выход из этой ситуации - это совмещение всех этих трех позиций.
Обращение к научному наследию М. М. Ковалевского в свете приведенных выше проблем кажется своевременным и актуальным. Дальнейшая успешность и гармоничность развития российской социальной антропологии зависит от должного осмысления отечественного гуманитарного наследия, выявления в нем механизмов формирования социально-антропологических идей, принципов развития конструктивной научной дискуссии внутри рос сийского научного сообщества, находящегося в общемировом контексте. Социально-антропологическая концепция М. М. Ковалевского занимает важное место в истории российского и мирового гуманитарного знания. Приобщение к ней современных социальных антропологов должно способствовать обеспечению преемственности между различными этапами в развития антропологической науки в России.
Необходимо признать, что российское социально-антропологическое наследие второй половины XIX в. - начала XX в. еще мало изучено. Частично анализ научного наследия М.М. Ковалевского проводился уже его современниками, среди которых можно выделить Д.Н. Анучина, С. Авалиани, А.Н. Максимова, А. Филиппова1.
Этнографический анализ творчества М. М. Ковалевского провел М. О. Косвен , более узкими аспектами его этнографической и социально-антропологической деятельности интересовались такие исследователи как М.А. Бабинцев, Б.А. Калоев, П.Ф. Лаптин, А.С. Омаров, М.И. Ольшевская, Ф.Я. Полянский3. Отдельно хотелось бы отметить позицию Д.С. Клементьева и Л.Н. Панковой, отнесших при составлении «Антологии русской классической социологии» М.М. Ковалевского к основоположникам современной российской социальной антропологии4.
Научное наследие М.М. Ковалевского разрабатывалось представителями и других наук. Так, например, Б.Г. Сафронов рассмотрел его с позиции
социологии , Н.Я. Куприц - права , С.Н. Погодин - истории . Генетическая социология М.М. Ковалевского, рассматриваемая нами в качестве социально-антропологической концепции, характеризуется как социологическая концепция Н.М. Собченко8. В настоящее время интерес к антропологическому наследию М.М. Ковалевского возрос и во многом благодаря активной деятельности «Социологического общества им. М.М. Ковалевского», которое выпустило несколько тематических сборников , в последнем из таких сборников социально-антропологической тематике посвящены статьи М. В. Си-нютина, В. X. Тхакахова.10. Таким образом, можно сказать, что происходит постепенное переосмысление наследия М. М. Ковалевского, и данное исследование проведено в таком же ключе.
Объектом исследования является социально-антропологическое наследие М. М. Ковалевского.
Предметом исследования являются этапы формирования и принципы социально-антропологической концепции М. М. Ковалевского, оформившейся в итоге как проект генетической социологии.
Целью диссертационного исследования является рассмотрение социально-антропологической концепции М.М. Ковалевского как проекта генетической социологии.
В соответствии с поставленной целью исследования были сформулированы следующие задачи:
1. Определить истоки современной социальной антропологии.
2. Выявить этапы становления как зарубежной, так и российской социальной антропологии.
3. Показать эволюционизм как парадигму, сделавшую возможным появление социальной антропологии как самостоятельной научной дисциплины.
4. Определить теоретико-методологическую базу и содержание социально-антропологической концепции М. М. Ковалевского.
5. Выявить проблематику, входящую в сферу интересов генетической социологии М. М. Ковалевского, как формы социальной антропологии.
Теоретико-методологическую основу диссертации составляют труды классиков антропологии, среди которых выделяются, прежде всего, представители эволюционного направления: Э.Б. Тайлор, Л.Г. Морган, Дж. Мак-Леннан, Г. Мэн, Дж. Фрэзер. Используются подходы зарубежных исследователей: Ф. Боаса, А.Р. Рэдклифф-Брауна, Б. Малиновского, Э. Эванс-Причарда и др., а также отечественных ученых: Д.Н. Анучина, К.М. Тахтарева, С.А. Токарева, Ю.В. Бромлея, Ю.П. Аверкиевой и др.
В качестве исходной теоретико-методологической позиции определения места социальной антропологии в системе современного научного знания автор принимает подход К. Леви-Строса. На основании его рассматриваются этапы формирования социально-антропологической мысли в России, делается анализ современного ее состояния, определяются перспективы дальнейшего ее развития. С позиции данного подхода социально-антропологическая концепция М.М. Ковалевского относится к истокам не только отечественной социальной антропологии, но и мировой в целом.
Научная новизна диссертационного исследования состоит:
• в обосновании положения о том, что генетическая социология М.М. Ковалевского представляет собой социально-антропологическую концепцию, соответствующую эволюционному этапу развития социальной антропологии;
• в выявлении специфики использования М.М. Ковалевским сравнительно-исторического метода, а также метода пережитков в качестве основного познавательного инструмента;
• в рассмотрении применения М.М. Ковалевским эволюционных принципов в вопросе изучения исторических и современных форм общественной жизни, а также этнографических фактов в изучении начальных форм общественных учреждений и определении критериев первобытности;
• в уточнении социально-антропологической тематики М.М. Ковалевского: проблема дара, системы родства, терминология родства, брачные обычаи, тотемизм и др.;
• в изучении подхода М.М. Ковалевского относительно функционирования традиционных институтов (например, обычного права, общинного землевладения, патриархальной семьи, калыма и др.) в условиях современного общества;
• в изучении целостного подхода М.М. Ковалевского к изучаемому объекту с учетом всех его функциональных связей с другими элементами социальной системы;
• в рассмотрении опыта полевых исследований М.М. Ковалевского.
Полученные результаты могут быть использованы для дальнейших исследований этапов становления социальной антропологии в России. Социально-антропологическая концепция М. М. Ковалевского может по праву выступить в качестве ориентира в деле обретения российской социальной антропологией своих национальных истоков и осознания себя среди других со-циогуманитарных дисциплин.
Содержащиеся в работе основные теоретико-методологические и практические положения могут быть использованы при разработке лекционных курсов по социальной антропологии, истории и отраслям социальной антропологии.
Диссертационное исследование состоит из двух глав. В первой главе «Развитие социально-антропологической мысли» рассматриваются основные этапы процесса институционализации социальной антропологии. Особое внимание уделяется эволюционному направлению в антропологии, с которо го, главным образом, и начинается становление социальной антропологии в качестве самостоятельной научной дисциплины.
Во второй главе «Теоретико-методологические основания и опыт социально-антропологических исследований М.М. Ковалевского» рассматривается процесс оформления научных интересов М.М. Ковалевского, проводится анализ теоретико-методологических оснований развиваемой им социально-антропологической концепции и осмысливается опыт его социально-антропологических исследований.
В «Заключении» диссертационного исследования подводятся итоги работы, формулируются теоретические и практические выводы, говорится о необходимости дальнейшего изучения социально-антропологического наследия М.М. Ковалевского.
Становление социальной антропологии как научной дисциплины
Формирование гуманитарного знания - это длительный и не прекращающийся процесс, который начался с того момента, когда человек стал себя осознавать в окружающем мире и обществе. Накопление этого знания помогло человеку сохраниться как виду и занять господствующее положение в мире. Все, что создано человеком и имеет отношение, как к материальному, так и к духовному миру, стало возможным лишь благодаря тому, что люди научились сообща жить, творить, накапливать и передавать знания. Гуманитарное знание - это знание о человеке и его умении быть человечным, приобретаемое только в обществе.
Человек никогда не прекращал интересоваться сам собой. В каждом обществе всегда были люди, которые наблюдали за другими людьми, а размышления об обществе и о месте человека в мире должны являться ровесниками человечества1. Тем не менее, нигде в мире не отмечалась попытка создания науки о человеке, и только в Европе, во многом благодаря влиянию классической философской мысли, это стало возможным.
Впервые научное осмысление проблем человека и общества стало предприниматься в эпоху Просвещения. Человек усилием мысли многих философов стал рассматриваться, как существо, занимающее в природе особое место, но вместе с этим являющееся неотъемлемой ее частью. В философской мысли предшествующих эпох за человеком также признавалось особое положение, но это признание было с религиозным подтекстом. Этот подтекст всегда присутствовал и при объяснении общественных явлений. Человек был словно разделен на две части: одна принадлежала сфере мирской, материальной, а вторая - сфере божественной, духовной. Мирская жизнь человека рассматривалась в качестве переходящей, временной и потому не заслуживала внимания, тогда как духовная сфера, должна была развиваться и совершенствоваться при полном пренебрежении мирской стороны человеческого бытия.
В эпоху Возрождения стали происходить значительные изменения в восприятии роли человека и места его творений в мире. За человеком стала признаваться активная роль, способная изменить мир по его усмотрению. Прежняя трактовка, характерная для средневековой христианской философии, признавала за человеком пассивную роль и не предполагала, что своей деятельностью, своими творениями человек реально может повлиять на мир и изменить его, так как все предопределено свыше и создано по подобию небесного царства. Однако, постепенное приобщение средневековой Европы к античной философской традиции, начавшееся с христианского прочтения Фомой Аквинским Аристотеля, философию которого он считал истинной и потому могущей быть «мощным инструментом в построении общего христианского мировоззрения»2, в конечном счете, привело к разрушению пассивного образа человека.
С возрождением античных традиций и идеалов в философии, искусстве, общественной жизни европейское общество пошло по пути секуляризации, затронувшей все сферы жизни человека. Этот процесс способствовал тому, что человек был признан венцом природы, провозглашалась свобода человеческой личности, мирская сторона жизни человека стала рассматриваться, наряду с духовной, с положительной стороны, и за человеком стало признаваться право на наслаждение и удовлетворение мирских потребностей. Так родился гуманизм, мировоззрение, совместившее две стороны человека, материальную и духовную. Гуманизм позволил человеку взглянуть на себя как на единое целое, заставил его уважать другую личность, способствовал его всестороннему развитию и установлению благоприятных условий для общественного развития.
Разрушение исключительности христианского видения мира и человека в нем, или скорее роли христианского догматизма в этом видении, конечно, стало возможным благодаря развитию гуманистического мировоззрения. Важность его заключается в том, что оно произвело переворот в умах и позволило утвердиться качественно новому виду гуманитарного знания. Философов больше не могла устраивать спекулятивная трактовка человеческой природы, основанной на трансцендентном видении бытия человека. Они стремились к получению, если можно сказать, более материального знания о природе человека, о механизмах функционирования общества, о причинах культурного и общественного многообразия.
Особо остро нехватка этого знания стала ощущаться, когда европейцы открыли для себя остальной мир. Многообразие обществ и культур, непохожесть их на собственно европейские учреждения и культурные традиции, разрушало прежние схемы объяснения мироустройства. В сознание европейцев вторглось столько чужого, что это не могло не вызвать агрессивного отторжения и стремления реорганизовать мир по уже знакомым образцам. Но одновременно с этим, и во многом благодаря распространению гуманистических идей, новое и непохожее стало вызывать интерес и восхищение.
В работах философов эпохи Просвещения и периода последовавшего за ней впервые предпринимается попытка осмысления общей истории человечества и роли в ней человека, включая цивилизованные и нецивилизованные народы, идеализировалось далекое прошлое человечества и вместе с тем образ современных той эпохе «дикарей». Руссо, разрабатывая теорию общественного договора, считал, что в «естественном состоянии» не только не было войны всех против всех, но и преобладала дружба, отчасти это им переносилось и на современные первобытные народы. Для того чтобы понять, как цивилизованным народам можно приблизиться к этому состоянию мира и взаимоуважения, он предлагает исследовать жизнь этих народов. В своей ра боте «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства среди людей» он наметил программу такого исследования, которая может рассматриваться как прообраз классического этнологического исследования3.
Наряду с идеалистическим и положительным взглядом на «дикарей» существовали и противоположенные. Первобытность рассматривались не как преимущество, а как недостаток. Высказывались мнения о том, что первобытные племена находятся на стадии деградации, не имеют способности к обучению и духовному развитию. Такой взгляд на неевропейские народы был характерен, например, для Гегеля. Во введении к «Философии истории» он противопоставляет европейские народы, особо выделяя немцев, всем остальным. По его мнению, народы, находящиеся в первобытном состоянии, близком к природному, не способны достичь исторического состояния и осознать себя. Таким образом, они признавались неполноценными и исключались из социально-исторического развития человечества и поля истории вообще.
Взгляды Руссо и Гегеля представляют собой полярные точки зрения на место человека в мире. Один придерживается идеи единой природы человека, в независимости от того, какому народу, обществу или культуре он принадлежит. Второй, напротив, утверждает о превосходстве одних над другими, которое выражается в причастности к истории.
Эволюционизм в социальной антропологии как начальная научная парадигма
Зачатки науки о человеке, антропологии, появляются в работах философов эпохи Просвещения. В работах Монтескье уже можно отметить попытки построения знания о человеке, основанного на наблюдении, а не только на основании метафизических размышлений.
Монтескье стал осмысливать природу человека не в традиционных понятиях, как это было принято в предшествующем философском опыте, а отталкиваясь от того, что человек должен рассматриваться в своем конкретном существовании, что он испытывает на себе влияние как биологического, так и социального характера. В его работе «О духе законов» (1748) можно отметить много моментов, легших в основании социологической мысли: требование научного, сравнительного изучения обществ; рассмотрение простейших обществ как определенные типы социальных систем; необходимость в исследованиях применять классификации обществ; осмысление социальных фактов в сопоставлении с другими1. Все это в полной мере позволяет назвать Монтескье предтечей нового антропологического проекта в науке.
Прежде чем наука о человеке стала возможна, необходимо выполнение несколько условий: 1) разработка определенного количества концептов, главным из которых является человек, рассматриваемый не только в качестве субъекта, но и объекта познания; 2) построения знания, основанного не только на рефлексии, но и на наблюдении; 3) осознание проблемы различия, смысл которого заключается в преодолении предвзятого отношения к «другому», «чужому», господствующего в европейской мысли; 4) использовании индуктивного метода и возможность рассмотрения социальных групп в качестве «естественных» систем, подлежащих эмпирическому изучению .
В полной мере выполнение этих условий стало возможно после значительных перемен, произошедших в социальной мысли середины XIX в. Появление работы О. Конта «Курс позитивной философии» (1842) ускорило процесс перехода от сугубо рефлексивного, метафизического изучения социальной проблематики к позитивному изучению, основанному на эмпирических данных.
Основным условием для плодотворного развития социальных наук, в частности социологии, по мнению О. Конта является принятие методологии исследования, существующего в естественных науках. Он считает, что методология исследования для всех наук одна, и потому умелое использование методов наблюдения и анализа пойдет на благо и социальным наукам. Последние должны определить специфики описываемых ими явлений, понять, что есть в действительности социальный факт, и в чем суть социального явления в сравнении с другими явлениями. Впрочем, О. Конт здесь обозначил проблему, однозначного решения которой нет и сейчас, несмотря на многочисленные попытки в истории социальных наук.
Принятие методологии естественных наук в качестве основной для социальных наук приводит к гносеологическим потрясениям основ последних. Социальные явления теперь необходимо рассматривать в качестве естественных явлений. Принятие этой ориентации позволяет прийти к рациональному изучению общественной жизни. В этом и состоит сущность позитивного метода, предлагаемого О. Контом.
В социальных науках середины XIX в. такой подход должен был казаться по-настоящему революционным. На его фоне концепции об общественном развитии, о социальных институтах и т.д. философов эпохи Просвещения казались чрезмерно перегруженными метафизическими построениями, основанными лишь на рефлексии конкретного философа. Сам О. Конт считал, что философия Гоббса, Локка, Вольтера, Гельвеция и Руссо бессмысленна и бесполезна. Принцип главенства в науке рационального над метафизическим или рефлексивным стал признаваться в социологии, а затем и в других социальных науках и, что для нашего исследования важно, в социальной антропологии в период ее становления. Этот принцип наложил отпечаток на все формировавшиеся в социальной антропологии теории во второй половине XIX в. начале XX в., главные из которых - это эволюционизм и позднее начавший свое формирование структурно-функциональный анализ. Э. Эванс-Причард в свое время считал, что необходимо хорошо осмыслить важность воздействия трудов О. Конта на социальную антропологию, поскольку, несмотря на то, что в основном антропологи отмечали важность работ Э. Дюркгейма, во многом благодаря его вкладу в развитие функционализма, «в сочинениях последнего мы найдем немного методологически и теоретически важных элементов, которые мы бы прежде не нашли у Конта». Аналогичного мнения он придерживался и в отношении столпа антропологического структурализма А. Р. Рэдклифф-Брауна.
Воплощение нового проекта познания социальной действительности -позитивизма — у О. Конта не прошло без затруднений. Пришлось признать, что естественные науки при установлении законов опираются на догматический материал, суть которого понятна всем, в социальных науках дело обстоит иначе. Теория еще не совсем развита, поэтому О. Конт считает, что могут быть задействованы исторические примеры при установлении социальных законов. При осмыслении социальных явлений важно иметь в виду, что изменение и вместе с тем преемственность социальных явлений возможны лишь при передаче опыта от одного поколения к другому путем накопления. Для осуществления анализа социальной действительности здесь появляется необходимость использования исторического метода.
Формирование научной позиции М.М. Ковалевского
М. М. Ковалевский занимает видное место в истории социальных наук. Формирование его научного кредо во многом проходило под знаком перемен, происходивших в обществе во второй половине XIX в. Изменения, давно происходившие в Европе и Америке, а именно становление индустриального общества, бурное развитие капиталистических отношений, пересмотр политического устройства общества, приводили к большим потрясениям в социальной сфере. Европейское, или вернее сказать западное общество, вступило в эпоху самых значительных трансформаций. Переход от традиционного общества к индустриальному способствовал глубоким переменам в социальной структуре общества, менялась сам принцип организации этой структуры.
В России 70-х годов XIX в. эти перемены еще не приняли столь драматических масштабов. Однако, реформы, проводимые правительством, начали пробуждать общественное сознание, стимулировали дискуссии о дальнейших путях развития российского общества, что в конечном итоге привело к необратимым изменениям основ российского общества и государства. Этот процесс нашел свое отражение и в сфере науки и образования.
М. М. Ковалевский еще до поступления в университет осознал свои научные предпочтения, проявив интерес к истории. В дальнейшем предмет его научного интереса стал детализироваться. Его стали интересовать в первую очередь механизмы изменений, происходивших в обществе, принципы возникновения которых, как он считал, можно понять только при обращении к историческим изысканиям.
Сосредоточившись сразу на проблеме возникновения государственных учреждений и общественных институтов в целом, М. М. Ковалевский начал обучение под началом Д. И. Каченовского, которого он считал лучшим спе циалистом в этой сфере: «Его лекции по истории международных сношений и истории государственных учреждений давали возможность обхватить одним взглядом в его главнейших и существенных чертах прогрессивный ход развития социально-политических форм»1.
М. М. Ковалевский такой всесторонний, если не комплексный, подход Д. М. Каченовского возьмет себе на вооружение и с успехом применит его в исследованиях Кавказа. Нужно отметить, что первый наставник сыграл важную роль в жизни М. М. Ковалевского не только в деле формирования его как специалиста и ученого, но также и компетентного преподавателя. Такие черты, как обширная эрудиция, хорошая дикция и грамотная речь, компетентность в профессиональной литературе, и самое главное уверенность в правоте излагаемых суждений, которые М. М. Ковалевский относил к своему учителю2, были присущи и ему самому. Среди откликов современников по поводу его манеры преподавания и принципов работы со студентами можно отметить высказывание профессора И. И. Ивановского: «Лекции Ковалевского интересны как по внутреннему содержанию, так и по форме и отвечавшие к тому же интересу русской интеллигенции конца 70-х и начла 80-х г.г. прошлого века к вопросам конституционализма, имели громадный успех и собирали массу слушателей»3.
После поступления на юридический факультет М. М. Ковалевский в большей мере стал интересоваться историей права, чем непосредственно правом. Он посещал лекции по истории законодательства, истории политической экономии, курсы о вещном и договорном праве и др. В последующие годы он не раз отмечал, что в общем в образовании царил догматизм, мешавший нововведениям и проникновению последних веяний в науке. Преподаватели, которые старались обойти ограничения и запреты по поводу новых идей, вызывали у него благодарность. Так, например, проф. Цитовичу М. М. .Ковалевский выражал благодарность за предоставленную возможность озна комления с курсом «положительной философии и с сочинениями Прудона» , также он особо отмечал научную деятельность в Харьковском университете таких ученых как проф. Стоянов, проф. Сокальский, преп. Гатенбергер.
По окончанию Харьковского университета М. М. Ковалевский уже был сформировавшимся ученым, интересы которого лежали в сфере изучения происхождения и развития социальных институтов. Общий интеллектуальный климат той эпохи благоприятствовал развитию этого интереса. В качестве основной научной парадигмы прочное место занял эволюционизм, и это касалось не только естествознания, но и социогуманитарных наук, в недрах которых в принципе и зародились идеи эволюционного развития природы и общества. Основные принципы этого направления хорошо соотносились с принципами позитивизма, который стал господствующим методологическим и гносеологическим подходом в гуманитарных науках второй половины XIX в.
Во время своего пребывания за границей с целью продолжения обучения М. М. Ковалевский проявил склонность к исследовательской работе, к поиску фактов в подтверждение своих теоретических выводов, приводимых в его диссертационной работе. Первый опыт обучения за рубежом связан с Берлинским университетом, который получил не совсем лестные отзывы со стороны М. М. Ковалевского, считавшего, что стиль преподавания в нем мало отличается от стиля преподавания в любом российском университете -везде царил все тот же догматизм. Тем не менее, были и положительные стороны. Критическое восприятие преподаваемого материала подвигло его к мысли о разработке собственных курсов по средневековому государственному устройству. Он решил не ограничиваться лишь описанием стадий развития политических форм, и главное в этом курсе должно было стать доказательство того, что основы развития, генезиса и вырождения этих форм находятся в изменениях социального строя5.
Пребывание во Франции М. М. Ковалевский нашел более плодотворным, чем в Германии. По его словам, именно в Париже после посещения занятий в Школе хартий, проводимых Альфредом Мори, он освоил методы работы с архивными источниками, что для его научно-исследовательской деятельности того периода являлось первостепенной необходимостью. После этого он работал и собирал материал, как в столичных, так и провинциальных архивах Франции. Тщательность в отборе фактов и внимание к деталям - это те черты, которые отличали подход М. М. Ковалевского в деле изучения первоисточников, что становится очевидным при обращении к его работам, в которых всякое утверждение подкреплено соответствующим фактическим материалом.
В период своего пребывания за рубежом М. М. Ковалевский не ограничивался только лишь сбором материала для научных работ. Для анализа становления его как специалиста социолога, социального антрополога интересны также его контакты с представителями европейских научных кругов. Еще до защиты своей магистерской диссертации во время посещения Англии он познакомился с такими видными учеными как Г. Спенсер, К. Маркс, Г. Мэн, Э. Б. Тайлор.
