Содержание к диссертации
Введение
Глава I. ТЕОРИИ МОДЫ ДОИНДУСТРИАЛЬНОГО И ИНДУСТРИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА: ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЙ XVII - середины XX вв 12
1. Научные дискурсы о моде доиндустриального общества: Шефтсбери и И. Кант 13
2. Первые социологические концепции моды: Г. Спенсер, Г. Зиммель 22
3. Т. Веблен: мода через призму концепции престижного потребления 51
Глава II. МОДА ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА: АНАЛИЗ СОВРЕМЕННЫХ И ПОСТМОДЕРНИСТСКИХ ПОДХОДОВ К МОДЕ 67
1. Мода через призму интегральных теорий Э. Гидденса и П. Бурдье 67
2. Ж. Липовецки: роль моды в развитии индивидуализма и демократизма 76
3. Дж. Ритцер: проблемы глобализации моды 87
4. Ж. Бодрийяр: мода в контексте знаковых кодов и симулякров 92
5. Социосемиотические подходы к моде 106
6. Мода и нграизация современного общества 127
7. Мода как фактор адаптации самоорганизационных акторов к рискам: социосинергетическии подход 135
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 155
БИБЛИОГРАФИЯ 161
- Научные дискурсы о моде доиндустриального общества: Шефтсбери и И. Кант
- Мода через призму интегральных теорий Э. Гидденса и П. Бурдье
- Социосемиотические подходы к моде
Введение к работе
Актуальность темы исследования определяется необходимостью сравнительного исследования роли и места моды в индустриальном и современном обществом, соответственно, как она интерпретировалась в концепциях моды. Социальных теоретиков и социологов всегда интересовала сложная природа моды, изменчивость модных стандартов и образцов, поведения участников моды. При этом сама природа моды также не оставалась неизменной, она развивалась вместе с динамикой общества. Менялись социально-классовые отношения, институты общества, представления о должном, о равенстве и неравенстве, соответственно, менялась и мода, ее явные и латентные функции.
Современное общество не является простым, линейным продолжением предшествующего индустриального общества. Обществоведы констатировали, что наше общество вступило в фазу нелинейного развития, которое предполагает иную социокультурную динамику. Для нее характерен и иной тип преобразовательных процессов с доминированием, как считает академик Т.И. Заславская, «спонтанной трансформации»1. Естественно, что место и роль моды в этой трансформации иные и требуют своего изучения. В конце XX века появились принципиально новые исследования социума, в которых используется теоретико-методологических инструментарий, позволяющий интерпретировать нелинейный, спонтанный характер современного развития, неравновесность его институтов. В этом контексте возникло и формируется новое знание о моде. Это знание дает нам возможность проследить движение социума от простых форм его организации к саморазвивающимся системам, к которым относится и мода. Оно также позволяет управлять модным поведением современных самоорганизованных индивидов, что имеет важное значение для развития конкретных индустрии моды, их маркетинга.
Кроме того, со всей очевидностью стало формироваться представление об амбивалентных последствиях современной моды: она перестала быть просто безобидным образцом массового поведения, который можно принимать или нет по этическим соображениям, а явлением, имеющим множество явных и латентных рисков для жизнедеятельности людей и природной среды. Безусловно, этими рисками моды нужно учиться управлять. Более того, современная мода является и весьма сильным фактором манипулирования людьми, вплоть до формирования их интересов и потребностей. Как видно, данная тема актуальна и в теоретическом, и в прикладном плане.
Анализ эволюции концепций моды как социокультурного явления, вносящего свой особый вклад в самоорганизацию современного общества, посвящена данная диссертационная работа. В ней критически анализируются как на классические представления о моде, так и те, которые выдвигаются и развиваются современными социологами.
Степень научной разработанности темы
Литература, посвященная природе моды как социального и культурного феномена, достаточно многочисленная, включает в себя довольно широкий спектр проблем и подходов. В ней следует выделить, во-первых, круг энциклопедий, словарей, справочников, опирающиеся, как правило, на социологические, философские труды, посвященные тем или иным аспектам моды . Обращает на себя внимание то, что наиболее разрабатываемой является тема модной одежды и модного стиля одежды. В последние десятилетия к данной тематике присоединилась теоретическая разработка вопросов модного дизайна, включающая ряд аспектов интерьера, жилой и промышленной архитектуры, предметов быта, офисного и производственного оборудования и т.д. Здесь же рассматриваются разнообразные аспекты воздействия моды на научно-технический прогресс, вопросы технической эстетики4. Большая группа исследований посвящена эстетическим проблемам моды, в которую входят работы как социологического, так и исторического, социально-философского толка5. Специальной темой является разработка проблематики модного вкуса, моды, характерной для молодежной субкультуры6.
Однако указанные выше социологические и социально-философские исследования моды (некоторые из них включают и эмпирический мониторинг), предлагая «срезы» отношений к конкретным модным проблемам и объектам, как правило, не содержат в себе обобщающих идей и прогностических принципов. Поэтому диссертанта особенно интересовали труды, в которых рассматриваются концепции моды как социального и культурного феномена. Одним из первых социологией моды в стране стал заниматься В.П. Терин, осуществивший сравнительный анализ взглядов на моду Г. Зиммеля и Г. Блумера . Затем эта проблематика привлекла к себе внимание таких ученых как В.И. Толстых, Е.Я. Басин, В.М. Краснов, Т.Б. Любимова, Л.В. Петров и др . В указанном контексте наибольший интерес представляют работы отечественного исследователя моды А.Б. Гофмана, предпринявшего попытку создания новой теории моды и модного поведения9.
Полипарадигмальный подход к исследованию моды, выбранный диссертантом, предполагал, естественно, обращение прежде всего к социологической классике. Здесь особый интерес представляют труды Г. Тарда, Г. Лебона, В. Зомбарта, Г. Спенсера, Г. Блумера10. В них впервые в истории социологического и социально-психологического знания были выделены тенденции массовых процессов зарождения, утверждения и смены стереотипов восприятия, что характерно для мира моды.
Внимание диссертанта привлекли и стали объектом углубленного изучения относящиеся к моде суждения, теоретические положения, представленные в работах Шефтсбери Энтони Эшли Купера, И. Канта, Э. Дюркгейма, Г. Зиммеля".
Проанализированы характеристики моды в трудах Т. Веблена через призму концепции престижного потребления. Выделены и проанализированы подходы к исследованию моды, содержащиеся в работах Ж. Липовецки, Дж Ритцера, Ж. Бодрийяра, Р. Барта, А.Б. Гофмана, Т.М. Дридзе.
Особый интерес для диссертанта представлял компонент игры в моде, в связи с чем были исследованы социокультурные феномены игры по работам Й. Хейзинги, И. Гофмана, А.Б. Гофмана, Ж. Лиотара, Э. Берна, С.А. Кравченко.
И все же, по нашему мнению, есть белые пятна в данной проблематике. Ряд теоретиков моды нуждаются в новом, уточненном прочтении с учетом нынешнего понимания процессов движения социума как сложной саморазвивающейся материи.
На наш взгляд, при исследовании моды как социокультурного явления неоправданно мало используются теоретические и методологические наработки социологов, которые непосредственно не занимались изучением моды, но предложенный ими инструментарий может быть, несомненно, полезен для осмысления характера моды, особенно в условиях становления нелинейной динамики. Речь, в частности, идет о методологических подходах П. Сорокина, Р. Мертона, Э. Гидденса, П. Бурдье.
Аналогичное может быть сказано в отношении исследования проблем нелинейной динамики, их влияния на современную моду. В связи с этим был использован теоретико-методологический инструментарий У. Бека, И. Пригожина, 3. Баумана, Э. Гидденса, Ж. Бодрийяра, а также В.Л. Романова и ряда других социологов12.
Особо исследовалась проблема взаимовлияния моды и рисков в современном обществе, которая так или иначе рассматривается в работах У. Бека, Э. Гидденса, О.Н. Яницкого, С.А. Кравченко и др.13
Наконец, социокультурные особенности, проблемы и противоречия современного российского общества и особенности культуры, влияющие на характер моды, рассматриваются в трудах целого ряда отечественных социологов, в том числе М.К. Горшкова, В.И. Добренькова, Т.И. Заславской, А.Г. Здравомыслова, Ж.Т. Тощенко, В. А. Ядова и др.14. Работы этих ученых способны пролить новый свет на понимание современной моды вообще и на ее специфику в России.
Целью работы является анализ эволюции теорий моды в индустриальном и постиндустриальном обществах и, соответственно, показ того, как они отражали динамику моды и модного поведения в разные периоды человеческой истории.
В связи с указанной целью ставится и решается ряд конкретных задач: - раскрыть особенности научных подходов к моде, получивших распространение в социологических, психологических и философских воззрениях западно-европейских мыслителей, начиная с XVIII века;
- показать методологические возможности классических, неклассических и постнеклассических социологических парадигм для исследования моды как социального и культурного феномена;
- проанализировать эволюцию концепций моды в контексте динамики самой моды, движущейся от простых форм к сложным саморазвивающимся модным системам;
- раскрыть полипарадигмальный характер исследований моды в эпоху постиндустриализма;
- исследовать риски моды в условиях социальной неравновесности;
- показать особенности преломления глобальных тенденций в сфере моды в условиях спонтанной трансформации современного российского общества.
Объектом исследования являются социальные и культурные аспекты моды, выражающие ее амбивалентную природу.
Предметом исследования являются социологические и социально-философские концепции, освещающие различные социокультурные аспекты моды, ее явные и латентные функции в их исторической динамике, становление современного типа самоорганизованного потребителя моды в условиях нелинейной социокультурной динамики.
Методологической основой исследования выступает полипарадигмальный подход, состоящий в комплексном применении ряда теоретико-методологических принципов, сформулированных в различных социологических парадигмах.
В диссертации использован метод компаративистского анализа как концепций моды, так и массовых представлений о сути моды, причинах и факторах тех или иных модных тенденций в условиях перехода от индустриального к постиндустриальному обществу. Использованы также методы классического и интегрального структурного функционализма, системного анализа, позволяющие анализировать явные и латентные функции, место и роль моды и обществе. Диссертант руководствовался также принципами конкретно-исторического анализа как феноменов моды, так и их теоретических интерпретаций, выделяя преемственность и инновации в концепциях моды.
Социосемантические подходы Р. Барта, А.Б. Гофмана, Т.М. Дридзе, а также концепция симулякров и симуляций Ж. Бодриияра использованы для интерпретации становления мира виртуальной моды.
Постнеклассические методологии, представленные в работах 3. Баумана, Ж. Бодриияра, И. Пригожина, составляют теоретический инструментарий для исследования самоорганизованного социального актора, являющегося потребителем моды в условиях нелинейного, неравновесного развития. Для исследования рисков моды использованы теоретико-методологические подходы Э. Гидденса, У. Бека, О. Яницкого.
Основными методами диссертационного исследования являются классификация, типологизация, сопоставление социологических концепций с элементами объединения научных парадигм; сравнительный анализ аналитических данных; компаративный и историко-проблемный анализ.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что в нем впервые
— предпринят комплексный историко-критический анализ моды как социокультурного феномена;
— показана специфика методологического инструментария теорий моды доиндустриального, индустриального и постиндустриального общества. Их изучение интересно как с точки зрения истории социальной мысли, которая видела в моде весьма значимый фактор социального взаимодействия людей, так и нового прочтения прежних суждений о моде в контексте современных представлений о роли «стрелы времени» (И. Пригожий), об усложняющейся динамике при переходе от закрытого к открытому социуму, от простых форм к сложным самоорганизованным системам;
- проанализирована амбивалентность моды через призму исследований зарубежных и отечественных социологов, включая таких исследователей как Г. Зиммель, Т. Веблен, Ж. Липовецки, Дж. Ритцер, Ж. Бодрийяр, Р. Барт, А. Гофман, Т. Дридзе и др.
- выявлены новые латентные функции современной моды. Соответственно, показано, что практицизм моды имеет функционально-дисфункциональный характер, что рациональная деятельность современных модных институтов неизбежно воспроизводит иррациональные тенденции;
- опираясь на методологию П. Бурдье, осуществлен анализ параметров современного модного поля, при этом выявлена роль модного габитуса в поведение современных акторов;
- раскрыта диалектика современной моды и ее рисков через призму теорий современной рискологии, представленной именами Э. Гидденс, У. Бек, О. Яницкий и др.;
- рассмотрены проблемы глобализации моды, как они влияют на образ жизни современного человека, такие сферы жизнедеятельности, как потребление, формирование самоидентификаций, переосмысление места и роли тела в жизни индивида, характер социальных интеракций;
- показаны процессы формирующегося мира виртуальной моды, какое место в нем занимают симулякры от моды и знаки-функции;
- выявлено, что современная мода становится существенным фактором в формировании нового соотношения между самоорганизацией и управлением. Она способствует формированию способности у акторов к самоорганизованному поведению, отвечающему новым требованиям открытой, нелинейно развивающейся среды, в которой порядок и хаос развиваются одновременно.
Научно-практическая значимость работы. Материалы и выводы настоящего исследования могут быть использованы для дальнейшего осмысления становящегося самоорганизованного социума, находящегося и состоянии нелинейной динамики. Одновременно они могут найти применение в аналитической и практической работе специалистов по моде, рекламе, дизайнеров. Несомненно, материалы работы могут быть востребованы в преподавании социологии, в частности, в ходе подготовки курсов: «Мода и общество», «Динамика моды как социологическая проблема», «Мода и ее риски». Апробация работы. Обсуждение диссертации состоялось на заседании кафедры социологии МГИМО (У) МИД РФ « » апреля 2005 г. (протокол № ). Диссертация была рекомендована к защите. Основные положения диссертации отражены в шести публикациях.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, подразделенных на параграфы, заключения и библиографии.
Научные дискурсы о моде доиндустриального общества: Шефтсбери и И. Кант
Лорд Шефтсбери Энтони Эшли Купер (1671 - 1713 гг.) по своим воззрениям относится к представителям самого раннего этапа Просвещении, который заинтересовался проблемами моды. Его исследования относятся к доиндустриальному обществу, которое Э. Дюркгейм трактовал как общество с механической солидарностью, для которого характерна «солидарность, вытекающая из сходств». Она «достигает своего максимума тогда, когда коллективное сознание точно покрывает все наше сознание и совпадает с ним во всех точках; но в этот момент наша индивидуальность равна нулю»16. Немецкий социолог Ф. Теннис такое общество характеризовал как «общность», отмечая его «единство человеческих воль как изначального или естественного состояния, которое сохраняется, несмотря на их эмпирическую разделенность, и пронизывает ее, принимая многообразный облик в зависимости от необходимых и наличных
Естественно, что в таком обществе не было условий -динамичность, открытость, избыточность, социальная дифференциация и мобильность - для развития моды как массового социокультурного явления. И все же мода стала зарождаться. Появились научные дискурсы о моде. На наш взгляд, особая заслуга Шефтсбери в том, что он был первый, кто, по существу, отметил амбивалентный характер современной ему куртуазной моды, претендовавшей быть оплотом галантности, воплощением изысканных сантиментов и церемоний. С одной стороны, эта эпоха моды все ещё стремилась выражать и продолжать благородные рыцарские традиции с их культом прекрасной Дамы. С другой стороны, «глупый дух куртуазности» породил распущенность. «Что могло бы значить это льстивое обхождение со всем женским полом..., если только не желание превратить женщин во всеобщее достояние и не убедить каждую красавицу в том, что все общество имеет права на нее и что красота - вещь слишком всеобщая и божественная, чтобы делать ее собственностью, и притом исключительной собственностью какого-нибудь одного»19.
Мыслитель связывает зарождение моды на роскошь с попытками людей избежать гнетущего страха смерти и познания тщетности земного существования: «Роскошь пользуется призраком смерти как букой, чтобы преследовать свои цели: приверженец роскоши тем более . льнет к ней — как дитя к своей матери, — что страх гнетет его и не отпускает ни на мгновение» . Роскошь, таким образом, тесно связана с модой, хотя не тождественна ей.
«Так я вступаю в прения, - продолжает он, - с Капризом и Мнением в своих поисках литейного и монетного двора воображения. Ибо Фантазией порождены все желания и вожделения. Отсюда черпают они свои привилегии и звонкую монету. Стоит мне закрыть сам источник бедствий и помешать чеканить фальшивые монеты, - и я спасен» , - утверждает философ. Методологической основой его суждений об источниках, по существу, первых проявлений и успехов моды является позиция индивидуализма, предполагающая «свои» особые суждения о должном, «естественном», что умаляет значением исторически сложившихся культурных и социально-психологических требований, предъявляемых обществом к индивиду. Он признает реальность «всевозможных капризов и фантазий», но считает, что сопротивление им всегда по силам «острому уму» и твердой самодисциплине. «Ибо мода и привычка - это великие соблазнители, и ему (философу и автору) неизбежно пришлось вести жестокую борьбу с ними, прежде чем он не приобрел свойственной ему безошибочности вкуса, безусловно необходимой для всякого, кто претендует на следование природе»22.
Таким образом, «естественность» вкусов и склонностей противопоставлена у Шефтсбери. будет продолжена во французском просвещении Ж.-Ж. Руссо. Вольтер также не менее язвительно, чем Шефтсбери, характеризовал модные претензии современных ему аристократических кругов, равно как и подражание их образцам одежды и стиля жизни в среде французских «мещан во дворянстве».
В своей работе «Антропология с прагматической точки зрения» (1798) И. Кант в «Замечаниях о вкусе» счел нужным выделить особый подраздел «О вкусе, отвечающем моде». В нем отмечена естественная склонность человека сравнивать себя в своем поведении с кем-нибудь более авторитетным - прототип значения референтной группы в современной социологии. На основе референтное вырабатывается потребность особой социальной ориентации, предполагающей социальное подражание. «Закон этого подражания, писал И. Кант, -стремление, и именно в том, при чем не принимается во внимание какая-то польза, - называется модой»23.
Мода через призму интегральных теорий Э. Гидденса и П. Бурдье
Первые подходы к исследованию непреднамеренных последствий преднамеренного поведения, как известно, были предприняты в трудах Р. Мертона . Социологи, работающие с современной проблематикой и особенно представители постмодерна, творчески развивают методологию Мертона. Это прежде всего относится к теории структурации Э. Гидденса, через призму которой можно анализировать динамику социальных практик моды в условиях современности.
Как известно, Гидденс предложил прерывистую интерпретацию современного социального развития, под которой подразумевается то, что многие современные социальные реалии являются уникальными, возникшими как результат саморазвития и не имеющими корней в прошлом. Говоря о характерных чертах современности, социолог прежде всего отметил крайний динамизм, возросшую скорость изменения всех реалий в обществе. Мир стал, по его метафорическому выражению, «ускользающим»124. При этом начался процесс детрадиционализации: «Часто традиции отступают перед современностью, в некоторых случаях это происходит по всему миру. Традиция, лишенная содержания и подвергшаяся коммерциализации, превращается либо в часть исторического наследия, либо в китч» . И далее: «В любом контексте детрадиционализация открывает возможность для большей свободы действий, чем это было прежде. Речь здесь идет об освобождении человека от ограничений прошлого»126. Естественно, если традиция, как важнейший компонент механизма социальной регуляции, существенно ослабевает, теряет силу, то ее место должно быть чем-то заполнено. По заключению А.Б. Гофмана, именно мода гораздо активнее, чем прежде, начинает играть роль весьма важного компонента социальной регуляции127 в условиях, когда, подчеркнем, от индивида требуется свободный выбор образа жизни, самостоятельное создание собственной идентичности. Современность - это глобальность пространства. Причем «глобализация, - замечает Гидденс, - это не один процесс, а сложное сочетание целого ряда процессов. Развиваются они противоречиво или даже в противоположных направлениях... Глобализация является причиной возрождения местной культурной идентичности во многих регионах мира» . Это положение уточняет и развивает известный российский социолог В.А. Ядов, говоря о том, что в мире и в России вообще остаются отдельные анклавы, не тронутые глобализацией: «Несомненная и наиважнейшая особенность России - апклавизация страны»129, - замечает он, добавляя, что «в реальности имеет место «гло-локал-анклавизация» мирового сообщества»130. Как эти процессы сказываются на динамике моды? Самым непосредственным образом. Мы утверждаем, что определенные ценностные компоненты моды могут быть одновременно представлены на глобальном, локальном и анклавном уровнях. При этом то, что считается модой на глобальном уровне, может восприниматься как антимода в локальном контексте (сторонники антимоды конструируют свою идентичность, публично отвергая господствующую моду: «Мы можем себе позволить быть иными»), может быть немодой в анклавном пространстве, в котором значительная часть населения вообще равнодушна к моде.
Одним из важнейших параметров современного общества, считает Гидденс является качественное возрастание рисков для его членов. «Риск, пишет он, — это динамическая мобилизующая сила в обществе, стремящемся к переменам... Торговля риском или его перекладывание на плечи других - не случайная черта капиталистической экономики. Без этого капитализм немыслим и недееспособен» . Эти тенденции также сказались на характере современной моды, которая в отличие от моды индустриального общества, как правило, включает в себя явные и латентные риски. На это обратили внимание С.А. Кравченко и С.А. Красиков: «Избежать рисков, создаваемых модой и вообще социокультурной средой, невозможно путем решительного разрыва с нею. Но это бы означало возврат к образу жизни, характерному для традиционного общества. Его могут позволить себе лишь немногочисленные индивиды эскейпистского типа. Для большинства же людей адаптация к современности связана с необходимостью выбора, который, хотя может носить расчетливый и взвешенный характер, всегда предполагает определенный риск»132. Мы провели дополнительное исследование и утверждаем, что современная мода способствует расширению институционализированных областей риска (данный вопрос специально рассматривается нами ниже).
Социосемиотические подходы к моде
Другой аспект влечения к моде связан с присутствием в ней компонента расточительного потребления, «потлача»220, заметим, исследованного Т. Вебленом в рамках концепции престижного потребления. Последнее, правда, в основном относится к «высокой» моде и, в гораздо меньшей степени, к массовой моде, которая удовлетворяет свою страсть к расточительству мелочными аксессуарами и дешевыми безделушками.
В эпоху симулякров, - считает Ж. Бодрийяр, - знаки относят себя к реальности превращают это отношение в особый сверхязык. В этом современный знак отличается от магического и ритуального знака, которые используются в архаических и жестко организованных обществах (маски, татуировки, празднества). Если последние обеспечивают воспроизводство коммуникаций традиционной системы, то знак современного общества, по исходному смыслу своему, отличается интервенционизмом, экспансией и, в этих качествах, агрессивностью. Он тяготеет к беспрестанному освоению все новых пространств и ситуаций. На этом пути он осуществляет, в частности, модификацию сексуальности . В этой сфере мода также проявляет насильственное нарушение, трансгрессию. Так, «какое-нибудь эластичное платье или колготки, позволяющие телу «свободно играть», на самом деле ничего не «раскрепощают»: в плане знаков это лишь дополнительное усложнение. Обнажение структур вовсе не возвращает к нулевому уровню истины, а облекает их новым значением,
2:0 На языке индейцев племени нутка (Сев. Америка) это слово означает «дар». Термин принят современной социологией. - См.: Кравченко С.А. Социологический энциклопедический русско-английский словарь. Более 10 000 словарных статей. - М.: Астрель, ACT, Транзиткнига, 2004. - С. 306 прибавляющимся к прежним. И это зародыш нового цикла форм, новой системы знаков. Таков цикл формальной инновации, такова логика моды, и никто не в силах здесь что-либо изменить. «Раскрепощение» структур - структур тела, структур бессознательного, функциональной истины вещей в дизайне и т.д. - всякий раз лишь открывает дорогу к универсализации системы моды»222. В данной связи Бодрийяром приводятся три разновидности «тела моды» (заметим, также выделенные и Р. Бартом):
1. Тело — чистая форма, лишенная собственных атрибутов, тавтологически определяемых одеждой.
2. Каждый год определяет, что такое-то тело (тип тела) является модным. Это тоже вариант отождествления тела с одеждой.
3. Одежду делают такой, чтобы она преобразовывала реальное тело и делала его знаком идеального тела моды.
История женской моды демонстрирует множество ситуаций, когда в наряде знаки тела открыто смешивались в игре моды со знаками нетела. Потом наряд превратился в одежду, а тело стало трактоваться как природа. Здесь развертывается игра оппозиции тела и одежды, цензуры и обозначения, означающего и означаемого, сдвигов и намеков. Наконец, «нагота становится симулятивной моделью тела»223, сексуальным инструментом.
Вплоть до XVIII века существовала зависимость моды от скрытого тела, «зависимость женщины от скрытого пола»224. «Когда же эта фатальность скрытого пола и запретной истины тела оказывается, как у нас, снята, когда сама мода нейтрализует оппозицию одежды и тела, тогда связь женщины с модой постепенно прекращается - мода распространяется на всех и все меньше и меньше является принадлежностью определенного пола или возрастной группы»225. Поступая во власть модных знаков, тело теряет свое неповторимое очарование и становится манекеном, отличие которого -бескачественность пола. «Все бесполо, зато все сексуализировано» . Но если «трудящийся заживо отторгнут от себя самого под знаком эксплуатации и принципа реальности, то женщина-то заживо отторгнута от себя и своего тела под знаком красоты и удовольствия!»
Ж. Бодрийяр обоснованно утверждает, что мода имморальна, хотя и неоднократно критиковалась (да и сейчас подвергается критике) как слева, так и справа. Строго говоря, она не ассоциирует себя ни с добром, ни со злом, ни с прекрасным, ни с безобразным, ни с рациональным, ни с иррациональным. «Она не доходит до них или их превосходит, а значит, действует как субверсия всякого порядка, включая и революционную рациональность. Она образует как бы адское подполье власти: в этом аду все знаки относительны, и их относительность приходится ломать любой власти, стремящейся утвердить свои собственные знаки. Именно в таком своем качестве мода сегодня подхватывается молодежью - как сопротивление
Бодрийяр Жан. Символический обмен и смерть. -С. 186. "7 Бодрийяр Жан. Символический обмен и смерть. - С. 287.любому императиву, сопротивление без всякой идеологии, без всякой цели»228. Претендуя на всеохватывающий характер, она превращает в моду даже отказ быть модным (примером чего могут служить джинсы). Освобождаться от нее голыми призывами невозможно в силу укорененности ее в практике общественной жизни. По мнению Ж. Бодрийяра, «альтернативной является деконструкция формы модного знака и самого принципа сигнификации» 29 ...
