Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Методологические проблемы, связанные с применением этнографического метода в социологии 13
1.1. Становление этнографического метода в социальных науках: определение и основные подходы 13
1.2. Основные теоретико-методологические проблемы этнографического метода в социологии 22
1.3. Формирование исследовательской позиции 33
ГЛАВА 2. Этнографический подход в социологии религии 50
2.1. Становление социологии религии. Социология религии на Западе после 1960-х годов 50
2.2. Эмпирическая социология религии. Исследования НРД 61
2.3. Формирование исследовательской позиции в этнографических
исследованиях религиозных движений: постановка проблемы 73
ГЛАВА 3. Этнографический подход к изучению новых форм религиозности в России: опыт применения и результаты 86
3.1. Эмпирические исследования религиозных движений в России 86
3.1.1. «Неформализованное общение» 91
3.1.2. «Геродотовский подход» СБ. Филатова 94
3.1.3. «Включенное наблюдение» Л.И. Григорьевой 98
3.2. Формирование позиции исследователя в подходах российских исследователей к изучению НРД 104
3.3. Верификация и уточнение основных выводов экспертов посредством пилотажного включенного наблюдения 132
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 142
БИБЛИОГРАФИЯ 146
ПРИЛОЖЕНИЯ 166
- Становление этнографического метода в социальных науках: определение и основные подходы
- Становление социологии религии. Социология религии на Западе после 1960-х годов
- Эмпирические исследования религиозных движений в России
Введение к работе
Использование этнографического метода широко распространено в современной социологии. Этнографический метод остается наиболее адекватным при изучении закрытых и локальных сегментов общества, получить информацию о которых другими методами затруднительно. При этом его применение предъявляет высокие требования к мотивации и этическим принципам исследователя, требует от него решения ряда методологических проблем: по взаимодействию с информантами, по валидизации данных и т.д. Наиболее значимыми при применении этнографического подхода в социологии становятся вопросы, связанные с личностью исследователя, поскольку, как заметили социологи М. Хэммерсли и П. Эткинсон: «Неважно, представляют ли себе люди, что такое социологическое исследование и что они о нем думают, они будут обращать внимание на то, что за человек сам исследователь и взаимодействовать с ним, а не "принимать участие в исследовании"»1. Определенная исследовательская позиция, таким образом, влияет на валидность тех описаний, которые составят исследователи по результатам взаимодействия с информантами. Соответственно, рефлексия по поводу особенностей формирования исследовательской позиции является необходимым элементом в сборе и обработке социологической информации посредством этнографического метода. Однако методологическая дискуссия по данному вопросу практически не представлена в российском социологическом дискурсе. Существуют отдельные области исследований, где так или иначе поднимались методологические проблемы этнографии в социологии: изучение быта постсоветской деревни (Т. Шанин, Е.Р. Ковалев), изучение субкультуры инвалидов (П.В. Романов, Е.Р. Ярская-Смирнова), изучение субкультуры трудовых отношений (П.В. Романов,, И.М. Козина)2 и др. В то
' Hammersley М, Atkinson P. Ethnography: principle in practice, London, p. 83.
2 Шанин Т. "Методология двойной рефлексивности в исследованиях соременной российской деревни», М., 1999; Ковалев Е.М., Штейнберг И.Е. Качественные методы в полевых социологических исследованиях, М., 1999; Романов П.В. Социальная антропология организаций: история, эпистемология и основные
же время, работы по методологии этнографии, в которых бы глубоко анализировались вопросы формирования исследовательской позиции и этика исследователя, в российской социологии отсутствуют.
В диссертационной работе была сконструирована схема для методологического анализа проблемы формирования исследовательской позиции. В основу схемы легла концептуализация понятия исследовательской позиции, проведенная на основе рефлексии по поводу данной темы, представленной в работах Р. Берджесса, М. Хэмерсли и П. Эткинсона, М. Агара. Схему формирования исследовательской позиции составили следующие основные аспекты понятия: рефлексивная личностная идентичность исследователя (самооценка исследователем своих личных и социально-демографических характеристик: пола, возраста, профессии, конфессии и т.д. с точки зрения их роли в формировании собственной исследовательской позиции), этическая ориентация по отношению к целям, субъектам, результатам исследования, а также собственно исследовательская роль, определяемая через соотношение инсайдерских и аутсаидерских компонентов. То есть понятие роли является более узким, чем концепт «исследовательская позиция», поскольку последняя затрагивает только один аспект взаимоотношений между исследователем и информантами — степень включенности в группу. Для классической методологии этнографических исследований характерно противопоставление ролей «инсайдера» и «аутсайдера» как бинарных категорий- предполагается, что исследователь является либо членом группы, либо чужаком для нее. Значимость предложенной схемы заключается в том, что детальное рассмотрение методологических вопросов, связанных с конструированием исследовательской позиции, способствует выявлению взаимосвязей между позицией исследователя и валидностью этнографических наблюдений. Очевидно, что в каждой специфической предметной области исследования
методологические принципы, М., 1999; Романов П.В., Ярская-Смирнова Е.Р. Социальная антропология, М., 2004; Козина И. Особенности стратегии case-study при изучении производственных отношений на промышленных предприятиях России, М., 1995.
рефлексия по поводу этих аспектов схемы может иметь определенные особенности.
Автор в качестве примера использования схемы обратился к конкретной области социологических исследований - этнографическому изучению новых религиозных движений, под которыми в данной работе понимаются любые религиозные группы, возникшие после Второй мировой войны и не признанные на данный момент традиционными в конкретном обществе3. В этой области эмпирической социологии рассмотрение вопросов конструирования исследовательской идентичности является в высшей степени актуальным, поскольку ни в одной другой сфере социологических исследований не возникало таких трудностей в легитимации позиции академического исследователя, в разграничении научного описания религиозных субкультур и образов групп, создаваемых другими лидерами мнений - самими религиозными группами, журналистами, а также в оценке качества непосредственно научных описаний. В отечественной социологии ранее не предпринималось попыток систематизировать опыт исследователей новых религиозных движений. В связи с этим дополнительную актуальность придает диссертационной работе предпринятая в ней попытка классификации типов современных исследований в данной сфере. Использование схемы для анализа исследовательской позиции позволило соотнести опыт отечественных и европейских исследователей НРД по таким параметрам, как личностные характеристики исследователей, особенности интерпретации исследовательской роли и отношение к профессиональному этическому кодексу.
Степень научной разработанности проблемы
Вопросы применения в социологии этнографического подхода рассматривались в западной традиции Р. Берджессом, П. Эткинсоном, М. Хэммерсли, М. Агаром.4 В работе Берджесса «В поле» задаются рамки для
3 Баркер, А. Новые религиозные движения, СПб, 2005.
4 Burgess R. In the field, London, 1991; Hammersley M, Atkinson P. Ethnography: principle in practice, London,
1983; Agar M. The professional stranger, NY, 1980, Agar M. Speaking of ethnography, NY, 1986.
анализа такой методологической проблемы, как формирование исследовательской позиции при использовании этнографического метода.
Методологические проблемы этнографического подхода исследовались также в работах П. Эткинсона и М. Хэммерсли. Они детально рассматривают возникающие в связи с проведением этнографического исследования вопросы как теоретико-методологического, так и практического характера: формулирование проблемы, отбор случаев для наблюдения, доступ в поле, формирование отношений с респондентами и т.д.
Углубленный анализ влияния социально-ролевых и личностных характеристик этнографа на формирование исследовательской позиции дан в работе «Профессиональный незнакомец» М. Агара. Анализ стилей этнографического описания представлен у Дж. Ван Маанена5. Наиболее известная классификация ролей исследователя в этнографическом исследовании (наблюдатель как участник, участник как наблюдатель, полный наблюдатель, полный участник) предложена Р. Голдом6.
В отечественной традиции методологические проблемы этнографического подхода анализируются в работах И.Ф. Девятко, А.С. Готлиб7, в работе П.В. Романова и Е.Р. Ярской-Смирновой «Социальная антропология». В общем виде этнографический подход рассматривается в работах В.А. Ядова и В.В. Семеновой, посвященных качественной методологии.8 В диссертационной работе И.В. Забаева рассматриваются проблемы применения этнографического метода в исследовании религиозной хозяйственной этики.9 В отечественной антропологии отдельные методологические проблемы этнографического метода затрагивает Э.М. Никишенков.10
5 Van Maanen On writing ethnography, Chicago, 1988.
6 Gold R. Roles in sociological fieldwork, London, 1958.
7 Девятко И.Ф. Методы социологического исследования, М., 2003, Девятко И.Ф. Модели объяснения и логика
социологического исследования, М., 1996; Готлиб А.С. Введение в социологическое исследование: качественный
н количе-ственный подходы, Самара, 2002;
8 Семенова В.В. Качественные методы: введение в гуманитарную социологию, М., 1998; Ядов В.А.
Стратегия социологического исследования: описание, объяснение, понимание социальной реальности. М.,
1998.
9 Забаев И.В. Основные категории хозяйственной этики современного русского православия: анализ социально-
экономических доктрин РПЦ и хозяйственной практики монастырских общин. М., 2006.
10 Никишенков Э.М. Из истории английской этнографии. М., 1986.
При разработке схемы для методологического анализа проблемы конструирования исследовательской позиции использовались работы Р. Берджесса, М. Хэмерсли и П. Эткинсона, М. Агара. Вопросы взаимодействия исследователя с представителями новых религиозных движений в процессе этнографического исследования анализировались в работах таких британских социологов, как А. Баркер, Дж. Бекфорд, Т. Роббинс, Д. Энтони11. В российской социологии практически отсутствует методологическая рефлексия в сфере этнографических исследований в области религиозных движений, отдельные темы в рамках социологии религии раскрываются в работах И.Н. Яблокова, Е.Г. Балагушкина, В.И. Гараджи, А.А. Ожигановой, Ю.В. Филиппова; проводят эмпирические исследования и публикуют отчеты по данной теме в контексте социологии и философии религии СБ. Филатов, Б.З. Фаликов, Л.И. Григорьева, СИ. Иваненко, И.Я. Кантеров, М.С. Штерин.12
Теоретические и методологические основания исследования Теоретико-методологической основой диссертационного исследования стали подходы к анализу проблемы формирования позиции исследователя в этнографии, изложенные К. Гирцем, Хэммерсли и Эткинсоном, М. Агаром и Р. Берджессом, работы европейских социологов в области социологии религии.
" Barker Е. Of goads and men, London, 1983; Barker E. Religious movements: Cult and anticult since Jonestown, London, 1986; Barker E. The scientific study of religion? You must be joking, London, 1995; Баркер, А. Новые религиозные движения, С-Пб., 2005; Beckford J. New religious movements and rapid social change, 1986; Beckford J. "Start together and finish together": Shifts in the premises and paradigms underlying the scientific study of religion, London, 2000; Beckford J.A. The Mass Media and New Religious Movements, London, 1994; Robbins T. «Quo Vadis» the scientific study of new religious movements, London, 2000; Robbins T. The transformative impact of the study of new religions on the sociology of religion II Journal for the scientific study of religion, 1988; Robbins Т., Anthony D. The sociology of contemporary religious movements. London, 1979. 12Яблоков И.Н. Введение в общее религиоведение, M., 2001; Балагушкин, Е.Г. Нетрадиционные религии в современной России, М., 1991; Гараджа В. И. Социология религии: учебное пособие для студентов и аспирантов гуманитарных вузов, М., 1995; Филатов С. Современная Россия и секты, М., 1996, Филатов СБ. Статистика российской религиозности: магия цифр и неоднозначная реальность, М.; Фаликов, Б. Новые религиозные движения христианского и нехристианского происхождения; Григорьева Л.И. Религии нового века и современное государство, Красноярск, 2002; Иваненко СИ. Кришнаиты в России: Правда и вымысел, М., 1998; Кантеров И. Новые религиозные движения в России, религиоведческий анализ, М. 2006; Штерин М. Новые религии, культы и секты в России: критика и краткий обзор проблем, М., 1997;Ожиганова А. А., Ю.В. Филиппов Новая религиозность в современной России: учения, формы и практики, М. 2006.
Эмпирическая база диссертации основывается на исследованиях, проведенных автором в 2005-2007 г.г. и включавших в себя следующие задачи и методы:
Реконструкция методологии эмпирических исследований религиозных движений в европейской социологии на основе расширенного библиографического поиска и анализа публикаций европейских исследователей (по базе статей Jstor; а также статей, размещенных на специализированном сайте )
Выделение существенных особенностей становления методологии отечественных исследований новых религиозных движений посредством анализа отечественных публикаций (главным образом, по журналам «Религиоведение» и «Религия и право»); мониторинга тематически релевантных статей, выкладываемых на сайтах сетевого проекта «Русский Архипелаг», информационно-аналитического
ґ портала «Сова», сайтах «Портал-Credo.ru», «Ассоциации
исследователей религии» и др.
Экспертные интервью. В рамках исследования проведено восемь полустандартизованных интервью с ведущими экспертами, проводящими эмпирические исследования новых религиозных движений.
Включенное наблюдение, которое было осуществлено с целью проверки двух выводов, сделанных на основании интервью с экспертами: о том, что роль исследователя нельзя адекватно описать через жёсткую оппозицию «инсайдерства — аутсайдерства» и о приоритете эмоционального контакта над формальной включенностью в группу для установления взаимоотношений с респондентами. Объектом наблюдения стали два новых религиозных объединения: «Общество сознания Кришны» (г. Томск) и «Община айнуровцев» (Кемеровская область). Период включенного наблюдения — 2006-2007 гг. В ходе наблюдения исследователем
осуществлялась методологическая рефлексия по поводу легкости
проникновения в группу, допустимости пребывания в
новорелигиозной группе в позиции человека, не разделяющего
религиозную идентичность группы, проводилось сравнение процесса
построения взаимоотношений в двух новорелигиозных группах
различной степени открытости.
Обоснованность и достоверность результатов исследования
обеспечивалась путем сопоставления данных, полученных различными
исследовательскими методами.
Цель, задачи, предмет и объект исследования
Объектом анализа стал процесс взаимодействия исследователя и информантов в социологических исследованиях с применением этнографического метода
Предмет диссертационного исследования - процесс формирования исследовательской позиции в опыте современных исследователей новых религиозных движений.
Цель диссертационной работы заключалась в анализе особенностей формирования исследовательской позиции в ситуации исследования новых религиозных движений посредством этнографического метода. Задачи исследования:
Анализ основных методологических проблем, связанных с применением этнографического метода в социологии: проблемы формирования исследовательской позиции, а также проблем применения различных теоретических перспектив в этнографии, валидизации данных в этнографическом исследовании и практического использования этнографических данных.
Конструирование аналитической схемы для анализа такой методологической проблемы этнографического подхода, как формирование позиции исследователя.
Историко-социологическая реконструкция методологических подходов к проблеме формирования исследовательской позиции в западной традиции социологии религии.
Описание и классификация исследовательских подходов к изучению новых религиозных движений, сложившихся в России (в период с 1990-го по 2006-й годы).
Анализ особенностей формирования позиции исследователя в практике отечественных исследователей в различных типах исследовательских подходов к изучению новых религиозных движений.
Научная новизна
впервые в отечественной социологии проведен теоретико-аналитический обзор, осуществлены систематизация и обобщение литературы по проблеме формирования исследовательской позиции в этнографическом исследовании;
предложена аналитическая схема для рассмотрения такой методологической проблемы этнографического подхода в социологии, как формирование исследовательской позиции;
в соответствии со схемой проанализирован опыт европейских социологов по формированию исследовательской позиции в конкретной сфере применения этнографического подхода - изучении новых религиозных движений, результатом чего стало описание основных аспектов их этической ориентации и изложение отношения к категориям инсайдера и аутсайдера;
на основе эмпирических исследований впервые произведена классификация основных подходов к изучению новых религиозных движений в России, выявлены характерные черты методологии каждого типа подхода: «свободного общения», «классического включенного наблюдения», «промежуточного подхода»;
- в отношении каждого выделенного подхода изучены и описаны такие
факторы формирования исследовательской позиции в опыте отечественных
исследователей, как рефлексивная идентичность исследователей
(личностные и социально-демографические характеристики: возраст, религиозная принадлежность, особенности профессиональной социализации, мировоззрение), интерпретация ими ролей инсайдера и аутсайдера, ориентация в отношении профессиональной этики;
на основании сравнительного анализа с использованием аналитической схемы выявлены и сопоставлены особенности формирования исследовательской позиции в отечественных и зарубежных исследованиях НРД;
на конкретном эмпирическом материале подтверждены выводы европейских и отечественных исследователей о том, что исследовательская роль как составной элемент исследовательской позиции не может быть четко определена через категории инсайдера и аутсайдера, но представляет собой континуум меняющихся идентично стей.
Теоретическая и практическая значимость исследования
Результаты проведенного исследования могут рассматриваться как вклад в методологию этнографического подхода в социологии.
Отдельные положения работы, в частности, анализ имеющихся в российской социологии подходов к изучению новых религиозных движений может быть полезен при организации эмпирических исследований в данной сфере.
Результаты исследования могут использоваться при разработке курса по социологии религии.
Апробация исследования
Основные положения диссертации были апробированы в научных публикациях, а также на следующих научно-практических конференциях: конференция аспирантов «Молодые социологи о трансформациях в России и вызовах современности» (Звенигород, 23-25 сентября 2005 г.), Четвертые Торчиновские чтения (С.-Петербург, 7-10 февраля 2007 г.), Вторая научно-практическая конференция аспирантов «Россия в современном мире:
проблемы, тенденции, перспективы развития» (Звенигород, 22-24 сентября 2006 г.).
Структура работы ,J
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и приложений.
Становление этнографического метода в социальных науках: определение и основные подходы
В широком смысле этнографический метод в социологии - или этнографический подход — подразумевает составление описания локального сообщества через соучастие в повседневной жизни людей и применение неформализованных интервью. Этнография может использоваться как вспомогательный метод на начальных этапах исследования - для уточнения изначальных гипотез, но также и как самостоятельная исследовательская стратегия, предполагающая гибкое построение теоретических моделей в процессе исследования и нестатистический подход к обоснованию выводов.13
Этнографический метод изначально использовался антропологами для описания «туземных сообществ» - аборигенов Австралии, Африки, островов Тихого океана. Канон полевого этнографического исследования был задан в 1920-е годы Б. Малиновским: «понимание точки зрения туземца, передача непосредственно его отношения к жизни и его восприятия своего мира»14. Реализация этой цели предполагала следование следующим принципам антропологической полевой практики: этнограф, изучающий какой-либо народ, должен был провести несколько лет в интенсивной полевой работе среди его представителей; ему необходимо было жить непосредственно в туземных поселениях, ежедневно вступая в контакты с местными жителями, чтобы к нему привыкли и его присутствие не нарушало естественный ход событий, изучить язык, чтобы понимать их повседневные разговоры, избежав таким образом искажения информации, неизбежные при работе с переводчиком; находясь в поле, этнограф должен был концентрировать свое
внимание на изучении взаимосвязи всех явлений в конкретном обществе; исследователь не должен был отдавать в поле предпочтение тем явлениям, которые поражают его и являются из ряда вон выходящими, но наблюдать правила и упорядоченность быта туземцев; наконец, в фокусе наблюдения оказывалось поведение, а не сознательные модели объяснения «туземцами» происходящего, поскольку предполагалось, что многое из того, что не подвергается рефлексии носителями данной культуры может быть подмечено сторонним наблюдателем.
Из работ антропологов первой половины ХХ-го века наиболее известны описания Э. Эванс-Притчардом нуэров, жителей Тробриандских островов Б. Малиновским, а также этнографические описания К. Леви-Строса, изучавшего бразильских индейцев. 15
Постепенно этнографический подход стал применяться для изучения индустриального общества: изменилась политическая ситуация в бывших колониях, исследования «за океаном» перестали спонсироваться, возник интерес к изучению собственной культуры. Наиболее яркими примерами применения этнографического подхода для изучения сегментов урбанизированных обществ являются исследования, сделанные в рамках Чикагской школы, а также community studies британских и американских социологов16. Исследователи Чикагской школы стали применять в городской среде точные эмпирические описания с использованием традиционной модели полевой антропологии: пребывание в изучаемом сообществе, включенное наблюдение, неструктурированное интервью, привлечение «ключевых информантов». Их работы, выполненные в рамках академической социологии со строгим позитивистским идеалом незаинтересованного знания, были ближе по сути к исследованиям антропологов, чем к практиковавшимся до этого в городской среде «социальным обследованиям, проводившимся с целью вызвать общественный резонанс, с акцентом на «выявление проблем»17. Одновременно с этим становилась очевидной и определенная специфика применения этнографии в социологии: переход от целостных описаний сообществ к изучению конкретных тем, дополнительные различные методы (в частности, статистические) и использование социологических концептов: в частности, этнография в социологии наиболее близка символическому интеракционизму, драматургическому подходу Гофмана (т.е., т.н. «качественной методологии»). Например, для Чикагской школы было характерно полное, исчерпывающее описание локального маргинального сообщества, в котором большое значение уделялось «голосам информантов» и описаниям ситуаций взаимодействий с ними. Например, достаточно известной работой является этнография Г. Беккера «Мальчики в белом», посвященная студентам медицинского колледжа. Поскольку этнографические исследования не совпадали с мэйнстримом социологии, в соответствии с которым большим доверием пользовались статистические методы и модели эксперементальной проверки гипотез - по аналогии с естественными науками, исследователи, использовавшие включенное наблюдение, стремились придать своим работам строгость количественных исследований (концептуально и терминологически). В частности, Беккер стал использовать такое понятие, как «квазистатистика» - неявно числовые методы, не требовавшие, тем не менее, точных подсчетов, невозможных в силу специфики сбора информации в поле, как правило, труднодоступной. Другими известными примерами «городских этнографии» являются исследования Б. Глезера и А. Страуса в больницах, исследование Л. Фестингером закрытой религиозной группы, описание У.Уайтом района Бостона, населенного иммигрантами из Италии, работы Берджесса в социологии образования и т.д.
Начиная с 1970-х годов довольно большое влияние на методологическую рефлексию в отношении этнографии стала оказывать постмодернистская критика. В канонической для данного направления работе «Writing Culture» под редакцией Дж. Клиффорда были изложены основные моменты критики этнографического подхода: этнография как текстовое описание детерминировано политически, риторически и т.д. и является скорее отражением политической и культурной идентичности автора, не говоря ничего об объекте исследования. В результате появились исследования и публикации, выполненные под маркой так называемой «новой этнографии»19, основными характеристиками которой, как презентируют их сторонники этого направления, являются эмпатический характер взаимодействия с информантами и описание ситуации посредством концептов и категорий, принадлежащих изучаемой культуре - а не навязанных той культурой, которой принадлежит автор.
Один из известных социологов, Н. Дензин, предложил следующую периодизацию развития качественных методов, которая стала достаточно популярной также и среди российских социологов:
Становление социологии религии. Социология религии на Западе после 1960-х годов
Каким образом складывалась социология религии? Известно, что большинство эмпирических исследований, которые составили платформу для социологической концептуализации религиозных феноменов в первой половине XX века, были проведены антропологами. Таким образом, фактический материал для научных теорий религии составили собранные в Северной Америке, Южной Америке, Австралии, Африке и на островах Тихого океана сведения об обрядах и ритуалах у сохранившихся «туземных культур». В основу антропологических теорий и методов легли, во-первых, представление об эволюционном развитии природного мира - и человеческой культуры (детально проработанное, например, Э. Тейлором в «Примитивной культуре» 1871г.), а во-вторых, представление о том, что религиозные явления как таковые - это сублимированное отражение ценностей сообщества, способствующее через определенные ритуалы, нормы и ценности поддержанию социального равновесия. Последняя идея, перенятая Эмилем Дюркгеймом у Робертсона Смита61, легла в основу его известного анализа системы австралийского тотемизма («Элементарные формы религиозной жизни. Тотемическая система в Австралии», 1912г.) как наиболее элементарной формы религиозной жизни, в которой, по мнению Дюркгейма, содержатся базовые элементы религии, которые в более усложненном и запутанном виде (монотеизм) представлены в современных обществах.
Интерес для науки представляют, по мнению Дюркгейма, исключительно те аспекты религиозных феноменов и непосредственно веры, которые способствует поддержанию социального равновесия. Функции социальных институтов первичны, поэтому функция социальной стабилизации неизменно сохраняется, тогда как конкретное ее наполнение — различные религии, различные формы веры, представляющие собой специфические действия, направленные на специфические объекты веровании, могут меняться - и меняются. Будучи интеллектуальным преемником эволюционизма Спенсера, Дюркгейм исходил из того, что внешняя форма религиозных верований изменяется с течением времени: от элементарных форм, которые еще сейчас можно наблюдать в примитивных туземных обществах, к усложненным религиозным формам современных обществ; при этом «конструктивные элементы религии» остаются неизменными. По мнению Дюркгейма, эта идея религии заключается в сакрализации коллективной жизни.
Еще один классик социологии, и в частности, социологии религии — М. Вебер - сосредоточил свое внимание не на примитивных обществах, но на исторических религиях, при этом основной фокус его интереса относился к выявлению связи между религиозными традициями и экономическим поведением. Наиболее известна его работа Протестантская этика и дух капитализма (1905г.), кроме того, были опубликованы его исследования древнего иудаизма, религий Индии и Китая. Социология Вебера использует иные координаты, чем социология Дюркгейма. По Веберу, объектом внимания исследователя являются не коллективная реальность, проявляющаяся в социальных фактах, но сфера субъективных смыслов и выборов людей. Оценивая современное западное общество как общество, в котором господствующим мотивом социального поведения становится рациональность, Вебер, сопоставляя данные о тех или иных аспектов вышеперечисленных религий в прошлом и настоящем, стремился выделить особенности религиозной практики и религиозного мировоззрения, которые стали основой для формирования капиталистического рационализма. Основной методологический прием, используемый Вебером - это конструирование идеального типа рациональных человеческих действий. В частности, он создает модель рациональности носителей пуританской этики, затем на ее основе воссоздается картина действий и устремлений данной группы, рационально и последовательно действующих в рамках, заданных целями и элементами этой доктрины. После того, как выделяются сущностные, по мнению Вебера, «идеально-типические» черты «протестантской этики», базирующейся на религиозной доктрине протестантизма с присущим ей аскетичным отношением к миру, рассматриваются социально-экономические факторы, которые способствовали модификации исходных этических паттернов - в частности, экономические процессы, приведшие к становлению капитализма. Наконец, анализируются результаты исторических изменений в этосе протестантизма и его преобразование в доминирующие на современном Западе ценностные ориентации - «дух капитализма»63.
Эмпирические исследования религиозных движений в России
В предыдущей главе мы рассмотрели специфику концептуализации религиозных явлений и методологические проблемы, возникающие в процессе эмпирического изучения различных форма религиозности, и в частности, новых религиозных движений, в западной социологии. Во-первых, эмпирические исследования НРД проводились на платформе структурно-функционалистской концептуализации религиозных явлений, и в частности, с точки зрения развиваемого Белла и Бергером понимания новых форм религиозности как изменения внешней формы системы культурных ценностей, сохраняющей свою интегративную функцию. Во-вторых, мы увидели, что сфера эмпирических исследований НРД характеризуется высокой степенью противоречивости как в публичном, так и в научном дискурсе, и, соответственно, вопросы конструирования исследовательской позиции и этики исследователя приобретают в ней особую актуальность. Эта глава будет посвящена анализу особенностей социологии религии, и, в частности, исследованиям НРД в России.
Сразу можно отметить, что картина здесь предстает несколько иная: имели место как совершенно специфические особенности исторического оформления дисциплины, так и иная периодизация становления исследований НРД. Социологические исследования религиозных групп (преимущественно немногочисленных религиозных общин, сохранившихся с начала века: молокан, духоборов и т.д.), проводившиеся в 1960-х годах, имели достаточно типичную для советской социологии структуру, и проводились на теоретико-методологической платформе исторического материализма Институтом этнографии или Институтом научного атеизма. В том, что касается теоретического осмысления религиозных явлений, то предпосылкой для изучения религии в любой ее форме становилась опора на «общую научную теорию религии»118. Различные религиозные группы не специфицировались, представители сект не выделялись особо среди православных верующих - и те, и другие рассматривались как «носители религиозного мировоззрения», фактически тождественного суевериям — или «мистифицированной сфере существования общественных проблем»119, которое противопоставлялось истинной, объективной теории науки и религии (истмату).
Социологическое изучение этого мировоззрения и самих верующих обосновывалось через необходимость составить детальное представление о том, как в конкретном случае «быт» способствует сохранению «религиозных предрассудков» - то есть, «понять конкретные условия, в которых религиозные взгляды проявляют способность воздействовать на людей»120. Соответственно, эмпирические исследования достаточно жестко стандартизировались по форме. Материал собирался главным образом посредством включенного наблюдения: группа исследователей приезжала в село/город, где располагалась община верующих, и имела продолжительное (1-2 месяца) общение с отдельными верующими и их семьями, посещая все религиозные мероприятия и собирая историографическую и демографическую информацию. В качестве цели исследований декларировался «анализ современного состояния религиозности» - что включало в себя сбор информации об «основных религиозных представлениях» и «внешних проявлениях религиозности». Отчет, как правило, базировался на фактическом подтверждении следующих тезисов: «религиозные пережитки исчезают/идет процесс отмирания религиозных верований»; и «колеблющиеся верующие преобладают над теми, кто имеет твердую веру; сохраняется семейно-бытовая обрядность, но без религиозного содержания». Заключительные выводы также имели стандартную форму: «плохо поставлена пропаганда научно-атеистических взглядов»; необходима ее активизация, чему может способствовать материал, собранный в ходе исследования121. При этом в экспедициях в религиозные общины, проводившихся на базе Института Этнографии, собирался достаточно обширный и детальный этнографический материал: интервью, фотографии, статистика и т.д.
Что касается непосредственно исследований новых религиозных движений в России, то для них характерны следующие особенности.
Во-первых, история изучения НРД в России короче, чем на Западе (где они начались в 1960-е годы): первые нео-религиозные группы появились в России в 1980-х годах, но первые попытки их изучения начались только в 1990-х. При этом вплоть до настоящего времени практически отсутствовали сколько-нибудь значимые исследовательские проекты или теоретические работы, посвященные ново-религиозным движениям. Соответственно, большая часть проблем методологического характера, вставшая перед западными исследователями, еще не была в достаточной мере осознана российскими исследователями.
Во-вторых, отдельные немногочисленные российские исследователи в данной области в целом до сих пор изолированы друг от друга, имеют разную дисциплинарную платформу (социологи, историки, религиоведы, юристы), используют различный методический инструментарий (тактику исследования) и понятийный аппарат и придерживаются достаточно разных точек зрения на объект своих исследований, а также печатаются в различных изданиях.
