Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Составы преступных деяний против государства в уголовном законодательстве и общая характеристика уголовного судопроизводства
1. Преступления против государства в нормах уголовного права и особенности их регулирования в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. 13-35
2. Развитие судебной системы и уголовно-процессуального права в дореформенный период . 35-54
Глава 2. Организационно-правовые основы производства процессуальных действий и реализации судебных решений по делам, связанным с преступлениями против государства
1. Правовое регулирование и практика производства основных розыскных и следственных действий. 55-79
2. Вынесение и исполнение приговора суда по государственным преступлениям. 79 - 106
3. Органы политического сыска и методы их работы. 106 - 135
Глава 3. Уголовно-процессуальные аспекты дела декабристов
1. Возбуждение уголовно-политического процесса против декабристов и организация деятельности Следственного комитета . 135 - 158
2. Производство допросов и очных ставок. 158 - 179
3. Учреждение и деятельность Верховного уголовного суда по делу декабристов. 179 - 197
Заключение 197 - 202
Список использованных источников 203 - 215
- Преступления против государства в нормах уголовного права и особенности их регулирования в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.
- Развитие судебной системы и уголовно-процессуального права в дореформенный период
- Правовое регулирование и практика производства основных розыскных и следственных действий.
- Возбуждение уголовно-политического процесса против декабристов и организация деятельности Следственного комитета
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования.
Первая половина XIX в. в России характеризуется прежде всего формированием предпосылок либеральных преобразований в российском обществе. В этот период усложнялся весь спектр общественной жизни, накапливались элементы новых социально-экономических укладов в хозяйственной сфере, многообразилась социальная структура, все громче стал звучать голос оппозиции самодержавию. Все это свидетельствовало о том, что в России обострялись старые и возникали новые противоречия, на новый цивилизационный уровень поднималось российское самосознание. И для этого были причины - внутренняя и внешняя политика Российской империи, массовые репрессии против прогрессивно мыслящих дворян, польских патриотов, участников солдатских и других народных выступлений, жестокое подавление выступлений против крепостничества и многое другое обострили историческую ситуацию в нашей стране первой половины XIX в., давили тяжелым грузом на государственность, жизнь населения, значительно осложняли систему управления. В стремлении сохранить статус-кво, самодержавие, как и ранее, активно использовало правоохранительные органы. Однако при этом власть вынуждена была считаться с последствиями буржуазных революций на Западе. Поэтому политически репрессии облекались в законно-судебную форму, и яркий пример тому - уголовно-политический процесс по делу декабристов. Еще одна особенность заключается в том, что в течение буквально четверти века существенно изменилось отношение к органам политического сыска - если в начальный период правления Александра 1 их значимость заметно снизилась, и даже торжественно было заявлено о ликвидации Тайной экспедиции, то после восшествия на престол Николая 1 ситуация коренным образом изменилась, и создание Третьего отделения с его особым статусом показало, что власть не собиралась поступаться возможностью использовать в своих целях тайные политические органы. Вместе с тем в историко-правовой литературе о первой половине XIX в. при освещении вопросов
государственно-правового развития, в том числе связанным с государственными преступлениями, основное внимание уделяется, как правило, политическим аспектам. При этом из поля зрения выпадает правовая проблематика. Это касается и развития уголовно-процессуального права, организационно-правовых основ ведения сыска по политическим преступлениям, особенностям правового регулирования и практики осуществления основных следственных действий. Нужно еще учесть и то обстоятельство, что и в целом развитие права в рассматриваемый период в научном плане исследован сравнительно слабо. Это касается, в частности, вопросов развития уголовного процесса, где имело место определенная систематизация уголовно-процессуального законодательства, однако она была осуществлена в рамках Свода законов уголовных как составной части т. 15 Свода законов 1832 г. Происходит закрепление двух стадий предварительного расследования - предварительного (полицейского) следствия и формального следствия, признание обвиняемых и подсудимых становится решающим доказательством их вины и др. Однако данным аспектам в историко-правовой литературе уделяется крайне мало внимания. Указанные обстоятельства диктуют необходимость обращения к данной проблематике для научного исследования на монографическом уровне - с тем, чтобы, полнее и глубже изучив судопроизводство по государственным преступлениям в первой половине XIX в., выявить тенденции развития уголовного процесса, учесть опыт того времени при реализации судебной реформы в современной России. Важно также проследить структурное развитие основных сыскных органов - Особенной канцелярии МВД, Третьего отделения е.и.в.с.к., Корпуса жандармов, сопоставить их фактическую деятельности с нормами действующего уголовно-процессуального законодательства, показать степень личного участия монархов в производстве по особо важным политическим преступлениям.
Степень разработанности темы.
Вопросы, связанные с развитием судопроизводства по государственным преступлениям в период первой половины XIX в. исследовались различными авторами и разных эпох - как периода Империи,
так и советского и современного периодов. Отдельные аспекты были предметом научного анализа в работах таких ученых, как Анисимов Е.В., Голикова Н.Б., Баршев Я.И., Бернер А.Ф., Есипов Г. В., Владимирский-Буданов М.Ф., Кистяковский А.Ф., Сергеевский Н.Д., Сергеевич В.И., Дмитриев Ф.М., Беляев И.Д., Линовский В.А., Фойницкий И.Я., Чебышев-Дмитриев А. О., Семевский М.И., Эйдельман Н.Я., Чукарев А.Г., Кручинин В.Н., Троцкий И.М., Семевский М.И., Розин Н.Н., Нечкина М.В., Кони А.Ф., Гессен С.Я., Власов Г.И., Басков В.И. Гернет Н.М. и др. Однако авторы исследований затрагивали, во первых, только отдельные вопросы уголовно-политического процесса, и, во-вторых, хронологически охватывали время правления, как правило, либо одного императора (императрицы) либо сразу нескольких. Кроме того, не подвергалась историко-правовому анализу взаимосвязь материального и процессуального права, системы следственных и судебных органов и другие аспекты уголовного судопроизводства по политическим делам. Соответственно специальных и обобщающих исследований уголовно-процессуальных особенностей политических процессов в рассматриваемый период, имея в виду прежде всего комплексное освещение вопросов, в современной юридической литературе до сих пор не было. Автор диссертации предпринял попытку определенным образом восполнить этот и другие пробелы.
Объект и предмет диссертационного исследования. Объектом
исследования являются уголовное судопроизводство по государственным
преступлениям в первой половине XIX в. Предмет исследования составляют
законодательные акты уголовно-процессуального характера,
правоприменительные акты, касающиеся уголовно-политической сферы, приговоры судов, решения органов политического сыска по конкретным делам, практика проведения отдельных следственных действий, порядка исполнение приговоров, а также научные труды по этой теме.
Хронологические рамки диссертационного исследования охватывают российскую историю первой половины XIX в. Такие временные границы научного анализа заявленной проблематики обусловлено тем, что в этот период в сфере уголовного судопроизводства по преступлениям против
государства наблюдается характерные изменения. Так, до 1832 г. действуют законы, разработанные и изданные в предшествующий период, преимущественно в последней четверти ХУ111 в., при этом рубежными актами были отмена пытки Павлом 1 и Тайной экспедиции Александром 1 в самом начале XIX в. Затем в рамках кодификации российского права 1832 г. происходят изменения в регулировании составов преступлений против государства и осуществления соответствующего судопроизводства, и такое положение по принципиальным вопросам существует практически до судебной реформы 1864 г. Одновременно в первой половине XIX в. наблюдается сначала снижение роли органов политического сыска, а затем, после выступления декабристов в 1825 г., их резкое усиление. Таким образом, период первой половины XIX в. позволяет выявить важные особенности развития уголовного процесса в целом, и по делам по преступлениям против государства в частности.
Цель и задачи исследования.
Основная цель диссертационного исследования заключается в комплексном изучении особенностей развития судопроизводства по политическим делам в российском государстве в первой половине XIX в. и на этой основе углублении познаний в истории развития российского судопроизводства по государственным преступлениям.
Для реализации этой цели поставлены следующие исследовательские задачи:
- дать характеристику преступлениям против государства в нормах
уголовного права и показать особенности их регулирования в Уложении о
наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.;
проанализировать развитие судебной системы и уголовно-процессуального права в дореформенный период;
исследовать вопросы правового регулирования и практики производства основных розыскных и следственных действий по преступлениям против государства;
- выявить особенности вынесения и исполнения приговора суда по
государственным преступлениям;
охарактеризовать тенденции развития органов политического сыска и методы их работы, и прежде всего Третьего отделения е.и.в.с.к. и Корпуса жандармов;
дать анализ дела декабристов с уголовно-процессуальной точки зрения, в том числе исследовать вопросы возбуждения уголовно-политического процесса против декабристов и организации деятельности Следственного комитета, производства допросов и очных ставок, учреждения и деятельности Верховного уголовного суда по делу декабристов;
проанализировать особенности уголовно-процессуального производства по особо важным политическим делам.
Методология исследования основывается на методах материалистической диалектики, историзма и системности научного анализа, являющиеся общепринятыми в историко-правовом исследовании. Характер диссертационного исследования обусловил также применение таких методов, как статистический, сравнительно-правовой, анализа и синтеза и др. В процессе исследовательской работы диссертантом использовались результаты исследований, содержащиеся в научных трудах дореволюционных, советских и современных авторов. Автором использовались материалы архивов, а также ряд литературных и публицистических работ, где в той или иной мере находила отражения исследуемая проблематика. Нормативно-правовой базой диссертационного исследования послужили законы и другие правовые акты, которые регламентировали различные аспекты судебной деятельности, в числе Свод законов уголовных 1832 г., Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., указы об образовании Третьего отделения 1826 г. и др. Важнейшим источником стали также материалы конкретных следственно-судебных дел, и прежде всего дела декабристов, содержащиеся в нескольких томах известного сборника документов «Восстание декабристов».
Научная новизна исследования определяется тем, что впервые осуществлено монографическое комплексное научное историко-правовое
исследование уголовного судопроизводства по политическим делам в период первой половины XIX в.; включая исследование норм как материального, так и процессуального права, структурного развития основных карательных органов политического сыска (Особенная канцелярия МВД, Третье отделение е.и.в.с.к., Корпус жандармов), особенностей производства отдельных следственных действий, и прежде всего допросов и очных ставок, где добывались «совершенные» доказательства, содержания и исполнения приговоров по государственным преступлениям. Автором проанализирован ряд правовых актов, которые еще не были предметом научного исследования с точки зрения выявления закономерностей развития уголовно-процессуальных процедур при совершении преступлений против государственной власти. В работе на примере дела декабристов показана роль императора в осуществлении судопроизводства при решении конкретных политических дел.
В результате проведенного исследования разработаны следующие основные положения, выносимые автором на защиту:
1. Составы преступлений против государства в первой половине XIX в. по своей сущностной оставались теми же, которые имели место в течение всего ХУ111 в. Более того, вплоть до первой трети XIX в. действовали соответствующие нормы Соборного уложения 1649 г., Артикула воинского 1715 г. и других отдельных законов уголовно-правового характера. Положение изменилось с проведением известной систематизации российского законодательства и изданием в ее рамках Свода законов Российской империи 1832 г., в котором были кодифицированы и уголовно-правовые нормы. Однако это касалось только формы и степени регулирования составов государственных преступлений и ответственности за их совершение. Кроме того, некоторые составы преступлений стали регулироваться более подробно. На основе Свода законов уголовных в 1845г. было издано Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, в котором нашла отражение более углубленная и расширенная систематизация уголовно-правовых норм, в частности, были выделены разделы и главы, где отдельно обобщались составы преступлений собственно против
политической власти (бунты, восстания и др.), против порядка управления, должностные преступления и т.д. По своему содержанию диспозиции государственных преступлений были направлены на защиту существующего строя (абсолютной монархии), при этом предусматривались достаточно жесткие наказания, в частности, бунт против власти карался смертной казнью и ссылкой на каторгу.
В Своде законов 1832 г. блок уголовно-процессуальных норм был сконсолидирован и даже получил свое название - «О судопроизводстве по преступлениям», но этот блок норм стал лишь составной частью Свода законов уголовных в виде Книги второй этого Свода. При этом она являлась непосредственным продолжением Книги первой и даже не имела самостоятельной нумерации, начинаясь со статьи 766. Данные уголовно-процессуальные нормы в своей основе применялись и в отношении дел по преступлениям против государства. Степень законности по такого рода делам была повышена (в ХУ111 и тем более в ХУ11 вв. уголовно-политические процессы проходили во многом по личному усмотрению власть имущих). Однако по наиболее важным политическим делам императоры и другие крупные государственные чиновники, имевшие отношение к такого рода процессам, устанавливали особые процедурные правила, и в этом находила отражение абсолютистская сущность Российского государства того времени.
В рамках систематизации законодательства были довольно четко разделены две основные стадии предварительного, то есть до передачи в судебную инстанцию, расследования: первая стадия предполагала дознавательные действия, производимыми силами полиции, и вторая стадия, при наличии достаточных к тому оснований, производилась следователями (предварительное следствие и формальное следствие). По существу такая же схема будет действовать и все последующее время. Однако при расследовании преступлений против государства делались исключения из общих уголовно-процессуальных норм, что свидетельствовало о том, что государственная власть делала все, чтобы не допустить ни малейших поползновений на существующий строй.
С вступлением Александра I на российский трон одиозная Тайная экспедиция была ликвидирована. Однако тайная служба осталась. Сначала, с образованием министерств в 1802 г. в структуре министерства внутренних дел эти функции выполняла вторая экспедиция — «экспедиция о спокойствии и благочинии». Затем при образованном в 1810г. министерстве полиции была образована Особенная канцелярия при министре (впоследствии, когда министерство полиции было включено в МВД, соответственно и Особенная канцелярия стала относиться к новому ведомству). Особенная канцелярия выполняла и функции политической полиции, что обусловило ее превращение из вспомогательного, технического органа министерства, как было предусмотрено в «Общем учреждении министерств», в одно из его важнейших подразделений, о чем свидетельствует, например, тот факт, что её начальник делал личные доклады императору, часто без предварительного согласования со своим непосредственным руководством. Таким образом, в период правления Александра I, характеризующийся, как известно, определенным либерализмом в начале XIX в., в целом после событий в Семеновском полку 1820 г. произошел поворот от попыток реформ к политике укрепления самодержавия и, в том числе, к усилению политического надзора за «благомыслием» в обществе. С образованием 111 Отделения е.и.в.с.к. после выступления декабристов власть однозначно избрала стратегию полицейского государства.
Следствие над декабристами проводилось при многих исключениях действующих уголовно-процессуальных норм. О независимости следствия не могло быть и речи - Следственный комитет формировался лично императором и выполнял его волю как абсолютного самодержца. Соответственно в следственные материалы включались только те документы, которые считала возможных включить их самодержавная власть, а именно те, которые отражали изначально заданную концепцию - «негодяи»-декабристы должны были быть признаны виновными. Неудивительно, что все декабристы, преданные затем суду, будут признаны виновными. Вместе с тем объективно ради следует отметить, что ни в материалах Следственного комитета, ни в воспоминаниях декабристов не говорится о реальном
применении пыток. В целом же следует отметить, что крупнейший политический процесс первой половины Х1Хв. показал, что государственная власть вынуждена была придать ему законную процессуальную форму, но это не помешало достигнуть нужной цели - расправиться в очередной раз с инакомыслием в стремлении укрепить самодержавие.
6. С процессуально-технологической точки зрения производство
допросов и очных ставок во время следствия над декабристами в целом
отвечало и общепринятым уголовно-процессуальным нормам, сложившимся
в тот период времени в цивилизованных государствах, и уголовно-
процессуальному законодательству самой России, и это касается прежде
всего протоколирования показаний, собственноручных письменных
показаний и подписей арестованных, неприменения физических средств
воздействия. Задаваемые вопросы в чисто процессуальном плане были в
целом по существу, личное достоинство подследственных в общем случае не
унижалось. Особенность же состояла в том, что процедура допросов была
достаточно сложной, состояла из нескольких этапов, велик был и объем
допросов и очных ставок., что можно объяснить, с одной стороны,
исключительной важностью этого уголовно-политического процесса, а с
другой стороны поступлением обширной информации о деле из разных
источников. Вместе с тем, допросы велись в контексте заранее определенной
верховной властью позиции - показать безусловно преступный характер
действий декабристов, принизить их моральный облик. Несмотря на это,
абсолютное большинстве арестованных декабристов предпочли позицию
сотрудничества со Следственным комитетом, что может свидетельствовать о
высоком профессиональном уровне должностных лиц, производивших
допросы и очные ставки.
7. Суд над декабристами в середине 1826 г. можно называть судом с
большой долей условности. Желая сохранить лицо перед просвещенной
Европой, самодержавный режим придал процессу над декабристами
судебно-законную форму. Однако учрежденный специально для этого дела
Верховный уголовный суд нарушил фундаментальный принцип уголовного
процесса - непосредственность судебного рассмотрения: суд не заслушивал
показания подсудимых по существу предъявляемых обвинений, не предоставил им возможности защиты, не объявил заранее о начавшимся процессе, не огласил членов суда, а свои выводы делал на основе лишь представленных Следственным комитетом документах. Составленный из верноподданных представителей властной верхушки Верховный уголовный суд даже не ставил вопроса о виновности или невиновности подсудимых, и основную часть времени обсуждал вопросы, связанные с определением степени вины и соответствующего наказания подсудимым. Вся работа суда велась под пристальным личным контролем и по указаниям императора. В этом смысле политический процесс по важнейшим государственным преступлениям первой четверти XIX в. не отличался от процессов ХУ111 в.
Теоретическое значение исследования. Результаты диссертационного исследования позволяют существенно расширить знания об истории российского права в целом и уголовного судопроизводства в частности. Теоретические положения, содержащиеся в диссертационном исследовании, могут представить определенный научный интерес в изучении истории развития форм судопроизводственной деятельности в нашей стране.
Практическая значимость диссертации состоит в том, что собранный и обобщенный историко-правовой материал может быть использован в учебном процессе при изучении историко-правовых дисциплин, а также соответствующих разделов ряда других правовых дисциплин (прежде всего уголовного процесса). Он представит также интерес для законодателя при осуществлении судебной реформы в России на современном этапе.
Апробация результатов исследования получила выражение в опубликовании автором статей научного характера общим объемом 1,55 печатных листов. Выводы и предложения доводились диссертантом до сведения научной общественности и практических работников на международных и всероссийских конференциях и семинарах по проблемам истории права, гражданского и уголовного процесса в Ростове-на-Дону, Краснодаре, а также на межкафедральных и региональных семинарах вузовских ученых и практических работников (2000-2005 гг.). Результаты диссертационного исследования используются при проведении лекций,
семинарских занятий в учебных заведениях МВД России и вузах других ведомств. Положения диссертационного исследования использовались при. подготовке рабочих программ по ряду тем в учебных курсах по истории государства и права России, гражданскому и уголовному процессу.
Структура диссертации определена характером и объемом научного исследования и включает в себя введение, три главы, объединяющие восемь параграфов, заключение и список использованной литературы.
Преступления против государства в нормах уголовного права и особенности их регулирования в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.
Составы преступлений против государства в российском уголовном законодательстве первой половины XIX в. органично вытекали из предшествующего периода развития нашего государства. Вместе с тем правовое регулирование государственных преступлений и ответственности за их совершение по своей форме подверглось существенным изменениям. Это связано прежде всего с систематизацией российского законодательства, завершившейся, как известно, изданием в 1832 г. Свода законов Российской империи. В рамках этого общего Свода в т. 15 был включен и Свод законов уголовных1, представлявший собой по сути систематизированный уголовный закон. Причем, систематизация в области уголовного права пошла дальше, чем в других отраслях права, и завершилась изданием Уложения о наказаниях уголовных и исправительных в 1845 г. , которое, в свою очередь, было составлено на основе уголовно-правовых положений, которые впервые были систематизированы в Своде законов Российской империи, в котором уголовному праву посвящен преимущественно том XV. В Своде законов уголовных впервые были выделены общая и особенная части уголовного права, даны понятия преступления, форм вины, видов соучастия и многих других институтов. Свод законов содержал значительно более четкие формулировки, более точные определения по сравнению с ранее действовавшими законами, но преодолеть архаизм прежнего законодательства составители не смогли, поскольку вынуждены были формулировать положения Свода (и давать ссылки на статьи), исходя из содержания Полного собрания законов. Так, ст. 1 тома XV Свода законов, определявшая понятие преступления, содержала ссылки на законы 1720 и 1775 годов; ст. 3-6 о формах вины имели ссылку на Артикул воинский Петра I, на Соборное уложение 1649 года (гл. X, ст. ст. 223, 225; гл. XXII, ст. 18, 20). Как будет показано ниже, это касается и регулирования составов государственных преступлений. Определяя систему преступлений, Свод законов поставил на первое место преступления против веры, на второе -преступления государственные, на третье - преступления «против правительства». Далее следовали преступления чиновников по службе; преступления против безопасности, жизни и прав общественного состояния лиц; преступления против уставов о повинностях, уставов казенного управления и благоустройства; преступления против прав семейственного состояния; специальные разделы определяли наказание «за противозаконное удовлетворение плотских страстей», за преступления против прав на имущества, за лживые поступки.
Такая же последовательность в целом была выдержана и в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. По этому кодексу и будет проведен анализ составов государственных преступлений, характерных для первой половины XIX в. Раздел III Уложения посвящен собственно государственным преступлениям, имеющим ярко выраженный политический характер. Он заменил собой раздел третий т. XV, кн. 1 Свода законов Российской империи «О преступлениях государственных по первым двум пунктам: 1) злоумышление против священной особы императорского величества и членов императорского дома и поношение императорского величества злыми и вредительными словами; 2) бунт и измена противу государя и государства» - именно такие положения доминировали на протяжении всего ХУ111 -первой трети XIX вв., начиная с эпохи Петра 1. Составители Уложения отказались от архаичных формулировок Свода законов и попытались более современно сформулировать основные составы государственных преступлений, представлявшие действия (или бездействие), направленные как непосредственно против императора - главы государства, так и против государства — на ниспровержение или подрыв существовавшего политического строя.
И тем не менее в формулировках Уложения весьма заметно влияние предшествующего законодательства, и не только Свода, но и Соборного уложения 1649 года4, Артикула воинского 1715 г.5 и др. Так, Глава I определяет ответственность за умышленные деяния, объект посягательства которых - жизнь, здоровье, честь императора, его положение и прерогативы. Речь идет и об обнаружении умысла свергнуть императора с престола, лишить его свободы, власти или ограничить последнюю либо совершить над ним какое-либо насилие. Формулировка ст. 263 Уложения напоминает арт. 19 Артикула воинского, но содержит и новые весьма существенные дополнения о лишении власти верховной или ограничении ее. Состав преступления определен крайне нечетко, недостаточно четко обозначен объект посягательства. Как представляется, причина скрыта не в низком уровне законодательной техники, а в стремлении обеспечить в случае необходимости широту и свободу судебно-административных репрессий. В ст. 264 Уложения устанавливается наказание не только за оконченное преступление, но и за все более ранние стадии совершения указанного предыдущей статьей преступного деяния. Статья дает основание полагать, что ответственность устанавливается и за так называемый голый умысел, характерный для прежнего законодательства и оставшийся в Уложении, но в более замаскированной форме. Согласно ст. 265 наказываются равно с главными виновными все соучастники совершения государственного преступления и прикосновенные лица (недоносители), а согласно ст. 266 к тому же наказанию приговаривались те же лица и за деяния (предусмотренные ст. 263), совершенные относительно наследника престола, супруги государя и других членов императорского дома. В ст. 267 определяется ответственность за новый состав государственного преступления — составление и распространение печатных сочинений или изображений с умыслом возбудить неуважение к императору как главе государства или к его личным качествам, возбудить недовольство системой управления в стране. Закон предусматривает ответственность не только за оконченное преступление, но и за приготовление к нему. Все соучастники наказывались одинаково - лишением всех прав состояния и каторгой. Виновные только в составлении сочинений или изображений либо только в хранении их наказывались значительно мягче (вплоть до применения к ним ареста от семи дней до трех месяцев и последующего полицейского надзора). В ст. 268-269 предусматривается такое государственное преступление как словесное оскорбление императора. Этот состав был известен и ранее, например в арт. 20 Артикула воинского. Есть и новый состав - повреждение портретов и других изображений императора. Ответственности подлежат и прикосновенные лица - попустители и недоносители. Пьяное состояние преступника (если он действовал без умысла) являлось обстоятельством, смягчающим наказание. Согласно ст. 270 наказываются те же деяния, но совершенные против наследника престола, супруги императора и членов императорского дома.
Развитие судебной системы и уголовно-процессуального права в дореформенный период
Известная судебная реформа в России 1864 г. стала результатом достаточно длительного процесса своеобразной «стагнации» в развитии уголовного процесса и всей судебной системы в России. Дело в том, что вплоть до начала 1860-х гг. при некоторых реорганизациях функционировали суды (и соответствующее судопроизводство, о котором подробнее речь пойдет позже), система которых сложилась в последней трети ХУ111 в., то есть в период правления Екатерины 11. В этой связи напомним, что в Учреждениях для управления губерний Всероссийской империи 1775 г.23 и ряде последующих правовых актов была проведена очередная попытка разделения судебной и административной властей, хотя не вполне последовательно, поскольку сохранялось подчинение судебных органов по вертикали не только вышестоящим судам, но и органам управления и судебно-административным органам. Особенно это касалось рассмотрения дел по политическим преступлениям - здесь подчинение суда высшей власти было очевидным, и эта особенность судопроизводства по преступлениям против государства сохранится с предшествующего времени.
Для судебных мест, деятельность которых регулировалась Учреждениями для управления губерний Всероссийской империи, соответственно характерна значительно более выраженная коллегиальность, привлечение в известных пределах населения и довольно широко применяемая выборность. Впервые организационно-законодательно выделялись специальные самостоятельные судебные палаты для рассмотрения уголовных и гражданских дел. Кроме них существовали (как и ранее) вместе с тем и сословные суды, общие для рассмотрения и уголовных, и гражданских дел. Согласно Учреждениям губернские судебные органы представляли собой коллегии, более громоздкие, чем функционировавшие до этого надворные суды. Однако в отличие от надворных судов штаты губернских судебных органов были стандартными.
Следует заметить, что судебная система времен Екатерины 11 представляет собою компромисс между стремлением отделить суд от администрации, создать отдельный суд для каждого сословия и сделать из начальника губернии око и ухо государя, «надзор и власть которого одинаково распространяются на все стороны местной жизни».Формально новая областная судебная система была создана как самостоятельная, отдельная, существующая параллельно системе управления в губернии. По общему правилу в губернии были установлены две судебные инстанции: низшая - в уезде, высшая - в губернском городе, что должно было приблизить суд к населению. Членами судов являлись выборные представители местных «обществ», что обозначило тенденцию ко все большей демократизации в формировании судов в России (здесь сказывалось влияние Западной Европы, под которым, как известно, находилась Екатерина 11), хотя, разумеется, степень демократизации была относительно низкой. В соответствии со ст. 164, 165 и другими статьями Главы Х1У Учреждений для управления губерний в каждой губернии (наместничестве) учреждался верхний земский суд, где заседали первый и второй председатели и десять заседателей, избираемых каждые три года из числа дворянства по месту территориального охвата суда. Верхний земский суд состоял из двух департаментов для рассмотрения соответственно уголовных и гражданских дел и имел в подчинении уездные суды, дворянские опеки и нижние земские суды по его «окружности».Согласно ст. 173 «в верьхний земский суд вносятся по аппелляции на уездные суды, дворянския опеки и нижние земские суды все дела, жалобы и тяжбы дворянския и на дворянина как гражданския, так и уголовныя дела, касающияся до вотчин, привиллегий, завещаний до наследства в имении и до права наследования, спорныя о владении, тяжкия до бесчестия и до права стряпчих касающияся, тако ж и все дела разночинцов тех, кои по правам аппелляции на уезные и нижние земские суды непосредственно до верьхняго земскаго суда принадлежат». Вопрос обжалования решения верхнего земского суда решался следующим образом: «Буде кто не доволен решением верьхняго земскаго суда, тот чрез неделю неудовольствие свое да объявит сему суду, и тогда жалобу свою для ревизии внести может в палату, в которую дело подлежит, но наперед да внесет сто рублей, сии деньги в верьхнем земском суде верно и хранятся до решения палаты. Сверьх же того переноситель да распишется вместо присяги, что он по истинне думает, что он правое дело имеет или стряпчий его то же учинит, и буде палата по ревизии дела его обвинит, тогда внесенныя деньги останутся в верьхнем земском суде и отдадут их в проценты кои употребляются по определению и произволению верьхняго земскаго суда по прошествии всякаго года. Стряпчие казенных и уголовных дел от износа ста рублей увольняются, ибо их должность есть общественная, только вместо присяги расписаться они должны». Здесь сохранен в точности тот же порядок, что и при обжаловании судебного решения, вынесенного Палатой уголовного суда. Учреждениями для управления губерний Всероссийской империи предусматривались также еще два судебных органа - нижняя расправа и верхняя расправа - «в тех городах и округах, где жительство имеют однодворцы, или всяких прежних служб служилые люди, или черносошные, или государственные крестьяне, или государевы крестьяне, приписные к каким ни есть местам или заводам, то для таковых ... дозволяется в губернии учредить по усмотрению генерал-губернатора, смотря на пользу и нужды и соображаясь с обширностию наместничества и обстоятельствами разнообразных уездов, у десяти до тридцати тысяч душ по одному суду под названием "нижняя расправа"; ямщики же, экономические и дворцовые крестьяне, и прочие, временно в коронном управлении состоящие, ведомы да будут судом и расправою на таком же основании в нижней расправе». Указывалось также, что в нижней расправе заседает расправный судья и восемь заседателей, из коих двое отсылаются для заседания в нижнем земском суде и двое для заседания в совестном суде по делам, «до их селений касающимся, определяются же они чрез три года» (ст. 336), при этом расправныи судья определялся наместническим правлением из чиновных людей, а «верьхней расправы заседатели да восемь заседателей нижней расправы, из коих двое отсылаются для заседания в нижнем земском суде, да двое в совестном суде по делам, до их селений касающимся, выбираются теми селениями, кои составляют подсудное ведомство той верьхней расправы, и не запрещается им избрать и из дворян, или ученых людей, или из чиновных людей, или из разночинцов, или поселян безпорочных людей чрез всякие три года, и представляются правителю, и буде за ними нет явнаго порока, то губернатор дозволяет им заседание (ст. 75). Апелляционной и ревизионной инстанциями для городового суда был Губернский Магистрат, учрежденный в каждой губернии. В зависимости от размеров губернии могло быть открыто более одного такого суда. В состав Губернского магистрата входили два председателя и шесть заседателей. Председатели назначались Сенатом по представлению губернского правления. Заседатели выбирались губернским городом один раз в три года из купцов и мещан губернского города путем баллотировки. Выбранные кандидаты подлежали утверждению губернатором.
Правовое регулирование и практика производства основных розыскных и следственных действий.
Как мы отмечали ранее, уголовное судопроизводство до судебной реформы 1864 г. разделяется на два основных периода - первый из них (последняя треть ХУ111 в. - 1832 г.) характеризуется разрозненностью уголовно-процессуальных норм и соответствующим противоречивым регулированием производства основных розыскных и следственных действий; второй период охватывает время от издания Свода законов уголовных (с включением в него Книги второй, посвященной уголовному судопроизводству, нормы которого были определенным образом систематизированы) 1832 г. до собственно судебной реформы 1864 г. Как видно, первая половина XIX в. охватывает оба периода. В части производства основных процессуальных действий между ними принципиальных различий тем не менее нет, что вполне объяснимо, поскольку Книга вторая Свода законов уголовных 1832 г. создавалась на основе предшествующего законодательства и к тому же, как мы отмечали, в отличие от уголовного материального права, соответствующие уголовно-процессуальные нормы не были кодифицированы, а та систематизация, о которой было упомянуто, заключалась в основном в выявлении и упорядочении действовавших норм.
Изложенное дает основание структурировать анализ правового регулирования и практики производства основных розыскных и следственных действий в первой половине XIX в. следующим образом: сначала будет дана характеристика процессуальной последовательности прохождения уголовного дела, в целом общая для всего рассматриваемого периода, затем будут рассмотрены основные стадии уголовного судопроизводства до издания Свода законов уголовных 1832 г. и в завершении мы покажем особенности уголовного процесса по Книге второй Свода законов уголовных 1832 г.
Производство следствия по общему правилу сосредотачивалось в руках городской и земской полиции под общим наблюдением прокуроров и стряпчих и высшим надзором гражданских губернаторов, причем в указанных в законе случаях, при следствии должны были присутствовать депутаты от того "ведомства" (духовенство, военные, купцы, мещане и т. д.), к которому принадлежал обвиняемый. Следствие разделялось на предварительное и формальное и производилось втайне. Предварительное следствие должно было установить, действительно ли имело место происшествие, заключавшее в себе признаки преступного деяния, и привести в известность все обстоятельства, указывающие на такое деяние. Формальное следствие направлялось на то, чтобы обнаружить и привести в полную ясность и известность, над каким лицом или имуществом учинено преступное деяние, в каком действии оно состояло, каким способом, когда, где, кем, с намерением или без намерения учинено и т.д., так чтобы суд не мог встретить никакого затруднения или сомнения в постановлении приговора.
Поводами к возбуждению уголовного дела и соответственно начатию следствия могли быть: извещение, а также молва и слух, жалоба, донос, явка с повинной, доношения прокуроров и стряпчих. Если имеющиеся улики вызывали сильное против кого-либо подозрение, то предписывалось брать подозреваемое лицо для допроса и дальнейшего расследования, несмотря ни на какие личные преимущества, которыми это лицо обладало. Материал, добытый допросом (в присутствии депутатов), подробно записывался. Против обвиняемого принимались меры для пресечения ему способов уклонения от следствия и суда (содержание в тюрьме и при полиции, домашний арест, полицейский надзор, отдание на поруки). Затем допрашивались свидетели (непременно под присягой, также в присутствии депутатов), давалась им, если требовалось, очная ставка с обвиняемым и производился, также если было нужно, повальный обыск (допрос окольных жителей). Оконченное следствие отсылалось немедленно в надлежащее судебное место.
В период до 1832 г., то есть до издания Свода законов уголовных (с Книгой второй с законами уголовно-процессуальными), как отмечалось выше, действовали предшествовавшие уголовно-процессуальные нормы, изданные преимущественно в период правления Екатерины 11. И в этом смысле применительно к первоначальным стадиям уголовного судопроизводства важнейшее значение имеет Устав благочиния, или полицейский от 8 апреля 1782 г.47 Согласно ст. 37 Устава Управа благочиния, как только ей станет известно о факте совершения преступления, немедленно обязывалась произвести дознавательные действия и направить материалы дела по назначению: «как скоро ей предложено о поступке или преступлении, узаконению противном или обществу вред наносящем, буде не ея решению принадлежит, то, изследовав, отошлет, куда надлежит». При этом полиция не всегда качественно готовила материалы («безобразный и неполный вид»), поскольку должна была заниматься множеством других дел..
Еще ранее в Учреждениях для управления губерний Всероссийской империи 1775 г.49 в ст. 264 указывалось, что если «буде в городе окажется ослушание от целого общества, то городничий о сем уведомит ... наместническое управление и генерал-губернатора ... а между тем приложит старание ослушных привести в послушание, по мере данной ему власти». И тут же следовало: «Буде в городе окажется скопище воров и беглых людей, то городничий, не теряя времени, приложит всевозможное старание воров имать, в чем каждый дом в городе обязан подать руку помощи» (ст. 267). Как видно, именно на полицию возлагалась обязанность принимать первоначальные меры при обнаружении признаков преступления. При этом законодатель особо оговаривает случай «скопищ», поскольку, на наш взгляд, в этих случаях речь могла идти о массовых беспорядках, чего опасается любая власть, и соответственно этому аспект придавалось повышенное значение.
Возбуждение уголовно-политического процесса против декабристов и организация деятельности Следственного комитета
После драматических событий на Сенатской площади 14 декабря 1825г., во всех деталях описанных в литературе, для власти, сумевшей подавить бунт, встал вопрос об аресте и наказании виновных в этом крупнейшем в XIX в. политическом преступлении. Довольно быстро пришедший в себя после столкновения с восставшими, Николай 1 принял самое активное участие в розыске и аресте участников восстания, по сути лично возглавив оперативный штаб. Как он сам писал в своих записках, «когда я пришел домой, комнаты мои похожи были на Главную квартиру в походное время. Донесения от князя Васильчикова и от Бенкендорфа одно за другим ко мне приходили. Везде сбирали разбежавшихся солдат Гренадерского полка и часть Московских. Но важнее было арестовать предводительствовавших офицеров и других лиц».
В итоге под арест было взято 316 участников восстания . Следует заметить, что проводимые после арестов допросы лично Николаем 1, а также по его поручению В.В. Левашовым и К.Ф. Толем, сразу же имели определенное процессуальное значение, поскольку в дальнейшем на основе этих записей составлялись так называемые вопросные пункты, о которых ниже речь пойдет более подробно. По этому поводу император в своих записках писал: «Не могу припомнить, кто первый приведен был; кажется мне - Щепин-Ростовский. Он, в тогдашней полной форме и в белых панталонах, был из перьвых схвачен, сейчас после разбития мятежной толпы; его вели мимо верной части Московского полка, офицеры его узнали и в порыве негодования на него как увлекшего часть полка в заблуждение, они бросились на него и сорвали эполеты; ему стянули руки назад веревкой, и в таком виде он был ко мне приведен. Подозревали, что он был главное лицо бунта; но с первых его слов можно было удостовериться, что он был одно слепое орудие других и подобно солдатам завлечен был одним убеждением, что он верен императору Константину. Сколько помню, за ним приведен был Бестужев Московского полка, и от него уже узнали мы, что князь Трубецкой был назначен предводительствовать мятежом. Генерал-адъютанту графу Толю поручил я снимать допрос и записывать показания приводимых, что он исполнял, сидя на софе пред столиком, там, где теперь у наследника висит портрет императора Александра».
Первые допросы арестованных по своему процессуальному характеру еще не составляли формального следствия, которое мы характеризовали ранее. Это были дознавательные действия - такие действия обычно проводила полиция при задержании подозреваемых в совершении преступлении. В данном случае в роли главного дознавателя выступал лично император. Причем работал он в этом качестве чрезвычайно активно и с необыкновенной интенсивностью, и днем и ночью: «Кажется мне, тогда же арестован и привезен ко мне Рылеев. В эту же ночь объяснилось, что многие из офицеров Кавалергардского полка, бывшие накануне в строю и даже усердно исполнявшие свой долг, были в заговоре; имена их известны по делу; их одного за другим арестовали и привозили, равно многих офицеров Гвардейского экипажа .. В этих привозах, тяжелых свиданиях и допросах прошла вся ночь. Разумеется, что всю ночь я не только что не ложился, но даже не успел снять платье и едва на полчаса мог прилечь на софе, как был одет, но не спал. Генерал Толь всю ночь напролет не переставал допрашивать и писать. К утру мы все походили на тени и насилу могли двигаться. Так прошла эта достопамятная ночь. Упомнить, кто именно взяты были в это время, никак уже не могу, но показания пленных были столь разнообразны, пространны и сложны, что нужна была особая твердость ума, чтоб в сем хаосе не потеряться».
Как явствует из записок императора, он придавал первым допросам очень большое значение, не забывая при этом о важности процессуального характера такого рода разговоров с доставляемыми к нему декабристами. Более того, он особо останавливается на процедуре проведения этих допросов: «Входить во все подробности происходившего при сих допросах излишне. Упомяну только об порядке, как допросы производились; они любопытны. Всякое арестованное здесь ли, или привезенное сюда лицо доставлялось прямо на главную гауптвахту. Давалось о сем знать ко мне чрез генерала Левашова. Тогда же лицо приводили ко мне под конвоем. Дежурный флигель-адъютант доносил об том генералу Левашову, он мне, в котором бы часу ни было, даже во время обеда. Доколь жил я в комнатах, где теперь сын живет, допросы делались, как в первую ночь - в гостиной. Вводили арестанта дежурные флигель-адъютанты; в комнате никого не было, кроме генерала Левашова и меня. Всегда начиналось моим увещанием говорить сущую правду, ничего не прибавляя и не скрывая и зная вперед, что не ищут виновного, но желают искренно дать возможность оправдаться, но не усугублять своей виновности ложью или отпирательством. Так продолжалось с первого до последнего дня. Ежели лицо было важно по участию, я лично опрашивал; малозначащих оставлял генералу Левашову; в обоих случаях после словесного допроса генерал Левашов все записывал или давая часто им самим писать свои первоначальные признания. Когда таковые были готовы, генерал Левашов вновь меня призывал или входил ко мне, и, по прочтении допроса, я писал собственноручное повеление Санкт-Петербургской крепости коменданту генералу-адъютанту Сукину о принятии арестанта и каким образом его содержать — строго ли, или секретно, или простым арестом».
