Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Уголовно-правовое регулирование государственных преступлений и судебно-процессуальные основы реализации ответственности за их совершение в условиях либерализации социально-экономических отношений как концептуальной особенности НЭП
1.1. Составы преступлений против государства в кодифицированном уголовном законодательстве (УК РСФСР 1922и 1926 гг.) 11
1.2. Реформа судебной системы 1922 г. во взаимосвязи с новым уголовно-процессуальным законодательством (УПК РСФСР 1922 и 1923гг.) 37
1.3. ГПУ-ОГПУ в государственном механизме борьбы советской власти со своими политическими противниками 58
Глава 2. Закрепление в нэповском законодательстве основных стадий судопроизводства по уголовно-политическим делам и особенности правоприменительной практики
2.1. Общая характеристика уголовного судопроизводства и его досудебные стадии в нормах УПК РСФСР 1923 г. (возбуждение уголовного дела, дознание и следствие) 77
2.2. Судебное рассмотрение 96
2.3. Исполнение приговора 110
2.4. Процессуальная деятельность внесудебных (псевдосудебных) органов при ОГПУ-НКВД и их роль в осуществлении карательной политики 134
Глава 3. Действие репрессивного механизма по некоторым делам о государственных преступлениях
3.1. Дело социалистов-революционеров (1922 г.) 154
3.2. Дело Бориса Савинкова (1924 г.) 175
3.3. Дело философа-космиста Муравьева (1929 г.) 201
Заключение 214
Список литературы 219
- Составы преступлений против государства в кодифицированном уголовном законодательстве (УК РСФСР 1922и 1926 гг.)
- Реформа судебной системы 1922 г. во взаимосвязи с новым уголовно-процессуальным законодательством (УПК РСФСР 1922 и 1923гг.)
- Общая характеристика уголовного судопроизводства и его досудебные стадии в нормах УПК РСФСР 1923 г. (возбуждение уголовного дела, дознание и следствие)
- Дело социалистов-революционеров (1922 г.)
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования. Период новой экономической политики (НЭП) в истории советского государства и права занимает особое место - это было время существенной корректировки внутриполитического экономического курса, уже определяемого тогда ставшей руководящей РКП (б). НЭП наложила отпечаток на все сферы жизни советского общества. Предпринятые меры по введению рыночных отношений, хозяйственного расчета сопровождались изменениями в области государственного строительства, реформой правовой системы, реорганизацией правоохранительных органов. Так, была проведена кодификация уголовного, уголовно-процессуального, исправительно-трудового законодательства. В результате судебной реформы были образованы адвокатура и прокуратура, создана единая система судебных учреждений. Данные аспекты находят определенное освещение в литературе о правоохранительных органах периода НЭПа. Что же касается функционирования судебной системы в целом, и в первую очередь применительно к делам, связанным с преступлениями против советской власти, то здесь ситуация несколько иная. Как правило, исследователи анализируют деятельность ГПУ-ОГПУ, его полномочия, включая исполнение внесудебных функций в отношении «контрреволюционеров». Акцент при этом делается на политической составляющей. Вместе с тем из поля зрения нередко выходят чисто процессуальные вопросы, такие, как особенности возбуждения уголовно-политического дела, проведения и оформления допросов, составления и содержания обвинительного заключения, процедуры предания обвиняемых суду, исполнения вынесенного приговора и др. Следует отметить далее, что в судебной системе периода НЭП велико было влияние «чрезвычайщины», и прежде всего в отношении политических противников советской власти, действия которых квалифицировались как государственные преступления. Продолжали работать чрезвычайные суды. Широкое распространение имели внесудебные репрессии. Велико было влияние ОГПУ на судебную систему, и это несмотря на то, что с созданием СССР был образован Верховный Суд СССР в составе: пленарного заседания, гражданско-судебной и уголовно-судебной коллегий, военной и военно-транспортной коллегий. Так, в составе пленарного заседания Верховного Суда СССР был представитель ОГПУ. На рассмотрение пленарного заседания вопросы могли направляться по инициативе ОГПУ (такую же возможность имели ЦИК СССР, его Президиум, прокурор Верховного Суда СССР, прокуроры союзных республик). Таким образом, ОГПУ могло влиять на работу Верховного Суда СССР и тем самым было поставлено в исключительное положение, что противоречило концепции определенной либерализации экономических и социально-политических преобразо-
ваний, которые предполагались НЭП. Кроме того, внутри политической элиты советского государства периода НЭП имелись разногласия (например, между Крыленко и Курским) по поводу дальнейшего развития уголовного и уголовно-процессуального законодательства в части привлечения к ответственности лиц, выступающих против советской власти.
Однако в историко-правовой литературе эти вопросы также не находят достаточного освещения. Между тем более детальное исследование данных аспектов позволяет лучше понять механизм осуществления государственных репрессий против политических оппонентов советской власти, обогатить знания по государственно-правовой истории России, использовать их при обсуждении и принятии решений о полномочиях правоохранительных органах в современной России, глубже проникнуть в природу сегодняшних процессов в стране. Освещение данной проблематики даст возможность извлечь уроки из ошибок, создать в политической системе нашего общества гарантии, которые предупреждали бы повторение трагических ошибок прошлого. Вышеизложенное предопределило выбор темы диссертационного исследования.
Степень разработанности темы. Различные аспекты уголовно-политического судопроизводства в период НЭП рассматривались в трудах как современников НЭП, так и последующего времени. Так, известные деятели советского государства и юристы Л.Д. Троцкий, Н.В. Крыленко, Д.И. Курский и др., будучи сами участниками создания преобразования советской государственности периода НЭП, нередко обращались к этим вопросам. Однако они освещали эту проблему исключительно с классовых позиций на основе формируемой ими же правоприменительной практики. В последующие годы (до смерти Сталина) в советской историографии направленность исследований в данной сфере концептуально не изменялась, хотя резкость высказываний и оценок, присущая публикациям 1920-х гг., постепенно снижалась. К данной проблематике обращались такие советские историки, юристы и писатели как Е.М. Ярославский, А. Косой, Ф.И. Мосолов, А.И. Петрихин и др. Разумеется, они никоим образом не критиковали деятельность советских судов, ОГПУ, и авторы, как правило, обосновывали правильность принимаемых советской властью решений. Вместе с тем содержащиеся в этих трудах сведения и авторские комментарии дают возможность значительно углубить понимание проблем уголовно-политического судопроизводства в России того времени. После смерти Сталина и разоблачения культа личности деятельность ГПУ-ОГПУ и отчасти судов по политическим репрессиям стала предметом определенной критики ввиду, однако, лишь имевших место перегибов и при сохранении оценок о правильности выбранного тогда курса в период НЭП (М.В. Кожевников, Л.Н. Гусева, М.С. Строгович, Д.Л. Голинков, Э.П. Русанов, Ю.П. Титов и др.). После распада СССР в связи с открытием архивов и реализацией в на-
шей стране демократических принципов стали появляться работы, в которых даются различные, более объективные оценки. Проблемы, связанные с темой настоящей диссертации, рассматривали такие ученые как Л.П. Рассказов, АЛ. Малыгин, Р.С. Мулукаев, В.Б. Романовская, В.Н. Земсков, А.Н. Дугин, А. Му-ранов, А. Звягинцев, Ю.Орлов, М.С. Гринберг, В.А. Буков, Е. Альбац, О.В. Хлевнюк и др. Однако в них нередко все же наблюдается излишняя политизированность, но уже, напротив, с негативной характеристикой советского правосудия. Кроме того, отсутствуют специальные исследования, где акцент делается на уголовно-процессуальных аспектах в судопроизводстве по преступлениям против государства. В настоящей работе предпринята попытка определенным образом восполнить данный пробел.
Хронологические рамки исследования охватывают период с начала реализации НЭП (1922 г.) до свертывания в стране этого курса. (1929 г.). Такой выбор временного периода объясняется тем, что НЭП имеет вполне выраженные исторические рамки. В это время были проведены реформы судебной системы, уголовного, уголовно-процессуального и исправительно-трудового законодательства. Существенно были преобразованы органы госбезопасности (ликвидация ВЧК и создание ГПУ-ОГПУ). В совокупности с правоприменительной практикой все это позволяет создать составить целостную картину развития института уголовно-политического судопроизводства в данный исторический отрезок.
Объектом исследования является уголовное судопроизводство по делам по преступлениям против советской власти как государственно-правовое явление периода НЭП.
Предметом исследования являются законодательные нормы, регулирующие уголовно-политическое судопроизводство, деятельность судов, органов ГПУ-ОГПУ, научные труды, посвященные данной проблематике, материалы политических процессов по конкретным уголовным делам (дело социалистов-революционеров, дело Савинкова др.), решения партийный органов и, прежде всего, Политбюро ЦК РКП (б) по данным вопросам.
Методологическая основа исследования. Методологическую основу исследования составили принцип объективности, основанные на диалектической концепция развития, позволяющей оценить развитие института уголовно-политического судопроизводства по делам против совесткой власти в период НЭП. Материалистическая диалектика дала возможность раскрыть закономерности взаимосвязи и развития государства, его судебной системы и органов государственной безопасности. Широко применялся исторический метод, на его основе выявлены потребности советского государства в рамках избранного политического курса в формировании своеобразной правоохранительной системы, в которой особое положение занимали органы безопасности. При анали-
зе теоретических положении и нормативно-правовой Оазы использовался метод сравнительного правоведения. В данной работе соискатель опирался на нормативно-ценностный метод и методы системного и структурно-функционального анализа, что позволило исследовать не только механизм политических репрессий, но и выявить причины и закономерности их осуществления. В работе использован также метод систематизации и сравнительного сопоставления материала. В диссертации представлена периодизация изучаемого временного отрезка, основанная на проблемно-хронологическом методе, позволившая создать определенный исторический фон исследуемого времени. Диссертация написана на основе разнообразных источников, в частности, использованы материалы периодической печати, сборники документов и материалов, протоколы судебных процессов, материалы следственных комиссий, акты об исполнении выносимых приговоров. Диссертация написана на основе широкого привлечения законодательного и иного нормативного материала. Нормативно-правовой материал почерпнут в Собрании узаконений и распоряжений правительства РСФСР (СУ РСФСР), в многотомнике «Декреты советской власти», в Материалах НКЮ РСФСР и других источниках. Значительный удельный вес в источниковой базе диссертации составляют архивные материалы.
Целью исследования является комплексное изучение процесса организационно-правового развития судебных органов и органов государственной безопасности (ГПУ-ОГПУ) и их деятельности в борьбе с политическими противниками советской власти в период НЭП, а также соответствующего законодательства в данной сфере.
Поставленная цель предопределила следующие задачи:
исследовать уголовно-правовое регулирование государственных преступлений и судебно-процессуальные основы реализации ответственности за их совершение в условиях либерализации социально-экономических отношений как концептуальной особенности НЭП;
выявить составы преступлений против государства периода НЭП;
показать содержание реформы судебной системы 1922 г.;
- проанализировать роль ГПУ-ОГПУ в государственном механизме
борьбы советской власти со своими политическими противниками;
дать общую характеристику уголовного судопроизводства;
исследовать стадии дознания, предварительного расследования и судебного рассмотрения по делам о государственных преступлениях;
- показать особенности процессуальной деятельности внесудебных
(псевдосудебных) органов при ОГПУ-НКВД и их роли в осуществлении кара
тельной политики;
- исследовать действие репрессивного механизма по конкретным делам о государственных преступлениях.
Научная новизна исследования. Научная новизна диссертации заключается в том, что автор одним из первых обратился к комплексному монографическому исследованию института уголовно-политического судопроизводства по делам о преступлениях против государства в период НЭПа. Диссертант показал характер преобразований в государственно-правовом механизме, связанных с НЭП, выявив при этом противоречия между, с одной стороны, определенной либерализацией общественных отношений, и, с другой стороны, по-прежнему жесткой позицией власти в отношении своих политических противников, что выражалось в укреплении роли ГПУ-ОГПУ и расширении их полномочий, в том числе внесудебного свойства. Проанализированы тенденции развития уголовного и уголовно-процессуального законодательства, регулирующего производство уголовных дел по преступлениям против государства. Подробно раскрыты особенности всех уголовно-процессуальных стадий по политическим преступлениям и показана их реализация на примерах по конкретным политическим процессам.
В результате проведенного исследования разработаны следующие основные положения, выносимые автором на защиту:
В первом систематизированном уголовном законе советского государства (УК РСФСР 1922 г.) регулирование государственных преступлений находит в целом системное отражение. При этом, однако, содержание составов государственных преступлений не столько увязывалось с сутью новой экономической политики, сколько отражало прежде всего сложившуюся правоприменительную практику в сфере уголовного права. Законодатель предусматривал за совершение государственных преступлений довольно жесткие наказания, и прежде всего смертную казнь. В принятом в 1926 г. новом УК РСФСР в первоначальном его виде были воспроизведены составы государственных преступлений из предшествующего уголовного закона. Однако уже в 1927 г. общесоюзный законодатель значительно расширил перечень составов государственных преступлений, что обуславливалось избранном властью курсом на построение в стране административно-командной системы, предполагающем свертывание НЭП, а также сложным международным положением, в котором находился СССР.
С началом реализации НЭП в России была проведена реформа судебной системы, обусловленная определенной стабилизацией общественных отношений после окончания гражданской войны. К проведению судебной реформы подталкивал также международный фактор, поскольку для привлечения инвестиций в рамках НЭП Россия в международном сообществе должна была выглядеть более привлекательно с точки зрения цивилизованности пра-
вовых отношений, чему явно мешали чрезвычайные органы и неопределенность судебной системы. При обсуждении содержания реформы выделялись два основных пути дальнейшего развития советских судов. Первое направление, которое последовательно отстаивал нарком юстиции Д.И. Курский, предусматривало создание единой системы народных судов, которые в первой инстанции должны были рассматривать все уголовные дела, при этом имелась в виду определенная независимость этих судов от вышестоящих судебных инстанций. Второе направление олицетворял председатель верховного трибунала ВЦИК Н.В. Крыленко, который считал, что необходима централизованная и управляемая система не единых, а ступенчатых судов (народные суды, губернские суды, верховный суд) при четком соблюдении классового признака в судейском корпусе (не менее 50% - из среды рабочих); при этой системе политические дела исключались из юрисдикции народных судов. При некотором компромиссе верх одержала вторая позиция.
После окончания гражданской войны и с наступлением НЭП сначала наблюдается тенденция на некоторое уменьшение влияния чекистских органов, стремление поставить их в определенные правовые рамки, ограничивающие бесконтрольность. Этому было посвящено, в частности, решение ВЦИК о ликвидации ВЧК и создании на его базе ГПУ, которому первоначально не предоставлялось право внесудебной репрессии. Однако чекистским органам удалось возвратить это во второй половине 1922 г. С 1923 г. с образованием ОГПУ статус чекистских органов повышается. Расширяются их права по внесудебным репрессиям. Попытки некоторых руководителей большевиков уменьшить влияние могучего ведомства в период «расцвета» НЭПа не дало желаемых результатов. ОГПУ по прежнему оставалось главным карательным органом страны.
Действовавший в период НЭП УПК РСФСР 1923 г. в части регулирования стадии судебного рассмотрения содержал нормы, которые отвечали принципу состязательности уголовного судопроизводства, принятому в развитых странах того времени. Однако, с другой стороны, имелись также положения, которые ставили обвиняемого и подсудимого в явно неравное положение со стороной обвинения, и прежде всего это касалось губернских судов, в юрисдикцию которых входили дела по преступлениям против государства. Эти и другие нормы, с учетом особенностей подбора кадров судей, позволяли власти в стадии судебного рассмотрения добиваться нужного приговора по политическим делам. Помимо этого функционировал институт внесудебных (псевдосудебных) рассмотрений уголовно-политических дел в особых совещаниях и т.н. судебных коллегиях при ГПУ-ОПТУ-НКВД, которые вообще выходили за рамки действовавшей судебной системы и еще больше упрощали
для власти решение вопросов по нейтрализации антисоветски настроенных лиц.
При реализации наказаний за государственные преступления в рассматриваемый период наблюдалась тенденция некоторого смягчения карательной политики, на что не могла не вилять общая либерализация социально-экономических отношений в условиях НЭП. Это проявлялось, в частности, в уменьшении количества приговоров к смертной казни, принятия правовых норм о возможности условно-досрочного освобождения из мест лишения свободы, актах амнистии, относительно прогрессивных условиях содержания в исправительно-трудовых учреждениях, где главенствовала концепция необходимости перевоспитания преступников, в том числе и осужденных за государственные преступления. Вместе с тем правовые нормы далеко не всегда реали-зовывались, а к концу периода НЭП в рамках укрепления административно-командной системы наблюдается все более углубленная дифференциация осужденных по классовому признаку с выделением ИТЛ для политических преступников, что стало предпосылкой создания ГУЛАГа.
Деятельность ГПУ-ОГПУ в период НЭП характеризуется последовательным расширением их уголовно-процессуальных полномочий, которые шли вразрез многим положениям УПК РСФСР 1923 г. и провозглашенным в тот период основным направлениям внутренней политики. Внутриведомственные нормативно-правовые акты содержали нормы, существенно ограничивавшие права и свободы граждан, в частности, высланные в административном порядке, которые не могли подпадать под действие уголовного и уголовно-процессуального закона, заключались под стражу и условия ссылки были нередко тяжелее, чем наказание за совершение преступления. Попыткам руководства ГПУ-ОГПУ, и прежде всего Дзержинского, расширить особые полномочия органов госбезопасности, оппонировали некоторые советские руководители (Крыленко, Чичерин и др.), однако их доводы, связанные с нарушением законности в этой сфере, признавались неубедительными - на фоне расширения и усиления, по выражению железного наркома, «политического бандитизма» со стороны противников советской власти, а к концу рассматриваемого периода в высшем эшелоне партийной элиты и советской власти уже не было принципиальных противников такого подхода. Эффективная защита этой власти связывалась властью же с чрезвычайными, в обход действующим законам, органами госбезопасности, в недрах которого сформировался институт «особого совещания» (по опыту борьбы царского режима с революционерами), который во внесудебном (псевдосудебном) порядке практически при отсутствии
----- внешнего прокурорского контроля под прикрытием правового фигового листа позволял безнаказанно расправляться со всеми противниками советской власти.
В период НЭП советская власть сохраняла стратегическую линию по зачистке общественно-политического и интеллектуального пространства от всего, что не соответствовало партийно-теоретической доктрине строительства нового государства. Одно из направлений заключалось в нейтрализации интеллигенции, не во всем согласной с советской властью. С этой целью активно использовались полномочия ОГПУ по осуществлению внесудебных (псевдосудебных) функций, что позволяло при крайне упрощенной процедуре направлять «строптивых» в исправительно-трудовые лагеря и ссылку, как это произошло с философом-космистом Муравьевым в 1929 г.
Судебные процессы по делам по преступлениям против государства в период НЭП были, как правило, открытыми, с соблюдением большинства уголовно-процессуальных прав подсудимых. Вместе с тем допускались многочисленные процессуальные нарушения - в случаях, если процесс отклонялся от намеченного результата. При этом власть использовала эти процессы для пропаганды избранного курса внешней и внутренней политики государства, реализуя при этом, и небезуспешно, стремление, с одной стороны, показать справедливость советского правосудия (как для народа России, так и для международной общественности), а с другой стороны - жестко подавлять любые антисоветские выступления. Практически по всем процессам его итоги были заранее известны, и, более того, нередко составлялись сценарии проведения судебных заседаний, основа для которых определялась партийными органами и, прежде всего, Политбюро ЦК РКП (б), где со второй половины 1920-х гт. все большую роль стал играть Сталин. В процессах периода НЭП власть еще не «дозрела» до прямой фальсификации уголовных дел в отношении политических противников, однако были созданы предпосылки для этого в посленэ-поский период.
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что теоретические положения, содержащиеся в диссертационном исследовании, могут представить научный интерес в изучении истории развития розыскных, следственных и судебных органов в нашей стране. Текст исследования может применяться при подготовке методических и научных разработок по истории отечественного государства и права, в учебно-воспитательном процессе, при чтении академических курсов, лекций, спецкурсов по истории судебной власти, правоохранительных органов и др.
Апробация результатов исследования. Основные результаты диссертационного исследования нашли отражение в авторских публикациях, они использованы при проведении занятий по курсу «История отечественного государства и права» в Краснодарском университете МВД России, других высших учебных заведениях. Научные, педагогические работники, работники судебной системы могли ознакомиться с основными положениями диссертации на
научно-практических конференциях в Краснодаре, Ростове-на-Дону, Ставрополе, в работе которых участвовал диссертант.
Структура диссертации определена характером и объемом научного исследования и включает в себя введение, три главы, объединяющие десять параграфов, заключение и список литературы.
Составы преступлений против государства в кодифицированном уголовном законодательстве (УК РСФСР 1922и 1926 гг.)
К началу 1920-х гг. после окончания Гражданской войны в России наступил период определенной стабилизации общественных отношений, определяемых укреплением советской власти как политической силы, сумевшей взять управление страной в свои руки. В таких условиях появились возможности для более планомерной деятельности в различных областях жизни российского общества. В экономике власть решила пойти на некоторые либеральные изменения, получивших название новой экономической политики. Такой подход во многом определил развитие права, которое с началом НЭП получило импульс к его активной кодификации. Однако при этом следует заметить, что НЭП предопределила развитие в основном тех отраслей права, которое было связано с экономикой, и прежде всего это касается гражданского и трудового права. В некоторой степени НЭП повлияла на содержание уголовно-процессуального права и в минимальной - на уголовное право. А в части, касающейся уголовно-правовой охраны нового советского государства, как будет показано ниже, власть в лице законодательных органов своей концепции не изменила, по-прежнему жестко пресекая любые посягательства на государственные интересы, хотя в и не в столь крайних формах, как это было в смутное время первых послереволюционных лет.
Нужно также иметь в виду, что процесс кодификации советского права имел в немалой степени объективный характер. Дело в том, что издаваемые до этого многочисленные и разрозненные правовые акты по отдельным вопросам в одной и той сфере общественных отношений не позволяли эффективно реализовать соответствующие законодательные нормы. Так, необходимость принятия полноценного кодифицированного уголовного закона в Советском государстве была обнаружена практически сразу после издания Руководящих на-чал по уголовному праву РСФСР 1919 г. и вызывалась прежде всего потому, что Руководящие начала не содержали составов преступлений и санкций за их совершение, то есть норм особенной части уголовного права, а также отсутствовала четкость в перечне видов наказаний. Уже в июне 1920 г., то есть спустя полгода после принятия Руководящих начал, их автор М.Ю.Козловский, выступая на Всероссийском съезде деятелей советской юстиции, говорил о том, что нужно создать уголовный кодекс, который должен был привнести «единообразие в определении наказуемости отдельных деяний, устранить пестроту в мерах наказаний, применяемых судами», поскольку «по целому ряду дел по-лучается невероятное разнообразие и путаница» . Указанная «путаница» была заложена в самом содержании Руководящих начал по уголовному праву РСФСР, где предусматривался примерный перечень уголовных наказаний, и суды, определяя наказуемость деяний, действовали по принципу «целесообразности» и на основании своего «революционного правосознания».
Между тем к середине 1920 г. становилось ясным, что советская власть укрепляет свое положение в российском обществе, а это обстоятельство неизбежно повлекло за собой потребность в более стабильных нормативных актах, что и нашло подтверждение в начале разработки ряда крупных кодифицированных законов, в том числе и уголовного. Тот же М.Ю.Козловский предложил и проект составов преступных деяний, обосновав его на Всероссийском съезде деятелей советской юстиции. В решении этого форума указывалось, что съезд «признает необходимость классификации уголовных норм, приветствует работу в этом направлении Народного комиссариата юстиции и принимает за основу предложенную схему классификации деяний по проекту Уголовного кодекса, не предрешая вопроса об установлении кодексом карательных санкций. Съезд признает необходимым, чтобы проект кодекса по его выработке был разослан на заключение губотделов юстиции»3.
Позже, в январе 1922 г., проект УК РСФСР, где к тому времени нашли отражение взгляды сотрудников не только НКЮ, но и секции судебного права и криминологии Института советского права , был рассмотрен очередным Всероссийским съездом деятелей советской юстиции и получил одобрение. Затем он был доработан с учетом замечаний губотделов юстиции, внесен на заседание СНК, где также получил одобрение, и, наконец, после обсуждения в четырех заседаниях 24 мая 1922 г. был принят третьей сессией ВЦИК девятого созыва и вступил в силу с 1 июля того же года5. Следует заметить, что данный кодекс стал первым официальным уголовным кодифицированным законом
Советского государства (Руководящие начала по уголовному праву 1919 г. хотя фактически и играли роль законодательного акта, официально были подзаконным нормативным документом, поскольку были приняты не ВЦИК или СНК, а НКЮ, то есть отдельным ведомством).
Общая часть УК РСФСР 1922 г. значительно шире Руководящих начал по уголовному праву РСФСР 1919 г. (содержала 56 статей против 27), и восприняла многие положения последних, в том числе явно выраженный классовый признак (хотя в несколько ином ракурсе, о чем ниже будет сказано подробнее). В этой связи нашему анализу будут подвергнуты лишь те нормы, регулирующие институт наказания, которые являются новеллами. Прежде всего обращает на себя внимание то обстоятельство, что в постановлении ВЦИК о введении в действие Уголовного кодекса указывается на отмену действия «всех иных норм, устанавливающих до момента его введения основания и размер уголовных наказаний» (п.2 постановления ). Нам представляется это очень важным моментом, учитывая, что до принятия УК РСФСР имела место различная судебная практика в решении указанных вопросов при рассмотрении конкретных дел, в том числе по делам о государственных преступлениях, и тем самым нарушался принцип единообразия законности.
В новом уголовном законе впервые в российском уголовном праве выделяется глава «Общие начала применения наказания» (Гл. II), и такой прием в формировании структуры уголовного закона будет применяться в дальнейшем неизменно. Здесь помимо понятия «наказание» появляется сопутствующее ему понятие - «меры социальной защиты» (в следующем УК РСФСР 1926 г. оно займет главенствующее положение, о чем ниже пойдет речь). В этой главе, в отличие от Руководящих начал по уголовному праву РСФСР 1919 г., отсутствует определение наказания, что можно расценивать, на наш взгляд, как шаг назад. Вместе с тем гораздо более четко, чем раньше, формулируются цели наказания (и других мер социальной защиты). Таковыми согласно ст.8 УК РСФСР являлись; а) общее предупреждение новых нарушений как со стороны нарушителя, так и со стороны неустойчивых элементов общества; б) приспособление нарушителя к условиям общежития путем исправительно-трудового воздействия; в) лишение преступника возможности совершения дальнейших преступлений.
Реформа судебной системы 1922 г. во взаимосвязи с новым уголовно-процессуальным законодательством (УПК РСФСР 1922 и 1923гг.)
После Октябрьской революции 1917 г. в России в течение нескольких первых лет сложились две системы судебных органов: общие суды, состоящие из народных судов, губернского совета народных судей и Высшего Судебного Контроля в лице народного комиссариата юстиции (НКЮ), и революционные трибуналы - в виде трибуналов крупных центров и городов и Верховного революционного трибунала при ВЦИК, являющегося судом первой инстанции по наиболее сложным делам и кассационной инстанцией для всех революционных трибуналов, в юрисдикции которых находилось абсолютное большинство дел по преступлениям против советской власти. Параллельное существование двух этих систем объяснялось историческими особенностями периода и необходимостью иметь специальный судебный орган, способный подавлять сопротивление оппозиционных и враждебных сил. Главная задача революционных трибуналов заключалась в защите нового советского строя. В условиях правового вакуума судьи ревтрибуналов восполняли отсутствие необходимых юридических норм на основе известного «революционного правосознания», что было основной отличительной чертой первых советских судебных органов. В те годы ревтрибуналы играли заметную роль в обеспечении советской государственности. Победа в Гражданской войне и укрепление советского строя позволили в конце 1922 г. в РСФСР и несколько позднее в других советских республиках провести реформу судебной системы. Однако осознание необходимости и подготовка этой реформы и обсуждение ее основных направлений имели место раньше - вместе с принятием решений и началом осуществления НЭП, поскольку в прежнем виде судебная система входила в противоречие с новой экономической политикой. Вместе с тем нужно иметь в виду, что НЭП не означала отхода советской власти от стратегической линии построения коммунистического общества. В этой связи Ленин в 1922 г. замечал, что «мы ничего «частного» не признаем, для нас все в области хозяйства есть публичноправовое, а не частное» , при этом суд по его замыслу должен был выполнять функцию «особенно боевую и особенно ответственную»
Тем не менее советская власть довольно существенно реформировала судебную систему. Немаловажным при этом был международный фактор -данное обстоятельство, в частности, особо подчеркивал нарком иностранных дел Г. Чичерин, который в послании союзникам (в связи с проведением генуэзской конференции) 15 февраля 1922 г. сообщал, что главным фактором внутренней политики «является желание создать в России благоприятные условия для развития частной инициативы на поприще промышленности, земледелия, транспорта и торговли ... Все преступления, не только нарушающие обычное право, но и политические, разбираются обыкновенными судами. Чрезвычайное судопроизводство и чрезвычайные комиссии, необходимость которых раньше была вызвана борьбой за существование Советской власти, отменены»35. Однако, как будет показано в настоящей работе, вместе с реформированием собственно судебной системы, в которой действительно уже не отводилось места революционным трибуналам (за небольшим исключением), реорганизации подверглись и органы государственной безопасности, в недрах которой создавались структуры судебного характера, которые на фоне надлежащим образом сформированных судов можно называть псевдосудебными органами (административные комиссии, особые совещания, судебные коллегии при ОГПУ-НКВД), предназначенные как раз именно для репрессий противников советской власти, а сами эти органы нужны были для создания хотя бы минимальной законности при разрешении дел против них, а точнее видимости такой законности.
Необходимость судебной реформы предопределялась также объективной потребностью перевода ее на профессиональные рельсы, поскольку судебная система в предшествующих перманентных экстремальных условиях (послереволюционная смута, военный коммунизм, Гражданская война) пере-страивалась «в ударном порядке» и при отсутствии профессиональных юристов среди судей. При этом народный суд находился «на заднем плане» и так и не превратился в «боевой» орган классовой борьбы, орган диктатуры пролетариата. Став жертвой брошенного в свое время лозунга «нам надо судить самим», он находился, по терминологии тех лет, в «плену мелкобуржуазной стихии», причем не только крестьянской, но и пролетарской и вызволить его из этого несмотря на все (прежде всею направленные на ограничение прав граждан на участие в правосудии в качестве заседателей), так и не удалось . В этой связи А Зиновьев в 1922 г. отмечал, что рабочий класс в силу перипетий нашей революции, деклассирован, ядро рабочего класса в этом смысле разрушено, рабочий класс разбрелся по городам и весям Советской республики, часть осела в деревне, часть вынуждена искать пропитания в тяжелых условиях, меняя профессию чуть не каждый день, за годы гражданской войны из 40 тысяч пролетариев-коммунистов, «которые мы имели в начале революции, из старого состава погибло не менее половины, а 20% превратилось в инвалидов. То, что мы сейчас имеем, является не самой жизненной, не самой здоровой ... а той косной частью пролетариата, который на заводах остался; мы имеем там часть мелкобуржуазную, которая пошла на заводы во время вой-ны» .Соответственно кадровый голод испытывался в судебных органах, где представители победившего класса должны были играть ведущую роль. Кадровый народных судей не вызывал доверия и по причине небольшой партийной прослойки. Об этом говорилось на 1У съезде деятелей советской юстиции в начале 1922 г. Отмечалась также «засоренности» судов старыми юристами, поскольку в судах «мало разбирали людей, которые шли туда: было бы занято место и ладно»39. Критике подверглась практика создания в обход закона особых сессий и дежурных камеры народных судов, поскольку их функционирование ранее хоть как то можно было оправдать чрезвычайными условиями военного времени, однако к началу 1922 г. их неопределенная юрисдикция уже не могла быть более терпимой . Ставился вопрос и целесообразности сохранения в новых условиях революционных трибуналов. По мнению Н.В. Крыленко, неправильной была и ситуация, когда народные суды имели, по его мнению, излишнюю степень самоуправления, что было одной из причин «выпадания из рук государственной власти руля по управлению судебной системои» .
Общая характеристика уголовного судопроизводства и его досудебные стадии в нормах УПК РСФСР 1923 г. (возбуждение уголовного дела, дознание и следствие)
В принятом ВЦИК 18 февраля 1923 г. новой редакции Уголовно-процессуального кодекса РСФСР , в котором были учтены утвержденные ранее преобразования в судебной реформе, довольно подробно регулируется содержание уголовного судопроизводства. При этом по причинам, о которых шла речь выше, судопроизводство по преступлениям против государства не выделяется, то есть политические дела должны были рассматриваться в общем порядке. Вместе с тем, как будет показано ниже, при регулировании отдельных уголовно-процессуальных полномочий различных государственных органов законодатель будет все же особо оговаривать (хотя и не прямо, а косвенно) случаи, имеющие отношение к государственным преступлениям.
Напомним, что на содержание первого УПК РСФСР 1922 г. наложило определенный отпечаток существование в то время двух судебных систем местного народного суда и территориальных революционных трибуналов, соответственно тот кодекс отражал особенности рассмотрения дел и в тех и в других органах правосудия, причем дела против советской власти находились в юрисдикции революционных трибуналов.
Тем не менее именно в УПК РСФСР 1922 г. впервые были предприняты попытки определить и законодательно закрепить стадии советского уголовного процесса. Следует заметить, что такой подход законодателя существенно отличает этот УПК РСФСР от предшествующих советских уголовно-процессуальных актов, и прежде всего положений о революционных трибуналах, а также от уголовно-процессуальных положений времен российской империи, где по делам против верховной власти законодатель определял свою специфику.
Кодекс устанавливал следующие стадии уголовного процесса: 1) возбуждение уголовного дела; 2) дознание; 3) предварительное следствие; 4) предание суду; 5) судебное разбирательство; 6) постановление приговора; 7) кассационное рассмотрение; 8) исполнение приговора. Однако не все стадии были регламентированы достаточно четко. Например, наблюдалась диспропорция в соотношении стадий дознания и предварительного следствия. Кодекс внес некоторые ограничения прав граждан на защиту по сравнению с первыми нормативно-правовыми актами о суде. Так, участие защитника допускалось лишь со стадии судебного разбирательства. На стадиях дознания и предварительного следствия его участие нормами УПК не предусматривалось. В целом этот закон, по мнению Н.С. Тимашева, отра 129
жал идею «ничтожности частного лица перед государственными органами» , в связи с чем его можно считать «детищем эпохи организованного бесправия», когда государство создавало «для его реализации специальный аппарат», нуждающийся в соответствующих правилах. И УПК представлялся совокупностью подобных правил «в сфере уголовно- судебной деятельности государства» 30 (вместе с тем этот политический оппонент советской власти отмечал, что «с внешней стороны УПК является, вероятно, наиболее совершенным из законодательных актов Советской власти», а имеющиеся недостатки технико-юридического характера не превышали технических погрешностей многих за-конов дореволюционного времени ). Однако для советского общества на фоне определенных дипломатических успехов РСФСР на Генуэзской конференции, стабилизации внутреннего положения в государстве принятие УПК РСФСР не представлялось каким-либо крупным событием.
УПК РСФСР 1923 г. сохранил указанный этот подход в части регулирования стадий судопроизводства и по своей структуре станет основой для следующего УПК РСФСР 1960 г., и, более того, действующий в настоящее время УПК РФ 2002 г. также воспринял структуру, а по ряду позиций и содержательную часть уголовно-процессуального законодательства начала 1920-х гг.
В соответствии со ст. 91 поводами к возбуждению уголовного дела являлись: 1) заявление граждан и различных объединений и организаций; 2) сообщение правительственных учреждений и должностных лиц; 3) явка с повинной; 4) предложение прокурора; 5) непосредственное усмотрение органов дознания, следователя или суда. Закон определял, что заявления граждан могли быть письменными и словесными. Словесные заявления заносились судьей, следователем, органами дознания и прокурором в протокол, который подписывался заявителем. При принятии заявлений заявителям должна была разъясняться ответственность за ложный донос. Письменные заявления должны были быть подписаны лицом, от которого они исходили. Анонимные заявления могли служить поводом к возбуждению уголовного преследования только после предварительной негласной поверки их органами дознания. Судья, следователь, прокурор и органы дознания обязаны были принимать все заявления по поводу совершенных кем-либо или готовившихся к совершению преступлений, причем судья и следователь обязаны были принимать таковые также и по делам им не подсудным, и в таких случаях дело направлялось ими по надлежащей подсудности. Усмотрев из самого заявления или сообщения отсутствие в деле признаков преступления, органы дознания, прокурор или следователь отказывали в производстве дознания или предварительного следствия, о чем объявляли заинтересованным лицам или учреждениям. При этом отказ в возбуждении уголовного дела мог быть обжалован в семидневный срок заявителями в надлежащий суд. Если же заявление рассматривал суд и он не находил признаков преступления, то он не давал дальнейшего движения делу, о чем объявлял заинтересованным лицам или учреждениям (ст. 92-95). Следует заметить, что данная компетенция суда (решать вопрос о том, возбуждать или не возбуждать уголовное дело) будет в дальнейшем сохраняться весь советский период.
Дело социалистов-революционеров (1922 г.)
Судебный процесс над социалистами-революционерами (июнь-август 1922 г.), организованный и проведенный советской властью, представлял собой крупнейшее уголовно-политическое дело в истории советского государства - достаточно сказать, что на стадии следствия привлекались к уголовной ответственности более ста обвиняемых в преступлениях против советского государства, ненамного меньше оказалось в итоге осужденных. Этот процесс имел ряд иных особенностей, которые выделяют его от других и о которых речь пойдет ниже. Оговорим также, что речь идет о эсерах, которых называют правыми, поскольку после революции в ПСР произошел раскол и левые эсеры выделились в самостоятельную партию, при этом с левыми эсерами, своими бывшими союзниками по коалиционному правительству, советская власть «разобралась», как известно, после их мятежа летом 1918 г. с проведением уголовно-политического процесса в декабре того же года.
В освещении процесса социалистов-революционеров акцент будет сделан на правовых, процедурных аспектах, учитывая, что политическая составляющая - безусловно, доминирующая и детерминирующая решение всех других связанных в этим уголовно-политическим делом вопросов - уже достаточно освещена в историко-правовой литературе, причем как советского, так и постсоветского периода. При этом оценки, разумеется, давались с разных позиций. Так, во времена СССР партия СР представлялась не иначе как идейно разложившаяся и обанкротившаяся политическая структура, в ходе суда над лидерами которой были «вскрыты чудовищные преступления этой партии против народа», ее «контрреволюционная сущность» . После распада советского государства стали появляться более объективные оценки, основанные на анализе ставших доступными архивных документов и отражающие негативные стороны советской власти и прежде всего правовой произвол в ходе подготовки и проведения суда.
В контексте исследуемой проблематики с политических позиций для нас наиболее важно, пожалуй, лишь уточнить причины, по которым советская власть решила вообще затеять это дело и вынести суд над социалистами-революционерами на всеобщее обозрение - ведь при желании власть вполне могла без лишнего шума изолировать членов ПСР и даже их уничтожить: к тому времени (1922 г.) она уже обладала необходимым и проверенным в деле механизмом в виде органов госбезопасности (ВЧК-ГПУ). И тем не менее вдруг в общественно-политической и правовой жизни советской России происходит грандиозное событие - открытый гласный суд над социалистами-революционерами - партией, с которой большевики по многим вопросам выступали в свое время вместе в борьбе против самодержавия306, но теперь обвиняемыми в политических преступлениях, причем совершенных не только и не столько в предсудебный период, сколько еще в 1917-1918 гг.
Как нам представляется, объяснение может быть основано на следующих положениях. Позади были наиболее сложные и предельно напряженные годы (революция, военный коммунизм, гражданская война). Власть достаточно успешно для себя подавила антисоветские, в том числе военные выступления (антоновщина, Кронштадтское восстание и др.). Был сформирован однопартийный государственный аппарат. Советская власть де-факто установила полный контроль над территорией страны. Реально ПСР после ударов советской власти по политическим противникам в первые годы после революции, в том числе по той же ПСР, не обладала достаточным ресурсом, чтобы быть соперником РКП (б) в вопросах влияния на общественное развитие в России. Казалось бы, можно было игнорировать существование остатков ПСР, не представляющей реальной опасности. Однако большевики все же решили их «заметить». Думается, что свою роль сыграли несколько факторов.
Во-первых, введение НЭП предполагало, как мы неоднократно указывали ранее, необходимость большего соблюдения принципа законности, и прежде всего в отношении своих политических оппонентов. Во-вторых, Россия объективно нуждалась в признании международным сообществом, а для этого методы тайной полиции (ВЧК) борьбы с противниками власти, явно выходящие за рамки общепризнанных правовых принципов, были неприемлемы. Материалы о подобных методах, включая проявления красного террора, ПСР периодически помещала в европейской печати. В-третьих, ПСР, хотя и уже и не была в 1922 г. конкурентом большевикам в притязаниях на власть, представляла собой партию, победившей на выборах в Учредительное собрание в ноябре 1917 Г. - ИМеННО ЭСерЫ ПОЛУЧИЛИ боЛЬШе ВСегО ГОЛОСОВ На ПерВЫХ В ИСТО-рий России всенародных выборах. Большевики проиграли эсерам выборы, а затем, как известно, принудительно распустили Учредительное собрание, и, таким образом, их нахождение у власти ставилось под сомнение. Очевидно, этот комплекс сопровождал их все последующие годы, и избавиться от него мог помочь именно открытый судебный процесс над ПСР, результатом которого должна была стать дискредитация этой партии в глазах и советского народа, и мирового сообщества, а вместе с этим и идеология ПСР, во многом способствовавшая популярности ПСР среди населения во время выборов в Учредительное собрание, должна была предстать как неприемлемая для будущего России. И таким образом большевики получали бы более прочную социальную основу для строительства в российском обществе именно той государственности, какую они себе видели и теоретически обосновывали. В-четвертых, забастовки среди рабочих Петрограда и Москвы, недовольство крестьян аграрной политикой и в целом преобладание методов принуждения в управлении страной снижали авторитет советской власти среди населения. Требовалось некая победоносная акция, которая показал бы силу большевиков и их народную поддержку.
Еще одно существенное предварительное замечание заключается в том, что советской власти нужен был суд именно над партией, именно партию нужно было представить как враждебную советскому народу организацию; персонализация же была делом второстепенным, и, как будет показано ниже, данное обстоятельство повлияло на юридическое содержание рассматриваемого уголовно-политического процесса.
Толчком к началу подготовки процесса стало «строго секретное» постановление Пленума ЦК РКП (б) «Об эсерах и меньшевиках» от 28 декабря 1921 г. , в котором в п. 14 лаконично указывалась: «Предрешить вопрос о предании суду Верховного трибунала ЦК партии с.-р.». Была определена комиссия (Дзержинский, Каменев, Сталин) для определения «момента опубликования». В дальнейшем эта комиссия (состав некоторым образом изменялся), по существу, определяла весь ход процесса, предписывая все властным и иным учреждениям соответствующие директивы, при этом большинство принципиальных вопросов обсуждались на Политбюро ЦК РКП (б).
Исследователи этого процесса , на наш взгляд, достаточно убедительно показали, что в качестве юридической зацепки для обвинения ПСР был выбран следующий ход. Известный своей революционной, включая террористическую, деятельностью член ПСР Г.И. Семенов (неоднократно арестовывался и царским правительством, и советской властью) с начала 1921 г. неожиданно стал сотрудничать с большевиками (и даже вступил в партию коммунистов). Он поведал им о готовящихся покушениях Боевой организации ПСР на лидеров компартии и советского правительства, а также о причастности членов ПСР к покушениям на Ленина, Урицкого и Володарского, указывалось также на имевшиеся якобы попытки ПСР вообще свергнуть советскую власть (ЦК ПСР категорически это отвергал). Вероятно, по предложению большевиков, и прежде всего Дзержинского, он пишет книгу (брошюру)309, в которой все это подробно описывает в рамках освещения военной и боевой деятельности социалистов-революционеров за 1917-1918 гг., где называет множество имен своих недавних соратников (издание книги контролировалось - имеется, например, постановление Политбюро ЦК РКП (б) от 20-25 января 1922 г. с предписанием Уншлихту «принять все меры к тому, чтобы известная ему рукопись вышла в печати за границей не позже чем через 2 недели» j По сути дела это был донос предателя ПСР властям (как будет показано ниже, следствие и обвинение возьмет в производство всех указанных в книге лиц)311. Помимо Семенова, информацию о своих бывших соратниках в их деяниях против советской власти сообщила также Л.В. Коноплева - бывшая помощница Семенова в его боевом отряде, которая также стала коммунисткой. При этом оба, по всей видимости, не тяготились моральными угрызениями - так, Коноплева в своем послании ЦК РКП (б) о своей прежней эсеровской деятельности указывала: «Все, что в интересах Революции - допустимо и оправдываемо. Интересы ре-волюции - наша правда, наша мораль» . В этом они находили поддержку у коммунистов: так, Л.Б. Каменев на одном из митингов в осуждение ПСР уже в ходе процесса говорил о том, что действия Семенова и Коноплева следует расценивать не как предательство и моральную грязь, а как «выполнение своего революционного долга»
