Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Карательная политика советского государства и се организационно-правовое обеспечение в уголовно-политической сфере в довоенные годы
1.1. Социально-правовая характеристика репрессивной деятельности советского государства в условиях укрепления культа личности Сталина 13
1.2. Трансформация судебной системы и уголовно-процессуальное регулирование следственно-судебной деятельности по уголовно-политическим делам 46
1.3. Нормативно-правовая база осуществления внесудебных политических репрессий органами НКВД 81
ГЛАВА 2. Особенности применения уголовно-процессуального законодательства при подготовке и проведении наиболее характерных политических процессов
2.1. Уголовно-политические дела, возникшие непосредственно в связи с убийством Кирова (конец 1934 - начало 1935 гг.) 104
2.2. Политические процессы по делам «антисоветской троцкистской» направленности (1936-1938 гг.) 135
2.3. Дело академика Вавилова (1941 г.) 184
Заключение 205
Библиография 211
- Социально-правовая характеристика репрессивной деятельности советского государства в условиях укрепления культа личности Сталина
- Трансформация судебной системы и уголовно-процессуальное регулирование следственно-судебной деятельности по уголовно-политическим делам
- Уголовно-политические дела, возникшие непосредственно в связи с убийством Кирова (конец 1934 - начало 1935 гг.)
- Политические процессы по делам «антисоветской троцкистской» направленности (1936-1938 гг.)
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследовании. Политические репрессии 1930-х гг. XX века по-прежнему остаются объектом внимания исследователей как у нас в стране, так и за рубежом и являются одним из предметов дискуссий в современной историко-правовой науке. Проблемы изучения политических репрессий получили особую актуальность в связи с изменениями, которые происходят в российском обществе в последние годы. Вопрос об эффективности и правомерности применения принуждения, в том числе репрессий, при разрешении социальных, национальных, этнических конфликтов и возможности их использования в рамках процесса построения правового государства подразумевает достаточно точное знание сущности и особенностей правового механизма применения подобных мер. И в этом смысле очень важно изучить и знать исторический опыт применения мер уголовной репрессии по преступлениям против государства, учитывая, что этот опыт в нашей стране чрезвычайно сложный, противоречивый и во многом негативный. Это особенно относится к временному отрезку 1934-194ІГТ., когда имели место наиболее масштабные уголовно-политические репрессии. Вместе с тем в многочисленных публикациях, касающихся этого периода «большого террора», речь идет преимущественно о репрессивной деятельности органов НКВД, а вопросы освещаются в основном с политологических позиций, в частности, акцентируется внимание на фальсификации обвинений в процессах по делам о «врагах народах», жестких приговорах, организации «всеобщей» их поддержки со стороны «широких слоев трудящихся» и т.д. Все это действительно имело место, и в целом историко-правовая наука уже дала оценку данным явлениям. Вместе с тем изучение столь сложных процессов в деятельности карательного механизма советского государства предполагает обращение к правовой стороне осуществления репрессий - этому аспекту уделяется явно недостаточное внимание. Так, важным представляется вопрос о соотношении содержания уголовно-процессуального законодательства, которое в своей основе соответствовало общепризнанным судопроизводственным принципам, и фактической его реализацией. Недостаточно изучена и нормативно-правовая база внесудебных репрессий органами НКВД. В литературе нередко дело представляется так, что «органы» творили полный произвол. Однако ситуация здесь сложнее - «органы» по сути действительно часто творили произвол, но при этом в своих обвинительных заключениях они ссылались на действующее законодательство, ведомственные нормативно-правовые акты, то есть облекали заведомо несуществующие обвинения в необходимую правовую форму. Важно выяснить механизм этого
процесса. Нельзя забывать также, что в большинстве своем обвиняемые и подсудимые признавались в деяниях против государства, ставили свои подписи под признательными протоколами допросов - соответственно требуют дополнительного выяснения методы проведения допросов следователями НКВД, посредством которых обвиняемые оговаривали себя и других. Представляется также важным изучить практику реализации норм уголовно-процессуального права применительно к конкретным уголовно-политическим процессам, и прежде всего связанным с убийством Кирова 1 декабря 1934 г., после чего интенсивность репрессий значительно возросла. Наличие этих и других историко-нравовых проблем осуществления репрессий в 1934-1941 гг. диктует необходимость дальнейшего изучения правового механизма политических репрессий в указанный период и актуализирует значимость его научного анализа.
Степень разработанности темы. Вопросы, связанные с историко-юридическим анализом уголовно-политических репрессий в период 1934-1941гг., в научном плане стали изучаться лишь с конца 1980-х гг., когда в рамках политики перестройки советского руководства получил развитие принцип гласности и стали публиковаться ранее закрытые источники. Различные аспекты осуществления уголовно-политических репрессий в указанный период исследовали такие авторы, как Буков В.А., Волкогонов Д.А., Викторов Б.А., Гринберг М.С., Детков М.Г., Докучаев Е.С. Дугин А.Н., Жильцов СВ., Жуков Ю.С., Звягинцев А., Зеленин И.Е., Земсков В.Н., Иванов В. А., Кириллина А., Курицын В.М., Литвин А.Л., Мулукаев Р.С, Медведев Р.А., Мельгунов СП., Мозохин О.Б., Поповский М.А.., Рассказов Л.П., Роговин В.З., Смыкалин А.С., Соломона П., Яковлев А.Н и др. Данная проблематика нашла также отражение в ряде диссертационных работ, среди которых можно отметить следующие: Баранцева Е. Л. Организационно-правовые основы и механизм политики репрессий в Вятском крае (но-ябрь1917-декабрь1934 года). Дис. ... канд. юрид. наук. Н.Новгород, 2005; Губжокова Л.А. Уголовно-политические процессы в период укрепления административно-командной системы советского государства (1929-1934 гг.). Дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2007; Дьяченко О.В. Органы государственной безопасности в реализации пенитенциарной политики советского государства (1917-1941 гг.) (историко-правовой аспект). Дис. .. канд. юрид. наук. Краснодар, 2002; Дэр Н.Н. Прокурорский надзор за законностью в системе органов государственного управления СССР (1922-1940 гг. ): историко-правовое исследование. Дис ...канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону, 2005; Кулиш М.В. Чрезвычайное законодательство в советском государстве (1917-1941 гг.). Дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2005; Петров А.Г. Реабилита-
ция жертв политических репрессий (историко-правовой анализ). Авторсф. дис. ... д-ра юрид. наук. Н.Новгород, 2006; Рассказов Л.П. ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД в механизме формирования и функционирования политической системы советского общества (1917-1941). Дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 1995; Романовская В.Б. Репрессивные органы и общественное правосознание в России XX в. (опыт философско-правового исследования). Дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 1997; Старков Б.А. Утверждение режима личной власти И.В. Сталина и сопротивление в партии и государстве (итоги и уроки политической борьбы в 30-е годы). Дис. ... докт. ист. наук. СПб., 1992; Усенко А. Н. Массовые политические репрессии 1930-х годов на Дону. Дис. ... канд. ист.наук. Ростов-на-Дону, 2006 и др. Помимо этого издано большое количество публицистической литературы и воспоминаний, которые вызвали определенный резонанс в обществе, поскольку впервые открыто были затронуты весьма болезненные стороны советской истории довоенного времени (работы Альбац Е., Солженицына А.И., Ваксберга А., Восленского М., Орлова А., Кара-Мурзы С.Г., Конквеста Р., Маслова В., Чистякова Н., Рослякова М.В., Су-доплатова П.А., Эренбурга И., Шмелева Г.И. и др.). Однако юридические аспекты осуществления дознавательно-следственной и судебной деятельности по делам о преступлениях против государственных интересов в период 1934-1941 гг. еще не стали предметом специального монографического исследования. В данной работе предпринята попытка некоторым образом восполнить этот пробел.
Хронологические рамки исследования охватывают период с конца 1934 г. и до начала Великой Отечественной войны. Отправной точкой является 1 декабря 1934 г., когда был убит Киров и принят закон, в соответствии с которым при судопроизводственной деятельности по преступлениям в виде террористических актов игнорировались фундаментальные принципы уголовно-процессуального права, после чего интенсивность уголовно-политических репрессий стала заметно усиливаться, достигнув пика в 1937 г. Верхний рубеж хронологических рамок (июнь 1941 г.) обусловлен тем, что в условиях военного времени характер осуществления судопроизводства был существенно изменен. Такой выбор временного периода (1934-1941 гг.) объясняется также тем, что в указанные годы были окончательно уничтожены представители старой большевистской гвардии, находившиеся в СССР, и которые, по мнению Сталина и его окружения, представляли опасность с точки зрения возможного захвата власти. В это время окончательно был закреплен культ личности Сталина. В совокупности с правоприменительной практикой все это позволяет составить целостную картину историко-правового развития
уголовно-политического судопроизводства по делам о государственных преступлениях в период наиболее масштабных репрессий.
Объектом исследования являются общественные отношения, которые возникали и развивались в связи с совершением деяний, формально квалифицируемых как контрреволюционные преступления, в период наиболее массовых политических репрессий в СССР (1934-1941 гг.). В предмет исследования включены нормы уголовно-процессуального права, нормы административного права, регламентирующие деятельность органов государственной безопасности, прокуратуры, деятельность судов, а также научные труды, посвященные данной проблематике, материалы политических процессов по конкретным уголовным делам (дело «ленинградского центра», дело «ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы Сафарова, За-луцкого и других», дело «московского центра», дело «антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра», «антисоветской троцкистской военной организации в Красной Армии», дело «параллельного антисоветского троцкистского центра», дело «антисоветского правотроцкистского блока» и др.).
Методологическая основа исследования базируется на основных положениях теории научного познания и принципах исторического анализа: объективность, историзм, единство исторического и логического, абстрактного и конкретного, общего и особенного, единичного и уникального. В процессе исследования использовались специальные методы - хронологический, сравнительно-правовой, системный, юридико-категориальный, структурно -функциональный, статистически-правовой и др. Источники исследования включают в себя опубликованные нормативные правовые акты, иные документы партийных и государственных органов; сборники документальных материалов, статистические данные, справочные издания; неопубликованные архивные материалы; а также периодическую печать.В диссертации были использованы сборники опубликованных документов Советского государства, содержащие законы, декреты, постановления, распоряжения, приказы партийно-государственных и репрессивно-карательных органов. В них закреплялись политический курс правящего режима, механизмы борьбы власти с политическими противниками, регулирования репрессивных процессов в стране. Специфика темы исследования предопределяет определенную возможность использования публицистики, воспоминаний, автобиографий, так как произведения этих жанров в СССР на рубеже 1990 г. стали по сути первыми открытыми правдивыми публикациями в сложном периоде политических репрессий. Справочники, энциклопедические словари, библиографические указатели, использованные в диссертации, способствовали уточнению
общих и частных вопросов, связанных с темой исследования. Неопубликованные сведения и материалы обнаружены в различных архивохранилищах Российской Федерации. В фондах Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) находится большое количество документов, которые помогли в изучении политических, законодательных, социально-экономических и других аспектов политических репрессий. Актуальным для данного исследования представляется прежде всего Ф. 17 -«Центральный Комитет ВКП (б)», учитывая, что все важнейшие решения государственных органов предварительно решались в партийных структурах. Значительное количество необходимых сведений извлечено из ряда фондов Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ). В работе использован также ряд материалов из Архива Президента Российской Федерации (АП РФ) и некоторых региональных архивов. Определенные сложности имелись с доступом в архивы органов государственной безопасности, в связи с чем автор использовал ряд документов из этого архива, которые были опубликованы ранее авторами, имевших возможность исследовать такого рода документа (прежде всего это работы Л.П. Рассказова, М.А. Поповского). В целом комплекс привлеченных источников помог осуществить сравнительный анализ законодательной основы политики репрессий и практики применения репрессий в 1934-1941 гг.
Целью исследования является анализ законодательной основы деятельности дознавательных, следственных, судебных органов и органов государственной безопасности по делам о преступлениях против государства в период наиболее массовых репрессий (1934-1941 гг.) и практики его применения по конкретных уголовным делам.
Поставленная цель предопределила следующие задачи:
дать социально-правовую характеристику репрессивной деятельности советского государства в условиях укрепления культа личности Сталина;
выявить особенности трансформации судебной системы в рассматриваемый период и роль судов разных уровней в рассмотрении дел о преступлениях против государства;
раскрыть содержание уголовно-процессуального регулирования следственно-судебной деятельности по уголовно-политическим делам;
проанализировать нормативно-правовую базу осуществления внесудебных политических репрессий органами НКВД;
исследовать практику применения уголовно-процессуального законодательства при подготовке и проведении наиболее характерных политических процессов;
- выявить основные тенденции в развитии организационно-правовых основ уголовно-политических репрессий в рассматриваемый период.
Научная новизна исследования определяется прежде всего тем, что в данной работе на комплексном монографическом уровне изучена проблематика, связанная с юридической стороной проведения репрессий в период 1934-1941 гг., что в правовой науке еще не было предметом специального исследования. В диссертации выявлены тенденции развития уголовно-процессуального права в период наиболее массовых уголовно-политических репрессий. Проведен анализ основных стадий следственной и судебной деятельности по делам о т.н. «контрреволюционных» преступлениях, в том числе показан механизм получения от обвиняемых и подсудимых признательных показаний. Систематизирована нормативно-правовая база репрессивной деятельности органов государственной безопасности. Проведено сопоставление содержания уголовно-процессуальных норм, регулирующих судопроизводство по делам о преступлениях против советской власти, и практики их применения на примере конкретных политических процессов.
В результате проведенного исследования разработаны следующие основные положения, выносимые автором на защиту:
Уголовно-политические репрессии в 1934-1941 гг. обуславливались избранной стратегией правящей элиты во главе со Сталиным в методах достижения поставленной цели социалистического строительства, предусматривающих жесткое подавление противников власти, включая их физическое уничтожение, невзирая на моральные запреты. Данная стратегия поощрялась и закреплялась Сталиным, культ личности которого окончательно сложился во второй половине 1930-х гг. вместе с истреблением видных представителей революционного движения, бывших соратников вождя, в которых он усматривал возможных конкуреЕггов для своего личного положения на вершине власти. При этом репрессии в большинстве своем осуществлялись со ссылками на действующие законы, что создавало правдоподобность совершаемых преступлений, и в этом находила отражение чрезвычайная противоречивость складывающихся в СССР общественных отношений в сфере уголовно-политического судопроизводства.
Функционировавшая в рассматриваемый период судебная система и соответствующее уголовно-процессуальное законодательство, взятые сами по себе, в своей основе отвечали общепринятым принципам ведения следственно-судебной деятельности, наиболее важные из них были закреплены на конституционном уровне. Однако конституционные положения, касающиеся основ государственного строя и правового статуса гражданина, во многом оставались на бумаге, в частности, это касается принципа народовластия, га-
рантий прав личности в уголовно-процессуальной сфере (например, несмотря на провозглашенное Конституцией СССР 1936 г. права обвиняемого на защиту, адвокат так и не получил доступа на стадию предварительного расследования). Не соблюдались на практике и многие нормы УПК РСФСР, в частности, обвиняемые не имели возможности дополнять протоколы допросов, знакомиться с материалами дела, следователи использовали недозволенные приемы и др. Кроме того, в уголовно-процессуальной сфере принимались нормы, противоречащие фундаментальным принципам права (в широком его понимании), которые позволяли осуществлять уголовное судопроизводство в обход общим положениям уголовного процесса, и чаще всего именно на основании этих норм осуществлялись репрессии. Наиболее наглядно это выразилось в законе об упрощенном производстве по делам о террористических организациях и террористических актах от 1 декабря 1934 г., согласно которому обвиняемые в терактах лишались элементарных процессуальных прав и который как инструмент для расправы над политическими противниками, в отношении которых общепринятая процедура согласно УПК РСФСР не позволяла достигнуть быстрого и нужного (как правило, расстрела) результата. В стране была создана ситуация, когда следственные органы и суды по преступлениям против государства вопреки провозглашенным принципам и соответствующим правовым нормам представляли собой лишь звенья репрессивного механизма, посредством которого Сталин и его окружение уничтожали своих оппонентов и добивались реализации той политики, которую они считали нужным проводить.
3. Характерной чертой репрессивной деятельности государства в довоенный период было наличие системы коллегиальных внесудебных органов (особых совещаний, троек) при НКВД СССР. Эти органы, созданные еще во времена ВЧК, выносили приговоры не на основе УПК РСФСР, они выпадали из общей судебной системы, то есть были внесудебными, несмотря на то, что решения принимались коллегиально и внешне сама процедура некоторым образом напоминала обычное судопроизводство (прежде всего, на стадии предварительного следствия). Во внесудебном порядке рассматривались сотни тысяч дел о т.н. контрреволюционных преступлениях, при этом особенность рассмотрения заключалась в предельно упрощенном порядке производства следственных действий и вынесения решения, и это упрощение совершенно не соответствовало ни масштабу ограничения прав и свобод обвиняемых, ни обстановке в стране, однако позволяло власти не обременять себя соблюдением уголовно-процессуальных норм при отсутствии доказательств вины, и скрытно от общества репрессировать «врагов народа». При этом деятельность внесудебных органов регулировалась за малым исключе-
нием ведомственными актами НКВД, также скрытых от общества и которые по своей фактической силе превосходили законодательные нормы, что могло быть возможным только при соответствующей санкции руководства страны и в условиях тоталитарного государства.
Беспрецедентно большие полномочия органов НКВД и бесконтрольность их деятельности приводили к такому огромному числу бездоказательных приговоров, что высшим партийным и государственным инстанциям приходилось периодически обращать внимание на перегибы, при этом Сталин в очередной раз применял свою тактику, когда виновными в наиболее массовых беззакониях объявлялись те, кто непосредственно руководили ими, и прежде всего сначала нарком Ягода, а затем сменивший его Ежов, а сам Сталин, фактически дирижировавший всем этим процессом, представлялся в облике борца за законность и справедливость. Внесудебная деятельность органов НКВД во многом способствовала созданию в стране обстановки страха и доносительства, что нанесло серьезный удар по нравственному здоровью советского общества.
С целью устранения своих основных политических противников Сталин устраивал открытые процессы, на которых абсолютное большинство подсудимых раскаивались, признавались в преступлениях против советской власти, в связях с троцкистскими террористическими организациями. При этом внешне судебные процессы осуществлялись по общепризнанным правилам, с формальным соблюдением уголовно-процессуальных прав подсудимых. Все это производило впечатление на общественность, в том числе на многих зарубежных наблюдателей, и соответственно приговоры в своей основе воспринимались как должное.
6. К середине 1930-х гг. в СССР была создана мощная система органов
государственной безопасности, в которой на сотни тысяч граждан при ма
лейшем подозрении или наличии доноса формировались секретные опера
тивно-наблюдательные дела, которые скрупулезно велись годами и в кото
рых постепенно, шаг за шагом накапливалась информация, при этом инфор
мация не терялась, несмотря на все кадровые и организационные изменения в
органах госбезопасности (так, от первого доноса на академика Вавилова в
1931 г. и открытия на него наблюдательной папки до его ареста в 1940 г.
прошло девять лет). В какой-то момент информации становилось достаточно
для того, чтобы человека в любое время можно было арестовать за «контрре
волюционную деятельность», и сфабриковать уголовно-политическое дело,
при этом правящая верхушка готова была бросить в жернова репрессий луч
шие умы Отечества, и все это ради того, чтобы укрепить свою личную власть
и заставить советское общество двигаться по пути, который, как покажет история, во многом окажется для этого общества губительным.
Свою трагическую роль в массовых репрессиях сыграли и личные качества тех, кто оказался на вершине власти. И в первую очередь это относится к Сталину. Стремление захватить власть, а затем ее удержать, сделать неограниченной владело многими большевиками. Но у Сталина это проявлялось больше всего. Судя по всему, им владела страсть - жажда власти, стремление повелевать. И одновременно быть любимым «отцом всех народов». Захватив власть путем «дворцовых интриг», Сталин сумел решить. Он хорошо разбирался в страстях и слабостях людей. Знал, что страх может менять человека, превращать его в послушное орудие чужой воли. Поэтому Сталин и способствовал развитию массовых репрессий.
Осуществление репрессий сопровождалось активнейшим использованием печати для формирования необходимого для власти общественного мнения. Многие уголовно-политические процессы широко освещались в газетах, книгах, где подробно разъяснялась суть обвинений, и народ в своих откликах (подготавливаемых в большинстве своем заранее и искусственно самими же организаторами пропагандистских акций), естественно, «одобрял» принимаемые решения о репрессиях, при этом под возмущенными, преисполненными гнева заметками подписывались рабочие, крестьяне, учителя и т.д., в том числе широко известные в стране люди - писатель А. Толстой, легендарный летчик А. Ляпидевский и др., что с учетом признаний самих подсудимых на открытых процессах в немалой степени способствовало правдоподобности совершенных ими «контрреволюционных» преступлений, включая наличие террористических организаций, имевший цель свержение советской власти и покушение на руководителей государства.
За соблюдением законности во время следствия и суда по уголовно-политическим делам в соответствии с законом должна была наблюдать прокуратура, однако в жесткой централизованной административно-командной системе прокуратуре отводилась лишь роль «винтика» в механизме политических репрессий, и, более того, прокурор СССР Вышинский, боясь показать себя менее «революционными» в смысле проведения репрессий, чем НКВД, сам проявлял инициативу в их правовом обосновании, а также подводил под репрессии теоретическую базу.
10. Во время следствия по уголовно-политическим делам часто приме
нялись недозволенные методы воздействия с целью получения «признатель
ных» показаний, включая многочасовые ночные допросы, пытки, угрозы
применения мер принуждения к родственникам обвиняемых, изготовление
фальшивых протоколов с признаниями других обвиняемых и др., в результа-
те чего большинство проходивших по делам о государственных преступлениях подтверждали деяния, которые они никогда не совершали и не могли совершить. Кроме того, очевидно, распространенным было и обещания облегчения участи обвиняемых, если они будут давать «правильные» показания на следствии и суде. Для проведения следствия незаконными методами с отсутствием каких-либо моральных запретов подбирались следователи, которые либо были полностью преданы руководству, либо имевшие за собой пригрешения, что позволяло управлять ими в процессе формирования доказательственных документов, «подтверждающих» заранее определенные обвинения.
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования заключается, прежде всего, в том, что результаты проведенного ис-торико-правового анализа юридических основ осуществления политических репрессий в период их наибольшей интенсивности (1934-1941 гг.) могут представить научный интерес в изучении истории развития розыскных, следственных и судебных органов в нашей стране, а также могут быть использованы в правоприменительной практике реабилитации жертв политических репрессий. Сформулированные автором выводы дополняют и развивают ряд разделов науки истории государства и права и могут стать основой при последующем научном исследовании данной проблематики. Выводы и фактические материалы исследования будут способствовать дальнейшему изучению природы Советского государства и права в первой половине XX века. Кроме того, результаты научного исследования могут быть использованы в учебном процессе высших учебных заведений при преподавании как общетеоретических, так и практических дисциплин, при написании учебных, диссертационных, монографических и иных работ.
Апробация результатов исследования. Основные результаты диссертационного исследования нашли свое отражение: в четырех научных публикациях автора , в докладах и материалах научных конференциях. Научные, педагогические работники, работники судебной системы могли ознакомиться с основными положениями диссертации на научно-практических конференциях в Краснодаре, Ростове-на-Дону, Ставрополе, в работе которых участвовал диссертант.
Структура диссертации обусловлена актуальностью и целями исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, включающих шесть параграфов, заключения и библиографии.
Социально-правовая характеристика репрессивной деятельности советского государства в условиях укрепления культа личности Сталина
Главным вектором развития советского общества с середины 1930-х гг. по-прежнему была доктрина построения в нем социалистического государства, основанного на марксистско-ленинской идеологии. К тому времени уже была накоплена практика реального государственного строительства в этом направлении, начатая после Октябрьской революции 1917 г. и включившая в себя ряд драматических (военный коммунизм, Гражданская война) и противоречивых (НЭП, коллективизация) периодов. Однако советская политическая элита во всех случаях сумела сохранить свою власть, и на вершине этой элиты после смерти Ленина стал Сталин. При этом важно подчеркнуть, что советское государство, основанное на методе насилия, перманентно пребывало в таком состоянии. Дело в том, что политический строй, важнейшими характеристика которого были тотальное огосударствление экономики и диктатура пролетариата при однопартийной системе, стал результатом не выбора большинства населения России, определенного путем голосования в органы власти или референдума, а сверхактивной деятельности большевистской партии, сумевшей на волне отрицания царизма и популярных лозунгов (типа: фабрики - заводам, землю - крестьянам) получить определенную поддержку населения, оказавшуюся достаточной для продолжения революции, отражения интервенции, победы в Гражданской войне.
При таком положении политика советской власти но директивному внедрению в жизнь социалистических (коммунистических) идей встречала внутреннее сопротивление, что не было удивительным, учитывая слом многовековых традиций, связанных с частной собственностью, подавлением свободы слова и других социальных ценностей. Борьба с оппозицией стала лейтмотивом внутренней политики советской власти. Эта борьба выражалась в арестах противников власти, организацией судебных процессов над ними и казнях наиболее опасных, по мнению власти, «классовых врагов». Уголовные политические процессы, начавшись вскоре после социалистической революции 1917 г., стали проводиться непрерывно. Так, в 1918 г. был процесс над левыми эсерами, в 1920 г. над Колчаком, в 1921 г. - над участниками Крон-штадского мятежа, в 1922 г. - над социалистами-революционерами, в 1924 г. - над Борисом Савинковым. В дальнейшем в число противников власти включались не только собственно политические оппоненты, не согласные с тем курсом, куда большевики повели Россию, но и представители разных категорий населения (ученые, инженеры, рабочие ), которые так или иначе выражали недовольство отдельными направлениями в политике власти. При этом значительное место в борьбе с оппозицией занимали внесудебные репрессии, поскольку на основе провозглашенных демократических прав и свобод и принятых законов власти было очень трудно доказывать вину в классическом уголовном процессе; соответственно возрастала роль репрессивных органов, и прежде всего ЧК-ВЧК-ОГПУ-НКВД, где те же самые репрессивные меры принимались в закрытом от общества режиме.
С конца 1920-х гг., когда основная открытая политическая оппозиция (прежде всего в лице Троцкого) была уничтожена, наступил период подавления скрытой оппозиции, состоявшей из лиц, занимавших высокие ответственные посты в партийно-советских структурах. Здесь уже началась схватка между Сталиным и рядом других революционных деятелей, претендовавших на политическое лидерство в стране, которые когда-то вместе боролись против царизма. Так, в 1931 г. был организован процесс для рассмотрения дела т.н. меньшевистского «Союзного бюро ЦК РСДРП». Подсудимые (их было 14 человек, в том числе Суханов, Якубович и др.) обвинялись в создании подпольной меньшевистской организации, ставившей своей целью путем вредительства в народном хозяйстве и организации прямой иностранной интервенции реставрировать капиталистические отношения в стране. Этот процесс был полностью фальсифицирован. Никакой подпольной организации «Союзного бюро ЦК меньшевиков» не было. Нет ни одного документа, который подтверждал бы ее существование . Несколько позже был таки же образом проведен процесс по делу «Союза марксистов-ленинцев», жертвами которого стали настоящие ленинцы, преданные делу социалистической революции люди, и прежде всего М.Н. Рютин, который один из немногих из тех, кого не сломили застенки и из которого следствие и суд так и не смогли добиться «нужных», то есть саморазоблачающих, показаний.
В рассматриваемый период (1934-1941 гг.) подобного рода уголовно-политические процессы еще больше интенсифицировались, под репрессии стали попадать представители высших эшелонов советской власти, которые, можно сказать, еще вчера, вместе со Сталиным вели борьбу против врагов советской власти, но вот теперь и для них настала очередь стать такими врагами, а Сталин по-прежнему оставался у руля власти и, более того, его статус руководителя-вождя все более укреплялся.
Отправной точкой нового этапа уголовно-политических репрессий стало явилось убийство 1 декабря 1934 г. секретаря ЦК и Ленинградского ОК ВКП(б), члена Политбюро, одного из возможных кандидатов на пост Генсека ЦК ВКП (б) СМ. Кирова (Кострикова). В деле об убийстве Кирова много «белых пятен», и об этом подробнее речь пойдет ниже. Первый процесс, связанный с убийством Кирова (дело т.н. «ленинградского центра») состоялась уже в конце декабря 1934 г. Затем последовала целая серия сфальсифицированных процессов. 15 января 1935 г. в Особом совещании при НКВД СССР рассматривалось дело «Ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы Сафарова, Залуцкого и других». 16 января 1935 г. состоялся суд по делу т.н. «московского центра», осудивший (в очередной, но не в последний раз) в том числе Зиновьева и Каменева. Как и следовало ожидать, вскоре обрушился удар и на представителей других оппозиционных в прошлом групп. В марте-апреле 1935 г. Особым совещанием при НКВД было рассмотрено дело так называемой «Московской контрреволюционной организации -группы «рабочей оппозиции». 18 человек (Шляпников, Медведев и др.) были наказаны за «контрреволюционную деятельность»2.
Несколько раньше Сталин дает социальный заказ своему подручному Ежову написать работу о тесной связи зиновьевцев с троцкистами. Эта версия была изложена Ежовым в рукописи «От фракционности к открытой контрреволюции». 17 мая 1935 г. автор направил Сталину письмо, в котором писал: «Это первая глава из книги о «зиновьевщине», о которой я с Вами говорил. Прошу указаний»3. После появления «теоретического труда» о теснейшей связи троцкистов и зиновьевцев НКВД было дано задание установить эту связь на практике. Итогом выполнения этого задания стал процесс по делу «антисовесткого объединенного троцкистско-зиновьевского центра» (19-24 августа 1936г.). Затем были и другие уголовно-политические судилища: процесс по делу так называемого «параллельного антисоветского троцкистского центра» (23-30 января 1937 г.), процесс по делу «антисоветского правотроцкисткого блока» (2-15 марта 1938 г.) и другие, посредством которых были репрессированы тысячи тех, кто был причислен к оппозиции Сталину, которая, как пыталось доказывать следствие, вело активно антисоветскую, в том числе террористическую деятельность, но которой, как показали реабилитационные процессы после смерти Сталина, не было.
Трансформация судебной системы и уголовно-процессуальное регулирование следственно-судебной деятельности по уголовно-политическим делам
Основополагающие вопросы отправления правосудия в рассматриваемый период уже находили закрепление в конституционных нормах, причем в двух конституциях (1924 и 1936 гг.) это осуществлялось по-разному. Так» в основном законе 1924 г. были закреплены функции и организационные основы деятельности лишь Верховного Суда СССР (в отношении судов низших инстанций действовало Положение о судоустройстве РСФСР). Согласно ст.43 Конституции СССР 1924 г. «В целях утверждения революционной законности на территории Союза Советских Социалистических Республик при Центральном Исполнительном Комитете Союза Советских Социалистических Республик учреждается Верховный Суд, к компетенции которого относятся: а) дача верховным судам союзных республик руководящих разъяснений но вопросам общесоюзного законодательства; б) рассмотрение и опротестование перед Центральным Исполнительным Комитетом Союза Советских Социалистических Республик по представлению прокурора Верховного Суда Союза Советских Социалистических Республик постановлений, решений и приговоров верховных судов союзных республик, по соображениям противоречия таковых общесоюзному законодательству или поскольку ими затрагиваются интересы других республик; в) дача заключений по требованию Центрального Исполнительного Комитета Союза Советских Социалистических Республик о законности тех или иных постановлений союзных республик с точки зрения Конституции; г) разрешение судебных споров между союзными республиками; д) рассмотрение дел по обвинению высших должностных лиц Союза в преступлениях по должности.
Однако никаких принципов отправления правосудия не содержалось -они появились только в Конституции СССР 1936 г. Так, согласно ст. 111 «Разбирательство дел во всех судах СССР открытое, поскольку законом не предусмотрены исключения, с обеспечением обвиняемому права на защиту». В следующей статье указывается, что «судьи независимы и подчиняются только закону». Закреплялось также положение о том, что «Судопроизводство ведется на языке союзной или автономной республики или автономной области с обеспечением для лиц, не владеющих этим языком, полного ознакомления с материалами дела через переводчика, а также права выступать на суде на родном языке» (ст. ПО). Как будет показано ниже, эти фундаментальные уголовно-процессуальные принципы являлись в большинстве случаев красивой декларацией.
В этом Основном законе более подробно и достаточно четко определялась судебная система. Согласно ст. 102 «Правосудие в СССР осуществляется Верховным Судом СССР, Верховными судами союзных республик, краевыми и областными судами, судами автономных республик и автономных областей, окружными судами, специальными судами СССР, создаваемыми по постановлению Верховного Совета СССР, народными судами». Составы всех судов формировались на выборной основе: Верховный Суд СССР избирается Верховным Советом СССР сроком на пять лет, Верховные суды союзных республик избираются Верховными Советами союзных республик сроком на пять лет, Верховные суды автономных республик избираются Верховными Советами автономных республик сроком на пять лет, краевые и областные суды, суды автономных областей, окружные суды избираются краевыми, областными или окружными Советами депутатов трудящихся сроком на пять лет, народные судьи районных (городских) народных судов избираются гражданами района (города) на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании сроком на пять лет, народные заседатели районных (городских) народных судов избираются на общих собраниях рабочих, служащих и крестьян по месту их работы или жительства, военнослужащих - по воинским частям сроком на два года (ст. 105-109). Сам по себе принцип выборности судов, конечно, демократичен, но порядок выборов был таков, что судьями становились исключительно те кандидаты, которые во всем поддерживали политику советской власти и но уголовно-политическим делам выносили «нужные» приговоры .
Основная часть преступлений против власти рассматривалась на уровне губернских (с начала 1930-х гг. - областных, краевых) судов. Характер рассматриваемых на этом уровне уголовно-политических дел можно показать на следующем примере показательного суда, состоявшегося 18-20 сентября 1937 г. в с. Северное Западно-Сибирского края над руководящей "головкой" Северного района. В качестве обвиняемых предстали секретарь райкома М.И.Матросов, председатель райисполкома И.Н.Демидов, заведующий районной ветлечебницей Ф.Ф.Новгородцев, заведующий финансовым отделом райисполкома И.Н.Синев, секретарь президиума райисполкома А.Н.Коротаев, ветфельдшера С.А.Промыслов и В.С.Воробьев. Процесс проводила специальная коллегия краевого суда в составе председательствующего А.В.Островского, членов сиецколлегии Н.И.Шемелева и В.Ф.Коммунарова. С обвинительной речью выступал помощник краевого прокурора по спецделам С.К.Садковский. На процессе формально присутствовали защитники Ф.А.Крамаренко и М.И.Ферибок, которые поддерживали сторону обвинения. По делу было вызвано также 20 свидетелей. Зал местного клуба, в котором проходил процесс, был заполнен рабочими МТС, колхозниками, прибывшими в райцентр из отдаленных сел, служащими. Подсудимые обвинялись в том, что, начиная с 1934 г., "проводили в Северном районе вредительскую шпионско-диверсионную контрреволюционную работу". "Свои контрреволюционные действия в области животноводства, - докладывал первый секретарь Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) Р.И.Эйхе Сталину 2 октября 1937 г., - они проводили через заведующего районной ветеринарной лечебницей Новгородцева, который являлся платным агентом-шпионом иностранного государства. Новгородцев завербовал ветфельдшеров Воробьева и Промыслова, которые путем умышленного заражения инфекционными болезнями (чумой, язвой, сапом) скота, принадлежащего колхозам и колхозникам, добивались массового падежа.
Уголовно-политические дела, возникшие непосредственно в связи с убийством Кирова (конец 1934 - начало 1935 гг.)
Убийство в Смольном 1 декабря 1934 г. первого секретаря Ленинградского обкома и горкома ВКП(б), секретаря ЦК ВКП(б), члена Политбюро ЦК ВКП(б) СМ. Кирова стало этапным событием в процессе развития уголовно-политических репрессий в СССР - с того момента они приняли более ожесточенный, бескомпромиссный и массовый характер. Если до этого бывшие соратники Сталина репрессировались официально, то есть правоохранительными органами государства, то здесь имел место беспрецедентный случай - впервые покушение на охраняемого чиновника столь высокого ранга непосредственно было осуществлено руками преступника - Л.В. Николаева, да еще в самой цитадели ленинградского политического руководства! На другой день после преступления было опубликовано официальное сообщение: «Данными Народного Комиссариат Внутренних Дел установлены следующие обстоятельства смерти товарища Кирова С. М. 1 декабря т. Киров готовился к докладу об итогах ноябрьского Пленума ЦК ВКП (б) ... Около кабинета т. Кирова в Смольном, где обычно происходит прием посетителей, Николаев в момент, когда т. Киров проходил в свой служебный кабинет, подойдя сзади, выстрелил из револьвера в затылок товарищу Кирову. Убийца тут же был задержан. Смертельно раненный т. Киров в бессознательном состоянии был перенесен в кабинет, где ему была оказана первая медицинская помощь. Прибывшие профессора Добротворский, Джанелизде, Гесс и другие застали т. Кирова без пульса и дыхания. Несмотря на принятые ими меры (впрыскивание адреналина, эфира, камфары и кофеина, а также применение искусственного дыхания), вернуть товарища Кирова к жизни не удалось, и врачи констатировали смерть",
Здесь пока еще нет никаких оценок (они последуют несколько позже -так, в 1941 г. это событие было обозначено следующим образом; «1 декабря 1934 г. от руки гнусного убийцы из троцкистско-бухаринской банды шпионов и диверсантов погиб в Смольном пламенный борец за коммунизм СМ. Киров»197), но факт остается фактом: это был своеобразный нокдаун государственному аппарату, который не смог предотвратить убийство, сполохнувшеє всю страну. Это было также одно из немногих событий в жизни Сталина, которое заставило его бросить все дела и помчаться в северную столицу, чтобы лично оценить обстановку.
Вне зависимости от участия Сталина в этом преступлении он получил определенный карт-бланш в борьбе со своими политическими противниками, и использовал его сполна, причем не откладывая дело в долгий ящик - тогда же, I декабря 1934 г., был принят закон об особом порядке производства по делам о террористических организациях и терактах против работников советской власти, ставший юридическим основанием для проведения последующих уголовно-политических процессов в упрощенном порядке. Не заставил себя долго ждать и первый приговор по делу об убийстве Кирова- менее через месяц советский народ был извещен о группе «выродков» из т.н. антисоветского «ленинградского центра», поднявших руки на святое, которые, разумеется, заслуживали только смерти, что и решил суд, определив им наказание в виде расстрела. И это было только начало...
За прошедшие 73 года со дня убийства в многочисленной как отечественной, так и зарубежной литературе198 были обозначены несколько версий данного преступления, основные из которых сводятся к следующим: 1) Киров как политический деятель был уничтожен Сталиным, сделавшим это через управляемые им органы государственной безопасности, которые, в свою очередь, привлекли непосредственного исполнителя; 2) Киров пал жертвой убийцы-одиночки на почве ревности и жизненных неудач; 3) Кирова убрали представители оппозиционных советской власти и лично Сталину политических сил. Последняя версия длительное время была официальной, в которую, однако, как будет показано ниже, мало кто верил.
Мы не намерены подробно исследовать эти и другие версии - выскажем лишь несколько соображений, позволяющим отразить нашу позицию. Первая версия (организатор убийства - Сталин) была высказана сразу же после преступления, и вполне ожидаемо, что это сделал некогда один из ближайших соратников Сталина, ставший его злейшим личным врагом - Троцкий, находившийся к тому времени в изгнании, но внимательно следивший за событиями в СССР и активно их комментировавший в зарубежных изданиях; он отмечал, в частности, «несомненную направляющую роль Сталина в организации покушения на Кирова1 9. После смерти Сталина об его роли в покушении на Кирова вполне определенно высказывался Н.С. Хрущев: «Следует сказать, что обстоятельства, связанные с убийством т.- Кирова, до сих пор таят в себе много непонятного и загадочного ... Есть основания думать, что убийце Кирова - Николаеву кто-то помогал из людей, обязанных охранять Кирова. За полтора месяца до убийства Николаев был арестован за подозрительное поведение, но был выпущен и даже не обыскан. Крайне подозрительным является то обстоятельство, что когда прикрепленного к Кирову чекиста 2 декабря 1934 года везли на допрос, он оказался убитым при «аварии» автомашины, причем никто из сопровождающих его лиц при этом не пострадал. После убийства Кирова руководящие работники Ленинградского НКВД были сняты с работы и подвергнуты очень мягким наказаниям, но в 1937 году были расстреляны. Можно думать, что их расстреляли затем, чтобы замести следы организаторов убийства Кирова» .
Тогда, на XX съезде КПСС, впервые на столь высоком уровне была подвержена ревизии официальная версия. Тогда же была инициировано создание первой комиссии по исследованию обстоятельств этого дела (их будет несколько - четыре, и все они будут носить партийный характер, и ни одна не придет к достаточно определенным выводам - по причинам, которые будут названы ниже). Позже, в своих воспоминаниях Н.С.Хрущев развил эту тему, указывая, в частности, на «подозрение о том, что Николаев был подослан для совершения террористического акта людьми, занимающими высокое положение. А задерживали его охранники, которые не были ни о чем информированы и не должны были быть, а просто этот человек показался подозрительным. Они его задержали, но отпустили по указанию сверху. Больше того: затем этот Николаев получил доступ в Смольный, на лестничную клетку обкома партии, где работал Киров.
Политические процессы по делам «антисоветской троцкистской» направленности (1936-1938 гг.)
Как отмечалось выше, Сталин решил в максимальной степени использовать убийство Кирова в целях политической борьбы за власть, концентрируя удары по своим бывшим соратникам по революционному движению, ставшим его личными политическими врагами в результате расхождений во взглядах на дальнейший путь развития страны, и всем, кто их поддерживал, а таковых были сотни и тысячи. В деле по т.н. «московскому центру» один из лидеров оппозиции Зиновьев, его сподвижник Каменев и ряд других оппозиционеров были подвергнуты репрессии, однако в силу отсутствия доказательств вины наказание получилось сравнительно мягким, и это не устраивало Сталина. Кроме того, за рубежом неиствовал в невероятной активной антисталинской пропаганде Троцкий, замышлявший, к тому же, как полагало сталинское окружение, заговоры и террористические акты. Исходя из этого была определена стратегия по полному уничтожению политической оппозиции, благо, как показали первые процессы, связанные с терактом 1 декабря 1934 г., а также процессы в 1920-х - начале 1930-х гг., общество относительно спокойно воспринимает действия органов госбезопасности, решения судов, несмотря на очевидную абсурдность многих обвинений (очевидно, еще действовал кредит доверия ленинской гвардии, победившей в революции и Гражданской войне; кроме того, играла роль и гражданская пассивность, присущая российскому населению). Нужно отдать должное Сталину, он последовательно, уверенно и достаточно умно реализовал эту стратегию, которая отражалась прежде всего в решениях ЦК и Политбюро ЦК ВКП (б), которое он возглавлял и через которое проводил все сколько-нибудь значимые решения, впоследствии ретранслировавшиеся в решения законодательных и исполнительных органов власти. Таким образом, получалось, что это не лично Сталин борется с оппозицией, с врагами советской власти - власти трудящихся, а коллегиальные партийные органы и избранные народом депутаты Советы всех уровней. В развитие указанной стратегии в 1936-1938 гг. был организован и проведен ряд уголовно-политических процессов, предварительно сопровождавшихся активной политико-идеологическим обоснованием.
Дело «антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра» (19-24 августа 1936 г.).
Сразу после осуждения Зиновьева и Каменева- 18 января 1935 г. (обращает на себя внимание та быстрота, тот стремительный темп, который был задан и который в дальнейшем поддерживался в борьбе против оппозиции) было подготовлено и направлено на места закрытое письмо ЦК ВКП(б) «Уроки событий, связанных с злодейским убийством тов. Кирова»260. В письме главный удар наносился зиновьевцам. Но напоминалось, что в истории партии существовали и другие «антипартийные группировки»; троцкисты, «демократические централисты», «рабочая оппозиция», правые уклонисты, праволевацкие «уроды». Таким образом, были обозначены адреса, где скрываются «враги». В письме указывается, в частности, что «потеряв доверие рабочего класса благодаря своей реакционной платформе и лишив себя возможности рассчитывать на какую бы то ни было поддержку партийных масс, зиновьевцы ради достижения своих преступных целей скатились в болото контрреволюционного авантюризма, в болото антисоветского индивидуального террора, наконец - в болото завязывания связей с латвийским консулом в Ленинграде, агентом немецко-фашистских интервенционистов ... чтобы скрыть от партии свои преступные дела и сохранить вместе с тем свои партийные билеты, дающие доступ во все учреждения и ко всем руководи елям партии, зиновьевцы стали на путь двурушничества, как главного метода своих отношений с партией, маскируя свои злодейские дела клятвами и заявлениями о верности партии и преданности Советской власти, то есть стали на тот же путь, на который обычно становятся белогвардейские вредители, разведчики и провокаторы, когда они хотят проникнуть в наш стан, втереться в доверие и напакостить там ... Разве Зиновьев и Каменев, бывшие раньше ближайшими учениками и сотрудниками Ленина, не вели себя как выродки, как предатели нашей партии, когда они в октябре 1917 года перед восстанием, а потом и после восстания - выступали открыто и прямо пред лицом буржуазии против своего учителя Ленина и его партии?». И далее более серьезно: «Зиновьевская фракционная группа является единственной в истории нашей партии группой, которая сочла возможным прибегнуть к террору, как методу борьбы против партии и ее руководства ... История нашей партии не знает ни одного примера, чтобы группировка, оставшаяся в меньшинстве, пыталась навязать свою волю большинству партии путем насилия, путем террора, чтобы она пыталась применять террор в отношении представителей большинства партии Зиновьевская фракционная группа является единственной в истории нашей партии группой, которая, обанкротившись вконец и лишившись всякой поддержки партийных масс, скатилась на этот презренный, белогвардейский путь».
Несколько позже, 15 февраля 1935 г. на места пошел циркуляр ЦК КПСС об изъятии из библиотек троцкистско-зиновьевской литературы При этом требовалось обратить особое внимание на то, «чтобы пи в коем случае не допускать расхищения книг под видом «чистки» библиотек или присвоения книг, подлежащих изъятию как контрреволюционная литература, привлекая виновных к ответственности» . 29 июля 1936 г., ближе к окончанию следствия по делу троцкистско-зиновьевского центра, для идеологического обоснования предстоящих судилищ было разослано на места еще одно закрытое письмо ЦК ВКП (б) «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока» . В нем, в частности, указывалось: «теперь выяснилось, полтора года назад, во время следствия по делу об убийстве С. М. Кирова, до конца не были еще вскрыты все факты подлой контрреволюционной белогвардейской террористической деятельности зи-новьевцев, равно как не была вскрыта роль троцкистов в деле убийства тов. Кирова. На основании новых материалов НКВД, полученных в 1936 году, можно считать установленным, что Зиновьев и Каменев были не только вдохновителями террористической деятельности против вождей нашей партии и правительства, но и авторами прямых указаний как об убийстве С. М. Кирова, так и готовившихся покушениях на других руководителей нашей партии, и в первую очередь на т. Сталина. Равным образом считается теперь установленным, что зиновьевцы проводили свою террористическую практику в прямом блоке с Троцким и троцкистами».
