Содержание к диссертации
Введение
Раздел 1. Правовое положение евреев накануне их вступления в российское подданство и условия их принятия в российское подданство .19
1.1. Евреи в России до 1772 года .19
1.2. Правовое положение евреев в Речи Посполитой накануне их вступления в российское подданство 24
1.3. Условия принятия евреев в российское подданство в 1772 году .35
Раздел 2. Право евреев на расселение на территории Российской империи 47
2.1. Формирование института черты оседлости 47
2.2. Право евреев на временный въезд во внутренние губернии после установления черты оседлости 70
2.3. Особые правила о проживании евреев в отдельных городах в черте оседлости .74
2.4. Особые правила о проживании евреев в Лифляндии и Курляндии .81
2.5. Запрет на проживание евреев в сельской местности 90
2.6. Еврейская земледельческая колонизация 111
Раздел 3. Личные и имущественные права евреев в Российской империи .130
3.1. Сословные права евреев 130
3.2. Запрет на осуществление винокурения и ведение винной торговли 145
3.3. Государственное регулирование осуществления евреями торговли 156
3.4. Право евреев свидетельствовать в суде 161
3.5. Права евреев в области религиозной деятельности 165
3.6. Государственное регулирование костюма евреев 173
3.7. Государственное регулирование образования евреев и изучения европейских языков .178
3.8. Запрет на наем евреями работников-христиан 192
Раздел 4. Обязанности евреев по уплате налогов и несению иных повинностей .207
4.1. Особенности фискального статуса евреев .207
4.2. Организация ревизского учета евреев в связи с проблемой собираемости налогов 226
4.3. Организация внутриобщинного перераспределения налогов среди евреев 237
4.4. Обязанность евреев по исполнению воинской повинности .245
4.5. Права евреев в области самообложения внутриобщинными сборами 251
4.6. Обязанность евреев по уплате обязательных платежей в пользу помещиков 264
4.7. Податной статус караимов 270
4.8. Податной статус евреев, принявших христианство 275
Раздел 5. Права евреев в области самоуправления .287
5.1. Кагальное самоуправление еврейских общин 287
5.2. Участие евреев в общей системе самоуправления 308
Заключение 322
Список использованных источников и литературы 328
- Правовое положение евреев в Речи Посполитой накануне их вступления в российское подданство
- Право евреев на временный въезд во внутренние губернии после установления черты оседлости
- Запрет на осуществление винокурения и ведение винной торговли
- Организация ревизского учета евреев в связи с проблемой собираемости налогов
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования обусловлена
тем, что национальный вопрос традиционно оставался одним из самых
животрепещущих. Касается это и России. Взаимоотношения с различными
народами, населявшими многонациональную Российскую империю,
выстраивались по-разному, но на протяжении всей истории России ни с одной национальной группой отношения не складывались так сложно, как с евреями. России оказалась знакома такая крайняя степень устойчивой неприязни, как антисемитизм - явление, хорошо знакомое Западной Европе. Антисемитские настроения встречаются в мире и в нашей стране до сих пор. В такой ситуации представляется важным вернуться к истокам «еврейского вопроса» и выяснить, каким образом наше государство осуществляло юридическое обособление евреев, кк более двух веков назад начиналось формирование их особого правового статуса.
Предметом настоящего исследования является правовой статус
евреев, сложившийся в российском законодательстве в 1772-1825 гг.
Объектом исследования является российское законодательство,
устанавливавшее правовой статус евреев, а также практика его
применения.
Хронологические рамки исследования определены неслучайно. Если
с древнерусских времен евреи появлялись в нашей стране в небольшом
количестве и эпизодически, то именно в 1772 году к Российской империи
были присоединены территории с многотысячным еврейским населением, в
отношении которого государство должно было проводить определенную
политику, заключавшуюся прежде всего в определении субъективных прав
и обязанностей. Вначале эта политика находилась в стадии формирования
и была непоследовательной: издавались отдельные, в некоторых случаях
противоречащие друг другу законы, государство методом проб и ошибок
пыталось выработать линию поведения в отношении евреев. В таком виде
законодатель действовал до конца правления императора Александра I. В
дальнейшем правительство подходило к регулированию правового
положения евреев уже более системно и осмысленно. Программные цели государственной политики по отношению к евреям неоднократно менялись, что означало наступление нового этапа политики в еврейском вопросе. Для каждого такого этапа были характерны особенные проблемы и особенные правовые меры их разрешения; следовательно, каждый из этапов требует отдельного изучения, поэтому представляется целесообразным ограничить данное исследование рамками одного из таких периодов.
Исходя из того, что целью работы является изучение особенностей регулирования и эволюции правового положения евреев в России, определяются следующие задачи исследования:
определить, как условия, при которых произошло вступление еврейского населения в подданство Российской империи, повлияли на законодательное регулирование их статуса;
проанализировать факторы, оказывавшие влияние на формирование законодательства о евреях, и выявить причины достаточно частых изменений в общей направленности этого законодательства;
- установить причины закрепления в российском
законодательстве особого статуса для евреев-подданных;
выделить основные направления законодательной деятельности государства в отношении евреев;
рассмотреть, насколько теории, излагаемые политиками, влияли на законодательство по еврейскому вопросу;
рассмотреть правовые нормы, которыми для евреев устанавливался особый правовой статус, а также практику применения данных норм с точки зрения их взаимообусловленности, взаимного соответствия,
выяснить, насколько вызванные ими социокультурные и юридические последствия соответствовали стремлениям законодателя и насколько они противоречили устремлениям еврейского населения в целом и его отдельных групп.
Методологическую базу исследования составляют как общие (анализ, синтез, индукция, дедукция, сравнение, абстрагирование, системный и структурно-функциональный подходы, моделирование), так и специальные
(хронологический (исторический), формально-юридический, сравнительно-правовой методы, метод периодизации) научные методы.
Эмпирическую базу исследования составили следующие материалы:
нормативно-правовые акты Российской империи; неопубликованные
материалы государственных архивов, содержащиеся преимущественно в фондах высших органов государственной власти и управления, а также в личных фондах государственных чиновников; опубликованные материалы; внутренние акты еврейских общин.
Степень научной разработанности темы исследования. В силу
того, что еврейский вопрос на протяжении более чем двух веков является
в России остроактуальным, соответствующим темам были посвящены
тысячи, а возможно, и десятки тысяч разнообразных публикаций. Однако
злободневность проблемы имела и обратную сторону: значительная часть
работ носила публицистический характер либо была посвящена анализу
современной автору ситуации. Исторические, а тем более историко-
правовые аспекты этого вопроса, тем более применительно к
рассматриваемому в настоящей диссертации периоду, освещались
сравнительно нечасто. Тем не менее, среди исследователей, обращавшихся
к теме истории российских евреев периода конца XVIII – начала XIX вв.,
можно назвать Е.К. Анищенко, С.А. Бершадского, М. Вишницера, Ю.И.
Гессена, Н.Н. Голицына, Н.Д. Градовского, С.М. Дубнова, Дж.Д. Клиера,
М.И. Кулишера, И. Левитаца, Ф.И. Леонтовича, П. Марека, А.И. Миллера,
О.Ю. Минкиной, И.Г. Оршанского, Д.З. Фельдмана.
Однако, несмотря на наличие многочисленных исследований, эту тему нельзя считать исчерпанной. Высоко оценивая научную ценность работ указанных исследователей, нельзя не признать, что тема настолько обширна и многопланова, что остаётся широкое поле для исследований; Кроме того каждая эпоха накладывает свой отпечаток на представление о предмете исследования, меняются и методологические подходы к проблеме. Так, труды дореволюционных исследователей создавались, как правило, в общем русле общественной полемики по еврейскому вопросу и потому возникают сомнения в объективности и научной беспристрастности их авторов. Зарубежные авторы, чей интерес к этой теме оформился в эпоху
«холодной войны», по политическим причинам были лишены доступа к первоисточникам и вынуждены были строить свои исследования только на переосмыслении фактов, известных им из опубликованных ранее работ, что неизбежно ограничивало не только фактографическую базу, но и тематику исследований, а значит, и характер получаемых выводов.
Многие исследования, посвященные истории российских евреев в
целом, придавали недостаточное значение рассматриваемому в настоящей
диссертации временному этапу, концентрируясь в основном на позднейших
периодах, когда законодательное регулирование осуществлялось более
активно и обильнее освещалось современниками событий. Из-за этого не
получил достаточного освещения целый ряд важных проблем, касающихся,
в частности, правового статуса кагалов, внутреннего налогообложения
еврейских общин, чиншевых правоотношений сельских евреев и
помещиков, сословного статуса евреев и т.п. Сравнительно недавно по
правовому положению евреев Российской империи в Ростове-на-Дону была
защищена кандидатская диссертация Г.А. Козлитина и на ее основе
подготовлена монография1, а в Нижнем Новгороде была опубликована
монография В.В. Егорова2. Однако в работе Г.А. Козлитина периоду до
1825 года посвящена только малая часть сравнительно небольшого объема
(131 с.), к тому же поскольку автор не опирается на архивные источники,
монография не вводит в научный оборот новые данные. Монография В.В.
Егорова также основное внимание уделяет более поздним периодам
правового регулирования, и значительная часть важных законодательных
актов либо совсем не упоминается, либо анализируется недостаточно
подробно; кроме того, в качестве основного источника по данному
периоду используются нормативные правовые акты, а некоторые
документы регионального архива привлекаются только для освещения статуса евреев в конце XIX – начале ХХ века. Помимо этого, позиции автора настоящей диссертации не совпадают со взглядами вышеназванных учёных, что позволяет утверждать: настоящее исследование обладает научной новизной.
1 Козлитин Г.А. Правовое положение евреев в Российской империи конец XVIII-XIX вв. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. Ростов-на-Дону, 2004. Козлитин Г.А. Влияние национального вопроса на формирование законодательства на примере правового положения евреев в Российской империи конца XVIII-XIX вв. М., 2008.
Теоретическая и практическая значимость работы состоит в том, что содержащиеся в ней материалы, а также сделанные выводы могут быть использованы для преподавания курсов истории отечественного государства и права, истории России, а также междисциплинарных курсов, посвященных тем или иным аспектам теории и истории межнациональных взаимоотношений. Выводы работы могут быть учтены при разработке нормативно-правовых актов и формировании государственной политики по национальному вопросу.
-
К XVIII веку практически на всем европейском пространстве, в том числе и в Речи Посполитой, евреи имели специфический, отличный от остальных подданных статус. Этот принцип был воспринят и законодательством Российской империи после включения в ее состав бывших польских территорий, населенных евреями.
-
Правовое положение российских евреев с момента вхождения в Российскую империю отличалось двойственностью: с одной стороны, они выделялись в особую группу инородцев, наделяемых специальными правами и обязанностями в сфере самоуправления, расселения по территории государства, несения повинностей и т.п.; с другой стороны, они могли быть в ряде случаев приравнены по статусу к природным обывателям.
-
Нельзя говорить о наличии у правительства на протяжении всего рассматриваемого периода какой-либо четко сформулированной программы действий в отношении еврейского населения. В конце XVIII – начале XIX вв. государственная политика по еврейскому вопросу была непоследовательной, цели и задачи законодателя на протяжении этого периода неоднократно изменялись. Можно выделить следующие этапы развития законодательства по еврейскому вопросу. В 70-е гг. XVIII века не было внесено сколько-нибудь значительных изменений в правовое положение евреев, сложившееся в Речи Посполитой до
2 Егоров В.В. Правовое положение еврейского населения как предмет регулирования российского законодательства XVIII – начала ХХ веков. Н. Новгород, 2013. 231 с.
перехода евреев в российское подданство. В 80-е гг. ненадолго был
взят курс на постепенное приравнивание статуса евреев к статусу
подданных-христиан. В последнее десятилетие XVIII века были приняты
дискриминационные меры, существенно ухудшившие положение евреев
(установление черты оседлости, введение двойной подати, ограничение в
участии в городском самоуправлении). На протяжении времени
правления Павла I, а также первой половины правления Александра I
(до 1815 года) поощрительные меры в отношении одобряемых
правительством категорий евреев сочетались с довольно жесткой
политикой в отношении тех евреев, занятия которых считались
государством бесполезными. К концу правления Александра I
ограничительные запретительные тенденции снова возобладали.
-
Основными факторами, влиявшими на установление особого правового статуса евреев, были: сохранение традиций российского и польско-литовского ограничительного антиеврейского законодательства; экономическая конкуренция христианского и еврейского купечества; стремление государства к проведению умеренных реформ.
-
В рассматриваемый период сохранение правовой обособленности не вызывало недовольства со стороны основной массы еврейского населения, абсолютное большинство которого не высказывало никакой заинтересованности в интеграции в христианское общество и поддерживало идеи социокультурной и правовой автономии еврейских общин.
Структура диссертации. В большинстве работ, посвященных
истории российских евреев, материал сгруппирован по хронологическому принципу – правовые и социальные явления описываются и анализируются в порядке их возникновения, от более ранних к более поздним. Представляется, однако, более логичным рассматривать каждый из основных аспектов правового статуса евреев (право на участие в самоуправлении, право на расселение на территории Российской империи, обязанности по несению повинностей и т.п.) в отдельном разделе, выстраивая исследование в основном по предметному принципу. Такая структура позволяет более полно проанализировать каждую проблему,
сделать очевидными связи между нормами, регулирующими одну и ту же сферу отношений.
Правовое положение евреев в Речи Посполитой накануне их вступления в российское подданство
В Польше, в отличие от России, со времен Средневековья существовала огромная, насчитывавшая к XVIII веку несколько сотен тысяч человек, еврейская община. При этом отношения общества и государства с этой общиной были осложнены целым рядом проблем как социокультурного, так и юридического характера.
По мнению Л. Леванды, в Речи Посполитой преобладал «феодально-польский» взгляд на евреев, заключавшийся в том, что польские общество и государство не понимали необходимости учитывать сам факт наличия значительной еврейской диаспоры и, следовательно, с пренебрежением относились к его интересам . Юридически это выражалось в том, что «вместо положительных законов для евреев существовали только привилегии, которые, как таковые, то им давались, то отнимались у них, так что евреи попеременно бывали то полноправными, то бесправными гражданами Речи Посполитой» . Действительно, одной из основных черт правового положения польских евреев была фрагментарность и непоследовательность законодательства по этому вопросу. У государства отсутствовала единая программа в отношении еврейского населения, законы по еврейскому вопросу принимались либо ad hoc, либо под воздействием субъективных факторов. Характерен пример короля Стефана Батория, который в начале 1585 года подтвердил все привилегии, данные евреям в предыдущие правления, а два месяца спустя, удовлетворяя просьбу могилевских горожан, запретил евреям селиться в этом городе . В особенности это касалось вопросов торговли вообще и шинкарства в особенности, поскольку в этих областях интересы евреев и христиан пересекались и, соответственно, евреи воспринимались как конкуренты. Соответственно, эти занятия то разрешались, то запрещались евреям, иногда на всей территории государства, иногда только в отдельных городах или областях. В условиях, когда не существовало ни единства правовой системы, ни идеи равенства перед законом, не было ничего ненормального в том, что государство регулировало жизнь части подданных посредством особых привилегий; плохо было только то, что предоставление этих привилегий осуществлялось непоследовательно . Более того, исследователи приводят примеры ситуаций, когда взаимопротиворечащие акты о привилегиях действовали одновременно . Вероятно, переменчивость политики по еврейскому вопросу в немалой степени предопределялась особенностями государственного строя Польши: выборные короли, осознавая зависимость своего положения, были вынуждены, во-первых, считаться с интересами местных элит, во-вторых, уделять наибольшее внимание урегулированию своих отношений с сеймом и проведению популистских мер; кроме того, отсутствовала династическая преемственность, которая в других государствах того времени могла выступать одной из предпосылок политической преемственности.
Тем не менее, несмотря на такую неустойчивость правового статуса польских евреев, можно попытаться выделить его ключевые элементы. В 1453 году король Казимир Ягеллончик называл евреев «servi camerae regis» - «слуги королевской казны» (в Германии в тот же период использовалась практически аналогичная дефиниция – «Kammerknechte», «коронные крепостные») . В системе феодальных общественных отношений подчинение напрямую монарху означало не столько особое покровительство верховной власти – хотя евреи неоднократно получали от королей охранительные грамоты, гарантирующие им защиту от притеснений , - сколько особый правовой статус, предполагавший нахождение вне той социально-административной системы, которая распространялась на нееврейское население . Широкая автономия еврейских общин уходила корнями в магдебургское право (в XIV-XVI вв. последовательно вводимое во многих городах Литвы и Польши, в частности, в Вильно, Бресте, Гродно, Киеве, Полоцке, Минске, Могилеве ), которое вообще не распространялось на еврейское население, не признаваемое частью городских обществ . Конституциями 1633 г. и 1661 г. была закреплена привилегия, выводившая евреев из-под юрисдикции городского суда и подчинявшая их суду воевод и старост – королевских чиновников ; эта привилегия была важна как символически, поскольку уравнивала евреев со шляхтичами, на которых также не распространялось магдебургское право, так и практически, поскольку королевские чиновники не имели причин для неприязни к евреям, в отличие от горожан, конкурировавших с евреями за источники дохода.
Евреи имели особый, отличный от остальных подданных статус, на них не распространялось сословное деление, они не служили в армии (поскольку армия в Речи Посполитой представляла собой шляхетское ополчение). По данным, приводимым Ф. Чацким – главой финансовой комиссии, готовившей для польского сейма 1788 года проект реорганизации быта евреев, - известно, что, хотя более половины ремесленников в городах, не относившихся к Великой Польше, были евреями, никто из евреев-горожан не входил в цехи и ремесленные братства ; это объяснялось как борьбой за экономические ниши, так и формальными причинами - традиционные европейские ремесленные гильдии имели религиозный характер, в частности, членство в них было тесно связано с поклонением святому, считавшемуся покровителем определенного ремесла . Более тщательные исследования этого вопроса показывают, что евреи иногда образовывали собственные цехи либо становились членами общих цехов, однако почти всегда вопреки активному сопротивлению цеховых ремесленников-христиан . Хотя в отдельных литовских городах евреям разрешалось иметь свои собственные, отдельные от христиан цехи , в т.ч. и по привилегиям от владельцев этих городов , повсеместным явлением это, очевидно, не было.
Для евреев устанавливался особый налог (тот fiscus judaicus, который в той или иной форме взимался в период Средневековья во всех европейских государствах, где евреи были терпимы, и был отменен только в эпоху наполеоновских завоеваний), заменявший все иные подати, взимаемые с христианского населения, кроме чрезвычайных налогов, назначаемых особыми решениями сеймов ; освобождение от регулярных податей взамен уплаты особого налога было закреплено решением Варшавского сейма 1661 года . Исторически сумма подати для евреев устанавливалась огульно, т.е. в целом для всей еврейской общины Речи Посполитой. Однако с 1764 года, когда новый король Станислав Август Понятовский начал реформы, призванные централизовать управление слабеющим польским государством, огульная подать была заменена pogwnem, т.е. поголовным сбором . Нужно, однако, иметь в виду, что при взимании этого личного налога все равно продолжал действовать принцип круговой поруки . Эта мера фактически сводила на нет попытки польской администрации устранить руководство общин от контроля над финансами, который она получала, аккумулируя собранные с евреев средства перед передачей их в казну, однако существовавший на тот момент низкий уровень бюрократизации не позволял государству собирать подать с евреев напрямую, отказавшись от посредничества кагала как налогового агента. В дальнейшем аналогичные соображения заставят и российское правительство мириться с сохранением еврейской автономии вплоть до 1844 года.
Право евреев на временный въезд во внутренние губернии после установления черты оседлости
Как было подробно рассмотрено выше, указом от 23 декабря 1791 года был окончательно установлен однозначный запрет для евреев приписываться к городским обществам во внутренних губерниях Российской империи. Однако вопрос о том, разрешено ли им временно выезжать за пределы черты оседлости, не был законодательно урегулирован и оставался открытым.
При этом местные исполнительные органы толковали норму указа 1791 года расширительно, понимая ее как запрещающую еврейским купцам даже являться во внутренние города . При этом они объясняли мягкость относящихся к евреям законов случайной и незаслуженной милостью императрицы, и считали, что не столько искажают закон, сколько исправляют законодательную ошибку . Однако фактически сами евреи продолжали вести дела во внутренних губерниях, причем центральная власть сначала их в этом поддерживала. Так, в 1800 году шкловские купцы жаловались на петербургское городское правление, которое не только не разрешало им приписаться к петербургскому купечеству, но и пыталось запретить вести в городе оптовую торговлю . При этом отказ в приписке к городскому обществу был воспринят без возражений; вероятно, сами евреи признавали, что такое право было дано им только в западных губерниях. Запрет же на торговлю, напротив, как раз повлек жалобу на высочайшее имя, что вполне объяснимо: формально на тот момент не имелось никаких норм, которые ограничивали бы собственно коммерческие привилегии еврейских купцов, в частности, имевшееся у них, как и у всех купцов 1-й и 2-й гильдии, в силу ст. 104 и 110 Городового положения право вести оптовую торговлю по всей территории империи. Сенатским указом от 3 августа 1800 года было уточнено, что евреям, действительно, запрещено проживать и приписываться к городским обществам во внутренних российских губерниях, что законодательно закрепило ограничительное толкование указа 1791 года. Однако в остальном были подтверждены сословные права еврейских купцов, и торговля во внутренних губерниях была им разрешена . Сенат мотивировал это тем, что, поскольку евреи несут государственные повинности, причем даже в двойном размере, то они имеют наравне с русскими право на получение выгод от торговли, и потому могут посылать с товарами еврейских приказчиков.
Правда, уже два года спустя, в 1802 году, Сенат обратился к императору с предложением отменить упомянутый указ 1800 года и запретить евреям вести торговлю за пределами черты оседлости, ссылаясь на то, что они «предоставленную в промыслах их свободу употребляют во зло», провозя контрабандные товары . Это предложение не было принято: Положение 1804 года разрешает фабрикантам, ремесленникам и купцам – евреям приезжать на время во внутренние губернии. Однако для этого они должны получать от губернаторов тех губерний, к которым они приписаны, паспорта (ст. 28). Эта мера ставила еврейских предпринимателей в более ограниченное положение по сравнению с российскими, которые тоже могли отлучаться из городов, к которым они были приписаны, только при наличии паспорта, но выдавать эти паспорта им должны были магистраты . Известно, что позже евреи ходатайствовали об уравнении их в этом вопросе в правах с христианами, мотивируя это тем, что поездки в губернский город для получения паспорта причиняют им убытки. Однако даже либеральный отчет третьего Еврейского комитета не предполагал удовлетворения этой просьбы на том основании, что «чрез злоупотребления магистратов еврейские бродяги могли бы наводнить собою всю империю» ; вероятно, члены комитета учитывали бльшую солидарность и внутреннюю сплоченность еврейских общин по сравнению с христианскими, что могло бы побудить евреев – членов магистратов к чрезмерной сговорчивости при выдаче паспортов.
Указом от 16 июня 1825 года правила о паспортах для евреев были уточнены: устанавливалось, что такие паспорта обязательно должны быть плакатными, т.е. печатными, причем получать их было необходимо при каждой отлучке от места жительства не только в другие губернии, но и вообще далее 30 верст от места приписки .
При этом норма Положения 1804 года на практике толковалась правительством в том смысле, что право временного въезда во внутренние губернии не означало для купцов права ведения там торговли. В частности, в жалобе, поданной в 1818 году купцами 2-й гильдии города Бердичева министру внутренних дел, содержалась просьба разрешить им торговать в городах и на ярмарках во внутренних губерниях, при этом просители ссылались на ст. 110 Городового положения, разрешающую купцам 2-й гильдии производить торговлю на всей территории империи, и на журнал Государственного совета от 29 мая 1814 года, разрешавший лицам всех состояний торговать на российских ярмарках. Министром внутренних дел в этой просьбе было отказано . 31 января 1821 года этот запрет был подтвержден Сенатом, с указанием на то, что правом торговли во внутренних губерниях обладают только члены Общества израильских христиан, учрежденного 25 марта 1817 года для поощрения евреев, переходящих в христианство ; действительно, устав Общества предусматривал соответствующую привилегию для его членов . В сенатском указе особо отмечалось, что этот запрет распространяется и на те случаи, когда купцы-евреи лично не приезжают во внутренние губернии, а ведут торговлю через приказчиков или комиссионеров неиудейского вероисповедания. Основанием для рассмотрения Сенатом этого вопроса стали донесения гражданского губернатора Слободской Украины Муратова от 14 августа 1820 года, в которых он докладывал, что иногородние купцы-греки торгуют на Успенской ярмарке в Харькове не только собственными товарами, но и переданными им «по доверенности» купцами-евреями, и просил дать указания относительно того, должна ли быть пресечена такая практика, «поелику на сей предмет точного постановления нет» . Нужно заметить, однако, что администрация Слободской Украины и до издания этого указа на практике в ряде случаев запрещала продажу еврейских товаров: так, купец Евна Исерлин в 1823 году жаловался на убытки, причиняемые воспрещением торговли во внутренних губерниях, ссылаясь как раз на то, что в 1817 году его сукно, отправленное на харьковскую ярмарку, было выслано обратно под надзором, несмотря на уплату им всех положенных пошлин .
В последний раз в пределах рассматриваемого периода вопрос торговли еврейских купцов во внутренних губерниях рассматривался правительством в 1825 году, когда Государственный совет снова подчеркнул, что такая торговля запрещена даже в том случае, если осуществляется не лично, а через приказчиков или комиссионеров .
Таким образом, правительство было вынуждено многократно прибегать к подтверждению и уточнению ранее принятых правовых норм по вопросу въезда евреев во внутренние губернии с целью пресечения обхода закона путем более узкого или более широкого, чем было предусмотрено законодателем, толкования.
Запрет на осуществление винокурения и ведение винной торговли
Традиционно вопрос о винокурении и об аренде помещичьего хозяйства ставился и правительством , и исследователями в тесную связь с вопросом о выселении евреев из уездов. В польские времена в белорусских городах действовала полная свобода винокурения и пивоварения, а также торговли алкоголем, которой евреи активно пользовались . Вообще, винокурение и шинкарство воспринималось населением западных губерний как наиболее свойственное евреям занятие: так, в 1752 году на Галичском сеймике предлагалось ограничить запретить евреям торговать иными товарами, кроме одежды и вина . Аналогичным образом в 1780 году полоцкие купцы просили оградить их от конкуренции, чтобы «всякого состояния люди пользовались теми только выгодами, которые свойственны их состоянию, яко-то – ремесленники мастерством своим, крестьяне хлебопашеством, жиды продажей напитков, шляхетство и духовенство торгов не производили в порту» ; это заявление весьма характерно для того времени, несмотря на то, что его следует оценивать с поправкой на некоторую необъективность его авторов, заинтересованных в преуменьшении традиционной роли евреев в торговле иными товарами, кроме алкоголя. Вместе с тем, встречались и противоположные предложения: так, в 1788 году скарбовая комиссия Речи Посполитой предлагала «четырехлетнему сейму» запретить евреям пропинацию на 50 лет. Этот проект, одновременно предусматривавший введение для евреев обязательного светского образования, службы в армии, а также подчинение их юрисдикции общих судов, по сути представлял собой программу ассимиляции, и с этой точки зрения совершенно логичным и последовательным кажется желание отвлечь их от такого специфического, почти кастового занятия, каким была для них виноторговля. Однако сейм, состоявший из шляхтичей, получавших доходы от еврейского арендаторства, не утвердил этот проект .
В Российской империи ограничение в праве виноторговли оказались одной из первых мер, которую предполагалось осуществить в отношении новых еврейских подданных. Уже в марте 1772 года Екатерина II, планируя устройство управления белорусскими губерниями, помечала в черновиках: «Если винная продажа на арендах отдана жидам от помещиков, то оную у тех арендаторов выкупить и через то продажу сделать казенною» . Нужно иметь в виду, что с 1764 по 1817 гг. винная торговля в Российской империи осуществлялась частными лицами по откупам и никаких объективных юридических оснований для исключения из числа торговцев именно евреев не было. Таким образом, в этом намерении проявилось дискриминационное отношение российских властей к евреям, тем более странное, что императрица в тот момент еще вряд ли была настолько знакома с образом жизни в Белоруссии, чтобы руководствоваться чрезвычайно распространившимся двумя десятилетиями позднее представлением об исключительной вине евреев в спаивании крестьян. Возможно, такая позиция была мотивирована проникшими в Россию польскими суждениями о последствиях еврейской пропинации.
Эти намерения Екатерины II, однако, не были осуществлены. 3 мая 1783 года в числе других мер по наполнению казны (повышение цен на соль и гербовую бумагу, увеличение рекрутского сбора с купцов, реформа налогообложения населения белорусских губерний) было установлено, что право винокурения принадлежит в городах магистратам, в деревнях казенного ведомства – казне, в частных селениях – помещикам . Ни одна из норм не запрещала землевладельцам распоряжаться этим правом, поэтому шляхта продолжала по традиции отдавать производство и продажу вина в аренду евреям . Однако белорусский генерал-губернатор Пассек понял этот указ как запрещающий всем сословиям, кроме дворянства, заниматься винокурением даже в качестве арендаторов: «прямое правило подлежит каждому гражданину употребить себя к торговле и ремеслу, состоянию его приличному, а не курению вина, яко промыслу совсем для него не свойственному» . Из этого следовало, что «если кто из помещиков на аренду отдаст или иным каким образом уступит в своих деревнях курение вина купцу, мещанину или жиду, тот сочтен будет яко преступник узаконений, не берегущий собственной своей пользы дарованного от ее величества права винокурения». Очень показательно, что «жиды» здесь названы отдельно, наряду с купцами и мещанами, несмотря на то, что к этому времени все евреи уже были расписаны в сословия. Согласно указу от 3 мая 1783 года, христиане должны были выселяться в города и лишаться прав винной аренды выборочно (т.е. только купцы и мещане), евреи же – поголовно, поскольку они могли принадлежать только к одному из двух городских сословий. В глазах местного населения и администрации эта мера очень скоро стала представляться относящейся к евреям именно как к особой национально-религиозной группе, а не к равноправным представителям купечества и мещанства. В 80-е гг. ситуация с выселением евреев из уездов стала еще одним примером того, как уравнительное отношение к евреям центральной власти, преломляясь сквозь традиционный западнорусский антисемитизм, оборачивалось ограничением в правах именно евреев.
Евреи, разумеется, восприняли запрет брать на откуп винокурение как ущемление их интересов, справедливо указывая, что он ведет к разорению евреев, весь капитал которых был вложен в строительство винокуренных заводов. Жалоба на это решение Пассека, была, среди прочих, подана в 1784 году штадланом Ц. Файбишовичем . Однако если большинство остальных претензий евреев, изложенных в этой жалобе, указом от 21 мая 1786 года были удовлетворены, то запрет винокурения и винной торговли был оставлен в силе, хотя и частично: им было разрешено проживать в уездах и арендовать у помещиков пропинацию, но в городах, с целью ограждения финансовых интересов магистратов, винокурение и продажа вина были запрещены. На местах, очевидно, встречались злоупотребления в применении этой нормы. Во всяком случае, Полоцкое наместническое правление, разъясняя 20 июня 1786 года полоцкому кагалу, как должен применяться указ от 21 мая 1786 года, особо отмечало, что евреям не запрещено использовать те строения, где они раньше занимались винокурением, для других хозяйственных целей (вероятно, до этого от них требовали сноса таких зданий).
Впоследствии в 1793 году государство временно отступило от нормы указа 1786 году, поскольку в Белоруссии случился неурожай хлеба. Чтобы не усугублять нехватку зерна, в Полоцкой губернии винокурение было запрещено до нового урожая; при этом полоцкие помещики предлагали запретить курить вино именно евреям (вероятно, это были те помещики, которые не сдавали пропинацию в аренду, а занимались винокурением самостоятельно), но в итоге запрет был наложен для всех подданных . Несколькими месяцами позже в соседней Могилевской губернии, где последствия неурожая тоже ощущались, винокурение было запрещено уже только евреям . Формально указ объяснял это тем, что недостаток хлеба в Могилевской губернии был меньше, чем в Полоцкой, что позволяло пойти на менее широкие ограничения. Однако характерно, что из всех субъектов пропинации – магистратов, дворян, любых других лиц, которые могли взять винокурение на откуп или в аренду – запрет был распространен именно на евреев; вероятно, сыграло свою роль и то, что большинство владельцев винокурен были евреями, и то, что к 90-м гг. правительственная политика сменила свой вектор, став очевидно более антиеврейской, чем в предшествующее десятилетие.
Организация ревизского учета евреев в связи с проблемой собираемости налогов
Основное внимание властей в том, что касалось фискальных вопросов, было сосредоточено на проблеме обеспечения правильного ревизского учета. В сенатском указе, сопровождавшем введение в действие Положения 1804 года, предусматривались две первоочередные меры во исполнение этого акта – рассылка текста Положения во все присутственные места, а также срочное проведение ревизии евреев с последующим направлением в Сенат переписных ведомостей . Поэтому можно признать, что, с точки зрения правительства, основной проблемой в области налогообложения евреев в начале XIX века было утаивание от переписей. Эта проблема была унаследована Россией от Польши: там во время переписи, проведенной в 1768 году в преддверие введения поголовной подати, было насчитано 16589 евреев, в то время как перед началом переписи предполагалось, что в стране их проживает около 200 тысяч , а по переписи 1788 года (даже с учетом того, что она проводилась на территории, уменьшившейся из-за первого раздела) был получен результат в 308516 человек . В России, однако, эта проблема была еще серьезнее – достоверность данных переписей со временем не увеличивалась, а уменьшалась. Из сопоставления данных ревизий еврейского населения, проведенных в 1795 и 1811 гг., следует, что за это время число внесенных в перепись евреев уменьшилось более чем на 5 тысяч душ . Принимая во внимание традиционную многодетность еврейских семей в тот период, такое вряд ли было возможно, даже с учетом того, что евреи могли умирать, выезжать за границу и т.п. Доклад первого Еврейского комитета, поданный императору в октябре 1804 года, устанавливает численность евреев в России в 174 385 ревизских душ, указывая, что это «количество, не содержащее и пятой части всего их населения» . В сенатском докладе 1812 года, резюмирующем результаты ревизии 1811 года, указывается на то, что «немалое число душ по некоторым губерниям или не отысканы по неизвестности их местопребывания, или не внесены по нахождению их на промыслах» . В сенатском докладе 1820 года также упоминается об утайке части евреев во время седьмой переписи . Мнения губернаторов подтверждаются докладами чиновников, проводивших переписи: сохранилось множество донесений о том, что укрывавшиеся евреи найдены «по селам», «на болотах», «у крестьян» и даже «в избушке на еврейском кладбище» . Особенно часто скрывались от ревизий евреи, жившие «над Днепром», то есть вблизи австрийской границы, которую они легко могли пересечь, с тем чтобы по окончании переписи вернуться обратно . Тот факт, что кагалы действительно использовали любую возможность скрыть действительное количество евреев, чтобы занизить общую сумму взимаемых с каждой общины податей, отмечался и исследованиями в области демографии . Проблема укрывательства от переписей, а следовательно, и от налогов была актуальна применительно ко всему податному населению Российской империи , однако в у евреев имелись не только утилитарные, но и религиозные причины для сокрытия от учета. Раввины доказывали, что в ветхозаветные времена еврейский народ, согласившийся подвергнуться пересчету, был наказан чумой. Именно боязнью «дурного глаза чужака» объясняется то, что в Речи Посполитой в XVI веке была введена огульная подать, не требующая переписи евреев . Позже чиновник канцелярии Министерства внутренних дел, характеризуя проблемы, с которыми сталкивалась администрации при проведении ревизий в Российской империи в первой половине XIX века, ссылался на особый «религиозный предрассудок» евреев, в силу которого они не желали, чтобы кто-то знал их точное число . Кроме того, талмудическое право, в общем придерживающееся принципа «дина демалхута – дина» («закон страны – закон», т.е. для евреев обязательным считается подчинение не только религиозным нормам, но и светскому законодательству государства, на территории которого они проживают), делало исключение для тех ситуаций, когда светский закон допускает очевидную несправедливость, в частности, налагает на часть подданных дискриминирующие ограничения, не существующие для остальных подданных – а двойная подать несомненно, должна была восприниматься именно как такое ограничение . Проблема неточности данных ревизии иногда принимала и другую сторону. Так, волынский гражданский губернатор в 1821 году сообщал сенатору Баранову, инспектировавшему западные губернии, что в ревизских сказках отражены «лишние» евреи, которых исправники не могут обнаружить в тех городах, к которым они приписаны . Вероятно, речь шла о евреях, которые, будучи юридически приписаны к кагалу, фактически занимались отхожим промыслом или постоянно проживали в деревнях; при этом, поскольку подати с них взимались в городах через кагалы, резко повышалась вероятность неплатежей и недоимок.
В условиях широкой автономии еврейской диаспоры, а также слабого развития системы учета и контроля, противодействовать этим нарушениям полицейскими методами было невозможно. Правительство было вынуждено закрывать на них глаза: так, манифестом от 30 августа 1814 года были прощены недоимки подушного сбора в губерниях, «наиболее от нашествия неприятеля потерпевших» , а манифестом от 20 июня 1815 года, объявлявшим седьмую ревизию, предписывалось и по всей империи вообще учитывать души без всякого взыскания за прежнюю их утайку . Поиск виноватых также не приносил результатов: разбирательство дела о пропущенных по ревизиям евреях Витебской губернии продолжалось почти десять лет в форме вялой ведомственной переписки и в конце концов было прекращено со ссылкой на эти манифесты .
Государство могло рассчитывать в основном только на то, чтобы уговорить скрывающихся евреев подать о себе сведения добровольно. Для этих целей именным указом от 19 апреля 1817 года была фактически объявлена налоговая амнистия: кагалам было предложено в срок до 1 июля 1818 года подать дополненные данные о находящихся в их ведении евреях; при этом было обещано, что штрафы за сокрытие от общегосударственной ревизии, равно как и долги по податям за предшествующие годы, с обнаруженных по этой дополнительной переписи евреев взиматься не будут .
Результаты, достигнутые принятием этого указа, превосходили все ожидания: так, в Подольской губернии в 1818 году числилось 17816 душ евреев, а в 1820 году – 66015 душ . Однако нужно иметь в виду, что внесение в ревизские сказки новых евреев влекло за собой, кроме очевидных выгод для казны, и некоторые трудности. В частности, возник спор о том, с какого периода должны взиматься подати с тех евреев, которые были впервые положены в оклад по этой переписи. При этом министр финансов предлагал начать начислять подлежащие уплате подати с каждого из таких евреев с начала той половины года, в которую о нем были поданы ревизские сказки, а министр духовных дел и народного просвещения – с начала следующей половины года. Позиция обоих министров данном случае, вероятно, обоснована не столько соответствующими законодательными положениями, сколько занимаемыми ими должностями, обязывающими министра финансов стремиться прежде всего к наполнению казны любыми средствами, а министра духовных дел (к тому же возглавлявшего ранее департамент иностранных исповеданий Синода) – к защите интересов инородцев-нехристиан. Во всяком случае, Сенатом позиции обоих министров были признаны несостоятельными, поскольку взыскание подати за время, предшествующее подаче ревизской сказки, противоречило бы прямому предписанию императора, выраженному в указе от 19 апреля 1817 года; но, кроме того, и взыскание подати со следующего за подачей ревизской сказки полугодие было бы несправедливым, поскольку поставило бы в наименее выгодное положение тех из евреев, которые оказались наиболее добросовестными и раньше других объявили о себе правительству. Вследствие этого Сенат пришел к выводу, что подать со всех евреев, выявленных по дополнительной переписи 1817-1818 гг., должна начисляться с 1 июля 1818 года, то есть с даты окончания срока этой переписи. Такое решение было мотивировано, с одной стороны, стремлением избежать путаницы в фискальных расчетах, с другой – нежеланием «евреев между собой одного пред другим обременять платежом излишних податей».
