Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Институциализация демократии в ходе политической модернизации социума 19
1. Институты демократии: структура, функции и стандарты 19
2. Формирование демократической политической системы . 45
Глава 2. Утверждение нормативного порядка демократии на Тайване ..78
1. «Азиатский вариант» перехода от традиционализма к открытому обществу 78
2. Генерализация демократических ценностей в общественно-политической жизни Тайваня 117
Заключение 150
Список использованных источников и литературы 162
Приложение 1 173
- Институты демократии: структура, функции и стандарты
- Формирование демократической политической системы
- «Азиатский вариант» перехода от традиционализма к открытому обществу
- Генерализация демократических ценностей в общественно-политической жизни Тайваня
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Нынешнее развитие исторического и социального познания характеризуется повышенным вниманием к транзитивным процессам общественного развития, что отражает стремление научных корпораций, а, в конечном счете, политических классов осмыслить - как в исторической перспективе, так и в русле собственно политического дискурса — природу, содержание и направленность тех масштабных социальных и психоментальных сдвигов, которыми отмечены многие регионы современного мира.
Переходные эпохи в развитии социума нагляднее всего выявляют сложный, противоречивый характер соотношения теоретических представлений и социально-культурных ожиданий с общественными практиками. Здесь выделяются несколько взаимосвязанных принципиальных моментов. Во-первых, поставторитарные сообщества стоят перед необходимостью выбора пути социально-экономического и политического развития, обретения новой идентичности и удержания культурной самобытности в условиях открытости перед проявлениями регулярностей миросистемного порядка. При этом повышенная конфликтогенность, показательная для втянутых в социополитический «транзит» стран, привносит значительные риски, завязанные на избираемых политическими элитами стратегиях развития.
Во-вторых, «причудливое соглашение между постсовременным глобальным капитализмом и досовременными обществами»,1 которые уже встали на путь преодоления архаики, или которым это ещё предстоит, - это констелляция социально подвижная, неустойчивая, а потому она - в интересах поддержания стабильности мировой эволюции - нуждается в теоретическом «мониторинге» и прогностике.
Сверх того. Фундаментальные перемены в социополитическом обустройстве целых регионов мира, которые с особой силой дали о себе знать на рубеже XX — XXI веков, вызвали к жизни потребность «переутверждения» самого евро-атлантического проекта, нового осмысления европейской демократической традиции солидарности и прав человека как паттерна демократической модернизации. Именно демократия как система ценностей и политическая форма, адекватная условиям открытого общества, базирующегося на «трёх китах» - собственнике как массовидном явлении, выборном руководстве и разделении властей, выступает в качестве заглавного измерения процессов трансформации традиционного общества.
Соответственно серьёзное значение приобретают изучение и истолкование опыта демократического процесса в тех странах, которые решали задачи рецепции западных политических технологий в глубоко своеобразных социально-культурных условиях, что позволяет пролить дополнительный свет на общее и особенное эшелонированной во времени модернизации как мейнстрима самого исторического процесса. В этой связи особый интерес представляет исторический опыт Тайваня, сигнализирующий о характерных чертах и специфике освоения либерально-демократической парадигмы развития в конкретно-исторических условиях посттрадиционного общества, сохраняющего в той или иной степени ментальные, поведенческие и культурные формы конфуцианства (неоконфуцианства) - государственного учения, которое являет собой философию морали, облечённую в религиозную форму. В этом смысле можно говорить о своеобычном синтезе «пяти простых и великих добродетелей» по Кун-цзы (мудрость; гуманность; верность; почитание старших; мужество) и их суммарной энтелехии (добросовестность и глубокое уважение к себе и другим) как с уставом рыночной координации, так и форматами и процедурами институционализированной демократии.
«Казус» Тайваня — это аргумент в пользу идеи принципиальной совместимости современных представительных институтов и мультикультурализма с «перекодированной» системой традиционных социально-символических отношений. Ныне островное сообщество, выстроив систему сдержек и противовесов, реализует демократическую выборную систему, опирающуюся на многопартийную амальгаму.
Изучение в научно-историческом плане опыта становления тайваньского демократического общества с упором на его политический компонент, предполагающее обращение к социокультурным факторам различного порядка и «калибра», вписывается в развитие современной историографии, которая обновляет свой эпистемиологический потенциал на широких основаниях «новой культурной и новой интеллектуальной истории», где на политическую сферу наведена «оптика» культурологических интерпретаций.1
Историко-политический горизонт исследования темы Тайваня в контексте проблемы трансформации традиционализма, вернее — его наиболее укоренённых в том или ином сообществе структур и пластов, в мир постиндустриализма «притягивает» к себе «новые направления развития науки, наметившиеся за последние десятилетия, включая перспективы идеологизированной политической науки; методологические новации, как, например, теория рационального выбора, исторический и постбихевиористский подходы; новое отношение к политической культуре и участию в их взаимосвязи; переработку теории модернизации и возрождение классового анализа; бескомпромиссную посткейнсианскую и политэкономическую позицию».1 Новые реалии и их интерпретации нужно творчески соотносить с теми обобщениями, которые сделаны в политической науке в предшествующее время: «Переход от традиционного к современному обществу, который называется модернизацией, может разворачиваться по революционному сценарию, хотя и не для всех стран. Современность характеризуется формированием гражданского общества, светского государства, автономного (свободного и ответственного) индивида. Она сформировалась на Западе, между прочим, в результате трёх революций -Ренессанса, реформации и Просвещения. Эти революции не пройдены незападным миром».2
Проблема использования опыта Тайваня, как и ряда других стран Юго-Восточной Азии, демонстрирующих значительный экономический рост и приобщение к демократическим ценностям и порядкам, для анализа ситуации в России, выработки сценариев её политического развития, решения задач национальной консолидации российского общества решается сегодня в отечественной политической мысли, по общему правилу, в отрицательном смысле (в отличие от модели «управляемой демократии» и т.н. «социалистической рыночной демократии» в континентальном Китае ). Можно предположить, что такой подход укоренён в доминирующих идеологических и идейно-политических предпочтениях, хотя с учётом многовариантности исторических маршрутов развивающихся обществ нельзя исключить того, что опыт того же Тайваня может быть востребован в политических практиках и идеологиях Отечества. Политический традиционализм, в значительной степени ещё присущий российскому обществу, и отражающий «коллективистские и государственные традиции общественного сознания России, составлявших базис российского общества, питавших политику общественного согласия»,4 в методологическом смысле находится на одной линии с другими историческими версиями традиционализма, тем более что «явление переходности представляет самую распространённую форму государственно-политического строительства».1
Признавая, в соответствии с представлениями современного социогуманитарного знания, идейно-предпосылочный характер любого вывода или обобщения в обществознании, гуманитарий призван ориентироваться на методологическое требование «value free» — свободы от оценочных суждений: «Дело не в том, чтобы констатировать, какой национальный характер «плохой», а какой - «хороший». Проблема в другом - важно учесть особенности национальной ментальности при выработке той или иной политики. Это тем более справедливо, если речь идёт об определении политического вектора развития страны».3
В любом случае осмысление вопросов об искомых параметрах системы, что складывается в ходе демократической трансформации, её институтах и механизмах их создания, об утверждении новых культурных ценностей и подвижках в традиционных ментальных формах, призванных легитимировать новую парадигму развития, — осмысление всех этих и иных вопросов теории и практики модернизации будет неполным и методологически ограниченным без обращения к опыту азиатских стран, включая Тайвань. Этим и был, прежде всего, обусловлен выбор темы данного исследования.
Степень изученности проблемы. Если следовать логике последовательного приближения к объекту исследования, то изначальный комплекс идей и концепций, имеющих отношение к теме данной диссертации, связан со становлением и развитием теорий модернизации. В своём современном виде эти теории начали складываться в 50-60-е годы XX столетия, отражая в немалой степени ситуацию экономического расцвета, социального благополучия послевоенной Америки и положительную динамику западноевропейских государств.1 Методологической основой концепции модернизации, которой придавался статус универсальной конструкции, явился технологический детерминизм, выводивший развитие человечества из прогресса технологии и экономики, ведущего к всемирному благоденствию и решению социальных проблем.
Принято было считать, что прогресс размывает социокультурные и политические особенности вставших на путь трансформации стран, устанавливая для всех обществ единые мерки. «В экономическом и социальном плане на всех широтах все страны всех рас претендуют на то, чтобы видеть одну и ту же цель под именем сходных в своей основе ценностей», поэтому «никто более не осмелился бы отрицать призвание человека к универсальности» и того обстоятельства, что «индустриализация неизбежна, она стремиться к всеобщности»,2 — писал известный французский социолог Арон. Создатели теории модернизации рассматривали её как «процесс изменения в направлении тех типов социальной, экономической и политической систем, которые развивались в Западной Европе и Северной Америке с семнадцатого по девятнадцатый век и затем распространились на другие европейские страны, а в девятнадцатом и двадцатом веках - на южноамериканский, азиатский и африканский континенты»,3 выделяя такой аспект этого процесса, как приспосабливание традиционных институтов к новым функциям, которые отражают беспрецедентное возрастание человеческого знания, позволяющего установить контроль над окружающей средой.1
Следует представлять, что за теорией модернизации, как, впрочем, и за многими другими крупными теоретическими проектами XX столетия, стоят как политические, так и идеологические интересы. «Многие крупные теоретики из США исполняли роль правительственных консультантов и открыто содействовали сокращению социализма или коммунизма в "третьем мире", особенно в 60-е гг. В ответ на Кубинскую революцию 1959 г. в Латинской Америке была введена американская программа "Союз ради прогресса", вобравшая в себя многие из предложенных подходов теории модернизации».2
Соответственно эволюция теорий модернизации во второй половине XX столетия связана не только с развитием собственно научно-исследовательских методов и практик, но и с факторами общественно-политического и идеологического порядка, среди которых - энергетический, сырьевой и экономический кризисы 70-х гг., подорвавшие ресурсную базу массового производства и поставившие под сомнение тезис либерально-рационалистического характера о безграничных резервах природы, с которой Разум может делать всё, что пожелает. Ещё в большей степени пересмотр концепций модернизации связан с дисквалификацией их центральной позиции - универсализма, действие которого в развивающихся странах было крайне противоречивым: осуществление планов и концепций развития по образцам развитых стран принесло эффект лишь небольшой части населения в «третьем мире», тогда как сельское население в своём подавляющем большинстве продолжало жить в нищете и отсталости.
Показательно, что одним из первых о «разочаровании в прогрессе» заговорил Арон, который выстраивал свои социологические построения именно на основе линейной теории прогресса. Несмотря на признание универсализма, некоторые исследователи с самого начала отмечали роль социокультурных факторов преобразований, в частности, обращали внимание на то, что в ходе модернизации возникала «реакция отторжения» частью «досовременных» обществ чуждых им западных ценностей и образа жизни. Однако, только во второй половине 80-х - начале 90-х годов складывается новый образ модернизации как трансформации при сохранении национальной культуры без жёсткого навязывания обществу западных ценностей (ААбдель-Малек, А.Турен, Ш.Эйзенштадт и др.).
Собственно, именно превращение концепции модернизации в идею трансформации «в обход модернити» открывает горизонты исследования транзитивных процессов как синтеза универсализма и культурной специфики разных народов и стран, в том числе в области политической демократии. Рассмотренная в качестве «сквозной» исследовательской программы, проблема институционализации демократии в ходе модернизационных процессов получила разработку, прежде всего, в русле структурно-функционального анализа. Дело не только в том, что структурно-функциональная «линия» является в социологии, шире — в социогуманитарии в целом, фактически дисциплинообразующей, охватывая «(в неэксплицитном виде) весь период классической социологии (от Спенсера до Дюркгейма), эксплицитно - весь период неклассической социологии (от Радклиф-Брауна и Малиновского через Сорокина к Парсонсу и Мертону)», при этом «частично «проникает» и в постклассический период её развития (системно-процессуальные модели, концепция Лумана)» . Отвечая критикам структурно-функционального анализа модернизации, указывающим на бесконечную возможность комбинаций разнообразных элементов в одном и том же обществе, американский социолог Рюшемейер объяснил, что именно этот анализ позволяет поставить вопрос о том, чем обусловлено длительное сосуществование казалось бы несовместимых структур. «Процесс модернизации, - отмечает он, - парадоксальным образом может укрепить ценностные ориентации немодернизированного типа»,2 раскрывая значение, по сути дела, прикладной методологии структурно-функционального анализа для исследования процессов трансформации.
После кризиса структурного анализа конца 60-х - начала 70-х, а также его постмодернистской критики, этот подход, тем не менее, продолжает занимать одну из доминирующих позиций, в том числе в истолковании ф проблем демократизации «досовременных» обществ. Различные аспекты І этой проблемы нашли отражение в работах Алмонда и Верба, Липсета, Ростоу, Хаттингтона, Лейпхарта, Даля и других политических мыслителей. В последние полтора десятилетия широко распространяется социолого-политологическое и научно-историческое пакетное понятие «трансформационные процессы в обществе». Оно начало использоваться в 1950 - 60-е гг. для описания радикальных структурных перемен в обществе, а позже (в более узком смысле) для обозначения процесса общественно-исторических перемен, происходивших в государствах центральной Европы с конца 1980 — 90-х, а затем ив новых независимых государствах бывшего СССР. Новый словарь отражает сдвиги в социальном и историческом познании переходных эпох. Формируется междисциплинарная # исследовательская площадка, куда различные отрасли знания «делегируют» свои дискурса для анализа транзитивности, а именно, транзитология.
В анализе проблем переходного периода транзитология активно мобилизует методологию теории систем, связанной с позициями структурно-функционального анализа: «В зависимости от механизмов развития и характера потери устойчивости можно выделить несколько типов кризисов:
• критические ситуации, собственно кризисы и катастрофы. Первые характеризуются механизмами адаптивного развития, вторые мягкой потерей устойчивости и третьи — жёсткой потерей устойчивости. Эти закономерности действуют и в социально-экономических системах».1
Социологические и политологические изыски, связанные с осмыслением самого феномена модернизации, сочетались с конкретно-историческим изучением этого процесса. В 50-е — 60-е годы иные специалисты, разрабатывавшие общую теорию модернизации, одновременно обращались к опыту трансформаций отдельных стран Азии, Африки и латинской Америки.1 В рамках страноведческих исследований модернизации, прежде всего на примере опыта Японии, авторы постепенно подходили к тому, что модернизация не означает полного размывания традиций, что есть такие традиции, которые, во-первых, уже сами «осовременены», во-вторых, в любом своём качестве могут способствовать модернизации (в частности, на этой основе возникла гипотеза о «предрасположенности» культуры конфуцианства к либерально-рыночным ценностям). В более поздних страноведческих опытах, ориентированных на обновлённый образ модернизации, акцент переносится на изучение специфики её протекания в зависимости от конкретных исторических условий в конкретных странах.
Что касается Тайваня, то, невзирая на то, что от материкового Китая его отличает множество специфических черт, исследования, посвященные собственно этой стране, в полной мере были развёрнуты лишь в конце 80-х -90-е годы. Определяющую роль здесь сыграла демократизация тайваньского общества, отход его от авторитарного правления, введённого после поражения партии Гоминдан в гражданской войне с силами коммунистов на материке. Если во времена «белого террора» на острове проблемы Тайваня и становились объектом исследования, то, главным образом потому, что западные учёные, не имевшие в связи с политикой коммунистического режима прямого доступа на материк, рассматривали Тайвань в качестве некоей базы для проведения китаеведческих исследований. Соответственно, при таком подходе, ориентированном на Китай, многие темы, связанные с Тайванем, обходились стороной. Затем ситуация в корне изменилась. Сейчас даже те ученые, которые занимаются изучением на тайваньском материале культурных феноменов, непосредственным образом связанных с материковым Китаем, считают необходимым посвятить часть исследований вопросам государственного строительства и политического развития Тайваня.
Сегодня можно сказать, что «тайваньский» сектор начинает складываться в отечественной историографии. В 1997 году появилась работа Гудошникова и Кокарева «Политическая система Тайваня», в которой содержится структурный анализ основных институтов политической системы Тайваня и их эволюции с конца 40-х гг. до настоящего времени. В монографии Бурова «Модернизация тайваньского общества» (1998) рассматривается процесс экономической и политической модернизации тайваньского общества, начиная с 1950 года. В этой связи подробно анализируется идейно-политическая доктрина Гоминдана, изложенная в работах Сунь Ятсена и Чан Кайши, выступлениях Цзян Цзинго и Ли Дэнхуэя. Большое место уделено демократическим преобразованиям, происходящим на острове в течение последних десяти лет, дается изложение программных документов Демократической прогрессивной партии и Новой партии. Особое внимание уделено показу роли культурных традиций, прежде всего конфуцианства в процессе модернизации. В исследовании Ларина «Два президента, или путь Тайваня к демократии» (2004), освещается новейшая история Тайваня и раскрываются основные особенности осуществленных на острове политических и экономических реформ.
Трудами перечисленных и некоторых других отечественных и зарубежных ученых была заложена теоретическая и эмпирическая база для исследований отдельных аспектов трансформации тайваньского общества.
Тем не менее, ряд проблем нуждается в дальнейшем всестороннем изучении. К ним относится проблема институционализации демократии на Тайване. Предлагаемое исследование представляет собой попытку восполнить этот пробел.
Объектом исследования является процесс утверждения демократии как политического строя и доминирующей системы ценностей в условиях социополитической трансформации традиционных обществ.
Предметом исследования выступает демократизация тайваньского социума в процессе его перехода от традиционализма к открытому обществу.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1949 по 2005 гг. Можно утверждать, что 1949 г. является началом современного этапа существования Китайской Республики на территории острова Тайвань. Как известно, после поражения Гоминдана в гражданской войне 1946-1949 гг. гоминдановское правительство эвакуировалось на Тайвань вместе с функционерами правящей партии и значительной частью вооруженных сил. Кроме этого, на Тайвань переехала значительная часть представителей интеллектуальной элиты и бизнеса, связанная с Гоминданом. Таким образом, к концу 1949 г. сферой действия Конституции Китайской Республики осталась одна провинция - остров Тайвань и прилегающие к нему острова.
Целью исследования является изучение и осмысление процесса институционализации демократии как политической формы в конкретно-исторических условиях развития Тайваня.
Для достижения поставленной цели в диссертации решаются следующие задачи: обобщение и систематизация основных подходов к определению сущности институционализации демократии в научной традиции; выявление особенностей формирования демократической политической системы в тайваньском обществе; истолкование характера понимания демократических ценностей и их эквиваленций в конфуцианской культурной среде как условия рецепции демократических технологий Нового времени; выяснение условий перехода тайваньского общества к демократии;
исследование содержания и хронологической последовательности становления демократических институтов на Тайване.
Источниковую (эмпирическую) базу исследования составили:
1) государственные документы Китайской Республики на Тайване (Конституция Китайской Республики 1947 г. и др. законодательные акты) отчеты Национального статистического бюро; материалы крупнейших тайваньских политических партий, Гоминдана и ДНИ;
2) официальные выступления государственных деятелей Тайваня;
3) статистические и аналитические материалы государственных и частных служб;
4) интервью и произведения тайваньских общественно-политических деятелей, инаугурационные речи президентов;4
5) результаты опросов общественного мнения (по данным периодической печати и зарубежных специалистов);5
7) мемуарная литература.6
Методологическая основа диссертации отражает её характер как конкретно-исторического исследования, выполненного в междисциплинарном регистре, обладающего тем преимуществом, что открывает возможности изучения трансформационных процессов взятого в динамике конкретного социума с системных позиций. Синтетический, комплексный характер темы потребовал использования различных методов исследования — конкретно-исторического, историко-политической ретроспекции, технологического, системного, историко-религиоведческого, культурологического анализа, которые сопрягаются с этнографическими ракурсами.
В работе задействован принцип синхронного анализа, что позволило сопоставить темпоритмику политической эволюции Тайваня с политическими процессами в сообществах, развитие которых допускает корректные аналогии с объектом нашего исследования. Сориентированный на хронологический подход метод статистических группировок позволил оснастить исследование иллюстративным материалом, представленным в виде таблиц, демонстрирующих некоторые социально-экономические показатели, результаты опросов общественного мнения. Выборка и компоновка указанных данных велась в соответствии с принятыми в современной статистике процедурами.
В силу присущей традиционным обществам закрытости, противоречий между современной западной и традиционной азиатской ментальностью одним из важных инструментов исследования стал метод «включенного наблюдения». В 2001 - 2002 гг., находясь непосредственно на Тайване, автор имел возможность вести исследование в области политического развития Тайваня, мобилизуя аналитический и фактический материал, полученный в том числе в ходе обсуждения интересовавших автора проблем с учёными и общественными деятелями, специализирующимися на проблеме политического развития Тайваня, а также посредством изучения тайваньской прессы и иных источников, представленных в библиотеках Национального тайваньского университета (г. Тайбэй) и Фогуанского университета (г. Илан).
Научная новизна исследования определяется как самой постановкой проблемы, так и её результатами и сводится к следующему: исследован процесс демократического развития с момента перемещения Гоминдана на Тайвань в 1949 г. как последовательное развитие политической модернизации; выявлены специфика азиатской концепции демократии и вытекающие из этого особенности современного политического процесса на Тайване; введены в научный оборот современные зарубежные исследовательские материалы, касающиеся проблем институциализации и трансформации традиционных обществ; выявлены и описаны противоречия институциализации демократии на Тайване, а также факторы, их обусловившие; предложена периодизация трансформационного процесса на Тайване и описаны особенности каждого из его этапов; выявлены механизмы функционирования политических институтов Тайваня, показана степень их соответствия общепризнанным критериям демократии; в модусе междисциплинарной парадигмы разработана методика описания и изучения процесса институционализации демократии применительно к историческому «казусу» — социомодернизации конкретного традиционного сообщества.
Практическая значимость исследования заключается в том, что обобщенный материал и полученные выводы являются определенным приращением политического знания, способствующим выявлению доминирующих тенденций и особенностей институционализации демократии в современном мире, что — гипотетически - открывает возможности использования результатов исследования соответствующими институциями -государственно-управленческими структурами, общественно-политическими движениями и объединениями в политических и социально-культурных практиках. Материалы, выводы и рекомендации исследования могут быть востребованы для преподавания теоретических дисциплин и спецкурсов, связанных с новейшей политической историей, государственным строем и политической системой Тайваня, а также в ходе дальнейших научных исследований. Результаты данной работы могут оказаться полезными при подготовке аналитических материалов и публикаций по проблемам современной политической истории Тайваня.
Апробация диссертационной работы осуществлена в научных публикациях автора, а также в ходе обсуждения её результатов на итоговой научной конференции КРУ за 2003 г. и Всероссийской научно-практической конференции (Казань, 24 февраля 2004 г.) «Политический консалтинг. Горизонты и новые реальности».
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, с делением каждой из них на параграфы, заключения, источников и литературы, а также приложения.
Институты демократии: структура, функции и стандарты
С позиций доминирующего научного дискурса, а равно согласно укоренённым в западной культуре представлениям демократия как форма политической и социальной организации общества, шире - как система базовых ценностей и идей, адекватна «естественному» стремлению каждого гражданина самостоятельно решать свою судьбу и принимать равное участие в разрешении наиболее важных общественных и политических проблем. За этим «А» неизбежно следует «Б»: поскольку государственное управление невозможно без установления соподчиненности различных социальных систем и структур, то суть реальной демократии в рамках государства сводится к рациональному сочетанию определенной степени свободы граждан с принципом иерархии. Поэтому в демократическом государстве должны присутствовать соответствующие политические соглашения, процедуры и институты, которые, выступая, с одной стороны, в качестве инструмента управления, с другой, - обеспечивают необходимый для поддержания демократического порядка уровень взаимодействия властных структур со своими гражданами. Как отметил в «упрощённой манере» в своём предисловии к русскому изданию весьма популярного ныне в англосаксонском мире учебника «Politics» его автор, Хейвуд, «политика существует потому, что людям свойственно не соглашаться друг с другом, -но как раз поэтому им и следует искать «политические» решения для своих разногласий».
Важным измерением сферы политического, придающем ему структурную упорядоченность, выступает концепт институционализации.
Институционализация, взятая в качестве реальной социальной сущности, представляет собой процесс формирования устойчивого комплекса формальных и неформальных правил, принципов, норм, установок, регулирующих сферу взаимодействий и делающих форму их проявления в результате этого предсказуемой и управляемой.2 Содержанием процесса институциализации, таким образом, выступает закрепление социальных норм, правил, статусов и ролей, приведение их в систему, которая способна действовать в направлении удовлетворения некоторой общественной потребности.
Фаза, предшествующая институциализации общественного движения, характеризуется спонтанными протестами и выступлениями, «беспорядочным» поведением акторов, отсутствием устойчивости в руководящих «ядрах» движений. Возникновение институциональных начал в общественном движении знаменует формирование определенных правил и норм поведения, разделяемых большинством его последователей, закреплением в дальнейшем этой нормативности в виде некой совокупности образцов. Одновременно начинает складываться система социальных статусов и ролей. Появляются устойчивые группы лидеров, которые обретают легитимность согласно принятому порядку (например, они выбираются или назначаются). Социальное возбуждение постепенно ослабевает под воздействием определенных норм, и поведение каждого участника становится стандартизированным и предсказуемым. Появляются предпосылки для организованных совместных действий; Если начальные формы институционализации возникают на уровне общественного самоуправления и самоорганизующихся процессов, то более развитые формы институционализации представлены сложившейся политической системой общества со сформированными политическими институтами и институциональной системой власти, учреждений, политических ассоциаций и т.д. Проблема институционализации может быть взята в различных ІШ. теоретических форматах, причём в современной социально-политической мысли в этих целях широко мобилизуются подходы, свойственные социологии познания (знания), согласно которой всякое знание строится социально и ориентируется на определённые практические проблемы. Сверх того, «факты» никогда не могут быть нейтральны, они носят рефлексивный характер в отношении той причины, которая их «породила», востребовала., и, Собственно, изучение феномена демократии и процессов её институциализации, будучи научной проблемой, отвечает в полной мере аксеологическим интерпретациям демократии как безусловной социокультурной/цивилизационной ценности. Впрочем, социология знания лишь весьма последовательно реализует представление, которые всё более получает признание: надлежит считать «социальные (как и любые другие) науки исторически сложившимся комплексом правил поведения».
Согласно интерпретациям социологии знания, в основе институционализации демократии лежат три взаимосвязанных процесса: «опривычивание», типизация и легитимация.2 «Всякая человеческая деятельность, - подчёркивают Бергер и Лукман, - подвергается опривычиванию. Любое действие, которое часто повторяется, впоследствии может быть воспроизведено с экономией усилий и осознано как образец его исполнителем». Опривычивание означает, что рассматриваемое действие может быть снова совершенно в будущем тем же самым образом и с тем же практическим усилием. Даже альтернативным вариантам поведения можно придать стандартные значения. В результате у исполнителей появляется возможность предвидеть действия, которые нужно совершать в тех или иных ситуациях.
Формирование демократической политической системы
Всесторонний анализ разных аспектов и конкретных проявлений феномена демократии в течение длительного времени объединяет усилия большого количества отечественных и зарубежных ученых. Осуществленные ими исследования привели к формулированию важных выводов и концептуальных обобщений, позволяющих уяснить основные закономерности и особенности институциализации демократии, осознать факторы, обусловливающие характер происходящих институциональных изменений, уточнить сущность проблем, встающих перед странами в ходе общественных трансформаций, выявить пути и возможности их наиболее эффективного разрешения, наконец, оценить реальные перспективы политического развития в странах, переживающих демократические преобразования.
Важную роль в концепциях политического развития играет теория политической модернизации, причём модернизацию нередко рассматривают как особый случай развития, для которого необходимы некоторые условия, прежде всего, - социальная система, способная к тому, чтобы осуществлять постоянные нововведения и не распасться; дифференцированные, гибкие социальные структуры; социальная основа, предоставляющая навыки и знания, необходимые в технологически передовом мире.1
В свою очередь, институционализацию демократии также можно описать как важную составную часть политической модернизации. Поэтому использование в данной работе ряда аспектов теории политической модернизации представляется целесообразным с точки зрения выявления регулярностей особенностей институциализации демократии.
В центре теории политической модернизации лежит обоснование общей модели глобального процесса цивилизации, суть которой - в описании характера и направлений перехода от традиционного к современному обществу в результате научно-технического прогресса, социально-структурных изменений, преобразования нормативных и ценностных систем. Важным представляется выделить два этапа развития теории политической модернизации:
1) 50 - 60-е гг. XX в., когда модернизация понималась как копирование западных устоев во всех областях жизни; в этот период господствовала идея однолинейного развития: одни страны отстают от других, но в целом они движутся по одному пути модернизации; политическая модернизация воспринималась, во-первых, как демократизация развивающихся стран по западному образцу, во-вторых, как условие и следствие успешного социально-экономического роста стран «третьего мира» и, в-третьих, как результат их активного сотрудничества с развитыми государствами Западной Европы и США. Одно из наиболее полных определений модернизации в этот период дал Эйзенштадт (Израиль): «Исторически модернизация - это процесс изменения в направлении тех типов социальной, экономической и политической систем, которые развивались в Западной Европе и Северной Америке с семнадцатого по девятнадцатый век и затем распространились на другие европейские страны, а в девятнадцатом и двадцатом веках — на южноамериканский, азиатский и африканский континенты».1 Собственно, в теории модернизации сначала выясняли, как и насколько общества соответствуют «идеалу» — современному индустриальному обществу. Из этого соответствия (или несоответствия) выводились все политические и социокультурные особенности развивающихся стран.. В то же время теоретики модернизации отмечали, что модернизация — многогранный процесс, который затрагивает все стороны жизни общества.2
2) В 70 - 90-е гг. связь между модернизацией и развитием была пересмотрена: первая стала рассматриваться не как условие второго, а как его функция; приоритетной целью было названо изменение социально-экономических и политических структур, которое могло проводиться и вне западной демократической модели; более детально стали исследоваться конкретные политические процессы с учетом специфических исторических и национальных условий, культурного своеобразия различных стран.
Проблема выбора вариантов и путей модернизации решалась в теоретическом споре либералов и консерваторов.
Для ученых либерального направления (Р. Даль, Г. Алмонд, Л. Пай и др.) основным критерием политической модернизации является степень вовлеченности населения в систему представительной демократии. По их мнению, характер и динамика модернизации зависят от открытой конкуренции свободных элит и степени политической вовлеченности рядовых граждан.
Ученые консервативного направления (С. Хантингтон, Дж. Нельсон, X. Линц и др.) усматривают главный источник модернизации в конфликте между мобилизованностью населения, его включенностью в политическую жизнь, с одной стороны, и институционализацией, наличием необходимых структур и механизмов для артикулирования и агрегирования их интересов -с другой.
«Азиатский вариант» перехода от традиционализма к открытому обществу
Собственно, любое общество в известном смысле развивается в процессе диалектического взаимодействия традиций и инноваций. Термин «традиция» подразумевает элементы социального и культурного наследия, передающиеся от поколения к поколению и сохраняющиеся в определенных обществах в течение длительного времени. К традициям принято относить нормы поведения, обряды и обычаи, а также определенные идеи и ценности. Каждое последующее поколение стремится сохранить одни традиции и отказывается от других, которые предстают в общественном сознании, а также и на психоментальном уровне.1 Понятие «инновация», напротив, характеризует изменение, связанное с внедрением новых элементов материальной и нематериальной культуры в определенной социальной системе.
В течение продолжительного периода в западной науке доминировала точка зрения о взаимоисключаемости современного и традиционного. Эти две характеристики общества резко противопоставлялись друг другу, как несовместимые. «Современное» обычно связывалось с Западом, а «традиционное» — с Востоком, поэтому традиции и объявлялись заглавной причиной «неразвитости» восточных стран. В рамках теории модернизации сложилось представление, согласно которому традиционализм препятствует развитию сложных форм труда, деятельности, творчества, культуры. Поэтому, когда речь шла о трансформации традиционного общества, имелась в виду смена ориентации в образовании - поощрялась отправка молодежи на учёбу в западные страны, где они должны были поменять свои «старые» ценностные ориентации и культурные пристрастия на новые, т.е. должны были отбросить традиционное и воспринять современное. Представители традиционных обществ должны были, таким образом, воспринять западные человеческие качества и жизненные привычки.
Однако эволюция стран Юго-Восточной Азии показывает, что традиции не всегда противоречат современности, а радикальный отказ от традиционных структур общества может привести к нарушению целостности общества, угрожая энтропийными процессами. Диалектическое сочетание традиций и инноваций заключается во внедрении органичных для социокультурной специфики конкретного общества элементов трансформации. При этом может оказаться, что традиции, противоречащие нововведениям, составляют сущность данного общества, поэтому всё более в историко-политических концепциях внедряется идея особенности страны, ее истории, культуры, образа жизни и менталитета народа.
Примером успешного развития традиционного общества на основе гармоничного сочетания традиционных и современных элементов социальной организации служит политический режим, установившийся в 80-90-х гг. XX столетия на Тайване.
Большой вклад в теоретические основы Китайской Республики и Гоминдана внес Сунь Ятсен.1 Теория Сунь Ятсена, известная как «сан мин чжуи», предполагала развитие построенного на базе политических свобод рыночного хозяйства с сильной регулирующей ролью государства, располагающего собственным сектором в крупном производстве и проводящего активную социальную политику. Она включала шесть пунктов:
1) Разделение прав и власти. Народ имеет следующие права: право избирать, право отзыва, право вносить законопроекты и право референдума. Существует пять ветвей власти: законодательная, административная, юридическая, экзаменационная и контрольная. Поскольку у народа есть права, он имеет возможность контролировать правительство, а правительство, обладающее властью, имеет возможность выполнять свои функции. Разделение прав и власти позволяет создать эффективное и работоспособное правительство.
2) Режим разделения власти между центральными и местными органами власти. Этот пункт имел большое значение для Китая того времени, учитывая роль в политической жизни страны региональных групп, которые особенно усилились в десятые годы XIX столетия, после свержения Циньской династии. Неурегулированность отношений центральных властей с этими группами угрожала единству и целостности Китая.
3) Конституция пяти властей. Сунь Ятсен считал, что три ветви власти не могут обеспечить нормальное функционирование государственного механизма. Поэтому их необходимо дополнить еще двумя институтами, которые в какой-то форме уже существовали в политической истории Китая, — контрольным и экзаменационным органами. По мнению Сунь Ятсена, создание этих новых органов позволило бы преодолеть противостояние трёх ветвей власти, в результате чего вся система государственных органов начала бы работать как единый механизм.
4) Местное самоуправление. В нем Сунь Ятсен видел фундамент демократии. Неразвитость системы местного самоуправления, по его мнению, ослабляла государство.
5) Деятельность политических партий. Важное место в политической структуре будущего китайского общества Сунь Ятсен отводил политическим партиям. Он видел в них организации, которые аккумулируют мнение большого количества людей, направляют их энергию на участие в политической жизни. Их существование является гарантией недопущения диктатуры и сохранения республиканского строя.
Генерализация демократических ценностей в общественно-политической жизни Тайваня
Десятилетия проводимых на Тайване реформ привели в конце 90-х гг. к появлению на острове сбалансированной в своих основных параметрах политической структуры, которая в состоянии выдержать серьёзные внутренние потрясения. Администрация сумела утвердить основные институты политической демократии - многопартийность, свободные выборы, обеспечение прав и свобод граждан и др. В основу произошедших изменений легла конституционная реформа начала 90-х гг.
Конституционная реформа. Летом 1990 года в Тайбэе состоялась конференция по национальным проблемам, на которой обсуждалась предстоящая конституционная реформа. Задачей конференции было высветить весь спектр мнений относительно необходимых поправок к конституции Тайваня. Большинство участников конференции высказались за сохранение существующей политической системы, основанной на принципе разделения властей, а также за введение так называемых «общенациональных округов» при выборах в Национальное собрание и Законодательную палату, мандаты в которых должны распределяться между партиями в зависимости от их успеха на выборах.
Следуя рекомендациям конференции по национальным проблемам, Национальное собрание Тайваня отменило в апреле 1991 года Временные правила на период мобилизации для подавления мятежа, принятые им же в апреле 1948 года. Тогда же была принята первая серия дополнительных статей конституции. Эти статьи, прежде всего, регулировали новый порядок выборов, которые теперь были ориентированы только на тайваньский регион и часть зарубежных китайцев.
Дополнительные статьи 1992 года были приняты уже вторым составом Национального собрания 27 мая 1992 года и на следующий день подписаны президентом. Эта серия дополнительных статей значительно углубила конституционную реформу. Дополнительные статьи 1992 года изменили статус Национального собрания, функции которого в прошлом ограничивались внесением изменений в конституцию и избранием президента и вице-президента. Теперь оно получило право утверждения представленного президентом состава ряда высших учреждений. Сессии Национального собрания стали как минимум ежегодными с заслушиванием посланий, докладов президента, их обсуждением и принятием рекомендаций. Начиная с третьего созыва Национального собрания, его депутаты избираются на четыре года. Дополнительные статьи 1992 года предрешили избрание президента и вице-президента не Национальным собранием, а всем электоратом региона, начиная с 1996 года. Срок полномочий этих высших должностных лиц сокращен с 6 до 4 лет при сохранении права на переизбрание еще на один срок.
Был изменён и порядок формирования Судебной и Экзаменационной палаты, для назначения персонального состава которых президенту теперь не требуется согласия Контрольной палаты, однако требуется одобрение Национального собрания.
Весьма важной конституционной поправкой 1992 года стало положение о том, что на Совет великих судей Судебной палаты, кроме его ранее установленных полномочий по толкованию конституции и законов, теперь возлагаются функции конституционного трибунала для рассмотрения дел о роспуске политических партий. Такая мера применяется к партиям, цели или деятельность которых угрожают существованию Китайской Республики на Тайване или же «свободному, демократическому конституционному порядку». Тем самым, отменялся существовавший ранее административный порядок запрещения партий, и устанавливался новый: это стало возможно только через суд. в лице упомянутого конституционного трибунала.
В 1994 году была принята серия новых конституционных поправок, которые вместе с уже ранее принятыми поправками были сведены в единый документ из 10-ти дополнительных статей. Посредством Новых поправок был, прежде всего, решён вопрос о способе избрания президента и вице-президента Китайской Республики на Тайване. Эти высшие должностные лица государства с этого момента избираются прямым равным и тайным голосованием электората. В результате конституционной реформы произошло усиление как президентской власти, так и полномочий Национального собрания. Эффективность изменений в высших эшелонах власти отныне зависела как от соотношения политических сил в регионе, так и от способности его политиков создать систему «сдержек и противовесов».
Поправки к конституции 1997 г. аннулировали право Контрольной палаты инициировать процедуру импичмента президента и вице-президента. Отныне это стало прерогативой Законодательной палаты, которая вносит соответствующее предложение, утверждённое двумя третями депутатов, в Национальное собрание. Для освобождения же этих высших должностных лиц в государстве с занимаемых ими постов на основании импичмента требуется, как и раньше, одобрение двух третей депутатов Национального собрания.
Представительная система. В результате осуществлённой на Тайване конституционной реформы на острове сложился своего рода двухэтажный парламентаризм. В недавнем прошлом, когда Национальное собрание собиралось лишь для выборов и перевыборов президентов и вице-президентов, было правомерно бытовавшее на Тайване его сравнение с коллегией выборщиков в США. Когда же президент и вице-президент стали избираться непосредственно электоратом, а Национальное собрание получило дополнительные права, такое сравнение отпало. Его положение российские специалисты сравнивали с недавно существовавшей в нашей стране системой - Съезд народных депутатов и Верховный Совет, или с нынешней системой КНР - Всекитайское собрание народных представителей (ВСНП) и Постоянный комитет ВСНП, имея при этом в виду, что при всевластии съездов и ВСНП обычные парламентские функции исполнялись в первом случае Верховным Советом, во втором и поныне исполняются Постоянным комитетом ВСНП.
