Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретико-методологические основы анализа политических доктрин 36
1 Теоретические аспекты анализа политических доктрин 36
2 Методологические основы изучения политических доктрин российского самодержавия 68
Глава II. Самодержавная соборность как политическая доктрина 89
1 Формирование доктрины самодержавной соборности 89
2 Институционализация доктрины самодержавной соборности 139
Глава III. Генезис и особенности доктрины самодержавного абсолютизма 168
1 Становление идеологических основ самодержавного абсолютизма. 168
2 Утверждение доктрины самодержавного абсолютизма 186
Глава IV. Расцвет и упадок доктрин самодержавного абсолютизма 205
1 Влияние идеологии «просвещения» и православия на модернизацию доктрины просвещённого абсолютизма 205
2 Поиск национально-религиозных основ самодержавия и упадок политической доктрины самодержавного абсолютизма 255
Глава V. Политические доктрины самодержавия в современном дискурсе 300
1 Соборность как концепт новых политических трактовок самодержавия 300
2 Дискурс согласования и дискурс конфликта в современных политических оценках самодержавия 327
Заключение 364
Список источников и литературы 372
- Методологические основы изучения политических доктрин российского самодержавия
- Институционализация доктрины самодержавной соборности
- Утверждение доктрины самодержавного абсолютизма
- Поиск национально-религиозных основ самодержавия и упадок политической доктрины самодержавного абсолютизма
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования. Специалисты и политические лидеры страны не раз подчёркивали важность обращения к историческим «устоям нашего общества», формирующим «наше представление о будущем», исходя из того, что «политическая система России должна не только соответствовать национальной политической культуре, но и развивалась вместе с ней. Тогда она будет одновременно и гибкой и стабильной».
Для понимания особенностей национально-государственного развития следует обратиться, прежде всего, к опыту российской государственности. Этому может способствовать анализ политических доктрин самодержавия как одного из важнейших направлений в истории политической мысли России. Подобный подход поможет полнее выявить роль, которую отводили государству политические доктрины самодержавия и то, как она воплощалась в реальном политическом процессе. Это тем более важно сейчас, когда мировой кризис затронул все социальные сферы России и столкнул её с новыми проблемами.
Но желание усилить роль государства, характерное для ведущих политических доктрин России, породило у ряда аналитиков убеждение, что принципы самодержавного устройства прочно вошли в политическую систему и в общественное сознание россиян. На протяжении всей российской истории якобы менялась только форма власти, идущая от царя к генсеку, а от него к Президенту, содержание же её оставалось по существу неизменным. Наряду с этим, свою сложность в понимание самодержавия внесло зауженное толкование данного политического феномена как разновидности абсолютизма. Приняв данный тезис, западная политическая мысль стала трактовать самодержавие в негативном контексте, на основе которого был создан образ «империи зла» как отсталого, неэффективного государства (З. Бжезинский, Г. Зимон, Т. Самуэли), не взирая на то, что Россия всегда входила в число развитых стран мира.
В итоге мифологизация российской политической теории затормозила развитие знаний о доктринах самодержавия. Остались недоработанными важные категории отечественной политической науки: «самодержавие» и его формы существования, «соборность», «национальная доктрина», «российская власть» в их связи с фундаментальными понятиями – «цивилизация», «государственность», «суверенитет», «национальная идея», «национальная политическая система». В частности, прослеживается недооценка того, что самодержавие обладает процессуальным характером и понимается как синоним сильного, независимого государства (державы), объединяющего авторитарные и республиканские формы правления, включающие в себя институты представительной и прямой демократии.
Работа институтов власти, ведущих политических сил по созданию и реализации политических доктрин самодержавия помогла на определённом этапе утверждению России как конкурентоспособной страны. Кроме того, данные доктрины предлагали различные варианты решения важнейших вопросов, связанных с проблемой собственного пути развития, отношения народа к власти и власти к народу, отношения России к Западу и Востоку.
Сегодня, когда стали складываться условия для инновационного развития демократических преобразований, перед политической наукой встали новые исследовательские задачи. Требуется эффективное решение возникших трудностей по не допущению скатывания России в разряд стран-аутсайдеров и сохранению её как суверенной державы с уникальной социокультурной средой.
Изучая политические доктрины самодержавия, можно продвинуться в понимании предметных контуров и эвристического потенциала российской государственности в ХХІ в. Поэтому важно прочесть прошлое России и как нормативно-философскую сущность её государственности. В этих рамках искать методы и ресурсы для сохранения России как самобытной великой державы, способной поставить «видение человека» в основу модернизации политической власти. Наибольших результатов здесь можно добиться, если вести анализ, исследуя генезис и эволюцию политических доктрин российского самодержавия в контексте исторического и современного дискурса. В этом заключена актуальность избранной темы.
Степень научной разработанности проблемы. Тема генезиса и эволюции политических доктрин самодержавия весьма слабо проработана в отечественной и зарубежной науке. За последние годы написано всего несколько диссертаций и монографий, связанных с данной проблемой и раскрывших «властецентричный» характер отечественной политической культуры. Объяснение этому надо искать в общей тенденции глобализации, ослабившей научный интерес к политическим учениям России.
Обращаясь к историографии, выбранной темы, следует отметить что весь ХVІІІ в. и первая половина ХІХ в. ушли на поиск памятников социально-политической мысли и их научную обработку. Исследования преимущественно велись в историческом, богословском, философском и юридическом направлениях. Изученные документы показали решающую степень влияния на политическую теорию России народных и православно-византийских представлений о власти.
«Западники», опираясь на идеи «просвещения», считали, что доктрины самодержавия мешают общему прогрессу страны, сдерживая модернизацию российской власти в сторону парламентаризма и социально-политических свобод (А. И. Герцен, Т. Н. Грановский, М. М. Сперанский, П. Я. Чаадаев, Б. Н. Чичерин). «Славянофилы» полагали, что доктрины самодержавия выражали насущные потребности общества и государства, помогая укреплять целостность и мощь России (К. С. Аксаков, М. П. Погодин, Ф. И. Тютчев, Д. А. Хомяков). В их среде «соборность» стала рассматриваться как решающий элемент национальной модели самодержавия.
К началу ХХ в. российская политическая наука начала формироваться как самостоятельная отрасль знаний и работа по изучению политических доктрин самодержавия приняла более масштабный объём. Большую роль в этом сыграли труды первых русских политологов: В. Вальденберга, М. М. Ковалевского М. Я. Острогорского Б. Н. Чичерина. В научный оборот вошло понятие «политическая доктрина». Самодержавие трактовалось как особый тип самостоятельного государства, а также как форма соборной или неограниченной власти. Но не была раскрыта институциональная структура самодержавия, её генезис и связь с идеологической и нормативной подсистемами, степень влияния доктрин самодержавия на модернизацию власти, государства и общества. Крупный вклад в изучение политических доктрин самодержавия внесли историки (В. О. Ключевский, В. Н. Латкин, Н. Л. Лихачёв) и юристы (П. И. Новгородцев, В. И. Сергиевич).
После 1917 г. политическая наука в России как самостоятельная отрасль знаний попала под запрет и получила возможность развиваться только в рамках научного коммунизма, истории и теории права. Тема политических доктрин, связанных с изучением самодержавия, была фактически закрыта. Но, не смотря на доминирование классового подхода, многие учёные сумели сделать важные шаги в понимании природы и специфики российского самодержавия (Г. Б. Гальперин, В. В. Мавродин, С. В. Мироненко, Л. В. Черепнин, С. О. Шмидт, С. В. Юшков).
Интерес к проблеме политических доктрин самодержавия продолжал волновать и представителей русского зарубежья. Спор, прежде всего, касался степени влияния зарубежных политических учений на становление и развитие государственной власти в России (Н. А. Бердяев, В. В. Вейдле, И. А. Ильин, И. Л. Солоневич, Г. П. Федотов). В 20-е годы к этому спору примкнули «евразийцы». Разделяя Киевскую и Московскую Русь как два разных мира, они полагали, что самодержавие на Руси возникло благодаря решающему влиянию политических учений Востока (Н. Н. Алексеев, Г. В. Вернадский, Л. П. Карсавин, П. Н. Савицкий, Н. С. Трубецкой).
Когда в конце 80-х годов политическая наука вышла из-под опеки научного коммунизма, возникла свободная дискуссионная среда. Это позволило заняться анализом доктрин российского самодержавия. Наиболее активно в данную работу включились историки (З. М. Зотова, Н. Ф. Котляр, В. А. Михеев, Ю. С. Пивоваров, Д. Е. Слизовский, П. Т. Тимофеев, И. С. Чичуров). Их поддержали представители других общественных наук (Ю. В. Ирхин, Т. В. Карадже, Л. В. Сморгунов, А. И. Соловьев, В. П. Пугачёв). В теорию отечественной политической науки вернулось понятие «доктрина», вновь переставшее носить прикладной характер. Важное значение получил термин «модернизация». Стали разрабатываться проблемы политической теории с позиций дискурса (А. С. Ахиезер, А. А. Галкин, А. В. Глухова, М. Н. Грачёв, Г. Ю. Семигин, Л. Н. Тимофеева). Но понятие «политическая доктрина» применительно к политической теории России не получило должного научного обоснования. Остались не определены временные границы политических доктрин самодержавия, их цивилизационная составляющая, отразившаяся в генезисе и эволюции российской государственности.
Сегодня, когда внимание к поддержке национальных традиций и культур народов России стало увязываться с повышением авторитета Президента РФ и Государственной Думы как «несущих конструкций, на которых держится всё здание демократического государства», возрос научный и общественный интерес к политическим доктринам России, их влиянию на модернизацию отечественной государственности. Однако возникла серьёзная противоречивость в оценке политических доктрин самодержавия. Одни исследователи пришли к выводу, согласно которому данные доктрины будут сдерживать развитие диалога между властью и обществом, уводя от построения либеральной демократии (Л. Блехер, Б. Ю. Кагарлицкий, В. А. Ковалёв, Г. Любарский, А. Я. Пляйс, П. Цыганков).
Другие рекомендуют учитывать национальную специфику, указывая, что монархическая традиция живёт в подсознании народа и власти, поэтому может способствовать в условиях кризиса сохранению целостности страны, не создавая барьеров к утверждению либеральной модели демократии (О. В. Гаман-Голутвина, Н. И. Глазунова, И. Дискин, В. А. Кулинченко, В. Б. Пастухов, Ю. С. Пивоваров, А. И. Фурсов). Предлагается вернуться к традициям соборности («Сергиевский проект», «Новая соборная доктрина»), которые помогут консолидации российского государства и общества, углублению демократических преобразований.
Наряду с этим часть учёных подвергла сомнению теорию полного доминирования авторитарных методов управления в России (А. И. Липкин, А. В. Лукин, П. В. Лукин, А. В. Матюхин), выдвигая концепцию «двух культур», рассматривающую историю авторитаризма в России с точки зрения борьбы центростремительных и центробежных, монархических и демократических идеологий. Другая группа причину успеха самодержавия стала связывать в основном с экономической неразвитостью России (Л. С. Васильев, А. В. Оболонский, К. Г. Холодковский).
Интерес, который проявила в последние годы государственная власть и церковь к национальному опыту развития России свидетельствует о том, что данная тема приобрела общегосударственное значение.
Проведённый историографический анализ позволяет утверждать, что проблема влияния доктрин самодержавия на модернизацию власти и политической системы России, как и вопросы о структуре политических доктрин самодержавия, их истоках и эволюции, уроках, которые можно почерпнуть, изучая их идеологический контекст, пока ещё далеки от своего разрешения. Не найдены ответы на эти вопросы и в работах зарубежных учёных. Большинство из тех, кто проявил интерес к исследованию теоретических основ самодержавия, остановилось на изучении внешних факторов, воздействующих на его развитие (Ю. К. Медлан, Д. Б. Роуланд, Г. П. Федотов, Ю. К. Янак). Другая группа учёных наоборот объясняет «отсталость» самодержавия отсутствием серьёзного политического влияния римской системы управления на Русь (Е. Л. Кенан, Т. Самуэли).
В контексте теории и методологии политической науки применительно к проблематике политических доктрин самодержавия просматриваются явные признаки недостаточности и противоречивости. Они связаны с рядом исследовательских направлений: от теоретического анализа политических доктрин, политического целеполагания, развития институциональных основ и последствий регулирования до более значимых уровней взаимодействия власти и общества, включая современный дискурс.
Таким образом, анализ степени разработанности темы во взаимосвязи с указанными выше положениями её актуальности обусловливают необходимость предпринятого диссертационного исследования.
В качестве основной рабочей гипотезы исследования выступает предположение о том, что политическая история России это не история её «болезни», «а резервуар её бытийственной энергии» (Ю. С. Пивоваров). Поэтому доктрины самодержавия следует рассматривать как комплекс учений противоборствующих политических сил, воздействующих на всю совокупность социально-политических отношений в целях укрепления власти, государства и общества в России.
При этом успех любой политической доктрины зависит от степени её поддержки народом. Неразвитость диалога между властью и обществом способна сдерживать процессы модернизации. Автор исходит из того, что в центре внимания инновационного развития будет находиться новая институциональная основа накопления общественного капитала доверия, позволяющего обществу достигнуть широкомасштабных и динамичных изменений. Это поможет создать новые политические институты, которые обогатят деятельность парламентской демократии.
Не исключено, что в дополнение к традиционной демократической процедуре дискурса власти и общества придёт новый принцип глубоко эшелонированного политического консенсуса, построенного на основе постоянных гражданских консультаций на всех уровнях (от муниципального до общегосударственного). Это будет способствовать развитию политического участия и национальной консолидации.
В связи с этим выдвигается гипотеза, согласно которой учёт означенных аспектов может стать важным инновационным фактором социально-политического развития и консолидации российского общества с сохранением имманентно присущих ему типов, форм и методов политической модернизации.
Объектом исследования являются политические доктрины российского самодержавия как диалектически развивающийся комплекс учений о национальной модели организации государства, общества и власти, ориентированных на международный опыт и нацеленных на поддержание единства России как великой державы.
Предметом исследования выступают процессы формирования, эволюции и трансформации политических доктрин российского самодержавия в контексте исторического и современного дискурса.
Цель исследования состоит в том, чтобы на основе теоретического и историко-политологического анализа политических доктрин российского самодержавия раскрыть эвристический потенциал национальной российской государственности как важнейшего фактора единства российского государства и динамичного развития общества.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
1) провести теоретико-методологический анализ категорий «политическая доктрина», «политическая модернизация», «самодержавие» и «соборность» с целью определения их главных черт и особенностей через призму национальных и зарубежных теоретических концепций;
2) проанализировать характер основных политических доктрин самодержавия, дать их классификацию и периодизацию;
3) выявить степень влияния политических доктрин самодержавия на истоки и эволюцию российской государственности как национального явления с позиций исторического и современного дискурса;
4) изучить генезис, концептуализацию и утверждение институционально-идеологических основ самодержавия, сочетающего в себе монархические, аристократические и демократические институты управления;
5) раскрыть степень влияния отечественных и зарубежных учений о политической власти на содержание российских доктрин самодержавия;
6) исследовать характер и социально-политические приоритеты доктрин российского самодержавия, их эволюцию, состояние современного политического дискурса и его возможности для преобразования России;
7) исходя из позитивных достижений, полученных в ходе реализации политических доктрин самодержавия, обосновать пути совершенствования взаимодействия власти и общества в условиях современной модернизации как фактора консолидации России.
Теоретической базой исследования политических доктрин российского самодержавия являются достижения мировой и отечественной политической мысли, которые оформились в виде теории власти, теории разделения властей, теории монархии, теории демократии, теории общественного выбора, общей теории конфликтов, теории культурно-исторических типов, политического участия, теории социального и коммуникативного действия, теории дискурса и теории модернизации.
Определяющими научными парадигмами данного диссертационного исследования стали историко-диалектическая и системно-функциональная. Обе парадигмы, опираясь на закон единства и борьбы противоположностей, работают с одними и теми же категориями, но акцентируют внимание на полярных аспектах. Это даёт возможность выйти на концептуально-дискурсный подход, способный исследовать интересующие нас явления в эволюции политических доктрин самодержавия не только в имманентных им формах развития, но в их диалектических, корреляционных, системных и факторных отношениях, взаимовлияния и взаимообусловленности.
Для изучения политических доктрин самодержавия в контексте исторического и современного дискурса автор опирался на ряд иных парадигм. В первую очередь научная политическая теория рассматривается как важнейшая составная часть всей системы анализа. Следовательно, привлекая новейшие теории, можно сформулировать и ввести те критерии, которые более значимы для социально-политических характеристик. Это «теория коммуникативного действия» (Ю. Хабермас); «элитистская теория» (В. Парето, Й. Шумпетер); теория «народной монархии» (Л. А. Тихомиров); теория «органицизма» (Э. Бёрк); «теория культурного консерватизма» (группа Солсбери); «теория конфликтов» К. Боулдинга и современные трактовки политической власти, представленные теорией «сопротивления» (Д. Картрайт, К. Леви, Б. Рейвен) и «теорией обмена ресурсов» (П. Блау, Д. Хиксон). Внимания заслуживает теория «раздела зон влияния» (Дж. Ронг).
В качестве других направлений, помогающих автору всесторонне исследовать политические доктрины российского самодержавия, используются атрибутивно-субстанциональная и реляционистская теории власти, институциональный подход и ситуационный анализ.
Методологической основой исследования является понимание необходимости использования положительных черт национальных политических традиций в современных условиях для развития и укрепления российской государственности. В качестве исследовательской парадигмы автор использует междисциплинарный подход, позволяющий при исследовании данных, полученных разными обществоведческими науками, наполнить основные теоретические понятия конкретным содержанием и глубже освоить специфику политических доктрин самодержавия.
Важным методологическим ориентиром является позиция, согласно которой Россия рассматривается как основа славяно-православной цивилизации. Автором подчёркивается типологическое своеобразие доктрин самодержавия, которые выстраивались вокруг единых базовых положений и в своём понимании государства и власти исходили из признания незыблемости «священных» правил. Отсюда исходит традиция диалогического взаимодействия светских и церковных исследований, присущая русской политической теории, понять которую без изучения данного диалога трудно.
Ещё одной методологической основой исследования диссертант считает диалектический метод и общую теорию конфликтов, дополненную теорией дискурса, в той её части, которая рассматривает идеологию в качестве одной из его форм (Дж. Шулл). В то же время в работе широко используется методология дискурс-анализа и когнитивный метод. Моделирование когнитивной базы дискурса осуществляется через анализ доктринальных концептов политических идеологий.
Используемые методы исследования. Изучая политические доктрины самодержавия, автор опирается, прежде всего, на ряд общенаучных методов познания: метод определения и классификации, метод анализа и синтеза, метод индукции и дедукции, аналогии и противопоставления. А также на методы политических наук: анализа политических систем, бихевиоризма, циклического анализа политической жизни. Наряду с дискурс-анализом включён метод моделирования, предполагающий построение абстрактных умозрительных моделей на базе исторического и современного дискурса, с которым тесно связан метод сравнительного сопоставления. Опора на функциональный метод предполагает, что нормативное содержание политических доктрин исторически изменчиво.
Анализ политических доктрин самодержавия строился также с опорой на субстанциональный подход. Для работы с документами использовался метод контент-анализа и иные популярные в обществоведческих науках подходы (эвристический, хронологический и ретроспективный).
Эмпирическая база диссертации представлена совокупным массивом трудов и речей наиболее видных деятелей российской политической мысли, а также многих менее известных авторов (Г. Паламы, И. Волоцкого, Н. Сорского, С. Полоцкого, Ф. Прокоповича, Иоанна Кронштадского, Ивана Грозного, Ю. Крижанича, М. Н. Каткова, К. П. Победоносцева, П. А. Столыпина, В. И. Ленина, В. В. Путина, Д. А. Медведева и других).
Большое внимание уделено проработке литературных, религиозных и юридических документов, связанных с формированием политических доктрин самодержавия. Чрезвычайное значение в этом смысле имеют такие источники как: Полное собрание русских летописей, архивные документы из Центрального государственного архива древних актов, Центрального государственного военно-исторического архива, законодательные акты XV-XX вв. и религиозные сочинения, повлиявшие на доктрины самодержавия. В диссертации изучаются теоретические основы политических доктрин самодержавия, попавших в оппозицию власти. Для этого проработаны основные документы «старообрядцев», «славянофилов», «черносотенцев» и других политических направлений, дан их сравнительный анализ, выявлены принципиальные отличия и общие положения.
Основные положения, выносимые на защиту.
1. Категории «политическая доктрина» и «политическая модернизация» трактуются в широком историко-политологическом ключе, учитывая материальные и духовно-нравственные приоритеты России. Изучение данных категорий шло через призму коммуникативного, дискурсного анализа, рассматривающего их как феномен, порождённый социальным общением и предполагающий выбор той или иной политической силой своих политических кодов и альтернатив развития. Это позволяет глубже понять объективный смысл истоков и эволюции доктрин самодержавия, их решающую роль в развитии российского государства.
2. В основе политических доктрин самодержавия лежало признание закономерности: сильная государственность – сильная Россия. Ослабление государственности, укрепляющей центральную вертикаль политической власти, ведёт к смутам, развалу страны и общества. Но поскольку Россия многие годы была на военном положении, в её политическую теорию и практику вошла и стала архитипической монархическая наследственность государственности с мотивами единоличной и коллегиальной власти.
3. Через модернизацию политических доктрин самодержавия Россия несколько раз пыталась перейти к республиканской форме правления, но каждый раз наблюдался откат. Основные причины данного явления состоят, во-первых, в том, что Россия была последней представительницей славяно-православной цивилизации. Во-вторых, в России действовал закон ментальной идентичности, выражающийся в дихотомии русской души: архетипов бессознательного и сознательного (открытого, доверчивого). В-третьих, реформы спускались сверху и постулировались как непреложный закон самой государственной власти. В-четвёртых, не было широкого политического диалога власти с народом.
4. Доктрина самодержавной соборности рассматривается как более прогрессивная по сравнению с доктриной самодержавного абсолютизма, поскольку она в большей степени способствовала участию народных масс в принятии политических решений. Это осуществлялось благодаря институту Земских соборов, реализации принципа «симфонии» двух властей и сохранению на местном уровне власти традиционных типов управления.
5. Характерной чертой самодержавия являлась его многоукладность, сочетающая монархические, аристократические и демократические типы управления, как в центре, так и на местах. Помимо этого, российскому самодержавию всегда были присущи следующие черты:
а) цензовый характер власти, отстраняющий широкие слои населения от участия в формировании органов государственного управления;
б) сосредоточение основных усилий государственной власти на функции политической, в том числе военно-полицейской;
в) сохранение в механизме государства значительных позиций,
предшествующей социально-политической элиты;
г) наличие огромного госаппарата, стремящегося к расширению своих функций и тяготение к сужению своей социальной базы;
д) доминирующий рост авторитарных тенденций и силовых принципов управления.
6. Одна из важнейших причин длительного существования самодержавия - неразвитость институтов гражданского общества, формирование которых сдерживалось самодержавным абсолютизмом.
7. Утвердившееся суждение, согласно которому абсолютизм возник и развился в политической системе России благодаря ордынскому игу, не соответствует историческим фактам и содержанию политических доктрин самодержавия. Генезис абсолютизма связан главным образом с широким заимствованием западных учений.
8. Советская власть рассматривается как особая форма возрождения элементов российской соборности и самодержавности. Советские политические доктрины, являясь революционными, по сути призывали к эндогенно-экзогенному типу управления, что обеспечило власти на определённом этапе широкую поддержку общества и создавало условия для социальной стабильности и упрочения целостности страны.
9. «Пробуксовка» реформирования страны указывает на то, что с одной стороны не был учтён успешный национальный опыт государственного строительства, в основе которого лежали принципы сильной центральной власти и соборности, а с другой стороны, народ вновь был оторван от реального участия в процессе модернизации государства и общества. Реформирование страны шло сверху, что неизбежно вело к новому отчуждению правящей политической силы от масс. Поэтому, чтобы реформирование работало на укрепление целостности российского государства, динамичное развитие общества и его консолидацию, важно возрождать и учитывать национальную специфику регионов страны, принципы соборности, увязанные с сильной президентской властью, полезно активнее развивать обратные связи между политической системой и социо-культурной средой. Расширять принципы «солидарного диалога» между властью и оппозицией, церковью и государством. В противном случае Россия, став «лоскутной империей», может пережить новый распад.
Основные научные результаты, полученные лично соискателем, и их научная новизна. Диссертация представляет собой одно из первых в политической науке комплексных теоретических исследований истоков и эволюции политических доктрин российского самодержавия в контексте исторического и современного дискурса. Стратегия изучения построена на доказательстве соединения политических доктрин самодержавия с государственной политикой, образующей единый комплекс, включающий концептуальные и методологические структуры в ходе познания политического процесса; дискурсивные составляющие политики; коммуникативные взаимодействия политических акторов; принципы и практику политического воздействия на жизнь государства и общества в различных пространственных измерениях от локальных национально-государственных до глобальных. На этой основе проанализированы и сформулированы положения, составляющие научную новизну.
1. Раскрыта сущность «самодержавия» как важной категории политической науки со сложной социально-политической природой, представляющей тип суверенного государства; форму власти в лице главы государства и социально-политических институтов, направленную на укрепление целостности государства и общества на основах централизации политической власти. Ключевыми категориями самодержавия являлись суверенность и легитимность, опирающиеся на патриархальную традицию наследования высшей власти и на доверие народа данной форме правления, закрепленной юридически. Самодержавие, имея диалектический характер, было представлено тремя основными типами: самодержавной соборностью, самодержавным абсолютизмом и парламентским самодержавием. Оно является более широким понятием, чем самовластие и единовластие. По содержанию они близки, но не тождественны. Самовластие и единовластие выражают собой сущность абсолютизации высшей светской или духовной власти. Главной особенностью самодержавия стала «многоукладность» его власти, сочетающей монархическую модель с аристократическими и демократическими институтами управления, позволяющими сохранять культурно-политическую автономию национальных окраин.
2. Раскрыта сущность категории «соборность», включающей в себя три главных аспекта: религиозный (торжество духовно-нравственных начал над прагматико-индивидуалистическими), философский (целое выше и важнее частного) и социальный (социально-политическое единство государства и общества, светской и духовной власти). Как общественно-политическое явление соборность на территории России существовала в виде прямой (вече, совет, сельский сход, казачий круг) и представительной демократии (земства, Освящённые и Земские соборы, Советы народных депутатов).
3. Раскрыта сущность категории «самодержавная соборность», представляющая собой институциональное и нормативно-идеологическое совмещение «самодержавия» и «соборности».
4. Выработана авторская классификация политических доктрин российского самодержавия в контексте развития отечественной политической науки, определена их теоретическая сущность, установлена взаимосвязь между динамикой общественно-политического развития и укреплением российского государства.
5. На этом основании выявлены ведущие доктрины российского самодержавия, которые соответствовали четырём этапам развития отечественной политической теории: религиозно-фундаменталистскому, философско-религиозному, философско-этическому и научно-рационалистическому этапам.
Первому этапу (XI-XVII вв.) соответствовали оборонительно-согласительная и оборонительно-мобилизационные политические доктрины (XIII-XV вв.), на основе которых сформировалась доктрина самодержавной соборности. Второму этапу (конец XVII - начало XIХ вв.) отвечали политические доктрины самодержавного абсолютизма, самодержавно-аристократическая, самодержавно-дворянская, просвещённого абсолютизма Третьему этапу (XIХ – начало ХХ вв.) соответствовали православно-самодержавная и самодержавно-реформаторская политические доктрины. Завершение третьего этапа совпало с доктриной Думской монархии. Свержение самодержавия дало начало четвёртому этапу российской политической теории. Его основу составили коммунистические и либерально-демократические научно-философские учения свободные от религиозных представлений о государстве и власти. Но, не смотря на это, во властных и общественных структурах сохранился известный интерес к проблеме дискредитировавшего себя самодержавия, провоцируя развитие политического дискурса по данному поводу.
6. Выявлены мировоззренческие основы, происхождение и процесс формирования оборонительно-согласительной и оборонительно-мобилизационной политических доктрин, оказавших решающее влияние на генезис политической доктрины самодержавной соборности.
7. Доказано, что утверждение доктрины самодержавной соборности характеризовалось острой идеологической борьбой между сторонниками теории «Москва – третий Рим», ориентирующей российскую власть на сближение с политической культурой Европы, и последователями теории «Россия – второй Израиль», представлявшими Россию как на «воскресшее» царство Израиль, непосредственно связанное с «промыслом Божьим».
8. Выявлено качественное отличие самодержавной соборности как демонстрации социально-политического единства государственной власти и общества от парламентской монархии, допускающей политическую конкуренцию и борьбу за власть. На этом основании сделан вывод о том, что победа сторонников доктрины Думской монархии стала одной из причин февральской революции 1917 г.
9. Раскрыты истоки формирования идеологии старообрядчества, повлиявшей на генезис религиозно-политических доктрин «поповства» и «беспоповства», направленных на сохранение духовно-нравственных основ православного Возрождения и представляющих собой дискурс-защиту эндогенно-экзогенного типа модернизации российской власти. Однако, если доктрина «поповства» выражала позиции самодержавной соборности, доктрина «беспоповства» признавала лишь принцип соборности.
10. Доказано, что политические доктрины самодержавия выступали как фактор целостности российской государственности, построенной на соблюдении принципа «многоукладности», включающего в себя монархическую власть (единоначалие), аристократическую власть (Боярская дума, Сенат и Синод) и демократическую власть (вече, Земский собор, Освящённый и Поместный собор, земства, Государственная дума, Советы, казачий круг, сельский сход).
11. Обосновано положение о том, что истоки и эволюцию политических доктрин самодержавия следует понимать как перманентно развивающийся дискурс-конфликт, отражающий три основных направления модернизации российской государственности, представленных эндогенным (соборно-вечевая власть), эндогенно-экзогенным (самодержавно-соборная власть) и экзогенным (самодержавный абсолютизм, Думская монархия) типами.
В этой связи, доказана позиция, согласно которой институциональная и идеологическая подсистемы России не могли оказать решающего влияния на зарождение доктрины абсолютизма, поскольку в основе православных и национальных представлений о власти лежала идея соборности.
12. Выявлено, что политика как особая сфера в российской политической истории стала рассматриваться лишь в XVII-XVIII вв. Она трактовалась как средство достижения определённых целей в обществе; как область взаимоотношений различных социальных слоёв с государством и между ними; как некое общественное пространство воздействий и отношений, на основе и по причине которых возникает сфера политической жизни.
13. Доказано, что эволюция и дискредитация российского самодержавия стали одной из основ зарождения и становления нового конституционно-политического строя, прошедшего сложный путь модернизации через культ партийного вождя и принцип соборности, представленный Советами. В основе современного политического дискурса, затрагивающего проблему самодержавия, лежит идеологический конфликт «западников» и «самобытников», начало которого относится к XVII в.
14. Обосновано положение о том, что дальнейшее реформирование России должно идти эндогенно-экзогенным путём политической модернизации при гармоничном развитии и тесной взаимосвязи парламентских и соборных начал управления. Подобный путь в большей степени будет способствовать инновационному развитию демократических преобразований в России и эффективному решению возникших трудностей. Он поможет преодолеть коммуникационную отсталость в диалоге между властью и обществом в пользу накопления общественного капитала доверия, добиваясь политического консенсуса, идущего через постоянные гражданские консультации на всех уровнях власти.
Теоретическое значение результатов исследования определяется тем, что реализованные в нём теоретические и методологические подходы, дали автору возможность дополнить пробелы в научном анализе, которые касались принципиальных вопросов, затрагивающих успешное развитие отечественной государственности. Проведённый анализ, построенный на изучении политических доктрин самодержавия в контексте исторического и современного дискурса, позволяет полнее раскрыть специфику таких важных категорий политологии как «самодержавие» и его формы существования, «соборность», «национальная доктрина», «российская власть» и «национальная модернизация» в их связи с фундаментальными понятиями – «цивилизация», «государственность», «национальная идея», «национальная политическая система», «политический конфликт» и «политическое участие», «социальная стабильность и целостность».
Предложенные диссертантом теоретические положения, классификация политических доктрин российского самодержавия в контексте развития теории отечественной политической науки, выявления взаимосвязи между динамикой общественно-политического развития и укрепления страны, а также сделанные выводы в определённой степени восполнят имеющийся пробел в осмыслении специфики российской государственности и могут являться существенным приращением знаний о природе, генезисе, онтологии и прогностике политических доктрин, политических процессов и политической власти в России.
Практическое значение результатов исследования. Проведённый историко-политологический анализ политических доктрин самодержавия в контексте исторического и современного дискурса, позволяет составить более реалистичную картину всей отечественной государственности и тех политических процессов, которые были характерны для нашей страны, содействуя совершенствованию практики национального государственного строительства, направленного на то, чтобы отечественная политическая система была «одновременно и гибкой и стабильной», способной защищать интересы общества и сохранить Россию как великую державу. Положения и выводы диссертации, её рекомендации могут быть полезны для развития законотворческого процесса в институциональной и идеологических подсистемах, в области социально-политических прав и свобод граждан.
Обобщённый в диссертации материал может быть использован для подготовки учебных пособий и лекций по курсам: политология, история политических учений, история России. Данный материал будет полезен в учебных структурах, которые обеспечивают повышение профессиональной квалификации государственных и муниципальных служащих.
Апробация работы. Основные положения и результаты исследования изложены в тридцати двух научных публикациях автора, включая три монографии. Отдельные положения и выводы исследования были представлены в виде докладов и сообщений:
- на Всероссийской научной конференции «Семья и брак в России: ценности, традиции, обряды XVII-XX вв.» (Москва, 2007);
- на Всероссийской научной конференции «Проблемы этнофобии в контексте исследования массового сознания» (Москва, 2004);
- на Пятой научно-практической конференции «Старообрядчество: история, культура, современность» (Москва, 2000);
- на Международной конференции «Малые города России: культура, традиции, современность» (Соликамск, 1999);
- на Первом Всероссийском конгрессе политологов «Современная Россия: власть, общество, политическая наука» (Москва, 1998);
Основные положения и выводы диссертации обсуждены и рекомендованы к защите на заседаниях проблемной группы и кафедры политологии и политического управления Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации.
Структура диссертации подчинена решению задач исследования. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованных источников и литературы.
Методологические основы изучения политических доктрин российского самодержавия
Переходя к рассмотрению методологических основ, помогающих изучению политических доктрин Российского самодержавия, следует обратить внимание на то, что в; научных схемах, начиная с античности и вплоть до конца XIX в., уделялось мало-внимания истории политической мысли. Платон; а за ним; Аристотель,. введя в научный оборот понятие «политика», не стали, рассматривать её с точки? зрения эволюции политической мысли. Так, изредка «историю» политики в очень узком смысле1 (как разъяснение текстов, древних авторов) включали в «грамматику»; открывающую список «семи; изящных искусств» Филон Александрийский и Исидор Сёвильский. ВХІІВВІ В этом направлении работал Винценто из Бове, составивший энциклопедию- «Большое зерцало», третий раздел которой частично выходил на освещение вопросов; политической мысли. Лишь в XV-XVI; веках наметились признаки? серьёзного изменения отношения к истории политической мысли, отразившиеся в трудах Л. Валы и Н. Макиавелли.
В это же время мы замечаем рост интереса к данной теме и в среде отечественных аналитиков, представлявших как интересы власти, так и оппозиции (Царственная книга, Хронографический сборник, Лицевой хронограф, переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским и другие). Но история политической мысли ещё не рассматривается как область самостоятельных научных знаний и лишена собственного предмета. Но методы научного анализа: прежде всего исторический, сравнительный и системный подходы - довольно хорошо прослеживаются уже в сочинениях Ивана Грозного.
Желание использовать широкий методологический инструментарий становится более заметным в середине XVII в., когда параллельно с исследованиями вопросов политики и её истории на Западе в России выходит обширный труд Ю. Крижанича, известный сейчас как «Политика». В нём Ю. Крижанич поставил исследование истории политики и политической мысли в центр научного внимания, что было весьма трудно сделать без внедрения новых для России методов теоретического анализа, пришедших из области философии. Это так называемые общенаучные, логические подходы, представляющие собой универсальные правила, устанавливающие соответствующие процедуры для достижения рациональных выводов. Вслед за Ю. Крижаничем методы классификации, сравнения, моделирования, анализа и синтеза стали применять другие русские исследователи.
В конце XVIII в. В. Круг, используя бинарный принцип последовательного членения, в своей книге «Опыт систематической энциклопедии знаний» выделил, помимо позитивных, естественные науки. К ним он отнёс исторические науки, изучающие во временном аспекте вопросы политики. Причём, если до второй половины XIX в. основным объектом исследования было общество, то лишь в XX в. произошло выделение его отдельных подсистем (политической, экономической, культурной, психологической) и характерных для них методов. Поэтому политологический анализ, возникнув на базе предшествующих наук, включая социологию с её богатым арсеналом эмпирических подходов, был вынужден заимствовать у этих дисциплин их методологическую базу и использовать её в собственных научных интересах при изучении политических доктрин.
Но, оценивая доктрины как важнейший элемент политической идеологии, представляющей собой одну из наиболее влиятельных форм политического сознания, воздействующего на содержание властных отношений,, политическая наука вплоть до настоящего- времени не уделяла должного внимания диалектической составляющей данной темы. История становления и развития политических доктрин самодержавия была в, основном-вписана-в рамки формационного подхода, который не мог выявить всю их сложность и многомерность. Поэтому-представляется уместным? установление диалектической связи политических доктрин самодержавия с развитием отечественной политической .теории; которая не всегда совпадала с социально-экономической-историей государства и общества:
Институционализация доктрины самодержавной соборности
Первым шагом: на пути политической институционализации доктрины самодержавной соборности стало венчание на царство Ивана Грозного в 1547 г. Сразу после венчания состоялось заседание первого Земского собора, который, должен показать социально-политическое единение царя с духовной и светской властью, а также с народом. Царю «весь съборъ поклонишася и здравьствоваша великого царя; и боляре, ... и все людие».1 Других задач у этого собора пока не было. В 1549 г. открылось заседание второго Земского собора. На нём вместе с «духовной» и «светской» властью заседали представители дворянства. Видимо, на этом соборе были определены идеологические приоритеты, связанные с социальной защитой дворянства. Не случайно в середине XVI в. дворянство стало главной социальной опорой самодержавной власти.
Право созыва подобных соборов помимо царя было предоставлено главе церкви и Боярской думе. Поэтому не стоит категорически говорить о том, что Земские соборы «были простыми совещательными учреждениями при особе государя», который один выступал «источником всякого закона, как государственного, так и церковного».
Нормативное закрепление основных положений самодержавной соборности нашло отражение в новом общерусском Судебнике 1550 г. В том же году он получил одобрение Земского собора. Судебник ликвидировал экономическую основу княжеско-боярской аристократии и подтвердил опору царя на, союз с дворянством и верхами городского населения. Значительно усиливалась роль центральных судебных органов, напрямую зависимых от главы государства. Возрастало значение царского суда, а суд оставшихся удельных князей попадал под контроль центральных судебных инстанций. Усиливалась юридическая защита социальных прав дворянства. Статьи 43, 81, 85 и 91 запрещали кабалить служилое сословие и брали под защиту государства их земельные наделы. Дворянство полностью освобождалось от подсудности боярам и местным князьям. Судить его теперь мог только царь.
Стоглавый собор 1551 г. подчеркнул связь доктрины самодержавной соборности с православной государственностью, не имеющей ничего общего с самодержавным абсолютизмом. В ней легитимность власти определялась соборным решением. Об этом свидетельствуют ссылки, сделанные Стоглавым собором на «священные правила Халкедонского собора, а также на правила Карфагенского собора» и на «заповеди святых отец» Пятого Вселенского собора. Другим источником в вопросах урегулирования отношений» между светской и духовной властью выступают юридические постановления византийских императоров и русских князей.
Данный аспект в политической модернизации России имел весьма важный характер. Широкое обращение к первоисточникам христианской мысли заставило власть сверить богословскую литературу, бытовавшую в стране, с древними оригиналами и всё исправить. Тут любая новация понималась как шаг навстречу Антихристу. Поэтому Стоглавый собор отмёл все церковные нововведения, возникшие после семи Вселенских соборов» и сохранил двуперстное знамение.2 Было запрещено пользоваться «новым» трёхперстным, введённым в, греческой церкви с конца XIII в., когда Византия пошла на сближение с Западом. Негативное отношение к католической церкви объяснялось тем, что основное содержание её вероучения строилось не на признании положений Вселенских соборов раннего христианства, а на позднейших исправлениях римских пап. То есть новации одного человека Запад ставил выше соборного решения. Поэтому политическая модернизация патриарха Никона, опиравшаяся на поздние греческие правила, вызовет протест общества, увидевшего в этом нарушение принципа соборного принятия решений, как важного элемента институциональной организации православной государственности и- церкви в угоду «развращённому» Западу.
Значит, нет оснований соглашаться с теми, кто считает Стоглавый собор отказом церкви от претензий на политическое участие в управлении государством.1 Наоборот, «Стоглав»- показал полную солидарность царя и- церкви в вопросах строительства самодержавной соборности. Думается, что уже одно только название «Стоглава» — «Царское и святительское уложение» даёт повод думать, что никакого «безусловного отказа» церкви от властных полномочий не было.1 Ради своей защиты и сохранения социально-политической стабильности церковь, только признавала первенство за самодержцем (Гл. 99). Во-вторых, Глава 60 содержит выдержку из подложной, грамоты императора Константинам, оправдывающей притязания церкви на политическое лидерство. Включение её в «Стоглав» указывает на» признание широких социально-политических свобод русской церкви, &\ не на- их умалением Таким образом, в середине XVI в. в России оформился национальный тип сословно-представительной монархии,в виде самодержавной соборности.
Утверждение доктрины самодержавного абсолютизма
Сделанный Петром I выбор в пользу доктрины самодержавного абсолютизма был следствием той идеологической борьбы, которая велась в России с середины XVII в. Пока боролись между собой «самобытники», «грекофилы» и сторонники «латинства», протестанты были в тени, так как не были связаны с представителями высшей власти. Но как только царём оказался Пётр I, сблизившийся с консервативными протестантами, открылись условия для кардинальной модернизации страны. Так, если «грекофилы» оставляли для России православный уклад церкви, а идеологи «латинства» старались вписать в доктрину самодержавного абсолютизма часть национальных славянских традиций, то сторонники реформации отвергали всё, что связывало Россию с православнойч и национальной организацией власти. Используя Петра І в своих интересах, протестанты заставили его изменить вектор политической модернизации. Важную роль в формировании политических взглядов Петра сыграла немецкая слобода Кукуй, в которой «господствующим вероисповеданием ...было лютеранское».1 Влияние её на Петра,I «было столь велико, что позволительно даже говорить о воспитании Петра в духе "протестантской культуры"».2 Под влиянием немцев царь решил вывести «священство» из политической системы России, и уничтожить символы православной государственности, напоминающие о,«симфонии двух властей». В 1696 г. был отменено «шествие на осляти», учреждённое Иваном Грозным1 и символизирующее «смирение царя земного пред, Царём небесным». С 1700 г. фактически был упразднён институт патриаршества, а вместе с ним вся соборная организация православной церкви, представленная поместными соборами. В1701 г. был возрождён; Монастырский приказ, снова ограничивший права и.свободььцеркви. Одновременно Пётр I учредил «всепьянейший\Собор». Причиной его создания, стало желание царя «сократить, влияние в древнерусском духе Церкви и её представителей на гражданско-общественную жизнь народа с тем, чтобы беспрепятственно положить в основание государственного строя иные, иноземные начала ... в отношении Церкви и государства». Вскоре царь отказал патриарху в праве «печалования» за осуждённых.
Следует отметить, что «печалования» в России были традиционной формой влияния,духовной власти на государя. Это были ходатайства за опальных лиц, известные со времён Ивана III.1 Но если в 1565й г., учреждая опричнину, Иван Грозный временно отменил практику «печалования» с согласия церкви, считавшей это вынужденной мерой в борьбе за сохранение православной государственности, то Петр I такого согласия от церкви не получил.
Поскольку Земских соборов уже не было, Петр I решил расправиться с Боярской думой - последним институтом политической системы, который мог ограничить власть царя:, изменив вектор политической модернизации России. Повод для этого был создан-ещё в 1689 г., когда подавляющая» часть думских бояр отказалась поддержать Петра I. Следовательно, сохраняя Боярскую думу в качестве политического института, без «приговора» которого решения царя теряли юридическую силу, Пётр лишал себя политической свободы. Борьбой с доктриной самодержавной соборности стало создание новой столицы. Тем самым Москва как третий» Рим прекращала своё существование, а вместе с ней должно погибнуть всё, что было связано с защитой православной государственности.
Реформы, начатые Петром I, сразу вызвали протест сторонников самодержавной соборности и «грекофилов», вскоре их поддержали идеологи «латинства». В 1696 г. игумен Авраамий составил тетради, в которых упрекал царя за нарушение соборности. В вину Петру I был поставлен плохой выбор судей и правителей, которые «губят государство нагло». Игумен обличал царя за то, что он стал «безмерно упрям», «не слушает совету ... доброго» и не печётся о спасении душ подданных.
К этому времени среди сторонников православной государственности утвердилось учение о Петре I как об Антихристе: «Он не государь, а антихрист; ... он и стрельцов переказнил за то, что они его еретичество знали, стрельцы прямые христиане были, не бусурмане; вот солдаты - так те все бусурмане».1 Вскоре после стрелецкого бунта переписчик Григорий Талицкий составил две «тетради» о пришествии Антихриста в лице Петра І. В них он призывал народ не повиноваться Петру, исповедуя «немоление за государя». Считая, что с реформами. Петра I благочестие Москвы, как третьего Рима, погибло, Талицкий стал именовать её «блудницей Вавилонской», а её жителей вавилонянами, слугами Антихриста. Позиция Талицкого помогла сближению оппозиционеров, не желавших принимать протестантских новаций. Видным последователем Талицкого стал князь Иван Хованский, связанный со «старообрядцами», а из «грекофилов» его поддержал Тамбовский епископ Игнатий.
За .оппозицией пошли самые широкие слои общества. Протест стрельцов и дворян против начатых, преобразований привёл к поражению Петра I под Нарвой в 1700 г. На Дону разрозненные выступления казаков к осени 1707 г. переросли в восстание под руководством Кондратия Булавина. В «прелестных письмах» казаков просматривается их идейная близость к программным документам «разинцев». В них чётко звучит желание восставших возродить соборный союз царя и народа и защитить Россию от «немец», которые с князьями и боярами «мучат» людей. Многие из них, признавая превосходство царской власти над духовной, не могли поверить, что православный царь, призванный от Бога защищать «царство Христово», может в союзе с «немцами» его разрушать.
Поиск национально-религиозных основ самодержавия и упадок политической доктрины самодержавного абсолютизма
В ходе реализации доктрины реформаторского абсолютизма, когда обнаружилось решающее влияние на политику России «западников», государственно-охранительный лагерь перешёл в оппозицию к власти и сблизился со «славянофилами». Подобный союз стал возможен потому, что «славянофилы» в отличие от «западников», казались «охранителям» «честными и чистыми русскими людьми», а «близкое знакомство с наукой и культурой Запада не отрешило их от родной почвы».1 Главными идеологами этого лагеря в пореформенную эпоху стали М. Н. Катков и К. П. Победоносцев, оказав сильное влияние на реформирование России.
М. Н. Каткова иногда называют основателем «правительственной партии» в публицистике, что не отражает истинного положение дел. Взяв на себя миссию защиты православного абсолютизма, онкак раз отличался резкой критикой в адрес доктрины реформаторского абсолютизма. Более верным будет суждение о том, что в лице М. Н. Каткова появился «самозваный судья правительства». Допуская его постоянные нападки, на уполномоченных представителей власти, «власть как бы признавала,., что есть такая сила, как общественное мнение», которое «оказывалось в своём понимании выше самой власти,., сбивавшейся с истинного пути».
Разочаровавшись в парламентском монархизме, который способен привести к, разрушению самих основ самодержавия- в России,2 М. Н. Катков стал отстаивать доктрину православного абсолютизма. Он считал, что монарх напрасно даёт инициативу правительству, бюрократическому аппарату, а правительственная политика далеко» не всегда соответствует православно-государственным интересам России. Он утверждал, что «Россия- имеет две политики, идущие врозь — одну царскую, другую министерскую». В этой ситуации подрывается принципа централизации политической, власти и- воздвигается барьер между самодержавием- и народностью, которая является единственной опорой трона. Стремясь, создать і «независимое правительство», реформаторы «по недоразумению думают, что монархия и і самодержавие исключают "народную свободу", на самом же деле она обеспечивает её более, чем всякий , шаблонный конституционализм».
Желание «западников» навязать России представительную власть вместе с Конституцией ведёт страну к «интернациональному обществу», уничтожающему самодержавие, а вместе с ним православие и народность. России не нужен конституционализм, она «уже имеет его в. нашейї государственной присяге, которая"? обязывает всякого русского подданного радеть о пользе Еосударя и государства». Земские соборы, согласно? его мнению; не были аналогом парламентаризма: Они демонстрировали собой союзщаряс народомж форму политической; связи центральной власти с: регионами: При; желании» царь, и- сейчас может созывать депутатов» от разных регионов г и сословий; чтобы знать, их мнение, но конституировать такой институт ш делать его постоянно действующим органом;«ограничивающим традиционное самодержавие», опаснодляспокойствияшщелостности страны.!
Кто? хочет России? добра;, должеш. знать,; чтої «никакие формулы, выработанные- жизнью; других стран, не могут, быть приложимы к... верховнойї власти, к; народу России». Данная? самодостаточность России связанаше с её отсталостью, а: с: болыпойшолитизированностью»русских. В?этом онрасходилсяхо «славянофилами»ї
М:. Н: Катков;, отстаивая неограниченную. власть, царяг («власть, полная? и нераздельная Царю. - вот. наша? система»); повторял принципиальную ошибку всех сторонников; доктрины самодержавного абсолютизма? во- всех: его; исторических; формах ш проявлениях. Положения;; Пятого? Вселенского собора; утвердившие принцип; «симфонии.двух властей» не:учитывались ими« как.норма; влияющая на расстановку ведущих: политических! институтов! православного государства: Принижая роль церкви, они возносили власть государя, делая его единым правителем страны:
Та же самаяі ошибкам встречается? ш у К. Ж Победоносцева; хотя именно он вслед заидеологами православногоВозрождениявидел веру, а не науку единственным источником и; критерием истины. Опираясь на данное положение; К. ПЇ Победоносцев дополнил и развил доктрину православного; абсолютизма: Он считал, что наукане способна привести к правильной форме организации государственной власти. Политическая жизнь, как и жизнь вообще, не может быть наукой. «Жизнь - не наука и не философия... Странно было бы думать, что они могут обнять и исчерпать жизнь со всем её бесконечным разнообразием, дать ей содержание, создать для неё новую конституцию».
Либерализму, развивающему «чрезмерное самолюбие и чрезмерные искусственно образованные потребности», он противопоставил «теорию официальной народности». Её он понимает как «крепкую связь любви и веры, соединяющую всю Россию и весь добрый народ русский с Государем и с Царским Домом».
