Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Становление категории внутренней модальности в древнеанглийском и древневерхненемецком языках
1.1 Понятие внутренней модальности в лингвистике: история и современность
1.2 Происхождение и семантические связи претерито-презентных глаголов в древнеанглийском и древневерхненемецком языках в сопоставлении с другими германскими, а также славянскими и прочими языками индоевропейской семьи С. 26-42
1.3 Грамматические особенности категории внутренней модальности на древнем этапе развития английского и верхненемецкого языков С. 43-57
1.4 Употребление претерито-презентных глаголов в древнеанглийском и древневерхненемецком языках С. 57-64
Выводы по первой главе С. 65-68
Глава 2. Изменения в категории внутренней модальности в среднеанглийском и средневерхненемецком языках
2.1 Влияние фонетико-орфографических изменений на выражение категории внутренней модальности в среднеанглийском и средневерхненемецком языках
2.2 Грамматические особенности в системе выражения внутренней модальности в среднеанглийском и средневерхненемецком языках С. 81-92
2.3 Семантические изменения в категории внутренней модальности в среднеанглийском и средневерхненемецком языках С. 93-107
2.4 Употребление модальных глаголов в среднеанглийском и средневерхненемецком языках С. 107-112
Выводы по второй главе С. 113-116
Глава 3. Развитие категории внутренней модальности в новоанглийском и новонемецком языках С. 117- 182
3.1 Влияние фонетико-орфографических изменений на выражение категории внутренней модальности в новоанглийском и нововерхненемецком языках С. 118-129
3.2 Развитие грамматической составляющей категории внутренней модальности в новоанглийском и нововерхненемецком языках С. 130-138
3.3 Развитие семантической составляющей категории
внутренней модальности в новоанглийском и
нововерхненемецком языках С. 138-168
3.4 Употребление модальных глаголов в новоанглийском
и нововерхненемецком языках в сопоставлении с
современными английским и немецким языками С. 168-178
Выводы по третьей главе С.179-182
Заключение С. 183-193
Библиография
- Понятие внутренней модальности в лингвистике: история и современность
- Происхождение и семантические связи претерито-презентных глаголов в древнеанглийском и древневерхненемецком языках в сопоставлении с другими германскими, а также славянскими и прочими языками индоевропейской семьи
- Влияние фонетико-орфографических изменений на выражение категории внутренней модальности в среднеанглийском и средневерхненемецком языках
- Влияние фонетико-орфографических изменений на выражение категории внутренней модальности в новоанглийском и нововерхненемецком языках
Введение к работе
Период конца XX - начала XXI века ознаменован началом процесса глобализации и выходом интеграции в Европе на качественно новый уровень. Границы государств внутри Европы становятся более открытыми, бурно развивается международный бизнес и международный туризм, популяризируется изучение иностранных языков. Языком международного общения становится английский язык, немецкий язык становится вторым по значимости языком бизнеса в России.
Коммуникация, однако, осложняется не только несовершенством знания того или иного языка, но и различием в восприятии его единиц как носителями неблизкородственного, так и близкородственного языка; в любом случае происходит столкновение языковых картин мира. Особенно остро данная проблема ощущается при выражении модальности, так как именно эта категория несет в себе отношение к действию и действительности.
Противоречия и несоответствия при этом неизбежны, поскольку язык является не абстрактной системой, не материалом для говорения, а субъективной деятельностью, осуществляющей говорение, слушание, письмо и чтение [Токиэда Мотоки, Потебня А.А.]. То, как мы видим, слышим и воспринимаем окружающий нас мир и интерпретируем его, предопределяется, главным образом, языковыми привычками нашего общества [Сэпир Э., 2003, С. 130]. Кроме того, грамматика есть не просто инструмент для воспроизведения мыслей, но и сама формирует мысль, является программой и руководством мыслительной деятельности индивидуума, средством анализа его впечатлений и их синтеза [Уорф Б., Наука и языкознание, 2003, С. 209].
Данные мысли имеют прямое отношение к пониманию категории модальности в лингвистике, ведь модальность, по сути, является ничем иным как субъективным восприятием индивидуумом окружающей его действительности, а его отношение к действию, совершаемому им самим или по отношению к нему, представляет собой внутреннюю модальность. Именно эта лексико-грамматическая категория в языке является выразителем и носителем так называемого «духа народа» [термин В. фон Гумбольдта; Гумбольдт, 1984], его менталитета.
5 Используя глаголы модальности, мы, таким образом, выражаем наше отношение к совершаемому действию, реагируем на сложившуюся ситуацию или предопределяем ее.
При этом говорящий на иностранном языке в силу своего субъективного восприятия либо искажает модальность, свойственную иностранному языку, либо привносит модальность, характерную для родного языка в высказывание, что также может привести к непониманию, причем оба вида искажения, как правило, встречаются одновременно. Причиной этого часто может являться дублирование основных модальных значений внутри языка, а также неравноценность численного соотношения модальных значений в разных языках. Так, русскому глаголу «долженствовать» соответствуют как минимум три английских глагола must, should и ought, а также, по меньшей мере, два немецких глагола miissen и sollen.
Средства, используемые говорящим, как правило, хранятся в сфере бессознательного в виде групп представлений, которые, как писал Г. Пауль, являются следствием того, что появлялось ранее в сознании при мышлении, говорении или слушании других лиц [Пауль Г., 1960].
При выборе средств выражения модальности на неродном языке отсутствует включение бессознательного компонента, являющегося своеобразным результатом усвоения языкового опыта предыдущих поколений. Данный недостаток можно скомпенсировать исключительно обращением к истории. Исследование внутренней модальности в диахронии не только помогает понять механизм отбора языковых средств, но и найти корни несоответствий и противоречий как сходных, так и разнящихся способов выражения внутренней модальности в английском, немецком и русском языках, а, следовательно, избежать непонимания в процессе коммуникации.
Научная новизна исследования состоит в следующем.
Впервые проведен комплексный сравнительно-исторический анализ выражения внутренней модальности в английском и немецком языках на примере основных выразителей данного типа модальности - модальных глаголов. Выявлены общие черты и различия в выражении внутренней модальности как в близкородственных английском и немецком языках, так и в сопоставлении с неблизкородственным русским языком. При этом проанализированы фонетико-
орфографические, грамматические и семантические особенности внутренней модальности в английском и немецком языках на всех этапах их развития.
Путем анализа и сопоставления с другими языками германской и славянской групп, а также балтийской, италийской, индийской, греческой и другими группами индоевропейской семьи языков в сравнении с общегерманскими, общеславянскими и индоевропейскими основами удалось установить глубокие семантические связи в выражении основных модальных значений в английском, немецком и русском языках. Впервые проведена попытка реконструкции развития значений глаголов модальности, начиная с древнего этапа и кончая новым периодом в развитии английского и немецкого языков в сопоставлении с русским языком.
Новизна исследования состоит также в применении элементов квантитативного метода при анализе оригинальных английских и немецких текстов древнего, среднего и нового периодов, что позволило выявить основные тенденции развития модальных глаголов и их значений на всех этапах развития этих языков. Проведено сопоставление частотности употребления глаголов модальности в современном английском и немецком языках в сопоставлении с современным русским языком, что с учетом развития данной группы глаголов на древнем, среднем и новом этапах позволило наметить некоторые возможные тенденции дальнейшего пути развития внутренней модальности в английском, немецком и русском языках.
Степень разработанности темы
На протяжении последних тридцати лет как отечественные, так и зарубежные ученые обращались к проблеме модальности. Среди представителей московской школы следует особо выделить работы В.В. Виноградова, рассматривавшего категорию модальности и модальные слова в русском языке [Виноградов, 1975]. Также в Москве в шестидесятых - семидесятых годах некоторые ученые, например, Г.В. Колшанский (1961), Н.Ю. Шведова (1960), Г.А. Золотова (1973), В.З. Панфилов (1965, 1977) пытались ограничить содержание категории модальности в лингвистике узкими рамками, присущими логике. В те же семидесятые, однако, С.Г. Воркачевым в рамках романской филологии [Воркачев В.Г., 1973] и Т.П. Ломтевым в рамках грамматики и синтаксиса германской
7 филологии проблема модальности рассматривалась довольно широко [Ломтев Т.П., 1972].
Особо следует выделить работы Л.С. Ермолаевой, относящиеся преимущественно к концу восьмидесятых годов, в которых проблема модальности, в том числе и внутренней, рассматривалась в рамках сопоставительной грамматики германских языков [Ермолаева Л.С, 1987]. В тот же период выходит работа Н.М. Шапошниковой, посвященная аспектуальным особенностям глагольных средств выражения модальности в немецком языке в сопоставлении с английским (на материале сап и кбппеп) [Шапошникова Н.М., 1985].
В конце девяностых из работ, вышедших в Москве, отдельно следует сказать об исследовании Б.Е. Арамы, который рассматривает психолингвистический аспект категории модальности [Арама Б.Е., 1995], отметить работы В.В. Гуревича, исследовавшего категорию модальности как субъективный компонент языковой семантики [Гуревич В.В., 1998], Ким Ен Сока о модально-предикативной организации предикативного актанта в предложениях с глаголами памяти в современном английском [Сок К.Е., 1997] и Е.В. Левшина о прагматике модальных глаголов в современном немецком языке [Левшин Е.В., 1999].
Из работ, вышедших за последние пять лет в Москве, интерес представляют исследование Тен Ен Суна, посвященное категории модальности и способах ее выражения в корейском языке [Сун Т.Е., 2000], а также работа Г.Ю. Яковлева, рассматривавшего категорию модальности в свете представлений о динамической природе языка на материале китайского и русского языков [Яковлев Г.Ю., 2002].
Вклад в исследование категории модальности внесли ленинградские -петербуржские ученые, в частности, В.А. Гуревич, исследовавший употребление модальных слов в современном немецком языке [Гуревич В.А., 1959] и М.А. Кащеева, проводившая квантитативный анализ частотных, в частности модальных, глаголов в современном английском языке [Кащеева М.А., 1969], а также Т.И. Краснова, рассматривавшая вопросы субъективности и модальности в рамках активной грамматики [Краснова Т.И., СПб, 2002].
Особо следует выделить воронежских ученых, в частности Е.И. Беляеву, разрабатывавшую вопросы функционально-семантического поля модальности в английском и русском языках [Беляева Е.И., 1985]; одесских лингвистов: Н.К.
8 Карташеву, рассматривавшую становление древнегерманских претерито-презентных глаголов в аспекте семантико-этимологическиого анализа [Карташева Н.К., 1983] и Г.Г. Мусину, исследовавшую систему средств выражения модальности предположения в английском языке XV-XVII [Мусина Г.Г., 1981].
Отметим работу представителя Казанского университета М.З. Закиева, исследовавшего модальность в рамках синтаксического строя татарского языка [Закиев М.З., 1963] и работавшего в рамках тюркологии Р.Г. Сибагатова, специализировавшегося на модальном конституенте предложения [Сибагатов Р.Г., 1979]. В Уфимском университете в те же семидесятые И.П. Распоповым исследуется синтаксическая модальность и модальная квалификация предложения [Распопов И.П., 1973]. В Новосибирском университете Н.Е. Петровым рассматривается содержание и объем языковой модальности в якутском и русском языках [Петров Н.Е., 1982]. В Пятигорске выходит работа Н.Л. Халдояниди «Сравнительная типология русского, немецкого и английского языков» [Халдояниди Н.Л., 2001].
В рамках зарубежных исследований хотелось бы выделить следующие работы английских авторов последнего времени: D. Freeborn 'From old English to standard English: A course book in language variation across time (рассматриваются вопросы языковой вариации в историческом освещении от древнеанглийского к стандартному английскому) [Freeborn D., 1992]; Orwin W. Robinson 'Old English and its closest relatives: A survey of the earliest Germanic languages' (древнеанглийский и его ближайшие родственники) [Robinson O.W., 1992]; и особенно работу Anthony R. Warner 'English auxiliaries: Structure and history' (вспомогательные глаголы в английском языке: структура и история) [Warner A.R., 1993].
Интерес представляют исследования немецких ученых: G. Weida ,Der Gebrauch von shall/should und will/ would in englischer Prosa am Ende des 16. Jahrhunderts' (Г. Вейда «Использование shall/ should, will/ would в английской прозе XVI века») [Weida G., 1975]; Merja Kyto 'Variation and diachrony, with early American English in focus: Studies on "can/ may" and "shall I will" (исследование вариативности и диахронии на материале can/may & shall/will) [Kyto М., 1991]; W. Schroder ,Zur gotischer und althochdeutschen Grammatik' (грамматика готского и древневерхненемецкого языков) [Schroder W., 1993]; D. Ertmer ,Studien zur
althochdeutschen und altsachsischen Juvencusglossierung' (исследование лексики древневерхненемецкого и древнесаксонского) [Ertmer, 1994]; F. Hartweg, K.-P. Wegera ,Fruhneuhochdeutsch: Eine Einfiihrang in die deutsche Sprache des Spatmittelalters und der friihen Neuzeit' (ранненововерхненемецкий: исследование немецкого языка позднего средневековья и раннего этапа нового времени) [Hartweg F., Wegera K.-P., 1995]; F. Maurice ,Der modale Infinitiv in der modernen russischen Standartsprache' (модальный инфинитив в современном стандартном русском языке) [Maurice F., 1996].
Внимания заслуживают работы таких голландских ученых, как: William G. Lycan 'Modality and meaning' (У.Г. Ликан «Модальность и значение») [Lycan W.G., 1994] и J. Bybee, S. Fleischman 'Modality in grammar and discourse' (Ж. Байби, С. Флейшман «Модальность в грамматике и дискурсе») [Bybee J., Fleischman S., 1995].
Тем не менее, в большинстве перечисленных работ категория модальности рассматривается исключительно в рамках синхронии, в редких случаях диахронического исследования авторы ограничиваются отдельным периодом в развитии языка или языков, что верно и для сопоставительных работ. Таким образом, приходится констатировать, что, к сожалению, серьезная научная база по проблеме (внутренней) модальности в английском и немецком языках в сопоставлении с русским языком в историческом освещении пока отсутствует. Однако думается, что количество и качество исследований данной проблематики увеличится - уже сегодня можно говорить о существующей тенденции к этому.
Объектом исследования является ' внутренняя модальность как лингвистическая категория в диалектике развития в английском и немецком языках в сопоставлении с выражением внутренней модальности носителями русского языка, начиная с древнего периода развития и кончая современным.
Предмет исследования состоит в детальном анализе всех аспектов развития глаголов модальности как основного способа выражения внутренней модальности на древнем, среднем и новом этапах развития английского и немецкого языков, включая фонетико-орфографическую, грамматическую и семантическую составляющие, в сопоставлении с русским языком; в выявлении происхождения и семантических связей модальных глаголов - основных
10 выразителей внутренней модальности как в германских, так и в славянских языках; в анализе употребления претерито-презентных и модальных глаголов в оригинальных текстах древнего, среднего и нового периодов развития английского и немецкого языков; в обнаружении сходств и различий в выражении внутренней модальности в английском, немецком и русском языках и объяснении их причин.
Основная цель настоящего исследования состоит в том, чтобы на основе оригинальных текстов и имеющейся теоретической базы исследовать специфику выражения внутренней модальности в английском и немецком языках на всех этапах развития данных языков в сопоставлении с неблизкородственным русским языком, выявить сходные черты и несоответствия в происхождении глаголов модальности в германских и славянских языках, раскрыть тенденции развития категории внутренней модальности на примере основных ее выразителей -модальных глаголов, определить причины их недостаточности, фонетико-орфографических и семантических особенностей в современных языках, выявить количественные и частотные изменения в группе данных глаголов, дать прогноз возможного пути развития категории внутренней модальности в современных английском и немецком языках в сопоставлении с русским языком.
Исходя из цели исследования, нами поставлены следующие задачи:
определить содержание категории внутренней модальности в современной лингвистике и роль модальных глаголов для ее выражения в современных германских языках;
выявить происхождение и семантические связи глаголов модальности на древнем этапе развития английского и немецкого языков в сопоставлении с русским языком, а для полноты исследования также с другими языками германской и славянской групп языков, найти возможные соответствия с другими языками индоевропейской семьи;
рассмотреть возможность схожего происхождения глаголов, выражающих внутреннюю модальность, в английском, немецком и русском языках;
воссоздать возможное развитие модальных значений на древнем, среднем и новом этапах развития английского и немецкого языков;
провести полный фонетико-орфографический, грамматический и семантический анализ глаголов с модальным значением от претерито-
презентных глаголов на древнем этапе развития английского и верхненемецкого языков до модальных глаголов в современных английском и немецком языках; 6. на основе оригинальных английских и немецких текстов древнего, среднего и нового периодов установить частоту и процент употребления глаголов модальности на всех этапах развития английского и немецкого языков в сопоставлении с русским языком на новом этапе, что позволяет выявить сходство и различие содержания категории внутренней модальности в этих языках, а также определить возможные пути дальнейшего развития данной категории в обозначенных языках.
Материалом исследования послужили оригинальные английские и немецкие тексты древнего, среднего и нового периодов; этимологические и частотные словари английского, немецкого и русского языков. Методологическая основа исследования
При написании диссертации автор использовал как общенаучные философские методы, так и специальные методы, используемые в современной лингвистике.
В качестве фундаментальной методологической основы настоящего исследования были избраны материалистическая диалектика и системный подход, поскольку способы выражения внутренней модальности в английском, немецком и русском языках представляют собой динамично развивающуюся систему. Главными принципами научного мышления автора при этом являются логический и исторический принципы.
Принимая во внимание особенности предмета, успешное выполнение целей требует целого ряда специальных лингвистических методов познания, в числе которых следует выделить: сравнительно-исторический метод в проспективном направлении с элементами ретроспективного, сопоставительный метод, филологический метод, элементы типологического метода, метод компонентного анализа и синтеза. Кроме того, при рассмотрении ряда проблем автором использовались элементы метода обратной и внутренней реконструкции, а также количественно-статистического метода, в частности, метода квантитативного анализа.
Использование указанных методов позволило автору всесторонне подойти к исследованию избранной темы.
В основу работы положены труды отечественных специалистов в области языкознания и истории германских и славянских языков: В.М. Алпатова, В.Д. Аракина, Б.Е. Арамы, М.Г. Арсеньевой, СП. Балашовой, Е.И. Беляевой, В.П. Беркова, И.А. Бодуэна де Куртене, В.В. Виноградова, С.Г. Воркачева, Т.В. Гамкрелидзе, А.И. Горшкова, В.В. Гуревича, Л.С. Ермолаевой, В.М. Жирмунского, В.К. Журавлева, В.В. Иванова, И.П. Ивановой, В.Д. Ившина, А.И. Изотова, Б.А. Ильиша, М.А. Кащеевой, Т.П. Ломтева, Е. А. Матвеевой, О.И. Москальской, Л.Л. Нелюбина, Н.Е. Петрова, А.А. Потебни, Т.А. Расторгуевой, Р.В. Резник, Л.Н. Соловьевой, Т.А. Сорокиной, А.И. Смирницкого, Л.А. Телегина, Н.С. Трубецкого, Н.И. Филичевой, Г.Т. Хухуни, Л.П. Чахоян, Н.С. Чемоданова, ПЛ. Черных, В.Н. Ярцевой и др.;
зарубежных лингвистов: Ш. Балли, Ж. Байби, Г.Л. Брука, К. Бруннера, К. Бюлера, К.-П. Вегера, Г. Вейда, В. фон Гумбольдта, Ф. Клюге, М. Кютэ, Дж. Лайонза, У.Г. Ликана, Ф. Мориса, Т. Мотоки, Т. Пайлза, Г. Пауля, Э. Прокоша, О.У. Робинсона, У. Скита, Ф. де Соссюра, Э. Сэпира, Дж. Уинни, А.Р. Уорнера, Б. Уорфа, С. Флейшмана, В. Фриборна, Ф. Хартвега, В. Шредера, Д. Эртмера и др.; историков: П. Акройда, Д.М. Вильсона, Д. Грина, Н. Певзнера, Дж. М. Тревельяна, М. Уоллера, У. Черчиля и др.
Практическое значение исследования
Положения и выводы, содержащиеся в данном исследовании, могут быть использованы в дальнейших теоретических исследованиях по проблеме модальности как лингвистической и философской категории, а также по проблеме внутренней модальности в лингвистике.
Информация, выводы, результаты и материалы, содержащиеся в настоящем исследовании, могут быть использованы при составлении этимологических, исторических и частотных словарей английского, немецкого и русского языков.
Кроме того, приведенные в настоящем исследовании положения и выводы представляются полезными для преподавания таких теоретических и практических курсов, как: история языка, теоретическая грамматика, теоретическая фонетика, сравнительная типология, типологическая стилистика, лексикология и др., при
13 написании новых учебных и научных работ, в ходе практических занятий по указанным дисциплинам. Апробация работы
Теоретические положения данного исследования апробированы в процессе участия в межвузовских конференциях: «Проблемы лингвистики и методики обучения иностранным языкам в практикоориентированном вузе» (МГПИ, 19 декабря 2003 года), «Преподаватель как субъект управления учебным процессом по иностранному языку в вузе» (МосГУ, 25 июня 2004 года); на внутривузовских конференциях; в процессе докладов на заседаниях кафедры английской филологии и теории и практики английского языка; положения диссертации использованы на семинарских занятиях по стилистике, практической и теоретической грамматике, практических занятиях по английскому и немецкому языкам; ходе работы автора в Московском гуманитарном университете на кафедре иностранных языков факультета международных отношений, Московском педагогическом университете и Институте лингвистики и межкультурной коммуникации Московского государственного областного университета на кафедре английской филологии.
Понятие внутренней модальности в лингвистике: история и современность
Проблема модальности вызывала интерес среди ученых умов различных эпох и направлений научных исследований. В современной науке термином «модальность» широко оперируют философия, логика, лингвистика. Понятие модальности фигурирует и в психологии и кибернетике, и в языке компьютерного дизайна и программирования, встречается и как музыкальный термин.
Так, в психологии коммуникативную установку высказывания называют коммуникативной модальностью, при этом подчеркивается, что модальность - не только единица языковой способности, но и единица, социальная по своей природе [Леонтьев А. Н., 1975; Выготский Л.С., 2001]. В психолингвистике модальность -сложный комплекс значений, характеризующих с точки зрения говорящего отношение препозитивной основы содержания высказывания к действительности по доминирующим признакам реальности/ ирреальности. При этом модальность принадлежит к числу основных категорий естественного языка, то есть является языковой универсалией, выражает разные виды отношений высказывания к действительности, а также разные виды субъективной квалификации сообщаемого [Арама Б.Е., 1995].
В психологии и кибернетике для описания чувств восприятия человека используется термин «сенсорная модальность», который понимается как канал, воспринимающий информационный стимул, который перерабатывает и хранит информацию и, при необходимости, воспроизводит или восстанавливает ее для эффективного поведения индивида [Encyclopaedia Britannica: Sensory Reception, General considerations of sensation, Basic features of sensory structures; Approaches to the study of sensing, 1997].
В музыке модальность представляет собой композиционную структуру, относящуюся к мелодии или ритму произведения чаще в отношении широкого ряда основных монофонических музыкальных стилей, для которых характерны черты интегральности, несмотря на кажущуюся полифонию, особенно в Азии, а также в Европе в эпоху Возрождения и в конце XIX и начале XX века, в некоторых направлениях народной музыки, например, в англо-американской балладе [Encyclopaedia Britannica: The Art of Music, Elements of musical composition, church mode, 2000].
В языке компьютерного дизайна и программирования понятие модальности тесно связано с представлением о нем в модальной логике и, отчасти, в кибернетике: в семантике модальной логики (Род М. Бурстал, і 974), в рамках динамичной логики (Воган Р. Пратг), в рамках темпоральной логики (Амир Пнуели) и в рамках логики процесса (Давид Гарел) [Encyclopaedia Britannica: The History and Kinds of Logic, Computer design and programming, 2000].
В рамках философии понятие модальности (от лат. modus - вид и способ), как правило, рассматривается как вид и способ бытия или события. Категориями модальности являются: возможность, действительность, необходимость, соответственно которым существует модальность проблематического, ассерторического или аподиктического суждений [Краткая философская энциклопедия, 1994, С. 273].
Модальность - характеристика особенностей существования некоторого объекта или явления, протекания процесса (физические модальности), а также способов построения и понимания суждений и логических рассуждений об объектах, явлениях, событиях и процессах (логическая модальность) [Современная западная философия, 1991, С. 187].
В логике модальность определяется как «контекстуальная характеристика высказывания», которая в естественном языке выражается «с помощью специальных языковых конструкций..., присоединяемых к утвердительным предложениям» [ДЕФОРТ, 1994, С. 144].
«Большой энциклопедический словарь. Языкознание» дает следующее определение модальности: «функционально-семантическая категория, выражающая разные виды отношения высказывания к действительности, а также разные виды субъективной квалификации сообщаемого» [Языкознание. Большой энциклопедический словарь, 2000, С. 303].
Модальность в лингвистике рассматривается и как «отношение говорящего к сообщаемому», «соотносит содержание предложения к действительности в плане реальности или нереальности» [Сорокина Э.А., 2004, С. 108].
Итак, термин «модальность» используется для широкого круга явлений, неоднородных по смысловому объему. В рамках лингвистики содержательное наполнение модальности как категории также неоднородно и подчас противоречиво.
Первоначальное представление о модальности и само понятие было введено еще Аристотелем. Особый интерес представляет то, что в «Органоне» в трактате «Об истолковании» философ впервые пытается классифицировать предложения с модальным значением, такие как: «Возможно, что...», «Необходимо, чтобы...» и обсуждает так называемые «возможные действия в будущем». В «Первой Аналитике» также содержаться главы, посвященные модальной логике. Рассматривались Аристотелем и различные производные модальности, такие как: «не необходимо, что», «невозможно, что» [Аристотель, 1975-1982].
Различия суждений по модальности подробно исследовались философами поздней античности и схоластами в средневековой Европе [Encyclopaedia Britannica, 1997]. Вклад в развитие понятия модальности внесли такие философы как Петр Аурелий, Дуне Скот, У. Оккам [Антология мировой философии, 1969].
После Возрождения идеями модальной логики, а, следовательно, и проблемой модальности, по большей части, пренебрегали, интерес к ней возобновился в результате возникновения традиции, заложенной И. Кантом.
Согласно Канту, принято разделять все высказывания на проблематические (Возможно, что S есть Р), ассерторические (S есть Р) и аподиктические (Необходимо, что S есть Р) [Кант И., 1998, С. 81].
Учение Иммануила Канта оказало большое влияние на лингвистику в целом и на понимание категории модальности в частности. Так в русской грамматике еще XIX века укрепилось учение о трех наклонениях в соответствии с тремя формами суждения у Канта: изъявительное (=ассерторическое), повелительное (=аподиктическое) и сослагательное (=проблематическое). Как отмечает В.В. Виноградов, «академик И.И. Давыдов в «Опыте общесравнительной грамматики русского языка» (1852) открыто сопоставлял эти наклонения с категориями модальности в учении Канта [Виноградов В.В., 1972, С.458].
Происхождение и семантические связи претерито-презентных глаголов в древнеанглийском и древневерхненемецком языках в сопоставлении с другими германскими, а также славянскими и прочими языками индоевропейской семьи
В древнеанглийском и древневерхненемецком языках находим по два претерито-презентных глагола со значением «знать» (др.-англ. witan и др.-в.-нем. wizzan; др.-англ. cunnan и др.-в.-нем. kunnan), два глагола с основным значением «мочь» (др.-англ. таЗап и др.-в.-нем. magan; др.-англ. mot и др.-в.-нем. muozzan), один глагол со значением «годиться» (др.-англ. сШзап и др.-в.-нем. toug), один глагол с основным значением.«даровать» в английском варианте и «не завидовать» - в верхненемецком (др.-англ. unnan и др.-в.-нем. giunnan), один глагол «нуждаться» (др.-англ. purfan и др.-в.-нем. durfan), один глагол со значением «долженствовать» (др.-англ. sculan и др.-в.-нем. scolan), один - со значением «хватать» (др.-англ. зепёаЬ и др.-в.-нем. ginah), один глагол «сметь» (др.-англ. durran и др.-в.-нем. gitar), в древнеанглийском также встречаем претерито-презентный глагол со значением «помнить» (др.-англ. munan). Кроме того, в обоих языках существовал близкий к претерито-презентным по значению атематический глагол др.-англ. willan и др.-в.-нем. wellen «хотеть».
Эти глаголы, будучи основными выразителями модальности на древнем этапе развития германских языков, дают представление о субъективном восприятии действительности носителями древнеанглийского и древневерхненемецкого языков в силу национальных, языковых особенностей, и, вероятно, условий жизни этих народов. Таким образом, понятия знания, могущества, возможности что-либо сделать, долженствования, воли, памяти, смелости, дерзости, отсутствия или наличия зависти, достатка, нужды и годности имели особое значение для германских народов.
При этом уже на данном этапе исследования замечаем, что в древневерхненемецком языке не существовал претерито-презентный глагол со значением «помнить», а, следовательно, это значение не имело модального характера. Кроме того, обнаруживается несколько глаголов с синонимичным значением, а в языке внутри одной группы образованных одним и тем же способом глаголов полных дублетов существовать не может. Таким образом, каждый из перечисленных глаголов должен обладать семантическими особенностями, вскрыть которые поможет обращение к происхождению данных глаголов, а также сравнение с возможными аналогами в других германских языках и в языках, относящихся к другим группам. 1. Др.-англ. witan и др.-в.-нем. vvizzan «знать».
Очевидным представляется наличие у др.-англ. witan и др.-в.-нем. wizzan общегерманской базы wait-, wTt- /wit-, сравните: готск. witan, wait, witum, wissa; др.-фриз. wita, wet, witon, wiste; др.-сакс. witan, wet, witun, wissa; др.-сканд. vita, veit, vito, vissa; голл. weten, др.-исл. vita, veit, vissa, vitadr; англ. wit; нем. wissen; норв. vita; шведск. veta; датск. vide, ved, vidste, vid, vidst, etc.
Др.-англ. witan и др.-в.-нем. wizzan восходят к индоевропейской основе ueid-, weid-, wid-; uoida-, woid-, сравните: санскр. veda (cf Veda), vettha, vidma, др.-инд. veda «я знаю», vindati, vindate (c n-инфиксом) «находит, открывает, существует», veda «знание», «веды», vedas «знание»; хинди видйа «знание»; бенг. видца «знание»; др.-гр. oida (болеее древняя форма voida), oistha, oide, idmen (cf idea); лат. videre «видеть» (cf vision); др.-ир. finnaTm «я нахожу, обнаруживаю»; авест. vTsio «видение», «видение»; лит. veizdeti, 1 л. ед. ч. veizdmi «видеть, смотреть», pa-vydeti «завидовать»; др.-прус. weist «знать, ведать»; ст.-сл. R и Д к т и «видеть» иКЇАДїбТИ «ведать»; исп. ver; фр. vision и т.д.
Индоевропейская основа ueid-, weid- «видеть» имела форму перфекта uoida, woid- со значением «я увидел», «я увидел, я знаю», отсюда развилось значение «знать», которое распространилось на другие формы: например, исторически форма перфекта weit от гот. weitan «видеть» становится формой 1,3 л. ед. ч. наст. вр. с мн. ч. witum нового претерито-презентного глагола witan «знать»; греч. oida (др. voida) «знаю» формально - сильный перфект с вокализмом ої с первоначальным значением «увидел» и т.д. Таким образом, значение др.-англ. witan и др.-в.-нем. wizzan «знать» развивалось следующим образом: «увидел» -значит «узнал», «узнал» - значит «знаю».
Подобные отношения встречаем и в старославянском языке, а именно: на базе ст.-сл. ВИДІ ТИ «видеть» (общеславянск. videti), также восходящего к индоевропейской основе ueid- ( ui-d-), образуется глагол КІВДЇВТИ «ведать» (общеславянск. Bedeti), причем форма БЪДЪ «знаю» так же, как у претерито-презентных глаголов, исторически является формой перфекта. 2. Др.-англ. азап и др.-в.-нем. eigun (3 л.ед.ч.) «иметь, владеть».
Влияние фонетико-орфографических изменений на выражение категории внутренней модальности в среднеанглийском и средневерхненемецком языках
Сохранившиеся претерито-презентные глаголы утратили некоторые старые формы и грамматические черты, присущие им в древний период, но сохранили многие особенности, присущие только этому типу глаголов.
Теперь рассмотрим подробнее все грамматические изменения, которым подверглись претерито-презентные глаголы в средний период в английском и немецком языках.
В обоих языках в силу выравнивания окончаний, характерного для этого периода, имеем формы инфинитива и мн. ч. наст. вр. изъявит, и желат. накл. ср.-англ. witen и ср.-в.-нем. wizzen, ср.-в.-нем. прич. пр.вр. wizzende, прич.пр. вр. ср.-англ. (i)wite(n), wete(n) (ранненовоанглийская форма) и ср.-в.-нем. gewizzen. У среднеанглийского глагола отсутствует причастие настоящего времени, у средневерхененмецкого - формы повелительного наклонения. У немецкого глагола в древний и средний периоды не отмечают формы множественного числа желательного наклонения, хотя последняя вполне могла существовать; формы причастий, хотя и не фиксируются в словарях, судя по древним и современным формам, а также с учетом фонетических процессов, имевших место в средневерхненемецкий период, имели именно такие формы. Среднеанглийские формы настоящего времени на о характерны для южных диалектов, на а - для северных, причем в последних форма woot функционировала во всех лицах единственного и множественного числа. В среднеанглийской северной диалектной форме инфинитива wit наблюдаем раннее отпадение окончания, в ср.-англ. wete(n) имеем ё из / в открытом слоге, то же встречаем в форме ср.-англ. прич. пр. вр.
Уже к концу древнего периода в верхненемецком языке у этого глагола функционировали только формы 2 и 3 лица множественного числа: eigut и eigun, в среднем периоде сохранилось отглагольное прилагательное, которое в результате ослабления окончаний приобрело вид eigen, все остальные формы заменились конкурирующим глаголом haben. Уже с начала среднеанглийского периода настоящее время изъявительного наклонения спрягается в южных диалектах, как у других глаголов. В среднеанглийском языке в ранних текстах еще встречаются формы наст. вр. ед. ч. 1, 3 л. ah, 2 л. ahest, мн. ч. ahen, позже own. Формы наст. вр. мн. ч. owen, owe встречаются в центральной области. Формы на ow (ои) характерны для южных диалектов, на aw (аи) - для северных. В северных диалектах группа aw 1,3 лица единственного числа распространяется на все формы настоящего времени. II класс. Древнеанглийский глагол du3an и древневерхненемецкий 3 л. ед. ч. toug «годиться» в средний период развивались следующим образом.
Ср.-англ. формы ей из являются более древними. Позднее, сначала на севере, появляются формы по типу множественного числа и спрягаемые как обычные глаголы. В результате объективных фонетических процессов закрепляется сочетание ow. В средневерхненемецком языке наряду с инфигнитивом tugen и его вариантом с умлаутом с XIII века употребляется также форма tougen, которая функционирует как слабый глагол. У обоих глаголов наблюдаются выравненные окончания, отмечается отсутствие форм повелительного наклонения, причастия прошедшего времени; у среднеанглийского глагола не засвидетельствованы формы желательного наклонения.
III класс. Др.-англ. unnan «даровать» (зеиппап «желать добра», oftmnan «желать зла»), др.-в.-нем. (gi)unnan «не завидовать, позволять»; др.-англ. cunnan и др.-в.-нем. kunnan «знать, уметь»; др.-англ. durfan и др.-в.-нем. durfan «иметь надобность, нуждаться»; др.-англ. durran и др.-в.-нем. gitar (1 л. наст. ед. ч.) «сметь, осмеливаться» в средний период развивались следующим образом. ср.-в.-нем. gunne gunnen gunne gunnen, gunnen gonde, gunde giinden gunde, giinde вр.: iunnen, unned ср.-англ. can, соп canst cunne(n), konne(n) cunne cunne(n) ср.-в.-нем. kan kanst kunnen, kunnen kunne kunnen, kttnnen
У обоих глаголов наблюдается выравнивание окончаний, у средневерхненемецкого - сращение приставки с корнем. Для обоих глаголов характерно отсутствие форм повелительного наклонения. Смирницкий еще отмечает формы 1, 3 л. ед. ч. an, on. У ср.-англ. unnen не наблюдаются формы оптатива прошедшего времени, у ср.-в.-нем. gunnen - причастия прошедшего времени. Формы ср.-в.-нем. gunnen за исключением инфинитива, формы множественного числа настоящего времени и оптатива прошедшего восстанавливаются с опорой на формы древнего периода с учетом фонетико-грамматических процессов, происходивших в языке в средний период
У обоих глаголов наблюдаем выравненное окончание, заимствованное у других глаголов; окончание 2 л. ед. ч. -st. У среднеанглийского глагола чередование в наст. вр. сохранялось на юге и в Лондоне до XV века, на западе дольше. Для английского глагола того периода также характерно чередование написания форм с с и к. Позже форма сап проникает сначала во 2 л. мн. ч., когда оно обозначало одно лицо, затем во все формы множественного числа. На севере форма сап рано распространяется на все лица настоящего времени, инфинитив выходит из употребления. Претрит couthe coude (по аналогии со слабым претеритом), с XV века - could. Смирницкий также отмечает формы прилагательного couth и причастия icoud. Немецкий глагол уже в средний период обладает более полной парадигмой по сравнению с английским аналогом. 3. Изявит. накл: ср.-англ. ср.-в.-нем.
Влияние фонетико-орфографических изменений на выражение категории внутренней модальности в новоанглийском и нововерхненемецком языках
Наиболее примечательным процессом, завершившимся в ранний период в английском языке, был «Великий сдвиг гласных» (The Great Vowel Shift), который связывается различными учеными-лингвистами с разными периодами развития английского языка. Суит и Есперсен считают, что Великий сдвиг гласных начался в XVI веке и полностью закончился в XVII веке. Уайлд после тщательного анализа многочисленных письменных памятников, официальных документов, частных писем, дневников пришел к выводу, что изменение долгих гласных началось и в основном происходило в английском языке в течение XV века и закончилось в XVI веке, хотя отдельные изменения могли иметь место и в XVII веке [Аракин В.Д., 2001].
Сопоставимо важным для приобретения глаголами модальности современного вида в немецком языке можно определить процесс Ruckumlaut a, то есть установление «обратного умлаута» в прошедшем времени, причем это явление затрагивает не только фонетико-орфографический, но и грамматический аспект развития глаголов данной группы.
Проследим фонетико-орфографические изменения, произошедшие в ряду модальных глаголов в новый период. 1. Ср.-англ. witen.
В новоанглийском языке сохранились лишь отдельные формы. Wot для 1, 3 л. ед.ч. представляет собой ранненовоанглийскую форму, аналогичную среднеанглийской с сокращением о в о. То wit восходит к северной диалектной форме инфинитива с ранним отпадением окончания в среднеанглийском. К той же основе восходят существительное wit, наречие wittingly, прилагательное witty и т. Д.
Ср.-в.-нем. wizzen (совр. wissen)
Конечное z в форме 1, 3 лица единственного числа удваивается, вероятно, под влиянием остальных форм. В новонемецком в интервокальном положении после долгого гласного или дифтонга, на конце слова и перед согласной -независимо от характера предшествующего гласного, пишется J3, отсюда новонемецкие формы weiB, weiBt. Возникновение формы претерита с и, появившиеся в XV веке, можно объяснить следующим образом. Согласно мнению Германа Пауля, / в старом конъюнктиве wiste воспринималось как делабиализованное и [/ Пауль/ Филичева, С. 255], что, (вероятно, вследствие аналогии) привело к возникновению претеритальной формы wuBte и/или фактически представляет собой Ruckumlaut по типу durfte, muBte. Однако, формы wiste, weste встречаются в новонемецком языке вплоть до XVII столетия [Филичева Н.И., 1959, С. 255].
В соответствии с новыми правилами немецкой орфографии, вступившей в силу с 1 августа 1998 года и сменившими старый свод, который действовал с 1901 года по ранееозначенный период, буквар остается только в позиции после долгого гласного звука; после краткого гласного пишется ss, а именно: wusste [Ярцев В.В., 1999, С. 4]. 2. Ср.-англ. owen, oughte (совр. ought)
Среднеанглийские формы awe(n) и owe(n) дали современные формы owe и own (по южноумбрийскому варианту с о).
Как уже отмечалось, среднеанглийский дифтонг [ои] расширился в [аи], который закономерно стянулся в монофтонг [о:] в XVI веке [Бруннер К., 2003, Т.1, С. 240; Аракин В.Д., 2001, С. 211], при этом написание сохранилось, и в современном английском языке звук [о:] в глаголе ought обозначается диграфом ои\ диграф gh, вошедший в обиход еще в XIV веке и утративший звуковое содержание в XV веке, также сохранился до сих пор, отсюда имеем современную форму ought [St].
Схематически становление современной формы модального глагола ought можно изобразить следующим образом: до XI века ХИ-ХГУвека XV век XVI век ahte [ a:xte] [ o:xts] ouglite [ ouxts] fauxta] [auta] ought [o:t] Ср.-в.-нем. eigen.
Несмотя на то, что этот глагол вышел из употребления еще в древний период, в современном немецком сохранилась форма eigen, которая является прилагательным, образованным по типу причастия от этого глагола, и его форма остается неизменной еще со среднего периода: др.-в.-нем. eigan ср.-в.-нем. eigen н.-нем. eigen.
3. Ср.-англ. dowen. Восходящее к данному глаголу прил. doughty «доблестный» приобрело современную форму в результате тех же фонетических процессов, сходных, однако отличающихся от глагола ought: среднеанглийский дифтонг [ои] расширился в [аи], но не стянулся в монофтонг [о:] в XVI веке, униформируется как обычный слабый глагол. 5. Ср.-англ. cunne (совр. can - could).при этом написание сохранилось. Отсюда имеем современную форму doughty [ dauti]. Ср.-в.-нем. tugen (совр. taugen)
Развитие звуковой системы немецкого языка в новый период, приведшее к дифтонгизации гласного и инфинитива способствовало переходу его в класс слабых глаголов, начиная с XVII века, так как это привело к унификации форм: и аи taugen - taug.
4. Ср.-англ. unnen не сохранился в языке. Ср.-в.-нем. gunnen (совр. gonnen). В результате процесса расширения й перед сочетанием пп переходит в о: ср.-в.-нем. gunnen н.-нем. gonnen. В новый период гласная распространяется на все формы глагола, и gonnen униформируется как обычный слабый глагол. 5. Ср.-англ. cunne (совр. can - could).
