Сравнительно-сопоставительный анализ лексических единиц, образующих семантическое поле "Вселенная", применительно к индоевропейским языкам : германо-романский ареал Пахолкова Инна Алексеевна

Содержание к диссертации

I. Введение. 2-8

II. Глава I. Слово и метафора. Мифология и символика
применительно к вопросу об этимологическом анализе. 9-53

1. Теория метафоры применительно к вопросу об этимологии
слова и современный взгляд на проблему, исходя из вопроса о
формировании слова. 9-25

1.1. Теория метафоры, языковая метафора, табуирующая
метафора. 9-16

1. Этимология как наука, методы этимологии. 17-24

2. Индоевропеистика и вопрос об общности происхождения слов, применительно к попытке установить лексико-семантические универсалии для разных языков. 24-25

2. Мифы и символы народов, применительно к вопросу об
этимологическом анализе слова. 25-49

1. Мифология. Мифы и этимология. 25-31

2. Семиотика. Теория знака. 31—35

3. Символика. Слово как символ. 35-39

4. Феномен табу и табуирующих отрицаний. 40-49

5. Семантическое поле, с учетом мифологии и символики. 49-51 Выводы. 52-53

III. Глава П. Этимологизация лексических единиц, относящихся
к семантическому полю «Вселенная», на базе данных
мифологии и символики. 54-153

1. Этимологический анализ лексических единиц (по группам): 54-132

1) абстрактные понятия, относящиеся к окружающему
человека пространству, попытке его осмысления;

2. понятия, относящиеся к бытовой сфере, к окружающим человека предметам;

3. понятия, относящиеся к животному миру;

4. понятия, относящиеся к растительному миру;

5. понятия, относящиеся к человеку.

2. Выделение индоевропейских основ. Лексико-семантические 132-151
универсалии:

1) на фонетическом, морфологическом, семантическом
уровнях;

2) на уровне общих смысловых концептов.

Выводы. 152-153

IV. Заключение. 154-158

V. Библиография. 159—171

2^

Введение к работе

Настоящая диссертация посвящена сравнительно-сопоставительному анализу лексических единиц, образующих семантическое поле «Вселенная», применительно к индоевропейским языкам (германо-романский ареал). Этот анализ проводится на синхроническом уровне, с элементами диахронии. Исследование опиралось на методы сравнительно-исторического языкознания, как сопоставление на фонетическом, морфологическом уровнях, а также на уровне семантики, использовались также методы этимологии, разработанные такими учеными, как Вяч.Вс.Иванов, В.Н.Топоров.

В данной работе имеется в виду сопоставительный анализ лексических единиц, относящихся к семантическому полю «Вселенная», в индоевропейских языках с учетом рассмотрения слова как метафоры. Более конкретно, это попытка расширить обычную этимологизацию слова, обогатив ее мифологическим и символическим подтекстом, глубже взглянуть на слово, его происхождение, связав этимологическую основу слова с культурно-историческим контекстом. В исследовании устанавливаются лексико-семантические универсалии, то есть выделяются общие основы слов (лексических единиц) в различных языках, устанавливаются общие закономерности развития, дающие ключ к пониманию данных слов. Лексические единицы, относящиеся к семантическому полю «Вселенная» в германских и романских языках, сопоставляются с соответствующими единицами в некоторых других языках на индоевропейском фоне.

Для данного исследования были привлечены в качестве основных некоторые германские языки (английский, немецкий, готский, в некоторых случаях датский, исландский, староанглийский, древневерхненемецкий, шведский, нидерландский, фарерский), романские языки (французский, итальянский, испанский), а также языки кельтской группы (валлийский, шотландский (гаэльский), ирландский), языки славянской группы (русский, чешский, польский), балтийской группы (литовский), албанской группы (албанский), иранской группы (осетинский), хетто-лувийской (анатолийской) группы (хеттский), индийской группы (цыганский), древние языки (латинский, древнегреческий, санскрит, авестийский, в некоторых случаях тохарский, древнеперсидский) и некоторые другие, т.е. в общей сложности около 30 языков. При этом использовались этимологические словари данных языков, а также, в качестве основного, «Этимологический словарь индоевропейских основ» Ю.Покорного.

Актуальность работы определяется следующим. 1. Необходимостью исследования лексических единиц, относящихся к семантическому ПОЛЮ «Вселенная», поскольку данная тематика в достаточной степени не изучалась. При этом не исследуется традиционная концепция семантического поля. Семантическое поле рассматривается с учетом мифологического и символического подтекстов. Слово рассматривается как табуирующая метафора, которая имеет, помимо основного множество добавочных значений, скрытых в основе, и преформантах. Данные значения рассматриваются, как значения самого слова-символа. Эти значения, в сочетании с цепочкой значений на символическом и мифологическом уровнях и образуют то поле, которое относится к каждому из исследуемых слов, и которое исследуется в данной работе. 2. Необходимостью установления лексико-семантических универсалий, дополняющих известные фонетические законы этимологизации, с учетом семантического поля «Вселенная». Лексико-семантические универсалии рассматриваются в двух планах. Во-первых, как общие концепты сознания, общие понятия, присущие каждому языку. Во-вторых, как общие закономерности, выделяемые на фонетическом, морфологическом, семантическом уровнях. Данные закономерности устанавливаются при этимологизировании слов, относящихся к различным индоевропейским языкам.

Объектом исследования являются различные индоевропейские языки (германо-романский ареал), и, более конкретно, лексические единицы, образующие семантическое поле «Вселенная».

Предметом исследования являются общие закономерности в языках на фонетическом, морфологическом, семантическом уровнях, а также общие закономерности развития языков - лексико-семантические универсалии.

Цель данной работы - проанализировать лексические единицы семантического поля «Вселенная» в некоторых индоевропейских языках (германо-романский ареал) и выявить общие линии семантического развития (лексико-семантические универсалии). Данные универсалии устанавливались на межъязыковом уровне. Для работы было выбрано семантическое поле «Вселенная», имелся в виду круг слов, относящихся к данному слову, с учетом понятий Макрокосмос, то есть слова, непосредственно относящиеся к Вселенной, и Микрокосмос, то есть слова, относящиеся к человеку, который выступает отражением Вселенной. Проанализировав соответствующие лексические единицы, необходимо было выделить общие основы и установить некоторые закономерности развития слов, то есть установить лексико-семантические универсалии, позволяющие увидеть общность понятий, слов, наименований в различных языках. Такое понимание этимологии близится к направлению, называемому индоевропеистика, признающему наличие общего начала в различных языках. В работе используются методы этимологического анализа слов, которые дополняются данными мифологии и символики, что обогащает собственно этимологические исследования и углубляет понимание слова и его основы, корня.

В связи с поставленной целью были определены следующие задачи исследования: дополнение методов сравнительно-исторического языкознания методами глубинной этимологии, с учетом символического и культурно-исторического контекстов; изучение семантического поля «Вселенная», учитывая группы лексических единиц: абстрактные понятия, относящиеся к окружающему человека пространству, попытке его осмысления; понятия, относящиеся к бытовой сфере, к окружающим человека предметам; понятия, относящиеся к животному миру; понятия, относящиеся к растительному миру; понятия, относящиеся к человеку; дополнение данного круга слов словами, относящимися к ним на символическом и мифологическом уровнях; этимологический анализ лексических единиц; выделение общих основ, установление некоторых закономерностей развития, то есть установление лексико-семантических универсалий, позволяющих увидеть общность понятий, слов, наименований в различных языках.

Научная новизна исследования заключается в том, что, во-первых, в работе впервые проводится сравнительно-сопоставительный анализ лексических единиц семантического поля «Вселенная»; во-вторых, впервые такой анализ проводится на основе данных этимологии и экстралингвистической символики; в-третьих, выделяются индоевропейские основы, которые позволяют увидеть общность происхождения слов; в-четвертых, устанавливаются общие закономерности развития: лексико-семантические универсалии, а также показываются пути развития значений, или семантические переходы, т.о. методы сравнительно-исторического языкознания дополняются методами глубинной этимологии, с учетом символического и культурно-исторического контекстов.

Материалом исследования послужила теоретическая литература, относящаяся к темам: метафора, этимология, индоевропеистика, мифология,

6 семиотика, символика, табу, семантическое поле; этимологические словари различных языков, словари символов, мифы; семантическое поле «Вселенная» с учетом групп лексических единиц, относящихся к понятиям Макрокосмос и Микрокосмос; индоевропейские языки (германо-романский ареал); Основной миф и общие концепты, присутствующие в языках.

Для решения поставленных задач в диссертации использовались следующие научно-исследовательские методы: этимологический анализ, сопоставление на фонетическом, морфологическом, семантическом уровнях, дополнение данных этимологии данными мифологии и символики, что обогатило собственно этимологические исследования и углубило понимание слова и его основы, корня, показало его метафоричность.

Теоретическая значимость данной работы объясняется использованием новых методик этимологических исследований (учет древней символики, а также преформантов и табуирующих отрицаний). В работе устанавливаются лексико-семантические универсалии. Работы по данной тематике отсутствуют. Данное исследование дает в руки лингвистов закономерности семантического развития (устанавливает семантические переходы), ранее неизвестные, что является вкладом в такие научные направления, как: этимология, семантика, теория знака.

Практическая ценность данной работы обусловлена включением в исследование этимологического анализа, а значит, имеется возможность приложения полученных результатов к этимологическим исследованиям, при составлении этимологических словарей, в курсах лексикологии и стилистики.

Результаты исследования получили апробацию на заседаниях кафедры прикладной и экспериментальной лингвистики ГОУ ВПО «Московский государственный лингвистический университет» в 2006—2009 годах, а также нашли отражение в ряде публикаций автора.

Рабочей гипотезой исследования выступило положение, о возможности дополнить методы этимологии данными мифологии и символики с целью уточнения данных сравнительно-исторического языкознания. Также, рассматривая слово как табуирующую метафору, можно, путем нахождения фонетических соответствий и различных вариантов значения, выявить значения корней, ранее неизвестные. При этом возможно установление лексико-семантических универсалий, то есть закономерностей в развитии значения слова, а также наблюдение семантических переходов. Это дает возможность глубже взглянуть на этимологию, дополнить ее новыми фактами.

На защиту выносятся следующие положения: - возможно дополнить традиционные методы сравнительно- исторического языкознания данными глубинной этимологии, основанной на символическом и мифологическом контекстах; — слово является формулой, алгоритмом, табуирующей метафорой, значение которой уходит корнями в первобытное мышление; -выделяя форматирующие элементы (преформанты, основы и постформанты) в словах из различных языков, можно, путем фонетических, морфологических и семантических соответствий, найти значения, относящиеся к конкретному слову; - путем сопоставления форматирующих элементов слов (преформантов и основ) в различных языках, также путем сопоставления найденных значений можно определить круг слов-значений, относящихся к данному конкретному слову; — значение слова, таким образом, метафорично, многогранно: помимо основного значения, заключенного в основе, существует множество добавочных, которые различным образом соотносятся с главным; можно расширить обычный круг значений, обнаруживаемых с помощью основных методов этимологии, значениями, находящимися на мифологическом и символическом уровнях; возможно установление общих закономерностей не только на фонетическом, морфологическом, но и на семантическом уровнях в различных языках, определяемых как лексико-семантические универсалии.

Данная работа включает в себя две главы: 1) теоретическую часть, где показана история вопроса о метафоре, с включением вопроса о табуирующей метафоре, проводится исследование примыкающих к главному вопросу исследования областей: семиотики, символики, мифологии, этимологии в свете сравнительно-исторического языкознания; 2) практическую часть, где проводится собственно этимологический анализ лексических единиц, образующих семантическое поле «Вселенная», выделяются индоевропейские основы, отмечаются общие закономерности развития, т.е. устанавливаются лексико-семантические универсалии, показываются семантические переходы.

В работе имеется заключение, где подводятся итоги проведенного исследования, говорится о возможности применения к сравнительно-сопоставительным исследованиям общих (традиционных) методов, а также о возможности применять нетрадиционные подходы, то есть использовать понятие «лексико-семантические универсалии», использовать данные мифологии, символики для углубления непосредственно этимологических исследований, выявления у слова, помимо его основного значения (этимона), других значений, что говорило бы о его многогранности, метафоричности.

Глави І. Слово и метафора. Мифология и символика применительно к вопросу об этимологическом анализе.

1. Теория метафоры применительно к вопросу об этимологии слова и современный взгляд на проблему, исходя из вопроса о формировании слова.

1.1. Теория метафоры, языковая метафора, табуирующая метафора.

В настоящем исследовании проводится сравнительно- сопоставительный анализ лексических единиц, образующих семантическое поле. Используются лексические единицы, относящиеся к различным языкам, и путем сопоставления определяются общие корни, или общие элементы, позволяющие сделать вывод о наличии общих, основных формантов, присущих разным языкам. При этом также выявляются некоторые закономерности развития значений, на семантическом уровне. В данном исследовании подобные общие закономерности определяются как лексико-семантические универсалии. Показывая наличие подобных универсалий, делается попытка установить связи между различными языками и показать наличие общих понятий, присущих различным народам. Используя мифологию и мифологические представления о мире у различных народов, можно выйти на первоначальное представление, или на мифопоэтическое восприятие. Мифопоэтическое восприятие дает нам картину, позволяет нам видеть мир глазами первобытного человека, оно также дает нам поле, позволяющее выявить лексические единицы, относящиеся к тому или иному слову помимо слов, входящих в семантическое поле. Так, видение каждого народа, его восприятие, например, Вселенной, дает нам круг понятий, относящихся к данному слову, или некоторое количество лексических единиц. Сопоставляя данные лексические единицы в разных языках, мы находим общие корни и устанавливаем связи, которые могут существовать между различными понятиями, затем определяем общие закономерности, то есть универсалии. Также, используя экстралингвистическую символику, мы устанавливаем круг понятий, относящихся к какой-либо из исследуемых лексических единиц на символическом уровне. Таким образом, облегчается непосредственно этимологический анализ слова, а также этимологические исследования обогащаются новыми данными и фактами.

Слово является своего рода метафорой, а значит, должно рассматриваться с различных точек зрения, а также в окружении других слов, связанных с ним.

Исходя из этой точки зрения, в исследовании выделяются:

1) семантическое поле, 2) лексические единицы, входящие в данное семантическое поле, 3) связи, устанавливаемые между данными словами, 4) мифологический и символический контекст, 5) лексико-семантические универсалии, то есть общие элементы, присущие разным языкам, 6) семантические переходы.

Ограничивая рамки исследования, для изучения выбрано семантическое поле «Вселенная», лексические единицы, относящиеся к данному полю. В качестве исследуемых языков выступают некоторые германские языки, некоторые романские языки, а также используются некоторые другие языки, относящиеся к индоевропейским языкам.

Вначале хотелось бы изложить существующие точки зрения относительно «Метафоры», то есть взгляды других авторов на данную проблему, и, затем, предложить иную точку зрения на данную проблему, показать, в чем ее отличие от других, и в чем, таким образом, заключается самостоятельность данного исследования.

Истоки вопроса о метафоре связываются обычно с именем Аристотеля. В своей «Поэтике» он впервые описал метафору как способ переосмысления значения слова на основании сходства. «Переносное слово, или метафора, есть перенесение необычного имени с рода на вид, или с вида на род, или с вида на вид, или по аналогии» [Аристотель 2000: 54].

Цицерон трактует метафору как способ формирования недостающих языку значений - перенос по сходству производится «ввиду отсутствия в языке соответствующего понятию слова» [Античные теории 1996: 231].

Современные исследования метафоры производятся в различных направлениях, среди которых выделяются следующие:

Семасиологическое направление, изучающее семную структуру языковой метафоры, семантические процессы, формирующие метафорическое значение. В этом направлении работали следующие ученые: Вандриес Ж., Баллы Ш., Звегинцев В.А., Левин Ю.И., Гак В.Г., Арутюнова Н.Д. и др.

Ономасиологическое направление, рассматривающее метафору с точки зрения ее предметной отнесенности, с точки зрения соотношения языковых единиц с внеязыковыми объектами. Выделяются ученые: Кацнелъсон С.Д., Арутюнова Н.Д., Гак В.Г., Колшанскии Г.В., Телия В.Н. и

3. Гносеологическое направление: формируя недостающие языку значения и способствуя тому, чтобы «ни один предмет не остался без обозначения», языковая метафора участвует в членении мира и в репрезентации действительности. Выделяются ученые: Виноградов В.В., Кацнелъсон С.Д., Гак В.Г., Караулов Ю.Н., Арутюнова Н.Д. и др.

4. Логическое направление, изучающее языковую метафору в аспекте теории референции. То есть «совмещение понятий» можно представить как наложение понятийного отражения фрагмента действительности на значения переосмысляемой языковой формы, что в результате и образует понятийно- языковое содержание нового наименования с сопутствующими ему коннотациями. Выделяются ученые: Будагов Р.А., Ахманова О.С, Уфилщева A.A., Арутюнова Н.Д., Балашов Н.И. и др. Существуют также другие направления [Скляревская 2004: 9-14].

В этой работе не исследуется художественная метафора. Хотелось бы приблизить понятие метафоры к этимологии слова и к вопросу о происхождении слова. Присоединяя к вопросу о собственно этимологии слова мифологию и символику, хотелось глубже взглянуть на слово, его происхождение. Слово, таким образом, кроме своего первоначального значения, обретает метафорический смысл, как бы свое второе, метафорическое значение.

Если говорить об истории культуры, история человечества представляется как история различных обществ, сменяющих друг друга. Каждому обществу была присуща своя культура. Символом же, или знаком культуры, выступает язык данного общества. Ибо каждому обществу был присущ свой язык. Ю.М.Лотман определяет культуру следующим образом. «В настоящее время можно было бы дать более обобщенное определение: совокупность всей ненаследственной информации, способов ее организации и хранения. ... Определение сущности культуры как информации влечет за собой постановку вопроса об отношении культуры к основным категориям ее передачи и хранения и, прежде всего, об отношении к понятиям языка, текста и всего круга проблем, с этими понятиями связанного. ... Итак, культура — знаковая система, определенным образом организованная. ... культура человечества строится как знаковая и языковая» [Лотман 1970: 6-7].

Поэтому, отходя от художественной метафоры, хотелось бы обратиться к метафоре языковой. Язык рассматривается, таким образом, как код, знак, необходимый для понимания той или иной культуры.

В этом исследовании метафора непосредственно связывается с мифологическим мышлением. Рассматривается так называемая табуирующая метафора, или древняя метафора, связанная с различными символами.

Мифологическое мышление - это особый вид мироощущения, специфическое, образное, чувственное представление о явлениях природы и общественной жизни, самая древняя форма общественного сознания. Оно представляет собой творение в воображении или с помощью воображения иной действительности — субъективной и иллюзорной, служащей не столько для объяснения, сколько для оправдания определенных («священных») установлений, для санкционирования определенного сознания и поведения. Диалектика мифа состоит именно в том, что человек как бы «растворяет» себя в природе, сливается с ней и овладевает силами природы лишь в воображении; вместе с тем это овладение силами природы означает начало истории «духа» и конец чисто животного бытия. Чувство единства с силами природы и овладения ими в воображении вселяет уверенность в осуществимость всего желаемого, укрепляет волю и сплачивает первобытный коллектив. Первобытный человек находился в постоянном страхе перед лицом того или иного действия, исходящего от него самого или влияющего на него извне. Именно поэтому он стремился выразить описательно те предметы, действия или качества, которые, по тем или иным причинам, были табуированы, а также персонифицировал те предметы и явления, которые были недоступны его сознанию. Человеческое мышление на наиболее ранних этапах его существования отождествляло все живое и неживое (анимизм), придавало огромное значение аналогии, оперировало разного рода магическими образами и символами. Полет птиц, шелест листьев, плеск воды, встреча с тем или иным человеком или животным, находка той или иной вещи - все это интерпретировалось как хорошие или дурные символы, жизнь или смерть. Осоой магической силой обладало слово, которое могло как принести спасение, так и навлечь несчастье, болезнь, испортить охоту, помешать пахоте или получению хорошего урожая. Интеллект первобытного человека оперирует сознательно создаваемыми иллюзиями, риторическими фигурами, метафорами [Маковский 1996: 15].

Э.Тэйлор пишет, что в первобытном обществе «язык действует не только в полном согласии с воображением, продукты которого он выражает, но он творит сам по себе, так что рядом с мифическими идеями, в которых речь следовала за воображением, есть и такие, в которых речь шла впереди, а воображение следовало по проложенному ею пути» [Тэйлор 1939: 214]. Произнесенное слово считалось тотемом. О.М.Фрейденберг отмечает: «Мифологическое "слово", основанное на образе тотема-нетотема и ритмически оформленное, воплощается в метафоре Логоса» [Фрейденберг 1998: 76]. Логос символизировал божественное сотворение Мироздания, которое мыслилось как разрывание Хаоса и создание Порядка (отсюда языческий обряд разрывания жертвы - обычно животного).

Человеческое мышление на наиболее ранних этапах его существования, как уже говорилось, отождествляло все живое и неживое (анимизм), оперировало разного рода магическими образами и символами, причем огромное значение придавалось аналогии, бинарности противопоставлений (жизнь - смерть, свой — чужой, верх — низ, добрый — злой, сухой — влажный и т.д., ср. явление энантиосемии в языке). Оно также широко использовало языковое табу, т.е. замену того или иного слова другим или вообще запрет произносить определенные слова из опасения, что произнесение этих слов может навлечь несчастье, болезнь. Уже на наиболее ранних этапах развития человечества наблюдается тесная связь человека с природой. А.Я.Гуревич отмечает в этой связи: «Культура - "вторая природа", творимая людьми в процессе их общественной практики. Но культурное созидание... в древности в огромной степени обусловливалось отношением человека с природой. В особенности тесной была эта связь с естественной средой в эпоху варварства. Зависимость людей от природы ощущалась ими настолько сильно, что создаваемый ими образ мира включал многие черты, свидетельствовавшие о неспособности человека четко отделить себя от природного окружения» [Гуревич 1984: 58-59]. В древнескандинавской поэзии многократно встречается уподобление частей человеческого тела явлениям неживой природы и наоборот: органический и неорганический мир обозначался через элементы человеческого тела.

Мифологическое (мифотворческое) мышление не определяет предмета со стороны его признаков. Оно еще не умеет замечать признаков, а тем более объединять их («характеризовать» ими). Оно берет любой предмет, имеющий реальные признаки величины, цвета, качества, назначения и т.д., и наделяет его образными, воображаемыми чертами, идущими мимо признаков предмета. Так, левый означает смерть, правый — жизнь, красное — воскресение или жизненную силу, вечность, сосуд - зверя или жертвоприношение и т.д. Тут, следовательно, решающую роль играют не признаки предмета, а его семантика. Эсхатологические, космогонические образы «зла» и «добра», «правого» и «левого», «низкого» и «высокого» могут соответствовать «бегу» и «остановке», «быстрому» и «медленному». В применении к ходьбе «быстрое» дублирует «высокое» и означает «небо», «радость», «веселость». Напротив, «медленное» повторяет метафоры «преисподней», «низкого», «печали», «слез».

Чем человек примитивнее, тем больше он творит вокруг себя вещей, семантически дублирующих друг друга и воссоздающих его представление о природе. Ожерелья, запястья, кольца, серьги, головные украшения, веера... — их бесконечно много, этих вещей. Они делаются из камня и дерева, из раковин и ракушек, из перьев, из костей и клыков; позже это всякий блестящий металл и стекло. Все это космические силы, круглые светила и небеса, сияющие, издающие блеск солнца и звезды. Первобытный человек окрашивает свое тело в цвет тотема-зверя, подводит глаза, брови и ногти; он выводит на теле изображения тотемных животных, делает черточки и пятна, татуируется, красится кровью, ягодами, глиной и т.д., умащается жиром и покрывает себя пухом и перьями, шкурами зверей, всем тем, что делает из него птицу-тотема или тотема-зверя.

Тотемистическая образность говорит человеку о тождестве его жизни с жизнью окружающего, о тождестве его самого с видимой природой. Принимая себя за внешний мир, первобытный человек делает все то, что этот внешний мир делает. Он повторяет его жизнь. И вот эти повторения - прямой результат редуплицирующего мышления. Оно повторяет все, что попадает в его орбиту, потому что для него объект (мир) и субъект (человек) неразличимы. В нем творец и творимое отождествлены. Все видимое вокруг конкретно воспроизводится и вновь создается в слове, вещи, действии [Маковский 1996: 22].

Подобный подход к слову, через призму мифологических представлений, дает возможность увидеть многие связи, существовавшие между словом и предметом, которые в современном языке часто не ощущаются. Поэтому обычные пути исследования слова получают развитие. Выделяются общие элементы, позволяющие сопоставлять слова из различных языков, или преформанты, берущие, по-видимому, начало в первобытном восприятии человека. Наглядной становится цепочка развития значения, основы слова, при выявлении основных понятий-символов, связанных с данным конкретным словом. Данные понятия-символы могут оказаться схожими или различными в разных языках. Выявляются некоторые закономерности, общие для различных языков. Можно поэтому говорить о лексико-семантических универсалиях, дающих ключ к пониманию слов. Также есть возможность говорить о древней, табуирующей метафоре, которая позволяет увидеть многие значения, отсутствующие (или забытые) в современных языках.

1.2. Этимология как наука, методы этимологии.

Охарактеризуем теперь науку этимологию и покажем, каким образом используются в данной работе этимологические исследования.

Этимология — это раздел языкознания, в рамках которого на основании сравнительно-исторического метода восстанавливаются (реконструируются) наиболее древняя словообразовательная структура слова и элементы его значения («внутренняя форма слова»), которые в результате действия различных внутриязыковых, культурно-социальных, межъязыковых и территориально-временных процессов оказались нарушенными, смещенными, утраченными или контаминированными. Реконструируются также характер мотивированности значения слова, возможное пересечение или контаминация нескольких корней или семантических последовательностей, ареал распространения слова (возможные смены ареала), а также факторы, оказывающие влияние на структуру и значение слова (адстратные, субстратные и суперстратные явления, соотношение значения слова и его изменения с фактами истории, материальной культуры, этнографии, религии и мифологии того или иного народа).

Этимология - это наука о мотивационных связях, лежащих в основе значений слов, наука о моделях (алгоритмах) семантической мотивации и об основах номинации.

Этимология слова - это его языковой и культурно-исторический паспорт, его биография, отражающая его структурно-семантический статус в различные периоды развития данного языка и его место в кругу близко- и неблизкородственных языков. Этимология слова призвана объяснить все изменения (или неизменность) его формы и вместе с тем все метаморфозы его значения в свете тех культурно-исторических условий, в которых развивался тот или иной язык. Другими словами, именно этимология должна дать объяснение соотношению количества и качества в языке и здраво оценить заложенные в языке потенции развития: речь идет о тех потенциальных возможностях языка, которые в силу определенных условий не могут быть реализованы, и тех, которые обязательно реализуются (как в отношении формы, так и в отношении значения слова).

Наряду с этимологией выделилась так называемая лингвистическая палеонтология - раздел языкознания, имеющий целью восстановить «характер мышления», условия жизни и территориальное распространение первоначальных носителей данного языка, исходя из изучения его словарного состава, семантики и других особенностей.

Различают два вида этимологизирования — этимологизирование вширь и этимологизирование вглубь. При этимологизировании вширь исследователей интересуют первые языковые памятники, в которых встречается данное слово, близко- и неблизкородственные языки, в которых мы находим данное слово, значения данного слова в различные периоды его существования как в изучаемом, так и в близкородственных языках. Нас интересует также вопрос о том, встречается ли в изучаемых языковых памятниках данное слово как отдельное слово или в составе сложного слова.

Конечной целью исследования вглубь является установление архетипа или этимона. В качестве архетипа или этимона слова может выступать индоевропейский корень или определенный древний символ [Маковский 2005: 11-16].

Согласно В.Н.Топорову, основной задачей этимологического анализа является «определение координат разных систем (фонологической, словообразовательной, лексической, семантической, поэтической и т.п.), пересечение которых порождает данное слово, и определение последующей траектории слова» [Топоров 1960: 51].

В какой-то мере этимологизирование сходно с дешифровкой, при которой частично на основе непосредственных данных, а частично на основе опосредованных показаний исследователь пытается в максимальной степени воссоздать тот или иной процесс или одновременно несколько процессов во всей их целостности, т.е. установить максимальное число соотносимых звеньев того или иного процесса и их гипотетическую последовательность (восстановление промежуточных звеньев), определенные причинные отношения и связи внутри этой последовательности, качественный характер отдельных звеньев и самого процесса в целом (ср. таксономическую, или линейную последовательность или более сложные виды взаимодействия элементов, носящие многомерный характер).

Как отмечает В.Н.Топоров, чудо этимологии уходит своими корнями прежде всего в ту предельную область, где освобождаются высшие энергии и берут начало наиболее глубокие смыслы. В этом плане она неотделима от этимологической относительности. Картина этимологической истории слова часто неполна, так как этимолог рассматривает ее «сверху» (из современности), в связи с чем в ряде случаев даже самая совершенная этимологизация того или иного слова оставляет без ответа целый ряд вопросов. Именно поэтому, как отмечает В.Н.Топоров, этимология в наибольшей степени оправдывает себя в «среднем диапазоне», в «средней зоне», когда не ставятся вопросы, связанные с выяснением предела смысловых потенций слова [Топоров 1984: 12—13].

Только наличие определенных фоно-семантических соответствий того или иного слова в близко- и неблизкородственных языках (особенно засвидетельствованных в наиболее ранних памятниках письменности) может вывести его из изолированности, предоставить ему «права гражданства» в системе соответствующего языка. В противном случае перед нами будут hapax legomena, т.е. слова, встречающиеся в письменном памятнике только один раз: статус таких слов при отсутствии данных об их реальном существовании остается весьма шатким.

Совершенно бесперспективен и поиск так называемых первоэлементов языка — лексических (например, постулируемые Н.Я.Марром «первоэлементы» can, бер, ион, рот, якобы лежащие в основе лексики всех языков мира¹) или семантических (тезис А.Жюре о том, что все значения, представленные в индоевропейских языках, могут якобы быть сведены к двум — «единство» и «быть — действовать»²).

Дело в том, что здесь возникает вопрос, на каких основаниях выделены эти первозначения: в работах Н.Я.Марра и А.Жюре такие основания не приводятся, а соответствующие выводы делаются ad hoc (лат. ad hoc — «для данного случая»). Однако на основе культурно-исторических данных можно выделить наиболее ранние значения в языке индоевропейских народов, не возводя их, однако, в абсолют, т.к. из Основного мифа известно, что Божество создало Вселенную, разорвав Хаос. Исследование фактического материала многих индоевропейских языков (а выводы в этимологии можно делать только эмпирически, а не умозрительно) показывает, что одним из наиболее ранних значений, лежащих в основе большинства других значений в индоевропейских языках, были значения «гнуть», «рвать» [Маковский 2005: 14].

Уже на самых ранних этапах своего развития язык представлен как целостная система уровней, категорий, связей, которая тем не менее объединяет различные - хронологически, качественно и количественно — элементы. Если учесть, что языки человечества существуют более 30 тысяч лет, а также многократные перестройки систем отдельных языков, их взаимовлияние друг на друга и многочисленные наслоения — внутриязыковые и иноязычные, - становится понятным, что в историческом языкознании невозможно оперировать абсолютными категориями. Вот почему реконструируемый индоевропейский праязык (Ursprache), а также праязыки отдельных групп индоевропейских языков (прагерманский, ¹ Марр Н.Я. Вопросы языка в освещении яфетической теории. - Ленинград: Государственная Академия Истории Материальной Культуры, 1933. - 560 с. (С. 238). ² Juret А. С. Les idees et les mots. Essai de philosophie linguistique. - Paris: Librairie philosophique J.Vrin, 1960. - 154 p. (P. 22). прароманский) являются не более чем гипотезами. Этимологический анализ обычно дает возможность установить словообразовательно-морфемные и семасиологические соответствия между лексико-семантическими элементами, т.е. выявить более ранние, не засвидетельствованные в письменных памятниках корни, формы, значения, словообразовательные элементы (архетипы или системы архетипов) на основании более поздних, представленных в одном и том же языке (внутренняя реконструкция). С другой стороны, возможно установление соответствий и в пределах нескольких - близкородственных (например, германских) и неблизкородственных - языков (внешняя реконструкция, например, на основе ряда индоевропейских языков). Такой анализ позволяет также выявить наиболее раннюю из известных («исходную») форму и семантику данной единицы языка (корня, слова), которая носит название этимона. Данные внутренней и внешней реконструкции взаимно дополняют и корректируют друг друга.

О необходимости проведения этимологического исследования как вширь, так и вглубь, а также о поиске новых решений для этимологических исследований говорят различные ученые, известные в данной области. «Для переживающей расцвет современной этимологии наиболее актуальными остаются вопросы методики, так как настоящее состояние исследований требует большего внимания скорее к качественной, чем количественной стороне этимологических объяснений. Все решения несут в себе известную долю субъективности, и задача состоит в том, чтобы свести ее до минимума.

Приемы, открывающие новые просторы для этимологии путем ослабления требований к соблюдению семантических или фонетических закономерностей, позволяют создать много новых этимологических предложений, но степень их субъективности слишком высока.

Путь к более точным и строгим принципам этимологической работы я вижу в комплексном анализе слова, с учетом всех его сторон: формальной, семантической, исторической, географической, со стороны контекста, включая историю денотата. Конечная цель — создание такой этимологии слова, в которой объяснения отдельных сторон слова взаимно дополняют и проясняют друг друга.

Есть, конечно, много слов, где такой комплексный анализ невозможен из-за недостатка фактов. Понятно, что и такие слова мы пытаемся объяснить, но надо отдавать себе отчет в том, что это еще не объяснение, а только предположение, попытка этимологии.

Есть также много слов, где имеем достаточно фактов, но их нельзя сложить в целое, удовлетворительно объясняющее все стороны слова. Научная добросовестность требует не обходить неприятных фактов, а наоборот обратить внимание на противоречия, чтобы они могли быть в дальнейших исследованиях вновь проверены и, может быть, объяснены.

Как примеры этих принципов могут служить некоторые новые попытки этимологии (слав, p^tro «чердак» и т.п., рус.диал. наглый «чистый, настоящий, подлинный» и др.)» [Е.Гавлова, Брно. К методам этимологических исследований // Международный симпозиум по проблемам этимологии, исторической лексикологии и лексикографии. Тезисы докладов, 1984: 6]. «Надежность этимологии существенно увеличивается при расширении контекста, в котором можно отождествить сопоставляемые морфы и слова. При максимальном увеличении контекста можно ждать, что целые тексты могут быть отождествлены в двух разных традициях. В этих случаях этимологическое исследование оказывается достаточно близким к выполнению задачи реконструкции текста; при этом иногда большие фрагменты удается отождествить этимологически, другие — хотя бы на синтактико-семантическом уровне» [Вяч.Вс.Иванов, Москва. О соотноше- нии этимологии и реконструкции текста // Международный симпозиум по проблемам этимологии, исторической лексикологии и лексикографии. Тезисы докладов, 1984: 12-13]. «Этимология в наибольшей степени оправдывает себя в среднем диапазоне, и наиболее ценные и надежные результаты достигаются в той же «средней» зоне, когда не ставятся крайние вопросы, связанные с сутью этимологии, понимаемой как логический предел становления этого понятия. Практика сравнительно-исторической этимологии, как правило, не нуждается в обращении к предельным случаям. Но при несомненной важности и бесспорно ведущем положении этимологии как отрасли сравнительно-исторического языкознания, общая картина будет неполной при игнорировании младших братьев этой «научной» этимологии, остающихся непризнанными ею («народная» этимология, к которой, кстати, нередко соскальзывают, не всегда отдавая себе в этом отчет, и представители «научной» этимологии; «мифопоэтическая» и «онтологическая» (менее удачно - «философская») этимологии и др.). Не следует забывать, что потребность в этимологизации широко распространена и отражает один из важных параметров языковой компетенции. Даже «профаническая» этимологизация не всегда чистая забава и пристрастие к кунштюкам. Нельзя отрицать в ней ориентированности на поиск более глубоких и сокровенных смыслов, на определение истоков и связей слова, на «истинное» понимание языка (> овладение им) и — в известной степени — внешнего («подъязыкового») мира» [В.Н.Топоров, Москва. О некоторых теоретических аспектах этимологии // Международный симпозиум по проблемам этимологии, исторической лексикологии и лексикографии. Тезисы докладов, 1984:43-47].

Этимологические исследования, непосредственно этимология, поиск этимона не могут, однако, дать полную картину, показать все аспекты существования слова в языковом контексте. Поэтому этимологические методы предлагалось бы дополнить исследованиями в области мифологии, символики, семантики. Также надо сказать, что развитие этимологии было бы невозможно без сравнительно-исторического языкознания, которое доказывало наличие общего языка-основы (праязыка) и устанавливало, таким образом, общность происхождения разных языков.

1.3. Индоевропеистика и вопрос об общности происхоэюдения слов, применительно к попытке установить лексико-семантические универсалии для разных языков.

В XVIII веке, когда ученые обращаются к древним языкам и проводят сопоставления с известными к тому времени европейскими языками, обнаруживаются совпадения между различными формами этих языков. На этом основании делается вывод не только о родстве этих языков, но и о восхождении их к одному общему, уже более не существующему источнику. Направление в языкознании, занимающееся данным вопросом, получило название сравнительно-исторического языкознания. Виднейшими его представителями были Р.Раск, Ф.Бопп, А.Востоков. «Основываясь на предполагаемом этимологическом или историческом родстве морфем в разных языках, можно сопоставлять слова этих разных языков; так, например, мы можем сравнивать: русск. болото, южнославянское blato, польское bloto и т.п.» [Бодуэн де Куртенэ 1963: 32].

Были определены различные методы, с помощью которых производилось сопоставительное изучение, были выделены определенные фонетические процессы, из которых можно назвать: аккомодация, ассимиляция, диссимиляция, гаплология, метатеза.

В дальнейшем, исследования в направлении изучения индоевропейского языка были продолжены, в частности, в работах Гамкрелидзе Т.В., Иванова Вяч.Вс.

При сравнительно-сопоставительных исследованиях слова из разных языков сопоставляются на фонетическом, морфологическом, семантическом уровнях. При этом устанавливаются семантические корреспонденции между формами в различных языках. Определенные закономерности, выявляемые при подобном исследовании, т.е. фонетические соответствия, общие образующие элементы, общие основы (корни), а также общие закономерности развития языков можно определить как лексико-семантические универсалии.

В данной работе была сделана попытка использовать новые методы в решении этимологических проблем: привлечение данных мифологии, символики, поиск преформантов, образующих код слова, обращение к древней, табуирующей метафоре, выявление лексико-семантических универсалий, наблюдение семантических переходов.

В работе использовались этимологические словари различных языков, в том числе, как основные, словари индоевропейских основ А.Вальде и Ю.Покорного. Также использовались различные словари символов. Этимологические исследования были дополнены исследованиями в области мифологии и символики народов. Таким образом, хотелось обогатить этимологию слов символическим и мифологическим подтекстом, показать более сложную, в отличие от этимологической, суть слова, его, в некотором смысле, метафоричность.

2. Мифы и символы народов, применительно к вопросу об этимологическом анализе слова: мифология, символика, слово как символ, семантическое поле.

2.1. Мифология. Мифы и этимология.

В обычном понимании, мифы — это прежде всего античные, библейские и другие старинные «сказки» о сотворении мира и человека, а также рассказы о деяниях древних, по преимуществу греческих и римских, богов и героев — поэтические, наивные, нередко причудливые. Это представление о мифах — результат более раннего включения именно античной мифологии в круг знаний европейского человека (само слово «миф» - |IUVO<; - греческое и означает предание, сказание); именно об античных мифах сохранились высокохудожественные литературные памятники, наиболее доступные и известные самому широкому кругу читателей.

Вплоть до 19 в. в Европе были наиболее распространены лишь античные мифы - рассказы древних греков и римлян о своих богах, героях и других фантастических существах. Особенно широко имена древних богов и героев и рассказы о них стали известны с эпохи Возрождения (15-16 вв.), когда в европейских странах оживился интерес к античности. Примерно в это же время в Европу проникают первые сведения о мифах арабов и американских индейцев.

В образованной среде общества вошло в моду употреблять имена античных богов и героев в аллегорическом смысле: говоря «Марс», подразумевали войну, под «Венерой» разумели любовь, под «Минервой» -мудрость, под «музами» —различные искусства и науки, и т.д.

Такое словоупотребление удержалось до наших дней, в частности в поэтическом языке, вобравшем в себя многие мифологические образы.

В 1-й половине 19 в. в научный оборот вводятся мифы широкого круга индоевропейских народов (древних индийцев, иранцев, германцев, славян). Последующее выявление мифов народов Америки, Африки, Океании, Австралии показало, что мифология на определенной стадии исторического развития существовала практически у всех народов мира. Научный подход к изучению «мировых религий» (христианства, ислама, буддизма) показал, что и они «наполнены» мифами. Создавались литературные обработки мифов разных времен и народов, появилась огромная научная литература, посвященная мифологии отдельных народов и регионов мира и сравнительно-историческому изучению мифов; при этом привлекались не только повествовательные литературные источники, являющиеся уже результатом более позднего развития, чем первоначальная мифология (например, др.-греч. «Илиада», инд. «Рамаяна», карело-фин. «Калевала»), но и данные этнографии, языкознания.

Сравнительно-историческое изучение широкого круга мифов позволило установить, что в мифах различных народов мира - при чрезвычайном их многообразии - целый ряд основных тем и мотивов повторяется.

К числу древнейших и примитивнейших мифов принадлежат, вероятно, мифы о животных. Самые элементарные из них представляют собой лишь наивное объяснение отдельных признаков животных. Глубоко архаичны мифы о происхождении животных от людей (таких мифов очень много, например, у австралийцев) или мифологические представления о том, что люди были некогда животными. Представления о зооантропоморфных предках распространены у тех же австралийцев, они окрашены тотемическими чертами. Мифы о превращении людей в животных и в растения известны едва ли не всем народам земного шара. Широко известны древнегреческие мифы о гиацинте, нарциссе, кипарисе, лавровом дереве (девушка-нимфа Дафна), о пауке Арахне и др.

Очень древни мифы о происхождении солнца, месяца (луны), звезд (солярные мифы, лунарные мифы, астральные мифы). В одних мифах они нередко изображаются людьми, некогда жившими на земле и по какой-то причине поднявшимися на небо, в других — создание солнца (не олицетворенного) приписывается какому-либо сверхъестественному существу.

Центральную группу мифов, по крайней мере у народов с развитыми мифологическими системами, составляют мифы о происхождении мира. вселенной (космогонические мифы) и человека (антропогонические мифы). У культурно отсталых народов мало космогонических мифов. Так, в австралийских мифах лишь изредка встречается идея о том, что земная поверхность некогда имела иной вид, но вопросов, как появились земля, небо и прочее, не ставится. О происхождении людей говорится во многих австралийских мифах. Но мотива творения, создания здесь нет: говорится или о превращении животных в людей, или выступает мотив «доделывания». У народов сравнительно культурных появляются развитые космогонические и антропогонические мифы. Очень типичные мифы о происхождении мира и людей известны у полинезийцев, североамериканских индейцев, у народов Древнего Востока и Средиземноморья. В этих мифах выделяются две идеи — идея творения и идея развития. По одним мифологическим представлениям (креационным, основанным на идее творения), мир создан каким-либо сверхъестественным существом — богом-творцом, демиургом, великим колдуном и т.п., по другим («эволюционным»), - мир постепенно развился из некоего первобытного бесформенного состояния — хаоса, мрака либо из воды, яйца и прочего. Обычно в космогонические мифы вплетаются и теогонические сюжеты — мифы о происхождении богов и антропогонические мифы — о происхождении людей. В числе широко распространенных мифологических мотивов - мифы о чудесном рождении, о происхождении смерти; сравнительно поздно возникли мифологические представления о загробном мире, о судьбе. К космогоническим мифам примыкают также встречающиеся лишь на сравнительно высокой ступени развития эсхатологические мифы — рассказы-пророчества о «конце мира» (развитые эсхатологические мифы известны у древних майя и ацтеков, в иранской мифологии, в христианстве, в германо-скандинавской мифологии, в талмудическом иудаизме, в исламе).

Особое и очень важное место занимают мифы о происхождении и введении тех или иных культурных благ: добывании огня, изобретении ремесел, земледелия, а также установлении среди людей определенных социальных институтов, брачных правил, обычаев и обрядов. Их введение обычно приписывается культурным героям (в архаических мифологиях этот образ с трудом лишь отчленяется от мифологического образа тотемических предков, в мифологических системах раннеклассовых обществ нередко сливается с образами богов, а также героев исторических преданий).

К мифам о культурных героях примыкают (почти составляя их разновидность) близнечные мифы (где образ культурного героя как бы раздваивается: это два брата-близнеца, наделенные противоположными чертами: один добрый, другой злой, один делает все хорошо, учит людей полезному, другой только портит и озорничает).

В мифологиях развитых аграрных народов существенное место занимают календарные мифы, символически воспроизводящие природные циклы. Аграрный миф об умирающем и воскресающем боге очень хорошо известен в мифологии Древнего Востока, хотя самая ранняя форма этого мифа зародилась еще на почве первобытного охотничьего хозяйства (миф об умирающем и воскресающем звере). Так родились мифы об Осирисе (Древний Египет), Адонисе (Финикия), Аттисе (Малая Азия), Дионисе (Фракия, Греция) и др.

На ранних стадиях развития мифы по большей части примитивны, кратки, элементарны по содержанию, лишены связной фабулы. Позднее, на пороге классового общества, постепенно создаются более сложные мифы, разные по происхождению, мифологические образы и мотивы переплетаются, мифы превращаются в развернутые повествования, связываются друг с другом, образуя циклы.

Таким образом, сравнительное изучение мифов разных народов показало, что, во-первых, весьма сходные мифы часто существуют у разных народов, в самых различных частях мира, и, во-вторых, что уже самый круг тем, сюжетов, охватываемых мифами, — вопросы происхождения мира, человека, культурных благ, социального устройства, тайны рождения и смерти и др. — затрагивает широчайший, буквально «глобальный», круг коренных вопросов мироздания. Мифология выступает уже не как сумма или система «наивных» рассказов древних. Современные исследователи нередко коренным образом расходятся во взглядах на ее сущность и природу. К тому же к мифологии, изучая ее в разных аспектах, по-разному подходят религиоведы, этнографы, философы, литературоведы, лингвисты, историки культуры и т.д.; их исследования часто взаимно дополняют друг друга.

Неспособность провести различие между естественным и сверхъестественным, безразличие к противоречию, слабое развитие абстрактных понятий, чувственно-конкретный характер, метафоричность, эмоциональность — эти и другие особенности первобытного мышления превращают мифологию в очень своеобразную символическую (знаковую) систему, в терминах которой воспринимался и описывался весь мир [Мифы народов мира 1988: 11—13].

Мифология в этом исследовании использовалась в том смысле, что мифологические представления каждого народа о мире, рассказы, письменные памятники, тексты дают некоторое поле, или контекст, в котором каждое слово обретает место среди других слов, его окружающих, связанных с исследуемым словом различными (иногда необычными) способами. Именно в мифах можно увидеть те слова (символы, образы), с которыми в первобытном сознании людей ассоциировалось какое-либо слово-понятие. Это позволяет выстроить некоторую цепочку ассоциаций и увидеть исходный образ (или понятие), который может привести исследователя к архетипу, помочь ему при установлении исходного значения слова (этимона). Становятся более очевидными связи, существующие между различными словами. Поэтому для этимологии важны письменные источники, тексты, мифы.

Мифология, по манере создавать различные образы и оперировать ими, близко соотносится с другими теориями. В частности, семиотика (теория знака) близка мифологии в том плане, что также говорит о способности человека постигать некоторые высшие идеи и отражать их в различных формах - знаках (будь то слово, или изобразительные методы).

2.2. Семиотика. Теория знака.

Вопрос о семиотике (теории знака), относящийся в данном исследовании к знаковой природе языка, следует начать с рассмотрения некоторых общих проблем, связанных со знаковой природой искусства.

Античность. Эстетические представления и идеи, интерес к коммуникативным проблемам искусства, по-видимому, возникли еще в странах Древнего Востока (Вавилон, Египет). Однако отчетливое теоретическое выражение эти проблемы получили главным образом в античном рабовладельческом обществе. Известные слова Ф.Энгельса о том, что «...в многообразных формах греческой философии имеются в зародыше, в процессе возникновения, почти все позднейшие типы мировоззрения» [Энгельс 1961: 369], точно характеризуют постановку и решения семантических проблем в философии и эстетике античности. Важнейшей категорией, посредством которой античные авторы пытались выяснить сущность искусства, было «подражание» («мимезис»). В литературе имеются многочисленные толкования этого понятия у древних греков. Одним из бесспорных значений термина «мимезис» было «изображение». С точки зрения современных представлений, проблема «изображения» имеет тот аспект («изобразительный знак»), который позволяет ее рассматривать и как проблему семиотики. На этом основании американский семиотик Ч.Моррис утверждает, что в целом «эллинистическая» философия была сосредоточена вокруг семиотики [Morris 1946: 285 - 286].

Досократики. Сократ. Платон. Термин «мимезис» встречается уже у досократиков, в частности, у пифагорейцев. Музыка, например, считали они, изображает «гармонию сфер». Подражание раскрывается у пифагорейцев посредством понятия числа и таких «структурных» терминов, как «порядок», «симметрия», «соразмерность», «гармония». Уподобляя все, в том числе и произведения искусства, числу, пифагорейцы мыслили свои числа структурно, фигурно. Так, пифагореец Эврит, рассматривая всякую вещь как число, изображал ее в виде камешков, определенным образом расположенных. Структурно-математический подход у пифагорейцев был составной частью их воззрений о числах как сущности вещей - воззрений античного объективного идеализма.

У Гераклита теория «изображения» трансформируется в учение о символизме. Рисуя картину эстетически творящего субъекта, Гераклит говорит о том, что в творчестве человек уже не просто говорит, но «вещает», «рождает символы». Это связано с учением о том, что каждая вещь отражает на себе общие судьбы космического огненного логоса, иными словами, она — «абсолютно символична».

Средние века. Западная Европа. Византия. Армения. В Западной Европе коммуникативный аспект средневековой эстетики отчетливо выступает у Св.Августина. Уже наметившаяся у Плотина тенденция исключительно символического объяснения искусства на почве христианской теологии и философии Августина получает господствующее значение. И все же для него было характерно колебание между признанием ценности чисто духовной и материальной сторон художественного символизма.

Интерес Августина к внешней, эмоциональной стороне художественных символов отчасти, по-видимому, объясняется и тем фактом, что Августин преподавал риторику, был профессиональным критиком поэзии и незаурядным мастером художественного слова. Однако главной причиной признания чувственности художественного символизма было стремление использовать ее для поддержки религиозного учения. В частности, Августин стремился подчинить искусство познанию символического содержания Библии. В этой связи следует объяснить внимание средневекового мыслителя к образной речи — наиболее подходящего средства для передачи бесконечной непознаваемости Бога — и к риторике. Последняя представляет собой поэтику Августина, его гносеологию и знаковую теорию языка.

Как отмечается рядом исследователей (А.Маркус (A.Markus), М.Колиш (M.L.Golish)), новое в теории знака у Августина состояло в том, что эта теория была построена по преимуществу на базе словесных знаков. В отличие от А.Маркуса и Ж.Глатштейна (J.L.Gladstein), подчеркивающих общегносеологическую, эмпирическую направленность мысли Св.Августина, американский исследователь М.Колиш обращает внимание на то, что святой отец ограничивает свою теорию знака религиозным познанием и христологией. Таким образом, семантический аспект эстетики Августина, связанный с его концепцией художественного символизма и знаковой теорией художественной речи - плоть от плоти его религиозно идеалистической философии.

Это верно и в отношении более поздних средневековых мыслителей, сохранивших большой интерес к теории знака и философским проблемам языка — Св.Ансельма, Фомы Аквинского и др. Так, в эстетике и поэтике Св.Ансельма центральное место занимает теологическая проблема «говорения» о Боге. Согласно Фоме Аквинскому, произведение искусства, понимаемое как чувственно выраженный символ, которому свойственны гармония, симметрия, «лучезарность», — это символ божества, что же касается знаков, слов, все они также проистекают из деятельности Бога [Басин 1999].

Г.В.Ф.Гегель выступает как продолжатель лучших традиций немецкой классической эстетики, он как бы подводит итог предшествующему развитию философской мысли, развивая ее дальше на основе объективного идеализма. «Язык - величайшая сила среди людей». Речь - это форма объективности для субъективности. «Только речь в состоянии вобрать, выразить и поставить перед представлением все то, что сознание задумывает и духовно формирует в своей внутренней деятельности». Гегель считает, что первой, изначальной потребностью искусства является стремление объективировать в качестве произведения порожденные человеком представления и мысли. Но именно в языке, полагает он, человек сообщает и делает понятными для других представления как таковые, «делает понятыми другому духу то, что в нем заключено». Слово есть наиболее понятное и соразмерное духу «средство сообщения, которое может постигнуть все и возвестить обо всем, что только движется и внутренне присутствует на высотах и в глубинах сознания» [Гегель 1968: 381 — 384].

Семиотика как отдельная область науки формировалась в начале второй половины 20 в., но лишь в 1969 г. в Париже при активном участии Р.Якобсона, Э.Бенвениста и К.Леви-Строса было решено создать Международную организацию семиотических исследований (IASS). Официальным периодическим изданием этой ассоциации стал журнал «Semiotica», а его главным редактором - Т.Себеок. Первым президентом ассоциации стал Э.Бенвенйст, а генеральным секретарем — А.Греймас.

Среди основоположников семиотики — Ч.С.Пирс, Ф. де Соссюр, Ч.Моррис. Как метод семиотика используется практически во всех исследованиях человеческой деятельности. Так, существуют исследования семиотики городской дороги, семиотики гадания, семиотики театрального пространства, семиотики жестов, семиотики туризма, семиотики масок, семиотики часов и зеркал и др. Рассматриваемая как наука, семиотика сопоставима практически со всеми науками о человеке.

Российское направление семиотики опиралось на большое число ярких и разнообразных предшественников: школу «русских формалистов» (Ю.Н.Тынянов, Б.М.Эйхенбаум, В.Б.Шкловский), Московский лингвистический кружок (Р.О.Якобсон, Г.О.Винокур, А.А.Реформатский и др.), С.О.Карцевского, школу психологов (Л.С.Выготский, А.Р.Лурия и др.), теоретические работы С.М.Эйзенштейна и т.д.

Данное исследование опирается на семиотику в том плане, что язык рассматривается как знаковая система, которая, отражая действительность, в то же время сама по себе является средством познания действительности. Изучая язык и слово, мы, таким образом, приближаемся к познанию скрытой за словом действительности и более ясно видим саму структуру слова, его этимологию, что ведет к установлению связей, существующих между различными словами, и, если взять шире, между различными языками. Понимается знаковая система слова, его код, что позволяет делать различные сопоставления, изучать слово, сравнивать, осуществлять научные исследования. Близкой к данному пониманию слова как знака является символика. Поскольку каждый предмет или явление, с точки зрения символизма, является символом, который каким-то образом связан с другими. Понимание же языка символов ведет нас к более ясному пониманию различных явлений. А также это ведет к установлению связей между различными словами, что расширяет границы существования слова. Знание символики, таким образом, дает возможность проводить этимологические исследования, расширяет непосредственную этимологию слов.

2.3. Символика. Слово как символ.

Дефиниции символов и интерпретации как символа, так и символизма встречаются во многих трудах. Как полагает индуистский философ Ананд

Кумарасвами, символизм является «искусством мыслить в образах». Современный человек утратил это умение, существовавшее в течение последних трехсот лет благодаря «катастрофическим теориям Декарта». Разделяя взгляды Э.Фромма и Г.Бейли, Кумарасвами конструирует свою теорию исходя из положений их работ «Забытый язык» [Fromm 1957: 6-10] и «Потерянный язык символов» [Бейли 1996: 9 — 11]. Однако эта утрата, как показали исследования антропологов и психоаналитиков, ограничивается сознательным, а не бессознательным, которое, пытаясь компенсировать ситуацию, перегружено символикой.

Диль полагает, что символ - это «точное и обобщенное средство выражения», соответствующее сути внутренней жизни (интенсивному и количественному) как оппозиция внешнего мира (пространственного и качественного). Таким образом, он соглашается с Гете, который утверждает: «В символе особенное представляет общее, но не как сон, не как намек, а как живое и мгновенное открытие необъяснимого» [Goete 1842: 70]. М.Сонье, в свойственной ему литературной и псевдомистической манере, также пишет, что символы являются «синтетическим выражением удивительной науки, сегодня забытой людьми», ибо «в неизменных формах показывают нам все, что было и что будет». Таким образом, Сонье приписывает символу (или признает за ним) дидактическую функцию и вневременной характер внутренней структуры, поскольку другие факторы являются культурными или личными вариантами.

В символе также отразилась связь между созданным и Создателем. Жюль Лебель напоминает, что «каждый созданный предмет является результатом божественного творения, естественным и постижимым знаком всеобщей истины». Таким образом, Лебель повторяет утверждение Павлина «per visibilia ad invisibilia», равно как и утверждение Саллюстия о том, что «мир представляет собой лишь набор символов» [Кирло 2007: 23—24].

Можно выделить следующие основные идеи и предположения, которые позволяют обозначить «символизм», равно как и процесс создания и бытования каждого символа: а) ничто не является бессмысленным или не имеющим значение, все значимо; б) все взаимосвязано друг с другом, одно так или иначе соотносится с другим; в) при определенных условиях количественное становится качественным, фактически составляя значение количества; г) все находится внутри серии; д) серии соотносятся одна с другой аналогично тому, что внутри каждой серии предметы располагаются по порядку, соответствуя ее общему значению.

Сериальный показатель является основным явлением, подтверждающим верность существования физического мира (в его проявлениях: цветах, звуках, текстуре, пейзаже).

Обозначим факторы сериальной организации: ограничение, соотношение прерывности, продолжительности и надлежащего порядка, градация, нумерация, внутренний динамизм компонентов, полярность, симметричное или асимметричное равновесие и объединение в целое.

Рассмотрев любой символ, например меч или цвет (пурпурный), и проанализировав его структуру, мы увидим, что в ней можно выявить как реальный, так и символический компонент. Прежде всего, мы рассматриваем предмет изолированно от других. Во-вторых, выявляем его практическую, утилитарную функцию, определяющую его положение в трехмерном мире. Так произойдет в случае с мечом. Или, опосредованно, применительно к цвету, в названии некоторого определенного вида одежды, предполагающего использование строго одного цвета (только император имел право носить одежды пурпурного цвета). Следовательно, говоря об одежде императора, подразумевается, что она пурпурного цвета (как символа власти).

В-третьих, обнаруживаем то, что делает образ символом - его «символическую функцию», которая объединяет объект в соответствующую серию, разделяя символическое и общее значение. Вместе с тем следует, прежде всего, показать их особое метафизическое значение. Последнее часто бывает противоречивым и обладает аллюзиями, которые, правда, никогда не бывают хаотичными, поскольку подчиняются координирующей линии «общего ритма».

Получается, что сабля, железо, огонь, красный цвет, бог Марс, каменистая гора взаимосвязаны, потому что составляют одну «символическую линию». Значимой частью их символических функций является стремление к «внутренней определенности». Кроме того, они соединены внутренней близостью, соответствующей космической модальности.

Независимо от формы, в которой могут проявиться символы, они не всегда изолированы, но могут появляться в составе групп, становиться основой символических композиций, разворачивающихся во времени или одновременно в пространстве и времени [Кирло 2007: 30-32].

Слово — это семиотический знак, символ, семиотическая формула того или иного мифопоэтического образа, который предстает перед нами только в слове. Мир (или различные миры) представляются человеку через призму его культуры, и, в частности, языка, являющегося неотъемлемым элементом культуры [Маковский 1996: 20].

Таким образом, слово рассматривается как символ, или знак, который, кроме своего обычного значения, имеет также некий сакральный смысл, это и в некотором смысле табу, система знаков, или составляющих, которые имеют для этимолога большое значение, поскольку дают ему возможность подойти к основе слова, его сути, или метафоре.

Этимологический анализ можно представить в виде следующей схемы (Схема I).

Схема I

Цепочка символов-ассоциаций « < <

« 4 <

Цепочка мифологических образов-ассоциаций

Знаком /\ обозначены смысловые потенции самого слова. Их количество зависит от заложенных в слове смысловых значений, образов, также от общего языкового уровня данного языка-культуры. Символы-ассоциации, также как и мифологические образы-ассоциации формируют общий контекст, в котором находится слово, которое может быть связано с подобными словами различным образом, что расширяет границы его существования.

В данной работе разделяется художественная метафора и метафора языковая (генетическая), выделяется древняя, табуирующая метафора, присутствовавшая в первобытном сознании людей. Хотелось бы также обратиться непосредственно к теме слова-тотема и феномену табу и табуирующих отрицаний.

2.4. Феномен табу и табуирующих отрицаний.

В истории человеческой цивилизации, в становлении homo sapiens -человека, человеческой культуры, языка и мышления - первостепенное место, как это ни парадоксально, принадлежит именно феномену табу. Запрещая, ограничивая , деятельность человека, табу имело и обратное действие, оттачивая человеческий разум, вскрывая антимиры, антитела, порождая антиметафоры: табу - это движение мысли, призыв к деятельности, создание перспективы. Табу - это не только запрещения на определенные действия, на произнесение определенных слов, это не только метатеза, аллотеза, тмезис, анаграмма, акронимия, описательное выражение некоторых понятий; табу - это еще и целая гамма формальных и мыслительных ритуалов, в большой мере способствовавшая созданию человеческого языка, музыки, искусства, а также письменности как ритуального выражения символических представлений язычества. Все основные процессы в языке неизменно связаны с диалектикой запрета и снятия запрета, которые неотделимы друг от друга. Каждое слово в языке — это диалектическая комбинация «да» и «нет»: «да» может проявляться только благодаря наличию «нет», а «нет» является необходимым условием существования «да». Основной особенностью языка, обусловливающей его существование и функционирование, является то, что в нем всегда наличествуют бесконечные потенциальные возможности комбинаторики запретов и снятия запретов.

Первобытный человек, стоя на границе зоологического существа и общественного человека, благодаря инстинкту самосохранения в процессе борьбы за существование бессознательно выработал систему защитных функций. В основе магического мышления лежит не представление или умозаключение, не логическая работа мысли, а аффект: в своем бессознательном человек несет бремя переживаний далеких предков. В конце длинного и темного коридора бессознательного стоит «страж» предсознания, который не пропускает в светлый зал сознания все те влечения и эмоции, которые человек считал когда-либо вредными. Табу как раз и представляет собой определенный блок архетипов бессознательного (resp. (лат. respectare -«оглядываться») Подсознательного), находящийся как бы «за сценой» человеческого сознания, но неизменно в том или ином виде явленный в том или ином социуме, крепко вплетенный в «картину мира» того или иного племени или нескольких племен. Перед нами различные по составу, содержанию, последовательности и комбинаторной конфигурации наборы архетипов в рамках различных человеческих культур [Маковский 2005: 5-9].

Как указывал К.Рабан, «табу есть нечто такое, что находится по эту сторону запрета, по это сторону явленного и признанного; оно погружено в неявную заторможенность, в чуждую очевидности предопределенность, в автоматизм случайного и невольного» [Рабан 1993: 47].

Жизнь древнего человека была скована постоянной зависимостью от природных стихий, от разного рода предрассудков и условностей, носивших как разрешительный или побудительный, так и запретительный характер. Совершая то или иной действие, приготавливая или вкушая пищу, отправляясь на охоту или рыбалку, засеивая поле, разводя костер, совершая собственный туалет, заболевая или выздоравливая, — во всех этих и многих других случаях человек находился как бы в прокрустовом ложе целого комплекса магических установлений, причем эти установления могли относиться либо только к мужчине, либо только к женщине и менялись от общины к общине. Человеческое мышление на наиболее ранних этапах его существования отождествляло все живое и неживое (анимизм), придавало огромное значение аналогии, оперировало разного рода образами и символами. Древний человек не смотрел на окружающую природу так, как на нее смотрит современный человек: гора для него означала вместилище душ умерших или еще не рожденных, а также так называемую «лестницу в небо», небо представлялось ему не только как местопребывание божеств, которых он боялся разгневать, но и как море, по которому плывут корабли с душами умерших, направляясь в потусторонний мир и встречая на своем пути множество Дверей; бездна считалась язычниками не просто ямой, а источником жизни и смерти: из бездны все выходит и все в нее возвращается.

Поскольку язычники находились в постоянном страхе перед силами природы и произнесенного слова, все указанные образы обычно использовались как иносказания, призванные табуировать те или иные предметы и действия. Как отмечает А.М.Лобок, миф как бы размечает мир, делает своеобразную карту местности, на которой каждому предмету ставится в соответствие некая метка, и этой меткой оказывается имя, которое человек дает тому или иному предмету, «...миф расставляет перед человеком систему своеобразных «указателей»: что должно являться более ценным, а что - менее, что должно являться более значимым, а что - второстепенно и третьестепенно по своей значимости» [Лобок 1997: 57]. Как указывает Дж.Фрезер, табу представляет собой частный случай применения симпатической магии с ее законами сходства и контакта. «Фактически все представления о табу, во всяком случае большая их часть, представляются лишь частными случаями применения симпатической магии с ее великими законами сходства и контакта» [Фрэзер 1980: 30]. Дикарь уверен, что стоит ему поступить тем или иным образом, неизбежно произойдут определенные последствия. А если последствия какого-то поступка, как ему кажется, нежелательны или опасны, он, естественно, старается поступить так, чтобы не навлечь их на себя. При этом предполагается, что как желательное, так и нежелательное последствия имеют место в соответствии с законами подобия и контакта. И подобно тому, как желательное явление в действительности вовсе не есть следствие совершения магического обряда, явление, которого страшатся, в действительности не вытекает из нарушения табу. Если бы предполагаемое зло с необходимостью следовало за нарушением табу, последнее было бы уже не табу, а предписанием морали или максимой здравого смысла.

Далее приводятся некоторые примеры табу. На одном из островов Индонезии существует обычай, согласно которому, если кто-то приходит в дом охотника, он должен войти в дверь сразу, а не мешкать; в противном случае дичь будет якобы тоже останавливаться перед расставленными охотником ловушками и поворачивать обратно вместо того, чтобы идти в них. Самыми многочисленными и существенными из соблюдаемых дикарями табу являются запреты на употребление тех или иных видов пищи. Многие из этих запретов совершенно явно вытекают из закона подобия и служат, следовательно, примерами негативной магии. Подобно тому как дикарь употребляет в пищу многих животных и растений с целью приобрести некоторые их свойства, он избегает питаться другими животными из боязни приобрести от них нежелательные для него свойства. Так, мадагаскарским воинам запрещается есть колено быка, чтобы не стать, подобно быку, слабым в коленях и неспособным участвовать в походах. Если воин съест мясо погибшего в схватке петуха, он сам рискует пасть на поле битвы. Некоторые современные африканские народы считают, что телефон забирает душу того, кто по нему говорит.

Тотемизм в слове явился основной движущей силой словообразования и изменения значения: данный тотем (буква, сочетание букв, слог) в пределах слова может требовать наличия или отсутствия ряда определенных букв или слогов в слове (ср.: и.-е. *el- «гнуть», но также *k-el-, *m-el-, *p-el-, *s-el-«гнуть»; с другой стороны, ср.: и.-е. *el- «гнуть», но и.-е. *p-el- «лить», «прятать»: «жечь», «продавать», «приносить в жертву», «краска» < «гнуть»). Поскольку лингвистический код - двухмерен (кодон - антикодон), один и тот же элемент слова, как и ген в живой природе, может одновременно порождать и синонимы, и омонимы, помимо основного тотема (ядра), присущего всем словам, относящимся к данному тотемному кругу. В свою очередь отдельные элементы слов, входящих в тот или иной тотемный круг, могут сами превратиться в тотемическое ядро, вызывая к жизни отпадение ряда элементов слова или вхождение в него новых элементов, соответствующих новому табуирующему алгоритму.

В индоевропейских языках в качестве тотемических элементов в слове обычно выступали акронимические и акросиллабические части слов -названий души, названий животных-тотемов, деревьев, камней, водных потоков, неба, природных метеорологических явлений, названий богов (односложные слова-тотемы могли полностью входить в состав слов большей протяженности); место тотемического маркера в слове определялось тайным алгоритмом построения слова.

Таким образом, в качестве тотемических маркеров в языке реально выступают преформанты, инфиксы и детерминативы.

Например, распространенный индоевропейский преформант и- может восходить к представленному в тохарском А слову watu «животное»; с другой стороны, распространенный в индоевропейском детерминатив -dh можно соотнести с и.-е. *dhanu «дерево» или к и.-е. *dhausos «душа» (ср. и.-е. *dhausnos «животное»). Тотемический элемент -1о (ср. тох. A lu «животное») можно обнаружить в виде суффикса в следующих словах: др.-англ. hus-el «жертвоприношение»; чешек, kouz-lo «колдовство»; сербско-хорв. has-lo «знак; буква». В ряде случаев однокорневые слова, элементы которых могли выступать в виде тотемических маркеров, сохранились в языке: они часто представлены с различными преформантами и детерминативами. Так, широко распространенный в индоевропейском тотемический маркер -g может восходить к и.-е. *ag- «козел» (предмет жертвоприношения, который бросали в огонь: ср. и.-е. *ag- «огонь»). Представлен такими словами, как осет. sag «олень», англ. stag «олень», а с другой стороны, и.-е. *bh-ok «гореть» - и.-е. *dh-eg- «гореть» - др.-англ. І-ieg «огонь» — кельтск. *m-og «огонь» — и.-е. *р-ек- «нагревать, жарить» — и.-е. *r-eg- «гореть» (ср. лат. rogus «костер») - и.-е. *s-eg- «гореть» (нем. sengen «палить»; ср. др.-англ. secg «человек», букв, «имеющий вертикальное положение, как горящий костер»). При этом слова тотемы, представленные в языке, могут иметь внешне различное значение, обусловленное множественностыо образов, входивших в древний символ (ср. др.-инд. ahi «змея», но и.-е. *ag- «огонь»: змея как огненная вертикаль). Ср. также и.-е. *ag-I, *eg- в следующих словах: и.-е. *aleg- «suffering»; англ. диал. cl-eck «рожать, производить на свет»; др.-англ. pl-ag-ian «sich bewegen, uben»; тох. A t-ak «быть, существовать»; гот. p-eih-swo «гром»; нем. st-eig-en «вздыматься» (об огне); др.-инд. saha «сильный»; латышек, s-akt «начинать». Тотемический элемент asles: ср.англ.диал. easse «червь, змея-тотем»: ср. и.-е. *es- «быть, существовать», и.-е. *as- «огонь, вздымающийся ввысь», др.-инд. as «жизнь», но авест. aosa «смерть»; русск. л-ез-ть: л-ес-тница и осет. asin «лестница»; карийск. m-as «бог»; др.-инд. d-asin «Lebensater» [Маковский 2006: 24-26].

Лучшим доказательством наличия метаязыковых элементов в индоевропейском слове могут служить следующие факты: 1) данная форма может разлагаться на целый блок внешне несходных форм, соотносимых с исходной; однако во всех этих формах представлена лишь часть (и в каждой форме иная) тех значений, которые представлены в первоначальной форме-символе. Ср. англ. strong «сильный»; лат. rogus «огонь, костер»; греч. "koyoq «слово; число», арм. ogi «дух, душа»; русск. рог; перс, reng «краска» (от огня); литовск. ranka (языки огня) и др.; 2) в пределах одной формы может выражаться целый блок внешне различных, но реально взаимосвязанных значений, которые в своей совокупности образуют мифологему. Основная форма слова как бы «прячется» в его преформантах и детерминативах, а исходное значение слова (сакральный смысл) «скрывается» во всей гамме значений, образующих мифологему.

Помимо метаязыковых элементов в слове неизменно наличествуют элементы, являющиеся его интегральной частью.

Чередование гласных и их расширение справа и слева преформантами и детерминативами — это своеобразное расщепление исконной Божественной единицы, символизирующей Космос, и создание многообразного явленного Мира из единой Божественной Искры. Другими словами, речь идет о создании мужских и женских маркеров в слове в отличие от первоначального словесного «андрогина». Таким образом, слово в определенном смысле напоминает химическое соединение, где качество и количество одних элементов уравновешивается качеством и количеством иерархически неравноценных других элементов (валентность): в слове обычно представлены количественно и качественно неравноценные «мужские» и «женские» буквенные знаки (плюс и минус), которые «уравновешиваются» друг другом и образуют Единицу (целое). В содержательном отношении древнее слово обязательно является единством противоположностей («бытие» - «небытие»), допускающим одновременно несколько истолкований (криптографические уровни) в рамках определенного метаязыкового оформления и алгоритма.

Алгоритмы древнего слова-символа во многом определяются, с одной стороны, соотношением отдельных букв с числами и совпадением символики определенных букв с символикой этих чисел. В этой связи одно и то же значение может передаваться различным количеством различных букв, сумма, разность или кратность которых соответствует одному и тому же числу; при этом позиция буквы в слове — слева или справа — и его соседство с определенной буквой обязательно влияет на окончательную числовую значимость всего комплекса и, следовательно, на строение слова. С другой стороны, каждое древнее слово-символ является анаграммой, в пределах которой одна и та же форма скрывает в себе несколько форм, каждая из которых наделена присущим ей кругом значений, причем значения, скрытые в этих формах, нередко образуют дискурс. В свете сказанного становится очевидной возможность удлинения и укорачивания слов, перестановки и замены букв (аллотеза); одна буква в слове может выступать в виде эквивалента нескольким буквам, а несколько букв могут быть эквивалентными одной в соответствии с древней практикой нумерологии. Символика отдельных букв зависит от позиции их в слове (вплоть до полной утраты всякого значения).

Буква а - символ первопричины Единицы, вечности, Вселенной, Божественного Разума, Души, света, звука, боготворчества, оси Мира. В связи с этим понятно, что индоевропейский корень *ab- (с метаязыковым расширителем —b справа) означает «творить, создавать, порождать», корень *ad- означает «приводить в порядок, упорядочивать», а также «огонь, костер» («простирающийся вверх»), корень *ag- означает «огонь» и «мировая ось»; тот же корень означает движение (сверху вниз и снизу вверх); ср. также: др.-инд. ahi «змея» (лестница в небо; символ плодородия; единство мужского и женского начал, воплощение нижнего - водно-подземного -мира), гот. aha «(божественный разум»; с преформантом d/t : тох.А tak «быть, существовать» (< и.-е. *dheg- «гореть»); литовск. dangus «небо»; индо-ар. danda- «шест» (божественная вертикаль), а также и.-е. *(s)tha- «стоять, занимать вертикальное положение»; и.-е. *bhag- «распределять, наделять» русск. Бог; и.-е. *bhag- «рука»; *Ыта- 1) «bum»; 2) «speak» < «swell».

Сочетание гласной а с гласной і (символ вселенской вертикали, вздымающегося вверх огня, священного шеста, мировой оси, вечности) дает прототип *аі- «гореть», который представлен формами с различными детерминативами — *ai-dh-, *ai-er-, *ai-os-, *ai-sk-, ai-tro-; *ai-dh- «гореть»; *aier- « день, утро, свет»; *aios «металл» (буквально «блестящий»); и.-е. *ai-os «светлый, блестящий»; *ai-tro «гореть».

Важно принять во внимание также следующие формы с детерминативами: *ai-g «козел» (предмет жертвоприношения, бросаемый в огонь); *ai-g- «дуб» (мировое древо, буквально «вертикально вздымающееся ввысь, подобно костру»); тот же архетип может означать «быстро двигаться, раскачиваться, вибрировать» (первоначально о костре); праформа *aiguh-, образованная от *ai-, означает «стыдиться»: следует иметь в виду, что значение «быть холодным, морозить» (это значение обычно связано со значением «гореть, греть») часто соотносится со значением «стыд, стыдиться» (ср. типологически русск. студить, но стыд); и.-е. *aigh-«bedtirfen, begehren» (сакральный огонь всегда «требовал», «просил» жертву); ср. таюке и.-е. *ais- «wunschen, begehren».

Интересно соединение сочетания *ai- с буквой и (архетип *aiu-«жизненная сила; вечность»; буква и — символ вселенской чаши, олицетворение плодородия и божественного творения, сверхъестественной силы).

3) Соединение буквы а с буквой и дает следующие архетипы: *aues-«leuchten, brennen»; *aug- «glanzen, sehen»; *aueg- «vermehren» (разрастание огня); *au- «wehen, blassen»; *aue- «befeuchten, benetzen, fliefien» (связь огня и воды как божественных первоэлементов); *au- «flechten, weben» (о языках пламени); *аи- «издавать звуки» (звук как плетение: плетение букв и слов). Рассмотрим архетип *аи- с преформантами (основное значение архетипа при этом сохраняется): и.-е. *dau- «подыматься вверх, гореть»; *bhau- «schlagen, stofien»; *dhau- «wurgen, drtichen»; *dhauo- «ложный, фальшивый» < «гнуть» (ср. русск. он загнул «он обманул»); и.-е. *gau- «радоваться» (букв, «подъем духа»); и.-е. *lau- «Gewinn, Reichtum» (первоначально имелась в виду жертва, которая забирается огнем); и.-е. *mau- «двигаться» (первоначально «гнуть ноги»); *nau- «умирать» (смерть и жизнь как «плетение», создающее Гармонию, Порядок); и.-е. паи- «плыть» (души умерших переправлялись в Загробный мир по воде: вода понималась как плетение; в равной мере движение истолковывалось как плетение — сгибание ног); *paus- «расти, преуспевать» (первоначально об огне); *pauson «божество»; и.-е. *saus-«сухой» (от огня); и.-е. *tau- «плавиться» (от огня) [Маковский 2006: 32—34].

Этимология слова, выявляя метафору, лежащую в основе его значения, служит одновременно и для выявления табу.

Существуют различные способы организации слов. Для сравнительно-сопоставительного исследования наиболее удобным представляется семантическое поле, где слова объединяются по смысловой близости вокруг главного слова (смыслового центра). Как уже говорилось выше, подобная организация слов дополняется различными словами, находящимися за пределами обычного семантического поля, а именно, находящимися в области мифологии и символики. Это необходимо для расширения обычной цепочки смысловых ассоциаций при нахождении исходного значения слова (этимона).

2.5. Семантическое поле, с учетом мифологии и символики.

Семантическое поле представляет большой интерес для лингвистов. При описании языковых явлений полевой подход является весьма плодотворным, поскольку он помогает выявить системную организацию языка. Понятие поля трактуется разными исследователями по-разному. Но это не мешает проводить на базе различных теорий поля анализ многих явлений языка.

В отечественной и зарубежной научной литературе существует множество теорий поля. Исследователи А.А.Потебня, М.М.Покровский, Р.Мейер, Г.Ипсен выделили некоторые закономерности семантических связей между единицами языка, а также типы семантических полей.

Р.Мейер выделяет три типа семантических полей:

1) естественные (названия деревьев, животных, частей тела, чувственных восприятий и пр.); искусственные (названия воинских чинов, составные части механизмов и пр.); полуискусственные (терминология охотников или рыбаков, этические понятия и пр.).

Семантический класс он определяет как «упорядоченность определенного числа выражений с той или иной точки зрения», т.е. с точки зрения какого-либо одного семантического признака, который автор называет дифференцирующим фактором. По мнению Р.Мейера, задача семасиологии - «установить принадлежность каждого слова к той или иной системе и выявить системообразующий, дифференцирующий фактор этой системы».

Дальнейшее исследование лексики с точки зрения семантических полей связывается с именем И.Трира, использовавшего термин «семантическое поле», впервые появившийся в работах Г.Ипсена. В его определении семантическое поле — совокупность слов, обладающих общим значением.

Теория И.Трира тесно связана с учением В.Гумбольдта о внутренней форме языка и положениями Ф. де Соссюра о языковых значимостях. И.Трир исходит из понимания синхронного состояния языка как замкнутой стабильной системы, определяющей сущность всех ее составных частей. По мнению И.Трира, «слова того или иного языка не являются обособленными носителями смысла, каждое из них, напротив, имеет смысл только потому, что его имеют также другие, смежные с ним слова». И.Трир разделил понятия «лексическое» и «понятийное» поле и ввел эти термины в обиход. Согласно теории И.Трира, поле состоит из элементарных единиц — понятия и слова. При этом составные компоненты словесного поля полностью покрывают сферу соответствующего понятийного поля. И.Трир предполагает полный параллелизм между понятийными и словесными полями.

Наметилось два пути в исследовании и разработке теории семантических полей. Одни ученые (Л.Вейсберг, К.Ройнинг и др.) изучали парадигматические отношения между лексическими единицами языка, т.е. парадигматические поля. Другие (В.Порциг) занимались изучением синтагматических отношений и полей. Также изучались комплексные поля - это классы слов, связанных парадигматическими и синтагматическими отношениями [].

Большое распространение в языкознании получил термин «ассоциативное поле», введенный Ш.Балли. Этот термин, благодаря новым исследованиям в области психологии, иногда употребляется как синоним термина «семантическое поле» [Балли 2001: 79].

В данном исследовании несколько расширяются рамки понятия «семантическое поле». Исследуется круг слов, которые связаны с конкретным изучаемым словом различным образом. Для этого используется символический и мифологический подтексты: знание древней символики позволяет, иной раз, выявить новое слово, неожиданным образом связанное с изучаемым; знание древних текстов, мифологических представлений также позволяет выявить новые образы, понятия, относящихся к данному изучаемому слову.

Выводы.

Таким образом, мы определили цель исследования - проведение сравнительно-сопоставительного анализа лексических единиц, образующих семантическое поле «Вселенная» (с учетом этимологического анализа), и методы исследования - сопоставление лексических единиц, относящихся к разным языкам, на фонетическом, морфологическом, семантическом уровнях, установление общих элементов, нахождение общей основы, использование данных мифологии и символики для определения контекста, в котором существует слово.

Методы сравнительно-исторического языкознания, как: нахождение фонетических соответствий, сопоставление на морфологическом уровне, сопоставление на семантическом уровне, - дополняются предложенными методами, в том числе учитывается понятие табуирующей метафоры, а также форматирующие элементы - значимые элементы слова, сочетание которых дает определенный образующий смысл, который дополняет значения основных индоевропейских основ.

Общая теория семантического поля дополняется сведениями из области мифологии и символики, поскольку в первобытном сознании человека находятся образы и символы, необходимые для нахождения значений, относящихся к конкретному исследуемому слову. Поэтому семантическое поле дополняется новыми словами (лексическими единицами), которые помогают при нахождении исходного значения (этимона), а также показывают пути развития данного значения, выявляют новые связи и отношения, возможности соединения имеющегося форманта (преформанта) с другими, т.е. образование нового значения.

Различие смыслов, свойственное разным языкам, приводится к основному значению (концепту), схожему в различных языках и культурах. Так выявляются общие значения и толкования слов, также общие закономерности семантического развития, или лексико-семантические универсалии. Наблюдаемые же варианты значения (уровни значения) будут относиться к понятию семантических переходов.

Таким образом, слово, помимо основного значения, определяемого методами этимологии, обретает другие, включаясь в общий план языка, которые выявляются при рассмотрении исторических, культурных аспектов. В данном исследовании акцент делается на исходном значении (общем для различных языков), которое и является базовым. При этом становятся очевидными также различия, имеющиеся в сопоставляемых языках, а также становятся наглядными, определяются уровни значений слова (семантические переходы). Все это позволяет увидеть слово во всей его многогранности, метафоричности.

В главе II проводятся этимологические исследования лексических единиц, относящихся к полю «Вселенная». Понятие «Вселенная» является центральным для любого языка и культуры. Оно позволяет охватить круг слов, наиболее важных для любого языка. В дальнейшем, методы исследования могут быть применены и для других семантических полей.

Методы исследования, как: нахождение фонетических, морфологических, семантических соответствий, выявление общих закономерностей развития (определение лексико-семантических универсалий) могут быть использованы и для других областей, связанных с языком (переводоведение, составление словарей, в курсах лекций по языкознанию).

Похожие диссертации на Сравнительно-сопоставительный анализ лексических единиц, образующих семантическое поле "Вселенная", применительно к индоевропейским языкам : германо-романский ареал

Сопоставительный анализ лексических единиц таджикского и узбекского языковРаджабова Раъно Рахматовна

Лингво-когнитивный анализ фразеологических единиц с зоонимным компонентомСкитина Нина Александровна

Сопоставительный анализ фразеологических единиц русского и английского языков в функционально-параметрическом отображении : На материале анималистической фразеологииКокова Эмма Ладиновна

Семантико-структурный анализ фразеологических единиц таджикского, арабского и русского языковШарипова, Зумрад Махмудовна

Сопоставительный анализ фразеологических единиц антропоцентрической направленности : на материале русского, английского, таджикского и татарского языковСакаева Лилия Радиковна

Системно-функциональный анализ фразеологических единиц, калькированных с русского языка на татарскийГарипова, Айгуль Асхатовна

Сопоставительный анализ фразеологических единиц с компонентом-зоонимом и их лексикографизация : на материале английского, французского и русского языковМаклакова, Евгения Михайловна

Сопоставительный анализ фразеологических единиц, выражающих характер человека, в английском и русском языкахАрсентьева, Елена Фридриховна

Сопоставительный анализ фразеологических единиц с компонентом-орнитонимом в английском и турецком языкахПименова Надежда Дмитриевна

Лингвокультурологический анализ фразеологических единиц с числовым компонентом в русском языке в сопоставлении с английскимПасечник Татьяна Борисовна