Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Прагматика метаязыковой сущности устойчивых сочетаний в языке басни 10
1.1. Социально-лингвистические основы определения языка басни ...10
1.2. Авторские варианты языка басни в Древней Греции (Эзоп, Бабрий) 24
1.3. Логика языка басен в Древней Индии. Языковые особенности восточной индийской басни (Вишнусарман) 40
1.4. Авторские басни и их языковые особенности в Древнем Риме (Гораций, Тит Ливии, Федр, Авиан) 47
1.5. Специфика языка авторских басен во Франции (Ромулюс, Изопеты, Мария Французская, Ареззо, Валла, Тардиф, Маро, Коррозе, Деперье, Рабле, Лафонтен, Перро, де Бенсерад, Бурсо, Фенелон, Ла Мот -Удар) 57
1.6. Латинские основы языка авторских басен в Германии (Геллерт, Лессинг) 75
1.7. Авторские басни в русскоязычном изложении (А.Кантемир, А.Сумароков, И.Хемницер, И.Дмитриев, А.Измайлов, И.Крылов5 Д.Бедный, С.Михалков и др.) 78
1.8. Миграция сюжетов басен 100
1.9. Выводы к I главе 107
ГЛАВА II. Характеристики семантического перевода сюжетного характера басен 109
2.1. Языковая характеристика басни как текста 109
2.2. Сюжетные аспекты семантики языка басни 118
2.3. Социальная направленность языка басни, отражающего национальный колорит 126
2.4. Адаптированные герои и обстоятельства басни в языке переводов 134
2.5. Лафонтен и Крылов как выразители социально обусловленных басенных характеров 142
2.6. Номинация басенных персонажей и образов (сопоставительный анализ языка перевода) 151
2.6.1. Положительные и отрицательные языковые характеристики образов человека 155
2.6.2. Положительные и отрицательные языковые характеристики образов животных 159
2.6.3. Положительные и отрицательные языковые характеристики образов неживой природы, предметов и обстоятельств описания совершения действия 166
2.6.4. Социально-нравоучительный аспект языка басни в переводе. 172
2.7. Авторский комментарий и ремарки в языке басенного жанра (в аспекте перевода) 180
2.8. Выводы ко II главе 196
ГЛАВА III. Семантико-синтаксические аспекты языка басни 198
3.1. Басня как период во французском и русском языках 198
3.2. Сатирический характер языка басни 207
3.3. Ирония и юмор в языке басенного произведения 212
3.4. Сарказм в языке басни 215
3.5. Фатическая характеристика языка басен (в аспекте перевода с французского на русский язык) 219
3.6. Особенности жанра и стиля языка французских басен (в аспекте процесса перевода на русский язык) 224
3.7. Выводы к III главе 240
Заключение... 242
Библиографический список 247
- Социально-лингвистические основы определения языка басни
- Авторские басни в русскоязычном изложении (А.Кантемир, А.Сумароков, И.Хемницер, И.Дмитриев, А.Измайлов, И.Крылов5 Д.Бедный, С.Михалков и др.)
- Лафонтен и Крылов как выразители социально обусловленных басенных характеров
- Басня как период во французском и русском языках
Введение к работе
!
І і
Язык, как известно, «служит посредником между лицом и миром»
І I
(114, с. 43) и іявляется хранилищем коллективного опыта человечества.
Развитие познания привело к повышению объектного статуса языка, к углублению его ценности для лингвистических и гуманитарных наук. Актуальность темы исследования определяется тем, что метаязыковые субстанции в языке басни, несмотря на достаточно длительное изучение различных метаязыковых образований, все еще нуждаются в доработке, мета-аспектной конкретизации объекта. «Процесс метаязыкового образования наблюдается и в теории речевых реализаций знаков языка на уровне стилей, жанров, разновидностей текстов в прозе, поэзии, публицистике» (99, с. 3). Именно эта языковая субстанциональность и является объяснительной константой для таких сфер знания, как лингвистика текста, литературоведение и переводоведение. Расширение познавательной перспективы субстанциональности и ее семантических модификаций в языке басенного жанра - важное условие постижения ментальности, глубинных мифологем и архетипов человеческого сознания, межкультурной коммуникации в аспекте сущностного и явленного, исходного и вторичного (Н.Д.Арутюнова (9), Н.И.Жинкин (64), А.А.Леонтьев (80), В.Н.Телия (125) и др.). Такой подход отвечает новейшим тенденциям исследования басен как паремиче-ской языковой формы (С.И.Гиндин (49), Ж.Жансенс (181), ВЛ.Пропп (115), Г.Л.Пермяков (109), РАБлагодатова (24), Е.М.Касьянова (69), Т.В.Лиоренцевич (83) и др.).
Объектом исследования служит басенный текст, один из наиболее древних литературных жанров, представляющий собой яркий универсальный паремический пласт в языке национальных литератур и имеющий более чем двадцатипятивековую историю. Любая басня может рассматри-ваться как микротекст, обладающий рядом как дифференциальных, так и интеграционных особенностей. Традиционно басня состоит из двух конст-
руктивных элементов: басенного рассказа и авторской моральной сентенции. Образно-поэтическая разработка фабулы басенного рассказа реализуется посредством аллегории, что способствует порождению множественности смыслов в индивидуальном восприятии реципиента, которая преломляется через призму сформулированной баснописцем морали. Басня непременно предполагает широкое контекстно-конситуативное окружение, которое обусловлено наличием прагматических пресуппозиций, требующих от реципиента определенных фоновых знаний.
Предметом лингвистического анализа в диссертационной работе являются семантические модификации средств реализации метаязыковой функции языка басни в басенных текстах свыше тридцати различных авторов (Эзопа, Бабрия, Федра, Лафонтена, Крылова и др.).
Цель работы - выявление, полиаспектный синхронно-диахронический анализ, многомерная систематизация семантической специфики авторских переводов сюжетного характера басен. Лингвистический анализ осуществляется на основе традиционной формально-грамматической басенной архитектоники. В работе исследуются метаязы-ковая субстанциональная основа и субстанциональный потенциал языка басен.
В соответствии с целью были определены закономерные и в то же время специфические задачи исследования:
рассмотреть состояние научных изысканий в сфере языка авторских текстов басенного жанра в синхроническом и диахроническом аспектах;
обосновать в качестве исходной дистинктивную субстанциональную аспектность языка басенного текста как субстанции метаязыка лингвистики на уровне жанрового образования;
подвергнуть многоаспектному анализу соотнесение формально-грамматической архитектоники и литературно-нормированных параметров как основы перевода в языке басни;
изучить конкретные проявления семантических модификаций метаязыковой сущности басен, рассмотреть специфику семантического перевода сюжетных характеристик языка басен; |
исследовать прагматику метаязыка басен в текстовой реализации, выявить метакачественные особенности его формально-грамматической архитектоники в аспекте перевода с французского на русский язык.
Методологической основой реферируемой диссертации являются позиции системного подхода. Философское учение об универсальном взаимодействии явлений объективной реальности и дихотомии «язык -речь» послужили методологической базой работы. В определении семантических модификаций метаязыковой сущности языка басни мы опирались на общетеоретические концепции школы прагматики метаязыковой субстанциональности Г.ПНемца (г. Краснодар).
Методы исследования дифференцируются в общем и частном плане. В общем плане в работе использовались описательный, аналитический, сопоставительный и структурный методы. В частном плане их приложение определялось конкретными решаемыми задачами и заключалось главным образом в следующем:
1) исследовании языка текстов басенных произведений с помощью
описательных приемов лингвостилистического анализа, синтезирующего
лингвистический и литературоведческий аспекты;
2) аналитическом раскрытии понятийного аппарата субстанцио
нальности языка басен;
3) сопоставительно-языковой характеристике носителей субстацио-
нальности;
4) структурном рассмотрении функционирования языка басен с позиций отношений и связей между взаимодействующими в нем частями и элементами басенного построения.
На защиту выносятся следующие положения:
Исходным в работе является представление языка басни как субстанции метаязыка лингвистики на уровне жанрового образования, реализуемого в специфическом тексте, который насыщен прагматическими пресуппозициями и характеризуется широким контекстно-конситуативным окружением, требующим от реципиента определенных фоновых знаний. Иносказательность языка басни обнаруживает семантическую двуплано-вость изложения, которая создается самой системой языка с имеющимися в ней не только синтагматическими, но и парадигматическими, ассоциативными связями.
Отбор языковых элементов из традиционного арсенала для построения текста басни обусловлен интенцией автора и влиянием современного ему социума. В языке басни очевиден и актуален метааспект «язык о языке» и «речь о речи». Специфика басни, отличающая ее от других литературных жанров, состоит в своеобразном синтезе авторского комментария и авторской ремарки. Этот синтез является определяющим принципом построения всей языковой структуры басенного произведения.
Метаязыковая субстанциональная основа и субстанциональный потенциал языка басни состоит в корреляции эпического, лирического и драматического начал, отражающих соответственно репрезентативную, эмотивную и коммуникативную функции языка басенного текста. Традиционными элементами метаязыка басни можно считать доминирование стилистического синтаксиса периода в басенном тексте и сатирический характер его лингвистического воплощения. Басня реализует эстетическую категорию комического с его атрибутами: иронией, юмором и сарказмом как семантической модификацией дезавуируемой иронии. Модальность
второго уровня выражается в языке басни фатической речью. Фатическая характеристика языка басни представлена всегда в одноплановом варианте передачи информации отправителем речи. Фатическая речь воплощается в семантико-синтаксических построениях завуалированного характера опосредованной коммуникации, суть которой раскрывается в вертикальном контексте.
4. Типизированные фабульные модели с традиционными героями и обстоятельствами составляют типовую семантику языка басни и выступают определяющими при переводе. В своем творчестве баснописец наполняет мнемоническую басенную модель новым содержанием, окрашенным национально, социально, политически и исторически. Такие реминисцент-ные языковые воплощения традиционных басенных сюжетов являются тождественными семантическим модификациям метаязыковой сущности языка басни. Базовые компоненты субстанциональности, являясь интегра-тивными для языка басни, локально и темпорально дифференцируются в оригинальных авторских текстах. Язык басни и она сама как жанр консервативны, с одной стороны, и динамичны, с другой. Корреляция и динамизм интегративных и дифференциальных характеристик обеспечивают постоянство и устойчивость метаязыковой субстанциональной основы языка басни.
Научная новизна работы заключается в выявлении, обосновании и описании приоритетных закономерностей организации языка басенного текста, связанных с субстанциональными характеристиками семантических модификаций метаязыковой сущности басни как жанра в аспекте перевода французских басен на русский язык.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы для дальнейшего изучения проблем семантики метаязыка не только басен, но и произведений других жанров. В работе обоснованы и углублены такие лингвистические концеп-
ты, как авторский комментарий и фатическая речь в языке басенного жанра. Реализуется проблема выделения субстанциональных и дополняющих элементов языка басен.
Практическая ценность работы состоит в том, что положения, сформулированные в ходе анализа, могут быть использованы преподавателями филологических факультетов при проведении спецкурсов и спецсеминаров, в практике преподавания русского и французского языков. Основные итоги диссертации делают ее практически значимой для курса лингвистики текста, истории всемирной литературы. Отдельные результаты исследования могут найти применение в процессе чтения курсов пере-водоведения, а также в школьной практике преподавания.
Апробация исследования. Основные положения и выводы диссертации докладывались на конференциях молодых ученых КубГУ (апрель 1997 г., март 2000 г.) и на заседании кафедры французской филологии (апрель 1997 г., март 1998 г., апрель 1999 г., март 2000 г.).
Языковой материал составляет свыше 1500 исследованных басен на французском и русском языках.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка.
Социально-лингвистические основы определения языка басни
Осознание первобытным человеком того факта, что он - человек, а не животное, видимо, заставило его задуматься о мире и о себе. Вероятно, человеку хотелось найти ответ на два насущных, жизненно важных вопроса, которые и по настоящее время сохранили свою актуальность: как устроен этот мир и как должен вести себя в этом мире человек.
Как замечает М.Л. Гаспаров, на первый вопрос человек отвечал себе мифом (40, с. 7). С.С.Аверинцев пишет, что «мифы (греч. fl&OS- повествование, басня, миф) создания коллективной общенародной фантазии, обобщенно отражающие действительность в виде чувственно-конкретных персонификаций и одушевленных существ, которые мыслятся первобытным сознанием вполне реальными. Специфика мифа выступает наиболее четко в первобытной культуре, где мифы представляют собой эквивалент науки, цельную систему, в терминах которой воспринимается и описывается весь мир» (75, с. 876). Гораздо в более поздний период мифология, как известно, порождает такие формы общественного сознания, как искусство, литература, наука, религия, политическая идеология и т.п. В то же время все эти формы общественного сознания своеобразно переосмысливают ряд мифологических моделей и включают их в свои новые структуры. Мифы как бы переживают свою вторую жизнь.
Трансформация мифов в литературном творчестве представляет особый интерес, но незавершенность их изучения в литературе определяется тем, что не были четко установлены общеобязательные границы мифологии. Ценное исследование ,и анализ мифов как «символической формы» дал с идеалистических позиций немецкий ученый Э.Кассирер. Он указал, что на определенной стадии развития человечества мифы есть единственная и тотальная система, в терминах которой воспринимается весь мир (151). В современной науке А.Ф.Лосев, с одной стороны, критически использовал опыт Кассирера, сосредоточив свое внимание на мировоззренческой цельности мифологии. А с другой стороны, A.M.Пятигорский, В.В.Иванов и Д.М.Сегал (62) исследовали миф «в общем контексте поведения группы людей как систему, моделирующую в умах индивидуумов, входящих в группу, окружающий мир или его фрагменты» (62, с. 92). Литература, как известно, тесно связана с мифологией, и притом не только генетически, но и по типу отражения действительности, т. е. содержательной образности. Поэтому вполне естественна существующая прочная связь литературы с мифологическими первоосновами и на поздних этапах ее развития, когда уже давно забыто ее происхождение из мифологии. В частности, несомненным, по нашему мнению, является тот факт, что круг литературных мотивов, которые могут квалифицироваться как «мифологические» небывало расширился за счет мотивов, не имеющих в себе ничего фантастического, но и выдающих свою связь с так называемыми «архетипами» мифотворческого мышления. Термин «архетип» был введен шведским психологом К.Г. Юнгом (181), который в своей «Аналитической психологии» под термином «архетип» подразумевал изначальные, врожденные психические структуры, образы, мотивы, устойчивые первичные схемы представлений, составляющие содержание и бессознательно выявляющиеся в самых различных продуктах как индивидуальной, так и коллективной человеческой фантазии, в том числе художественной, и лежащие в основе общечеловеческой символики сновидений, мифов, сказок и пр. Однако совершенно очевидно, что литература с самого начала не есть мифология, она имеет свои специфические законы, не сводимые к законам комбинирования мифологических «архетипов». Мифологические модели и на сегодняшний день не потеряли своей ценности и привлекательности как для многих направлений современной литературы, так и для разноаспект-ных исследований в лингвистике.
Видимо, на вопрос: «Как устроен мир?» первобытный человек отвечал себе мифом, на второй же вопрос; «Как должно вести себя человеку в этом мире?», по мнению М.Л Гаспарова, человек отвечал себе басней. Кроме басни, в его распоряжении была пословица, поговорка, поучительная сентенция. Но эпический, повествовательный характер из всех этих малых форм словесности имела только басня. Наряду с мифом басня была одной из древнейших форм мышления и одним из древнейших жанров словесного искусства» (40, с. 7).
В «Краткой литературной энциклопедии» басігя определяется как «один из видов лиро-эпического жанра. Басня близка к притче и апологу, представляет собой краткий, чаще всего стихотворный, рассказ, как правило, нравоучительного характера; обычно басне свойственно ироническое или сатирическое иносказание» (75, с. 467). В.Г. Белинский в своей статье «И.А. Крылов», посвященной его басенному творчеству, писал; «Рассказ и цель - вот в чем сущность басни; сатира и ирония - вот ее главные качества» (20, с. 576). В басне автор постоянно обращается к иносказанию - «ум прокрадывается в них мимо цензуры» (П.А.Вяземский) (75, с. 467). Басня отличается от других видов лиро-эпического жанра тем, что широко использует олицетворение. Как правило, действующие лица в басне - это не только люди, но и животные, растения, вещи. Еще отличает басню афористически сформулированный вывод, нравоучение, мораль, которые даются в начале басни либо в ее конце.
Авторские басни в русскоязычном изложении (А.Кантемир, А.Сумароков, И.Хемницер, И.Дмитриев, А.Измайлов, И.Крылов5 Д.Бедный, С.Михалков и др.)
Как свидетельствуют многочисленные исследования, басни древнего Эзопа разошлись по многим странам Европы. В Петровскую эпоху и в России начинают появляться отдельные их переводы, а уже начиная с середины XVIII в. они становятся одной из популярнейших книг.
Сборник древнеиндийских басен «Панчатантра», арабский перевод которого известен под названием «Калила и Димна», широко распространился по странам Востока. В XV в. на Руси становится известным его русский перевод под названием «Стефанит и Ихнилат» (117, с. 5), который представляет собой сборник самостоятельных новелл. Их герои по ходу действия рассказывают басни, иллюстрируя то или иное поучение.
Как известно, басня издавна занимала почетное место в русской литературе. «...Басня оттого имела на Руси такой чрезвычайный успех, - говорил В.Г.Белинский, - что родилась не случайно, а вследствие нашего народного духа, который страх как любит побасенки и применения» (18, т. I, с. 61).
Русской басне уже более двух с половиной столетий. Первым баснописцем можно считать Антиоха Кантемира (68), притчи которого написаны силлабическим стихом. По мысли Белинского, басни Кантемира, как и его знаменитые сатиры, направленные против «верховников» - противников петровских реформ, - положили начало тому «сатирическому» направлению в русской литературе, которое впоследствии окажется особенно плодотворным.
Примеру И.Кантемира следуют М.Ломоносов, В.Тредиаковский, АСумароков, В.Майков и многие другие писатели. В эпоху классицизма, когда вся литература загонялась в строгие рамки «правил» риторики, басня, в системе жанровой иерархии считалась «низким» родом. Это положение и делает басенный жанр наиболее жизненным, демократическим, сближает язык басни с разговорным просторечием, фольклором,
В творчестве А.Сумарокова (122) явственно проявляется самобытный, национально-колоритный характер басни. Национальные краски Сумароков черпает в народном творчестве - в сказке, шуточных прибаутках, скоморошьих виршах, пословицах. Сюжеты же заимствует не только у Эзопа или Лафонтена, а находит их и в русской действительности. Басня Сумарокова предстает перед нашим взором бытовой, гротескной сценкой. Нарушая каноны классицизма, он превращает ее в такой жанр, где действительность находит отражение в своем истинном, неприкрашенном, а иногда и вовсе безобразном обличье. Как отмечает Н.Степанов во вступительной статье к книге «Русская басня»: «Балагурство ярмарочных зазывал, грубоватая шутка, стихия народного «просторечия» - таковы истоки басен Сумарокова, щедро обращавшегося к простонародному быту, к языку отнюдь не принятому в тогдашней литературе» (117, с. 9). Пестрая картина тогдашних нравов, написанная Сумароковым смелой, обличительной кистью, живо предстает перед нами в его баснях («Мышь и кошка. Боярин и Боярыня», «Две Крысы», «Народный календарь» и др.). Вместе с Сумароковым в литературу вошло «с черного хода» «демократическое» просторечие, сыгравшее особую роль в дальнейшем развитии басни. Ему же принадлежит заслуга создания особого разностопного стиха. Переходы от одностопного к трех-, четырехстопному (и более) ямбу позволили передать разговорную интонацию, делали басенный стих необычайно выразительным. Этим его изобретением пользовались многие русские баснописцы, включая Крылова.
Басни Сумарокова положили начало расцвету басенного жанра во второй половине XVIII в. К этому времени относится появление целой плеяды баснописцев. Из них, прежде всего, хочется назвать автора «ироикомической» поэмы «Елисей, или Раздраженный Вакх» Василия Майкова (88). Действующие лица в его баснях - русские люди: ремесленники, мастеровые, крестьяне, - а не аллегорические звери. Повествование его - обстоятельно, полно бытовых подробностей; особенности речи персонажей сохранены.
Басня Д.Фонвизина «Лисица-Кознодей», явившаяся откликом на смерть императрицы Елизаветы, выделяется своим совершенством и жгучей политической остротой в басенном наследии XVIII в. (131).
Сумароковская традиция была продолжена М.Чулковым, А.Аблесимовым, М.Поповым. Но их басни, как показывают исследования, теряют свою жанровую определенность, превращаясь в сатирическую картину нравов, в фельетон в стихах. Так, к примеру, басни А.Аблесимова «Модная жена», «Муж и жена», «Невеста» и прочие (1) - ничто иное, как нравоучительные бытовые сцены, персонажи которых лишены басенной обобщенности и иносказательности. В баснях же М.Чулкова (136) явственно прослеживаются демократические тенденции времени, характерные творчеству разночинцев, а именно: трезвая демократическая мораль, сочувственное отношение к жизни простого люда, близость к фольклору.
Новый этап в развитии русской басни может быть связан с именем Ивана Хемницера. Он отказывается от «площадной» грубости и гротеска сумароковской басни, но и не следует пути М.Хераскова (134), создавшего философско-моралистическую басню, М.Херасков в «Заключении» к своим «Нравоучительным басням» писал, что стремился «слогом внятным полезное с приятным в стихах соединять». Это стремление к чистоте слога сказывается в отказе от просторечия. Живописной сумароковской басни Херасков противопоставляет басню-аллегорию, в которой пышным, и даже выспренным слогом он старается передать возвышенный, поучительно-философский смысл. И.Хемницер начинает свой путь в литературе с сатир: «На худых судей», «Сатира на поклоны» и прочие, в которых он выступает против взяточничества, казнокрадства, круговой поруки. Последователь Руссо и Вольтера, Хемницер верит, что высмеивание людских пороков, неразумности существующего общественного устройства благоприятно скажется на воспитании человека «в духе естественного закона природы». Воспитательная мораль басни, ее философско-этическое содержание приобретают у Хемницера особенное значение (133). Но в отличие от отвлеченности и дидактической назидательности Хераскова Хемницер облекает свои демократические идеи, критику тирании и деспотизма власти в конкретные образы, следуя своему учителю немецкому просветителю, философу, моралисту Геллерту («Лестница», «Волчье рассуждение», «Два льва - соседи» и др.). Его перу принадлежит создание особого вида басни -басни-«сказки» (сказка означает здесь повесть, рассказ в стихах), сборник его так и называется «Басни и сказки». В своих лучших баснях Хемницеру удается добиться сжатости рассказа, изобразительной наглядности, естественности и живости интонаций. К примеру, «Зеленый осел» своей живописностью и разговорной непринужденностью предвосхищает крыловские басни («Слон и Моська»), Одной из лучших его басен считается по праву «Метафизический ученик», или «Метафизик», где сатирически высмеива-ется лжеученость, отвлеченное, метафизическое отношение к явлениям материального мира. Язык басен Хемницера - это простой, разговорный слог, который отличается и от бурлескного «просторечия» сумароковской традиции, и от книжной скованности Хераскова и его сторонников, а своей выразительностью интонаций, свободой устной речи, самой манерой повествования уже предвещает язык басен Крылова.
Лафонтен и Крылов как выразители социально обусловленных басенных характеров
Расцвет басенного жанра во Франции связывают с именем Жана де Лафонтена. Апофеоз басни в России отождествляют с Иваном Андреевичем Крыловым. Оба выдающихся баснописца оставили богатое наследие в мировой литературе, оба прославились как переводчики. Лафонтен интерпретировал античную, средневековую басню и басню эпохи Возрождения. Крылову же представился уже более широкий выбор: к названным басням прибавилось творчество Лафонтена, откуда почерпнуто немало тем и сюжетов.
Очевидно, что взаимодействие социальных факторов и национального языка нашли отражение в творчестве обоих авторов, поскольку каждый го них жил и творил в определенную историческую эпоху, при определенных государственных институтах.
При анализе только заголовков басен наблюдается отражение системы государственного строя в названии персонажей людей в творчестве обоих писателей. Например, у Лафонтена мы встречаемся с такими персонажами, как «roi» (король), seigneur (сеньор, господин), gentilhomme (дворянин), marchand (торговец). У Крылова этот круг персонажей несколько шире: царь, богач, дворянин, вельможа, купец. Отражение экономического уклада страны определяется в частотной разнице употребления двух персонажей: berger (пастух) и paysan (крестьянин). В баснях Лафонтена чаще встречается berger (пастух), это можно объяснить тем, что удельный вес животноводства в сельском хозяйстве Франции того времени доминировал. Слово «berger» мы обнаружили в заголовках шести басен и в двух баснях его синоним «patre». Слово paysan (крестьянин) встречается в названии только одной басни «Paysan de Danube» («Дунайский крестьянин»). Этот факт становится примечательным в сравнении с наследием Крылова.
Наиболее популярным крыловским персонажем является тот же самый крестьянин. Он встречается в заглавиях пятнадцати басен. Сельскохозяйственный, а именно земледельческий, уклад российской экономики оказывается запечатленным таким образом баснописцем. Пастух же фигурирует в заголовках всего четырех басен.
Для иллюстрации нашего положения о том, что Лафонтен и Крылов являются носителями социально обусловленных басенных характеров, проведем сравнительный анализ нескольких басен.
В басне «Les grenouilles qui demandent un Roi» (Ш, 4)(«Лягушки:, которые просят царя») Лафонтен и его переводчик Крылов в басне «Лягушки, просящие царя» (II, 1) осуждают Лягушек, которым надоело демократическое правление. Аутентичный текст кажется суше и короче перевода, который изобилует эпитетами, сравнениями, деталями, свойственными русской жизни. Если у Лафонтена первый, мирный Король, посланный Лягушкам Богом, - просто un Soliveau (Чурбан), образ обобщенный, то у Крылова этот образ детализируется. Степенный Царь - это «осиновый чурбан», что в нашем воображении сразу вызывает картину русского леса с березами и осинами.
В басне Лафонтена «La Grenouille qui se veut faire aussi grosse que le Boeuf» («Лягушка, которая хочет сделаться такой же огромной как бык»)(1, 3) идеалом красоты для французской лягушки является Boeuf. Слово имеет двоякий перевод: бык - самец-производитель (152, с. 62) или вол - кастрированный бык, используемый в сельскохозяйственных работах (152, с. 87). Русская же лягушка Крылова в басне «Лягушка и Вол» (I, 6) более точна в своем выборе эталона красоты. Трудяга-Вол ближе к народу, которому симпатизирует Крылов. Перевод французской морали отражает различие в классовых системах Франции и России. Лафонтен; Le monde est plein de gens qui ne sont pas plus sages: Tout bourgeois veut batir comme les grands seigneurs, Tout petit prince a des ambassadeurs, Tout marquis veut avoir des pages. Ср.: Мир полон людей которые менее благоразумны; Всякий буржуа хочет построиться как знатные сеньоры, У всякого маленького принца есть послы, Любой маркиз хочет иметь пажей. Крылов: Пример такой на свете не один: И диво ли, когда жить хочет мещанин, Как именитый гражданин, А сошка мелкая, как знатный дворянин. Сюжет следующей басни пришел к нам из древней Античности. Басня Эзопа «Бык и Муха» в латинской версии Федра получает название «Муха и Мул», а в греческой версии Бабрия «Бык и Комар». Но эти варианты не идут ни в какое сравнение с французским переводом Лафонтена «Le Coche et la Mouche» (VII, 9). В красочности, выразительности и образности языка с нею может конкурировать русский перевод Крылова «Муха и дорожные» (III, 17). Если в Лафонтеновской версии шесть лошадей тянут рыдван, многоместный экипаж, где сидят femmes, moine, vieillards» (женщины, монах, старики), то в версии Крылова:
Басня как период во французском и русском языках
Поворот современной лингвистики в сторону антропоцентризма, возникновение таких пограничных наук, как психолингвистика, лингво-культурология и лингвистика текста обусловили наш интерес к і такому разноаспектно описанному явлению, как период, который имеет прямое отношение к композиционному, стилистическому и художественному своеобразию языка басенных произведений, к их формально-грамматической архитектонике.
Как пишет Л.И.Байкова, «период представляет собой протяженную синтаксическую конструкцию, образующую смысловое единство, которое часто трактуется наряду с абзацем, сложным синтаксическим целым и сверхфразовым единством, как структурная единица текста» (13, с. 3).
По нашему мнению, период обладает двойственным синтактико-стилистическим характером, поскольку данная единица выступает, с одной стороны, как фигура речи, что определяет ее риторико-стилистический статус, и, с другой стороны, в силу достаточной формализованности в языковом плане она может рассматриваться как единица синтаксического порядка. В нашем исследовании мы попытались совместить традиционный анализ данного явлений с риторико-стилистических позиции с рассмотрением его в аспекте формально-языковых параметров.
М.Л.Гаспаров, определяя период с позиций риторики, пишет, что «это развернутое сложноподчиненное предложение, отличающееся полнотой раскрытия мысли и законченностью интонации» (84, с. 274). Синтаксическая конструкция, свойственная периоду, открывается в его начале и завершается в его конце, включая в себя придаточные предложения, все сторонне освещающие главное. I Например, Ж. Де Лафонтен «Fille» (VII, 5): : Les mines d une maison Se peuvent reparer: que n est cet avantage Pour les ijuines du visage? Многочисленные исследования, проводимые в последнее время в области текстовой просодии, убедительно показывают, что просодические аспекты, наравне с другими! языковыми средствами, участвуют в организации басенного текста. По словам А.М.Антиповой, просодия - это «система фонетических средств (высотных, силовых, временных), реализующихся в речи на всех уровнях речевых сегментов (слог, слово, словосочетание, синтагма, фраза, сверхфразрвое единство, текст) и играющих смыслораз-личительную роль» (27, с. W). По нашим наблюдениям, в басне период оказывается расчлененным мелодией голоса на восходящий протазис и нисходящий аподозис, а паузы делят период в басне на несколько колонов, последний из которых обычно удлинен и ритмизован. Как пишет О.С.Ахманова в «Словаре лингвистических терминов», протазис - это «первая (вводящая) часть сложноподчиненного предложения, вторая (заключительная) часть которого называется аподозисом» (11, с. 368). Например, Ж. де Лафонтен «Meunier, son Fils et et l Ane» (III, 1): L enfant met pied a terre, et puis le vieillard monte, Quand trois filles passant, Tune dit: "C est grand honte Qu il faille voir ainsi clocher ce, jeune fils, Tandis que ce nigaud, comme un eveque assis, Fait le veau sur son Ane et pense tre bien sage..." Ср.: Ребенок ступает на землю, потом верхом садится старик, і Когда три девочки проходят мимо, одна говорит: «Как стыдно Видеть, как идет, хромая, этот юноша, Валяет дурака на своем осле и думает, что он благоразумен». М.В.Ломоносов: «Старик, его сын и осел» (71, с. 228): Он ехал на осле, а следом парень шел; И только лишь с горы они спустились в дол, Прохожий осудил тотчас его на встрече: «Ах, как ты малому даешь бресть столь далече?» С.Я.Маршак «Мельник, мальчик и осел» (71, с. 125-130): Мельник на ослике ехал верхом. Мальчик за осликом плелся пешком. - Глянь-ка! - толкует досужий народ. - Дедушка едет, а мальчик идет! Где это видано? Где это слыхано? Дедушка едет, а мальчик идет! В ходе наших исследований мы обнаружили, что период в языке текстовой басенной реализации может состоять из одного колона. В таких периодах интонационное нагнетание достигается расположением и поряд 201 ком слов, а также стилистическими фигурами, т.е., по словам М.Гаспарова, «любыми оборотами речи, отступающими от некоторой нормы разговорной «естественности» (81, с. 466). Например, Ж. де Лафонтен в басне «La fille» (VII, 5) употребляет усеченную форму infinitif passe вместо развернутого придаточного предложения: Apres les bons partis, les medipcres gens j Vinrent se mettre sur les rangsJ Ср.: После того как хорошие ушли, посредственные люди Прибыли выстроиться в ряд. И.АКрылов в басне «Разборчивая невеста» (I, 7) прибегает к помощи деепричастного оборота: Потом, отказы слыша те же, Уж стали женихи наведываться реже. і Что касается прагматических функций периода в басне, то они могут рассматриваться в разных аспектах. Говоря о периоде как о моноединице с относительно фиксированными границами грамматико-логической оформленности, мы, вслед за Г.П.Немцем, предлагаем анализировать его, во-первых, в семантическом аспекте, во-вторых, в структурном, в-третьих, в аспекте функциональной классификации, в-четвертых, в аспекте разме-щения или перемещения протазиса и аподозиса. Период вне семантических категорий не может быть организован ни в языке басен, ни в языке вообще, даже на уровне абстрактной структуры, ни в речевой реализации. Поэтому прагматика периода в басне представляет семантический аспект как один из главных моментов сути басен-ного произведения. По нашим наблюдениям, семантика периода в басне 202 очень многогранна. Здесь проявляются и объективные формы модальности, и субъективные факторы оценки, мнения, точки зрения.; возмущения, 1 і согласия, предположения, возможности, невозможности, условности и др. Например, Эзоп «Лев и мышь» (71, с. 8): Попался лев к охотникам, и они привязали его веревкой к дереву; а мышь, заслышав его стоны, тотчас прибежала, перегрызла канат и освободила его, сказав так: «Тогда ты надо мною смеялся, словно не верил, что я могу отплатить тебе за услугу; а теперь будешь знать, что и; мышь умеет быть благодарной» (перевод М.Л.Гаспарова). Амброз Бирс «Лев и мышь» (71, с. 222):
