Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Фонетические особенности
1.1. Вокализм 23
1.1.1 Состав гласных фонем 24
1.1.1.1. Образование долгих гласных 28
1.1.1.2. Фарингализованные гласные 31
1.1.2. Фонетические соответствия в области гласных 33
1.1.3. Всгавка гласных 40
1.1.4. Редукция и выпадение гласных 42
1.1.5. Стяжение 43
1.2. Консонантизм 45
1.2.1. Особенности в области консонантизма 45
1.2.2. Закономерности употребления согласных в основе слова 50
1.2.3. Согласные в потоке речи 53
1.2.3.1. Метатеза согласных 57
1.2.3.2. Протеза согласных 59
1.2.3.3. Эпитеза согласных 59
1.2.3.4. Эпентеза согласных 60
1.2.4. Ассимиляция согласных 60
ГЛАВА II. Морфологические особенности
2.1. Имя существительное 64
2.1.1. Категория числа 64
2.1.2. Категория принадлежности 69
2.1.3. Категория падежа 71
2.1.4. Уменьшительно-ласкательные формы имен существительных 79
2.1.5. Словообразование существительных 80
2.1.6. Словосложение 84
2.2. Имя прилагательное 87
2.2.1. Словообразование прилагательных 88
2.3. Имя числительное 93
2.3.1. Образование числительных 94
2.4. Местоимение 98
2.5. Наречие 103
2.6. Глагол 106
2.6.1. Отрицательная форма глагола 107
2.6.2. Формы лица прошедшего категорического времени на=ды 108
2.6.3. Форма на -мыш 111
2.6.4. Деепричастие на =каш 112
2.6.5. Форма отрицательного деепричастия 113
2.6.6. Форма условного наклонения 114
2.6.7.Форма повелительного наклонения 115
2.6.8.Форма предельного наклонения 116
2.6.9. Вспомогательные глаголы 116
2.7. Служебные части речи 120
2.7.1. Послелоги 120
2.7.2. Частицы 122
2.7.3. Союзы 128
2.8.Междометия 130
ГЛАВА. III. Лексические особенности диалекта
3.1. Лексико-семантические диалектизмы 132
3.2. Этнографические диалектизмы 139
3.3. Собственно лексические диалектизмы 145
3.3.1. Тематические группы собственно лексических диалектизмов 146
3.3.2. Архаизмы 156
3.4 Заимствованная лексика 157
3.4.1. Заимствования из монгольского языка 157
3.4.2. Заимствования из казахского языка 159
3.4.3. Заимствования из русского языка 161
3.5. Табу и эвфемизмы 161
Введение к работе
Тувинский язык - родной язык коренного населения Республики Тыва в Российской Федерации, тувинцев. Он распространен на территории Республики Тыва, в Ермаковском районе Красноярского края Российской Федерации, а также за рубежом, на северо-западной части Монголии и Китая. В северо-западных аймаках Монголии тувинские племена издревле проживают в сомоне Цагаан-Нур Хубсугульского (Хевсгел, восточные Саяны) аймака, сомоне Цэнгэл (Сецгил) Баян-Улэгэйского (Баян-Элгий, восточные отроги Алтая) аймака, сомоне Буянт Кобдоского (Копту или Ховд, устье реки Ховд). В настоящее время в результате миграции значительная часть цэнгэльских тувинцев (ЦТ) переселилась в центральные аймаки Монголии, основная их масса проживает долине реки Селенга и появилось понятие «селенгинские тувинцы».
Объектом нашего исследования являются особенности диалектной речи этнических тувинцев, представляющих собой несколько родоплеменных групп, проживающих компактно в сомоне Цэнгэл Баян-Улэгэйского аймака Монголии.
Всего в сомоне Цэнгэл проживает свыше 8 тысяч человек, 20% из них составляют тувинцы, 80% - казахи. Поэтому помимо своего родного, тувинского, языка, цэнгэльские тувинцы (взрослые) владеют также казахским и монгольским языками. Между собой ЦТ общаются на тувинском языке, которым все одинаково хорошо владеют.
Первые исследования о ЦТ были посвящены их фольклору, этнографии. Первые публикации о фольклоре тувинцев Цэнгэла принадлежат немецкому ученому Эрике Таубе [1975], фольклором своих соплеменников занимается доктор Г. Золбаяр [1990]. Позднее появились работы 3. К. Кыргыс о музыкальном фольклоре [1975], 3. Б. Самдан [2004]. Этнографические заметки были сделаны М. X. Мацнай-оолом [1995],
сведения об истории, этнографии, а также об особенностях языка содержатся в статье Ю. Л. Аранчына [1975].
Исследования диалектной речи коренных жителей Цэнгэла начались сравнительно недавно. С 1983 выезжали экспедиции Тувинского института гуманитарных исследований. Д. А. Монгуш первым из языковедов дал развернутую картину об особенностях ЦД и речи кобдоских тувинцев в статье "О языке тувинцев Северо-Западной Монголии" [1983]. В своей работе Д. А. Монгуш не разграничивает особенности ЦД и речи тувинцев Кобдо. Обзорная статья не дает, да и не могла дать полную картину диалектной речи, в ней рассматриваются особенности речи жителей двух достаточно отдаленных и имеющих отличия территорий: Кобдо находится в 200 км южнее Цэнгэла, где основную часть населения составляют монголы и, по сравнению с тувинцами Цэнгэла, родной язык кобдоских тувинцев испытывает сильное влияние со стороны монгольского, в связи с чем стал в последнее время утрачиваться [Цэцэгдарь 2003: 11]. И только сопоставив результаты исследований, можно установить статус речи тувинцев Кобдо. Предварительные итоги нашей работы показывают, что различия в речи тувинцев Кобдо и Цэнгэла все же существуют.
В начале 90-х годов была организована Монголо-российская лингвистическая экспедиция, куда входили с российской стороны В. И. Рассадин, П. С. Серен, с монгольской стороны Л. Болд, с целью возможности и необходимости создания письменности для малочисленных народов Монголии. Результаты экспедиции напечатаны в работах этнолингвистического характера П. С. Серен [2000, 2006] и Л. Болд [1995], посвященный языку уйгуро-урянхайцев.
По цэнгэльскому диалекту в настоящее время ведутся исследования аспирантами кафедры тувинского и общего языкознания Тывинского государственного университета (ТывГУ), выходцами из сомона Цэнгэл. Лексические особенности тувинской речи жителей Цэнгэла исследует Бадарч Баярсайхан [2000, 2002 и др.], в настоящее время он завершает свою работу.
Наша работа посвящена выявлению особенностей тувинской речи жителей Цэнгэла по сравнению с литературным языком и другими диалектами [Гансух 2008, 2008 а, 2009 а, 2009 б].
Тувинская речь жителей Цэнгэла отличается целым рядом особенностей в области фонетики, лексики и грамматики по сравнению с литературным тувинским языком (ЛТЯ) и его другими диалектами. Материалом нашего исследования послужили записи тувинской диалект жителей Цэнгэла, сделанные автором в полевых условиях. Достоверность полученных данных может подтвердить компетенция автора, носителя исследуемой диалектной речи.
Известно, что диалекты тувинского языка классифицированы по
территориальному принципу, поэтому они в научной литературе имеют
соответствующие названия с указанием их расположения на территории
Республики Тыва: центральный, юго-восточный, северо-восточный,
западный; либо с указанием конкретных территорий: тоджинский,
кунгуртугский диалекты, тандынский говор, бай-тайгинский говор и т.п.
Н. А. Баскаков выделил центральный, западный, северо-восточный, юго-
восточный диалекты и каа-хемский говор [Баскаков 1964: 14]. В своей статье
«О классификационных признаках территориальных диалектов тувинского
языка» А. А. Пальмбах выделяет следующие диалекты: 1) среднетувинский
(Дзун-Хемчик, Чаа-Холь и др., 2) западный (Барун-Хемчик, Бай-Тайга), 3)
восточный (Каа-Хем, Тес-Хем и др.), относя к нему и территорию Тоджи.
Автор признает, что возможен пересмотр и уточнения предложенной им
классификации по мере изучения диалектов тувинского языка [Пальмбах
1968:232]. Классификацию Н.А.Баскакова с уточненными
дифференциальными признаками дал Ш. Ч. Сат в своем учебнике для вуза «Тыва диалектология» [Сат 1987: 24-26] на основе анализа данных, накопленных к 70-80-м годам 20-го века многочисленными диалектологическими экспедициями. Хотя работа названа учебником, она во многом может претендовать на статус научного труда, как и другие учебники
Ш. Ч. Сата, и она в настоящее время является единственной обобщающей работой по диалектологии тувинского языка. И в отличие от других авторов, Ш. Ч. Сат вслед за Д. А. Монгушом включил в качестве отдельного диалекта язык тувинцев, проживающих в северо-западной Монголии [Сат 1987: 87].
Но она не введена в общую предложенную им классификацию диалектов тувинского языка, хотя и считал её особым диалектом. Это можно видеть в названии 8-й главы: «Соцгу-барыын Моолдуц тываларыныц диалектизиниц дугайында» в переводе на русский язык «О диалекте тувинцев северо-западной Монголии». Ссылаясь на работу Цолоо, здесь также упомянуто о тувинцах Хубсугула (Цагааннура): «Хевсгол чоогунда турк дылды моол эртемденнер «урианхай аялгуу» - урианхай (тыва) диалект азы «уйгар-урианхай хэл» - уйгур-урианхай дыл деп адап турар (тюркский язык около Хубсугула монгольские ученые называют этот диалект урианхайским (тувинским) или уйгур-урианхайским языком» [Сат 1987: 25]. В учебнике нет никаких сведений о языке тувинцев Китая. Упомянуто, что в Завханском аймаке Монголии также компактно проживают тувинцы [Сат 1987: 26]. Думается, что причин здесь несколько и они тесно взаимосвязаны. С одной стороны, речь тувинцев Монголии и Китая ко времени написания работы Ш. Ч. Сата еще не была объектом обстоятельного исследования (до сих пор нет полного описания речи тувинцев Цагааннура и Китая), поэтому определить их место в данной системе не представлялось возможным. В научной литературе нет никаких сведений о тувинцах Завхана и их речи. Возможно, речь шла о племени даргат. А те немногие работы, вышедшие к этому времени [Аранчын 1975; Монгуш 1983], показывали, что особенности языка тувинцев северо-западной Монголии (Цэнгэла и Кобдо) настолько отличны от ЛТЯ, что не было никакого сомнения в их оценке как отдельного диалекта.
Традиционно тувинский язык характеризуется как язык с небольшими диалектными отличиями [Языки РФ 2005: 119] и в эту картину никак не вписывался язык тувинцев, проживающих за пределами России. Поэтому
считаем, что Ш. Ч. Сат отнесся к вопросу о месте речи тувинцев северозападной Монголии в системе диалектов и говоров тувинского языка весьма осторожно и оставил вопрос практически открытым.
Несмотря на интенсивные исследования диалектов тувинского языка [Доржу 2002; Дамбыра 2003; Куулар 2003; Кечил-оол 2004, Серен 2006 и др.], до сих пор их классификация остается незавершенной. Для полного представления системы диалектов и говоров тувинского языка, необходимо ускорить работу по изучению зарубежных диалектов тувинского языка и следует вернуться к вопросам выделения наиболее релевантных дифференциальных признаков диалектов и их говоров.
В этом отношении заслуживает внимания работа 3. Б. Чадамба «Тоджинский диалект тувинского языка», где автор, опираясь в основном на фонетические признаки, выделяет центральный диалект с двумя говорами: центральным и западным, тоджинский с речным и таежными говорами, зону переходных говоров, выделяя по сути 3 диалектные зоны. Отсутствие фонемы э/с, произношение дь, й вместо лит. ч; наличие назализованного варианта фонемы и и особой интонации выделены как дифференциальные признаки тоджинского диалекта [Чадамба 1974: 13-15]. Автор также обращает внимание на речь населения местности Тере-Холь, которая заметно отличается от других говоров и диалектов тувинского языка отсутствием фарингализации, но тем не менее данная территория у 3. Б. Чадамба не получает статуса отдельного диалекта. Считаем, что 3. Б. Чадамба верно выделила наиболее характерные фонетические черты диалектных зон. Спустя почти 30 лет П. С. Серен выделила речь населению Тере-Холя в отдельный диалект [Серен 2006].
Авторы других работ, посвященных диалектам и говорам [Доржу 2002; Куулар 2003], в основном уточняли и дополняли классификацию Ш. Ч. Сата.
Таким образом, краткий обзор работ по тувинской диалектологии показывает, что практически все авторы придерживаются территориального
принципа классификации диалектов современного тувинского языка. Взгляды расходятся лишь при определении границ, количества диалектов.
Наиболее распространенным в современном тувинском языкознании является точка зрения, согласно которой выделяется 5 диалектных зон: тоджинский (северо-восточный — по некоторым работам), юго-восточный (по некоторым работам - эрзинский, куда входит тере-хольский), центральный, западный диалекты, два смешанных говора: каа-хемский и тандинскии [Пальмбах 1968: 232; Сат 1987: 25-26], а также зарубежные диалекты.
Как бы ни назывались диалекты тувинского языка, в них основными дифференциальными признаками в области фонетики являются: в тоджинском диалекте произношение й вместо лит. ч, наличие носового й [Пальмбах 1968; Чадамба 1974; Сат 1987; и др.]; в тере-хольском диалекте -отсутствие фарингализованных гласных, наличие интервокальных сильных придыхательных согласных [Кунаа 1958: 6-7; Пальмбах 1968: 232; Мартан-оол 1986: 19-20; Сат 1987: 25-26. и др.].
Пытаясь установить место 1ДД в системе говоров и диалектов тувинского языка, пока не принимаем также во внимание тувинскую речь кёкмончаков Китая в связи с тем, что не распологаем достаточным материалом для сравнения. Есть небольшая статья Э. Р. Тенишева «Тувинское племя кёкмунчак из Синьцзяна», где сказано, что «в языке кёкмунчаков в отличие литературного языка и диалектов отсутствует ряд фарингализованных гласных» [Тенишев 2006: 186]. Прямо противоположное утверждение имеется в работе М. Б. Мартан-оол [Мартан-оол 1986:21]. К великому сожалению, записи, сделанные предыдущими авторами, не можем полностью принять во внимание в силу того, что 1) многие исследователи, в том числе известный исследователь тувинского языка, хакас по национальности Н. Ф. Катанов, будучи не носителями языка, в течение многих лет «не слышали» фарингализацию; 2) исследования проводились слуховым методом; эти гласные могли быть слабо выраженными, по сравнению с литературным тувинским языком. О подобном явлении в юго-
восточном диалекте писали Е. М. Куулар [Куулар 2003: 16-20], П. С. Серен [Серен 2006:27-28]; 3) произношение кратких гласных вместо фарингализованных в отдельных словах (например, [ыт] 'собака') нами отмечено у некоторых жителей Цэнгэла, что не исключает наличия подобных гласных в указанном диалекте; 4) та орфография, принятая в опубликованных работах, без транскрипции не позволяет адекватно передавать все фонетические особенности речи носителей диалекта.
Наиболее интересным и спорным, на наш взгляд, является юго-восточный диалект (ЮВД) тувинского языка, который охватывает Кунгуртугский, Эрзинский, Тес-Хемский кожууны Республики Тыва. В области фонетики его основными дифференциальными признаками признаны отсутствие фарингализованных гласных, наличие сильных придыхательных согласных во всех позициях, особенно в интервокальном положении. Именно эти признаки наравне с другими, позволили П. С. Серен в своей работе «Тере-Хольский диалект тувинского языка» доказать особый статус речи жителей Кунгуртугского кожууна, придав ему ранг отдельного диалекта тувинского языка [Серен 2006]. И на наш взгляд, позиция автора верна. Действительно, указанные фонетические особенности ярко выражены в речи жителей Кунгуртуга (Тере-Холя), отчасти сомонов Качык и Нарын Эрзинского кожууна, а для остальной части юго-восточного диалекта — части Эрзинского и полностью Тес-Хемскому кожууну - и вовсе не характерны. Из грамматических особенностей древняя форма условного наклонения -са сохраняется в речи жителей Тере-Холя. В области лексических особенностей больше всего монголизмов исследователи фиксируют именно в эрзинском и качикском подговорах [Куулар 2003: 16-20], их значительно меньше в речи жителей Кунгуртуга (Тере-Холя), но в то же время данный ареал отличается лексическими диалектизмами (обилием названий растений, диких животных, птиц, рыболовной лексики), не фиксируемых в других диалектах и говорах.
Таким образом, трудно согласиться с исследователями, которые выделяют отдельно юго-восточный диалект, куда входят говоры со
значительными различиями, скорее - в них трудно найти интегральные признаки данного диалекта или диалектной зоны.
Многие фонетические особенности речи, в том числе отсутствие фарингализации, жителей юго-восточной Тувы А. Ч. Кунаа считал результатом влияния монгольского языка, эту же точку зрения поддерживают Е. М. Куулар [Кунаа 1958: 7-8; Куулар 2003: 6-7]. П. С. Серен же подчеркивает, что отсутствие фарингализации исконно характерная черта речи жителей Кунгуртуга, не поддававшаяся никакому изменению [Серен 2006: 27].
Итак, если предположить, что отсутствие фарингализованных гласных и наличие сильных придыхательных согласных в интервокальном положении в диалектах тувинского языка обусловлены влиянием монгольского языка, (точнее - что они обнаруживаются у тувинцев, владеющих монгольским языком, или под влиянием монгольского языка [Кунаа 1958: 7-8; Куулар 2003: 6-7]), то такие же явления мы должны были фиксировать у тувинцев, проживающих в Северо-Западной Монголии. Но на самом деле, во-первых, в речи тувинцев Кобдо и Цэнгэла мы фиксировали фарингализованные гласные, они иногда в потоке речи слабо выражены, по сравнению с литературным тувинским языком; во-вторых, заметно отсутствие или спорадическое проявление интервокальных сильных придыхательных согласных в монгольских заимствованиях и в анлауте аффиксов =са, =сун.
Таким образом, те диалекты и говоры тувинского языка, которые должны испытывать сильное влияние монгольского языка в силу географического положения, показывают отличительные друг от друга фонетические особенности.
Обращает на себя внимание тот факт, что ритмомелодика тувинской речи жителей Цэнгэла и Тере-Холя сильно отличается друг от друга. Надо также отметить, что речь носителей тоджинского диалекта характеризуется своеобразной ритмомелодикой, отличной от других диалектов и литературного языка. В связи с отсутствием исследований по
ритмомелодике, как самого литературного языка, так и его диалектов, мы не имеем возможности делать их сравнительный анализ; и наши полевые материалы на слуховом уровне только подтверждают заметки предыдущих исследователей об особой, отличающихся друг от друга ритмомелодике речи коренных жителей Тоджи, Цэнгэла и Тере-Холя. Считаем, что ритмомелодика, как наиболее специфическая черта диалектной речи, должна стать объектом внимания фонетистов и обязательно должна быть в ряду основных дифференциальных признаков диалектов тувинского языка. Возможно, особая ритмомелодика связана с употреблением модальных частиц.
Во время последних экспедиций мы особое внимание обращали на этническую принадлежность информантов и отслеживали ареалы распространения релевантных черт диалектов и говоров. В результате обнаружили, что в тувинской речи не у всех носителей ЮВД, владеющих монгольским языком, наблюдаются типичные диалектные явления — отсутствие фарингализованных гласных и наличие сильных придыхательных согласных в интервокальном положении, как отмечалось в ранее опубликованных работах [Кунаа 1958: 7-8; Куулар 2003: 6-7].
В ходе работы с информантами становилось ясным, что больше всего носителей ярко выраженной диалектной речи на территории сомонов Качык, Нарын, значительно меньше в Булун-Бажы и Эрзине, а в населенных пунктах Морен и Бай-Даг таких носителей практически нет. Было бы верным утверждать, что у тувинцев, принадлежащих к родо-племенной группе кыргыс, проживающих в Кунгуртуге, Качыке, отчасти в Нарыне, а также чооду в Качыке и Нарыне, больше всего наблюдались характерное произношение. Хотя в речи у кыргысов Морена уже слышалась фарингализация. Один из информантов нам сообщил, что эрзинские кыргысы были в свое время депортированы из Улуг-Хема, это внесло ясность в то, почему одни кыргысы произносят фарингальные гласные, а другие - нет.
Улуг-хеліскне кыргысы являются носителями фонетических признаков центрального диалекта, в кунгуртугские (тере-хольские) - ЮВД.
Кроме того, мы принимали во внимание тот факт, что многие информанты четко указывали традиционные места проживания этнических групп. Этническая группа исконно занимал территорию современного села Ак-Эрик с прилегающими территориями до горы Хайыракан. К югу от горы Биче Хайыракан по правому течению реки Тес-Хем до государственной границы с центром в селе Бай-Даг, проживали и проживают в основном иргиты. На территории современных сомонов Морен, Эрзин - кыргысы, а Качык и Нарын - даргаты, чооду, сумона Кунгуртуг - тере-хольские, балыктыгские кыргысы. Мы выявили, что различают таежных и равнинных кыргысов. Причем сами носители говоров четко различают особенности речи тех или иных этнических групп.
Таким образом, становилось совершенно очевидным, что диалекты и говоры тувинского языка имеют также этническую основу. Кстати сказать, в свете новых исследований по ЮВД необходимо пересмотреть границы диалекта и его основных дифференциальных и интегральных признаков.
Следующим доказательством этнической основы диалектов в фонемном ряду является фонема и, имеющей чистый и назализованный оттенок, а также звуковое соответствие ч ~ и, дь, зафиксированный в тоджинском диалекте. Например, диал. дьацгыс, йацгыс ~ лит. чацгыс 'один'. В современной Тодже только коренные жители, принадлежащие родам кол, ак, барааи, хейук, являются носителями диалектной речи. Они в основном занимаются оленеводством, охотой, иногда - рыболовством, поэтому живут в отдаленных таежных пастбищах или поселках. В районном центре, в селе Доора-Хем, сейчас очень проблематично найти носителей диалектной речи -коренных тоджинцев. Пришлое население из числа тувинцев (их на Тодже коренные жители называют хемчиктер 'хемчики, жители Хемчика'), как правило, усваивают лексические диалектизмы, редко — грамматические
диалектизмы и интонацию коренных жителей. Речь тоджинцев заметно отличается от речи жителей Тере-Холя по ряду фонетических признаков.
Принимая во внимание гипотезу В. М. Наделяева о принадлежности артикуляционно-акустической базы (ААБ) этносу, а не языку [Наделяев 1980: 6], те фонетические явления, легшие в основу классификационных признаков тоджинского, юго-восточного диалектов, можно оценивать как этнические, так как именно определенные родо-племенные группы современных тувинцев являются носителями наиболее релевантных фонетических особенностей этих диалектов тувинского языка. В пользу этого предположения можно привести такие доводы: 1) границы диалектов и говоров совпадают с традиционными границами мест проживания этнических групп; 2) пришлые жители данных территорий хорошо усваивают лишь грамматические, лексические диалектизмы, ритмомелодику и те фонетические соответствия, которые не обусловлены особой артикуляцией звуков; 3) меняя традиционные места проживания, освоив литературные нормы языка в области грамматики и лексики, носители диалекта в основном сохраняют характерное диалектное произношение.
На основе анализа фонетических особенностей диалектов и говоров современного тувинского языка, можно предположить, что основными диалектными чертами в области фонетики тувинский язык обязан языкам-основам, на которые лег тюркский язык. Одним из них, как считают исследователи, был язык чиков, а их отюречили уйгуры [Наделяев 1986: 62-63; Бичелдей 2001: 19-20]. Мы можем только предложить в качестве дополнения и уточнения, что основу речи жителей центральной Тувы и тувинцев Северо-Западной Монголии (возможно Китайского Алтая) составлял какой-то единый язык, потому что в фонетическом плане язык тувинцев, проживающих в указанных территориях, более однороден и в плане ритмомелодики; имеет незначительные различия, выражающиеся в звуковых соответствиях э ~ и, б~м и т.п. Возможно эту обширную
территорию и занимали древние чики. А в основе речи жителей Тоджи и Тере-Холя по отдельности лежат языки уже других этносов.
В дальнейшем развитие диалектных черт шло уже территориально. Например, на современном этапе развития в языке тувинцев Северо-Западной Монголии представляют собой разные говоры одного диалекта. Условно мы их называем речь цэнгэльских тувинцев (далее ЦТ), речь кобдоских тувинцев (далее - КТ). В силу территориальных особенностей речь ЦТ испытывает сильное влияние монгольского и казахского языков. Это особенно заметно на лексическом уровне, где значительно количество монголизмов и заимствований из казахского языка: касе 'чаша железная с ручкой', ханар 'мешок', казир 'сейчас', аударма 'казахский национальный сапог', айтеу 'каким-то образом'. ЦД и речь КТ имеют различия и на грамматическом уровне: если ЦТ употребляют аффикс =к при обозначении первого лица множественного числа прошедшего времени на =ды, то у КТ отмечается аффикс ~выс, как в литературном языке; не отмечается также аффикс на =мыш, который у ЦТ употребляется со вспомогательным глаголом бол= в довольно специфической определительной конструкции башкы болмуш чиве 'тот, кто выдает себя за учителя' передает значение «тот, кто (якобы) выдающий себя за ...». В говорах различно также употребление форм условного наклонения: у ЦТ аффикс условного наклонения имеет два варианта =са//=се вместо 8-й внутренних (-сы//=си, =су//=су, =зы//=зи, =зу//=зу) и 4-х внешних в литературном (=са//=се, =за//=зё), к которому присоединяется аффикс соответствующего лица: кел=се-м 'если приду', тут=са~м 'если возьму' сравни с лит.: кгл=зи^м-зе, тут=су=м=за. Первая часть сложного аффикса условного наклонения у КТ начинается с д вместо з, вторая часть также имеет два варианта =са//=се: кел=ди=м=се 'если приду', бар=ды=м=са 'если пойду'[Цэцэгдарь 1999: 215]. Причем у ЦТ первое лицо множественного числа может выражаться двумя аффиксами: =к и =выс.
Образование формы условного наклонения в литературном языке и в речи ЦТ, КТ представляем в таблице.
Маргинальные контакты с монголоязычными племенами обусловили появление переднеязычного эе и среднерядного у в речи КТ, ЦТ; они чаще всего наблюдаются в монголизмах в определенных позициях: амыдырал [aemdiril] 'жизнь', ацгы [aengi] 'отдельный', наадым [nae:dim] 'праздник', и
очень редко в общетюркских словах: уги 'три'. Такое же явление отмечено у части монголоязычных жителей Эрзина [Куулар 2003: 8-9].
Географически ЦТ могли иметь маргинальные контакты с уйгурами, этническими группами алтайцев. КТ - прямые выходцы из Синьцзяня [Цэцэгдарь 2003: 7-9], где вполне могли иметь или имеют место прямые контакты. В пользу маргинальных контактов говорят лексические диалектизмы в речи ЦТ и КТ: шиивга 'арбуз' (китайск. ши го) II кавын 'арбуз', тецгаа 'дыня', элма 'яблоко'.
Итак, в дифференциальных признаках диалектов тувинского языка можно выделить несколько пластов: черты, сохранившиеся от языков-основ (по предположению Вернера - енисейского [Вернер 1972], а В. М. Наделяева [Наделяев 1986: 56-60] - чикского, от которого произошла фарингализация), затем от древнеуйгурского, последнее - от монгольского языков и его диалектов.
Таким образом, можно сказать, что современные диалекты и говоры тувинского языка имеют как этническую, так и территориальную основу, формировались пластами, и на современном этапе их можно считать территориально-этническими. Вопрос о классификации диалектов и говоров тувинского языка остается открытым. Мы в своей работе попытались
определить статус речи тувинцев Северо-Западной Монголии, в частности -тувинцев Цэнгэла.
Актуальность исследования. В настоящее время практически все диалекты и говоры тувинского языка, распространенные на территории Республики Тыва, были исследованы рядом ученых-тувиноведов. Еще в 70— 80 годы была выпущена целая серия статей в Ученых записках ТНИИЯЛИ и напечатаны монографии: 3. Б. Чадамба «Тоджинский диалект тувинского языка» [Чадамба 1974], М. Д. Доржу «Бай-Тайгинский говор в системе диалектов тувинского языка» [Доржу 2002], П. С. Серен «Тере-хольский диалект тувинского языка» [Серен 2005]. Защищена кандидатская диссертация Е. М. Куулар «Основные характеристики тувинской речи жителей юго-восточной Тувы» [Куулар 2003]. Имеется серия монографических исследований по фонетическим системам диалектов и говоров тувинского языка: А. Ч. Кунаа «Звуковой строй тес-хемского говора тувинского языка» [Кунаа 1958], И. Д. Дамбыра «Вокализм каа-хемского говора в сопоставлении с другими говорами и диалектами тувинского языка» [Дамбыра 2005], С. В. Кечил-оол «Типологическая специфика консонантизма сут-хольского говора в системе говоров и диалектов тувинского языка» [Кечил-оол 2006].
По зарубежным диалектам тувинского языка была опубликованы статьи Д. А. Монгуша [Монгуш 1983] и Э. Р. Тенишева [Тенишев 1999], П. С. Серен [Серен 2003]. До начала 90-х годов прошлого столетия для исследователей материалы и небольшое количество публикаций, выполненных на монгольском и китайском языках, о зарубежных диалектах тувинского языка были практически недоступными, но и они содержат противоречивые и крайне скудные сведения. Лишь за последние 10 лет собраны материалы и опубликованы первые результаты, по речи тувинцев Кобдо занимается Уламсурэн Цэцэгдарь, Цэнгэла - Бадарч Баярсайхан, Хийс Гансух. Поэтому актуальность нашего исследования определяется как отсутствием монографического исследования по цэнгэльскому диалекту, так
и необходимостью восполнения пробела, имеющегося в исследованиях по зарубежным диалектам тувинского языка и воссозданием их целостной картины.
Цель работы — выявить особенности цэнгэльского диалекта (ЦД) в сравнении с литературным тувинским языком и определить его место в системе диалектов и говоров тувинского языка.
Для достижения поставленной цели предполагается решение следующих задач:
выявить особенности ЦД в области фонетики, лексики и грамматики в сравнении с литературным языком (ЛЯ) и другими диалектами;
определить причины появления и источники диалектизмов;
выявить интегральные и дифференциальные черты диалекта в сравнении с другими диалектами.
Научная новизна исследования.
Впервые в тюркологии публикуется обширный языковой материал по одному из малоисследованных зарубежных диалектов тувинского языка. Отдельные характерные черты ЦД в области грамматики, появившиеся в результате сохранения древнетюркских и древнеуйгурских элементов (формы на -мыш, =нча, —ча), определены впервые. Выявлены диалектизмы, произошедшие в результате маргинальных контактов с ближайшими соседями - монголами, казахами, алтайцами и региональные тюркизмы. Впервые в тувиноведении один из зарубежных диалектов тувинского языка получил подробное освещение на всех его языковых уровнях в сопоставительном аспекте. Выведены средние арифметические показатели насыщенности речи диалектизмами, диалектам тувинского языка.
Положения, выносимые на защиту:
1. Речь тувинцев Цэнгэла является одним из зарубежных диалектов тувинского языка, имеющим значительные особенности в области фонетики, лексики и грамматики по сравнению с другими диалектами тувинского языка и литературным языком.
Диалектные особенности ЦД в среднем встречаются в 21% от общего числа слов в тексте. По сравнению с другими диалектами в ЦД проявляется гораздо больше лексических и грамматических диалектизмов. В ЦД лексические диалектизмы в среднем составляют 45,2%, грамматические -11%, фонетические - 44%. В северо-восточном диалекте (СВД), все виды диалектизмов составляют в среднем 17% в тексте, а лексические диалектизмы составляют 35% от всех видов диалектизмов. В тере-хольском (ТХД) диалекте диалектизмы составляют 32,1%, из них лексических - 4%, остальные представляют собой фонетические диалектизмы. В бай-тайгинском говоре диалектизмы составляют в среднем 11% в тексте, в т.ч. лексические диалектизмы составляют в среднем 3%, остальные представляют собой фонетические диалектизмы.
Основу диалектной речи составляют общетюркские черты. Диалект вбирает в себе элементы огузских и кыпчакских языков, чему способствует географическое положение территории его распространения. Значительную долю по сравнению с ЛТЯ в ЦД составляют черты древнеуйгурского и древнетюркского языков.
Диалектные особенности ЦД обусловлены значительным влиянием монгольского, и, в меньшей мере, казахского языков. В составе лексических диалектизмов монголизмы составляют 49%, заимствования из казахского языка - 3%.
Русизмы составляют 0,1% от лексических заимствований. Они проникают в ЦД через монгольский язык, поэтому осваиваются на основе фонетических законов монгольского и тувинского языков.
Диалект развивается и на основе собственных возможностей. Зафиксировано 1188 собственно лексических, лексико-семантических диалектизмов. Имеются 6 продуктивных словообразовательных, 5 формообразующих аффиксов, не функционирующих в литературном языке.
Методы исследования. В работе применена комплексная лингвистическая методика, включающая сравнительно-сопоставительный метод, отчасти сравнительно-исторический и описательный методы. Использовались приемы лингвостатистики.
Теоретической и методологической основой нашего исследования стали работы отечественных и зарубежных тюркологов в области исторической, сравнительно-исторической грамматики тюркских языков, в частности, шеститомная серия «Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков». Работы В. В. Радлова, Н. К. Дмитриева, Н. А. Баскакова,
A. Н. Кононова, Э. Р. Тенишева, Л. С. Левитской, И. В. Кормушина,
B. И. Рассадина, Н. Н. Широбоковой, Б. И. Татаринцева и др.
Материалами и источниками исследования послужили полевые данные, собранные диссертантом в сомоне Цэнгэл во время учебы в Кызылском педагогическом институте в 1990-1995 г.г. и во время учебы в аспирантуре 2006-2009 г.г., а также материалы экспедиций, организованных Тувинским институтом гуманитарных исследований и кафедрой тувинского и общего языкознания Тывинского госуниверситета 2007—2009 г. Всего 32 расшифрованных аудио-, видеокассет с непрерывным звучанием 48 часов.
Источниками материалов для сравнения послужили следующие словари и грамматические описания: Древнетюркский словарь [Л., 1969], «Этимологический словарь тюркских языков» Э. В. Севортяна I—III тома [М., 1974; 1978: 1980], «Этимологический словарь тувинского языка» Б. И. Татаринцева, I-IV тома [Новосибирск, 2000; 2002; 2004; 2008], Большой академический монгольско-русский, I-IV тома [М., 2001-2002], Тофаларско-русский и русско-тофаларский словарь В.И.Рассадина [Иркутск, 1955], словарное приложение к «Фонетике и лексике тофаларского языка» В.И.Рассадина [Улан-Удэ, 1971] Казахско-Русский словарь [Алма-Ата, 1988], Большой современный русско-монгольский - монгольско-русский словарь Ю. Кручкина [М., 2006], Морфемный словарь алтайского языка [Горно-Алтайск, 2005], Русско-тувинский словарь А. А. Пальбаха [М, 1953],
Толковый словарь тувинского языка [Новосибирск, 2003], Тувинско-русский словарь Э. Р. Тенишева [М., 1968], словарное приложение к работе «Образцы фольклора и речи кобдоских тувинцев» У. Цэцэгдарь [Кызыл, 2003], а также «Грамматика тувинского языка» Ф. Г. Исхакова и А. А. Пальмбаха [М., 1961], «Амгы тыва литературлуг дыл» Ш. Ч. Сата и Е. Б. Салзынмаа [Кызыл, 1980].
Кроме того, в диссертации использовались опубликованные материалы по диалектам и говорам тувинского языка. Всего свыше 5000 карточек.
Теоретическая и практическая значимость исследования.
Полученные результаты исследования могут быть использованы в разработке
учебных курсов по истории и диалектологии тувинского языка, при
сравнительно-исторических, сопоставительных типологических
исследованиях тувинского и других тюркских языков.
Настоящая работа выполнялась в рамках социального заказа Комитета этнических тувинцев сомона Цэнгэл Правительству Республики Тыва на создание оригинальных учебников на тувинском языке с целью улучшения качества преподавания родного языка в начальной школе в соответствии с международной Конвенцией о защите прав детей на право обучения на родном языке. Поэтому материалы и теоретические результаты исследования послужат лингвистической основой для создания Государственных образовательных стандартов по тувинскому языку, а таже при написании программы и учебников для начальной тувинской школы сомона Цэнгэл Баян-Улэгэйского аймака Монголии.
Апробация работы. Основные положения диссертации докладывались на ежегодной региональной конференции «Языки народов Сибири и сопредельных регионов» (Новосибирск, 2008); на И-ых Аранчыновских чтениях «Современные проблемы изучения истории, языка и культуры народов Саяно-Алтая» (Кызыл, 2008); на Международной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс»
(Новосибирск, 2009); на ежегодной студенческой конференции ТывГУ «Сатовские чтение» и отражены в семи публикациях общим объемом 3 п. л., в том числе в двух статьях, опубликованных в журнале, рекомендованном ВАК Министерства образования и науки РФ. Две статьи сданы в печать.
Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и приложений. В приложении приводится список информантов и список условных сокращений. Объем диссертации - 191 с.
Вокализм
Мы выделяем фонетические признаки гласных фонем в ЦД, пользуясь методом непосредственного сравнения акустических и артикуляционных характеристик гласных, а также и аудитивно-визуальным методом. В речи ЦТ гласные, как и в тувинском литературном языке, по акустическим признакам подразделяются на следующие три группы: а) 8 кратких гласных: [а], [ы], [о], [у], [э (е)], [и], [е], [у]. б) 8 долгих гласных: [а:], [ы:], [о:], [у:], [э:], [и], [о:], [у:]. в) 8 фарингализованных гласных: [аъ], [ыъ], [оъ], [уъ], [эъ (еъ)], [иъ], [еъ], [уъ]. Гласные в ЦД классифицируются по следующим признакам: по ряду (переднего и заднего), по подъему (верхнего, среднего и нижнего), по участию губ (огубленные и неогубленные) и по раствору рта (широкие и узкие), как и гласные в современном тувинском литературном языке. Особенностью тувинского языка и ЦД в области гласных является то, что в них наличествуют фарингализованные гласные. В диалектном отношении среди кратких гласных особой характеристики требует звук [ае] как вариант фонемы [а], остальные гласные в артикуляционном отношении в целом близки к соответствующим гласным современного тувинского литературного языка. [а] - краткий гласный, твердого ряда, нижнего подъема, широкий, неогубленный. Он не отличается от соответствующей фонемы тувинского литературного языка и в большинстве других тюркских языков. Встречается во всех позициях - в начале, середине и конце слова: аршаан [arf a:n] лит. аржаан минеральная целебная вода ; согана [soqana] лит. согуна лук ; паска лит. маска [p aska] молот, молоток . В ЦД употребляется звук [ае], как вариант фонемы [а], который характеризуется как широкий, негубной, переднего ряда, нижнего подъема. Он встречается в словах, заимствованных не только из монгольского языка, но и казахского, в которых сохраняется произношение [ае] как в языке-оригинале: цэнг. амдирил [aemdiril] лит. амыдырал (монг. амъдрал) жизнь , харин [хззгіп] лит. харын, (монг. харин) а, но , харилцаа [xaeriltsa:] лит. харылзаа (монг. харилцаа) отношения . А. А. Пальмбах характеризовал звук ж как средний между [э] и [а], т. е. по ряду — более задний чем [э] и более передний чем [а], по подъему — более низкий чем [э] и более высокий чем [а] [Пальмбах 1954: 123]. В ЦД наблюдается соответствие as казахскому гласному а и э на первом слоге: цэнг. айтвв [aejteP] каз. зйтеуір все же , казир [kaezir] каз. казір сейчас же , натер [nsej er] каз. нашар слабый, плохой , арецге [аегєпдє] каз. эрец едва-едва , пале [р аеіє] каз. пэле беда , артен [septen] каз. бэден очень; совсем , дал [tael] каз. дэл точно, как раз , кадимги [kaedimgi] каз. кддімгідей по-настоящему . Такой же звук отмечен в таежном говоре тоджинского диалекта [Чадамба 1974:21] и в юго-восточном диалекте [Куулар 2003:46]. В тофаларском языке также встречается звук ж [Рассадин 1971: 25]. В других тюркских языках [эе] является самостоятельной фонемой. Она имеется в башкирском, татарском и в других тюркских языках. В ЦД встречается сочетание звуков ай на первом слоге в словах, заимствованных из монгольского языка: цэнг. дайн [tae:n] лит. дайын (монг. дайн) война , хайран [хэг:гап] лит. хайыраан (монг. хайран) жалко . Об этом звукосочетании в свое время отмечал Д. А. Монгуш [1983: 134]. Д. А. Монгуш отметил отдельно опереднение а и звукосочетание ай «звукосочетание ай в некоторых словах монгольского происхождения произносится как ударный дифтонг Ни, что является, видимо, особенностью того оиратского подговора, которым пользуется рассматриваемая группа тувинцев: баидал обстоятельство, положение , т/тлбыр объяснение, отгадка (загадка) , нйир праздник , нйырлап празднуя » [1983: 134].
Консонантизм
Основным классификационным признаком согласных диалекта является степень напряженности артикулирующего органа, при этом согласные противопоставляются между собой как сильные, слабые и сверхслабые. Фонематические признаки согласных диалекта выглядят следующим образом: [в] - губно-губной, слабый, щелевой согласный звук. 1. В основе слова [в] употребляется вместо [б]: егве [egPs] лит. вгбе предок; прадед, дед ( п.-монг. эбукэ дед, дедушка , монг. вввг предок ), ара-алваты [ага aipatbi] лит. ара-албаты подданные ( ср. п.-монг. агап, монг. ара(н) человек , айвы [ajPbi] лит. айбы просьба , чээрви [пз єіфі] лит. чээрби двадцать , чаълвар [Ітз аіраг] лит. чалбар молиться монг. залбирах. 2. К глагольным основам, оканчивающимся на сонорные г, л, р, прибавляются аффиксы с начальным согласным в: алва [al[3a] лит. алба не брать , турвас [tur[3as] лит. турбас не стоять , барвас [par(3as] лит. барбас не идти , кылвайн тур мен [kml(3ajn „tur men] лит. кылбайн тур мен не делаю , дегвээн [tsgPc:n] лит. дегбээн не трогавший , кагваан [kaqPa:n] лит. кагбаан не оставивший , кадарвышаан [kawdarPbTj a:n] лит. кадарбышаан все еще пасёт . 3. В основе слова перед сильным [ш] употребляется слабый [в] вместо [п]: чывшырар [ЬГБГ р/ыгаг] лит. чыпшырар прилеплять, приклеивать , чввшээрээр [hj"epYs:re:r] лит. чвпшээрээр соглашаться монг. зввшвэрвх. [з] - переднеязычная, слабая, щелевая, звонкая фонема. Д. А. Монгуш отмечает в своей статье, что в некоторых словах монгольского происхождения отдельные лица произносят аффрикату дз (дзугээр «неплохо, вполне удовлетворительно», нам, дзасыктын ачы-авыралында «благодаря заботе партии и правительства») [1983: 135]. Мы считаем, что аффриката [з] встречается в абсолютном начале монгольских заимствований и произносится также как и монгольском. Аффриката [з] соответствует в литературном [ч]: зурхаачы [zur aitij H] астролог лит. чурагачы (монг. зурхайч); захирил [zaexiril] директор (монг. захирал); захирикчи [гагхігікпз і] покоритель лит. чагыракчы, монг. захирагч; заваан [za(3a:n] гадкий, пошлый (монг. заваан) лит. чудек; завсырлаар [zapsmrla:r] делать перерыв лит. чапсарлаар (монг. завсарлах). В анлауте в некоторых словах тюркского происхождения также встречается аффриката [з] вместо [с]: задыг [zawdmq] магазин лит. садыг; зылдыс [zbTldbTs] звезда лит. сылдыс; заъмдар [ZBTICIBTS] оборванный лит. самдар. Употребляется в интервокальной позиции, в инлауте после сонантов: чазаг [hf azaq] весенная стоянка , эзер [єгєг] седло , аза [aza] черт , кузег [kyzsy] осенная стоянка . В юго-восточном диалекте тувинского языка также зафиксировано это явление. В этом диалекте употребляется [з] вместо [с]: цэнг. задыг лит. садыг магазин , цэнг. зайылхаан (монг. цахилгаан) лит. сайгылгаан электричество , зиирт лит. сиърт хребет [Куулар 2003: 11]. Большинство слов с начальным [з] в тувинском языке, а также во многих других современных тюркских языках заимствовано из русского и через него из других языков. [к] - заднеязычный, смычный, слабый, глухой звук, который употребляется в глухом (в основном в конце слова, в середине, в начале) или звонком вариантах: чвргек [п/егдек] лит. ааткыыш колыбель , келин [кєііп] лит. келин невестка , каъгай [ka"qaj] лит. хаван свинья , моънчак [mo"nhJ"ak] имя рода, который живет в Цэнгэле , тенек [Ґєпєк] лит. тенек шаловливый . В большинстве случаев начале слова [к] произносится как звук [г]: карак [qarak] глаза , киъжи [ді"з і] человек , кайда [qajda] где , кулак [qulak] ухо , куске [gyske] мышь .
Имя существительное
В ЦД, как и в литературном языке, имя существительное имеет два числа: единственное и множественное. Единственное число не имеет своего показателя и совпадает с основой существительного: квгээр большая кожаная фляга , овпей колыбель, люлька , ускен дождь , дуъзак коза (на втором году) , коъду город , чураачы художник , эрвээнчик паук . В ЦД форма единственного числа, как и в других языках, имеет нулевое окончание. Значение единичности предмета может выражаться посредством присоединения слова орана единственный к числительному чацгыс. Например: орана чацгыс вг одна, единственная юрта , орана чацгыс кижи один, единственный человек . Слово орана монгольского происхождения: к слову ор один , как нам кажется, присоединился аффикс древнего инструментального падежа =н (=ын) [Грамматика якутского языка 1982: 148]. Способы выражения множественного числа: 1. Аффиксальный синтетический способ: а) Множественное число образуется, как и в большинстве других тюркских языков, посредством аффикса множественного числа =лар и его вариантов: дуран=нар бинокли , келин=нер невестки , кожаа-лар ленты , экчи=лер сестры , сургуул=дар школы , хвл дер озера , савааш=тар шерстобитные пруты , вдурек=тер утки . б) При обозначении группы людей в некоторых именах существительных используется аффикс множественного числа монгольского языка —чууд, =чуд и =уут//—уут (и его варианты): эмиктээчит эмиктээ + чит женщины , монг. эмэгтэйчууд, эриктээчит эриктээ + чит мужчины , монг. эрэгтэйчууд, баячыт бай + ачыт богачи , монг. баячууд, малчыт мал + чыт скотоводы , монг. малчид, чалыычыт чалыы + чыт молодёжь , монг. залуучууд. Примеры в составе предложений: Кувээни вгленген чалыы=чыт=тар=ныц оюнунга ойнаар «Кувээ» играют на посиделках новобрачных , Мал=чы=т=тар кузун, чазын квжер бис, чайын- да квжер бис Мы, скотоводы, кочуем осенью, весной, и даже летом , Дээнда келин=:нээт=тер шай чемни кылган уйлчилеп турар лит. Дуу ында келиннер шай чемни кылган бараан болуп турар Вон там невестки готовят чай и обслуживают . Также одновременно может использоваться аффикс множественного числа существительного тувинского языка на = тар в некоторых словах: чалыы=чыт=тар молодёжь , мал=чы-т=тар скотоводы . Данное явление отмечено также в речи тувинцев Кобдо [Цэцэгдарь 1999: 215]. В слове келин=ээт=тер (келинээттер) невестки используется двойной аффикс множественности: =аат, заимствованная из монгольского языка, и -тер - тюркского происхождения. В литературном тувинском языке используется форма кенээттер (показатель множественности =ээт) в том же значении. Употребление двойного показателя множественности (древнеуйгурского и монгольского языков) является отличительной особенностью ЦД. 3) Показатель — лышкы. С помощью данного аффикса образуются слова со значением группы людей, объединенных степенью родства или свойства: аадэк:а=лышкы=ла.р отец со своими детьми , ээджи—лигики=лер мать со своими детьми , экчи=лишки лер сестры , аъга—лышкы лар братья , худа=лышкы=лар сваты , чецгелиш=ки=лер сестры и братья с женой старшего брата , бажа=лышкы—лар свояки . В данном аффиксе =лышкы объединены 3 древних показателя множественности =л=(ы)ш=кы. Об этом в сравнительно-исторической грамматике тюркских языков указано так: «В тюркском праязыке, по-видимому, некогда существовало собирательное множественное число, характеризующееся показателем = ш типа ата= ш отец со своими детьми , ана=ш мать со своими детьми и т.д., а = кы — показатель собирательного множественного числа» [Серебренников, Гаджиева 1986: 91]. В аффиксе =лышкы также присутствует древний показатель множественности -л, который отмечается в статье В. И. Рассадина: «В языке тофаларов показатель собирательной множественности -ш выступает в соединении с показателем собирательной множественности =л»: уба=лыш=кы старшие сестры , отуба старшая сестра [Рассадин 1976: 134]. Данный показатель в литературном тувинском языке употребляется в форме —шкы. «В юго-восточном, терехольском диалектах и каа-хемском говоре тувинского языка используется и собирательно-репрезентативная форма =лышкы». Например: аеалышкылар мать с детьми [Кара-оол 2006: 37]. Таким образом, можно считать, что в аффиксе —лышкы сохранены древние показатели множественности. К нему прибавляется и показатель множественного числа =лар. При использовании данных слов с количественным числительным =лар не употребляется. 2. Аналитический способ: а) Множественность в ЦД также выражается прилагательным кылын. Например: кылын мал много скота , кылын гиериг много солдат , кылын чуърт многие страны ; Ак-Ховунуц оеаазынга ол чазын кылын улус барды Той весной много людей приходило к оваа в Ак-Хову , Хадылыц соонда мацгаа кылын мал, кылын аал сыцыгипаин турар После покоса здесь много скота, много юрт не вмещаются .
Лексико-семантические диалектизмы
Лексико-семантические диалектизмы имеют одинаковый звуковой облик с соответствующими словами литературного языка, и отличаются от них своими значениями. Нами зафиксированы диалектизмы в следующих группах слов: 1. Имена существительные.
Названия посуды, домашней утвари: соо-саеа, битаан-сава [sava, so:-sava, Ьіїа:п-зауа] посуда лит. сава; соо [so:] ведро лит. хууц, кобд. соо, лит. соо, тодж. соо берестяная посуда цилиндрической формы ; паалыцныг соо [ра:1утпуу so:] эмалированная посуда (ср. монг. паалантай сав) лит. баалациыг сава, кобд. паалыцныг соо; ак паш [ak pas] алюминиевый котел — лит. алюминий паш, ак-демир, кобд. халай паш; ширим паш [sirim pas] (ср. монг. ширмэн тогоо) чугунный котел ; чецгии [сетщі:] {чер чораан улустуц an чоруур пажы, ацчыларныц пажы), лит. чецгии паш медный казан, медная чаша (для варки чая) танд. кара чецгии маленькая черная чаша .
Названия молочных продуктов, ааршы [a:rsy] небольшие кусочки сушёного творога, изготовляемого из продукта божа после перегонки он соответствует в литературном тувинском языке значению слова курут, (Б. И. Татаринцев отметил аарэ/сы ааржи (процеженная гуща хойтпака — квашеного молоко) [ЭСТЯ 2001.1, 40], (ср. монг. ааруул род сушеного творога, изготовленный из простокваши ), тоф. аарша мерзлое кислое молоко [Рассадин, Фонетика 1971: 158], алт. аарчы творог; творожистый осадок, остающийся после перогонки молочной водки , хак. аарчы творожистый осадок от айрана (остающийся после перегонки молочной водки) . В алтайском языке В. В. Радлов отмечал и более древний (с интервокальным согласным) вариант слова — агырчы творог, казеин, оставшийся после перегонки водки из молока , который, по его мнению, восходит к сочетанию ак белый +грчг, причем корень последнего связывается с ири- гнить, киснуть (ср. сут іріган молоко скисло [РСл. I, 162]. К более древней форме слова восходит также и ног. авырша подсоленное кислое молоко (заготовленное на зиму) , где в г. Ср. п.-монг. ауагса ауагсі, монг. аарц род творога из кислого молока , калм. (диал.) аарц творог (из только что заквашенного молока) , бур. аарса(н) арса (род творога, получаемого посредством кипячения кислого молока) . Ср. тур. agirti свернувшееся молоко . Возможно, исходной формой п.-монг. ауагса-ауагсі явилась (ср. тур. agirti), что затем дало на монгольской почве ayarti с типичным переходом ti сі. Тув., тоф. аарэюы, вероятно, восходят к монгольскому слову того периода, когда в нем еще сохранялся интервокальный у, перешедщии в заимствовании в -ц- и затем выпавший [ЭСТЯ 2001.1, 40-41]; курт [кигт.] ааршы, не разрезанные на мелкие куски в лит. нет его соответствия; ак [ак] ( встречается также в сочетании ак чем ) молочные продукты лит. ак чем, например: Акты келинге амсадыыр лит. Ак чемни келинге амзадыр Дать попробовать молочные продукты невесте ; ак-квк [ак-кбк] молочные продукты и молочная водка в литературном тувинском языке имеется омоним ак-квк с ударением в первом компоненте [ак-квк] в значении голубой ; шимми Ишими арагызы [simi arayyzy] ( монг. шимийн архи самогонка, молочная водка ) лит. тыва арага тувинская арака , ювд. паш арагызы (букв, молочная арака), кобд. и др. диалектах шиме арагазы; дацнап тиккен арагы [darpap ti kken arayy] повторно приготовленная молочная водка ; време [бгете] лакомство из гущи, оставшейся после топления масла лит. чекпек, (ср. монг. врем пенка ); сут оремези [siit oremezi] сливки, пенка (с кипячёного молоко) , (ср. монг. сууний врем пенка на молоке ); сарыг ус [saryy us] (букв, желтое сало) лит. саржаг топленое масло , (монг. шар тос топлёное масло ), ювд. сарыг ус, п.-хем. сарыг ус масло ; ак ус [ak us] (букв, белое масло) масло, сбитое в кадушке (кожаная фляга) для простокваши в процессе приготовления айрана , ювд. ак ус, т.-х. ак ус сливки ; шуумек [sthmek] лит. ел ааржы сырой (не сушеный) творог , кобд. шууймек, (тув. шуур фильтровать, процеживать ), др.-тюрк. suzmd вид творога [ДТС 1969: 519]; уурак [u:rak] молозиво лит. аа, тодж. уурак, ср. алт. уурак сут, монг. уураг;
